Текст книги "Love Is A Rebellious Bird (ЛП)"

Автор книги: 100percentsassy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)

Гарри кивнул и развернулся, чтобы проследовать за Луи в лишённое признаков активной жизни здание из осыпавшегося красного кирпича. Здесь чувствовался запах Риджентс-Канала, расположенного в нескольких кварталах отсюда, и было слышно карканье ворон над головой.

– Шордитч, безусловно, прекрасен в это время года, – сказал Гарри, обращаясь сам к себе. Луи даже не пытался придержать для них дверь. Плохо освещённый коридор вёл к грузовому лифту с потёками на ковре. Лиам становился всё более и более нервным.

– Студия Transvision, хах? – спросил его Гарри и улыбнулся, чтобы показать, что он всего лишь дразнится.

– Их очень настоятельно рекомендовали, – ответил Лиам, с тревогой теребя одну из своих манжет. – Предположительно, здесь должно быть вполне «модно». Я думаю, судя по их веб-сайту, они работают в авангардном стиле. Для, например, феминистских журналов и прочего. Большинство людей в их портфолио – голые.

Они как раз догнали Луи, который нетерпеливо ждал грузовой лифт.

– Фотосессии голышом? – пошутил он. – Юный Гарольд должен чувствовать себя здесь как дома.

Гарри залился румянцем, прежде чем действительно понял, что сказал Луи, а затем двери лифта с грохотом открылись, и его запихнули внутрь кабины вместе с Лиамом. Повисло неловкое молчание, пока они поднимались на три этажа вверх. Гарри надавливал носком замшевого сапога на стальную платформу. Итак, Луи видел ту самую статью от Esquire. Интересно.

Очень интересно.

Двери лифта вновь открылись перед огромной студией с великолепным натяжным потолком. Несколько полукруглых окон, начинающиеся с пола до, примерно, уровня талии, открывали вид на окрестности и ближайший канал. Стены были из голого кирпича, пол же покрывала лакированная древесина. Худощавая женщина, одетая в чёрный брючный костюм, в огромных чёрных очках и с затянутыми в тугой пучок волосами, регулировала освещение на одном конце студии, где был расположен большой, абсолютно чистый белый фон. Лиам поспешил пройти к ней и представиться, в то время как Луи со своей сумкой нырнул в небольшую комнату, расположенную слева.

Гарри кивнул другим руководителям секций, которые уже прибыли и переоделись в парадную одежду. Мария Сантьяго-О’Брайен стояла в углу, держа виолончель, завёрнутую в элегантную, сложно скомбинированную упаковку, и дружелюбно беседовала с Зейном Маликом. Натан Сугияма и Джанет Ингерсоль также находились в помещении; Джанет держала во рту тростниковый гобой, будто бы она была здесь, чтобы играть на нём, а не позировать. Глэдис Говард смотрелась потрясающе в длинном чёрном платье из бисера. Ей только закончили делать макияж в задней части студии, когда Гарри встретил её.

– Приятно видеть кого-то, кто гордится своим инструментом, – сказал он, глядя на её блестяще отполированную французскую валторну. Ей было очень далеко до помятого и поцарапанного «конфуза» Найла. Тому никогда не было важно, сколько денег было потрачено на новый инструмент, – в течение трёх недель он непременно будет уничтожен.

– Не оскорбляйте мистера Хорана при мне, Гарри Стайлс, – Глэдис пригрозила пальцем, заправляя седую прядь за ухо. – Я не хочу слушать это.

Гарри фыркнул.

– Но ты делаешь это всё время!

– Это другое, – ответила она, сдерживая улыбку. – Я старше него. И он настаивает на немного повреждённой фактуре.

– Фактура, – Гарри скептически поднял брови.

– У каждого свои методы для улучшения качества звучания инструмента.

– Хорошо, что вы оба сидите сзади, – улыбнулся Гарри. Он не пытался скрыть своё удовольствие, когда Глэдис направилась к фотографу, который настраивал оборудование. Лиам порхал вокруг, указывая на фильтры и световые модификаторы, спрашивая, для чего они будут использованы.

– Мистер Стайлс? – он обернулся. – Почему вы до сих пор не одеты? Вы должны быть на всех снимках.

– Гримёрная комната… – он собирался сказать «занята», но когда указал на неё, Луи Томлинсон как раз вышел оттуда, и голос Гарри пропал. Не то чтобы он не видел Луи в смокинге раньше, он смотрел его видео на YouTube – и пересматривал – ради профессиональных исследований, разумеется. Но там Луи был на небольшом экране, нижнюю часть которого обрезала камера, а здесь был настоящий Луи, убравший очки в футляр и поправлявший белый галстук, застенчиво укладывая свои волосы в кресле визажиста. Его глаза были цвета голубого льда, а острые черты лица – прекрасными, вперемешку с немного обречённым видом. Он был ошеломляющим.

(И Гарри не мог заглянуть под фрак, но он знал, что у Луи был невероятный зад, он провёл долгие ночи, фантазируя о нём, будучи подростком.)

– Ну же, – Лиам аккуратно подтолкнул его по направлению к раздевалке. – Смокинг и немного косметики, и мы будем готовы.

– Полностью готовы. Да, – Гарри кивнул и попытался сосредоточиться, скрестив ноги. Он встряхнул головой, чтобы выйти из оцепенения, когда остался один в тёмной каморке, раздевшись до трусов, будучи всего одной ногой в костюме. Его привлекал Луи Томлинсон. Очень, очень привлекал. Как бы почти отчаянно чертовски привлекал.

«Я предполагаю, некоторые вещи никогда не меняются».

– Хорошо! Когда мне начать раздеваться? – Луи напал на фотографа с вопросами, когда Гарри вновь появился, говоря настолько громко, что эхо отражалось от потолка. – Потому что я слышал, обнажённые фотографии классических музыкантов популярны в Америке. Глэдис, вы думали, моя скрипка оплачивает это всё? Я не могу гарантировать это!

Гарри снова почувствовал, как румянец заливает его лицо, когда все в комнате начали посмеиваться и бросать не него понимающие взгляды. «Да, – подумал он, в то время как лёгкое чувство знакомого унижения поглотило его, извлекая из закоулков подсознания старые воспоминания. – Некоторые вещи действительно никогда не меняются».

– Мистер Стайлс, давайте вы и миссис Говард будете первыми.

Гарри позволил визажисту нанести немного тонального крема на его лицо, а затем встал в центре перед белым фоном. Он неподвижно держал палочку поперёк своей груди, как было сказано, а Глэдис стояла рядом с ним, за левым плечом, вместе со своим горном.

– Сделайте серьёзные лица, пожалуйста, – попросил Лиам. – Осанка, Гарри.

Гарри прокашлялся и встал прямо, придавая уголкам рта и гладким щекам нейтральное выражение. Он подумал об исполнении «Дон Жуана» на премьере в Барбикан, отыскивая в памяти то, на чём можно было бы сфокусироваться, привести оркестр к безупречному выступлению. Фотограф щёлкнула их несколько раз под разными ракурсами, периодически меняя линзы на камере. Спина Гарри начинала побаливать, когда Лиам попросил Натана Сугияму присоединиться.

Они повторили ту же серию снимков с каждым руководителем секций. Глэдис играла успокоительное соло Чайковского № 5, чтобы остальные немного расслабились. Гарри почувствовал смутную тоску, когда Мария Сантьяго-О’Брайeн встала рядом вместе с виолончелью – иногда он скучал по постоянному ощущению собственного инструмента в его руках и между ног, создавая богатые фразы смычком. Но то, чем он пожертвовал ради непосредственного участия, он получил вместе с опытом… Сейчас Гарри был ответственен за формирование целой программы, целого музыкального произведения, которое должен был исполнить оркестр. Нет, прожить его.

Это было важной работой, и он любил делать это. Иногда ему казалось, что он был рождён для этого.

– Мистер Малик, пожалуйста.

Гарри улыбнулся Зейну, когда тот вошёл в кадр. Они должны были сымитировать краткий поединок с его палочкой и одним из молоточков для литавр Зейна, перед тем как Лиам окликнул их: «С чувством торжественности, пожалуйста; ЛСО – не оркестр для двенадцатилетних». Гарри не знал Зейна достаточно хорошо пока что, но встреча с ним была одной из самых славных. Он мог сказать, что Зейн выглядел непринуждённо и был готов принять его руководство вполне серьёзно, будучи полностью посвящённым своей работе, после чего они разговорились немного больше, сравнивая свои татуировки. Кроме того, он был исключительно красив. (Гарри не мог не заметить этого.)

– Встаньте ближе, пожалуйста. Прижмитесь друг к другу.

Зейн подошёл ближе к Гарри, становясь за его плечо и держа молоток у груди, подражая позе Гарри с его палочкой. Фотограф начала делать моментальные снимки, а уголком глаз Гарри заметил Луи, стоявшего в стороне. Он беседовал с Джанет Ингерсоль (с одним из тех своих анимированных добродушных лиц, которые Луи всегда надевал, как маску, когда общался с другими людьми), но сейчас он занимался внимательным изучением Гарри и Зейна, которые были так близко друг к другу, хмурясь и тем самым создавая небольшие морщины.

По телу Гарри пробежалась дрожь, когда он почувствовал, что Луи смотрит на него. Он попытался проигнорировать это, стоя настолько прямо, насколько это вообще возможно, с невозмутимым лицом, когда фотограф быстро покончила с новой партией фотографий.

– Хорошо, – подытожил Лиам и проверил снимки, что отправились в буфер обмена. Гарри поспешил отойти от Зейна, с любопытством наблюдая, заметит ли Луи и изменится ли выражение его лица. Резкий контраст. Пронзительные голубые глаза Луи метнулись, чтобы на долю секунды встретиться со взглядом Гарри, а затем его лицо снова стало непроницаемым. Он кивнул и ответил что-то Джанет, так и не потеряв тонкую нить разговора с ней. Гарри смутился.

– Томлинсон, на позицию.

И верно, Луи поспешил встать за его спину следующим. Потому что именно для этого они были здесь. Гарри держался непоколебимо и жадно глотал воздух в ожидании появления Луи и его скрипки в кадре. Он почувствовал прикосновение поношенной ткани на его спине и горячее дыхание Луи на его шее.

– Ты не устаёшь от этого, не так ли?

Гарри изо всех сил пытался держаться стойко, пока фотограф делала несколько медленных щелчков.

– Всё хорошо, – промямлил он сквозь стиснутые зубы.

– Я полагаю, ты привык к этому, ты же большая голливудская знаменитость.

– На самом деле нет.

Луи стоял на достаточном расстоянии от Гарри, так что они не соприкасались. Это было ещё более невыносимо, чем тогда, когда они были прижаты друг к другу в салоне такси. Гарри отвлёкся, его разум был совсем не там, где нужно. Фотограф хмурилась всё сильнее, двигаясь вокруг них, но не получая нужного кадра. Что-то было не так.

Наконец она опустила фотоаппарат.

– Эта композиция – совсем не то, – сказала она.

– Нет, нет, – улыбнулся Лиам. – Композиция прекрасна. Это как раз то, что мы хотим. Я уверен, что у вас получилось несколько пригодных снимков…

Но фотограф проигнорировала его. Гарри быстро отошёл от Луи, благодарный за передышку.

– Я хочу попробовать что-то конфронтационное, – сказала она, неопределённо махнув рукой между Гарри и Луи. – Здесь… здесь нечто особое. Я не уверена, что именно, но я хочу выяснить, что это, – она щёлкнула пальцами. – Чёрный, пожалуйста.

Двое её помощников быстро сняли белый фон и заменили его на другой, казалось, что он был сделан из какого-то богатого тёмного бархата. Лиам поднял палец в знак протеста, но получил резкий отпор. Он стоял в стороне и беспомощно наблюдал, как Глэдис перешла от Чайковского к Зигфриду Вагнеру.

– Я хочу пятна позади них, – продолжила фотограф, – и я хочу захватить немного этой зернистости в воздухе.

Гарри явно не понял, что она подразумевала под «зернистостью в воздухе». Он стоял, нервно перенося вес с одной ноги на другую, стараясь не смотреть на Луи. Он просто хотел, чтобы всё это закончилось. Он хотел вернуться в свой уютный кабинет в церкви Святого Луки. Импровизированное выступление Глэдис дало ему несколько новых идей для партии горнов в «Дон Жуане», и ему нужно было сделать несколько заметок, пока он не забыл.

Затем он планировал отправиться домой, принять ванну и дрочить до бессознательного состояния.

– Хорошо, – зааплодировала фотограф, вытягивая Гарри из задумчивости. – Сейчас я хочу, чтобы вы посмотрели друг на друга.

Она развернула Гарри за плечи так, чтобы он стоял в профиль в кадре напротив Луи, глядя ему прямо в глаза. Он вздрогнул, когда яркая вспышка щёлкнула слева от него.

– Вы противопоставлены друг другу, – сказала она, начиная делать несколько первых снимков, – но вы не враги. Вы испытываете друг друга… – Гарри сглотнул. Лёгкое покалывание захлестнуло его кожу, и он задался вопросом, выглядел ли он так же неловко, как чувствовал себя. – …Но вместо того, чтобы сокрушить самих себя, вы вдохновляете друг друга, достигая новых высот.

– Звучит грязно, – усмехнулся Луи.

– Не так грязно, как пялиться в интернете на обнажённые фото коллег, – Гарри не был уверен, откуда пришёл этот звук; этот глубокий голос даже не был похож на его. Но Луи в ту же секунду зарделся, а его губы изогнулись в удивлении. – Это на самом деле довольно извращённо, Томлинсон, – добавил он совсем тихо.

На этот раз Луи покраснел ещё сильнее.

– Поднимите свою палочку, – велела фотограф, обращаясь к Гарри. – Как вы делали это раньше, когда были здесь с мистером Привлекательные Молоточки.

Гарри последовал её инструкциям.

– И вы держите свой смычок. Это дуэль.

Гарри и Луи смотрели в упор друг на друга, не отводя глаз ни на дюйм. Пальцы сжались вокруг палочки и смычка. Гарри почувствовал прилив крови к голове, когда они смотрели друг на друга, думая о том, что даже когда он только пришёл в ЛСО, Луи заставил его чувствовать себя молодым и лишним, не способным с ним сравниться. Ему стало интересно, сделал ли Луи это нарочно или это была просто нездоровая привычка.

– Прекрасно, – бормотала фотограф, порхая вокруг них и почти теряя самообладание. – Так интимно.

Сердце Гарри неистово забилось в груди. Ему было слишком жарко, он чувствовал себя слишком беззащитно, но он не смел нарушить зрительный контакт. Затем, быстро и почти неуловимо, Луи поднял руку и скользнул твёрдой древесиной своего смычка по палочке Гарри. Она дрогнула в его руках, когда Луи ласково провёл по ней, а Гарри едва не задохнулся. Прикосновение было настолько нежным, что посылало дрожь волнения вверх по руке и дальше, по всему телу. Никто другой не заметил этого. Он закусил губу, опустив пристальный взор к смычку Луи и обратно к его глазам, где, ему показалось, он увидел мимолётный, игривый отблеск флирта.

– Фотосессия окончена! – возвестила фотограф, и со всех сторон раздались аплодисменты. Руки Гарри опустились, незаметно дрожа. «Это был флирт. Это же был флирт?»

Луи развернулся, чтобы положить на место свою скрипку, ведя себя так, будто ничего не произошло. Но это не было случайностью. Гарри знал, как тщательно Луи контролирует своё запястье – он тоже струнник. Он сделал несколько глубоких вдохов, прежде чем повернуться к Лиаму.

– Вы не должны использовать эти снимки, – сказал он. – Она сделала несколько снимков как раз в той позе, что хотел Гримшоу.

Лиам нахмурился, раздумывая.

– Нет, – проговорил он. – Я имею в виду, я должен буду показать их Гримми, но… Они были довольно хорошими. Возможно, они даже понравятся ему.

Гарри кивнул и развернулся, смущённый и странно возбуждённый. Он не стал переодеваться, а просто схватил сумку и зашагал к лифту. «Я выдумал это, – подумал он, тестируя стратегию отрицания, пока спускался вниз. – Я, должно быть, просто всё выдумал. В противном случае весь остальной мир не имеет смысла. Томлинсон не стал бы флиртовать со мной. Ха-ха, перестань быть таким нелепым. Перестань быть нелепым. Просто иди и сконцентрируйся на выступлении. Три недели. Всего три недели до “Дон Жуана”».

Гарри застонал, чувствуя нервозность, и потянул ворота на себя, открывая их и выходя на солнце. Он задался вопросом, насколько далеко расположена эта студия от ближайшего метро. Он как раз собирался достать свой телефон, когда знакомый юнкер подъехал и припарковался.

– Хаз!

– Найлер, – лицо Гарри растянулось в широкой улыбке. – Ты приехал, чтобы забрать меня?

Найл усмехнулся, борясь с кнопкой опускания несговорчивого окна.

– Относительно. Мы с Глэдис идём ужинать, исключительно как партнёры.

– Куда? – Гарри облокотился о машину Найла, заглядывая внутрь. Это была старая Воксхолл Астра начала 2000-х. Её задний бампер был подвязан тросом, и одна из фар вышла из строя. Салон был завален крошками, старыми программками ЛСО и случайными обёртками от еды, у которых был запах кукурузных палочек и масла.

– Извини, я поклялся партнёрской тайной. Даже не думай просить меня присоединиться.

– Я и не думал, – Гарри поднял брови, замечая, что Найл одет в свитер и без своей кепки. – Ты хорошо выглядишь…

Найл кивнул, усмехнувшись.

– Пялиться – бесплатно, Стайлс, но чтобы пощупать, тебе придётся заплатить.

Гарри фыркнул, когда Найл начал поглаживать свой рукав.

– Я серьёзно. Это кашемир.

– Найл, – Гарри облизнул губы и подался немного вперёд, не уверенный, что именно он хочет спросить. – Луи когда-либо…

Он был прерван звуком открывающейся двери позади него и смешанными голосами. Гарри выпрямился и обернулся, чтобы увидеть Луи, возглавляющего кучку людей, выходящих из здания. Он улыбался Глэдис в ответ на её слова, щурясь так, что в уголках его глаз появились милые морщинки, а сам он запрокинул голову в весёлом смехе. Он выглядел таким, каким Гарри запомнил его в Interlochen: в центре внимания смеющихся друзей, в то время как Гарри наблюдал за ними со стороны.

Найл высунулся из окна и одобрительно присвистнул.

– Глэдди, ты поменяла причёску?

– Ты всегда замечаешь, – улыбнулась Глэдис, присаживаясь на пассажирское сиденье и располагая свой горн позади. Бисер на её платье звякнул, и, приподняв подол, она захлопнула за собой дверь машины.

– Ой, Хоран, я использую свои привилегии концертмейстера, чтобы иногда присваивать себе твоё транспортное средство. Не могли бы вы высадить меня около моего дома, прежде чем вы пойдёте заниматься вашей странной духовно-инструментальной деятельностью? – Луи прошёл мимо Гарри и втиснулся в машину. – Я люблю тебя, – он потянулся к подголовнику и потрепал Найла по щекам.

– Ты любишь меня только за мои колёса, Томмо, перестань притворяться, – Найл шлёпнул Луи по рукам и попытался выглядеть строго. – Пока, Г!

– Пока…

Гарри вяло махнул рукой вслед удаляющемуся Найлу, так и оставшись застрявшим в середине предложения. Все пропали, даже Лиам нашёл с кем уехать. Поэтому Гарри всё же достал свой IPhone из кармана и открыл карту Лондона, случайно споткнувшись, когда начал идти на юг. Ему нужно было пройти всего несколько кварталов до ближайшего метро. Февральский ветер хлестал по ушам, и Гарри вздрогнул, проходя мимо группы подростков, одетых во всё джинсовое, и смутно замечая их смех. Он понял, что всё ещё был в смокинге.

Одинокий и неуместный вновь. Это было не то, что он себе представлял. Не в Лондоне.

Комментарий к Глава 3.2

Оставляйте, пожалуйста, отзывы, нам будет очень приятно.

Вся любовь. хх

========== Глава 4.1 ==========

«Бааа-ба-да-да-да-да-да-дат-да-да-даааа…»

Гарри напряжённо стоял в очереди за обедом. Сегодня подавали спагетти, впечатляюще переваренные, томатный соус с вялым салатом и один-единственный кусочек пристойного чесночного хлеба. Он благодарно кивнул повару, пока тот выплёскивал всё это на его тарелку, а затем развернулся, чтобы уйти от неприятного пения «Болеро», которое кто-то исполнял высоким хриплым голосом.

Это продолжалось уже почти неделю, и Гарри устал. Конечно, у Томлинсона было много друзей: казалось, куда бы ни пошёл Гарри, везде должен быть кто-то, кто будет напевать «Болеро» себе под нос и хихикать. Некоторые дети постарше даже начинали играть произведение на своих виолончелях, заливаясь смехом, в то время как в уголках глаз Гарри собирались слёзы.

«По крайней мере, Луи обращает на меня внимание», – болезненно подумал он. Он ненавидел ту часть себя, которая любила звук голоса Луи, даже когда он дразнил его. Он ничего не мог с этим поделать. И это было просто ужасно.

Никто не хотел сидеть рядом с ним. Обычно Гарри ходил есть с Маркусом и другими наставниками, но сегодня они были вынуждены пропустить обед, чтобы отправиться в город по своим взрослым делам. Он чувствовал, как горят его уши, задаваясь вопросом, смеётся ли вся столовая над ним (или, ещё хуже, возможно, они даже не замечают его), и пытался просто побыстрее доесть, чтобы позже найти тихое место для репетиции. Его тет-а-тет встреча с доктором Андерс была назначена на вторую половину дня. Она была безжалостной, но Гарри любил её и всегда выкладывался на все сто. После он, возможно, поиграет в тетербол с младшими ребятами… Гарри чувствовал себя ребёнком рядом с ними, но девятилетние или десятилетние ребята хотя бы не выглядели пугающе. Они равнялись на него.

Наконец его тарелка была почти пуста. Пока Гарри очищал её от остатков странной лапши и полусгнивших листьев салата, выбрасывая это всё в мусор, он почувствовал прикосновение тёплой руки к своей шее и моментально подпрыгнул.

– Эй, полегче, Стайлс. Не горячись.

Гарри застыл, узнав голос. Он глубоко вдохнул, положив свою тарелку в специальную пластиковую тумбу, и обернулся.

Луи Томлинсон. Он был немного выше Гарри, мягкие каштановые волосы падали ему на глаза. Он широко улыбнулся, и Гарри перестал чувствовать биение сердца в груди.

– У тебя соус на лице.

– Ох, – Гарри покраснел («Возможно, он подумает, что это солнечные ожоги») и, откопав в кармане салфетки, протёр ими щёку несколько раз. – Э-э, спасибо, Луи.

Луи закинул левую руку на плечо Гарри, направляя его через большие двойные двери столовой к каменной дорожке, которая вела к берегу озера.

– Пойдём со мной, – сказал он, обдавая горячим дыханием ухо Гарри. – У меня есть секрет, который я хочу рассказать тебе.

Гарри чуть не упал в обморок. Он был отвлечён тяжестью руки Луи на его шее, рукой, сжимающей его плечо, теплом его тела, тем, как соприкасались их бёдра с каждым шагом.

– Да? – пропищал он. – Но почему я?

– Потому что ты единственный, кто может помочь.

Гарри не успевал следить за собственными мыслями. Он знал, куда они направляются. Каждый в этом лагере знал заброшенный чулан на озере Дак. Именно туда парочки ходили целоваться и обниматься. Он отчаянно пытался вспомнить всё, что рассказывала ему Джемма о своём первом поцелуе. Мягкие губы были очень важным фактором. Как и свежее дыхание.

«Чёрт, чесночный хлеб! – Гарри начал потеть, когда сарай появился в поле зрения. – Но, возможно, Луи съел его тоже. Тогда ничего не произойдёт, верно?»

Он не говорил никому, что он гей. Он сам только с недавних пор начал думать так о себе, в любом случае до сих пор это всё было лишь теорией. Но также это был Луи. До сих пор это был Луи, Луи, Луи, засевший у него в голове, всё время напевающий своё «Болеро». До сих пор Гарри даже боялся пробовать мастурбировать по-… гейски. А значит, всё не официально; он не официально гей. Он не хотел быть им. Пока не хотел.

– Луи… – его голос был скрипучим. Он сглотнул, когда они остановились у входа в сарай.

(Дело в том, что Гарри понимал. Он был практически уверен, что Луи – гей, то, как он ходил и вёл себя, как выглядело его запястье, когда он поправлял свои волосы. Практически уверен, что он думал о мужчинах, об их губах на его теле, когда он оказывался наедине с собой поздней ночью или в душе…)

Тогда Луи взял его за руку и кивнул в сторону сарая.

– Ну же, дорогой. Нам нужно немного приватности.

Сердце Гарри замерло; его колени подкосились, когда Луи поднял щеколду и отворил скрипучую дверь. Луи положил мягкую руку на талию Гарри, направляя его в тёмную и пыльную комнату.

– Так, эм… – прошептал Гарри, после того как дверь захлопнулась за ними. – Что за секрет?

Он мог увидеть лишь улыбку Луи в тускло освещённом помещении, прежде чем тот подошёл ближе к Гарри и оттянул его ухо.

– БА-БА-ДА-ДА-ДА-ДА-ДА-ДАТ-ДА-ДАА-ДАААА!

Гарри убежал. Он вырвался из зловещего сарая, слёзы стекали по его горячим щекам, а барабанные перепонки пульсировали с неведомой скоростью, пытаясь заглушить смех Луи позади него. Он споткнулся о кучу грязи возле озера, путаясь в собственных ногах, он пытался поскорее покинуть это место. Хуже всего, хуже всего, что он всё ещё ощущал прикосновения Луи на своей коже. И он знал, что хотел этого.

Когда он сыграл произведение один на один с доктором Андерс, его лицо было в пятнах, а пальцы тряслись. Но она не сказала ничего. Interlochen никогда не был похож на место, где учительский состав будет заботиться о твоих чувствах. Они находились тут, чтобы научить тебя музыке, или актёрскому мастерству, или искусству… Не то чтобы Гарри рассказал кому-нибудь о себе, даже если бы они попросили. Как только урок был завершён, мальчишка с грохотом бросил свою виолончель в куст кизила и скрылся в лесу. Листья перешёптывались между собой; камни казались прекрасными и молчаливыми. Он совершил долгую прогулку, после усевшись у озера и оставшись там до тех пор пока не начали появляться насекомые и не зашло солнце. В тот момент он понял, что пропустил ужин.

«Интересно, заметил ли он, что меня не было. Заметил ли хоть кто-нибудь».

Маркус ждал его на тёмной веранде дома, когда он наконец с трудом добрался обратно. Он скрывался в тени так, что был виден лишь кончик его зажжённой сигареты.

– Хей, бро, – бросил он вскользь, пока Гарри поднимался по ступенькам.

– Хей, – ответил Гарри.

– Не голоден сегодня? – Маркус опёрся на перила, выпуская дым из обеих ноздрей, как дракон.

– Не-а. Я решил пойти прогуляться… Я, н-наверное, потерял счёт времени, – рука Гарри на ощупь отыскала ручку двери, пока её владелец молился, чтобы Маркус не устроил допрос прямо сейчас. Он неловко переместил свой вес, ногой потирая след на лодыжке от укуса комара.

– Хорошо, – ответил он. – В этот раз я не стану задавать вопросы. Но если ты снова придёшь после отбоя…

– Такого больше не повторится! – пискнул Гарри.

– Прекрасно. И эй, парень, сделай мне одолжение? Не говори никому о… – Маркус кивнул в сторону окурка, который он выкинул через перила. – Это не подобает духовым исполнителям. Я действительно должен бросить курить.

– Без проблем, – сказал Гарри. – Спокойной ночи, – он проскользнул внутрь, выбираясь из своего поло цвета хаки, и мигом взобрался на верхнюю койку в одних лишь боксерах.

Комната была наполнена сонными звуками. Глубокие вздохи, ужасный храп тут и там. Гарри лежал на спине и чувствовал аромат сладкого ночного воздуха, который доносился через металлические окна, принося с собой захватывающую музыку сверчков. Он старался не думать ни о чём. В комнате осталось только его дыхание и свежий воздух, который обжигал кожу…

Некоторое время спустя он вернулся в сарай. Луи снова касался его, его руки были на плечах Гарри, и он что-то напевал ему на ухо, пока они стояли, покачиваясь. «Бааа-ба-да-да-да-да-да-дат-да-да-даааа…»

– Прекрати это… – скулил Гарри, дёргая плечами, пытаясь избавиться от рук Луи. Но старший только сжал его крепче, подошёл ближе и начал петь ему прямо в ухо.

– Я думал, тебе нравится эта песня, Стайлс, – прошептал он.

Гарри поёжился.

– Я тоже так думал.

– Я знаю, что ты хочешь меня, – сказал Луи. Он улыбнулся, лунные лучи освещали его улыбку сквозь дыры в потолке. – Ты такой очевидный. Боже, – он прижался всем торсом к Гарри, подталкивая его к стене.

Гарри встряхнул головой. Нет. Он не хочет его. Он не был на самом деле… не был официально…

– Признай, что ты хочешь меня, и я поцелую тебя, – Луи облизнул губы, и всё, на что Гарри был способен в тот момент, – это лишь беспомощно смотреть. Он чувствовал тепло тела Луи рядом со своим, его бёдра начинали медленно двигаться по кругу. Было болезненно ясно, насколько сильно Гарри хотел этого. И он знал, что Луи чувствует то же самое.

– Скажи это, – потребовал Луи. Его руки начинали побаливать из-за крепкой хватки. Он провёл ладонью вниз по груди Гарри, чтобы ухватиться за его талию.

– Я-я хочу тебя…

Затем их губы соединились; язык Луи был таким горячим и настойчивым. Всё происходило слишком быстро для Гарри. Его рассудок был затуманен, а сердце выпрыгивало из груди, пока он пытался удержаться на ногах. Луи поддерживал его, сильные руки кружили по всему телу, лихорадочно соблазняя парня. Гарри попытался сделать что-нибудь в ответ, но всё было таким влажным и одурманивающим, что он не знал, что делать.

А ещё он уже был твёрдым. (Просто от нескольких минут поцелуев, просто от прикосновений Луи, просто оттого, что Луи рядом с ним. Гарри помог снять свою футболку, на мгновение прерывая их поцелуй, отчаянно пытаясь притронуться руками к золотистому животу и груди, на которые он глазеет каждое утро по дороге в душ. Бицепсы Луи напряглись, когда он запустил свои пальцы в кудри Гарри, слегка теребя их. Их шорты натянулись до предела из-за эрекций, которыми они время от времени соприкасались, что заставляло обоих задыхаться.) Слишком твёрдым.

А дальше всё было мокро. Темно и мокро.

Гарри проснулся. Постельное бельё было напрочь смято. Член подрагивал в его боксерах ещё несколько секунд, сочась естественной смазкой. Вероятно, всё это произошло за несколько минут до подъёма.

«Блять, о нет…»

Он обхватил ладонью пульсирующий член и сделал несколько глубоких вдохов, стараясь не шуметь. Быстро обвёл взглядом всю комнату – никто не шевелился. «Слава Богу!» – его взгляд задержался на Луи, лежащем в другом конце комнаты на одной из верхних полок. Простое подглядывание за ним послало новый укол возбуждения в низ живота Гарри. За ним последовал прилив стыда.

Моментально он перевернулся и начал вытирать себя случайным носком, который он нашёл между койкой и стеной. После чего залез под одеяло и уже в 6:45 делал вид, что просыпается вместе со всеми остальными.

Несколько часов спустя он пропустил один из уроков, в слезах звоня своей матери.

Это было за девять месяцев, до того как он признался ей, что он официально гей.

***

Луи прибыл в церковь Святого Луки рано утром после фотосессии. Он подул на свои руки, пытаясь согреть их, прежде чем вставить ключ в скважину и провернуть его. Услышав шаги за спиной – на самом деле он заметил, что лучи от утреннего солнца мигают, – он увидел проходящего мимо Гарри.

Луи подождал и придержал дверь для него.

– Хэй, – сказал он.

– Доброе утро, – ответил Гарри, строго кивая.

Таким образом, о возвращении его композиций из офиса Гарри можно пока забыть. В очередной раз. Луи попытался подавить волну разочарования, когда Гарри даже не взглянул на него или не приложил никаких усилий, чтобы завести разговор, когда пронёсся по коридору на своих длиннющих ногах. Не то чтобы это было неожиданно. В конце концов, Луи тоже был неприветливым поначалу. Он прикусил губу, ему тут же стало стыдно за его поступки. Мысли о том, что подумают о нём люди, не были на первом месте в списке приоритетов Луи уже очень давно, не с тех пор, когда он должен был бороться со своими коллегами из-за прослушиваний и новых возможностей. Жизненная не-ебите-мне-мозги позиция и преданность своему делу помогли ему сохранить место, которое могло достаться другим скрипачам (лучшим скрипачам…). Это было той частью, где Луи был возмущён поведением Гарри: его повышение казалось таким лёгким, оно характеризовалось своим приятным очарованием и всеобщим уважением международных сообществ. Он выставил всю работу Луи как музыканта в неблагоприятном свете.