Текст книги "Love Is A Rebellious Bird (ЛП)"
Автор книги: 100percentsassy
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)
Щёки Лиама слегка порозовели, и он проигнорировал комментарий.
– Что ж, вы приняли приглашение на встречу в Outlook? Я как раз отправил его.
Гарри вздохнул и наклонился, чтобы взглянуть на монитор компьютера, немного щурясь, а затем, широко распахнув глаза, он начал водить курсором с помощью мыши. Он нажал «принять» в ответ на новое приглашение в своём почтовом ящике.
– Она состоится одиннадцатого марта?
– Мгм-м, в восемь часов вечера, – проговорил Лиам, – в галерее Бейли Гартингера в Сохо. У Вас также есть ещё один лишний пригласительный… – он почти незаметно наклонился вперёд, бросая взгляд на Гарри.
Губы Гарри снова дёрнулись, пока он боролся с ещё одной улыбкой. Он развернулся и уставился на Лиама с невозмутимым выражением лица.
– Хорошо, – всё, что он сказал.
– Хорошо, – ответил Лиам в такт, наконец опуская свои глаза обратно к планшету. – Ох, я пропустил кое-что перед этим, извините, – сказал он, немного поморщившись. – У Вас назначена фотосессия. Следующий четверг, 6 вечера. Не беспокойтесь, она никак не повлияет на репетиции… Это для рекламной кампании нового сезона.
Гарри кивнул.
– Я уверен, что у Вас есть большой опыт в такого рода вещах, – сказал Лиам с хитрой ухмылкой.
Гарри удивлённо поднял брови.
– Фотосессии, – подсказал Лиам.
– Ох, – сказал Гарри, не сдерживая смешок и слегка кивая, чувствуя себя немного неловко. Он наклонил голову и почесал затылок. – Эм-м, верно, – последний раз он снимался в фотосессии для «Esquire». Они написали краткий биографический очерк о нём прямо перед выходом последнего альбома. Они снимали его на пыльной дороге практически голым, только со своей виолончелью. Он смущался каждый раз, даже просто вспоминая, что эти фотографии существуют. (Конечно, Найл всё ещё напоминал ему о них, как только у него появлялась такая возможность: «Мой пожизненный локскрин, прости, друг».)
– Когда я смогу заняться действительно важными делами? – резко спросил он, обращаясь к Лиаму. Он расположил свои ладони на столе перед собой, расставляя пальцы и с лёгкой тревогой постукивая ими по гладкой древесине. Это всё начинало напоминать ужасно исполненную прелюдию, и ему не терпелось покончить с этим, чтобы перейти к существенной работе.
– Важными делами? – спросил Лиам, выглядя немного неуверенно.
– Да, могу ли я просто прямо сейчас начать подготавливаться к встречам с руководителями секций? – спросил Гарри, голос его стал жёстче. Он указал на свободные даты в календаре Outlook на мониторе перед собой. – Должен ли я написать им? Или вы позаботились об этом? Составлен ли уже фиксированный график для этого? – его первое выступление с оркестром должно состояться примерно через полтора месяца, и он страстно желал, чтобы оно прошло успешно. Сидя здесь, в этом блестящем офисе, обсуждая фотосессии и благотворительные мероприятия с Лиамом, он чувствовал, будто время утекает сквозь пальцы, словно его никогда не будет достаточно.
Лиам медленно кивнул.
– Да-да, конечно, мы можем подготовить всё, что нужно… – проговорил он. Он взглянул вниз, туда, где ноги Гарри яростно тряслись под столом, а затем снова посмотрел на Гарри. Глаза его стали задумчивыми. – Вы хотите отправиться в церковь Святого Луки прямо сейчас? Там тоже есть небольшой офис для Вас. Возможно, у нас бы получилось обустроиться там немного раньше, прежде чем все остальные приедут. Потом я смогу проверить график каждого, пока Вы будете репетировать, запланировать встречи один на один с каждым руководителем секций, а к концу недели устроить совещание со всеми.
Гарри утихомирил своё подрагивающее колено, кивая.
– Хорошо, – сказал он, выпуская вздох облегчения. – Да. Давай сделаем это.
– У вас всё получится, Маэстро, – сказал Лиам, улыбаясь и поднимаясь со своего кресла. Гарри улыбнулся в ответ, в этот раз немного добродушнее.
Они облачились в свои пальто и спустились вниз, в вестибюль.
– Сначала Томлинсон, если можно, – сказал Гарри, пока они проходили под рекламным баннером с прошлой ночи, направляясь к выходу на улицу Силк.
Лиам прошептал что-то непонятное.
– Вероятно, хорошая идея, – пробормотал он.
Он посмотрел на Гарри извиняющимся взглядом, пока они шли по улице Вайткросс к старой церкви.
– Они были на реконструкции, – пояснил он, – с ноября. Не уверен, какой именно из офисов они нашли для вас, – его голос звучал нервно и неловко, словно Лиам ожидал худшего.
Как выяснилось, Гарри сразу же полюбил свой кабинет в церкви Святого Луки. Он понравился ему больше, чем тот, что находился в Барбикан. Намного больше. Как только они с Лиамом открыли дверь, всё словно встало на свои места. Здесь было мрачновато и тесно. На книжных полках вдоль левой стены лежал слой липкой пыли, и свет едва пробивался через странное мутное стекло. Окно в комнате было лишь одно. С каждым вторым вздохом Гарри улавливал томительный, призрачный запах сигаретного дыма и «Виндекса» [прим. пер. – средство для чистки стёкол и других твёрдых поверхностей]. Но он чувствовал себя так, словно находился в репетиционном зале, и это было замечательно.
Лиам не казался таким уж довольным. Это выглядело так, будто все его самые ужасные опасения оправдались. Он недовольно провёл пальцем по верхушке одного из шкафов для хранения документов, в то время как Гарри достал стопку счетов из своего портфеля и бросил их на старый, изрядно потрёпанный стол в центре комнаты.
– Ты в порядке, Лиам? – спросил Гарри, забавляясь его отвращением.
Лиам взглянул на свои испачканные пальцы и поморщился.
– Да, если Вы… Я думаю, да, – скептически ответил он, медленно разворачиваясь, чтобы осмотреть всю комнату. – Просто интересуюсь, вы знаете, действительно ли это лучшее, что мы могли сделать… – он поднял брови, смотря на уродливые кляксы от промышленного клея рядом с книжными полками, где обои начинали отклеиваться от стены.
Гарри рассмеялся и пожал плечами, открывая и закрывая ящики стола, чтобы проверить, есть ли что-то внутри. Оставшаяся офисная канцелярия, возможно? Какие-то ненужные ручки или скрепки? Ластики? Может, затерянная бутылочка корректора или несколько бесполезных маркеров? Очевидно, в идеале хотелось бы найти тайные любовные ноты, но Гарри и не надеялся. Как оказалось, там было всего 40 пенни и 3 красные кнопки.
– Гергиев вообще использовал этот кабинет, прежде чем ушёл? – спросил Гарри, сомневаясь. Он посмотрел на Лиама. – Он не делал этого, так?
Лиам лишь усмехнулся.
– Абсолютно нет. Нет, сэр, – он покачал головой.
– Что ж, мне здесь нравится, – сказал Гарри, улыбаясь, и опустился в старое кресло. Оно, видимо, не было таким уж удобным в использовании и приятно скрипнуло под ним.
Лиам всё ещё не был убеждён.
– Место, место, место, Лиам! – указал Гарри, откидываясь в кресле, проверяя его на прочность. Обладая всеми указанными недостатками, кабинет имел выход в коридор, который находился неподалёку от репетиционного зала. И всё это рядом с уборными. Это было удобно, а также казалось уединённым и отдалённым, словно какая-то тайна, и Гарри это нравилось. Он рассмеялся. – Могу поспорить, все приходят сюда, только когда им нужно посрать.
Теперь Лиам точно чувствовал отвращение.
Гарри хихикнул.
– Ох, давай, Лиам. Уединение! Вот что все любят. Устраивайся поудобнее и за работу!
Лиам просто моргнул, а его губы скривились в гримасе.
– Расслабься, приятель, – сказал Гарри, всё ещё смеясь. И добавил, потому что попросту не смог удержаться: – Все какают.
Лиам был немного оскорблён, не из-за заявлений о работе кишечника, а из-за предложения успокоиться. Он начал приводить в порядок свой язык тела, как вы всегда делаете, когда пытаетесь безуспешно убедить кого-то, что вы на самом деле спокойны. Он расслабил мышцы лица и свою позу. Это выглядело так, будто он в паре секунд от того, чтобы использовать «непринуждённый» сленг, с которым он никогда не дружил, скорее всего, он был близок к тому, чтобы сказать Гарри, что он «в восторге», оттого что тот станет новым Маэстро. Лиам нравился Гарри всё больше и больше.
– Ладно, – сказал Лиам, когда Гарри перестал хихикать над его дискомфортом. – Я собираюсь пойти и найти кого-нибудь внизу, чтобы получить ключи от этой комнаты, – им крупно повезло, что здесь было открыто с самого начала, – и потом я созвонюсь с Гримшоу, чтобы убедиться, что он всё ещё придерживается графика.
Гарри кивнул и тяжело сглотнул. Его нервы снова начали трещать по швам, когда Лиам вышел из офиса. Никого больше не было рядом с ним, чтобы отвлечь от предстоящей репетиции. Он встал и потянулся, проводя рукой по непослушным волосам, поправляя галстук и пиджак. Затем он вдохнул через нос и медленно выдохнул через рот, держа руки на солнечном сплетении, снова глубоко и размеренно вдыхая, чтобы успокоить самого себя.
На двух из четырёх стенах офиса были закреплены чёрные доски, из соображений удобства, там были написаны какие-то строки. Гарри направился к одной из стен, слева от него, впервые заметив ключ, скрипичный ключ, и небрежно написанный размер такта в верхней части доски. Ноты и такты следовали после, устилая всю доску заметками сверху донизу. Мел был грязным и рассыпчатым, и Гарри задался вопросом, как долго это было здесь и кто оставил всё это. Он сделал ещё один глубокий вдох и пробежал глазами по музыке на доске, проигрывая её в своей голове и слабо напевая, чтобы хоть немного расслабиться. Его руки начали двигаться, как будто по собственной воле: правая держала устойчивый темп анданте, а левая мягко разрезала воздух, пока он быстро строил динамичную концепцию в своей голове. Два, три… Гарри развернулся, следуя за нотами, которыми была исписана вся комната. Продолжение было на соседней доске.
– Что за?.. – послышался резкий голос из-за правого плеча, он остановился на разочарованном, удушливом звуке. Гарри снова очутился в настоящем времени, успокаивая парящие в воздухе руки. Он быстро повернул голову, чтобы посмотреть, кто это сказал.
– Что… что Вы здесь делаете? – Луи Томлинсон стоял, сердито глядя на дверь, сжимая рукоятку до такой степени, что его костяшки побелели. Его глаза выглядели немного маниакально и почти встревоженно, прежде чем потемнели и сузились. Он поднял брови и посмотрел на Гарри с презрением.
Гарри резко откинул голову назад. У него перехватило дыхание при виде Луи, маленького и тлеющего в дверном проёме. Злой импульс возмущения прошёлся по телу Гарри, образовывая уйму трещин, и побежал вниз по спине, немного покалывая в конечностях. Это смешалось с приступом боли от далёкого знакомого унижения, горячего и тихого, в его животе, и Гарри почувствовал, как краснеет.
– Что я?… – наконец шокированно выдавил он из себя с недоверием, хмуря брови. Он потрясённо покачал головой, и когда он снова начал говорить, его голос был размеренным и медленным, настолько решительным, насколько он мог быть в таком взволнованном состоянии. – Это мой офис.
– Ваш офи… – Луи оборвал себя, разгневанно фыркнув. Его челюсть слегка выступала, а два пальца были деликатно прижаты к левому виску. Он быстро покачал головой и схватил тряпку с выступа ближайшей доски, проталкиваясь мимо зеленоглазого, сердито бормоча что-то себе под нос и принимаясь яростно стирать музыку, которую Гарри недавно воспроизводил у себя в голове.
Гарри испустил недосмешок, его сердце бешено колотилось. Он скрестил руки на груди и принялся недоверчиво рассматривать Луи.
Луи обернулся, чтобы посмотреть на него, после того как покончил со своим делом. Его голубые глаза, казалось, метали молнии по всей комнате, вглядываясь в лицо Гарри, заставляя его щёки краснеть. Луи продолжал стоять на месте, его грудь заметно опускалась и поднималась. Он сжимал правую ладонь в кулак, держа что-то в руке, и разжимал снова. Он закатал рукава своего свитера, и Гарри заметил, как сухожилия его предплечья двигаются под кожей. Гарри поднял брови в немой просьбе, желая получить хоть какое-нибудь объяснение. Значит, у него не получится вести себя приветливо.
– Хорошо, – сказал Гарри после нескольких ударов сердца, потирая лоб и издавая ещё один маленький смешок, не зная, как поступить дальше. – Хм, – он перенёс вес с одной ноги на другую и убрал прядь волос со лба. – Что же, я Гарри Стайлс, – медленно проговорил он, наклонившись вперёд с протянутой рукой. – Я, эм. Новый… новый временный дирижёр…
Томлинсон фыркнул и закатил глаза.
– Я знаю, кто вы такой, – огрызнулся он, не обращая внимания на протянутую руку. Гарри открыто посмеялся над этим, наконец окунаясь в неподдельную забаву, созданную нелепым поведением Луи Томлинсона, и не зная, что делать дальше. Он не мог не заметить слабый укол удовлетворения, который он получил из-за порозовевших щёк Луи.
Гарри опёрся на стол и скрестил ноги в лодыжках.
– Ох. Ладно, – сказал он недоуменно, всё ещё посмеиваясь, ожидая от Луи следующего шага.
Луи было немного неловко теперь. Он неуклюже стоял перед Гарри и был по-прежнему напряжён. Его небольшое тело было натянуто, как струна, но маниакальная ярость, которая, казалось, и заставила его вломиться в офис, испарилась. Он выглядел немного сокрушённо (но также раздражённо из-за того, что ему пришлось чувствовать себя так) и излишне подчёркнуто вздохнул, прежде чем продвинуться немного вперёд и протянуть руку Гарри для пожатия.
– Луи Томлинсон, – неохотно произнёс он. – Концертмейстер, – Гарри почувствовал глухой гул где-то в подсознании, когда их руки соприкоснулись. Луи установил зрительный контакт с ним, но его взгляд источал беспристрастие и холод, будто он пытался посмотреть сквозь Гарри на покрытую пылью металлическую полку зелёного цвета на противоположной стене. Волна раздражения пришла на смену веселью, когда Гарри заметил это. Он был странно разгневан этим, на самом деле он вдруг почувствовал непреодолимое желание заставить Луи смотреть ему прямо в глаза, чтобы тот полностью признал его присутствие. Он сжал руку Томлинсона в своей ладони достаточно сильно для того, чтобы увидеть короткую вспышку во взгляде Луи.
– Я знаю, кто вы такой, мистер Томлинсон, – Гарри целенаправленно сохранял свой тон игривым. Его взгляд был устремлён прямо на лицо Луи. – Поверьте мне, я помню.
А потом они, ярко-голубые глаза Луи, вспыхнули в удивлении, чтобы сгореть прямо в зелёных глазах Гарри. Заставляя сердце Гарри биться ещё быстрее, когда Луи сжал его руку в ответ.
– Увидимся на репетиции, сэр, – сухо ответил он, направляясь к двери. Он остановился, когда увидел счёт, который Гарри до этого швырнул на стол. Его взгляд быстро прошёлся по названию. Он посмотрел на Гарри и поднял брови, очевидно, впечатлённый, закатывая глаза в последний раз, после чего развернулся на пятках и вылетел прочь из комнаты.
Гарри сидел ошеломлённый и задыхающийся на краю стола в пустом кабинете. Он не мог прекратить видеть презрение в последнем взгляде Луи. Чувство стыда проснулось в Гарри, вызывая неприятное ощущение в желудке и водоворот эмоций вместе с чувством обиды… и чем-то, что было очень похоже на возбуждение.
– Не кусается, – повторил Гарри с горьким смешком. Это будет действительно интересно.
Несколько минут спустя он всё ещё был взволнован из-за неожиданной встречи. В этот момент голова Лиама показалась в дверном проёме.
– Вы готовы? – спросил он. – У Ника всё готово, чтобы представить Вас.
Гарри кивнул, поднимаясь на ноги. Он похлопал по левой груди, чувствуя сквозь ткань пиджака свою дирижёрскую палочку, пытаясь в последний раз успокоить нервы. Он почти что вышел из комнаты сразу после Лиама, но, дойдя до двери, остановился, нахмурив брови. Там, рядом с тряпкой для доски, лежали ключи от кабинета.
– Мистер Стайлс? – снова позвал его Лиам.
И Гарри ушёл.
Он стоял справа от Гримшоу, пока его представляли, улыбаясь во все стороны и изучая оркестр, принимая во внимание каждого. Гарри встречал некоторых из этих музыкантов во время выступлений или на неформальных встречах, но большинство казалось знакомым из-за десятков часов наблюдений за концертами и репетициями в течение последних трёх недель. Мария Сантьяго-О’Брайен, элегантная аргентинка – первая виолончелистка. Привередливый старый Джеральд Кортни – предводитель альтов. Найл, скорчившийся рядом со своей постоянной партнёршей, грозной гранд-дамой валторн, Глэдис Говард. Зейн Малик, худощавое тело которого, одетое в чёрный костюм, опиралось на стену позади оркестра. Он медленно вертел в руках молоточек от литавры. Гарри не мог разглядеть всё, что происходило слева, в первой секции скрипок. Его взгляд продолжал метаться в разных направлениях каждый раз, когда к нему подходили люди, чьи партии он должен будет изучить и тщательно подготовить. Он думал, что может чувствовать взгляд Луи на себе через весь репетиционный зал, и сама мысль об этом, о том, что он находился под целенаправленным и, скорее всего, враждебным внимательным взором, заставляла волосы на затылке вставать дыбом… вынуждала его то и дело переносить свой вес с ноги на ногу. Само присутствие Луи было противоположностью магнита для Гарри. Он мог смотреть куда угодно, но не туда, пугаясь того, что может оказаться прав. Вместо этого он перевёл свой взгляд к Джанет Ингерсолл и её гобою, к Натану Сугияме с его тромбоном и обратно к виолончелистам.
– Поэтому, пожалуйста, давайте же поприветствуем нашего нового временного дирижёра, прекрасного и талантливого мистера Гарри Стайлса! – Ник закончил свою речь с размахом, хватая Гарри за руку, прежде чем ведущий оркестр разразится аплодисментами.
Гарри почувствовал прилив волнения, когда приблизился к трибуне. Его заботы о Луи отошли на второй план. Нервное напряжение, которое росло в нём весь день, из беспокойства превратилось в предвкушение, когда он наконец занял своё место перед оркестром. Своим оркестром. Он сделал глубокий вдох, сцепив руки за спиной, сияя и ожидая, пока все аплодисменты утихнут.
– Привет, – сказал он, широко улыбаясь и смотря на исполнителей. – Спасибо. Спасибо за то, что приняли меня, – оркестр разразился очередной порцией аплодисментов, и Гарри поклонился, не сдерживая улыбку на лице и ожидая, пока шум утихнет снова.
Он возобновил свою речь, когда представилась такая возможность:
– Я впервые увидел Лондонский симфонический оркестр, когда мне было тринадцать, – сказал он, прокашливаясь. – Третья симфония Малера в первом сезоне Гергиева, – Гарри остановился и сделал три взмаха палочкой – это был один из самых важных аспектов проведения концертов в стиле Гергиева, он сделал знак «О.К.» большим и указательным пальцами правой руки, покачивая остальными тремя, лишь слегка касаясь. Оркестр рассмеялся.
– Я никогда этого не забуду. Никогда, – неожиданное количество эмоций проснулось в его груди, они сопровождались ощущением, будто его сердце внутри готово разорваться. – То самое выступление оказало огромное влияние на меня, как на музыканта. Это действительно пробудило во мне интерес стать дирижёром, – он остановился снова и покачал головой, предаваясь воспоминаниям. – Моя мама не могла заставить меня замолчать после этого шоу. Я думаю, что я даже попросил плакат Валерия как подарок на Рождество, – усмехнулся он. – Гергиев рядом с «Arctic Monkeys» на моей стене, – послышался добродушный смех, и Гарри улыбнулся в ответ. – Хотя ещё более важно, – продолжил он, – прежде чем мы начнём, я бы хотел убедиться, что вы знаете, что я полностью осведомлён, насколько важная роль мне досталась и какая это великая честь занимать эту должность, хоть и временно. Я очень взволнован из-за того, что мне представилась такая возможность. Поэтому спасибо вам ещё раз за то, что приняли меня.
Оркестр разразился ещё одним раундом аплодисментов. В этот раз Гарри пришлось бороться с желанием развернуть голову до упора влево и посмотреть на Томлинсона. Он страстно желал узнать, были ли его аплодисменты равнодушными и прохладными, как он себе представлял. Был ли взор его голубых глаз спокойным и скептическим. Он держался настолько долго, насколько мог, но этот порыв был попросту таким сильным, что его глаза метнулись в ту сторону почти что против воли.
Гарри стиснул зубы из-за того, что он увидел там, чувствуя как разгораются его щёки. В глазах Луи был вызов, упрямый и почти насмешливый. Гарри повернулся к оркестру в оцепенении, его сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. «Просто погоди, Томлинсон, – подумал он. – Просто погоди». Независимо от того, что Луи Томлинсон готовил для него, Гарри был готов. Более, чем готов.
Комментарий к Глава 1.2
Не пугайтесь того, куда пропали все главы, просто, чтобы придать работе эстетический вид, мы соединили несколько глав в две.
========== Глава 2.1 ==========
– «Дон Жуан». Я, блять, не могу в это поверить.
Зейн пожал плечами, сжимая одетыми в перчатки руками чашку кофе так, будто она была его собственным бьющимся сердцем. Он и Луи дрожали, стоя в безжизненном саду за пределами церкви Святого Луки, Зейн – с целью покурить, а Луи – с целью пожаловаться.
– Это сложный отрывок. Не для литавр, конечно, но…
– Но он нравится народу, – поправил Луи, наступая на коричневые листья лилейника. – Всё мгновенно, никакой сути. Он выбрал его, для того чтобы покрасоваться перед общественностью на фоне наших навыков. По сути, это бесит. Я взбешён.
Зейн поднял брови, перед тем как удвоил затяжку из уже тлеющей сигареты и отпил кофе.
– Может быть, он ему просто нравится.
– Может быть, он – Бэтмен. Не в этом суть.
Солнце уже клонилось к закату, отражая слабые блики красного с розовым поверх твёрдого подбородка Луи. Зейн только потряс головой и кротко усмехнулся.
– И в чём твоя суть, Томлинсон?
– Исключительно в том, что это – ужасающим образом очевидный денежный грабёж. Новый-и-предстоящий дирижёр берёт большой перерыв, выбирает самый сложный, о котором он только может подумать, отрывок для своего первого значительного выступления, и, до тех пор пока он окончательно не преуспеет, все идиотичные спонсоры – знаешь, Малик, те, которые липнут к молодым привлекательным людям в смокингах и думают, что скрипачи, которые умеют очень быстро передвигать пальцами – самые поразительные создания в мире, – ну, они просто открывают свои карманы, – Луи щёлкнул пальцами. – Вот так. Я тебе гарантирую, его волнуют только деньги. Он знает о том, что это чистая прибыль Гримшоу.
Пару минут Зейн над этим размышлял, потирая большим пальцем край керамической кружки.
– Возможно, – cогласился он. – Он довольно хорошо держится на публике и всё такое. Весьма обаятельно.
– Валерий заботился о музыке, – фыркнул Луи, cхватив бычок, который курил Зейн, и возмущённо затянулся, перед тем как его выбросить. – Валерий был музыкантом. Меня не заботит вся эта херня со сбором средств и промо-дерьмом.
– Детка, сборы средств и твоё промо-дерьмо – это то, почему оркестр существует в первую очередь.
Луи закатил глаза и ткнул Зейна в плечо.
– Эй. Я бы играл на улице, если бы чувствовал, что там у меня может быть больше художественной целостности, чем в этом здании.
Зейн скептически повёл бровями, но ничего не сказал.
– Ну, может, не на улице, – согласился Луи. – Я бы пошёл на станцию метро, туда, где тепло.
– Там дерьмовая акустика.
Луи пожал плечами.
– Я бы использовал это. Сыграл бы что-то атмосферное, знаешь? Балладу Изаи. Она бы звучала прекрасно в тоннеле метрополитена.
– Ну, – вздохнул Зейн, отталкиваясь от осыпающейся каменной стены и переступая через заросли сухих однолетников, – лично я рад, что Стайлс здесь, в случае если это значит, что на благотворительной акции или конференции я не буду загнан в угол миссис Фэнсингтон-выискиваю-задницы-Смит из «Смитов Лессер».
Луи усмехнулся. Зейн был поразительно привлекательным с его модельной внешностью и чёрными глазами, которые, кажется, вмещали в себя океаны философии, и опасности, и сексуального опыта. Так же, как и Луи, он был извечным любимчиком старых богатых оркестровых вдов (и их взрослых дочерей). Но в отличие от Луи, которому нравилось приковывать всё внимание к себе, он просто любил оставаться один.
– Без разницы. Это не меняет того факта, что «Дон Жуан» – это чертовски приторно.
Зейн слегка ударил Луи, переступая через лёд. Луи посчитал это за отличную беседу. Он мысленно собрался, прежде чем вернуться ко входу в здание. Репетиция на сегодняшний день была окончена – она была короткой: ещё не хватало многого, и все ещё привыкали к смене дирижёров, – но у Луи было запланировано не менее двух часов основательной практики, перед тем как завалиться в паб с Найлом на их еженедельный дартс. Он хотел превзойти «Дон Жуана».
Он был его произведением для прослушивания в ЛСО, немного классический отрывок, в самом деле, адские аппликатуры и безумно быстрый темп. Без сомнения, «Дон Жуан» проверяет технику. Подпирая рукой подбородок и спускаясь по ступенькам в лабиринт помещений для занятий под церковью, он вспомнил тот день. Репетируя в «бассейне с акулами», все остальные скрипачи напали на тот же отрывок, один громче другого, ярче, выдающейся. Это почти заставило его сомневаться в себе. Однако, в конце концов, Луи закрыл глаза, уверенный в том, что он посвятил этой композиции достаточно времени, приложил достаточно усилий, достаточно концентрации. Он всех порвёт.
– Я смогу снова всех порвать, – пробубнил он, не замечая, что говорит в пустой коридор. Если Стайлс его проверяет, то он в деле.
– Мистер Томлинсон! – его поймал голос, рука Луи застыла на дверной ручке комнаты для практических занятий. Это был Лиам Пайн (или он Пейн? Пьюс?), тот самый прислужник, который всегда, казалось, сторожил пятки Гримшоу.
– Здравствуй.
– Вы встречаетесь с Маэ… эм, с Гар… – Лиам откашлялся. – Мистер Стайлс потребовал вашего присутствия в его офисе завтра в восемь. Утра, естественно. Для встречи с руководителем секции, – на расстоянии вытянутой руки он предоставил официально выглядевшую памятку.
– Нет, спасибо, – сказал Луи, отмахиваясь. – Я могу запомнить, – он скользнул за дверь и закрыл её за собой, не уделив Лиаму и последнего взгляда.
– Напоминание также в вашем Outlook! – он услышал, как Лиам кричал из коридора. Звукоизоляции крайне недостаточно для избегания бюрократии. Луи съёжился, затем развернулся. Он натянул фальшивую улыбку и поднял палец вверх, Лиам с восторгом повторил этот жест через стеклянную панель окон, наконец-то отстав от него.
«Наверняка хочет рассказать мне, как вести мою секцию посредством своей сложнейшей программы», – Луи фыркнул.
– Я приду подготовленным.
После чего была открыта партитура, и его пальцы ощутили полёт. Его мысли были взаперти, надёжно, в месте без слов, где был слышен только звук.
***
Было уже поздно, когда Луи вышел из репетиционной, запирая комнату после себя. Он ненавидел оставлять свою скрипку – у него было такое чувство, будто он отрезал и оставил часть себя, – но он всё равно не будет заниматься до завтрашнего утра. Кроме того, он всегда чувствовал себя немного нервно, спускаясь с ней в метрополитен.
– Пока, Гром, – прошептал он, вынимая ключи из замка и проверяя ручку. Он бы сразу начал это отрицать, если бы кто-то спросил, но Луи давал имена всем своим инструментам. Они были его детьми, на самом деле. Или, возможно, его супергероями. В общем, они были его детками-супергероями, и вот этот был назван так за его скользящий, резонансный тон. Гром стоил намного больше, чем Луи когда-либо мог себе позволить, но в мире классической музыки, с его богатыми клиентами и общепринятым восприятием художественного приличия, серьёзные инструменты неизбежно просились в руки великих музыкантов. По сути, Гром был передан Луи его старым учителем и ментором, Леонардо Холлом, одним из главных скрипачей прошлого века.
Именно Леонардо вдохновил Луи начать сочинять музыку. «Не то чтобы я не оправдал возложенных на меня надежд на той сцене», – уныло подумал Луи, надевая пальто и оставляя дворик позади, свернув на запад по Олд Стрит в направлении одного из множества убогих пабов, в которых Найл обычно тусовался после работы. (Он всегда незаметно выпивал пинты, при этом выглядя как бедный студент университета в своих поломанных очках Ray-Ban и грязном снэпбэке, и Луи задавался вопросом, знали ли его паб-друзья, чем он вообще занимается по жизни.)
Луи содрогнулся от ветра и воспоминания о том, как двигались пальцы Гарри, когда тот стоял в моём композиторском кабинете и читал мою работу. Картинка предстала перед его глазами, подобно желчи в горле. Ему было интересно, как долго Гарри смотрел на простой менуэт, что он видел в нотах.
– Это было просто упражнение, – пробурчал себе под нос Луи. Он не предполагал, что кто-то… Луи вздохнул и оттолкнул от себя эту мысль, лицо Гарри, его длинное тело, сгибающееся над рабочим столом и просто всё, всё о нём. Ушло. Не существовало. Он категорически отказывался быть смущённым этим инцидентом.
Луи стряхнул лёгкое напыление сухого снега с плеч своего чёрного шерстяного пальто, откидывая чёлку набок, прежде чем зайти в паб. «The Farringdon Arms» – маленький и на вид задымлённый, без сомнения, ещё одна из «скрытых жемчужин» Найла. На крыльце стоял мужчина, прижимая к груди старую мандолину, пьяно покачивался то назад, то вперёд и пел неприличные лимерики.
– Как-то я встретил женщину по имени Ред,
Которая пригласила мясника в кровать,
Но когда он снял свои штаны,
Она с первого взгляда сказала:
«Я лучше возьму салями!»
– Это одна из моих собственных композиций, – сообщил мужчина невнятно, ухмыляясь Луи и поводя грязным подбородком.
– Самая лучшая песня, которую я слышал, – Луи улыбнулся и бросил ему фунт. Затем он приготовился и, морща нос от запаха пива и затхлого дыма, толкнул тяжёлую дверь.
В пабе было темно и довольно многолюдно для вечера понедельника. Луи скользнул вдоль заполненного людьми бара в направлении висевшей на стене оборванной пары досок для дартса. Он заметил знакомую макушку осветлённых волос Найла, откинувшегося назад на табурете и с оживлённым усилием беседующего со статной престарелой женщиной. Глэдис Говард, первая председательница валторны. Луи улыбнулся и, закатив глаза, прошёл прямо к ним: Найл был тем человеком, который бы пригласил кого угодно для дружеского напитка, даже семидесятилетнюю женщину, которая постоянно пахла пудрой и духами Shalimar.
– Уэй-хей! Томмо! – Найл уже хорошенько выпил. – Я тут рассказывал Глэдис о том времени, когда мы смутили Лондонскую филармонию.
– Мисс Говард, – улыбнулся Луи, протягивая руку для приветствия. – Приятно вас здесь видеть; что бы Найл Вам ни рассказал, это была ложь.
– Спасибо, мистер Томлинсон, – ответила она. Она надавила кончиками покрытых красным лаком ногтей на ладонь Луи, на удивление чувствуя себя как дома в своём убогом окружении. – Я обещаю пить достаточно, для того чтобы забыть всё компрометирующее, – она лукаво подмигнула в сторону Найла и, повернувшись, кивнула Луи. – В таком случае, как его попка?
