Текст книги "Love Is A Rebellious Bird (ЛП)"
Автор книги: 100percentsassy
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)
– Всё ещё интересно, что внутри, – пробормотал он, глядя на заклинившую ручку. Он решил попробовать открыть её в последний раз, чтобы уклониться от реальной работы по упаковке вещей, и нагнулся, несколько раз оттягивая со всей силой, но безрезультатно.
– Явно не… Тупой ящик, – проворчал он, поднимаясь и отворачиваясь от шкафа. Он скрестил руки на груди, сузив глаза, чтобы осмотреть офис на предмет, который можно было бы использовать в качестве рычага, чтобы вырвать эту проклятую штуку раз и навсегда. Очевидно, ничего подобного не было. На его столе стоял степлер, несколько сотен скрепок в уродливой чашке, шесть или семь канцелярских зажимов разных размеров и три авторучки.
– Замечательно, – пробормотал Гарри, закатывая глаза. В отчаянии он пнул каблуком ботинка по основанию шкафа.
И, конечно, вот тогда ящик наконец открылся. Он удовлетворительно скрипнул и легко выскользнул из шкафа, уткнувшись в заднюю часть голени Гарри. На несколько секунд он зажмурился в недоумении, прежде чем пошевелить пальцами в жаждущем порхающем движении, и наклонился посмотреть, что находится внутри.
– Наконец-то, блять, – сказал он, вытянув толстую стопку листов, которые оказались чьей-то композицией, и плюхнулся на пол, скрестив ноги, устраиваясь, чтобы их просмотреть.
Он ожидал, что оно будет скучным, что бы это ни было. Показалось, будто ему снова четырнадцать и мама попросила его убраться в комнате, но он был грубо прерван, найдя под кроватью блокнот с кучей постыдных, нелепых историй, которые он написал много лет назад (когда ему было всего десять); все мысли об уборке были сразу забыты. Даже если он так себя чувствовал, он всё ещё ожидал, что тайное сокровище тупого ящика окажется скукотищей. Так всегда было.
Но этого не произошло. Вообще. Музыка не была скучной даже в малейшей степени. На самом деле, было совсем наоборот.
Сначала он не был уверен, на что он смотрит, но, пролистав бумаги, он осознал, что это начало струнного квартета. Первая часть композиции была написана в классической сонатной форме. Гарри читал музыку, пальцами скользя по нотам первой скрипки, взяв в руки карандаш и очерчивая мелодию, иногда немного пачкая листы. Его сердце ускоряло ритм, пока он читал композицию, от наброска к наброску, полностью поглощённый, он наблюдал, как развивается произведение, становясь всё более и более изысканным.
Даже в ранней версии первоначальной темы Гарри видел огромный её потенциал и уже имел чёткое представление о работе с эмоциональной точки зрения. К тому времени, как он достиг финальной версии, он почувствовал, будто на его глазах раскрылся гений. Со всех сторон он был окружён нотными листами, графит был размазан по его нахмуренной брови, а рот приоткрыт в бездыханном трепете.
Произведение всё ещё требовало корректировки (вторичная тема нуждалась в укреплении, а партия виолы могла претерпеть несколько изменений), но общая структура, текстура и эти чувства! Они очаровали Гарри и напомнили ему о том, что однажды сказал его любимый учитель, многими годами ранее: что великие истории разворачиваются таким образом, что всё происходящее одновременно кажется как неизбежным, так и небольшим откровением. Именно такой казалась Гарри эта композиция. Незначительным, неизбежным откровением, великой историей в музыкальной форме. Ему стало жаль, что эти звуки не исполнялись прямо перед ним в его офисе, а просто строили звучание в голове. Его мозг изголодался по этому.
При виде неразборчивых каракулей и заметок на полях, у него возникло растущее подозрение, некоторый намёк, который заставил его сердце колотиться, а пальцы дёргаться в адреналиновом азарте. Догадка личности была подтверждена изначально созданными темами и дисциплинированной и сложной эмоциональностью в заключительной трети работы.
– Ох, Луи, – выдохнул он, простонал, усмехнулся и покачал головой. Его взгляд задержался на последней строке последней страницы композиции. – Луи, Луи, Луи.
Именно там мягким чёрным карандашом была сделана надпись, без сомнения начертанная неразборчивым почерком Луи. Она гласила: «Ты можешь лучше».
– Но это замечательно, дорогой, – прошептал Гарри, продолжая смеяться с печальной нежностью. Крупные, эмоциональные слёзы затуманили его взгляд, когда он откинулся назад. – Нет причин волноваться.
Он вспомнил тот первый день, томный взгляд голубых глаз Луи, когда он яростно стёр всё, что было написано на доске. И как немного позже он успешно отвлёк Гарри от открытия того самого ящика. Он хотел найти Луи, поцеловать его и взять за руку, а больше всего он хотел ему сказать, насколько он талантлив, повторять это снова и снова, до тех пор пока Луи не поймёт, что он это заслужил.
Гарри тяжело вздохнул, зная, что эта сцена не была бы проиграна столь идеально. Он чувствовал, что у него накопилось столько любви к Луи, что ему казалось, что его сердце могло разорваться прямо в груди, если он никак её не выразит.
Он нащупал лежавшие на столе лист бумаги и ручку, и, полностью отчаявшись, решил написать Луи некоторые заметки о его работе, тем самым призвать его продолжать.
– Луи Томлинсон, – сказал Гарри, начиная писать, в неверии качая головой, как будто он пытался себя убедить, что Луи был настоящим. – О, помоги мне, Луи. Я действительно тебя люблю.
***
В тот день Луи всё ещё был слегка растрёпанным, когда наконец собрался и пришёл в Барбикан на секциональную репетицию. Он чувствовал, что не до конца проснулся. Ночь была длинной, в лучшем случае ему удалось подремать, и он не мог избавиться от болезненного ощущения, которое прилагалось к переутомлению. Продолжая тереть глаза под своими очками, он зашёл в здание. Дымка перед глазами никуда не ушла.
– Мистер Томлинсон! Мистер Томлинсон!
Луи поморщился; громкие звуки заставляли его сжиматься, хотя он даже не был с похмелья. «Просто, блять, грустный». Он проглотил жалость к самому себе и повернул голову, его брови нахмурились, когда он увидел то, что и предполагал, когда услышал голос, – Маргери из почтового отдела неслась прямо к нему с тележкой, полной конвертов.
– М-м-м? – промычал Луи, перехватив Гром левой рукой и потерев лоб тыльной стороной большого пальца, когда девушка приблизилась.
Этого бы никогда не случилась в обычный день. Обычно Луи шёл прямо через вестибюль так быстро, что Маргери никогда не успевала его поймать. «Так тебе и надо, неудачник».
– Мистер Томлинсон, ваш почтовый ящик совершенно переполнен, – сообщила она, останавливаясь, в её голосе явно слышалось неодобрение. – Он намного хуже ящика мистера Хорана.
Луи вздохнул и перевёл взгляд на свои часы. Каким-то образом ему удалось прибыть на пару минут раньше, что было на него очень не похоже.
– Хорошо, – нехотя сказал он, пальцами сжимая переносицу под очками. – Я разберусь.
Он не был уверен, как ему удалось накопить столько писем за выходные, но Маргери была единственной в здании, с кем у Найла не складывались отношения, и Луи не хотел пробудить в ней плохую сторону. Поэтому он заковылял вниз, в подвал, чтобы проверить свою голубиную почту.
Даже стоя прямо напротив комнаты с письмами, Луи мог заметить, чем был заполнен его ящик. Он сразу это понял. Он узнал перепачканные карандашом страницы, и толщина стопки было невероятно знакомой. Он бы узнал её где угодно. На секунду ему показалось, что его тело шагало к почтовому ящику без его разрешения, оставив его жалкую расщеплённую душу наблюдать с порога.
Его композиция. Гарри нашёл его композицию.
Луи мрачно засмеялся. Конечно, спустя столько времени Гарри нашёл его произведение. Гарри, который бросил его ради чёртова Берлина. Разве не так? Трясущимися руками он выдернул знакомую стопку из почтового ящика, его сердце непрестанно колотилось. Он едва мог на неё смотреть.
На первой странице была записка, написанная на маленьком розоватом кусочке бумаги и заправленная в огромный зажим, который удерживал стопку листов вместе. Луи не хотел её читать, но, конечно, он физически не мог заставить себя не делать этого.
«Луи. Не мог понять, что композиция твоя, пока не дошёл до последней страницы. Очень впечатлён. Немного подправил. Надеюсь, ты не против. Поговорим? С любовью, Г. Хх»
Затем Луи почувствовал заметки, которые были прикреплены к нижней части листа, наполовину меньше обычных листов, вероятно на той же самой розоватой бумаге. Он закрыл глаза, чтобы не расплакаться, и перебирал смятые уголки.
– Когда поговорим, Г? Перед тем, как ты уедешь из страны или после? – пробормотал Луи. Он хотел, чтобы слова прозвучали жёстко, но вышло слишком жалко.
Это казалось кошмаром, который становился всё хуже и хуже. Луи чувствовал себя полностью обнажённым. Будто он еле-еле держит себя в руках и в любую секунду он начнёт рыдать, до тех пор пока его сердце не окажется на отвратительном линолеуме.
Худшей частью всего этого было то, что Луи бы предпочёл скорее утонуть, чем читать правки Гарри, он осознанно понимал, почему. Его отвращение исходило из того, что он очень ценил мнение Гарри. Луи был отчаянно, глубоко обеспокоен тем, что Гарри думал по поводу его работы, и именно поэтому он даже не думал о том, чтобы это выяснить.
Неважно, был ли отзыв Гарри суперположительным, или он проклял Луи слабой похвалой, он всё равно его сломает. В любом случае Луи будет брошен, разбит и полностью одинок. Потому что Гарри улетает в Берлин. Гарри улетает и даже не сказал ему об этом.
Ещё. Сердце Луи болезненно сжалось, когда он представил, как он идёт на этот разговор. Гарри бы сказал ему в скором времени, да? А сейчас решение уже было принято.
– Да, Гарри, давай поговорим, – прошептал он в сломанной усмешке, на этот раз позволяя горечи присутствовать в голосе.
Луи продолжал стоять около ящика, его глаза были закрыты, а пальцы перебирали углы листов; он пытался не расплакаться. «Я слишком уязвим из-за него, – подумал он, его руки скользили, сжимая края композиции. – Слишком, блять, уязвим. Я позволил этому случиться».
Дело в том, что Луи не мог по-другому. Он знал, что по-другому и быть не может. С самого начала, даже когда он уверял себя, что всё под контролем, такой исход был неизбежен, в наибольшей степени уязвимый для Гарри. Если быть честным, то он был несчастно в него влюблён. В ту самую секунду, когда он увидел Гарри в том дурацком маленьком офисе, когда он писал музыку прямо на доске, в ту самую секунду он начал этот неумолимый марш к разбитому сердцу.
– Чёрт, – ругнулся он, взглянув на часы. Он определённо опаздывал на репетицию.
Он глубоко вздохнул и засунул стопку в свою сумку, торопясь выйти из комнаты и взбежать по лестнице на второй этаж, в конференц-зал, где собирались скрипки. Элеонор уже сидела там, когда он пришёл. Она выгнула бровь, когда он занял её место в передней части комнаты.
– Ну, – сказал он, расставляя вещи на столе и пытаясь отдышаться. – Извините, я опоздал. Кое-что наметилось…
Он спрятал руку в волосах и взглянул на них, слегка ёжась под большим количеством оценивающих взглядов. Перед тем как прийти, он принял душ, но всё равно чувствовал себя грязным и непривлекательным, как будто его застывшие эмоции сочились через его поры и распространялись по коже. Будто все видели этот плёнчатый слой печали и позора. «Возьми себя в руки».
– Итак, – хрипло начал Луи. Он слегка покачал головой и прочистил горло, доставая свои нотные листы из сумки. Сердце сжалось при виде его композиции, розовой бумаги Гарри. «Возьми себя в руки, сейчас же». – В целом отличный концерт. Мои поздравления. Но есть несколько моментов, которые я бы хотел пересмотреть…
Он закончил сравнительно рано, примерно через сорок пять минут. Он лишь хотел убраться оттуда, даже если ему было некуда больше идти.
– Хорошо, что ты всё-таки появился, – съязвила Элеонор. Луи знал, что она специально долго собиралась и ждала, пока все выйдут, только чтобы это сказать.
Луи закатил глаза.
– Просто отстань, хорошо? Я опоздал на пять минут, господи.
Элеанор посмотрела на него снизу вверх, её глаза сузились в отвращении.
– Больше, было десять или пятнадцать минут, Луи. Если бы мы знали, некоторые могли бы больше попрактиковаться, – она покачала головой и рассмеялась. – Ты же не был в этом заинтересован в последнее время, да?
Челюсть Луи слегка отвисла. Всё, что он мог делать – это глупо моргать и таращиться на неё.
– Я не права? – спросила она голосом, в котором не было ни капли стыда или раскаяния, а брови вновь выгнулись аркой.
Луи скрестил руки на груди, по его венам уже текли гнев и адреналин. Он почти незаметно качнул головой, и это всё, что она получила в ответ.
Она пожала плечами, повернулась и вылетела за дверь, позволяя той захлопнуться.
После её ухода Луи опустился на стул, чувствуя, будто комната кружилась вокруг него и в то же время рушилась. По его венам текла ярость, заставляя сердцебиение отдаваться в висках.
Элеонор была права. Она была абсолютно, с точностью в сто процентов, права. Луи уходил. Это правда. Не будет преувеличением сказать, что его обычное расписание было наполовину меньше в последние пару месяцев. Он всё ещё каждый день играл, но не так долго, как раньше, и определённо не с прежней сосредоточенностью. Как он мог? Как он мог сосредоточиться, когда на его уме всегда был Гарри Стайлс? Лицо и глаза Гарри. Руки Гарри. Руки Гарри на теле Луи. Голос Гарри. Множественные вариации его смеха. Как он, блять, заставлял Луи чувствовать себя. Он всегда был рядом. Гарри везде преследовал Луи.
Луи посмотрел на свои руки, с трудом их узнавая. У него было чувство, будто он опять раздваивается. То же самое чувство, которое настигло его часом ранее в почтовой комнате, только в этот раз его сознание расплывалось, а тело оставалось на месте.
Как он допустил, чтобы вещи вышли из-под контроля? Как он позволил им добраться до этой точки? Он разрешил Гарри Стайлсу затмить всё в его жизни, и для чего? Для чего? Луи может потерять место концертмейстера в ЛСО, а Гарри чёртов Стайлс будет в Берлине, дирижировать с Флорианом Вейлем под боком.
Луи терял себя, свою дисциплину, концентрацию и самоотдачу. Он был заметён Гарри, безрассудной надеждой и некоторыми фундаментальными деталями, которые пропали в процессе.
Он покачнулся, чувствуя головокружение, и одёрнул джемпер. Мысль о том, что ему придётся возвращаться в тёмную, пустую квартиру, отягощала его, но ему пришлось её принять. Так и будет дальше. Гарри улетит в Берлин, и Луи придётся возвращать свою жизнь обратно. Обратно под свой контроль. Луи просто придётся привыкнуть.
В этот раз, пересекая вестибюль Барбикан, он не тащился. Он двигался с эффективной целью, склонив голову вниз, решив покинуть здание как можно быстрее, без взаимодействия с кем-либо вообще.
Он почти вышел на улицу, будучи в дюймах от свободы, когда его остановили.
– Томлинсон!
На долю секунды он подумал об игнорировании, подумал притвориться, что не слышал, и побежать по террасе, не останавливаясь передохнуть, до тех пор пока не доберётся до метро. Но он слишком долго колебался, а голос позвал снова, в этот раз ближе.
По крайней мере это был не Гарри.
– Томлинсон?
Луи медленно развернулся, вздыхая в смирении. Это был Деннис Тёрнер, председатель Совета директоров, один из седовласых мужчин, работающих в ЛСО. Ник Гримшоу и Лиам Пейн шли позади него.
– Да? – сказал он, одёргивая ремень Грома и закидывая сумку со скрипкой за спину, прежде чем поправить очки.
– Можем ли мы переговорить? – спросил Тёрнер, беря Луи под локоть, и, развернувшись от дверей, ведя его обратно в вестибюль.
– По поводу чего переговорить?
Обычно Луи отлично ладил с оркестровыми шишками, обманывая и очаровывая их, успокаивая их непоколебимым мастерством своей игры. Он не знал, как он мог бы успокоить кого-то в данный момент. Уж точно не тогда, когда его тело покрылось потом из-за переживаний. Мужчины стояли вокруг Луи, внимательно наблюдая за ним, но, похоже, не замечали его состояния.
– Во-первых, примите мои поздравления, ваши выступления безупречны, мистер Томлисон. Вы заставили гордиться ЛСО, как и всегда, – проговорил Тёрнер.
– Благодарю вас, – ответил Луи, переминаясь с ноги на ногу.
– Мы бы хотели узнать ваше мнение по одному довольно деликатному вопросу.
– Насчёт?
Тёрнер наклонился.
– Насчёт решения проблем в бюджете…
Луи кивнул, озадаченный тем, к чему тот ведёт. Он немного отвлёкся, наблюдая за нервным Гримшоу, который стоял с краю и пытался поймать его взгляд.
– Мы приняли важное решение насчёт распределения некоторых значимых средств, – сказал Деннис, его тяжёлая рука до сих пор находилась на локте Луи. – И, поскольку вы являетесь концертмейстером, нам любопытно, как вы относитесь к Гарри Стайлсу с точки зрения долгосрочных обязательств с оркестром.
Долгосрочное обязательство. Луи не смог сдержать смешка, вырывающегося наружу. Боковым зрением он заметил, как руки Гримшоу сжались в кулаки.
Тёрнер поднял свою густую седую бровь в ответ на реакцию Луи.
– Я уверен, вы хорошо осведомлены о том, Луи, что мы ещё не назвали имя нового постоянного дирижёра после ухода Валерия.
Луи кивнул, снова поправляя очки на переносице и чувствуя себя очень некомфортно под изучающим взглядом.
– Могу ли я расценивать данную реакцию как ваше отношение к мистеру Стайлсу по работе? Думаете ли вы, что он не подходит для ЛСО?
Луи удивлённо моргнул, мгновенно взглянув на лица людей перед собой. Они все склонялись к нему, уставившись прямо в глаза, слова Луи как будто висели в воздухе.
«Разве имеет значение то, что я думаю? – мозги Луи явно работали заторможенно. Вспышка гнева охватила его полностью. – Разве это важно, если Гарри всё равно собирается уехать в Берлин? Даже если бы он остался… Для меня он сплошное отвлечение, неконтролируемое безумие. Я больше не могу так жить».
Прежде чем ответить, Луи наткнулся на умоляющий взгляд Ника Гримшоу и быстро отвернулся.
– Нет, – ответил Луи, поворачиваясь к Деннису Тёрнеру. Его голос был твёрд и холоден, как лёд. – Не думаю, что он подходит нашему оркестру.
Как только Луи произнёс эти слова, он заметил на лице Гримшоу полное разочарование. Члены административного совета принялись спорить друг с другом разом, гул аргументов эхом разносился по вестибюлю.
– Благодарю вас за откровенность, мистер Томлинсон, – сказал Тёрнер, глядя прямо в глаза Луи. – Не могу даже выразить словами, как мы ценим это.
Луи ощутил странное, тянущее чувство, когда Тёрнер пожал ему руку, узел страха и вины скрутил все его внутренности.
– Это всё? – спросил он слабым голосом. Луи чувствовал, что он на грани, и из глаз вот-вот брызнут слёзы из-за всего, что произошло за день, ситуация постепенно накалялась. Вестибюль казался ему слишком тесным, Луи как будто бы становился всё меньше и меньше с каждой секундой. Он не был уверен насчёт того, что он только что сделал.
Деннис кивнул, поглаживая его по спине с улыбкой.
– Извините, что задержал вас; мы знаем, что вы, музыканты, довольно занятые люди. Надеюсь, мы не отвлекли вас от практики.
Луи покачал головой.
– Приятного вам вечера, Луи.
Луи кивнул, наблюдая за тем, как все стали покидать вестибюль, при этом увлечённо дискутируя. Гримшоу оглянулся на него через плечо. Он покачал головой, а глаза его были холоднее льда.
«Что же я натворил?»
Комментарий к Глава 8.2
Добрый вечер, дорогие :з Всех поздравляю с наступлением осени и возвращением в школы/колледжи/университеты!
Спасибо вам за отзывы и оценки к прошлой главе, всегда приятно видеть, что вы цените наш труд :)
В этот раз я переводила с помощью моей Negna666 <3 Тысяча благодарностей ей за то, что вы увидели эту главу сегодня, а не ждали ещё месяц :D
– tansworld
========== Глава 9.1 ==========
В тот вечер Гарри оставался в Барбикан допоздна, набирая на ноутбуке некоторые заметки к финальному выступлению и не замечая, как в комнате становилось всё темнее. Закончив, он, нахмурившись, проверил телефон на наличие новых сообщений, после чего схватил сумку и обошёл рабочий стол, направляясь к двери. Он надеялся, что будет хоть одно сообщение от Луи, потому что пару часов назад он спрашивал его о самочувствии после прошедшей ночи. Но на экране светилось только восторженное смс от Найла, согласившегося помочь ему перенести все коробки из кабинета в церкви Святого Луки в его лофт в обмен на пиво.
Конечно, приятель!!! :) Пинты!!!!!!!!!!!!
И ничего от Луи.
Гарри глубоко вздохнул, выходя в мезонин, и захлопнул дверь офиса, выпуская чувство беспокойства. Луи был не Луи, если игнорировал его сообщения.
– Скорее всего, он до сих пор плохо себя чувствует, вот и всё… – пробормотал он под нос, проверив ручку двери.
Его разум вернулся к композиции, которую он оставил в ящике Луи днём. Он надеялся, что не перегнул палку и не смутил Луи, просмотрев её. Он чувствовал себя полностью потерянным, заворачивая на лестницу, где чуть не столкнулся с Лиамом Пейном, шедшим ему навстречу.
– Эй, Маэстро! – позвал Лиам, останавливая за предплечье Гарри, который хотел было проскользнуть в другую сторону, чтобы избежать встречи. Вместо этого он остановился, покачиваясь на пятках. – Не видел тебя. Прошу прощения!
– Где огонь, Пейн? – спросил Гарри, посмеиваясь, как только восстановил равновесие. Он почувствовал себя дурашливым папашей, когда слова слетели с его губ.
Лиаму, похоже, было всё равно, он лишь в отчаянии покачал головой и провёл рукой по коротко остриженным волосам, прежде чем начать говорить.
– Это всё нескончаемые собрания руководства, – пожаловался он, двигаясь мимо него в направлении административных кабинетов и закатив глаза. – Гримшоу послал меня за документами, которые он забыл в своём офисе, – он взглянул на свои наручные часы. – Сомневаюсь, что мы закончим к десяти часам.
Гарри кивнул, его пульс слегка подскочил при упоминании встречи. Он знал, что они вынесут решение о его предложении в любой день. Они, вероятно, решали это прямо сейчас. Затянувшиеся дебаты не заставили его чувствовать, что оно будет в его пользу.
Стыд одолел Гарри; он неловко покачался напротив Лиама, потерев носок одного из ботинков о мягкий красный ковёр. Он знал, что его беспокойство не было полностью привязано к решению совета, а к тому, что решение вообще будет принято. «Я любым способом должен поговорить с Луи, – подумал Гарри, внутренне подмигнув своей неуверенности. – Блять, нужно было давно с ним поговорить. Неделю назад. Множество недель назад…» Он откладывал этот разговор уже на протяжении месяца, и больше не мог себе лгать.
Лиам, скорее всего, заметил, что Гарри пытается узнать, на что ему рассчитывать, потому что он наклонился в своей манере, очевидно, чтобы сообщить что-то конфиденциальное.
– Невероятно, что им требуется столько времени, – прошептал он, снова закатывая глаза. Его лицо потемнело, и он наклонился ещё ближе. – И, между нами, если это ни во что не выльется… – он посмотрел по сторонам, убедившись, что они были одни, и продолжил уже более низким голосом: – Держу пари, что решать придётся Луи Томлинсону.
Гарри вскинул голову в замешательстве, адреналин быстро заструился по венам, подобно горячему яду.
– Что? – ему удалось выдохнуть, а его сердце яростно билось о клетку рёбер.
– Да, – кивнул Лиам, раздражённо сжав губы. – Тёрнер сегодня остановил его в вестибюле и спросил его мнение, думает ли он, что ты подходишь ЛСО. И Томлинсон сказал: «Нет»… Он сказал: «Нет»! – Лиам вытаращил глаза в недоумении от ответа Луи и покачал головой. – Я думал, что Гримшоу его задушит.
Гарри издал мягкий звук бедствия, сильно прикусывая нижнюю губу, чтобы его подавить. Он быстро сморгнул, уставившись на Лиама, слишком ошеломлённый, чтобы сделать что-либо ещё. «Я не понимаю. Я не понимаю». Он почувствовал недоумение и смущение, почти до полной дезориентации потрясённый услышанным. Его мозг был сделан из хлопка, а в ушах продолжал звучать странный писк.
«Это должно быть ошибкой. Должно быть. Просто недоразумением. Луи бы не стал, – подумал Гарри. Он почувствовал тошнотворный узелок, подползающий к горлу, когда металлический привкус наполнил его рот, а сердце превратилось в комок, полный боли. – Почему? Зачем?»
– И это после того, как ты подарил ему Дворжака! – прошептал Лиам в отвращении.
Гарри поднёс дрожащую руку ко лбу и выпустил долгий вздох, смотря строго вперёд. Он не мог справиться с этим, не мог до конца это принять. Он всё ещё был ошеломлён, его разум был где-то далеко, а нервная система на пределе. Он весь покрылся холодным потом.
Чем дольше Гарри молчал, тем больше Лиам выглядел так, будто он сделал что-то не то. Очевидно, он ожидал каких-то жалоб на высокомерие Луи, чтобы, по возможности, сблизиться во мнениях. Да любой бы ожидал словесного ответа в таком случае. «Особенно тот, кто не осведомлён о том, что Луи Томлинсон держит моё жалкое сердце на ладони».
– Я, эм… – вымолвил Гарри, всё ещё стараясь взять себя в руки. – Я…
Ему нужно было спасти себя от катастрофы. Он не хотел, чтобы Лиам Пейн обо всём догадался. Прочитал по его лицу. Не сейчас. Господи, особенно не сейчас.
Но.
«Он бы не стал. Я его знаю. Разве я его не знаю? Он не стал бы… Как он мог? Не могу поверить, что он это сказал. Не могу!»
Гарри вздохнул с дрожью в голосе. Он по-прежнему чувствовал, что Луи нужно защищать, он был безнадёжно в него влюблён, несмотря на то что может случиться конец света, он не позволит Лиаму просто так говорить о Дворжаке. Он использовал эту отчаянную, преданную часть души, чтобы наконец найти свой голос.
– Может, я и выбрал Дворжака, – тихо объяснил Гарри. Он собрал все силы, что в нём были, чтобы не расплакаться, потому что он почти задыхался от подступающих слёз. – Но подарком было то, что Луи его играл.
Лиам непонятливо моргнул, его тревожный взгляд был направлен на Гарри, будто он пытался всё выяснить. «Дерьмо». Ему только удалось всё усугубить.
Гарри снова сглотнул и сделал ещё один вдох. Он мог это сделать, сыграть роль, чтобы выбраться отсюда. И поговорить с Луи.«Чёрт, я должен поговорить с Луи».
– Ну и, – продолжил Гарри, игнорируя нарастающую в теле боль и желая её предотвратить, – предполагаю, что у нас сложились не особо гармоничные отношения? – ему удалось выдавить смешок.
Лиам слабо улыбнулся, а непонимание понемногу сходило с его лица.
«Это ложь, – подумал Гарри. – Ложь. – от страха по его спине пробежала неприятная дрожь. – Ведь так? По крайней мере, для меня… Возможно, сначала, но потом…»
Он выбросил эти мысли из головы. Он обязан пройти через это, даже если это его убьёт.
– Не могу сказать, что я не разочарован, но и не могу сказать, что удивлён, – сказал он так сухо, насколько было возможно, даже если его сердце перекрывало всю способность говорить, когда он лгал.
Лиам вздохнул и покачал головой, будто понимал. Он определённо задумался о собственном горьком опыте со сложными музыкантами, строившими из себя непонятно кого.
«Но должен ли я? – подумал Гарри с тревожным клубком нервов в животе. – Должен ли я быть удивлён?»
Его мысли были прерваны кашлем Лиама, который указывал на офис Гримшоу.
– Ну, – сказал он, хлопнув Гарри по плечу, – мне нужно идти. Извини, что пришлось сообщить тебе плохие новости, Маэстро. Я всё равно голосую за тебя.
В ответ Гарри незаметно кивнул головой, выразив благодарность, и Лиам в ту же секунду отправился по делам, шелестя своими брюками.
Гарри стоял в мезонине в полном одиночестве и, взявшись за живот, пытался осмыслить происходящее. Он чувствовал себя уязвимым и необузданным; он ощущал боль всей кожей.
Он должен поговорить с Луи. Прямо сейчас.
Менее чем через полчаса Гарри стоял на пороге квартиры Луи, соскабливая зелёную краску с парадной двери. Он взял такси до его дома и даже не думал написать Луи, что едет. Он понял, что Луи всё равно не ответит или скажет, чтобы тот вообще не приезжал, и Гарри не был уверен, какой из этих вариантов хуже. Оказалось, что Луи был дома – Гарри заметил мягкое свечение одного из окон.
Его грудная клетка сжалась при взгляде на дом. Он ещё не был внутри, просто знал, где он находится, потому что однажды Найл развозил их обоих после похмельного бранча. И дом Луи был первой остановкой. Тогда он поднялся по ступенькам и обернулся, чтобы радостно помахать рукой и улыбнуться Гарри (улыбнуться для него), заставляя боль в грудной клетке Гарри обостриться, отдавая в рёбра.
«Дерьмо», – он издал несчастный смешок. Сейчас боль была другой.
В тот раз он съел очень много жирной пищи и всю поездку домой и несколько часов после неё жаловался Луи на то, насколько низко качество его жизни. Позже Луи пришёл к нему с антацидами. Он дразнил Гарри тем, что у него слишком низкий болевой порог, но тем не менее ухаживал за ним, пока тот не почувствовал себя лучше. Он позволил Гарри лежать на диване, головой на своих коленях, а сам Томлинсон, в свою очередь, медленно перебирал его кудряшки.
– Знаю, что пару часов назад тебе было хорошо, – сказал Луи с ухмылкой. – Невероятная перемена, Стайлс! Пользуешься моим сочувствием.
Он не упомянул то, что Гарри должен встать, поэтому они продолжили лежать в той же позе, а нежные руки Луи оставались в его волосах до тех пор, пока не пришло время сна.
Это было так мило.
При глупых воспоминаниях на глазах Гарри выступили слёзы. У них было слишком много… слишком много глупых, идеальных воспоминаний.
«Разбитое сердце, правда. Не ожог, – подумал он безрассудно, всё ещё пялясь на свет в окне. Маниакальный смешок застрял в его лёгких, пытаясь хоть немного света пролить на эту жалкую ситуацию. – Правильно, смейся, чтобы не заплакать. Не плачь. Не плачь».
Гарри забрался в кабину такси, полный злости, готовый ворваться в квартиру Луи и требовать ответы, чтобы узнать правду. Спросить его зачем, и как, и зачем, и я тебя вообще знаю?
А сейчас он чувствовал лишь страх. Ему было страшно, грустно и больно. Он не был готов к подтверждению, которое точно бы случилось. Он не был готов к тому, чтобы увидеть Луи в его квартире. Он хотел держаться за Луи, который придерживал его голову у себя на коленях и осторожно потирал его виски. Гарри не мог собрать этих двух в одного человека в своём уме. Он не хотел признавать, что один из них когда-то существовал.
Гарри вытер слёзы, которые скатились по его щекам. Встряхнув руками и готовясь к худшему, он начал подниматься по ступенькам.
«Как он мог вообще? Как?» – спрашивал он себя, цепляясь за последние остатки надежды. Нервная энергия с каждым следующим шагом всё нарастала, поднимаясь на уровень, близкий к панике. Он чувствовал себя так, будто вот-вот узнает результат очень важного прослушивания, которое он уверен, что провалил. Но в этот раз он не знал когда и как, какие ноты он пропустил.
