Текст книги "Не оставляй меня одну (СИ)"
Автор книги: Зоя Солнечная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 28 страниц)
– Я уже говорила тебе, Никита, я не такая, как ты думаешь. Ты принял маску за настоящее лицо, а Виктор видит истину.
Я сейчас просто несла что-то наобум. Импровизировала, как сказал бы брат. Надумал тут себе всякую чушь. Маска, лицо, да кому какая разница? Виктор просто извращенец, и меня он хотел бы видеть в роли своей женщины, потому что я уже опытна и знакома с темной стороной человеческой души, и я не испугаюсь того, чего он мог бы захотеть. А еще я для него отличная дойная корова – замечательно подхожу на роль учителя. И мы с ним заключили сделку, вот и все. А Никита – словно в облаках витает. Ведёт себя, как ребенок, который не хочет видеть истинную, темную сторону жизни, где нет места романтике.
– Никита, я хочу, чтобы ты понял раз и навсегда. Я люблю Михаила. Я хочу Михаила. И я не буду ни с Виктором, ни с тобой, ни с кем-то еще, кроме него.
Мой собеседник быстрым шагом подошёл и рухнул на колени передо мной и взял мои пальцы в ладони.
– Вероника, я не хочу этого слышать и не хочу этого знать.
– А придется, – в моем взгляде поселилась надменная холодность. – Иначе я снова отправлю тебя в кошмар и случайно забуду вернуть. И теперь ты знаешь, что жалостью меня не взять, я могу ударить лежачего и безоружного, и сделаю это, если придется, потому что как никто другой знаю, что настоящее оружие – в голове, а не в руке.
– Мое жизненное кредо – никогда не сдаваться. Это не угроза и не намек, я просто не могу жить иначе, – его пальцы нервно поглаживали мои. – С момента нашей первой встречи вы не выходите у меня из головы. И если спросите, я не знаю, чем вы так притягиваете. Я прекрасно слышу все, что вы говорите, и вижу, что доказываете слова делом. Но я также и вижу, что между вами и Михаилом не все ладно. Просто знайте, я буду рядом. И когда решите уйти от него, с радостью приму вас.
– Ты слишком самоуверен. У нас с Михаилом все замечательно, – искренне солгала я. – Но я готова стать тебе тем, кем могла бы стать, если бы не Отдел и все, что случилось за последние недели.
Это был внезапный порыв. Мне захотелось найти в нем мостик между мной и нормальной жизнью. Пусть он агент, но все же впервые мы познакомились как обычные мужчина и женщина, и для меня в отношении к нему мало что изменилось с тех пор.
– Кем? – заинтересовался он.
– Другом.
– Нет, Вероника, – он крепче сжал мои пальцы и, глядя в искренне удивлённые глаза, продолжил. – Я не буду вам другом. Хочу быть ближе. Хочу, чтобы вы не стеснялись меня, не боялись, что я неверно вас пойму, и чтобы не исключали секс из возможных видов общения между нами.
Так он просто хочет меня поиметь…
– Никита, – я взяла его лицо в руки и пристально посмотрела в глаза, – если все дело только в сексе, я готова.
– На что? – от неожиданности он впал в ступор.
– На секс. Прямо сейчас, – разумеется это был блеф, я не собиралась подставлять его под удар брата, но выяснить его реакцию не мешало бы.
Я потянулась к Никите губами, ожидая жадного поцелуя, но он подхватил меня за лицо и лишь коснулся губ, словно не мог отказать себе хотя бы в такой мелочи, но поцелуй не состоялся.
– Я знаю, что отказ девушке, когда она сама предлагает себя, это лучший способ закрыть себе доступ к ней раз и навсегда, но я рискну, Вероника, – его голос звучал тише и как будто нежнее, от привычного образа веселого и немного глупого парня не осталось и следа, сейчас со мной говорил серьезный взрослый человек. – Мне нужно не только ваше тело, я хочу от вас чувств, хочу вашу душу… Понимаешь, глупая?
Он улыбнулся, произнеся последние слова совсем ласковым голосом, а потом сделал то, чего я меньше всего ожидала: чмокнул в нос. Я изумлённо хлопнула глазами, не найдясь что ответить, и он тихо по-доброму хмыкнул. Улыбка сама появилась на моих губах. Он касался меня, и я видела все его мысли насквозь. Да, он хотел меня, а оттого, что я ему это предложила сама, захотел еще сильнее, но он искренне влюбился, и хотел, чтобы я была счастлива, даже вопреки его желаниям. Это для него было важнее. Последний раз подобные мысли я ловила у Михаила еще до его смерти, и только сейчас поняла, как сильно мне этого не хватало. Я обняла его и запустила пальцы в его густые волосы.
– Прости, Никита. За всю боль, что я тебе причинила. Но тебе, просто проверь в это, лучше держаться от меня подальше.
– А я знал, что тебя что-то вынуждает вести себя так, и на самом деле ты другая, – он улыбнулся. – Виктор просто слеп и видит то, что хочет. Я замечал за ним такое, но это случается редко, обычно он внимателен и самокритичен.
– Давно его знаешь? – я заинтересовалась, отличная возможность узнать ученика получше. – Вы ведь давно друзья, да?
– Я чувствую себя неловко, когда стоя в такой позе, говорю не о нас с тобой, – он улыбнулся и поднялся с колен, попутно чмокнув меня в губы. – Прости, не удержался.
– Принеси вино с двумя бокалами, и я готова пригласить тебя сюда, – я с улыбкой похлопала по кровати рядом с собой, словно приглашала сесть.
– Да я мигом! – Никита почти пулей вылетел из комнаты, вызвав у меня очередную улыбку своей непосредственностью.
Вернулся он быстро, словно бутылка вина и бокалы стояли у самой двери. Он плюхнулся рядом со мной на кровать и пока разливал вино по бокалам, я начала спрашивать:
– Итак, вы с Виктором давние друзья.
– Да. Мы познакомились, когда я пытался обворовать его отца, – он хмыкнул в ответ на мой недоуменный взгляд и пояснил. – У меня отец много пил, и рос я в бедной семье, а есть хотелось, вот и воровал. Его отец меня поймал и решил преподать сыну какой-то урок, потому что предложил ему самому решить, что со мной делать. Он тогда дал мне денег, позадавал вопросы о том, кто я, где и как живу, и отпустил.
– Почему отпустил? – я глотнула вина.
Никита пожал плечами.
– Ну, мне он так и не признался, а я думаю, просто жалко стало. А потом он ко мне домой пришел. Представляешь, Вероника, в одиночку сыночек богатея в бедный квартал явился! В общем, спас я тогда его, хотя и пришлось побегать по подворотням да всяким лазам. Он тогда вымазался весь, так смешно кривился от грязи, что я до сих пор ему это иногда вспоминаю, – Никита хмыкнул и покосился на мой опустевший бокал. – Еще?
Я кивнула и подставила бокал под напиток, продолжая слушать.
– Через год, когда мне стукнуло четырнадцать, в пьяной драке у меня умер отец, а мать к тому моменту уже давно была мертва, и когда меня стали искать люди, чтобы я вернул им долги отца, я сбежал. С Виктором мы так и перестали общаться, поскольку я пропал из его поля зрения. Он нашел меня к моим шестнадцати. Заставил отца напрячь свои связи, и когда я в очередной раз попал за кражу в полицию, Виктор с отцом пришел ко мне. Он сумел убедить отца помочь мне найти хоть какой-то легальный способ заработка, и тот, уверждая, что сколько волка ни корми, он будет в лес смотреть, и стремясь доказать сыну всю тщетность его действий, действительно помог. Так я доказал отцу Виктора, что его сын во мне не ошибался.
– Почему он помогал тебе?
– Ну, поначалу я заподозрил Виктора в нетрадиционной ориентации, – Никита усмехнулся, – но нет, я ошибся. Просто у него есть маленькая тайна, в которой он даже самому себе не всегда признается.
Никита склонился мне к уху, словно нас здесь кто-то мог услышать, и тихо проговорил:
– Он боится одиночества сильнее смерти, – после он отстранился и продолжил уже обычным голосом. – Да и потом, этому заносчивому засранцу нужен кто-то, на фоне кого он будет смотреться еще выгоднее.
Никита допил вина, налил себе еще и продолжил:
– В общем, с тех пор мы друг друга из виду не теряли. Идею стать агентами Отдела первым принес мне он, и я решил, что это отличная возможность получить официальный статус гражданина и немалые деньги. Не знаю, как было в твое время, Вероника, но сейчас попасть в число агентов сложно. Да и не так уж престижно, как раньше. Впрочем, мне в этом вопросе было легче, а вот Виктор ради места агента поссорился с отцом, который не желал отпускать сына на столь опасную работу. Хотя насколько мне известно, даже после ухода сына из дома, регулярно перечислял деньги на его счет, – Никита хлебнул еще вина. – И знаешь, я скажу тебе так. Быть агентом – это круто. Ведь кроме нас, некому спасать мир от богов, понимаешь? А богов в мире быть не должно. Никаких. Тут люди между собой разобраться никак не могут, куда уж еще богам сюда лезть.
– Говоришь почти как Влад, – хмыкнула я. – Вы бы с ним сошлись во мнениях. А вот я считаю, что пусть и был бы бог, лишь бы войны с ним не было. Лишь бы люди не гибли.
– Нет-нет, Вероника, свобода превыше всего! – не согласился Никита. – Люди должны быть свободны, иначе они не смогут развиваться! Расти над собой!
– Это после какого бокала вина тебя на философию потянуло? – я с шутливой издевкой покосилась на опустевшую бутылку.
– Меня так легко не взять, – ответно пошутил Никита, зевнул и встал с улыбкой. – Мне даже жаль, что в такую отличную ночь я тебя не домогаюсь, а собираюсь уходить спать.
– Надеюсь, продолжишь в том же духе, – я улыбнулась и протянула ему пустой бокал. – И бутылку унеси, мне здесь мусор не нужен.
Никита взял мой бокал, а затем резко посерьезнел:
– Вероника, послушайте моего совета, не встречайтесь с Виктором. Не надо. Вы достойны лучшего.
– То есть тебя, – я прищурилась, делая вид, что не понимаю о чем он, хотя уже догадывалась.
– Его вкусы… – Никита помялся. – Они очень… специфичны. Я верну тебе твои же слова, просто поверь мне и держись от него подальше.
– Никита, ты забыл, – я улыбнулась и замолчала.
– Что забыл? – он оглянулся по сторонам не понимая меня.
– Ты забыл, что я у всех вас вот здесь, – я постучала пальцем себе по виску. – Я знаю о его вкусах так подробно, как не знает даже он сам. Не думаешь же ты, в самом деле, что можно удивить того, кто знает, о чем думает каждый вокруг. Но за заботу спасибо, я ценю это.
Никита улыбнулся, качнул головой жестом, который мог означать что-то вроде ну надо же, и покинул комнату, позволив мне наконец лечь спать.
Горячее злое дыхание около уха. Пальцы, сжимающие шею. Я смотрю на себя в зеркало. Черные волнистые локоны растрепаны. В синих глазах горит страх, гнев и желание. Темно. Позади меня стоит он, но вокруг него тьма, и я не различаю черт. Я хочу его. Он злится, бесится. В ярости сильнее сжимает пальцы, перекрывая мне воздух, и это только сильнее заводит. На мне нет одежды. Хочется обхватить связанными руками его достоинство, прогнуться, упереться в него задницей, потереться. Свести с ума, чтобы он набросился на меня, не помня себя. Я могу это, я знаю. Он в моих руках.
– Смотри. Кого ты видишь?.. Отвечай!
Я смотрела в зеркало на его черную тень. Очертания Влада проступали неохотно, медленно. На его лице ярко-красная кровь и черные разводы – следы моих пальцев. Его глаза – такие же синие, как у меня, но светлее.
Похожи на небо. Необъятное чистое небо. Там, в вышине, летит птица. Как она держится в воздухе? Птица летит потому, что у нее есть крылья. Или птица летит потому, что потоки воздуха держат ее. Или потому, что воздух тоже имеет плотность…
Она медленно делает взмах крыльями. Я вижу крылья очень близко, прямо перед собой. Их обтекают потоки воздуха, создавая разницу давлений. Большие и маленькие завихрения. Я вижу их все. Понимаю их все. Воздух состоит из частиц. Я вижу их. Те тоже состоят из частиц, еще более мелких и еще мельче, и мельче, и мельче до самых волн, колебаний… Стоп. Что за бред? Я вынырнула из разглядывания этого незримого мира назад и снова увидела птицу. Черную птицу, летящую в красном небе. Словно картина.
Краски потекли, будто картина заплакала. Черное пятно на красном фоне. Черный вариум в красной крови. Краски стекли, смешались, превратившись в единую черную массу. Было так много красного и всего лишь одно черное пятно, но теперь кроме черноты, здесь ничего нет. Только вариум.
Чернота скрутилась и обрела очертания монеты. Блеснула на фоне воды, оставаясь черной. Мелькнула мысль, что черный цвет не мог отражать свет, а следовательно не мог и блестеть. Блеска больше и так не появилось. Монета летела в воду.
Нет! Не падай! Остановись!
Черная монета, полностью поглощающая свет, и оттого выглядящая, будто маленькая черная дыра, зависла в воздухе, замерев над водой, постепенно замедляя вращение. Я протянула руку и аккуратно взяла ее. В голову ударила нестерпимая боль, словно я вернулась в прошлое, в белую комнату. Я закричала и схватилась за виски. Вскочила на кровати, села. Голова раскалывалась. Тяжело дыша, словно только что чуть не погибла, я держалась за голову. Вокруг от статического электричества трещал воздух, я даже видела эти мелкие искорки, мелькающие передо мной.
Моя кожа была бледной, и сквозь нее слегка проступали черные вены. Ну, если я неосознанно использовала свою силу, то в этом не было ничего странного. Да и страшного тоже, само придет в норму. Я убрала руки от висков, чтобы рассмотреть кожу и вены на них, и только сейчас поняла, что сжимаю в ладони золотую монету. Ту самую, которую подарил мне Кайрадж и которую Влад выкинул в реку. Но как так? Я ведь точно видела, что он выкинул ее. И это не Кайрадж ее вернул, он же сам сказал, что отвернется от меня. Иначе он вернул бы ее раньше. И еще меня терзало ощущение, что ответ на вопрос, как эта монета оказалась сейчас у меня, кроется там же, где и ответ на вопрос моего бога о Михаиле. Я должна понять. Должна. Как он смог? Как монета смогла? Голова болела, но сейчас я почти не обращала на это внимания. Встала с кровати, запустила пальцы в волосы и встряхнула, приводя их в порядок. Они у меня всегда ложились сами, как надо, не путались.
Наскоро умывшись и приведя себя в порядок, я обследовала подозрительно тихий дом. На улице уже стоял день, и похоже, я проспала тот самый момент, когда все разбредались по своим делам.
Первым я нашла Виктора, он сидел в библиотеке и сонно перебирал бумаги. Судя по внешнему виду и уставшему взгляду, он провел здесь всю ночь.
– Ну как, нашел что-нибудь? – я подошла и села напротив него.
– Да, Сцилла. Похоже, что нашел. Есть два факта, которые зацепили мое внимание, – он с трудом удерживался от зевка. – Я разложил их в хронологическом порядке, и это ничего не дало, однако в процессе я все же сумел выделить факт номер один. Абсолютно все порождения Зоога, даже баньши, были высокопоставленными личностями: министры, генералы, управляющие и иже с ними. Тогда я разложил дела по иерархической лестнице, чтобы оценить, насколько все плохо, и обнаружил факт номер два. Они очень высоко. Некоторые были даже выше Отдела или на аналогичной ступени иерархии, но в другом ведомстве.
– Отлично, Виктор, ты молодец.
– Рад стараться, – он расплылся в самодовольной, но очень сонной улыбке.
– Иди спать, ты и так сидел здесь всю ночь.
Я взялась за листки и стала собирать их, чтобы сложить назад. Странно, что на мой вскрик не явились ни Влад, ни бывший призрак. Я окликнула Виктора уже у самых дверей:
– Где мой брат и Михаил? – остальные меня не волновали.
– Они еще утром куда-то ушли, – отозвался тот. – Я не знаю куда.
– Спасибо, спокойного сна.
Виктор ушел, а я задумалась, куда мой брат мог уйти вместе с Михаилом. Может он его убить решил? Да нет, глупости. Это я обычно наношу удар сразу, а Влад сначала предупредит несколько раз. В чем тогда причина? Я задумчиво покрутила монетку в пальцах, разглядывая ее. Когда Михаил еще был жив, Влад вполне доверял ему как напарнику. Видимо, сейчас я наблюдаю то же самое. Это значит, что Влад в нем Михаила все-таки признал. Может он видит что-то, чего не вижу я? Может, дать Михаилу еще один шанс? Понаблюдать за ним еще немного…
Пока я размышляла, взгляд блуждал по монетке, разглядывая ее со всех сторон. Казалось, я почти понимаю, зачем мне дал ее Кайрадж и что хотел сказать, но не хватает какого-то понимания, словно то, что мне нужно, находится в тумане, и я никак не могу рассмотреть очертания, но оно рядом, вот, только руку протяни. Я смотрела и смотрела на нее. Почему Михаил не ушел, когда умер, если его связи с телом уже нет? Значит не тело влияло на его способности. Но тогда что? Ведь от него остался лишь дух, призрак, эмоции, остатки личности со всего лишь несколькими желаниями, как говорил брат. Я ощутила себя неуютно, как Тесла гонялся за эфиром, так я сейчас гоняюсь за призраком прошлого. Но и то, и другое – миф.
На какое-то мгновение монетка вдруг сменила цвет. Точнее, мне это причудилось, словно одним глазом я видела обычную монету, а вторым – черную дыру на ее месте, как во сне. Но это было лишь мимолётное мгновение, рассеявшееся так же, как и сон. Я вдруг поняла, что сижу здесь уже давно, но сознание не понимало этого. Кажется, прошло уже несколько часов. Думалось тяжело, словно мысли, прежде ясные, теперь находились в тумане, и двигались медленно, как в смоле. Сильно хотелось спать, будто я несколько ночей бодрствовала, и я устало положила руки поверх все еще разложенных бумаг, прикрыв монетку ладонью, и опустилась на них лбом. Я понимала, что со мной что-то ненормальное, но никаких тревог по этому поводу не возникало, словно во мне напрочь отключились страх и инстинкт самосохранения. Когда и как уснула – мое сознание не заметило.
Во сне ощутила, что меня несут, и с трудом заставила себя открыть глаза. Михаил. Он не заметил моего пробуждения, и я закрыла их обратно. Пусть несет. Он положил меня на кровать в моей комнате, собрался уходить, но я схватила его за рукав рубашки. Он вздрогнул от неожиданности и повернулся.
– Почему ты смог? – прошептала я.
Кажется, он ждал других слов, потому что на его лице появилось удивление. Он сел обратно на кровать рядом со мной.
– Что я смог, Ника?
– Почему ты смог остаться? Почему не ушел? При чем тут вариум?
– О чем ты? – он положил мне ладонь на лоб и удивился. – У тебя лоб горит. Я принесу тебе молока с медом.
Он встал.
– Стой! Ответь мне. Почему?
Не знаю, что было сейчас у меня в глазах, но он присел обратно и положил ладонь мне на плечо.
– Тише, Ника. Все хорошо. Я не знаю почему, прости. Если бы знал, сказал бы, конечно.
Стало обидно. Очень обидно. От бессилия захотелось разорвать подушку в клочья. Я должна узнать. Должна понять. Ответ слишком близко, он где-то под носом. Он точно рядом. Почему же я не могу его найти? Что мне мешает?
– Ты бесполезен. Совершенно бесполезен, – я прикусила нижнюю губу. – Ты даже не Михаил. Уходи.
– Ника, ну что ты за чушь вбила себе в голову? Это прежний я.
– Ты был другим. Ласковее. Мягче. И веселее! Ты не он. Прочь.
– Знаешь что, мое терпение не бесконечно! – возмутился он и встал, повысил голос. – Хочешь, чтобы я ушел – и я уйду. Мне осточертело терпеть тебя и твоего братца со всеми вашими задвигами. Все мы не идеальны, и ты тоже не сахар. С этим своим вопросом ты совсем свихнулась. Твердишь мне постоянно, почему я смог да почему смог. Откуда мне знать? Смог и все. Потому что захотел. Все просто. Я устал, Ника. Хватит. Однажды надо было положить этому конец. Раз я не Михаил, то и черт с тобой, не буду убеждать. Ты окончательно слетела с катушек. Прощай.
Он буквально пылал гневом. Никогда его таким не видела. С последними словами он покинул комнату и хлопнул дверью. Голова болела. Я приложила ладони к щекам, они оказались мокрыми. Я плакала? Наверное. Было больно где-то в душе от чувства потери. Что-то разрывалось внутри меня почти как в тот день, когда он умер.
Он смог остаться, потому что захотел. Захотел остаться со мной. Мне было приятно. Он любил меня. В самом деле любил. Ну подумаешь, он изменился. Все мы меняемся. За эти десять лет и я тоже наверное изменилась. Может я не права была, когда говорила ему эти слова? Да, раньше я никогда не видела, чтобы он злился, но слепая покорность обстоятельствам тоже не так уж хорошо. А что если я ошибаюсь, и это все-таки он? Мой Михаил. Я ведь не могу его так потерять. Это было бы глупо. Я села на кровати. Голова гудела. Мысли метались, как сумасшедшие. И я знала, что делать. Надо проверить. Надо убедиться однозначно, он это или нет. Я поговорю с ним, и если это не он, я убью его. Никто не посмеет осквернять его память, считая себя им.
Я встала, пошла на кухню, набрала в тарелку яблок, взяла нож. Маскировка для ножа. Парализация моя на него не сработает, но сработает нож. А даже если он сможет сопротивляться, и мы нашумим, придет Влад. Он уж точно не упустит шанс вернуть Михаила в состояние призрака. План идеален. В доме стояла тишина, все спали, и на улице стояло самое черное время суток. С тарелкой в руках я подошла к комнате Михаила. Постучала.
– Войдите, – раздался изнутри его недовольный голос.
Я воспользовалась предложением и скользнула внутрь. У его кровати стояли бутылки – пустые и полные вперемешку. Я поморщилась.
– Я же сказал, между нами все кончено. Что ты здесь забыла? Вали назад к своему братцу, вы друг друга стоите.
Я прошла к его столику, поставила там тарелку, повернулась к нему, подошла. Он не двигался, просто смотрел на меня. Я остановилась прямо перед ним, подняла на него глаза и шепнула:
– Хочу…
Все четко спланировано. Он – мужчина, который всегда меня хотел, он не удержится. Теперь главное – внимательно наблюдать. Вожделение не даст ему скрыть мелочи, которые позволят мне понять, тот ли передо мной, кто мне нужен, или это не он.
Я потянула за завязочки платья, и оно разошлось на груди, обнажив ее и полностью открыв бюст взору. Бывший призрак не остался равнодушен. Его взгляд скользнул к груди, руки легли мне на пояс, он потянулся к губам. Все, он мой. Я не сдержала ухмылки и смешка, обвила его руками, притягивая к себе. Положила свои руки на его, провела его ладонями по своему телу, подняла выше, положила себе на грудь. Отстраненно подумала, что Влад от этого моего жеста обычно сходит с ума от желания, Михаил в этом смысле всегда вел себя сдержаннее. Я стянула платье с плеч, и оно упало на пол. Михаил всегда любил играть, как и я, и всегда придумывал новые игры. Шалил и баловался со мной, словно мальчишка, и меня заводила его непосредственность и веселье. Он всегда был, словно яркое теплое солнце в той холодной тьме, куда окунул меня брат. Но сейчас я не ощущала этого тепла. Словно это был не он. От этой мысли я недовольно прикусила ему губу. Он прервал поцелуй, посмотрел мне в глаза.
– Ника, тебе нравится быть с ним? – тихо спросил Михаил и ласково провел мне по волосам пальцами. – Только ответь честно. Прошу.
– Нравится, – я закусила губу, не имела привычки врать ему.
Бывший призрак вздохнул.
– Я всегда старался уберечь тебя от него. Он тянул тебя за собой в свое сумасшествие, а я надеялся что стану тем, кто не позволит ему это сделать. Я знаю, ты любишь его. Мне больно, что ты выбрала не меня. Он причинил тебе столько боли, а ты все равно с ним. Чем он это заслужил, и чем этого не заслужил я – не знаю. Но я смирился.
Я хотела ответить, сказать, что я люблю именно его, Михаила, а не брата, но он приложил палец к моим губам.
– Тише, молчи. Я все вижу и знаю. Даже то, что ты сама не знаешь. Я всегда тебя любил, Ника. Всегда. Иногда ты бывала со мной, и я рад, что хоть на немного, на эти часы, ты становилась нормальным человеком. Той, которой должна была быть, если бы не черная кровь. Ты спасла меня в тот день в Отделе. Я уже попрощался с жизнью в чертовой белой комнате. И когда ты пришла ко мне, я был рад, что перед смертью увидел тебя, ведь уже тогда я тебя любил. И тогда я мог умереть спокойно. Но в последний момент, когда умирал, я понял, что не могу оставить тебя. Не могу и все. А потом понял, что тебе угрожают. И захотел помочь, так вот и вышло, что я остался жив, что вселился в одного из них. И потом я жил ради тебя, понимаешь? Ты – мое проклятие, Ника. Каждый раз, когда ты доверчиво прижималась ко мне, ища успокоения в моих объятиях, мне казалось, я в раю. И каждый раз, когда я видел, что творит с тобой брат, это швыряло меня в ад. Ты – мое наваждение. Моя боль и смысл моей жизни. Я дважды не смог нормально умереть из-за тебя. И вот теперь ты снова вернула меня к жизни. И знаешь что… я ненавижу тебя за это!
Его пальцы неожиданно сжались на моей шее, я судорожно вдохнула воздух. Он выглядел серьезным в своих намерениях. На последней фразе его голос стал тише и совсем не его, а каким-то злым. Михаил никогда не позволял себе такого.
– Он ведь делал с тобой и это, да? Мои воспоминания за годы, проведенные призраком, улетучиваются, как дым, но что-то я помню. Тебе нравилось. Я могу сделать то же.
Он отпустил мою шею, и я шарахнулась от него, как от чумы, судорожно вдыхая.
– Раздевайся, – приказал он, бросив взгляд на оставшиеся на мне трусики и туфли.
То самое слово, которое так часто говорил брат. Но из уст Михаила оно звучало как-то по-другому. Как будто брат говорил его веско, действительно приказывая, и я знала, что не могу не подчиниться. Бессмысленно. Все равно заставит. А с Михаилом ничего такого не случилось, это было просто слово, обычное слово, только сказанное злым тоном.
– Михаил, оставь это. Не надо.
– Ника, тебе это нужно. Не мне, а тебе, понимаешь? – в голосе звучала злоба. – Мы обсуждали это с твоим братом. Ты – долбанная сумасшедшая. Ты считаешь, что никогда не впадала в безумие, но это часть твоего психоза. Только брат может успокоить тебя. Я же могу лишь не давать тебе попасть в это состояние, но и только. И от этого хочется на стенку лезть. Владислав требовал от меня молчания, скрывал правду, потому что не хотел тебя расстраивать. Он считает, если бы ты поняла это, осознала бы свое сумасшествие, это привело бы к еще большим проблемам. Но знаешь, сейчас я готов послать все к чертям. Приведет – так тому и быть. Считай это моей местью тебе. Ты чокнутая, Ника, и в безумие впадаешь, как и все агенты.
– Я не впадаю в безумие!
– Впадаешь. И чтобы оно ушло, тебя надо хорошенько оттрахать, моя дорогая. Жестоко, сильно, причиняя тебе боль. Я никогда не мог позволить себе делать это с тобой. Ты – драгоценность, с тобой нельзя так обращаться. А вот твой братец мог. И получал от этого удовольствие, тварь. Вы подходите друг другу. Ненавижу тебя за это! – он рычал на меня, сжимая кулаки, и это был не Михаил, нет, он не мог говорить всех этих слов.
– Ты лжешь!
– Нет, это ты слепа! Я вижу, как ты меняешься. То ты любишь Владислава, то боишься. Все это – твой психоз. А он глупо идет у тебя на поводу, как тупая псина! Это ты убила половину тех людей, в смерти которых обвиняют его! Я знаю это, ты сама рассказывала, когда плакалась мне о том, что твой брат тебе изменяет. Помнишь это, а? Помнишь? – он медленно наступал. – Ты жестоко убивала тех женщин, заставляя их испытывать страх, прежде чем они умрут. Ты насиловала им мозги из мести! А твой брат брал всю вину за их смерти на себя, хотя как по мне, лучше бы он не делал этого, тогда Отдел не допустил бы эту ошибку и не оставил бы тебя в живых, а придумал бы способ тебя уничтожить.
Он как раз остановился передо мной, и я со всей силы дала ему пощечину. Звонкий шлепок прозвучал в тишине комнаты. Михаил зло сверкнул глазами, схватил меня за руку и дал пощечину в ответ.
– Так ты начинаешь слушаться его, да? Так, Ника?
Я осталась стоять в шоке, положила ладонь на горящую щеку. Теперь я точно знала, что это не он. Так настоящий Михаил никогда бы не сделал. Что-то во мне все-таки перемкнуло, и я повела себя с ним как с братом: замолчала и осталась стоять и просто смотреть на него после пощечины. Но Михаил ошибается в одном. Я не безвольна, я слушаюсь Влада по своей воле, это – мой выбор. И я в любой момент могу перестать. Просто мне этого хочется.
В голове щелкнуло осознанием. Хочется? Мне хочется слушаться своего брата? Мне хочется, чтобы он делал со мной все то, что делает? Но я же ненавижу его, ненавижу Влада. Ненавижу свое личное чудовище. Или люблю? Он же мой любимый брат. Я потерялась в собственных чувствах. Двуликая, как монета. Неужели Михаил прав, и я на самом деле сумасшедшая?
– Раздевайся, – снова приказал бывший призрак.
Я снова обратила на него внимание и в голову ударила холодная ярость. Хочу назад своего безмолвного любимого призрака. Мне не нужен тот, кто стоит сейчас передо мной. Я убью его. Я приняла этот факт совершенно спокойно. От одного раза, одной смерти, призрак не погибнет, он просто потеряет часть себя, зато вернется ко мне. Мой Михаил, мой любимый ласковый Михаил. Слеза защекотала мне щеку.
– Нет, я не поведусь на это, – сказал он тихо. – Видимо, чтобы ты начала меня слушаться, мне придется сделать то же самое, что когда-то сделал с тобой Влад. Это для твоего же блага, Ника. Раздевайся, иначе я заставлю тебя это сделать.
Я бросилась к платью и подхватила его с пола, затем быстро отшатнулась от Михаила.
– Тебе некуда бежать, Ника, – сказал он и мерцнул, оказался совсем рядом, схватил меня за обе руки.
Он сильнее как агент. Но я умнее и всегда была умнее. Мне нужно всего лишь достать монету!
– Я сама, отпусти! – я дернулась от него назад, крепко держа платье в руках.
Пальцы он разжал. Смешно. Влад бы так не поступил. Я выхватила из кармашка юбок монетку и подбросила вверх. Все вокруг потемнело, очертания Михаила расплылись.
– Вероника… – голос моего бога приветствовал меня. – Зачем зовешь? Нашла ответ?
– Ты поможешь мне, – я направилась к тарелке с яблоками, взяла с нее нож. – Я ведь тебе нужна, значит ты поможешь.
– Я готов. Услуга за услугу. Но я недоволен, что ты используешь меня. Сначала договор, потом выполнение обязательств. Не наоборот.
Ну да, конечно он понял, что мне от него нужна была эта его способность остановки времени. И ему хотелось сначала обговорить условия, на которых он предоставляет мне эту возможность, а уже только потом эту самую возможность предоставлять.
– И чего ты хочешь за это? – я прошла и встала так, чтобы оказаться за спиной Михаила, когда Кайрадж уйдет.
– Ты не понимаешь правил мира. Сейчас ты ломаешь его. Выдаешь меня. Поэтому плата будет велика.
Ну надо же. Оказывается, я делаю что-то такое, из-за чего Кайраджа может выследить Гхаттот. Я делаю нечто очень неестественное. И что-то мне не нравится, что он такое может с меня попросить.
– Но ведь ты уже вмешивался и сам. Ты воскресил Михаила. Ты давал мне подсказки, чтобы меня не убили. Это по-твоему не вмешательство? Не поломки? Я ведь не могла получить эту информацию из ниоткуда.
– Это другое. Я не был источником. Я лишь помогал. Подталкивал то, что и так двигалось. Сейчас ты заставила меня вмешаться напрямую. И я знаю, будешь продолжать делать это. Это противоестественно, потому заметно. Одно дело – подуть в парус игрушечного кораблика, который и так плыл вперёд, и совсем другое – наступить в ручей и повернуть течение в сторону.
