Текст книги "Пьесы"
Автор книги: Зот Тоболкин
Жанр:
Драматургия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)
Е г о р. Не то… совсем не то.
2
В а с и л и й катит перед собой новенькую коляску, ставит неподалеку от сторожки. Затем взбирается по лестнице к печке, которую уже завершает. Из сторожки появляются Е г о р и А н и с ь я.
Е г о р (радуясь жизни). Шуму-то на земле! Гаму-то! А мы спим, как сурки! У-ух лежебоки! Так все лучшее можно проспать! Вон травка, и та спешит куда-то… вспотела! Видишь, роса на ней?
А н и с ь я (ласково). Поначитался… весь в сказках своих, весь в выдумках! (Проводит устало рукой по светлым кудрям сына.)
Е г о р (не внимая). Пчелы поют! Слышишь, мам? Летят и поют. Вы откуда, работницы? (Приложил ладонь к уху.) Из Австралии? Ого! Ну, доброго вам утра. Как там люди живут? По-разному? (Философски.) Что поделаешь, жизнь такая. Вы их получше медом снабжайте. Чтоб не злились на вас… и друг на друга не злились. Подсолнуше-ек! Здоро́во, брат! С вечера не видались. Давай обнимемся!
А н и с ь я (сдавленно). Егорушка…
Е г о р. Ты глянь, мам, как он вырос! И всего-то за одну ночь! Мне бы так!
А н и с ь я. Егорушка, я все хотела сказать… да не хватало духу.
Е г о р (оглядываясь на нее, морщит лоб, вздыхает). Меня касается? Когда обо мне – говори напрямки. Не бойся.
А н и с ь я. Как ни бояться, ежели страшно. И вроде не по совести.
Е г о р. Ну нет, ты не по совести ничего не сделаешь. Говори.
А н и с ь я. Ирина Павловна…
Е г о р. Какая она Ирина? Она Ираида… но вообще хорошая женщина. Тоже по совести старается…
А н и с ь я. То-то что старается… насчет детдома хлопочет.
Е г о р (отрывисто). Меня в детдом?
А н и с ь я. Тебя, Егорушка. Говорят, лечат там. Санаторий такой специальный. Там уход и на полном государственном. Так она расписывает.
Е г о р. Большой ведь я для детдома-то. А руками пока владею.
А н и с ь я. Ну, Егорушка, какой из тебя работник!
Е г о р. Какой-никакой, а на хлеб заработаю. Чтобы обузой тебе не быть. Могу по дереву вырезать, могу рисовать, чертить. И сапожничать научусь, если надо. Я дотошный!
А н и с ь я. Я, Егорушка, не гоню. Ирина Павловна наседает. Мол, зачем тебе маяться? Будто с сыном родным маета… Будто сама прокормить не сумею… Вот разве лечение… Ради лечения на месяц согласна.
Е г о р. На месяц, на год… потом навсегда. Делай как лучше, мам. Я подчинюсь.
А н и с ь я. Сама не знаю, как лучше, сынок. И жалко, и вылечить шибко охота. Там, сказывали, этими… танцульками лечат.
Е г о р (смеется). Во-во! Безногие пляшут, безголовые думают.
А н и с ь я. Ей-богу, не вру. Ирина Павловна журнал приносила. Да я сдуру изорвала его. Поищу, поди, сохранилась та статейка. (Уходит.)
Е г о р (увидав коляску). Вот мои ноги! Ай да Василий! Друг самолучший. И врач самолучший. (Усаживается в коляску.) Трогай! Полный вперед! (Гоняет вокруг сторожки.)
А н и с ь я (появляясь). Ой! Ты транспорт-то где раздобыл?
Е г о р. Домовой у нас есть?
А н и с ь я. Домовой? Не видала.
Е г о р. Его подарочек. (Смеется, снова гоняет.) Василий привез. Посулил и привез. Вот человек! Вот это человек! Не зря он мне Икаром привиделся! Не зря его на костер посылали… Э-эх, держись, земля!
А н и с ь я. Дурачок ты мой! Совсем дурачок! А еще мужиком называешься.
Е г о р. Мужики-то, мам, разве не были дурачками? А Иванушка-дурачок? Это же умница был. Хоть нашего папку взять… (Осекся.) Не буду, мам.
А н и с ь я. Все правильно, сын. Все правильно. (Тряхнув головой.) Статейку-то я нашла. Вот она, статейка.
Е г о р (пробежав заголовок глазами). «Лечение балетом»? Ха-ха. Мам, так я им дома могу лечиться… точь-в-точь по этому рецепту. И ноги теперь имеются. Замеча-ательные ноги! (Припевает.) Начну плясать – сроду не устану. Велишь звездочку достать – не моргнув, достану.
А н и с ь я (отошла, смеется). Радость ты моя, чистая радость!
Е г о р (дрогнувшим голосом). Радость, а сама избавиться хочешь.
А н и с ь я (со стоном). Егорушка… да разве я… Не уступала и не уступлю! Только на то и клюнула, что лечение. А на прочее – плевать!
Е г о р. Ладно, мам. Ты шибко-то не изводись. Я не в упрек. Я в порядке воспитания. (Подъехал к матери, ткнулся в ее ладошку.)
А н и с ь я (задохнувшись от счастья). Егорушка-а-а… Уж не помню, когда ласкался. Сыно-ок!
Е г о р (смутился). Поеду Василия проведать.
А н и с ь я. Спасибо ему скажи.
Е г о р. Думаешь, он ради спасиба старался? Ему это – тьфу! Я так понимаю. (Уезжает.)
Василий все это время работал. Кладка выросла. Егор выбрался из коляски и почти на одних руках подтягивается наверх.
От калитки идет с велосипедом молодой человек – это В а л е р а.
В а л е р а. Гимнастикой занимаешься?
Е г о р (переведя дыхание). Балетом.
В а л е р а. Хорош балерун! (Увидал коляску.) Извини, я не знал, что ты…
Е г о р. Ты еще многого не знаешь: молодой.
В а л е р а (смеется). Сам-то старый?
Е г о р. В обед сто лет. А может, больше. Смутные времена помню.
В а л е р а. Времена всегда смутные… для тех, кого жизнь смущает.
Е г о р (присев на ступеньку). Тебя смущала?
В а л е р а. Еще как! Я только что с «химии».
Е г о р (ему непонятно, что на арго «химики» – это условно освобожденные заключенные). С химии? Опытами увлекаешься?
В а л е р а. Угу, социальными.
Е г о р. А я литературой, особенно фантастической. И еще рисовать люблю. Ну что там было, на химии-то? Интересный урок?
В а л е р а. Урок? (Смеется.) Действительно, урок. Лучше не выразишься. Что было? Лес валил.
Е г о р. Лес? Так это уже производство, а не урок. Я знаю, дерево на спирт переводят, на бумагу и на всякие материалы. Инженер, значит?
В а л е р а. Студент… недоучка.
Е г о р. Не дрейфь! Мы все недоучки. Хоть век учись – всего не постигнешь.
В а л е р а. Сократ?
Е г о р. Тот старенький был. И грек. Я русский. Пошел я. Сиди тут, думай о том, чего не знаешь. (Взбирается наверх.)
В а л е р а. Помочь?
Е г о р (оборачиваясь, жестко). Здоровые ноги приставить можешь?
Валера пожал плечами.
Ну вот, а другой помощи мне не нужно. (Взбирается.)
Валера садится на нижнюю ступеньку, закуривает.
Егора наверху встречает и усаживает Василий.
За оградой Фирсовых фырчит машина.
С в е т а вернулась на дачу с покупками. Увидав Валеру, выронила свертки, рванулась навстречу. Подле межи остановилась.
С в е т а. Так это был ты… я не обозналась!
В а л е р а. В прошлом времени говорить рано. Я еще есть.
С в е т а. Ждала я тебя. И писем твоих ждала.
В а л е р а. Я отсылал письма… твои, с обратным адресом.
С в е т а. Мог бы и не напоминать.
В а л е р а. Чего ты хочешь от зэка? На мне клеймо – пария, ублюдок!
С в е т а. Неправда, Валерик! Ты всегда был настоящим человеком! Всегда!
В а л е р а. Даже в ту ночь, когда огонька вам подпустил?
С в е т а. В ту ночь больше чем когда-либо.
В а л е р а (горько смеется). Ты отчасти права. Но гнездышко-то ваше не я подпалил, Володя Исаков. Я только вину его на себя принял.
С в е т а. Разве не ты, Валера? Не ты?..
В а л е р а. Теперь можно в этом признаться. Володя утонул и, стало быть, неподсуден.
С в е т а. Зачем же ты взял его вину? Ведь три года из жизни выпало! Целых три года!
В а л е р а. Володькина мать лежала с инфарктом. Понятно? Если б его посадили, это могло ее доконать. А виноваты мы оба в равной степени.
С в е т а. Он… он тоже меня любил?
В а л е р а. Бедняжка! У тебя одно на уме! Я осовел после двух стаканов. Володька довел до конца то, что мы собирались сделать вместе. Вот и все. И забудем об этом.
С в е т а. Нет, нет, нет, Валера! Я только тем и жила… каждый день, каждый час!
В а л е р а. Не лги! Если бы ты действительно обо мне думала, ты не разъезжала бы в той машине… не жила бы с тем человеком.
С в е т а. Валерик, но ты сам, сам толкнул меня к Фирсову… ты же прогнал меня… я сдуру вышла за него замуж.
В а л е р а. Что ж, вы прекрасная пара. Живите, размножайтесь. На благо обществу. Ты, кстати, учишь еще?
С в е т а. Бросила.
В а л е р а. Ну да, учительское дело неблагодарно: тетрадки, двойки, родительские собрания. А тут курсируй между городом и дачей: машина своя…
С в е т а. Мне ничего этого не нужно, Валерик! Мне нужен ты, только ты!
В а л е р а. Текст позаимствован из какой-то оперетки. Все скучающие дамочки обожают оперетку.
С в е т а (с болью). Валерик…
В а л е р а. Зачем тебе человек… без определенных занятий, без будущего? Я только то и умею, что лес валить да сочинять плохие стишки. Нет, Светлана, мне с твоим мужем не тягаться.
С в е т а. Не надо о нем!
В а л е р а. Что ж, побеседуем о погоде… как вежливые англичане, которым не о чем говорить. Погода великолепная.
С в е т а. Ты возмужал… в плечах раздался.
В а л е р а. Ерунда! Как был сопляк, так им и остался. По внешности не суди.
С в е т а. Глаза грустные… возле губ складки. Наверно, много размышлял.
В а л е р а. Было о чем. Нас в школе по книжкам учили… по самым правильным книжкам. А нормы в колонии школьной программой не предусмотрены. Вон повелитель твой явился. (Встает.)
С в е т а. Посиди со мной, Валерик! Или давай погуляем.
Валера поднимается наверх.
Фирсов словно и не заметил их, расхаживает по участку. Подключив шланг, поливает грядки.
В а л е р а (с верхней ступеньки). У вас образцовый участок. У вас вообще все образцово. Держитесь на уровне, мадам Фирсова! (Ушел.)
Ф и р с о в. Светлана, я достал путевку в Гурзуф.
С в е т а. Ты очень заботлив, Фирсов.
Ф и р с о в. Как же иначе? Я твой муж.
С в е т а. Я не поеду в Гурзуф. Никуда не поеду.
Ф и р с о в. Вот новости! К морю же! К Черному морю! Сплавь матери эту партию огурцов – и туда. Загоришь, сил наберешься. Тебе загар к лицу.
С в е т а. Спасибо, хоть это заметил.
Ф и р с о в. Эх, Светлана! Разве не видишь – я рвусь на части! Дел по горло и на производстве, и здесь. Здесь урожай прозевать боюсь. На завод чешское оборудование поступило. Монтаж Фирсову доверили. Чуешь? Фирсов в почете. Потому что превыше всего ставит труд. Огурцы-то вези, Светлана.
С в е т а. Не повезу. Мне это неприятно.
Ф и р с о в. Неприятно? Разве ты у прилавка стоишь? Не-ет, Фирсов этого не допустит. Товар старуха моя сбудет. Твое дело отвезти и деньги с нее получить.
С в е т а. Не сердись, Фирсов, но я не повезу.
Ф и р с о в. Что на тебя накатило? (Окончив поливку.) Возила же раньше. Ну ладно, Фирсов сам отвезет. Фирсов человек не гордый. А с этим (кивнул в сторону Валеры) поменьше якшайся. Может пятно на нас бросить.
С в е т а (смеется). Пятно?
Наверху беседуют Егор и Валера, Василий священнодействует у печки.
В а с и л и й. Рано ты объявился! Я печь-то к завтрему обещал.
В а л е р а. День воли стоит двух лет неволи.
В а с и л и й. Так оно, однако Ирина Павловна скажет: в срок не уложился. Денька не хватило.
В а л е р а (смеется). И мне денька. Но то и другое… поправимо, Прометей.
В а с и л и й. Прометей? О таком не слышал.
В а л е р а. Ну как же, твой коллега. Людям огонь подарил, ремесла, знания. За то и к скале приковали.
В а с и л и й. Вот и делай им добро после этого!
Е г о р. А разве можно иначе?
В а с и л и й. Пожалуй, что и нельзя. Но к скале-то… мыслимо ли? И хоть бы зло сотворил, а то – благо!
Е г о р. Надо добро делать. Одно добро.
В а с и л и й. Тогда ему цены знать не будут.
В а л е р а. Верно: все познается в сравнении. Ну что, старик, в шахматишки сразимся?
Е г о р. Стари-ик? Это ты мне?
В а л е р а. Кому же еще? Сам утверждал, что смутные времена помнишь.
Е г о р (смеется). А, вон ты о чем! Помню, помню. Я что хочешь могу вспомнить. Надо только внушить себе – и все!
Валера расставляет шахматы.
Погоди, некоторые фигуры заменим. (Достает из мешочка шахматы своего изготовления.)
В а л е р а. Ого! Да ты, брат, талант! Где научился?
В а с и л и й. Сам дошел. Глядишь, сучок или корень, а он из них такое выточит – диву даешься.
В а л е р а. Коненков, честное слово! (Разглядывая фигурки.) И все узнаются: Фирсов, Света, моя мамаша. Тут и характер, и внешность – словом, настоящее искусство! Жаль, не полный набор. А то хоть на выставку.
Е г о р. Со временем пополнится. Форы дать?
В а л е р а. Полегче, парень! Мне в колонии равных не было.
В а с и л и й. В колонии все равны… все под нулевку стрижены.
В а л е р а. В этом смысле конечно. Как ты относишься к английскому началу?
Е г о р. Не все ли равно, какое начало?
В а л е р а. Теории не знаешь, а сел играть. Эх ты!
Е г о р. Говори поменьше. Коня-то зевнул…
В а л е р а (озадаченно). Коня?.. Д-да, действительно!
Наверх поднимается Ц ы г а н с уздечкой.
Ц ы г а н. Люди, мерина моего не видали? Пегий мерин. Передние чулки белые.
В а л е р а. Что? (Хохочет. Потеря двух коней – живого и шахматного – позабавила его. Совпадение удивительное.) Мерина, значит? Я тоже коня потерял.
Василий старательно приглаживает печку, словно и не заметил Цыгана.
Ц ы г а н. Кирпич привозил. Пошел обедать – увели мерина.
В а л е р а. Жох народ! У цыгана коня украли!
Цыган подозрительно оглядывает присутствующих.
Ц ы г а н. Смеешься, а конь казенный. За него ответ держать придется.
В а л е р а. Наверно, в лесу заблудился. Выйдет, если волки не съедят.
Ц ы г а н. Запряжен был… не мог же он сам выпрячься. Скажи, золотой, ты не выпрягал моего Пеганку?
В а с и л и й. Что ты, что ты, я не жокей. Зачем мне твой мерин?
Ц ы г а н. Глаза-то почему уводишь?
В а с и л и й. Да как-то неловко… В первый раз цыгана вижу, которого обчистили. Раньше наоборот было.
В а л е р а (обдумывая ход). Не тот цыган пошел… измельчал цыган. (Егору.) Как же я зевнул, а? Ведь видно было, что срубишь… Эх, игруля!
В а с и л и й. Ты не один такой. (Кивнул на Цыгана.) Вон друг тоже оплошал маленько.
3
Издали доносится счастливый смех Егора. Голоса Валеры и Василия. Они объезжают цыганскую лошадь.
Г о л о с В а л е р ы. Ну садись, кавалерист! Верхом-то ездить случалось?
Г о л о с Е г о р а. Я коня-то живьем не видел.
Г о л о с В а л е р ы. Держись за гриву! Н-но, Буцефал! Н-но!
Г о л о с В а с и л и я. Легче! Сронишь парнишку.
Г о л о с Е г о р а. Ну и что? На землю же упаду. Н-но!
Свист. Дробный топот копыт.
О-ой!
Г о л о с В а с и л и я. Убился! Не говорил я тебе?
Г о л о с В а л е р ы. Ковбои не плачут. Иначе какие же они ковбои?
Г о л о с В а с и л и я. А если ковбой шею себе сломал?
Г о л о с Е г о р а. Все равно… не зареву. Иначе какой же я ковбой?
Появляются А н и с ь я и И р и н а П а в л о в н а.
А н и с ь я. Сказала – не отдам, и не отдам!
И р и н а П а в л о в н а. Для чего ж я старалась? Для чего в учреждениях пороги обивала?
А н и с ь я. Я вас о том не просила.
И р и н а П а в л о в н а. Меня и просить не надо, если человек в беде. Не в капиталистическом обществе живем. Здесь человек человеку друг.
А н и с ь я. Вашей заботой тронута. А Егорушку из-под крыла не выпущу. Пускай дома живет.
И р и н а П а в л о в н а. Это бестактно, в конце концов. Я тратила время, нервы. Чего ради тратила? Хоть бы труды мои уважала!
А н и с ь я. За труды ваши кланяюсь. Но Егорушку не отдам.
И р и н а П а в л о в н а. Пойми ты, глупая женщина, он должен жить там, где лучше. В санатории опытные врачи, режим, питание.
А н и с ь я. А если он не желает в ваш санаторий? Не силком же его заставлять?
И р и н а П а в л о в н а. Идти на поводу у собственного ребенка? Какая же ты после этого мать?
А н и с ь я. Уж какая ни на есть, а все-таки мать.
И р и н а П а в л о в н а. Твоя слепота граничит с издевательством над ребенком… и над общественностью тоже.
А н и с ь я. Я общественность не трогаю. И она меня пусть оставит в покое.
И р и н а П а в л о в н а. Тебе кажется, что не трогаешь! А если подумать – очень даже трогаешь! Ко мне приезжают сюда нужные люди. Они хотят рассеяться, воздухом подышать. Выйдут на улицу – калека безногий. Кому это приятно?
Приходит В а с и л и й.
А н и с ь я. Во-он что! А я посчитала, что вы от чистого сердца хлопочете. Причина в том, что нужным людям глаза мозолим! Не будем мозолить, уйдем. Живите себе.
В а с и л и й. Далеко ли собрались, Анисья Федоровна?
А н и с ь я. Где приютят, туда и пойдем. Тут, видишь ли, мы неугодные. Из-за того, что сын калека.
В а с и л и й. Калека? В войну вон нас сколь искалечило, так что – теперь всех инвалидов с глаз долой? А, хозяйка?!
И р и н а П а в л о в н а. Ты на меня не кричи, Степан. Я прежде всего о Егоре думаю. Ребенку уход нужен. Она этого не понимает, не хочет понять. Если не хочет – заставим… в интересах ребенка.
В а с и л и й. Ну вот что, Ирина Павловна… Я человек простой, маленький человек… вон даже имени моего не помните. Я и скажу вам попросту…
Появляется В а л е р а. В пылу спора его не видят.
Егора не троньте. И женщину тоже. (С тихим «обещанием».) Добром прошу.
И р и н а П а в л о в н а. Мне грозить?! Мне? За то, что о людях забочусь? Я все силы на них положила… я… (Плачет.)
В а л е р а. Привет, мутер! Ты стала не в меру чувствительной.
И р и н а П а в л о в н а. Валери-ик, сыно-ок! (Бросилась к сыну.) Я дни считала, когда выйдешь… часы считала!
В а л е р а (холодно отстраняясь). Не сомневаюсь. Вот и дачу для меня оборудовала. Для меня ведь?
И р и н а П а в л о в н а. Конечно, Валерик! Здесь очень уютно. И до города рукой подать.
В а л е р а. В квартиру, как я понимаю, мне вход воспрещен?
И р и н а П а в л о в н а. Валерик, мы потом об этом поговорим… без посторонних.
В а л е р а. Здесь посторонний только я… по известным тебе причинам.
И р и н а П а в л о в н а. Потом, Валерик, потом. Василий, печь скоро закончишь?
В а с и л и й. Я рассыплю ее! Развалю до кирпичика, если возник такой принцип! Нанимайте другого печника.
И р и н а П а в л о в н а. Ты не посмеешь! Это хулиганство! За хулиганство с тебя спросят!
В а с и л и й. А выселять женщину с ребенком – не хулиганство?
В а л е р а. Выселять?! Мутер, кого же ты выселять собралась?
И р и н а П а в л о в н а. Валерик, не вмешивайся, пожалуйста. Все заботы о твоем быте я возьму на себя. Ты же постарайся забыть все прежнее, стать новым человеком.
В а л е р а. Покажи мне их, новых. Чем они лучше? У них что, по две головы, по четыре ноги?
Приближается Е г о р.
Е г о р. Четыре ноги – вот здоровски! Я бы те, которые бездействуют, отпилил и лишнюю голову отдал в придачу… вдруг у кого не в порядке?
А н и с ь я. Собирайся, сынок! Мы уходим.
Е г о р. Куда, мдм?
А н и с ь я. Куда глаза глядят.
В а л е р а. Так ты их выселяешь?
В а с и л и й. Я тоже с вами пойду. Но сначала дельце одно проверну. (Убегает.)
И р и н а П а в л о в н а. Он куда побежал? Останови его, Анисья! Ты пока еще в сторожах…
А н и с ь я. Ухожу я… оставайся, лавка с товаром.
Е г о р. А может, останемся, мам? И люди здесь хорошие, и Буцефал есть.
А н и с ь я. Мало нам горя, так еще Буцефала какого-то подобрал. Пускай сам о себе печется.
Е г о р (смеясь). Мам, это конь такой… Пегашка! Василий у цыгана его взял.
И р и н а П а в л о в н а. Ах вот как! Украл?
В а л е р а. Не украл, а позаимствовал. Для культмассовых нужд.
Е г о р. Умный конек! А глаза ну прямо совсем человечьи. Глубокие глаза! Слышится грохот разваливаемой Василием печки.
И р и н а П а в л о в н а. Беги, Анисья, удержи его от этого шага! Повторяю, ты пока еще не уволена! Ирина Павловна и Анисья уходят.
Е г о р. Зачем он… печку-то зачем ломает?
В а л е р а. Это известно только ему, созидателю печки. Партию-то завершим? Любопытная партия!
Е г о р. Шахматы там, на столике. И часы с собой прихвати.
В а л е р а. Блиц предлагаешь? (Уходит.)
В калитку Фирсовых входят С в е т а и сам Ф и р с о в.
Василий разваливает печку.
Валера выносит из сторожки шахматы. Усаживаются с Егором.
Е г о р. Валерий, а почему тебя Валериком зовут? Любят, что ли?
В а л е р а. Скорее, из сочувствия. Мол, не вышло из него стоящего человека. Так и остался Валериком. Чей ход?
Е г о р. Твой. По-твоему рассуждать, так из меня сроду не выйдет.
В а л е р а. Ты уже сейчас человек.
Е г о р. Человечище! Шах! Егор. К Свете рвешься? Мы ее загородим. (Выключает часы.)
Света, спешившая к ним, замерла на полпути. Василий, под уговоры Анисьи разламывавший печь, остановился с поднятым кирпичом.
Здесь же в позе обвинителя застыла Ирина Павловна.
Фирсов сунул в рот огурец и словно подавился им.
К шахматистам идет человек в штатском, назовем его С л е д о в а т е л е м. В сторонке поправляет парик Ц ы г а н. Не успел поправить.
С л е д о в а т е л ь. Вы здесь проживаете?.. (Застывает.)
Все молчат, кроме шахматистов.
В а л е р а (рассеянно взглянув на него). Это что за скульптура?
Е г о р. Не обращай внимания. Я часы выключил. Значит, на Свету глаз положил? Свету я тебе не отдам. Самая боевая фигура.
В а л е р а. У Светы есть Фирсов. Лучшего ей и желать не надо. По логике.
Е г о р. Это у живой Светы Фирсов. А мою Свету пешечкой прикроем. (Подмигнув Валере.) Видишь этого солдатика? Я из него когда-нибудь Валеру выточу.
В а л е р а. Попробуй. (Делает ход, включает часы.)
Все ожили. Цыган воровато натянул парик, огляделся. Василий с силой бухнул кирпичом. Ирина Павловна, строго посмотрев на сторожиху, спустилась вниз. Анисья снова принялась уговаривать Василия. Фирсов отчаянно заработал челюстями. Света еще на несколько шагов приблизилась к шахматистам.
С л е д о в а т е л ь. Вы здесь проживаете?
В а л е р а. Теперь здесь.
С л е д о в а т е л ь. А раньше где были?
В а л е р а. Не был, а отбывал… тянул срок в колонии. Потом на «химии» отрабатывал. А вы, собственно, кто такой?
С в е т а (взволнованно). Валерик, мне нужно немедленно поговорить с тобой! Немедленно! Это очень важно.
С л е д о в а т е л ь. Предъявите ваши документы!
В а л е р а (Свете). Ты чуточку опоздала. У меня уже есть собеседник.
Е г о р (почувствовав что-то неладное). Выключим?
В а л е р а (похлопав его по плечу). А документиков у меня, извините, нет. Мне завтра их вручат… или годика через два. А это, как говорят в Одессе, две большие разницы.
Е г о р (нервно). Я выключу, Валерик? Я выключу! (Нажимает кнопку. Кнопка не сработала.) Не выключаются, чтоб им провалиться!
В а л е р а. Не нужно, старина. Этих граждан не зря называют оперативниками. Я прав, гражданин начальник?
С в е т а. Валерик, прошу тебя, удели мне минутку!
С л е д о в а т е л ь. Теперь не время, гражданочка. Могли бы подумать об этом раньше.
В а л е р а (с интересом смотрит на Следователя). Послушайте, а вы человек с понятием!..
Снова приближается Цыган с уздечкой. Затем Ирина Павловна.
Ц ы г а н. Меринка-то я не нашел… Куда исчез меринок?
И р и н а П а в л о в н а. Я знаю, где твой мерин. И знаю, кто похитил его.
Ц ы г а н. Покажи мне этого стрекулиста! Я живо уздой отстегаю.
И р и н а П а в л о в н а. Вон он… вон, печь разваливает.
Ц ы г а н (задумчиво скребет не свои волосы). Вот публика собралась! Совсем задурили бедного цыгана. (Уходит.)
В а л е р а. Ошибаешься, мутер. Мерина я увел.
С в е т а. Это неправда, Валерик! Ты опять себя оговариваешь.
С л е д о в а т е л ь. Разберемся.
И р и н а П а в л о в н а. Не верьте ему. Он не мог украсть.
В а л е р а. Не надо идеализировать, мутер. Если твой сын мог поджечь… мог на день раньше смыться из зоны… отчего же он лошаденку украсть не может? Ты плохо знаешь меня, мутер. А я тебя, к сожалению, еще меньше.
С л е д о в а т е л ь. Занятная складывается ситуация!
Е г о р. Дайте хоть камень, что ли! Расколочу эти чертовы часы!
А н и с ь я. Айда в избу, Егорушка! Пора собирать манатки.
И р и н а П а в л о в н а (придерживая ее). Тебе-то как раз необходимо остаться. Расскажешь, как сторожишь тут, кому потворствуешь. Все расскажешь! Для начала – товарищескому суду.
А н и с ь я. Не пугайте меня! Я уж пуганая. И войной, и бедой… Не пугайте, Ирина Павловна.
Е г о р. Не срабатывают! Ах, подлые. А еще со знаком качества! (Колотит по часам, они вдруг выключились.)
Все замерли. Егор счастливо смеется. На втором этаже пал последний кирпич. Кукует кукушка.
А эта не выключилась. Кукует себе… Словно вне времени живет. Или они живут вне времени? Случайно проникли сюда из какой-то доисторической эпохи – и живут…
Затемнение. Во тьме загорается яркий факел, который держит в руках В а с и л и й (Прометей). Его окружают люди.
В а с и л и й. Ну что, нравится? Прикуривайте, у кого есть. Как насчет табачку-то? Небось смолите на переменках? Я вас как облупленных знаю. Доставайте, пока никто не видит.
Люди прикуривают сигареты.
Стоп, стоп! Совсем забыл! Ведь в зале не курят.
Г о л о с с в ы ш е (гневное лицо, тон непререкаемый). На Кавказ его! На Кавказ! Приковать навечно к самой высокой скале! Дело пересмотру не подлежит.
В а с и л и й (у него на руках цепи). На Кавказе-то ничего, перекантуемся. Других дальше ссылали.
Свет. Около Василия стоят два-три человека, упрекая его в педагогической неосмотрительности.
Ну будет, будет! Ишь завелись! Вы не на педсовете. Раскуйте.
Е г о р. Они тобой недовольны.
В а с и л и й (философски). На всех не угодишь.
В а л е р а. Ты дал нам знания, но не научил, как применить их в жизни. Мне не за что благодарить тебя, Прометей.
В а с и л и й. Я думал, вы добрые, разумные существа… Вы грызуны! Я дал вам огонь, вы сотворили из него напалм. Я дал ремесла – вы создали орудия массового убийства. Я научил вас счету – вы обсчитываете ближнего… Я думал, вы добрые, разумные существа, для которых превыше всего человек и земля, его породившая. Нет, вы не любите человека! Вы землю не любите, матерь нашу! Я сожалею о своей оплошности. Я спешил! Сгинь, червь!
В а л е р а, опустив голову, уходит.
Ф и р с о в. Прометей, а что сталось с женщинами? Они совсем отбились от рук. У меня огурцы лежат не проданы…
В а с и л и й. Что такое о-гур-цы?
Ф и р с о в. Продукт, за который я выручаю деньги.
В а с и л и й. Деньги? Мне это слово незнакомо. Человек, ты меня дурачишь. Отойди!
С в е т а. Я хотела счастья, а счастья нет. Прометей, научи меня быть счастливой!
В а с и л и й. Ты живешь… разве это не счастье?
С в е т а. Живу без любви.
В а с и л и й. Любовь – это борьба, способность к жертве. Научись жертвовать – научишься любить.
И р и н а П а в л о в н а (с трибуны). Неосмотрительное глупое божество! Ни с кем не посоветовавшись, ты решился на серьезную экономическую реформу! А человечество еще не созрело… чтобы играть с огнем! Тебе придется держать ответ перед советом богов!
В а с и л и й. Стрелочника нашла? Не выйдет! Нам подложила свинью Пандора. А ящик с несчастьями ей подсунул не кто иной, как сам громовержец! (Анисье.) Женщина и ты, мальчик! Вы пришли сюда обвинять или в качестве просителей?
А н и с ь я. О чем просить, когда ты сам в цепях?
В а с и л и й. Ты единственная, кто пожалел меня. И все же я мог бы… кое-что для вас сделать.
А н и с ь я. Людям сколько ни делай, все мало. Может, привести сюда этого… Геракла? Пусть освободит тебя от цепей.
В а с и л и й. Ему не до меня. Забыв о подвигах, он начал торговать огурцами. Мальчик, могу ли я быть полезным тебе?
Е г о р. Оживи мои ноги!
В а с и л и й (божественный смех). Такая малость? Гром и молния! В силу божества перестали верить! Встань! Я приказываю тебе! А у тех… эй вы… (Кричит людям.) Я отниму у вас все! Создавайте свой мир сами!
Огонь гаснет. Виденье исчезает.
Егор силится встать на ноги. Ноги не слушаются его.
Е г о р (в отчаянье). Ты обманул меня, болтун!
А н и с ь я. Егорушка, за что ты его!
Е г о р. Он враль бессовестный! Он обещал выправить мне ноги! Не выпра-авил! Враль!
Василий. Я обещал? Да что ты, парень! Когда это было?
Е г о р. Было, было! Ты всех обманул, всех! Они несчастны как и я. Отдай им печку, отдай лошадь… все отдай! Сейчас же! Слышишь ты, прохиндей!
В а с и л и й (озадаченно). Отдам, конечно. Не кричи, отдам. Только насчет обмана ты зря. Я шел к тебе с открытой душой, Егор Иваныч.
Е г о р. Насулил сто пудов, а сам бессилен! И вовсе ты не титан, ты жалкий пьяница. А печка твоя – одни развалины!
С л е д о в а т е л ь (грозя пальцем). Егор! Не заговаривайся!
Ф и р с о в. Напридумывали систем: Сухомлинский, Макаренко… А взять бы розгу да розгой их да розгой! Раз-два, раз-два…
В а с и л и й. Прогрессивно мыслишь, ежово семя!
Е г о р. Хотите верьте, хотите нет, а кукушек тогда и в помине не было.
З а н а в е с
