Текст книги "Пьесы"

Автор книги: Зот Тоболкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Пустынен двор Калинкиных. Лишь топоры в бревне – четыре в ряд – ждут терпеливо своих хозяев…

В калитку виновато, старчески горбясь, входит  С е м е н  С а в в и ч. Осторожно, точно боясь провалиться, движется вдоль ограды. В доме будто смерть ночевала. Старик заглянул в окно. За окном пискнул ребенок… В горьких, старческих морщинах взошла крохотная улыбка. Люди рождаются на свет. Но и гибнут они же. Тронув рукой стынущую чернь топора, старик воззвал к всевышнему.

С е м е н  С а в в и ч. Листья падают с тополя. Век их недолог. Люди-то разве листья? Продли ты их век, господи! Помоги не упасть до срока. Срок человеческий – от рождения до старости – тобой установлен. Надо ли его устригать? Сам же ты создал человека по образу и подобию. Не пужай его, не пужай! Болезни и засухи, потопы и войны… Войны! А человек для сотворения рожден… для хлебопашества! Неужто казнишь его за грех первородный? Прости, давно он искуплен. Все испытала на земле женщина, созданная тобой из ребра Адамова. Рожает в муках, живет в муках, помирает в муках. Хоть небольшую оставь отдушину: детей ее сохрани. Им пашню свою обихаживать. Им баню достраивать. Топоры-то без плотников тоскуют! Сохрани, владыка, детей Анниных! А что ей из бед причитается, то мне переадресуй. На этом свете не успею долги вернуть – на том спросишь.

Входит  Е в с е й.

Е в с е й. Милостей у творца выпрашиваешь? Глух старикан-то, глух как тетеря. Дед мой покойный ему молился, отец мозолей на лбу набил сот сто, не меньше. А я лба единого разу не перекрестил – и ничего… хе-хе… присутствую.

С е м е н  С а в в и ч. Чем хвалишься, ошибка господня! Я вот огонь и воду прошел, а после них – медные трубы. И жив, жив, потому как встаю с именем бога и ложусь с его же именем.

Е в с е й. Лучше б старушонку себе подыскал, да с ней и ложился. Или на худой конец с именем пресвятой девы. Ока это… она любит стареньких.

С е м е н  С а в в и ч. Креста на тебе нет, безобразник!

Е в с е й. Кресты – вот, полны карманы. Для старух отлил по их просьбам. Хошь – и тебе отсыплю. (Пересыпает в ладонях оловянные крестики.) Рупь штука. И на каждом Христос. Стало быть, не он создатель-то. А я, я его создал. Вот и смекай, кому молишься.

С е м е н  С а в в и ч. Я не этому… Я – всевышнему, который держит нас в страхе и совести.

Е в с е й. Насчет совести я, слышь, не в курсе. А в страхе меня война держит. Вот приступит сюда Гитлер, как на быков, ярмо накинет…

С е м е н  С а в в и ч. Не приступит! Ни в жизнь не приступит! Бог не допустит!

Е в с е й. Оставь! Бог-то рублевый… для старушонок утеха.

С е м е н  С а в в и ч. Пес! Пес! Безобразник! Дождешься – он тебя громовой стрелой. И следует, следует!

Е в с е й. Стрелой пущай в Гитлера. Кашу-то он заварил. А мы расхлебывай.

С е м е н  С а в в и ч. И ты и Гитлер – оба вы сукины дети! Ни стыда в вас, ни совести.

Е в с е й. Ну ты не равняй меня с тем Кащеем! У меня сын – красноармеец.

С е м е н  С а в в и ч. Сын – верно, сын не в тебя удался. А ты все о шкуре своей болеешь. Тошно глядеть! Уходи. Могу до рукоприкладства дойти.

Е в с е й. В писании что сказано? «Возлюби ближнего…» и так дальше!..

С е м е н  С а в в и ч. Ты дальний мне, дальше преисподней. Сгинь с глаз, кипеть начинаю!

Е в с е й  исчезает. Семен Саввич, остынув, поскребся в окошко.

Входит  Т о н я.

Т о н я. Молчит?

С е м е н  С а в в и ч. Третий день не подает голоса. Худо, худо…

Т о н я. Хуже этого что еще может случиться?

С е м е н  С а в в и ч. Ага, больше-то вроде нечему. Раньше – на войне и после – страха перед смертью не знал. Теперь вот боюсь. Лучших людей уносит… самых дорогих после твоих родителей. Помнишь их?

Т о н я. Откуда? Я же грудняшкой была, когда они померли. Деда, ты не задумывайся, а? Мне жутко, когда люди задумываются.

С е м е н  С а в в и ч. Душа кровью сочится.

Появляется  А н н а. Она в черном вдовьем платке. Из-под него – прядь седая.

С е м е н  С а в в и ч (пав на колени). Прости, Христа ради, Аннушка! Все до последнего гвоздя распродам, а за корову расплатимся.

Т о н я. Верь ему, тетя Нюра, верь. Не сейчас, так после сочтемся.

А н н а. О чем вы, бог с вами! Там люди гибнут – вот долг неоплатный.

С е м е н  С а в в и ч (целуя руку ее). Праведница ты моя!

Т о н я. Дедоньку домовничать оставляю. Бельишка у него небогато, да все простирнуть надо. Ну и хлеб испечь… или еще что.

А н н а. Неухоженным не будет.

С е м е н  С а в в и ч. Я и сам пока в состоянии. Тебя растил – всю бабью науку превзошел.

А н н а. Может, к нам перейдешь? Будем вместе горе мыкать.

С е м е н  С а в в и ч. Избу-то на кого брошу?

А н н а. Кто на нее позарится? Колом подопрем.

С е м е н  С а в в и ч. Да ни за какие коврижки! Удумали: избу колом. Ишь чего! Заговорился я с вами. Пойду служивую собирать. (Уходит.)

Т о н я. Переживает, потому и упрямится. Теперь до могилы будет казниться.

А н н а. Пусть те казнятся, кто до беды нас довел. Он сошка мелкая. От Феди что было?

Т о н я. Получила на прошлой неделе.

А н н а. Почитала бы.

Т о н я. Там слова разные… заветные.

А н н а. Для меня недоступные? Эх вы, от матери таитесь. А тайна белыми нитками шита. Давно приметила, как ты цветы в окошко кидала.

Т о н я. А он не понял.

А н н а. Такой уж они народ, мужики. Мой Дёма… (Осеклась.) Пойти коров попроведать? Три дня на скотнике не бывала. Твою группу, однако, мне перепишут.

Т о н я. Может, замену найдут?

А н н а. Где ее взять, замену? Лишних рук нету. (Уходит.)

Входит  С т е ш а.

Т о н я. Уснул?

С т е ш а. Грудь дала – успокоился. Я от Кирилла письмо получила.

Т о н я. Хорошее?

С т е ш а. Лучше не бывает. (Читает, не в силах сдержать радость.)

Высвечивается угол землянки, по которой расхаживает мрачный  Ф е д о р.

К и р и л л за столом пишет письмо.

Дальние раскаты орудий. Земля с потолка осыпается.

К и р и л л. «Лапушка моя! Может, нескладно пишу, за то не вини. Я не Данька, сочинять не умею. Но кабы умел все мысли положить на бумагу, сразу поняла бы, как сильно тебя уважаю. До войны обижал, глумился: не разглядел, глупый, что ты – моя доля. Вот сына родила – еще одна свечечка загорелась в моей жизни. От этого жить стало теплей. Ежели погибну – научи его всему доброму. А самое первое – чтоб людей не обижал. Даже возненавидев, надо уметь полюбить человека. Его есть за что любить. Так мне отец внушал. А он был не без царя в голове…».

Ф е д о р (подставив ладонь). Земля осыпается. Сидим как в могиле. А ведь живые мы, живые…

К и р и л л. «Вот нет отца, нет главного человека в роду Калинкиных. И я знаю, как тяжело маме. И нам горько, Стеша. Федор ходит темней тучи. Лютый стал, не подступись. Ну, ничего, остынет. Потому как война, и в ней поминутно люди гибнут. А за отца отомстим. Так и передай мамке. И поддержи ее в минуту печали. Твой Кирилл Калинкин».

Землянку поглотила тьма.

С т е ш а. «Твой Кирилл Калинкин…» Твой Кирилл…

Входит  д е д  С е м е н.

Т о н я. Скоро ты обернулся!

С е м е н  С а в в и ч. Солдатская справа невелика: кружка, ложка, два полотенца. Сверх нормы еще образок положил. Носи его около сердца.

Т о н я. Я комсомолка, дедонька!

С е м е н  С а в в и ч. Не для молитв кладу, для ограждения. Вдруг пуля чикнет – образок медный защитит.

Т о н я. Ну давай. (Стеше.) На крикуна бы хоть одним глазком взглянуть.

С т е ш а. Смотри хоть сколько.

П о д р у г и  заходят в дом.

С е м е н  С а в в и ч. Эх, внученька! Тебе бы своих детей табунок! Детей, а не снайперскую винтовку.

Входит  А н н а.

А н н а. Не опоздала?

С е м е н  С а в в и ч. В самый раз. С внуком твоим прощается.

А н н а. После войны сама тебе внуков нарожает.

С е м е н  С а в в и ч. Дай бог, дай бог!

Т о н я  и  С т е ш а. Снова присели перед дорогой. И снова – проводы. А зимний лист с тополя падает, падает…

С е м е н  С а в в и ч. Все провожаем, провожаем. Встречать-то когда будем?

А н н а. Вон кто-то идет… не Дёмушка ли?

С е м е н  С а в в и ч. Дёмушка?

А н н а. Все мнится, жив он… Войдет, топориком застучит. Во дворе щепой сосновой запахнет.

С е м е н  С а в в и ч. А что, бывает. Меня сколь раз из списков вычеркивали, а я, вот он, все еще здравствую.

А н н а. Нет, не Дёмушка. Кто-то пришлый.

С е м е н  С а в в и ч. На костылях… Третьей ногой война не одарила.

С т е ш а. Это же Андрей! Андрей Латышев! Он с нашими был вместе.

Женщины бросаются навстречу. Л а т ы ш е в  отшатнулся от них.

А н н а. Не узнал, паренек? Анна я, Анна Калинкина. Моих-то давно видел?

Л а т ы ш е в. Давно, так давно, что теперь…

А н н а. Что теперь? Что теперь? (Трясет раненого.)

Л а т ы ш е в. Больно мне, тетка Анна.

А н н а. Мне, думаешь, не больно? Ей не больно? Ходим и обмираем. (Отпустила.) Говори… все, без утайки.

Л а т ы ш е в. А что говорить? Из госпиталя я. Полтора месяца провалялся.

А н н а. Мне про сынов знать охота.

Л а т ы ш е в. Говорю, в госпитале был.

А н н а. Может, зайдешь, перекусишь с дороги? Заодно и побеседуем.

С е м е н  С а в в и ч. Отпусти его, Аннушка. Тоже ведь стариков обнять не терпится. И невеста небось ждет.

А н н а. Господи, мои-то когда воротятся? Хоть раненые, хоть контуженые… лишь бы воротились!

Л а т ы ш е в. Я вам про них расскажу… после. А пока до свиданьица. На недельке свидимся.

А н н а. На недельке… да разве я выдержу недельку! Я завтра же в Бигилу прискачу.

С т е ш а. Мы обе придем… и Антошка. Антон Кириллыч.

С е м е н  С а в в и ч. Как там насчет замирения? Немец «капут» не кричит?

Л а т ы ш е в. Капут ему так или иначе будет. А насчет замирения пока не слыхать. Пошел я. Мне еще пять километров отмеривать.

А н н а. Посиди минутку, передохни. Я к Бурмину за лошаденкой слетаю. Посиди, я мигом, Андрюша.

Л а т ы ш е в. Недалеко, дохромаю.

А н н а, не дослушав его, убегает; в доме подал голос малыш.

С е м е н  С а в в и ч. Парня-то почто одного бросила? Поди, утки под ним плавают?

С т е ш а уходит, уходит нехотя.

Л а т ы ш е в. Так я пойду, а? Все-таки пять километров.

С е м е н  С а в в и ч. Ты все сказал?

Л а т ы ш е в. А про что?

С е м е н  С а в в и ч. Мало ли что у тебя за пазухой-то.

Л а т ы ш е в (уклончиво). Газетки читать надо, дед. В газетках многое пишут.

С е м е н  С а в в и ч. Почитываем, что доступно. Сводку от этого… фонбюро, бывает, до дыр захватаем.

Л а т ы ш е в. Сводки – что, газеты читайте. «Красную звезду», например. В ней все подробности…

С е м е н  С а в в и ч. Где ее взять, «Звезду»-то? Ее с неба легче достать, ей-право!

Л а т ы ш е в. Я как-нибудь дам тебе номерок. Один сохранился. (Достает и тут же прячет.)

С е м е н  С а в в и ч. Не поскупись, дай. А уж мы ее всю до строчки изучим.

Л а т ы ш е в. После. Эту сам не читал.

С е м е н  С а в в и ч. Бывает.

Л а т ы ш е в (сердясь). Ты что, не веришь?

С е м е н  С а в в и ч. Всякому зверю верю. Человеку тем более. С газеткой-то поаккуратней. Не читал, а надорвана.

Л а т ы ш е в. А, это один служивый… на закрутку просил… поделился.

С е м е н  С а в в и ч. Я что, я не отрицаю. Когда припрет – тещин паспорт искуришь.

Л а т ы ш е в. Я пойду, дед, а? Пойду, ладно?

С е м е н  С а в в и ч. Ступай… ежели все сообчил.

Л а т ы ш е в. Выпить бы… глотка сузилась.

С е м е н  С а в в и ч. В Бигиле выпьешь. Я не к тому, что жалко. Пьяный человек болтлив. А народ теперь ох чуткий. Особливо бабы…

Л а т ы ш е в. Ты колдун, дед, а?

С е м е н  С а в в и ч. Поживи с мое, сам колдуном станешь. Щас Анна должна явиться. Она на ногу верткая…

Л а т ы ш е в. Скажи ей… скажи… Да ну вас! Газеты надо выписывать. (Уходит.)

С е м е н  С а в в и ч. Газеты… мы разве против? А где их добыть – газеты? Легче звезду добыть с неба… (Плачет.)

Входят  Б у р м и н,  А н н а. Старик улыбается им, но слезы текут, текут.

Б у р м и н. Пускай погостит до вечера. Вечером отвезем.

А н н а. До Бигилы-то рукой подать. Кто утерпит? (Присматриваясь к старику.) Борода мокрая. Обидел кто?

С е м е н  С а в в и ч. Кости ломит. Так ломит – спасу нет.

А н н а. Андрей куда подевался?

С е м е н  С а в в и ч. А тут бигилинские ехали… взяли с собой.

Б у р м и н. Ну вот, хоть лошадь не гнать.

А н н а. Про Даню не успела спросить.

С е м е н  С а в в и ч. Там он, с братьями вместе.

А н н а. Вместе? Когда успел?

С е м е н  С а в в и ч. Ворошилов распорядился, потому и успел. А как же, на маршальском аэроплане доставили.

Б у р м и н. Вот почести-то! Сам Ворошилов!

С е м е н  С а в в и ч. Климентий – свойский мужик. Воевал под его началом. Знаю.

Б у р м и н. Бабы посылки фронтовикам собирают. Я у тебя сбор назначил. Не возражаешь?

А н н а. Места хватит.

Б у р м и н. И застолье им посулил… по случаю завершения уборки.

С е м е н  С а в в и ч. Одни воюют… другие застолье справляют. Ловко ли?

Б у р м и н. Обычай дедовский… нарушать не станем.

Между тем собирается  н а р о д. Несут с собой вещи, приглушенно переговариваются.

Пришли? Золотые вы мои! А я вас гулянкой заманивал!

К а т е р и н а. Мы и гульнуть не откажемся. За три плана неужто спасибо не заслужили?

Б у р м и н. С таким народом нас разве осилить? Да ни за что! Спасибо вам, бабоньки. Потерпите еще годок-другой, поднатужьтесь! Знаю, что слез много будет! Что поту густо прольете! Зато после встретите сыновей своих, мужиков своих…

Семен Саввич горестно вздыхает, и, словно эхо, единым вздохом отзываются женщины.

И наступят для вас справедливые времена. Будут сыновья матерей радовать. Мужья – жен на руках носить. Расцветет вновь наша вдовая деревенька. Детишки народятся… хлеба выше головы выбухают… на покосе баловство начнется, песни, пляски в праздники, радостный труд – в будни. Вот за что мы воюем! А горе наше, оно не вечно! Потому как человек возник для счастья и радости! Теперь выкладывайте подарки свои. Только не толпитесь. У всех приму… в порядке живой очереди.

П р о н ь к а (он в телогрейке не по росту, в лаптях с онучами). Вот валенки, дядя Федот. Они, правда, не новые, однако носить можно.

Б у р м и н. Валенки знатные, Прокопий. Принял бы их, не моргнув, только…

П р о н ь к а. Ты не гляди, что они подшиты! Они долго продюжат! Мы с Ванькой всего-то одну зиму их проносили.

Б у р м и н. А теперь босиком ходить станете?

П р о н ь к а. Сказал тоже! Мамка лапти сплела. С онучами, знаешь как ловко! Во! (Продемонстрировал.) А в валенках у солдат больше нужды.

Б у р м и н. Голубь ты мой! (Прижал парнишку к себе.)

П р о н ь к а (угрюмо вывернулся). Берешь аль нет? Не возьмешь – сам отошлю.

Б у р м и н. Беру, Прокопий. Беру.

П р о н ь к а. Ты в документ запиши, чтоб без плутовства!

Б у р м и н. Записываю. Вот, гляди: под номером первым – Прокопий Словцов.

К а т е р и н а. Шубейки-то хватит? Не ношеная совсем шубейка.

Б у р м и н. Жалко? А ты не жалей. Пошарь на полатях. Там еще излишки найдутся. Излишки нам ни к чему.

К а т е р и н а, опустив голову, уходит. Входит  С т е ш а.

С т е ш а. Я носки связала… возьми. А еще перчатки.

Б у р м и н. Кириллу предназначались.

С т е ш а. Мало ли… Ему тоже кто-нибудь свяжет.

Б у р м и н. Очень даже правильное рассуждение!

У ч и т е л ь н и ц а. Мы школьное знамя передаем. Ребята своими руками вышивали. (Вручает знамя, на котором вязью – ставшие каноническими слова: «Наше дело правое. Победа будет за нами».) И еще две тысячи тетрадей. Для писем.

Б у р м и н. Тетради приберегите. Самим писать не на чем.

У ч и т е л ь н и ц а. Отказывать не имеете права. Дети обидятся.

Б у р м и н. Я разве отказываю? Сам видел, на старых журналах пишете.

Приближается  с т а р у ш к а.

И ты, Гурьевна, поднялась? Вот дивья-то!

Г у р ь е в н а. Про сборы прослышала – выползла. Имущество мое примешь?

Б у р м и н. Да, имущество у тебя на зависть.

Г у р ь е в н а. Самое лучшее выбрала.

Б у р м и н. Знаю, знаю. Я не в укор. Да ведь в армию-то что поновей надобно.

Г у р ь е в н а. Тогда хоть крестик прими. Он золоченый.

Б у р м и н. С богом-то что, рассорилась?

Г у р ь е в н а. Мне Евсей оловянный отольет.

Б у р м и н. Вон он чем промышляет! (Евсею.) Эй, Рязанов! На старушечьих-то слезах много добра нажил?

Е в с е й. Сколь есть, все мое. Вот они, денежки за промысел. Бери!

Б у р м и н. Сын воюет, а ты старух обираешь.

Е в с е й. Я их налогом обложил… в пользу фронта. Так что бери, не брезгуй. Казне все едино, как деньги добыты.

Б у р м и н. Казна-то советская. А я тут совет представляю. Кто следующий?

Е в с е й. Ты не ори на меня! Слышь, не ори! У меня сын красноармеец!

Б у р м и н. Чья очередь?

Е в с е й, швырнув деньги, ушел.

Г у р ь е в н а. Он лишнего не берет. Только за материалы.

Б у р м и н. Ладно, ладно, не защищай!

Входит  К а т е р и н а.

К а т е р и н а. Вот принесла. Или опять мало?

Б у р м и н. Сколь ни давай, все мало. Я так считаю. И все так должны считать, пока не победим.

Входит  д е д  С е м е н.

С е м е н  С а в в и ч (снимая георгиевские кресты). Награды мои прими. Может, кого-нибудь там отметят.

Б у р м и н. Теперь другие ордена, дедушка!

С е м е н  С а в в и ч. А мои чем хуже? Им генералы первым честь отдавали.

Б у р м и н. Ох, влетит мне за ваши подарки: то кресты, то крестики…

Г о л о с а. За это и потерпеть не грех.

– Даем, что можем.

– Дары праведные.

– Гурьевна шесть лет из избы не выходила. Вышла – стало быть, есть причина.

Г у р ь е в н а. У вас сыновья на войне. И мой Тима там же.

К куче добра, сваленного на пороге, подходит  А н н а.

А н н а (потерев колечко, сняла не сразу). Возьми. Без надобности теперь. (Отошла к топорам.)

Один топор – черный. Этот символ коробит людей. Они отводят взгляды.

Б у р м и н (бодрясь). Все, что ли? Теперь второй вопрос на повестке. (Достает пол-литра.)

С е м е н  С а в в и ч. Давай не будем, Федот. Без вина горько.

Б у р м и н. У всякой скорби свои пределы. Надо и нам хоть на час распрямиться.

Из дома между тем гармонь вынесли.

К а т е р и н а. Жги, Прокопий, наяривай! Ты теперь первый парень.

Пронька усаживается на табурет, играет. Женщины, словно петь разучились, недружно подпевают.

Б у р м и н (отводя старика в сторону). Про Ждана приврал, или впрямь Ворошилов им занимался?

С е м е н  С а в в и ч. Мог заняться. Вполне мог. Такое мое мнение.

Входят  Е в с е й,  Латышев.

Е в с е й (Анне). Тобой, слышь, интересуется.

А н н а. Приберег весточку-то? Долго берег…

С е м е н  С а в в и ч (оттесняя Латышева). Ты не так поняла, Аннушка! Он поклон привез от ребят.

А н н а. Не молчи, Андрей! Не молчи!

С е м е н  С а в в и ч. Опиши ей в подробностях… тот бой, подле речки.

Б у р м и н. Рапортуй, Андрюха. Мы тоже интересуемся знать.

Л а т ы ш е в. Значит, так… значит, таким манером… Мы перед тем танка лишились. Поначалу как-то непривычно было. Потом освоились. Особенно Кирилл. Сигнал в атаку – он первым через бруствер. Федор, наоборот, не торопится. Зато так чисто косит, что после него и делать нечего…

Б у р м и н. Сибиряк, он такой! Он вроде медведя-шатуна, которого посреди сна разбудили.

С е м е н  С а в в и ч. Эдак, эдак! Мужики наши в гневе непобедимо страшные. Их лучше и не гневить.

Е в с е й. А мне на ум нехорошие мысли падали. Все живы, значит? Чего же лучше-то?

К а т е р и н а. Пляшите! В кои-то веки собрались.

Б у р м и н. Тебе лишь бы юбками потрясти.

Л а т ы ш е в. Был еще и такой случай. Мы как раз переправу брали.

С т е ш а (налила водку). Отведай, Андрей Егорыч! Под винцо-то легче беседовать. И вы присаживайтесь поближе.

Рассаживаются. Сорвавшись с Пронькиного плеча, вскрикнула гармошка.

С е м е н  С а в в и ч. А про гармониста забыли! Эх вы, трясогузки!

С т е ш а. Ничуть не забыли. Садись сюда, миленький. Да смотри тетку Катерину не отбей у председателя.

Негромко, невесело смеются.

Л а т ы ш е в. Ну, стало быть, реку эту форсировали…

С е м е н  С а в в и ч. Какую реку?

Л а т ы ш е в. Что?

С е м е н  С а в в и ч. Какую реку, спрашиваю? Названье запамятовал.

Л а т ы ш е в. Без названия речонка. В самый разлив дело было…

А н н а. Не насилуй себя, Андрюша… сердце матери не обманешь.

Л а т ы ш е в. Сил моих нет больше! Слов нет! (Вынув газету.) Тут все… все сказано.

С т е ш а (вырывает у него газету). «Последний бой… бой братьев Калинкин… н-ных…» Ма-ама! Что ж это, мама?! Замужем не была – овдове-ела…

Анна, прижав ее к груди, утешает, одолевая свое горе.

Л а т ы ш е в. Я в госпитале был, когда их… когда они… Сам из газеты узнал… На танке в тыл прорвались к немцам… нашумели, ушли бы – горючее кончилось.

С т е ш а. За что? За что, мама-а-а-а?!

К а т е р и н а. Сеструха, дорогая моя.

Г у р ь е в н а. Будто скала на голову рухнула.

Е в с е й. Пойдем, старуха. Тут сейчас такое начнется!.. Пойдем, Тима велел мириться. (Уводит Гурьевну.)

В доме опять вскрикнул ребенок.

С т е ш а. Молчи! Лучше бы ты помер, безотцовщина!

А н н а. Не смей! Ему жить… ему род продолжать! (Уходит в дом.)

С е м е н  С а в в и ч. Иисусе, ты-то куда смотришь? Эй! (Грозит небу.)

Бело на улице.

С е м е н  С а в в и ч  в избе Калинкиных качает зыбку с младенцем.

Входит  Е в с е й. Старик напрягся, словно ждет очередной черной вести.

Е в с е й. Качай, качай!

Старик недвижен, ждет.

Боишься меня?

С е м е н  С а в в и ч. Тебя все боятся.

Е в с е й. Кащей он и есть Кащей. Только что не бессмертный. (С горечью.) А про то забывают, что я и себе могу худую весть принести. (Кричит.) Про это пошто забывают?

С е м е н  С а в в и ч. Не шуми. Младенца разбудишь.

Е в с е й. Младенец – он что, он несмышленый. Все страхи его впереди. А наши – вот они!

С е м е н  С а в в и ч. Опять?!

Е в с е й. Не торопись, не похоронка. (Отдает письмо.) Я теперь похоронки с оглядкой вручаю. Слезы-то все по мне текут… по первому. Вы уж потом… Каще-е-ей… (Выходит.)

Семен Саввич вертит письмо и так и этак, просматривает на свет. Входит  С т е ш а.

С т е ш а. Антошка не просыпался?

С е м е н  С а в в и ч. Парень с соображением. Понимает, что мамке некогда.

С т е ш а (заглянув в зыбку, снимает со стены фотографию). Молчишь? Хоть бы словечко сыну сказал!

С е м е н  С а в в и ч. Ты это… ты не убивайся! Молоко пропадет.

С т е ш а. Душно мне, душно! Как жить?!

С е м е н  С а в в и ч. Как все живут. Вон у Анны горя сколько. А виду не кажет. Почитай, что тут? Может, к тому еще одно горе прибавилось?

С т е ш а (распечатав письмо). Из госпиталя… врач пишет. Про Ждана. «Состояние очень тяжелое. Возможно, при хорошем уходе он еще выправится. Мы все, что смогли, сделали».

С е м е н  С а в в и ч. Дай сюда! Дай! Анна…

Входит  А н н а. Старик не успел спрятать письмо, притворно стонет, рукой качая зыбку.

А н н а. Болит?

С е м е н  С а в в и ч. Страх как болит. Ой-ёченьки! Ой! Отсохла ты, что ли? Ни крови в жилах, ни гибкости в суставах. Ровно чужая. А ведь моя. Моя!

А н н а. Дай помну. (Не без сопротивления берет руку старика в свои ладони. Заметила письмо.) Ох ты, старый притвора! (Вскрыла, читает.)

С т е ш а. Поедешь?

А н н а. Ты бы не поехала?

Затемнение.

По деревне идет  с о л д а т. Через лоб, наискось, черная повязка. Навстречу  С т е ш а  с подойником.

С т е ш а. Живой… вернулся!

Т и м о ф е й. Ага, вернулся. Чтобы пожать эту руку. Помнишь, загадывал?

С т е ш а. А Кирилл… слыхал про него?

Т и м о ф е й. Писали из дому. Ты так смотришь, будто я виноват, что выжил.

С т е ш а. И мертвые не виноваты в том, что мертвы.

Т и м о ф е й. Если бы я мог, Стеша… если бы выпало, кому из двух помереть… я бы не задумался ради твоего счастья, Стеша.

С т е ш а. Не терзайся, Тима. Я сдуру ляпнула… с горя.

Затемнение.

Слышится шум поезда. Паровозный гудок. Во двор Калинкиных входят  Ж д а н  и  А н н а. Руки Ждана забинтованы.

А н н а. Вот мы и дома, сынок. А дома, говорят, и стены помогают.

Ж д а н. Мам, топоры почему черные?

А н н а. Все чернеет со временем.

Появляются  С т е ш а  с ребенком на руках и  С е м е н  С а в в и ч.

С е м е н  С а в в и ч. Прибыл, воин? Ну, с прибытием!

Ж д а н. Воин-то никудышный оказался: в первом бою из строя вышел.

С е м е н  С а в в и ч. Кому как выпадет.

С т е ш а. Обещал – вчетвером вернетесь. Где же братьев оставил?

Ж д а н. Я не был с ними… не доехал. Эшелон разбомбили. Нас прямо с колес – в бой. И вот…

С т е ш а. Твое счастье.

Ж д а н. Это счастье?

С т е ш а. Может, в земле лежать лучше? Меняйся – наш папка согласится. Так, что ли, Антон Кириллыч?

Ребенок голосит.

А н н а. Унеси его, укачай!

С т е ш а  уходит.

С е м е н  С а в в и ч. Так вот и Тоня моя нагрянет.

Ж д а н. От нее есть вести?

С е м е н  С а в в и ч. Молчит… ни слуху ни духу.

Ж д а н. Еще объявится… потерпи.

С е м е н  С а в в и ч. Терплю, надеюсь. Тимоха Рязанов тоже ни строчки не написал. А вчера нагрянул.

Ж д а н. Опередил корешок! На день раньше вернулся.

С е м е н  С а в в и ч. Там кровать разобрана, Даня. Ложись, отдыхай.

Ж д а н. Четвертый топор белый. Мой?

А н н а. Теперь уже не почернеет. Не дам почернеть.

Ж д а н. Пойду прилягу, в глазах рябит. (Уходит.)

С е м е н  С а в в и ч. Руки-то как ему? Сразу две…

А н н а. Не только руки… В легком тоже пуля сидит. Порвался провод телефонный. Даня связать его хотел. А немец-то из пулемета.

С е м е н  С а в в и ч. Не дополз, значит? Ну, ничего. Пуля – дура.

А н н а. Дополз, зубами вцепился. Так и нашли после боя…

С е м е н  С а в в и ч. Упорный! За это орденом наградят.

А н н а. Не надо нам орденов. Лишь бы выжил.

С е м е н  С а в в и ч. Паразит я вселенский! Сгубил корову, а молочко для него всего дороже.

А н н а. Продам картошку – на молоко наторгую.

С е м е н  С а в в и ч. На себе повезешь?

А н н а. У нас один транспорт: баба в телеге.

Входят  Б у р м и н  и  К а т е р и н а.

К а т е р и н а. Я молока принесла. Жи-ирное молоко!

А н н а. На базар собираюсь. Там и куплю.

Б у р м и н. Какой резон тратиться? Бери наше.

А н н а. У чужих брать не приучена…

Б у р м и н. Мы чужие? Не те речи ведешь, Анна! Обидные речи, я тебе ответственно говорю.

К а т е р и н а. Поди, ревность мою забыть не можешь? Дурость это, сплошная дурость! Теперь не тем голова занята.

Б у р м и н. Хватит вам злобствовать! Хватит делиться! Не по-советски это, вот что!

А н н а. Не по-советски?! А чьи мужики под снегом лежат? Кто кровавой слезой умывается? Ты или я? Не по-советски… (Задохнулась.)

К а т е р и н а. Анна, Анна, приди в себя… Опомнись!

А н н а. Мне тесно в себе, мне душно! Там боль… одна боль!

Б у р м и н. Несправедлива ты, Анна. Несправедлива.

К а т е р и н а. Пойдем, Федот. Пришли не ко времени.

Б у р м и н ы  уходят.

Дома.

А н н у  бросает из угла в угол.

Ж д а н  лежит на кровати. С е м е н  С а в в и ч, вздыхая, сучит дратву.

Входит  Т и м о ф е й.

Т и м о ф е й. Здорово были! Где тут у вас служивый?

А н н а. Спит. Сбавь голос.

Т и м о ф е й. На том свете успеет – выспится.

С е м е н  С а в в и ч. Типун тебе на язык.

Т и м о ф е й. Раньше здесь не так привечали. (Обнимает товарища.)

Ж д а н. Легче, Тима, легче!

А н н а. Не жулькай его! Вишь, кровь на губах выступила?

Т и м о ф е й. Как же ты оплошал, дружба? И руки, и это все – сразу?

Ж д а н. Так уж случилось, Тима. Думал, от последней пули паду, а достались самые первые.

Т и м о ф е й. От последней обидно. Да и от всякой другой – тоже. Лучше жить.

Ж д а н. Мама, что ж ты гостя сухо встречаешь?

А н н а (достает бутылку). Пей один. Дане заказано.

Т и м о ф е й. Раз так, и я не стану!

С е м е н  С а в в и ч. Небылицы, да и только! Тимоха пить отказался.

Т и м о ф е й. Теперь вся жизнь из небылиц сплетена.

Пришел  П р о н ь к а.

П р о н ь к а. Мамка яичек Дане послала.

А н н а. Вы что, сговорились? Забирай – сам дома съешь.

Пронька, спрятав руки за спину, отступает.

Ж д а н. Ну вот, обидела парня. Он ото всей души старался. Последнее урвал от себя.

А н н а. Сами кору с мякиной смешивают, а нам – яйца. Может, возьмешь?

Пронька мотает головой.

Ж д а н. Как-нибудь сочтемся, мама. За все доброе и за все злое. Сочтемся. Оставь, не заводи парня.

П р о н ь к а (просветлев). Я к тебе приходить буду. Можно?

Ж д а н. Приходи, дружок. Все веселее.

П р о н ь к а. Хошь, на гармошке поиграю? Я без тебя научился.

А н н а (выпроваживая его). Потом, потом.

С т е ш а (в дверях). Мама, посмотри за Антошкой. Я на ферму. (Скрылась за дверью.)

Т и м о ф е й (ей вслед). Погоди, вместе пойдем.

Ж д а н. Не спеши, Тима. Посидим, прошлое вспомним.

Т и м о ф е й. Успеем наговориться! Как-никак жить выпало. (Уходит.)

Ж д а н. Жить – да! Верно, жить. (Прилег.) А братья – там. И отец тоже.

А н н а (тревожась). Что мне сделать, сынок? Скажи, что сделать? Ни перед чем не остановлюсь!

Ж д а н. Испугалась-то как! Никогда никого не боялась. Я выкарабкаюсь, мама. Не бойся. А теперь усну… ненадолго.

Там же. Но в красном полусвете все кажется нереальным. Все зыбко, все текуче. Посреди этого красного мира  Ж д а н  смотрится неуместным белым пятном. Над ним склонился отец. Он разнится с прежним  Д е м и д о м  лишь сединой да наградами.

Д е м и д. Рядовой Калинкин! Выйти из строя!

Ж д а н. Я вышел, тятя. По чистой вышел. (Спохватился.) Постой! Ты же это… тебя же нет!

Д е м и д. Пока есть ты, и я есть. А ты будешь, будешь! На-ка, получи свою награду за то, что будешь. Это нелегко – быть. (Отстегивает орден, передает Ждану… Но как возьмешь его культями?..) Баню вон, жаль, не достроили.

Ж д а н. После войны достроим.

Д е м и д. Я слыхал это… не помню от кого… (Исчезает.)

Ж д а н. Все повторяется, тятя. Все повторяется.

Появляется  п а р е н ь. Очень похож на Федора.

П а р е н ь. Дядя Ждан! Орден-то подыми! Его на груди носят.

Ж д а н. Ты кто? Узнать не могу…

П а р е н ь. Петр я. Петр Калинкин, племянник твой.

Ж д а н. У меня не было племянников.

П а р е н ь. Ты вспомни: я должен был родиться от Антонины и Федора. Но не родился.

Ж д а н. Что ж, родись, вырасти и стань лучше меня.

П а р е н ь. Я бы хотел, но как? Ты не знаешь, где моя мамка? (Исчезает.)

Появляется  д е в у ш к а, очень похожая на Стешу. Она под руку с  п а р н е м, похожим на Тимофея.

Д е в у ш к а. Папка! Папка! Почему ты не старишься?

Ж д а н. В девятнадцать какая старость?

Д е в у ш к а. Это мне девятнадцать. Тебе – тридцать восемь. Нет, ты все-таки старый. Даже не помнишь, что у твоей дочери завтра свадьба. Придешь на свадьбу?

Ж д а н. Какая дочь? Какая свадьба? Я не был женат.

Д е в у ш к а. Ты эгоист, папка! Ты должен был жениться.

Они расходятся с парнем, но руки их тянутся друг к другу.

Из-за тебя не будет свадьбы… Из-за тебя!

От резкого движения  д е д а  С е м е н а  упало распятие. Ждан проснулся. А н н а  все это время хлопотала у печки.

А н н а. Проснулся? А я оладушек напекла.

Ж д а н. Мука со всей деревни собранная.

А н н а. Не просила. Люди сами несут.

Ж д а н. Сколько хлопот из-за одного получеловека.

А н н а. Не слышу. Говори громче.

Ж д а н. Я говорю, возни со мной много.

А н н а. Мне эта возня в радость. Отбери ее – пусто станет. Так пусто, хоть ложись да помирай.