Текст книги "Кодекс 632"

Автор книги: Жозе Душ Сантуш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

– Все хорошо, спасибо, – заверила Лена и тут же сменила тон: – Профессор, я звоню, потому что мне нужна ваша помощь.

– Я вас слушаю.

– Видите ли, я поздно приехала в Лиссабон и пропустила первые лекции.

– Да?

– И теперь мне не хватает материала, который на них проходили.

– Тогда вам проще всего обратиться к однокурсникам.

– Я и сама об этом думала. Но чтобы как следует постичь ваш предмет, прочесть чужие лекции недостаточно, так ведь? Взять хотя бы клинопись, о которой вы говорили в начале курса. Насколько я поняла, шумеры часто образовывали новое слово соединением двух символов. И эти символы могли объединяться в произвольном порядке.

– Да, что-то в этом роде… Возьмем, к примеру… э-э-э… ну, скажем, «гемме» и «ку». «Гемме» означает «рабыня» в соединении со знаками «сал», то есть «женщина», и «кур», «чужая земля». А знаки «кур», «есть» и «нинда», «хлеб», помещались в символ «ка», означающий «рот».

– Вот это меня и смущает. В каком случае символы соединяются последовательно, а в каком один помещается внутри другого?

– Ну, это зависит от…

– Профессор, – перебила Лена. – Вы же не собираетесь читать мне лекцию по телефону?

Томаш замялся.

– Ну… вообще-то… нет.

– Вы могли бы проконсультировать меня при встрече. Завтра или прямо сегодня, если вам удобно.

– Сегодня? Не получится…

– Тогда завтра.

– Погодите. Ни завтра, ни сегодня. Дело в том, что я в Бразилии.

– В Бразилии? Вы серьезно, профессор?

– Да. В Рио-де-Жанейро.

– Круто! Вы уже были на пляже?

– А как же. Сегодня.

– Здорово? У вас там жарко?

– Тридцать градусов.

– А здесь жутко холодно, даже для уроженки Швеции. – Девушка издала притворно жалобный стон. – Б-р-р. Профессор, неужели вам меня совсем не жалко?

– Конечно жалко! – рассмеялся Томаш.

– Тогда вы просто обязаны мне помочь! – с энтузиазмом воскликнула Лена.

– Я готов. А что от меня требуется?

– Позанимайтесь со мной дополнительно.

– Что ж. Я точно не знаю, когда вернусь, это зависит от того, как пойдут дела; но в понедельник мне надо быть в университете, у меня лекция. Позвоните в понедельник, хорошо?

– Конечно. Большое спасибо, профессор.

– Не за что.

– Знаете, – проговорила шведка с непередаваемой лукавой интонацией. – Мне почему-то кажется, что эти занятия доставят нам обоим удовольствие.

Слово «удовольствие» прозвучало недвусмысленно призывно.

Машина едва тащилась по запруженной транспортом утренней улице, и у Томаша было предостаточно времени, чтобы полюбоваться домами и витринами магазинов, приветливо распахнувших двери покупателям. Ветхие, израненные стены старых зданий выглядели необычайно живописно: изъеденные временем перила, высокие окна, фасады самых невероятных цветов, желтые, розовые, голубые, кремовые. Томаш то и дело узнавал в очертаниях экзотического города влияние португальской архитектуры. Брусчатые тротуары на португальский манер украшал черный геометрический орнамент. Названия у окрестных улиц были упоительные: Пинсе-Неш-де-Оро, Паласио-де-Феррамента, Каза-Оливейра.

– Что это за улица?

– Прошу прощения, сеньор? – Таксист покосился на Томаша в зеркало заднего вида.

– Как называется эта улица?

– Руа-да-Кариока, сеньор. Одна из самых старинных в Рио, почти все дома девятнадцатого века. – Он указал налево. – Видите тот погребок?

Томаш послушно повернул голову; за широко распахнутой дверью можно было разглядеть длинные столы и заставленную бутылками стойку.

– Угу. Бар «У Луиса», стало быть. – Таксист притормозил у ресторана, энергично помахав рукой, чтобы другие машины подождали, пока пассажир полюбуется на памятник старины. – Самый старый погреб в Рио, сеньор. Его открыли в восемьсот восемьдесят седьмом году, и знаете, у него любопытная история. Раньше этот бар назывался «У Адольфа», и здесь подавали лучшую немецкую еду в городе, сосиски не хуже, чем в Германии. Главные интеллектуалы того времени приходили сюда поужинать и пропустить рюмку. – За ними уже наметилась пробка, и водителю пришлось тронуться с места. – Потом началась война, и знаете, что сделали хозяева?

– Ушли в подполье?

Таксист расхохотался.

– Поменяли название.

Машина пересекала проспект Парагвайской Республики. Водитель посоветовал пассажиру посмотреть налево, где возвышалась громоздкая конструкция из стекла и металла.

– Кинотеатр «Ирис», – сообщил он тоном заправского гида. – Когда-то считался самым модным в Рио.

Улица Кариока упиралась в вытянутую прямоугольную площадь. Ее центральную часть занимал окруженный резной оградой сквер; деревья, словно верные гвардейцы, окружали статую всадника, сжимавшего в правой руке какой-то свиток; постамент украшали вооруженные копьями индейцы, восседавшие на спинах крокодилов.

– Где это мы?

– На площади Тирадентеша.

– Так это Тирадентеш? – спросил Томаш, кивнув на венчавший площадь монумент.

Таксист опять рассмеялся.

– Нет, сеньор. Это император дон Педру I.

– Надо же! А почему площадь назвали в честь Тирадентеша?

– Это долгая история. Когда-то это место называлось Цыганским полем. Потом здесь стали наказывать рабов, а площадь стали звать площадью Позорного столба. А когда восстание Тирадентеша подавили, на ней возвели эшафот, где его и казнили.

– Кого казнили?

– Как кого? Тирадентеша.

– А, тогда понятно, – Томаш еще раз окинул взглядом памятник. – А что в руке у дона Педро I?

– Декларация независимости Бразилии, – хмыкнул таксист. – Памятник поставил его сын, дон Педро II. – Он усмехнулся. – Говорят, увидев памятник, он пришел в бешенство. Чувак на лошади получился совершенно непохожим на его папеньку.

Такси объехало площадь и свернуло в узкий переулок. Потом повернуло направо, проехало еще немного и остановилось напротив букинистической лавки. Водитель махнул рукой в сторону перекрестка.

– Вот улица Луиса Камоэнса, сеньор. Читальный зал прямо там.

Томаш расплатился и вышел из машины. Тесный пешеходный переулок вел на тихую улочку под названием Ларгу-де-Сан-Франсишку, главным украшением которой был восхитительный памятник в стиле неомануэлино, немного напоминавший изысканный вариант башни Белем; четыре стройных кариатиды не только поддерживали фасад, но и, казалось, придавали равновесие всему причудливому зданию. Сделав несколько шагов, Норонья застыл на месте, не в силах отвести взор от белоснежных стен. На белом фоне резко выделялись два алых португальских креста ордена Воинов Христовых, точно такие же, как на парусах каравелл шестнадцатого века; крупные буквы над подъездом гласили: «Португальский королевский читальный зал».

Вдоволь налюбовавшись роскошным фасадом, Томаш раскрыл тяжелую дверь и вошел в вестибюль знаменитого здания, подаренного Бразилии метрополией в девятнадцатом веке, хранилища самого большого собрания португальских книг в Новом Свете. Три длинных коридора, сменяя друг друга, вели в маленький атриум, откуда открывался проход в центральный зал; шагнув в него, Томаш оказался в самой удивительной библиотеке на земле, от пола до потолка воплощавшей красу и гордость знаменитого стиля. Заставленные книгами деревянные стеллажи спускались вдоль стен, словно заросли плюща; величественные колонны, поддерживающие свод, перекрещивались элегантными арками и перетекали в великолепные балюстрады; пол был выложен темно-красными гранитными плитами, украшенными черным геометрическим рисунком; роль потолка выполнял багряно-синий витраж, и проникавший сквозь него мягкий свет ровно струился по залу; по углам витража красовались портреты великих португальцев, среди которых Томаш без труда узнал Камоэнса и Педру Алвареша Кабрала; в центре была огромная литая люстра, украшенная гербами Португалии.

Потрясенный масштабами здания и красотой интерьера, Томаш медленно пересек зал и подошел к небольшой стойке, за которой уткнулась в экран компьютера миловидная женщина. Услышав шаги, она тут же подняла голову.

– Чем могу помочь? – поинтересовалась женщина.

– Добрый день, сеньора. Вы здесь работаете?

– Да, я библиотекарь. Чем могу служить?

– Меня зовут Томаш Норонья, я профессор Нового лиссабонского университета.

– А, понятно, – энергично закивала библиотекарша. – Доктор Ребелу предупредил меня. У вас рекомендации от консула, верно?

– Да, именно так.

– Мне велели оказывать вам всяческое содействие, – улыбнулась сеньора. – Скажите, что я могу для вас сделать.

– Мне хотелось бы посмотреть материалы, которые профессор Васконселуш Тошкану запрашивал у вас примерно три недели назад.

Пальцы библиотекарши пробежали по клавиатуре компьютера.

– Васконселуш Тошкану… Минутку… Сейчас найду.

Через несколько секунд на экране появился список. Библиотекарша вчитывалась в него, сосредоточенно хмуря брови.

– Я его помню. – Женщина усмехнулась. – На редкость въедливый и упрямый тип, повсюду совал свой нос. – Она испуганно посмотрела на Томаша, вдруг сообразив, что перед ней, возможно, близкий друг или родственник профессора. – Но манеры у него были просто безупречные. Ничего не могу сказать.

– Разумеется.

– А, вот еще что, – вспомнила она. – Он больше не приходил. Надеюсь, мы его ничем не расстроили?

– Нет. Он умер две недели назад.

Женщина побледнела.

– Господи! – воскликнула она потрясение – Умер? Какая все-таки жуткая штука жизнь! Ведь только что, буквально только что человек приходил сюда, а теперь… – Библиотекарша пылко перекрестилась. – Пресвятая Дева!..

Томаш вежливо вздохнул, изображая скорбь. На самом деле он сгорал от нетерпения увидеть заветный список.

– Профессор был вашим родственником?

– Моя миссия состоит в том, чтобы завершить начатые профессором Тошкану исследования. И опубликовать результаты. – Он с надеждой указал на экран компьютера. – Вы что-нибудь нашли?

Внимание библиотекарши переключилось на список.

– Да, – проговорила она. – Получается, этот пожилой сеньор… то есть, профессор Тошкану приходил к нам три раза и все время заказывал одну и ту же книгу. – Женщина всматривалась в мелкие буквы на экране. – «Историю португальской колонизации Бразилии», изданную в Порту. Больше его ничто не интересовало.

– Правда? – удивился Томаш. – А я могу заказать эту книгу?

– Конечно. Какой том?

– А какой том брал профессор?

Женщина сверилась с компьютером.

– Только первый.

– Принесите его, пожалуйста, – попросил Томаш.

Библиотекарша ушла. Томаш присел на деревянную скамью подле стойки выдачи литературы и принялся разглядывать зал. Он с наслаждением вдыхал запах старинной бумаги, дивный запах библиотек, которым невозможно пресытиться; этот запах заменял ему кислород; он приходил издалека, словно таинственный путник, чтобы принести вести из несуществующей страны и позвать в дорогу. Томаш знал: каждого влечет свой, особенный запах. Одни не могут жить без солоноватого морского бриза; другие не мыслят себя без свежего горного воздуха; третьи ищут спасения в пьянящих ароматах луга и леса; он же, Томаш, привык черпать жизненные силы в запахе ломких, пожелтевших страниц, запахе ветхих от времени манускриптов. Это был его дом, его родина. Туда уходила корнями его душа.

– Вот, прошу, – торжественно провозгласила библиотекарша, водрузив на стойку увесистый том.

Томаш прочел заглавие: «История португальской колонизации Бразилии», составленная Малейро Диашем и отпечатанная в издательстве «Литография насьонал» в городе Порту в тысяча девятьсот двадцать четвертом году. Перевернул страницу и погрузился в чтение; меньше чем через час, убедившись, что книга лишь суммирует общеизвестные факты, перешел от чтения к беглому просмотру раздела за разделом. Под конец, отчаявшись найти в «Истории колонизации…» хоть что-то новое или важное для своих изысканий, Норонья с разочарованным видом вернул книгу на стойку.

– Я закончил, – сообщил Норонья. – Профессор Тошкану точно больше ничего не заказывал?

– В компьютере зарегистрирован только этот том.

Томаш задумался.

– Хм, – пробормотал он. – Странно. Вы уверены?

Библиотекарша нахмурилась.

– Эту, я точно помню. Хотя, постойте, он еще спрашивал наши реликвии.

– Реликвии?

– Да. У нас хранятся «Лузиады» тысяча пятьсот семьдесят второго года и «Поучения дона Мануэля» тысяча пятьсот двадцать первого. А еще «Свод законов» тысяча пятьсот тридцать девятого и «Сообщения об истинных делах в новых землях, составленные и записанные отцом Франсишку Алварешем» тысяча пятьсот сорокового.

– Он со всем этим работал?

– Нет, – покачала головой женщина. – Едва просмотрел.

– А, – протянул Томаш. – Обычное любопытство историка.

– Именно, – улыбнулась библиотекарша. – Между прочим, в нашем собрании триста пятьдесят тысяч экземпляров, среди них есть очень редкие, например, «Гибельная страсть» Камилу Каштелу Бранку. Она пользуется большой популярностью. – Библиотекарша игриво вскинула бровь. – Не хотите взглянуть?

Португалец вздохнул и пожал плечами:

– Как-нибудь в другой раз. Уже поздно, и я, откровенно говоря, голоден. В районе Национальной библиотеки есть приличные рестораны?

– Конечно. Прямо напротив, на другой стороне площади.

– Что ж, спасибо. Туда можно дойти пешком?

– Пешком до Национальной библиотеки? Что вы! Конечно, нет! Такая прогулка займет не меньше часа. Если вы торопитесь, лучше всего вызвать такси.

Томаш съел стейк в ресторане «Синеладния», прославившем площадь Флориано и начинавшийся на ней проспект Рио-Бранку. Кромсая ножом мясо, он снова погрузился в размышления над шарадой профессора. В голове у него теснились догадки, гипотезы и сомнения относительно Молока, Нинундии и открытия Бразилии; и чем отчаяннее становились его попытки найти разгадку, тем дальше казался ответ. Ничего лучшего не придумав, Томаш вновь и вновь размышлял над идеей, осенившей его во дворце Сан-Клементе. Что если послание все же зашифровано? Да, буквенные сочетания выглядели слишком упорядоченными, чтобы оказаться шифром; присутствие гласных, выраженные слоги, звучание – все говорило о том, что послание закодировано. Но если все же зашифровано? Больше ухватиться было не за что, и Томаш, исключительно из научной добросовестности, вернулся к отброшенной было гипотезе, для начала решив разобраться с повторяемостью знаков. Перво-наперво следовало попытаться понять, на каком языке составлена записка. Тошкану родился на свет португальцем, и логичнее всего было предположить, что письмо он писал на родном языке.

Томаш достал из блокнота сложенную вдвое ксерокопию шарады и еще раз не спеша сосчитал знаки во второй строке. Буквы о, е, нповторялись трижды, а, с, идважды, а, д, т, у, м– по одному разу. Буквы е, а– самые распространенные в европейских языках, а значит, ими можно заменить н, о, которых больше всего в ребусе. Затем следуют с, р, их можно поставить на место а, с, и. Томаш проделал это на ресторанной салфетке. Получилось вот что:

Что же это за первое слово, которому не хватает всего двух букв? Томаш мысленно подставил на место пробелов самые редкие буквы: сначала с, – erececrs; потом m, – erememrs; и наконец, d, – erededrs. Он досадливо тряхнул головой. Полная бессмыслица. Со вторым словом тоже ничего не выходило.

Acsicaai? Amsimaai? Adsidaai? Недовольно поморщившись, Томаш решил применить обратную подстановку и поменял местами аи е.

A R A? A? R S E? S I? E E I

Час от часу не легче. Ara?a?rs должно превратиться в Aramamrs? Или, может, Aratatrs? Набор букв. Отчаявшись, Томаш перевел взгляд на второе слово, но и оно не спешило расставаться со своими секретами. Emsimee? Etsitee? Не то. А что если переставить буквы, поменяв местами s, rи i? Но и эта нехитрая операция не прибавила записке смысла. Норонье пришлось признать поражение: он имел дело не с шифром. Значит, все-таки кодировка. И что же? В читальном зале не нашлось ответов ни на один вопрос, оставалась надежда на Национальную библиотеку, в которой, если верить Молиарти, профессор Тошкану провел куда больше времени.

Томаш вздохнул.

Норонья знал, что это необычная библиотека. В ее фондах хранились десять миллионов томов, самое большое собрание на португальском языке и восьмое по величине во всем мире; но ученые и простые читатели ценили не размеры, а уникальное устройство библиотеки, коренившееся в ее удивительной истории. Собрание в Рио-де-Жанейро наследовало Королевскому книгохранилищу, погибшему во время страшного лиссабонского землетрясения 1755 года; тогда его отстроили по приказу короля Иосифа. В начале девятнадцатого века, когда в Португалию вторглись войска Наполеона, монарх с семьей бежал в Бразилию, назначил Рио-де-Жанейро новой столицей империи и повелел построить в городе библиотеку; семьдесят тысяч книг, рукописей, гравюр и карт, в том числе две сотни бесценных инкунабул, пересекли Атлантику в специальных ящиках и были выгружены на берег в бухте Гуанабара, чтобы занять место в катакомбах монастыря кармелиток. Там, во тьме, ждали своего часа подлинные сокровища книжного мира: «Майнцская Библия» 1462 года, второй печатный экземпляр Писания после знаменитой Библии Гуттенберга, первое издание «Лузиад» Камоэнса, датированное 1572 годом, и главное, «Registrum huius operis libri cronicarum cu(m) figuris et imagibus ab inicio mu(n)di», также известный под именем «Нюренбергской хроники», прославленное сочинение Хартмана Шеделя, возвестившего миру о наступлении новой эпохи в 1493 году, драгоценный фолиант, иллюстрированный гравюрами Альбрехта Дюрера. После обретения независимости Португалия потребовала вернуть коллекцию, однако бразильцы наотрез отказались. Дело удалось решить миром: Бразилия заплатила Лиссабону восемьсот реалов отступных.

В три часа по полудни, полный радужных надежд, Томаш вышел из ресторана и направился к зданию Национальной библиотеки на другой стороне площади. Поднявшись по высокой лестнице и войдя в подъезд, он наткнулся на сурового охранника, безмолвно указавшего на стойку для приема посетителей. За стойкой трудились четверо симпатичных и расторопных девушек.

– Добрый день, – поздоровался Томаш. Ему пришлось свериться с блокнотом, чтобы припомнить названное консулом имя. – Мне бы хотелось поговорить с Паулу Феррейрой де Лагоа.

– Вам назначено? – спросила одна из девушек, смуглянка с ясными зелеными глазами.

– Да, меня ждут.

– Ваше имя?

Португалец назвал себя, и секретарша сняла телефонную трубку. Через пару минут она вручила Томашу пропуск и велела подниматься на четвертый этаж. Посетитель послушно направился к лифтам. Там его вновь остановила охрана, на этот раз в лице крупной женщины в униформе, которая проверила пропуск и уже хотела отпустить посетителя с миром, но вдруг заметила у него в кармане блокнот.

– В читальном зале можно писать только карандашом, – сообщила женщина.

– Но у меня нет с собой карандаша…

– Ничего страшного. Карандаш можно попросить у библиотекаря в зале или купить в кафетерии, они там всегда есть.

Лифта долго не было; прошло несколько минут, прежде чем металлические двери раскрылись, и Томаш сумел втиснуться в забитую людьми кабину. Четвертый этаж оказался последним. Выйдя из лифта, Томаш оказался в просторном атриуме; вверх вели широкие мраморные ступени с надежными бронзовыми перилами, потемневшими от времени и прохладными на ощупь; за ними начинался сводчатый коридор. Оглядевшись, Норонья нашел дверь с табличкой «Дирекция» и решительно направился к ней; едва Томаш переступил порог, его охватил поток прохладного сухого воздуха от мощного кондиционера; за прохладой пришло бесконечное изумление. Томаш рассчитывал увидеть обычный кабинет, а оказался в большом зале. Вдоль стен по периметру помещения тянулся широкий балкон, на котором размещались шкафы и столы сотрудников; украшенный витражами стеклянный потолок свободно пропускал дневной свет.

– Добрый день, – обратился к Томашу молодой человек, сидевший за ближайшим столом. – Я могу вам помочь?

– Мне бы хотелось поговорить с директором.

Услужливый сотрудник направил Томаша к менеджеру по работе с читателями, стройной черноглазой мулатке, говорившей по телефону. Увидев посетителя, она тотчас прекратила разговор и положила трубку.

– Извините, сеньор, вы профессор Норонья?

– Так и есть.

– Я позову доктора Паулу, уверена, он будет рад вас видеть.

Мулатка направилась к длинному столу для совещаний, за которым сидели несколько человек, и вскоре вернулась в сопровождении высокого господина лет сорока пяти, с волнистыми светло-каштановыми волосами, изрядно поредевшими на макушке.

– Профессор Норонья, рад познакомиться, – прогудел он с улыбкой, протягивая руку. – Я Паулу Феррейра де Лагоа. Консул рассказал мне о вашей миссии. Я приказал поднять все заказы, которые делал профессор Тошкану. – Он кивнул ассистентке. – Селия, досье готово?

– Конечно, доктор, – ответила девушка, протягивая ему бежевую папку.

Директор библиотеки раскрыл папку, пробежал глазами содержимое и передал гостю.

– Прошу, профессор.

В папке были копии библиотечных формуляров, заполненных Тошкану несколько недель назад. Список книг вышел весьма примечательным: «Cosmographiae introductio cum quibusdam geometriae ac astronomiae priricipiis as earn rem necessariis, Insuper quatuor Americi Vespucii navigations», [16]16
  «Космография, астрономия и основы геометрии, исправленные и дополненные сообразно новым знаниям о мире, полученным после путешествия Америго Веспуччи» (лат.).


[Закрыть]напечатанная Мартином Вальдзеемюллером в 1507 году, «Narratio regionum indicarum per Hispanos quosdam devastatarum verissima», [17]17
  «Описание испанских владении» (лат.).


[Закрыть]изданное в 1598 году Бартоломе де Лас Касасом, «Epistola de Insulis nuper inventis», [18]18
  «Сообщение о только что открытых островах» (лат.).


[Закрыть]которую в 1493 году представил королям Испании сам Христофор Колумб, «Об океанах и Новом Свете, в трех декадах» Петра Ангиерского; предпоследним в списке шел «Psalterium» Бернардо Джустиниани, изданный в 1516 году, одновременно с книгой Ангиерского, и «Новый Свет» Монтальбоддо 1507 года.

– То, что нужно?

– Да, – ответил Томаш задумчиво.

Сомнения португальца не укрылись от директора Национальной библиотеки.

– М-м-м… Да… Правда, кое-что кажется мне немного странным.

– Вот как?

Томаш передал Лагоа сложенные веером формуляры.

– Скажите, доктор, хоть одна из этих книг имеет отношение к Педро Алварешу Кабралу и открытию Бразилии?

Бразилец вчитался в указанные на бланках названия.

– Ну вот, – проговорил он. – В «Космографии» Вальдзеемюллера приводится одна из первых карт нового континента. – Он взял следующий формуляр. – О «Новом Свете» Монтальбоддо – первая книга, которая подробно повествует об открытии Америки. В 1507 году, когда ни один португалец еще не успел откликнуться на это событие. О «Новом Свете» – бесценный источник.

– Угу… – хмыкнул Томаш, довольный оборотом, который приняло дело. – А другие книги тоже связаны с Бразилией?

– Насколько мне известно, нет…

– Странно…

Повисло молчание.

– Не хотите посмотреть какие-то из этих книг?

– Да, – решил Томаш. – О «Новом Свете».

– Я попрошу, чтобы вас проводили в зал микрофильмов.

– Профессор Тошкану брал микрофильм?

Лагоа сверился с формуляром.

– Нет, оригинал.

– Тогда, если это возможно, я тоже предпочел бы оригинал. Для меня очень важно увидеть именно те документы, что побывали в его руках. Здесь все имеет значение, и пометки на полях, и даже сорт бумаги.

Я хочу попытаться взглянуть на эти книги глазами профессора и ничего не упустить. Бразилец кивнул своей помощнице.

– Селия, вели отыскать оригинал. – Он бросил взгляд на формуляр. – Сейф 1,3. Потом проводи господина профессора в секцию редких книг и проследи, чтобы все прошло, как полагается. – На прощание доктор сердечно пожал Томашу руку. – Господин профессор, я очень рад с вами познакомиться. Если вам понадобится что-нибудь еще, не стесняйтесь, обратитесь к Селии.

Лагоа вернулся к столу для совещаний, а мулатка, торопливо переговорив с кем-то по телефону, позвала Томаша за собой. Покинув атриум, они спустились по мраморной лестнице на один этаж; секция редких книг находилось в том же зале, что и дирекция, только не на балконе, а под ним. Слева от входа стоял огромный шкаф со множеством маленьких ящичков. К металлической ручке каждого ящика крепилась табличка с буквами: документы располагались в строгом алфавитном порядке. Мулатка провела Томаша к столу у противоположной стены, за стойкой персонала. На обтянутой бордовым бархатом столешнице лежали тисненный золотом коричневый томик и пара тонких белых перчаток. Селия подозвала библиотекаршу, круглую низенькую сеньору средних лет.

– Это она? – спросил Томаш с благоговением взирая на старинную книгу, безмятежно покоившуюся на темно-красном бархате.

– Да, – заверила библиотекарша. – «О Новом Свете». Вам придется надеть перчатки. Книга очень старая, и отпечатки пальцев…

– Я все понимаю, – кивнул Томаш. – Не волнуйтесь, я читатель опытный.

– Можно пользоваться только карандашом.

– А вот его у меня нет, – признался португалец, похлопав себя по карманам.

– Возьмите этот, – милостиво разрешила библиотекарша, отыскав на своем столе короткий простой карандаш.

Томаш натянул перчатки, уселся за стол и не без внутренней дрожи раскрыл маленький коричневый том в переплете из мягкой кожи. На первой странице значились имя автора и название, место публикации, город Виченца, и дата, 1507; карандашная пометка на современном португальском гласила, что в книге содержится первое описание открытия Бразилии Педру Алварешем Кабралом. Норонья бережно переворачивал страницы. От желтой с разводами бумаги исходил теплый, сладковатый запах; Томашу хотелось ощутить ее текстуру кончиками пальцев; эти перчатки были все равно что анестезия. Страницы покрывал крупный итальянский текст, по двадцать пять строк на каждой, главы открывали маленькие виньетки.

Норонья просидел над «Землями…» два часа, время от времени делая в блокноте пометки. Закончив, он закрыл книгу и отнес библиотекарше, разбиравшей груду заполненных требований.

– Прошу прощения, – деликатно кашлянул Томаш. – Я все.

– Ах, да, – встрепенулась сеньора. – Будете брать еще что-нибудь?

– Нет, пожалуй, на сегодня хватит. Если не возражаете, вернусь завтра, чтобы поработать с Вальдзеемюллером.

Селия проводила гостя до лифта. Вдвоем они спустились на первый этаж и прошли по мраморной лестнице в центральный атриум, чтобы вернуть пропуск и формуляры. Заместитель директора дремал за столом, положив голову на руки. Услышав шаги, он встрепенулся и мигом принял подобающую позу.

– Знаете, профессор, я вспомнил одну вещь, – сообщил он. – Мы предоставляем читателям сейфы, и профессор Тошкану арендовал у нас ячейку. Если вам угодно, мы могли бы ее открыть.

Томаш проследовал за Селией в помещение службы безопасности. Пройдя сквозь рамку металлоискателя, точно такую, как в аэропортах, они оказались в довольно тесной комнатушке, почти все пространство которой занимали два здоровенных черных шкафа со множеством ячеек. Отыскав ячейку номер шестьдесят семь, Селия достала из кармана мастер-ключ и отперла дверцу; Томаш с любопытством наблюдал за происходящим. Внутри лежала тонкая стопка бумаг.

– Вот бумаги профессора Тошкану. Если хотите, можете их забрать.

Большая часть бумаг оказалась копиями микрофильмов с пометками на полях. И только последний лист отличался от других; на нем каллиграфическим почерком были выведены два столбика букв, а под ними – первые буквы алфавита, соединенные змейкой.

ANA

ASSA

ARARA

SONOS

МАТАМ

OTTO

Томаш закрыл глаза и сосредоточился, пытаясь уловить в последовательности букв хотя бы тень смысла. Около минуты он думал, сопоставлял варианты, изобретал и отметал версии и наконец с торжествующим видом повернулся к Селии.

– Что вы об этом скажете?

Девушка, наморщив лоб, изучала таинственный листок.

– Какая-то бессмыслица, набор букв… – Склонив голову набок, она прочла вслух: – Ана асса арара сонос матам отто.

Томаш приподнял бровь.

– Вы не видите здесь ничего странного?

– Нет, – сдалась она. – А что я должна увидеть?

Португалец указал на верхние столбики.

– Вы не обратили внимания, что слова в них симметричны? Если прочесть слева направо и справа налево, получится то же самое. Смотрите. Первое слово ANA. Второе ASSA. Третье ARARA. Везде одно и то же.

– Но к чему все это?

– Профессор любил ребусы; это надежный способ спрятать что-то у всех на виду… – Внезапно Томаш замолчал; его глаза в буквальном смысле полезли на лоб. – Он хотел, чтобы их сопоставили… сопоставили, – бормотал Норонья себе под нос, ловя губами воздух, словно выброшенная на берег рыба. В крайнем возбуждении он принялся шарить по карманам и, не найдя того, что искал, принялся лихорадочно трясти свой блокнот, пока из него не выпал сложенный вдвое лист. – Слава богу! Вот оно!

Удивленная Селия подняла упавший листок.

MOLOC

NINUNDIA OMASTOOS

Томаш словно впервые читал слова, которые помнил наизусть, по привычке шевеля губами. И наконец издал торжествующий вопль, совершенно немыслимый в стенах библиотеки. Высокие своды атриума откликнулись гулким эхом.

Селия глядела на него с неподдельным интересом.

– Что вы нашли, профессор?

– Все оказалось на удивление просто. – Он постучал себя по лбу указательным пальцем. – Я ломал голову над этой задачкой, а надо было всего лишь прочесть первую строку наоборот. – Норонья снова развернул сложенный лист. – Давайте посмотрим.

Вооружившись авторучкой, он записал полученный результат в нижней части листа. На белой бумаге возникло слово

COLOM

Чтобы расшифровать остальные слова, Томаш воспользовался предложенной Тошкану алфавитной змейкой:

NINUNDIA

OMASTOOS

Прочитав полученную фразу, он подписал в самом низу:

NOMINA SUNT ODIOSA

– А это что? – спросила Селия.

– М-м-м, – Томаш покопался в памяти и без труда определил: – Овидий.

– Овидий? Но что все это значит?

– Это значит, моя дорогая, что мне придется начать все сначала, – ответил Томаш, решительно направляясь к лифту. – Мы на пороге величайшего открытия.