Текст книги "Кодекс 632"

Автор книги: Жозе Душ Сантуш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

XIV

Легкие.

Легкие, как шаги балерины, как лепет младенца, прикорнувшего на груди у матери, листья кружились в причудливом танце, подчиняясь прихоти теплого ветра. Налетевший невесть откуда бриз вторгся на оживленные улицы, взбаламутил бурую пыль и закрутил Старый город в золотом вихре. Уклоняясь от порывов ветра и стараясь избегать толпы, Томаш пешком пересекал Кикер-Шаар-Шкем. Тысячелетние камни словно недоверчиво наблюдали за ним, ревностно оберегая свои тайны, не спеша делиться воспоминаниями, сотканными из крови, страданий, слез и надежд. Камни, твердые, как металл, и легкие, как слоновая кость.

Легкие.

День выдался сухим и прохладным. Солнце нещадно пекло голову, но ветер пробирал до костей. Люди стекались к Дамасским воротам отовсюду, словно муравьи к улью; просачиваясь сквозь ворота, толпа растекалась на площади тягучей каплей меда. Горожане торопились кто на рынок, кто молиться в мечеть Аль-Акса, уличные торговцы тащили свои корзины, всюду слышались арабские ругательства, галдеж и смех, пахло зеленью и горячим хлебом. У северной стены Старого города прохаживались солдаты Цахала в оливково-зеленой форме с винтовками М16 наперевес. Показное равнодушие и нарочито расслабленные позы никого не обманывали: солдаты цепко вглядывались в толпу, готовые в любой момент потребовать документы или пустить в ход оружие.

Толпа вынесла Томаша на кривые улочки мусульманского квартала; португалец чувствовал себя песчинкой, подхваченной людским морем и затянутой в беспощадный городской водоворот; глядя по сторонам, он видел сувенирные лавки и лотки торговцев фруктами, заваленные горами апельсинов и связками бананов, заставленные корзинами жареных орехов и мисками оливок.

Протиснувшись сквозь игольное ушко Дамасских ворот, толпа делилась на три потока. Томаш читал названия улиц; слева начиналась Сук-Хан-Эль-Зейт с бесконечными лавчонками, аптеками и кондитерскими; справа был Индийский госпиталь и Цветочные ворота. Заглянув в карту, Норонья выбрал направление; его путь лежал прямо на юг. Но пройдя в арку и спустившись вниз по узкой улочке, он вновь оказался на развилке.

Согласно карте, длинная кривая улица шла через весь Старый город. Томаш вступил на виа Долороза в Эль-Вад и, пройдя немного, свернул на Йешиват-Торат-Хайм, оставив позади улицу, по которой Христос сделал последние в своей жизни шаги. Тесный переулок Бар-Кук, ведущий к мечети Аль-Акса и запретному для неверных храмовому комплексу Хаарам-Эль-Шариф, перекрывал армейский блокпост; очевидно, в мечети проходила служба. Улица Эль-Вад была такой узкой, что балконы и крыши нависали над ней, закрывая солнце; неласковый ветер заставлял Томаша ускорять шаги, обгоняя собственную тень, стремительно продвигаться вперед, не глядя по сторонам, не замечая ни пестрых лавок, ни резных дверей с фигурными медными и бронзовыми ручками. Миновав Хаммам-Эль-Айн, он повернул на Речов-Хашальшелет, прошел насквозь армянский квартал и оказался у медресе Таштамурийя, на границе мусульманского и еврейского города. Гвалт и теснота арабских улочек остались позади; вокруг царила пасторальная тишина, только птицы щебетали, и ветер гудел в кронах деревьев. Добравшись до Шоней-Халахот, португалец разыскал нужный дом. На двери красовалась блестящая металлическая табличка с надписью на иврите и чуть ниже, маленькими буквами по-английски: «The Cabbalah Jewish Cuarter Center». [77]77
  Еврейский каббалистический центр (англ.).


[Закрыть]Норонья надавил черную кнопку звонка; послышались шаги, дверь приоткрылась. Молодой человек с жидкой бородкой и в круглых очках вопросительно уставился на пришельца.

– Boker tov, [78]78
  Слушаю вас (иврит).


[Закрыть]– учтиво поздоровался юноша. – Ма uchal laasot lemaancha? [79]79
  Что вам нужно? (иврит).


[Закрыть]

– Shalom, [80]80
  Здравствуйте (иврит).


[Закрыть]– ответил на приветствие Томаш, торопливо листая разговорник. – Эээ… eineni yode'a ivrit. [81]81
  Я не говорю на иврите (иврит).


[Закрыть]– Он поглядел на молодого израильтянина, гадая, понял тот хоть что-нибудь или нет. – Do you speak English?

– Ani lo mevin anglit, [82]82
  А я не говорю по-английски (иврит).


[Закрыть]– ответил юноша, виновато покачав головой. Португалец в раздумье огляделся по сторонам.

– Гм… Соломон?.. – догадался он назвать имя человека, которого разыскивал. – Ребе Соломон Бен-Порат?

– Ah, ken, [83]83
  Ах, да (иврит).


[Закрыть]– обрадовался юноша и широко распахнул дверь. – Be'vakasha! [84]84
  Добро пожаловать! (иврит).


[Закрыть]

Молодой человек провел Томаша в небольшую, богато обставленную гостиную, вежливо произнес «slach li» [85]85
  Минутку (иврит).


[Закрыть]и с коротким поклоном удалился. Томаш присел на край дивана и огляделся. Мебель была темного дерева, картины на стенах изображали сцены из Ветхого Завета; в воздухе витал характерный запах старых книг, теплого воска и камфары. В комнате играли пробивавшиеся сквозь маленькое окошко золотые лучи.

Через несколько минут в коридоре послышались голоса, и на пороге появился крепкий, коренастый семидесятилетний старик. На плечах старого талмудиста лежал белоснежный талит с ярко-синими полосами по краям, молитвенное одеяние правоверного иудея, лысую голову покрывала черная бархатная ермолка, окладистая серебряная борода придавала ему сходство не то с Санта-Клаусом, не то с одним из волхвов.

– Шолом алейхем, – тепло приветствовал он гостя. – Я раввин Соломон Бен-Порат, – английская речь давалась старику не без труда. – С кем имею удовольствие говорить?

– Я профессор Томаш Норонья из Лиссабона.

– А, профессор Норонья! – радостно воскликнул Соломон, энергично пожимая португальцу руку. Его ладонь была сухой и морщинистой, но твердой. – Na'im le'hakir otcha!

– Прошу прощения.

– Очень рад познакомиться, – повторил раввин по-английски. – Как долетели?

– Хорошо, благодарю вас.

Старик знаком пригласил гостя следовать за собой и повел его по длинному коридору, на ходу рассуждая о том, какая все-таки удивительная штука самолеты, огромные, тяжеленные, а летают быстрее Ноевой голубки. Сам он двигался медленно: мешали одышка и тучность. В конце коридора располагалась библиотека с массивными книжными шкафами и большим дубовым столом; раввин усадил Томаша на стул и устроился напротив.

– Это наш зал приемов, – объяснил он на своем гортанном английском. – Хотите что-нибудь выпить?

– Нет, спасибо.

– Даже воды?

– Что ж… От воды не откажусь.

– Хаим! – позвал старик, повернувшись к дверям. – Ma'im. [86]86
  Зайди-ка (иврит).


[Закрыть]

В библиотеку вошел молодой человек с маленьким подносом, на котором стояли графин и два стакана. Он был лет тридцати, худощавый, чернобородый, в вязаной ермолке.

– Это Хаим Насси, – представил вошедшего раввин и со смешком добавил: – Царь иудейский.

Томаш и Хаим обменялись рукопожатиями.

– Вы и есть профессор из Лиссабона? – спросил Хаим по-английски.

– Да.

– О! – воскликнул молодой еврей с неожиданным воодушевлением. – Это просто замечательно.

– Хаим португальского происхождения, – пояснил старик. – Верно, Хаим?

– Да, – нехотя признался Хаим, смущенно отводя глаза.

– Правда? – удивился Томаш. – Вы португальский еврей?

– Да, – признался Хаим. – Моя семья из сефаради.

– Вы знаете, кто такие сефаради? – спросил Соломон. – Пиренейские евреи. Их изгнали с Пиренейского полуострова приблизительно в пять тысяч двести пятидесятом году. По еврейскому календарю, разумеется.

– Понятно. По христианскому календарю это было в пятнадцатом веке.

– Возможно, но мы считаем по-своему, – Соломон отпил воды. – Если я не ошибаюсь, в изгнании оказалось больше миллиона сефардов. Они бежали в Северную Африку, Османскую империю, в Новый свет, Италию и Голландию.

– Именно, – перебил Томас. – Спиноза жил в Голландии, но происходил из Португалии.

– Да, – подтвердил раввин. – Сефарды – самая благородная ветвь еврейского народа, у них всегда ценилось образование. Это они первыми стали перебираться в Америку.

– Португальцы совершили чудовищную глупость, изгнав евреев! – воскликнул Томаш с неподдельной горечью. – И дело не только в человеколюбии. С тех пор начался упадок страны.

Соломон Бен-Порат явно заинтересовался.

– Правда? Вы действительно так думаете?

Томаш пристально смотрел на собеседника.

– Это же само собой разумеется. Как, по-вашему, что делает богатым человека или государство?

– Странный вопрос… Деньги, конечно. У кого много денег, тот и богат.

– Логично, – согласился португалец. – Но пару лет назад мне довелось прочесть книгу одного гарвардского профессора «Богатство и бедность государства», в которой изложен принципиально иной взгляд на проблему. Саудовская Аравия богатая страна? Денег у нее много. Но что делают саудиты, когда им требуется построить мост? Приглашают немецких инженеров. Куда они обращаются, чтобы закупить партию автомобилей? В Детройт. А мобильные телефоны приобретают в Финляндии. И так со всем. – Он кивнул раввину, приглашая его присоединиться к дискуссии. – А теперь скажите мне, что они станут делать, когда закончится нефть?

– Когда закончится нефть?

– Да. Что станет с Саудовской Аравией, когда она больше не сможет торговать нефтью?

– Тоже мне, вопрос, – усмехнулся старик. – Она снова станет бедной страной.

– Точно. Снова станет бедной. – Томаш развел руками, соглашаясь с очевидным. – Не деньги делают страну богатой. Знания. И деньги, заработанные благодаря им. Торговать нефтью мало, нужно самим строить мосты, делать машины и мобильные телефоны, сохранять и приумножать капитал. Вот от чего зависит благосостояние и человека, и государства. В эпоху Великих географических открытий Португалия открылась для знания. Принц Энрике брал на службу лучшие умы со всего света, поощрял изобретение новых навигационных приборов, строительство новых типов судов, создание нового оружия, развитие картографии. Наступил век интеллектуального расцвета. Его обеспечили сыны Португалии и чужеземцы, среди которых были не только христиане. Вклад евреев в Открытия трудно переоценить. Они приносили в страну знания, открывали новые горизонты, налаживали связи, находили средства. В Кастилии евреев преследовали, в Португалии привечали. Так продолжалось до конца XV века. Католические короли изгнали евреев из Кастилии в 1492 году, и португальский король Жуан II предоставил беженцам убежище. Но его наследник Мануэл I, мечтавший о королевстве размером с весь полуостров, начал заигрывать с кастильцами. Он посватался к их принцессе, в надежде расширить свои владения при помощи династического брака, а та, будучи фанатичной католичкой, согласилась на брак лишь при одном условии: изгнания евреев из Португалии. В нормальной ситуации король пришел бы в ярость и разорвал помолвку. Но Мануэл мечтал о Португалии размером со всю Испанию и потому решил пойти на хитрость. Вместо того чтобы изгнать иудеев, он повелел их крестить. Так в 1497 году все португальские евреи против воли приняли веру Христову. Их стали называть «новыми христианами». Излишне говорить, что большинство из них тайком сохраняли приверженность старой вере. В 1506 году в Лиссабоне впервые произошел погром, были убиты двадцать тысяч человек. В Испании такие ужасы давно никого не удивляли, но для Португалии это была катастрофа. Евреи бежали из страны, унося с собой свое главное богатство: знание, пытливый ум и деловую хватку. В довершение всего в государстве появилась инквизиция. Это случилось в 1540 году, когда мечта короля Мануэла наконец осуществилась, и Португалия объединилась с Испанией, только под эгидой Испании. Мракобесие победило. Страна закрылась от мира. Научные книги оказались под запретом, образование попало под тотальный церковный контроль, и Португалия погрузилась в пучину фанатизма и невежества. С тех пор начался упадок, который не суждено было преодолеть.

– Между прочим, наш Хаим происходит из очень знатного рода португальских сефардов. – Старик обратился к ученику: – Не так ли, Хаим?

– Так, учитель, – потупился молодой человек.

– Как звали ваших предков? – спросил Томаш.

– По-португальски или по-еврейски?

– Ну… И так, и так.

– В Португалии они приняли фамилию Мендеш, но их настоящее имя было Насси. Мои предки бежали из Лиссабона в Голландию, а оттуда в Турцию. Глава семьи Грасия Насси сумела наладить прочные торговые связи с оставшимися в Португалии евреями и добилась расположения самого султана. Даже убедила его объявить эмбарго на торговлю со странами, где преследовали иудеев.

– Наш народ и по сию пору чтит госпожу Грасию Насси, – добавил Соломон. – Эту женщину называли Еврейским Сердцем, а поэт Самуил Уске посвятил ей поэму «Утешение Израиля».

– У Грасии был племянник Иосиф, – продолжал рассказ Хаим. – Он сделался богатым и влиятельным банкиром, кредитором доброй половины европейских монархов и советником султана, за что тот пожаловал ему ханский титул. Иосиф и Грасия выкупили у турок Тибериады, чтобы евреи могли вернуться в землю обетованную.

Томаш улыбнулся.

– Так это ваша семья развязала ближневосточный конфликт?

– Интересный вопрос, – сказал молодой еврей, почесав бороду. – Мне больше нравится считать, что мои предки послужили орудиями Господа.

– Лучше не скажешь, – поддержал раввин. – Иосиф Насси был сказочно богат, так богат, как сам царь иудейский. Кстати, Насси на иврите означает «царь». – Он потрепал ученика по голове. – Вот почему мы зовем «царем иудейским» нашего Хаима.

– Какая потеря для моей страны! – сокрушенно произнес Томаш. – Представляете, какую пользу могла бы принести семья Насси Португалии?

Соломон посмотрел на большие настенные часы.

– Но вы, я полагаю, пришли сюда не для того, чтобы говорить о прошлом.

Томаш, спохватившись, полез в свой старый портфель и достал стопку ксерокопий.

– Я вот зачем пришел, – проговорил он торопливо. – Как я уже говорил по телефону, мне нужна ваша помощь с этими документами. – Норонья протянул раввину всю стопку и еще один лист отдельно. – Особенно вот с этим.

Нацепив маленькие круглые очки, Соломон принялся изучать покрывавшие лист каракули.

– Что это? – спросил он наконец.

– Подпись Христофора Колумба.

Старик задумчиво погладил серебряную бороду, опустил очки на кончик носа и поглядел поверх стекол на Томаша.

– Судя по всему, это много больше, чем просто подпись.

Португалец кивнул.

– Я так и думал, – признался он. – Это как-то связано с кабалой?

Соломон сдвинул очки на переносицу.

– Может быть, очень может быть, – бормотал он вполголоса, так и сяк переворачивая лист и касаясь букв чуткими худыми пальцами. – Боюсь, мне понадобится время, чтобы заглянуть в книги и посоветоваться с друзьями. – Старик вздохнул и снова поглядел на часы. – Сейчас одиннадцать… Так… дайте подумать… А что если вам вернуться сюда к пяти?

– Конечно.

Томаш встал, Хаим, повинуясь молчаливому приказу учителя, последовал его примеру.

– Пусть Хаим идет с вами. Он отличный гид и прекрасно знает Старый город. – Раввин махнул рукой. – Lehitra'ot. [87]87
  До встречи (иврит).


[Закрыть]

Португалец и его провожатый отправились в город, а старый каббалист склонился над столом, поглощенный загадкой подписи Христофора Колумба.

Солнце над еврейским кварталом стояло высоко, но воздух по-прежнему оставался сухим и свежим. Томаш едва поспевал за Хаимом, на ходу застегивая куртку.

– Что вы хотели посмотреть? – спросил израильтянин.

– То же, что и все. Гроб Господень и Стену Плача.

– С чего начнем?

– А что ближе?

– Западная стена, – ответил Хаим, указывая направо. – Отсюда пять минут.

И они направились к священной для любого иудея стене. Миновав Йешиват-Эц-Хайм, Томаш и Хаим вышли на площадь Хурва. Это было единственное просторное место во всем Старом городе. На широкой площади, среди кофеен, летних веранд, сувенирных лавок и деревьев доминировали четыре сефардийских синагоги, построенных выходцами из Испании и Португалии, руины синагоги Хурва и стройный минарет мечети Сидна-Омар. Израильтянин с португальцем повернули на восток, прошли под сводами знаменитой Тиферет-Исраэль и снова углубились в лабиринт узких кривых улочек.

– Как вы думаете, раввин сумеет разобраться с подписью? – спросил Томаш, глядя себе под ноги.

– Ребе Соломон Бен-Порат один из лучших каббалистов в мире. Желающие познать секреты Торы съезжаются к нему отовсюду. Он не какой-нибудь там Chelmer chochem.

– Не какой-нибудь кто?

– Chelmer chochem.

– Что это такое?

– Chelmer chochem значит мудрец из Хельма. Это у нас шутка такая, – засмеялся израильтянин. – Хельм – город в Польше, где всегда жило много евреев. Знаете, англичане рассказывают анекдоты про ирландцев, французы про бельгийцев, а мы про раввинов из Хельма. Когда кто-нибудь несет чушь, его называют хельмским мудрецом.

– Мы в Португалии называем такое мудростью дураков, – прокомментировал Томаш.

– Мы, евреи, больше всего любим анекдоты о самих себе. Евреи обожают подшучивать над евреями, над нашим особым складом ума. – Хаим поднял руку в предостерегающем жесте. – Но учтите, мы не выносим, когда это делают другие.

– Прямо как мы, португальцы! – обрадовался Томаш. – Когда португалец ругает соотечественника, это нормально. Но не дай бог иностранцу начать ругать португальца.

– Есть одна вещь, над которой мы смеемся особенно часто. Еврейская chutspah.

– Как вы сказали?

– Chutspah. Это можно перевести как наглость, дерзкий до бесстыдства вызов окружающим и обстоятельствам. Как у того еврея, которого судили за убийство родителей: обвиняемый просил суд о снисхождении на том основании, что он круглый сирота.

За синагогой Йешива открывался вид на широкую площадь, обрамленную стеной из огромных известняковых глыб. Люди разных возрастов, все с покрытыми головами, подходили к стене, надолго застывали перед ней, беззвучно шевеля губами и касаясь ладонями шершавых древних камней. Место для молитвы было отгорожено от площади кованой решеткой, в орнаменте которой проглядывали очертания миноры.

– Kotel Hamaaravi, – торжественно произнес Хаим. – Западная стена.

Лицезреть воочию сцену, сотни раз виденную на фотографиях и по телевизору, было немного странно.

– Почему это место стало главной иудейской святыней? – спросил португалец.

Хаим указал на сверкающий в солнечных лучах купол, поднимавшийся над стеной.

– Все началось здесь. Под этим куполом покоится камень, на котором Авраам должен был принести в жертву своего сына Исаака. Он уже занес нож, но в последний момент ангел отвел его руку. Мы называем этот камень even hashetiah, камнем творения, с которого начался мир. Здесь, на горе Мория, или Храмовой горе, царь Соломон воздвиг первый храм. После его смерти начались усобицы, потом пришли ассирийцы, за ними вавилоняне, которые храм разрушили. Но вавилонян сокрушили персы, и евреи снова стали хозяевами на своей земле. Тогда был построен второй храм. Прошло время, началась эпоха Александра Македонского, Ближний Восток оказался под властью греков, которых сменили римляне. Те предпочитали, чтобы иудеями правили иудейские цари. Незадолго до рождения Христа царь Ирод расширил храм и обнес его стеной, от которой осталось только западное крыло. В 66 году евреи восстали против римского владычества. Началась Иудейская война. В 68-м римляне заняли Иерусалим и почти до основания разрушили храм. В истории нашего народа это был самый черный год. Вот почему Западная стена называется стеной Плача. Здесь иудеи оплакивают свой храм.

Они подошли ближе. Поверхность стены была грубой, неровной. Древние камни кое-где поросли мхом и травой. В расщелинах между ними гнездились воробьи и ласточки, их веселое щебетание звонко разносилось над площадью.

– Но почему этот храм был так важен? – спросил Томаш, медленно шагая вдоль стены.

– Храм – наша святыня. Это центр вселенной, место, из которого на землю исходит благодать. Место почитания Господа и дарованной им Торы. Здесь Авраам готовился принести в жертву Исаака, здесь Иаков узрел лестницу в небо. Когда римляне разрушали храм, ангелы укрыли Западную стену своими крыльями. Пророки говорят, она простоит вечно. И благодать никогда не покинет место, где стоял храм. – Хаим приложил ладонь к нагретому солнцем камню. – Видите эти глыбы? Самая большая из них весит четыреста тон. Самый тяжелый камень в истории архитектуры. Ничего подобного не было ни в Древней Греции, ни в Египте с его пирамидами, ни в Нью-Йорке и Чикаго на строительстве небоскребов. Ни один современный кран не в состоянии поднять такой груз. – Израильтянин перевел дыхание. – В Талмуде сказано, что, когда храм был разрушен, Господь закрыл все врата в небо. Все, кроме одних, Слезных врат. Отныне евреи приходят к Западной стене, чтобы молиться и плакать. Молитва, прошедшая сквозь Слезные врата, поднимается прямо к Богу. Мидраш учит нас, что Господь никогда не отворачивается от этого места. В Песни Песней сказано: «Он здесь, за нашей стеной».

– Но если храм так важен для вас, почему бы его не отстроить заново?

– Возрождение храма начнется с приходом мессии. Третий храм должен вырасти ровно на том месте, где стоял первый. Мидраш учит, что он уже есть на небесах, и в свое время появится на земле. А время это близко. Все говорит об этом. Главная примета – возвращение евреев в землю обетованную. С пришествием мессии начнется великое строительство на горе Мория, на Храмовой горе.

– А как вы узнаете мессию, как отличите его от самозванца?

– Настоящий мессия обязательно возродит храм.

– А как же мечеть Аль-Акса и Купол Скалы? – спросил Томаш, переведя взгляд на мусульманские святыни за стеной. – Чтобы построить третий храм, придется уничтожить главные реликвии ислама и все вокруг них. Все мусульмане почитают Хаарам-Эль-Шариф. Что они скажут, если он будет разрушен?

– Господь и его посланник мессия позаботятся об этом.

Португалец скептически поморщился.

– Хотел бы я на это посмотреть, – пробормотал он. Хаим промолчал, и Томаш заговорил о другом. – Послушайте, вокруг так много гор, как вышло, что именно эта стала святыней и для христиан, и для мусульман, и для иудеев?

– Ответ на ваш вопрос коренится в истории этой земли. Римляне преследовали не только иудеев, но и христиан. Так продолжалось до IV века, когда император Константин принял крещение. Его мать императрица Елена приказала построить по всему Иерусалиму церкви в местах, связанных с Христом. Иерусалим обрел былое величие. В 614 году в Палестину вторглись персы и вместе с евреями устроили резню христиан. Римляне, точнее, уже византийцы вернулись в 628 году. В это же время пророк Магомет прибыл в Мекку, чтобы провозгласить появление новой религии. Спустя десять лет после смерти Магомета его последователь халиф Омар изгнал византийцев. Мусульмане почитают Ветхий завет и признают Авраама пророком, так что для них Иерусалим тоже священный город. Они верят, что Магомет вознесся на небо с камня, на котором Авраам готовил сына в жертву. Прогнав римлян, арабы построили на горе Мория две святыни, мечеть Аль-Аксу в 691 году и Купол Скалы в 705-м. Вместе они составляют Хаарам-Эль-Шариф. – Рука Хаима описала в воздухе дугу справа налево над стеной Плача и увенчанным солнечной короной Старым городом. – Иудеям и христианам было запрещено приближаться к горе Мория, но они по-прежнему могли жить в городе. Некоторое время все жили мирно, пока в XI веке политика мусульман не поменялась. Тогда-то все и началось. Они стали преследовать иноверцев. Христианская Европа ответила на притеснения крестовыми походами. Крестоносцы покорили Иерусалим и основали орден в честь храма, их еще называют тамплиерами. Захватив Хаарам-Эль-Шариф, христиане устроили в нем раскопки. Так нашли Ковчег Завета и чашу, из которой Иисус пил на тайной вечере и в которую собрали его кровь, когда он был распят.

– Святой Грааль.

– Именно. Есть версия, что там же находилась плащаница, которой обернули тело Христа. С тех пор гора Мория сделалась священной и для христиан.

Собеседники подошли к месту для молитвы. Перед ним размещался фонтанчик, в котором следовало омыть руки, дабы не осквернить святыню нечистым прикосновением. Мужчины и женщины молились порознь, разделенные мехицей. Все как один раскачивались из стороны в сторону, подчиняясь изматывающему монотонному ритму, и бормотали себе под нос, время от времени заглядывая в маленькие книжечки.

Израильтянин и португалец обошли площадь с севера, миновали Хашальшелет и Библиотеку Халиди, мрачноватое здание, в котором нашел последний приют жестокий эмир-татарин Барка-хан, и оказались на улице Давида. Было уже два пополудни, и они проголодались. Хаим повел гостя в уютный ресторанчик в тихом Еврейском квартале. Там они отведали хуммус из теста и мясного фарша, приправленный оливковым маслом с лимоном, и табуле, смесь из пшеничной каши, овощей, томатной пасты, лука и специй. На горячее заказали кебабы в пите; Хаим настойчиво рекомендовал «Кибуц Цора», но Томаш счел его слишком крепким и предпочел израильское пиво «Маккаби». Когда пришло время десерта, португалец смог отведать настоящей бахлавы с орешками в меду, Хаим отдал должное тягучей сладкой халве из зернышек сезама. Под занавес официант принес кацар, крепкий кофе в жестяных кружках.

После обеда Томаш и Хаим неторопливо прошлись по улице Давида, отделявшей армянский квартал от христианского; узкую улочку заполонили разномастные лавчонки, в которых торговали одеждой, коврами, деревянными статуэтками на религиозные темы и сувенирами: всем, что могло бы привлечь туристов и удовлетворить взыскательных и набожных паломников. Не дойдя совсем немного до монументальных врат Яффы и Цитадели, путники свернули на облюбованную ювелирами улицу Муристан и очутились в христианском квартале; дальше их путь лежал мимо неоготической церкви Спасителя, через шумный Сук-Эль-Даббага. Наконец впереди возникли очертания храма Гроба Господня. Какой-то араб предложил свои услуги в качестве гида, но Томаш, наслышанный о местной манере ведения дел, наотрез отказался.

Хаим и Норонья вошли под тяжелые своды, навалившиеся на мраморные колонны. Храм был выстроен на Лысой горе, там, где римляне распяли Христа. Форма горы определила его архитектуру. Латинская часовня стоит ровно на том месте, где палачи поднимали Иисуса на крест. Ниша в стене обозначает Stabat Mater, место, где, онемев от горя, застыла Богородица. Православная часовня располагается у подножия креста; в ее узкие стрельчатые окна виден голый, пологий склон.

Томаш подробно знал историю этого места, знал, что нет никаких данных, свидетельствующих о том, что Иисус Христос умер именно здесь, но тем не менее испытал сильное волнение. Он совсем не слушал рассказ своего вежливого гида о том, как в 325 году Константин созвал вселенский собор, чтобы обсудить природу Святой Троицы, как на соборе присутствовал патриарх Иерусалима епископ Макариос, который убедил мать императора Елену разыскать в Святой земле места, связанные с земной жизнью Христа. О том, как посланники императрицы якобы разыскали Вифлеемскую пещеру, где родился Иисус, и дом на Масличной горе в Иерусалиме, где он прощался с апостолами. И о том, как тогда же было решено, что Распятие имело место на северо-западе Старого города, на вершине Голгофы, иными словами Лысой горы. И как во времена Адриана там было воздвигнуто два языческих храма, которые Елена приказала снести. Она сама, наугад, выбрала место, где воздвигли крест. Гора Голгофа почти идеально подходит под описание из Евангелия: там говорится, что распятие произошло за древними городскими стенами, на голой горе с множеством пещер. Позднейшие археологические находки говорят в пользу этой версии.

Храм Гроба Господня представлял собой типичную романскую церковь, выстроенную прямо над пещерой, в которой после снятия с креста погребли Спасителя. Стены украшали барельефы на тему тайной вечери. Хаим как правоверный иудей не стал заходить в христианское святилище и предпочел остаться снаружи, чтобы полюбоваться Католиконом, покрывавшим центральный неф куполом, который православные считают центром мироздания. Томаш безропотно отстоял очередь и склонил голову, вступая под низкие своды. При виде простого надгробия его охватил трепет, в горле запершило, на глаза навернулись слезы, но сзади уже напирали другие паломники, и португалец вышел на свет, не пробыв в храме и минуты; израильтянин поджидал снаружи, поглядывая на часы.

– Уже половина пятого, – сообщил он. – Нам пора идти.

На этот раз Соломон Бен-Порат был не один, напротив него за столом сидел худощавый близорукий человек средних лет с длинной черной бородой клином, одетый в бекешу, традиционное хасидское облачение.

Заметив вновь прибывших, раввин с радушной улыбкой приподнялся из-за стола.

– Наконец-то! – воскликнул он. – Ma shlomcha? [88]88
  Все в порядке? (иврит).


[Закрыть]

– Tov, [89]89
  Да (иврит).


[Закрыть]– отозвался Хаим.

– Проходите, проходите, – пригласил старик по-английски, приветливо махнув рукой. – Профессор Норонья, – он произнес это раскатисто, налегая на «р», так что получилось «Прррофессоррр Норррронья», – позвольте представить вам моего друга, раввина Авраама Гуревица.

Худощавый человек встал, чтобы поприветствовать Томаша и Хаима.

– Yom tov, [90]90
  Здравствуйте (иврит).


[Закрыть]– сказал он, сложив ладони.

– Ребе Гуревиц любезно согласился нам помочь, – объяснил Соломон, поглаживая бороду. – Как я вам сказал, мне понадобилось проконсультироваться со специалистами. А ребе Гуревиц в свое время изучал рукописи Христофора Колумба, прежде всего дневник и пометки на полях Книги пророков, он знает ответы на вопросы, которые у меня вызвали затруднение.

– Большое спасибо, – поблагодарил Томаш Авраама Гуревица.

– Прежде чем мы начнем нашу беседу, позвольте задать вам один вопрос. – Соломон глядел на португальца с веселым любопытством. – Я прошу прощения, но известно ли вам что-нибудь о кабале?

– Если честно, совсем немного, – смущенно пробормотал Норонья. – Боюсь, у меня лишь самые общие представления. С кабалой как предметом исследования я прежде не сталкивался.

– Right, – кивнул старик. На его рокочущем английском это слово звучало как rrrrright. – Кабала, профессор Норонья, это мистическое учение, помогающее постичь тайны божьего мира. Это слово происходит от глагола lecabel, «понимать». Это инструмент познания вселенной, ключ к пониманию замысла Того, Чье Имя Нельзя Называть. – Соломон Бен-Порат говорил внушительно и вдохновенно, словно Моисей, проповедующий своему народу десять заповедей. – Одни говорят, что первым каббалистом был праотец Адам. Другие называют Авраама или Моисея, предполагаемого автора Torat Mosheh, или Пятикнижия. Однако на самом деле как единое учение кабала сложилась куда позже. Чтобы не запутать окончательно нашего гостя, я стану пользоваться христианской хронологией. – Раввин понизил голос, словно опасаясь, что бог может его услышать. – Первые попытки его создания относятся к первому веку до нашей эры, а всего история кабалы насчитывает семь этапов. Первый продолжался до десятого века. Тогдашние последователи учения старались познать божественную сущность и божественный замысел при помощи медитации. Следующий период продолжался приблизительно с тысяча сто пятидесятого по тысяча двести пятидесятый год. То была эпоха славы немецких каббалистов, проповедовавших крайний аскетизм и праведную жизнь. Четырнадцатый век стал столетием герметической кабалы, связанной с именем Авраама Абулафилы. Он предложил новые методы толкования сакральных текстов и попытался исчислить имена Господа из еврейского алфавита. Четвертый этап длился все четырнадцатое столетие и был ознаменован появлением книги «Зогар», которую приписывают Моисею де Леону. Книга «Зогар» – это тайное знание о творении, вселенной и боге. – Соломон негромко прокашлялся и продолжал рассказ. – Пятый этап тоже начался на Пиренейском полуострове, после того как изгнанные из Испании евреи перебрались в Португалию. Среди беженцев был великий каббалист и мистик Ицхак Лурия, создавший теорию изгнания, в которой учение соединяется с мессианской идеей, верой в коллективное покаяние и спасение. За этим периодом логично последовал шестой, который принято называть псевдомессианством. Он захватывает семнадцатый и отчасти восемнадцатый века. Движение хасидизма, возглавленное Исраэлем Бааль-Шем-Товом, во многом стало реакцией на мессианство. Хасиды сделали кабалу менее элитарным и герметичным учением, приблизили многие ее концепции к массовому восприятию.