Текст книги "Кодекс 632"

Автор книги: Жозе Душ Сантуш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

– Кто такой принц Хуан?

– Старший сын Католических королей.

– Выходит, вы держали в руках копию петиции, заверенную наследником престола, и все равно продолжаете сомневаться?

– Нельсон, – тихо произнес Томаш. – Принц Хуан умер четвертого октября 1497 года.

– И что же?

– Ну, посчитайте сами. Если принц скончался в 1497 году, как он мог завизировать копию петиции в 1498-м?

Молиарти несколько мгновений молча смотрел в одну точку, пытаясь понять, в чем подвох.

– А… да… – буркнул он наконец.

– И здесь, мой дорогой Нельсон, возникает весьма серьезная проблема технического характера. В документе есть одна крошечная неточность. И эта неточность окончательно подрывает веру в его подлинность.

– Очередная неточность?

– Именно. Посмотрите, что пишет Колумб. – Томаш с выражением прочел: – «Смиренно прошу Их Величества, государя и государыню, и Его Высочество принца дона Хуана…» – Томаш поднял голову. – Колумб обращается к принцу Хуану, который оставил сей мир, не дожив до девятнадцати лет, и уже год как был в могиле. В те времена после смерти особы королевской крови вся страна погружалась в глубокий траур на сорок дней, присутственные места закрывались, а на городских стенах вывешивали окаймленные черным знамена. Вы можете поверить, что человек, приближенный ко двору, мог пропустить такое событие, как кончина наследника? – Томаш улыбнулся и покачал головой. – Идем дальше. «Вышеупомянутый дон Диего…» Диего это Дьогу по-испански, – пояснил Томаш, – «или любой другой наследник получит все привилегии, положенные мне как адмиралу Моря-Океана и пожалованные Вашим Величеством воды на десять лиг от Азорских островов и на столько же лиг от островов Зеленого Мыса по меридиану». – Томаш прервал чтение. – Этот коротенький отрывок просто-напросто абсурден. Прежде всего, возможно ли, чтобы великий Христофор Колумб полагал, будто Азоры и острова Зеленого Мыса лежат на одном меридиане? Кто-нибудь способен всерьез поверить, что человек, который открыл Америку и не раз высаживался на обоих архипелагах, действительно сморозил такую чушь? Кроме того, Колумб ссылается на папскую буллу от 1493 года, выпушенную в поддержку Толедского договора. Однако, когда адмирал подавал петицию, Испания с Португалией уже успели заново поделить мир в Тордесильясе. Так для чего цитировать ватиканское послание, фактически утратившее силу? Если ты, конечно, не спятил. Ну и наконец, Колумб пишет: «пожалованных Вашим Величеством». Королева Изабелла умерла в 1504 году, спустя шесть лет. Отчего же адмирал обращается к монаршей чете в единственном числе? Тогда в официальных документах было принято обращение «Ваши Величества». Только во множественном числе. Или автор петиции решил оскорбить одного из правителей? Или кто-то решил подделать петиции, но не учел того факта, что в 1498 году Испанией правили двое?

– I see, – вымолвил уже без всяких эмоций Молиарти. – Это все?

– Нет, не все. Как я уже говорил, в «Майорасго» Колумб четыре раза упоминает Геную. – Томаш растопырил пальцы. – Четыре. – Он убрал два пальца. – И дважды называет ее своей родиной. – Историк оперся локтями о стол. – Смотрите. Христофор Колумб всю жизнь скрывал свое происхождение. Для него это было чем-то вроде навязчивой идеи. Чезаре Ломброзо, знаменитый криминалист XIX века, заинтересовался случаем адмирала и однозначно объявил его параноиком. Родной сын Колумба Эрнандо заметил, что после открытия Америки в 1492 году его скрытность окончательно приняла вид помешательства. В «Истории адмирала» он так и пишет, – Томаш открыл книгу и прочел: – «Чем сильнее гремела слава об отце и чем быстрее летела она по городам и весям, тем тверже делался он в своей решимости сохранить в тайне правду о предках и отечестве». Только подумайте: человек тратит все силы на то, чтобы скрыть свое происхождение, ревностно охраняет свой секрет, прибегает к немыслимым уловкам, и вдруг во всеуслышание заявляет, что родился в Генуе, да еще дважды. Как это понимать?

Молиарти вздохнул.

– Все ясно, Том. Наше свидетельство фальшивка, да?

– К такому выводу, Нельсон, пришел испанский суд. Наследство в результате перешло к Нуно Португальцу, второму внуку Дьогу Колома.

– А как же королевская резолюция из архива Симанкаса? Она тоже поддельная?

– Да.

– Ничего не понимаю. Как можно подделать королевскую печать?

– В архиве Симанкаса хранится специальная книга, в которой регистрировались все королевские резолюции, в том числе и за сентябрь 1501 года. Но интересующая нас запись – явный анахронизм, по ней выходит, что принц Хуан все еще жив. – Томаш поднял указательный палец. – Обратите внимание. Королевские чиновники ни за что не зарегистрировали бы документ, в котором умерший наследник престола назван живым, это немыслимо. – Он перевел дух. – А теперь, Нельсон, слушайте внимательно. Настоящая петиция исчезла. Некоторые ученые, например, испанский историк Сальвадор Мадарьяга, считают, что документ выкрали и на его основе сделали фальшивку. – Норонья заглянул в свои записи. – Мадарьяга пишет: «Не все доказательства равноценны, но некоторые из них неопровержимы». Например, странная подпись, инициалы, выстроенные пирамидкой. Другой историк, Луис Ульоа, полагает, что петицию подделал адвокат Верастеги при помощи некоей особы по имени Луиса де Карвахаль, муж которой Луис Бусон был известным мастером фальшивок.

– А что думал профессор Тошкану?

– Профессор Тошкану был склонен согласиться с Мадарьягой и Ульоа. Он не видел другого объяснения противоречиям, которые встречаются в тексте. Где большое богатство, там и мошенники. Можно предположить, что какой-то ловкий проходимец, например, Луис Бусон, искусно подделал документ вплоть до последней буквы и королевской печати. Однако этот проходимец не учел, что в 1501 году королева была жива, не разбирался в географии и понятия не имел о том, что Толедский трактат устарел. – Томаш резко вскинул руку, словно едва не забыл еще один немаловажный нюанс. – Колумб умер в 1506 году. Было бы логично, если бы петиция всплыла сразу после его смерти, не правда ли? Тем не менее о «Майорасго» заговорили только в 1578-м, спустя более семидесяти лет, когда никого из окружения адмирала уже не было в живых. Оказалось, что документ полон анахронизмов и ошибок, которых настоящий Колумб ни за что не допустил бы. Так можно ли доверять такому источнику? – Он пожал плечами. – Разумеется, нет.

Американец поник.

– Ладно, бог с ним, с «Майорасго». Есть еще какие-нибудь документы?

– Нет, прямо из XVI века до нас больше ничего не дошло.

– Если я правильно понял, доверия заслуживает только Пина, да и то с оговорками.

– Пожалуй, хотя, если судить по заметкам Тошкану, там тоже не все гладко.

Официант принес кофе.

– Получается, письменных свидетельств у нас больше нет, – отметил Молиарти, размешивая в чашке сахар.

– Некоторые документы обнаружили позже, в основном в XIX веке.

– Есть что-нибудь интересное?

– Постараюсь рассказать вкратце. – Томаш потянулся за новыми бумагами. – В 1733 году священник из Модены Лудовико Антонио Муратори опубликовал книгу под названием «Rerum Italicarum scriptores», [71]71
  «Итальянские хроники» (лат.).


[Закрыть]в которую вошли два прежде неизданных текста. Один из них, «De Navigatione Columbi…», [72]72
  «О плавании Колумба…» (лат.).


[Закрыть]был написан председателем банка Сан-Джорджо Антонио Галло приблизительно в 1499 году; сочинение Галло явно повлияло на автора второго текста Бартоломео Сенарегу, хотя тот Колумба не жаловал и именовал не иначе как «scarzadore». Для нас интереснее произведение Галло. Председатель банка утверждает, что Христофор был старшим из трех братьев, Бартоломео средним, а Джакобо младшим. Когда братья подросли, – «et pubere deinde facti», как пишет Галло, – Бартоломео отправился в Лиссабон, а Христофор последовал его примеру. Немного позже, в 1799 году, вышли «Annali della Republica di Genova» [73]73
  «Анналы Итальянского государства» (ит.).


[Закрыть]генуэзца Филиппо Касони, в которых приведено генеалогическое древо ткача Христофора Колумба. Касони рассек путаницу с Колонами, Колумбами и Коломами, словно гордиев узел. Он заявил, что адмирал ошибся, склоняя собственную фамилию. На самом деле он хотел написать «из семейства Коломов». Появление «Анналов» произвело эффект разорвавшейся бомбы и вызвало целую лавину необнаруженных и неизданных прежде документов. Новые источники находились по всей Лигурии, чаще всего в Савоне, Коголето и Нерви. Всюду появлялись свидетельства о семье Колумбов. В 1823 году часть бумаг объединили в «Кодекс Колумба и Америки», в 1892-м было издано «Собрание документов и исследований», в которое вошли остальные. В 1904 году в научном журнале «Джорнале сторико и леттерарио делла Лигурия» сообщили о последнем важном открытии: полковник Уго Асеретто нашел нотариальный акт, датированный двадцать вторым августа 1979 года, в котором сообщалось, что Христофор Колумб «die crestino demane pro Ulisbonna», то есть отбывает в Лиссабон на следующий день. Из Документа Асеретто, как его стали называть, следует, что Колумб был «etatis annorum viginiti vel cerca». Это означает, что в том году ему сравнялось двадцать семь лет, а стало быть, он родился в 1451-м.

– Только не говорите, что эти бумаги тоже фальшивка, – взмолился Нельсон.

– Нельсон, – улыбнулся Томаш. – Вы и вправду думаете, что я способен на такую жестокость? Ведь не думаете?

– Думаю.

– Вы ошибаетесь. Я никогда бы такого не сделал.

Черты американца просветлели.

– Good.

– Но… чтобы убедиться в подлинности источника, на него необходимо взглянуть критически и выявить все несоответствия.

– Скажите же, что в этих свидетельствах никаких несоответствий нет…

– Увы, мой друг. Начнем с того, что они всплыли подозрительно поздно. Профессор Тошкану написал на полях по-французски: «lе temps qui passe c'est l'evidence qu'efface». Co временем доказательств становится все меньше. Но справедливо и обратное утверждение. Со временем доказательств становится все больше. Вот что не так с заметками Антонио Галло. Если оно было написано в 1499 году, почему его напечатали только в XVIII веке? Тошкану и здесь заподозрил фальшивку, тем более что Галло опирается на свидетельства Джустиниани, которого Эрнандо Колон, сын первооткрывателя Америки, открыто называл лжецом.

– Это очень спорно.

– Пожалуй. И тем не менее история Галло почти дословно совпадает с историей Джустиниани, а ему, по мнению Эрнандо, верить нельзя. Из этого следуют две гипотезы. Согласно первой, Эрнандо лжет, а Джустиниани говорит правду. Галло, соответственно, тоже. Согласно другой, Эрнандо Колон знал историю своего отца лучше, чем какие-то итальянцы, и рассказал ее правдиво, а Джустиниани и Галло ошиблись или солгали. Обе гипотезы спорны, но одна из них, очевидно, правдива. В любом случае полагаться на слова итальянцев не стоит.

– А нотариальные акты? Это же официальные документы…

– Да, но что из них следует? В Генуе жил ткач по имени Христофор Колумб, у него были братья Бартоломео и Джакобо. Их отца звали Доменико Колумб, и он был чесальщиком шерсти. С этим никто не спорит. Но из этого не следует, что генуэзский ткач и человек, открывший Америку, одно лицо. Между ними есть только один прочный мостик. Документ Асеретто. Были еще источники из Савоны, в 1601 году Салинерий поместил их в свои «Adnotationes… ad Cornelium Tacitum», [74]74
  «Дополнения к Корнелию Тациту» (лат.).


[Закрыть]но все они слишком ненадежны. А Документ Асеретто надежно связывает генуэзского Колумба с иберийским; по крайней мере, из него следует, что сын ткача в один прекрасный день отправился в Португалию.

– Попробую угадать, – саркастически заметил Молиарти. – Тошкану сомневался в подлинности этого документа.

– Вы совершенно правы, – откликнулся Томаш, игнорируя насмешку. – Давайте рассуждать логически. Свидетельства генуэзского происхождения Колумба стали в огромном количестве появляться в XIX веке. Раньше ничего подобного не было, если не считать нескольких туманных и ненадежных источников. В Генуе адмирала никто не знал. Посланцы республики Франческо Маркези и Джованни Гримальди прибыли в Барселону в 1492 году, как раз накануне возвращения Колумба из первой экспедиции, но в их донесении об открытии Нового Света говорится мельком, как о незначительном событии, и ни слова о том, что триумфатор – их земляк. Никто в Генуе не придал произошедшему особого значения. Правда, странно? Но это не все. Эрнандо Колон трижды был в Генуе и не нашел там родственников отца. Ни одного. С другой стороны, согласно метрикам, ткач Христофор Колумб в 1492 году был жив. Однако в целом городе у него не нашлось ни одного родича, друга или знакомого. Согласно тем же метрикам, Доменико Колумб умер в 1499 году в полной нищете, оставив после себя кучу долгов. Едва ли человек, открывший Европе доступ к несметным богатствам нового континента, бросил своего старого отца прозябать в бедности. Да и кредиторы Доменико не упустили бы возможности стребовать долги с его прославленного сына. Генуэзские историки и хронисты проявляют удивительное равнодушие и к самому факту открытия Америки и к тому, кто его совершил. В сочинении Уберто Фольетты под названием «Di Uberto Foglietta, della Republica de Genova» перечислены все горожане, снискавшие известность на том или ином поприще. Но ни в первом варианте этой книги, выпущенном в Риме в 1559 году, ни в миланском издании 1575 года нет ни слова ни о Христофоре Колумбе, ни о Кристоваме Коломе, ни о Кристобале Колумбе. А ведь в них нашлось место для Бьяджо Д'Асеретто, Лазаро Дориа, Симоне Виньозо, Лудовико Рипароло и других мореплавателей. Историки Федерико Федеричи и Джанбатиста Рикери обходят открытие Америки молчанием. В 1724 году Рикери напечатал труд под названием «Foliatum Notariorum Genuensium», [75]75
  «Собрание нотариальных актов Генуи» (лат.).


[Закрыть]его оригинал хранится в Публичной библиотеке Генуи. В нем названы все Колумбы, жившие в городе с 1299-го по 1502 год, но среди них нет ни Христофора, ни Доменико. А ведь из метрик следует, что оба существовали. Вероятно, историки не усмотрели в этих людях ничего примечательного. В списках учеников тамошних школ Христофора Колумба тоже не нашлось, так что непонятно, где он выучился латыни, математике и географии и познакомился с трудами мыслителей древности. Если не в Генуе, то где? И наконец, как я уже говорил, во время «Дела о наследстве» в Испанию стали стекаться многочисленные кандидаты в родственники адмирала, с основном из Лигурии. – Томаш лукаво взглянул на Молиарти. – Знаете, сколько было среди них генуэзцев?

Американец покачал головой.

– Нет.

Томаш изобразил кольцо из указательного и большого пальцев.

– Ноль, Нельсон. – Короткая фраза прозвучала в тишине, словно звонкий удар гонга. – Ни одного. Ни единого человека из большого города Генуи. – Норонья выдержал драматическую паузу. – Но вот настало XIX столетие, и на нас отовсюду посыпались доказательства. Научные интересы пересеклись с политическими. В то время началось движение за объединение Италии, которое возглавил Джузеппе Гарибальди. Объявить Колумба итальянцем было на руку государству. В Италии жилось трудно, страна тонула в войне и нищете, тысячи людей эмигрировали в Штаты, Бразилию, Аргентину. Чтобы поднять национальный дух, требовались герои. Так обнаруженные в городских архивах Христофор, Доменико, Бартоломео и Джакобо превратились в семью первооткрывателя Америки. Правда, еще предстояло объяснить, как неграмотный ткач стал искусным моряком и культурным человеком. Требовалось найти кратчайшую дорогу из Италии через Пиренеи. Тут весьма кстати подвернулся Документ Асеретто. Поистине, если бы этого свидетельства не существовало, его стоило подделать. Не зря же итальянское правительство сделало полковника Асеретто генералом и осыпало всевозможными милостями.

– Знаете, Том, возможно, все так и было, но звучит все равно неубедительно. Документ Асеретто тоже вызывает у вас подозрения?

– Вызывает.

Собеседники обменялись выразительными взглядами.

– Почему? – глухо спросил Молиарти.

– Все дело в дате рождения Колумба, с ней целых две проблемы. Первая прямо связана с хронологией Документа. В 1900 году на международном конгрессе американистов было установлено, что Колумб родился в 1451 году. Это приблизительная дата, взятая из очередного нотариального акта, в котором, помимо прочего, сказано, что… – Томаш сверился с добытой в Генуе копией, – «Cristoforo Colombo, figlio di Domenico, maggiori di diciannove anni». [76]76
  «Христофор Колумб, старший сын Доменико, девятнадцати лет от роду» (ит.).


[Закрыть]– Историк принялся строчить в блокноте. – 1470 минус девятнадцать будет 1451. Участники конгресса установили дату рождения человека, который открыл Америку, основываясь на одном-единственном документе и предположении, что Христофор Колумб и Кристован Колом одно лицо. Вот что об этом пишет португальский ученый Армандо Кортесан. – Норонья достал из портфеля толстую книгу с надписью на обложке «Португальские картографы XV–XVI веков», нашел нужную страницу и прочел вслух абзац, подчеркнутый карандашом. – «Поистине удивительно, что столь важный документ, позволивший безошибочно определить год рождения Колумба, несколько веков хранился в генуэзском архиве, не востребованный никем, и был обнаружен вскоре после конгресса. Впечатляющее совпадение! В 1900 году Конгресс американистов объявляет, что Колумб родился в 1451 году, а спустя четыре года находится бумага, где черным по белому сказано, что в 1479-м ему было двадцать семь, а к этому свидетельству легко подгоняются другие факты, прежде не вызывавшие доверия, вроде отъезда в Португалию в 1478 году». Совпадение показалось португальскому историку весьма странным, однако, «зная о существовании целой индустрии мастерских подделок старинных документов, удивляться не приходится ничему». – Томаш развел руками. – В том, что касается хронологии, Нельсон, Документу Асеретто веры нет. – Он убрал книгу Кортесана в портфель. – Теперь что касается самой даты. Этот документ – железное, неопровержимое доказательство гипотезы, выдвинутой на конгрессе четырьмя годами ранее. Версия, согласно которой Колумб родился в 1451-м, нуждалась как раз в таком подтверждении. – Томаш бросил на Молиарти быстрый дерзкий взгляд. – Знаете, кто может его опровергнуть?

– Даже не представляю.

– Сам Христофор Колумб. Как известно, адмирал тщательно скрывал правду о себе, в том числе и о своем возрасте. Эрнандо лишь вскользь упоминает, что его отец впервые поступил на корабль в четырнадцать лет. Однако сам Колумб дважды проговорился. Вот запись в судовом журнале первой экспедиции от двадцать второго декабря 1492 года: «К тому времени я бороздил моря уже двадцать три года». Придется нам снова прибегнуть к арифметике. – Норонья достал карандаш и нашел в блокноте чистую страницу. – Стал моряком в четырнадцать, плюс двадцать три к тому времени, то есть к переезду в Кастилию, плюс еще восемь на службе у испанских королей получается сорок пять. – Он небрежно записал действие на листке: 23+8+14=45. – Значит, в год открытия Америки адмиралу было сорок пять. Если отнять сорок пять от тысячи четырехсот девяноста двух, получится тысяча четыреста сорок семь. – Томаш записал: 1492–45=1447. – Это и есть год рождения великого мореплавателя. – Норонья положил блокнот на стол. – Эрнандо цитирует письмо отца от 1501 года, в котором тот напоминает Католическим королям: «Я прослужил этому делу ровно сорок лет». «Этому делу» – значит, морскому. Сорок плюс четырнадцать будет пятьдесят четыре. – Он снова взялся за карандаш. – Стало быть, в тот год Колумбу исполнилось пятьдесят четыре. Тысяча пятьсот один минус пятьдесят четыре равно тысяча четыреста сорок семь. – Томаш педантично записал: 1501–54=1447. – Из этого следует, что Христофор Колумб родился на четыре года раньше указанной в Документе Асеретто даты. – Историк провел кончиком пальца по странице от одного примера к другому. – Как видите, Нельсон, самое точное и неопровержимое свидетельство на поверку не стоит выеденного яйца. Кроме того, в этом хваленом нотариальном акте нет подписей нотариуса и клиента на каждой странице и не упоминается отец Христофора, что очень странно для того времени.

Молиарти с тяжелым вздохом принялся изучать открывавшийся с эспланады вид на площадь Фигейра с коренастым памятником посередине и расстеленное до горизонта одеяло крыш с зеленой заплатой Монсанто. Проходивший мимо официант спугнул стайку воробьев, что подбирали хлебные крошки под соседним столиком. Птицы взмыли в небо и расселись на ветвях оливы, вплетя в монотонное завывание ветра свой беспокойный гомон.

– Скажите, Томаш, – произнес американец, нарушив воцарившееся за столом глухое молчание. – Вы тоже не думаете, что Колумб был из Генуи?

Историк взял зубочистку и принялся так и этак крутить ее между пальцами, словно крошечного акробата.

– Профессор Тошкану был убежден, что Колумб родился не в Генуе.

– Это я понял, – сказал Молиарти неожиданно резко и ткнул в собеседника пальцем. – Меня интересует ваше мнение.

Португалец усмехнулся.

– Мое мнение? – переспросил он. – Что ж, по моему мнению, у нас два пути. Мы можем признать правоту защитников генуэзской гипотезы, и тогда Колумб генуэзец. Или не признавать, и в этом случае он не генуэзец. – Норонья поднял еще один палец. – Впрочем, есть и третий путь, компромиссный и оттого самый простой, он позволяет примирить две противоречащие друг другу теории. Надо лишь признать, что обе они верны, хоть и не безупречны.

– Вот это мне нравится.

– Конечно, ведь я еще не назвал главного условия, при котором третья гипотеза становится верной, – с усмешкой заметил Томаш.

– Что за условие?

– Очень простое, Нельсон. – Томаш убрал один палец. – Согласно третьей гипотезе, Колумбов было двое. – Он помолчал, давая американцу время вникнуть в сказанное. – Двое. – Норонья загнул палец. – Христофор Колумб, генуэзец, неграмотный ткач, предположительно 1451 года рождения. – Он загнул второй палец. – И Кристован Колом или Кристобаль Колон, человек неизвестного происхождения, образованный, знавший латынь, отличный моряк, адмирал, первооткрыватель Американского континента, появившийся на свет в 1447 году.

С Молиарти, казалось, вот-вот случится удар.

– Не может быть!

– И все же, дорогой Нельсон, это самая правдоподобная версия. Конечно, и она не лишена изъянов, тем более что многие свидетели уверяют, будто адмирал и генуэзец одно лицо. Чтобы третья гипотеза стала состоятельной, нужно признать, что все они заблуждаются или лгут. Но в таком нагромождении информации не могло не затесаться немного лжи, не так ли? Столько противоречивых источников не могут быть одинаково правдивы.

– Вы уверены в том, что говорите?

– Теория двух Колумбов, по крайней мере, позволяет свести концы с концами. Главная слабость анти-генуэзской гипотезы – отсутствие достоверных сведений о происхождении адмирала. Несмотря на все противоречия и неясности, у сторонников генуэзской теории под ногами более твердая почва. Пока не доказано обратное, она имеет права на существование, какой бы абсурдной ни казалась.

– Лично я не сомневаюсь, что она правильная, – заявил Молиарти.

– Вы человек веры, – заметил Томаш с легкой улыбкой. – Впрочем, как раз на вере генуэзская теория и держится, логики в ней немного.

– Возможно, – отозвался американец. – Мне не дает покоя одна мысль. Не странно ли, что профессор Тошкану яростно отвергает генуэзскую гипотезу, не предлагая никаких новых фактов?

– Странно, пожалуй.

– Вы же сами сказали, что он перестал заниматься открытием Бразилии, поскольку напал на новый след.

– Очень может быть.

Молиарти впился в португальца взглядом, словно хотел во что бы то ни стало понять, будет ли тот откровенен, отвечая на следующий вопрос.

– Вы уверены, что проследили весь путь, проделанный Тошкану?

Томаш отвел глаза.

– Понимаете, Нельсон… – пробормотал он. – Если честно… Я до сих пор не разгадал его ребус.

Губы Молиарти растянулись в улыбке.

– Мне следовало догадаться. И в чем загвоздка?

– Не могу ответить на один вопрос.

Томаш достал из кармана сложенный вчетверо листок и аккуратно развернул.

QUAL О ECO DE FOUCAULT PENDENTE А 545?

Молиарти нацепил на нос очки и склонился над столом.

– Что за эхо у Фуко, подвешенного на 545? Ничего не понимаю! – Он жалобно взглянул на Томаша. – Что это значит?

Португалец достал из портфеля «Маятник Фуко» и протянул американцу.

– Я думаю, Тошкану имел в виду роман Умберто Эко.

Молиарти долго изучал обложку, потом вернулся к ребусу.

– Слушайте! – воскликнул он. – Это же проще простого. Ответ находится на странице пятьсот сорок пять.

Томаш хмыкнул.

– Вы думаете, я не догадался?

– Действительно. И что же?

Историк забрал книгу, открыл на пятьсот сорок пятой странице и вернул американцу.

– Это сцена на кладбище. Описаны похороны убитых немцами партизан во время Второй мировой войны. Я читаю и перечитываю эту чертову страницу вдоль и поперек, но хоть убейте, не могу найти ничего, что хоть отдаленно напоминало бы ответ. Решительно ничего.

– Дайте посмотреть, – попросил Молиарти, протягивая руку. Поправив очки, он углубился в чтение. Прошло две минуты. Томаш рассеянно любовался городским пейзажем. – Да, ваша правда… ребус… – обескуражено пробормотал американец.

– Я уже голову сломал с этой проклятой страницей, и никакого результата.

– Угу, – Молиарти рассматривал обложку. Потом он пролистал первые страницы и наткнулся на изображение Древа Жизни с десятью еврейскими сефирот. Нельсон прочел первый эпиграф и, подумав полминуты, осторожно тронул Томаша за локоть. – Том, вы обратили внимание на эту цитату?

– Какую?

– Вот эту. Здесь. – Он прочел вслух: «Единственно ради вас, сыновья учености и познанья, создавался этот труд. Глядя в книгу, находите намеренья, которые заложены нами в ней; что затемнено семо, то проявлено овамо, да охватится вашей мудростью». Здесь написано, что это из «Оккультной философии» Генриха Неттесгеймского. – Это же подсказка, видите?

– Возможно, – португалец отобрал у Молиарти книгу и принялся изучать эпиграф. – Действительно, похоже на подсказку. Ну-ка, посмотрим. – Норонья стал медленно перелистывать роман, боясь пропустить что-нибудь важное. За эпиграфами следовала пустая страница с цифрой 1 и словом «Кетер».

– Кетер, – прочел Томаш.

– Простите?

– Это первая сефира. В единственном числе «сефира», во множественном «сефирот». Это структурные элементы иудейской Кабалы. – Томаш перевернул страницу. Начало главы предварял эпиграф и еще одна единица, на этот раз крошечная, в верхнем правом углу. Норонья вполголоса прочел первое предложение. – «И тут я увидел Маятник». – Через семь страниц начиналась новая глава с другим эпиграфом, на этот раз из Фрэнсиса Бэкона, и двойкой в углу. Томаш пролистал еще девять страниц и наткнулся на пустую страницу с цифрой 2 посередине и словом «Хокма», обозначающим вторую сефиру. Тогда он открыл книгу с конца, на оглавлении. Десять частей, по числу десяти сефирот, были поделены на главы, причем количество глав в каждой части разнилось. Больше всего их оказалось в пятой части, «Гебуре», и шестой, «Тиферет». Нумерация была сплошной, в пятую часть входили главы с тридцать четвертой по шестьдесят третью. В глубокой задумчивости Томаш перевел взгляд от книги к белому листку из блокнота, беспокойно вопрошавшему:

QUAL О ECO DE FOUCAULT PENDENTE А 545?

Норонья еще раз пробежал глазами список глав в пятой части. Озарение было внезапным и нестерпимо ярким, будто луч света, пронзивший непроглядный мрак.

– Господи! – воскликнул историк, вскакивая на ноги.

– Что с вами?

– Господи! Господи!

– Ради бога, Том! Что происходит?

Томаш сунул Молиарти книгу.

– Вы это видите? – и ткнул пальцем в цифру 5, номер части «Гебура».

– Это пятерка. Ну и что?

– В числе пятьсот сорок пять?

– Да, дружище, – Томаш сгорал от нетерпения. – Назовите же цифры.

– Ладно, четыре и пять.

– Вот видите! Четыре и пять. В пятой части есть сорок пятая глава?

Молиарти покосился на оглавление.

– Есть.

– Итак, в пятой части, которая называется «Гебура», есть глава номер сорок пять, правильно?

– Правильно.

– Число в загадке не 545, а 5:45, часть 5, глава 45, понимаете? Посмотрите, – попросил Томаш, – как начинается сорок пятая глава.

Американец прочел:

– Из этого вытекает невероятный вопрос…

– Видите? – обрадовался Норонья. – «Из этого вытекает невероятный вопрос». Интересно, какой? «Кто подвесил эхо Фуко на 545»? – Томаш приподнял правую бровь. – По-моему, этот вопрос подпадает под определение «невероятный».

– Господи! – воскликнул Молиарти. – Мы ее разгадали! – Он потянулся за книгой. – На какой странице пятая глава?

– На двести тридцать шестой.

Американец с довольным видом потирал руки.

– Знаете, что сказано в эпиграфе? – поинтересовался он. – То, что спрятано в одном месте, найдется в другом. – От волнения у Нельсона дергалось веко. – То, что спрятано на пятьсот сорок пятой странице, найдется на двести тридцать шестой.

Томаш дрожащими руками листал книгу. Охваченный радостным возбуждением, он позабыл о Молиарти и вообще обо всем на свете. Начало главы предваряли крошечные цифры 45 в левом верхнем углу, затем шел эпиграф из «Земли без времени» Петера Колозимо.

– «Из этого вытекает невероятный вопрос, – прочел Норонья. – Египтянам было известно электричество?»

– А это здесь при чем?

– Не знаю.

Томаш вчитывался в заумный мистический текст, стараясь не упустить ни слова. В диалоге персонажей фигурировали древние мифы и затерянные континенты, Атлантида и земля My, легендарный остров Авалон и храмы Чичен-Ица, кельты, нибелунги, погибшие цивилизации Инда и Кавказа. Норонья не скоро добрался до последнего абзаца, а когда добрался, не поверил своим глазам.

– Милостивый боже! – прошептал он, прижимая ладонь к губам.

– Что? Где?

Томаш едва не выронил книгу, протягивая ее Молиарти.

– Смотрите, что пишет Умберто Эко, – вот и все, что он смог выговорить.

Американец снова надел очки и прочел:

– «Только рукопись о Христофоре Колумбе. Произведя анализ колумбовой подписи, в ней находят, представьте себе, указание на пирамиды. Целью жизни Колумба было восстановить Храм Соломона в Иерусалиме, поскольку сам он был гроссмейстером тамплиеров в изгнании. А так как отлично известно, что по происхождению Колумб португальский еврей и следовательно, изощренный каббалист, он прибегал… м-м-м… к талисманическим заклинаниям… – так там сказано! – чтобы успокаивать бури и излечивать цингу». Fuck! – от души выругался Молиарти.