Текст книги "Отлученный (сборник)"

Автор книги: Жозе Джованни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)

– Попытаюсь, – отозвался Фанфан. – Мы вместе, а это уже хорошо.

– Мы познакомим тебя с кучей девочек, и ты останешься в кабаке, чтобы следить за бизнесом. Надежные люди на улице не валяются, – сказал Ла Скумун.

Женевьев села на кровать. Ла Скумун взял ее за руку.

– А как милейшие Грегуар и Фабр? – поинтересовался Ксавье.

– Они продали мне свои доли, – ответил улыбающийся Ла Скумун.

– Уже? – удивился Ксавье.

– Теперь мы там у себя дома. Это мой подарок.

– А бумаги у тебя есть? – забеспокоился Ксавье.

Ла Скумун утвердительно кивнул и посмотрел на Женевьев.

– Теперь мы обеспечены и, если ты не передумала, можем сделать то, что собирались…

Щеки молодой женщины покраснели, и она сжала пальцы Роберто.

– Ты же знаешь, что я не передумаю, – прошептала она.

– Хочу, чтобы вы узнали прямо сейчас: Женевьев и я решили пожениться, – объявил Роберто.

– Отличная идея, я за вас рад, – сказал Фанфан.

Ксавье единственной рукой погладил щеку сестры.

– Конечно, это ничего не меняет, но это всетаки чтото, – произнес он спокойно.

Женевьев прижала руку брата к щеке, и по ее лицу покатились слезы. Она попыталась их сдержать.

– Глупо… – произнесла она дрожащими губами.

Ла Скумун кашлянул.

– Я встану. Так мне будет удобнее все организовать, – сказал он.

Его голос изменился. Фанфан и Ксавье переглянулись.

– Не хватает только старины Мигли, – заметил Ксавье.

Миг вместе со своей шарманкой исчез незадолго до конца войны. Никого не предупредив и в неизвестном направлении; друзья даже не знали, жив он или нет.

Женевьев высморкалась.

– Он мог бы оставить шарманку Робертс, – сказала она.

– Фанфан крутил бы ручку в мэрии, – пошутил Ксавье. – Свадьба получилась бы очень необычной.

– А она и так будет необычной, – отозвался Ла Скумун.

Женевьев бросила на него переполненный нежностью взгляд, и он не удержался от желания прижать ее к себе.

Фанфан сделал знак Ксавье, и оба вышли. Комната с закрытыми ставнями была погружена в благоприятный полумрак.

* * *

Огни на Пигаль загорались рано – шел ноябрь.

Все дела Женевьев на юге были улажены, а Ла Скумун еще не знал, оставить кабаре себе или обосноваться в другом месте.

Свадьба была назначена на 15 декабря. Ксавье казался спокойным. Его приступы депрессии стали реже, возможно, благодаря присутствию Фанфана.

Женевьев никогда не заходила в кабаре, а Ла Скумун старался, чтобы Ксавье не проводил там все ночи, особенно в плохие часы, начиная с трех утра, когда иной раз спрашиваешь себя, стоит ли начинающийся день того, чтобы его прожить.

Тогда Ксавье усаживался в углу стойки, смотрел на свой пустой рукав и много пил.

Даже Тельма не решалась подойти к нему.

– Хотел бы я знать, излечится он хоть когданибудь, – сказал Ла Скумун Фанфану.

– Это знать невозможно.

– Может, нам купить домик в провинции? На тачке до него можно быстро доехать. Он катался бы на лошади или разводил волкодавов. Представляешь себе?… Может, так для него будет лучше?

– Во всяком случае не повредит, – согласился Фанфан.

– Прощупай гуляк… Иногда среди них попадаются те, кому срочно нужна наличка. Я так уже купил себе тачку. Очень хорошо устроилось.

Фанфан легко сходился с людьми. Он умел быть обаятельным. Ла Скумуну пришлось вмешаться всего однажды. В «Зеленый час» регулярно приходил посмотреть стриптиз один блатной – красивый, хорошо одетый парень. Както ночью он дал Фанфану свой адрес.

– Если понадобится, найдешь меня там. Спроси Деде Щеголя.

Фанфан вздрогнул.

– Может, ты обо мне уже слыхал? – спросил тот, напыжившись от важности.

– Нет. В другом городе я был знаком с парнем по имени Шарло Щеголь.

– А!

– Да, Шарло Щеголь, – повторил Фанфан как будто для себя и добавил громче: – Ты всегда носишь жуткие костюмы и это всем заметно, можешь не сомневаться…

В тот вечер Ла Скумуну показалось, что у Фанфана странный вид.

– Что с тобой? – спросил он незадолго до закрытия.

– Странная штука жизнь. Все время кажется, что она идет по кругу. Видишь парня, который клеит брюнетку с роскошными формами?

– Да.

– Его зовут Деде Щеголь. Ты себе не представляешь, как это на меня подействовало!

Ла Скумун не нашел, что сказать. Прошлое прилипало к подошвам, словно глина.

На следующий день он дождался ухода Деде и вышел следом за ним.

– У тебя найдется минутка? – спросил он его на улице. Тот с удивлением посмотрел на него.

– Давай, говори.

– Я насчет Фанфана.

Ла Скумун собирался просто приказать ему: «Не суйся больше в «Зеленый час!», но передумал.

– …У него когдато был друг с такой же кличкой, как у тебя, этот друг умер. Ты о многом ему напоминаешь, а это вызывает у него грусть.

– Мне лучше не приходить, да?

– Да. Мне очень неприятно это говорить.

– Ты отличный парень. Можешь на меня положиться, – заявил Деде.

Они расстались, и Ла Скумуном овладело странное волнение. Несколько секунд он неподвижно стоял на тротуаре, потом вернулся в кабаре.

– Странно, чтото Деде не приходит, – заметил Фанфан через несколько дней.

Расспрашивать брюнетку он не решался.

– Небось, запутался в своих девчонках, – ответил Ла Скумун.

Однажды ночью, после того, как Ла Скумун убедил Ксавье отправиться домой, Фанфан нашел редкую птицу.

Отпрыск богатой семьи намеревался продать виллу в Нормандии, чтобы легче было топить свободное время в шампанском, положив голову на пышные женские груди.

А поскольку свободным было все его время, это обходилось недешево.

– Поехали смотреть немедленно, пока железо горячо, – решил Ла Скумун.

Было пять часов утра. Поместье находилось в сотне километров.

– Пойду еще ему налью, – сказал Фанфан.

Они выехали из Парижа только около шести, через заставу Майо. Продавец сначала пел во все горло, потом заснул. Но Ла Скумун записал адрес на бумажке.

– Удача с нами, – сказал он Фанфану.

Начинало светать.

Глава 12

Около семи часов утра в дверь квартиры на авеню Трюден позвонили.

Женевьев не спала. Она ждала Роберто, который обычно возвращался около шести и имел свои ключи.

– Кто там? – спросила она.

– Тельма, – ответил женский голос.

Женевьев сразу подумала о несчастном случае… Тельма никогда не приходила на авеню Трюден, а принимала Ксавье у себя, в меблированной квартире на улице Ла Файетт.

Открывая дверь, Женевьев крикнула:

– Ксавье, это Тельма!

В квартиру ворвались четверо вооруженных мужчин.

– Не рыпайся! – приказал один из них Женевьев и стал подталкивать ее вглубь комнаты, где вся компания наткнулись на сонного Ксавье.

– Встать, руки вверх!

Ксавье быстро размышлял. Он поднял руку.

– Обе!

Он не ответил, оставшись стоять босиком на ковре.

– У него всего одна! – засмеялся тот, что командовал.

Трое были в кожаных куртках, четвертый – в грязном габардиновом пальто. На головах у всех береты, лица по нос закрыты платками.

– Найди второго, – приказал мужчина в габардиновом пальто.

Они обыскали квартиру, толкая Женевьев перед собой.

– Смелости вам не занимать, – бросил Ксавье.

– Посмотрим.

– Не повезло, что Роберто нет дома, – продолжал Ксавье.

Все собрались в одной комнате, и главарь обратился к Женевьев:

– Где он?

– Пока не пришел, – ответила та, слегка успокоившись.

– Кабак закрыт. Обычно к этому часу он возвращается, – сказал один из незванных гостей.

– Раз ты знаешь его привычки, ничего нового мы тебе сообщить не сможем, – бросил Ксавье.

Старший смерил взглядом его и своих людей.

– Поищите бумаги.

«Это люди Грегуара и Фабра», – подумал Ксавье, наблюдавший за четверкой.

Они не были блатными, хотя у одного в руках был автомат. Все молодые.

Акты о продаже Ла Скумун спрятал в «Зеленом часе».

– Ничего нет, – признали они через некоторое время.

– Итак, – спросил главарь, – вы так и не вспомнили, где Ла Рока?

– Можно опустить руку? – обратился к нему Ксавье. Они обшарили его глазами.

– Валяй, – разрешил главарь.

– Для вас лучше всего было бы уйти до его возвращения, – посоветовал Ксавье.

– Мы не собираемся тут ночевать. Но если уйдем, то не изза твоего дружка. Нас такие как он не испугают.

– Вы хотели ему чтото передать?

– Скажи ему, чтобы отправил акты о продаже мэтру Рошу, адвокату, в СентЭтьен, авеню де Франс.

Главарь записал имя на листке блокнота и протянул его Ксавье.

– Остальное легко запомнишь. Нука, дамочка, одевайтесь, поедете с нами.

– Что? – взревел Ксавье.

Женевьев посмотрела на брата.

– Одевайся, не то пристрелим его! – пригрозил тип, направив оружие на Ксавье.

– Иди, – капитулировал тот.

– Так будет лучше, – заметил неизвестный.

– Я натяну штаны и побегу к Роберто, как только вы уйдете, – пообещал Ксавье. – Так мы выиграем время. Понимаете, она моя сестра.

– Обыщите его шмотки, – приказал шеф.

Они обыскали пиджак, брюки, носки и бросили их ему. Трое мужчин остались в комнате с Ксавье, четвертый наблюдал за Женевьев в соседней.

В шляпе, висевшей в прихожей, у Ксавье был спрятан пистолет калибра 6,35.

Скоро Женевьев вышла, белая, как покойница.

– Не волнуйся, – еле слышно попросила она.

Ксавье еще ни разу не видел, чтобы похищение закончилось почестному. Ты посылаешь выкуп, а взамен получаешь труп.

– Она могла бы взять с собой немного денег, – предложил Ксавье. – Вдруг пригодится.

Шеф заколебался.

– А они у тебя есть?

– Да, там… – показал Ксавье на прихожую.

Они пошли за ним, и он указал на пальто, висевшее под шляпой.

– Там.

– Погоди, – остановил его шеф.

Один из четверки подошел и принялся обыскивать пальто. Ксавье немного продвинулся вперед и поднял руку. Его пальцы касались шляпы. Главарь стоял за ним.

Ксавье обернулся, словно хотел чтото сказать Женевьев, оставшейся на пороге комнаты.

Главарь машинально повторил движение Ксавье, который воспользовался этим, чтобы запустить пальцы в шляпу. С одной рукой Ксавье не мог скрутить человека, осматривавшего пальто и превратить его в живой щит.

Поэтому, едва схватив маленький пистолет, он выстрелил в главаря. Тот крутанулся, прижав обе руки к горлу.

Женевьев закричала. Мужчина, обыскивавший карманы пальто, бросил его, но Ксавье уже всадил ему пулю в голову.

Перекрывая тихие выстрелы пистолетика, раздалась автоматная очередь.

Ксавье упал не сразу. Прислонившись спиной к вешалке с подставкой для зонтиков, он выпустил остаток обоймы в третьего противника, который выронил автомат.

– Окно! Окно! – закричал Ксавье.

Женевьев побежала к окну спальни, и единственный остававшийся на ногах нападающий выстрелил в нее.

– Ой! – вскрикнула она с болезненным удивлением, уцепилась за двойные шторы и медленно сползла на пол.

В восстановившейся тишине двое оставшихся в живых, один из которых был ранен в плечо, удрали.

* * *

Соседи и консьержка вызвали полицию через несколько минут после перестрелки. Узнав о случившемся, Бло решил выйти из дома раньше обычного. Консьержка заявила, что четверо мужчин поднялись около семи часов.

Бло склонился над одним из тел и узнал Ксавье.

– Удар не заставил себя ждать, – обратился он к Мерсье.

– Он мертв?

– Похоже на то.

Вскоре прибыл судмедэксперт. Трое мужчин были мертвы, но Женевьев еще дышала, несмотря на пулевое ранение в спину. Ее срочно отправили в больницу.

Собрав улики, Комиссар Бло взял документы убитых. Когда трупы увезли и эксперты покинули квартиру, он сел за стол и просмотрел бумаги.

– Так я и думал, – прошептал он.

– Что? – спросил Мерсье.

– Фабр легко задурил головы этим типам. Они из СентЭтьена, бывшие партизаны, привыкшие к силовым акциям. Не удивлюсь, если один из них окажется его дальним родственником. Нужны были именно такие люди, на которых репутация Ла Роки и Ксавье Аде не произвела бы впечатления. Вопервых, они их просто не знали. Но даже если бы навели справки, все равно взялись бы за работу. Им все равно с кем иметь дело.

– К тому же, на их стороне был эффект внезапности…

– Да, вначале, но Аде спутал им карты и, в конце концов, именно он застиг их врасплох. Помоему, они хотели их увести, а Аде взбунтовался. Обратили внимание, что оба Аде одевались в спешке?

– Странно, что эти типы из СентЭтьена пошли на дело с документами.

– Они отправились сюда как на увеселительную прогулку и, можно сказать, им повезло.

– Как сказать…

– Вспомните схватку с неграми в Марселе. Если бы Ла рока вернулся сегодня вовремя, погибли бы все четыре незванных гостя. Да и с Аде, будь у него две руки, результат оказался бы таким же.

– Многообещающее начало.

– Организуйте плотное наблюдение за Грегуаром и Фабром. Свяжитесь с СентЭтьеном, пошлите установочные данные на убитых. Пусть составят для нас полный список их родственников. Кордоны на всех дорогах вокруг СентЭтьена, наблюдение за вокзалом. Искать двух молодых мужчин, один из которых, возможно, ранен в плечо. Это мог быть тот, кто уронил в коридоре автомат. Действуйте, старина, действуйте.

– Встречаемся на Набережной?

– Да, я побуду тут еще немного.

Мерсье после секундного колебания вышел. Было девять часов утра. Около десяти зазвонил телефон.

– Алло? – ответил Бло.

– Алло! Отличная новость. Это ты, Ксавье?

Бло издал ворчание, будто не до конца проснувшийся человек.

– Я с Фанфаном. Мы подцепили клиента, у которого можно купить дом. Потрясный вариант в Нормандии. Алло? Ты меня слушаешь?

– Говорит комиссар Бло. Жду вас в вашей квартире. Дело серьезное.

– А что вы делаете в моей квартире?

– Дело серьезное, – повторил Бло и положил трубку.

Через двадцать минут запыхавшийся Ла Скумун влетел в квартиру.

– Сюда, – позвал Бло, попрежнему сидевший за столом в столовой.

– Что все это значит?… – пробормотал Ла Скумун.

– То, что вы ошиблись эпохой.

Ла Скумун выбежал из комнаты.

– Женевьев! – крикнул он. – Ксавье! Женевьев! – (Вскоре он вернулся.) – Где они? Да отвечайте же, черт побери!

– Хватит кричать и бегать. Сядьте, и мы сможем поговорить.

Ла Скумун сел. Его взгляд был суровым.

– Ваш друг Ксавье Аде убит на месте. Его сестра Женевьев пока жива. Ее сейчас оперируют.

Он посмотрел на гангстера, чье лицо стало непроницаемым.

– Вашему другу нанесли визит, который, очевидно, должны были нанести вам. Он убил двоих, но гостей было четверо. Полагаю, вы никого не ждали, иначе остались бы?

– Кто это сделал? Почему?… Кто это сделал? – спросил он совершенно спокойным голосом.

– Вы только что приобрели кабаре… А вам известно, как завистливы люди…

Ла Скумун поднялся.

– В какую больницу отвезли Женевьев?

– В «Ларибуазьер». Это рядом с Северным вокзалом.

Ла Скумун развернулся на каблуках и направился к двери.

– Я тоже поеду, – решил Бло.

Они вышли вместе, но молча, и сели каждый в свою машину. В автомобиле Бло сидел шофер.

Они встретились в отделении неотложной помощи. Женевьев еще была в операционной. Ла Скумун, не желая смешиваться с толпой посетителей, расхаживал по внутреннему двору.

Комиссар Бло приказал приготовить для раненой отдельную палату. Она одна может дать показания, если выживет, а общая палата не располагает к откровенности.

Он первым узнал, что Женевьев выкарабкается. Ее провезли на каталке. У нее было лицо покойницы, какое придает живым послеоперационный шок. Комиссар вышел и приблизился к Ла Скумуну.

– Она будет жить.

Ла Скумун немного сжался.

– Она не заслуживала такой смерти, – добавил Бло.

– Ксавье тоже, – прошептал Ла Скумун.

– До завтра к ней нельзя. Она очень слаба.

– Я только посмотрю издали.

Оба направились к палате. Ла Скумун прижался лбом к стеклянной двери. Изнутри медсестра сделала знак не входить. Ла Скумун взмахом руки велел ей отойти в сторону, чтобы увидеть Женевьев.

Лицо Ксавье накладывалось на лицо его сестры. Роберто закрыл глаза.

– Не может быть, – пробормотал он, отошел от двери и посмотрел на Бло.

– Что вы собираетесь делать? – тихо спросил комиссар.

– Не знаю. Я уже ничего не знаю.

– Хотите увидеть Аде? Лицо не пострадало.

– Очень хочу.

Он согласился сесть в машину комиссара. Тому хотелось задать Ла Роке сотню вопросов, но он хранил молчание.

Ксавье лежал на мраморном столе, накрытый простыней. Бло снял ее с лица. Служащий подал заключение: из тела Ксавье извлекли восемь автоматных пуль калибра девять миллиметров. Практически мгновенная смерть.

– Он не страдал, – сказал Бло. – Остальные тоже.

Он показал на два других трупа.

Взгляд Ла Скумуна уставился в одну точку.

– Мы вместе выросли, – сказал он.

Через некоторое время он встряхнулся.

– Можно посмотреть на других?

Бло открыл лица. Они были изуродованы. Ла Скумун их не знал.

– Разрешение на похороны будет выдано вечером. Вы возьмете на себя остальное?

– Да. Для Ксавье я сделаю все, что нужно. Похоронное бюро заберет тело.

– Ну что ж, а я займусь живыми. Всегда так. После мертвых занимаешься теми, кто их убил. Вы так не считаете?

Они шли к двери. Их шаги гулко отдавались на плиточном полу.

– Считаю.

– Значит, тоже займетесь живыми?

Черные глаза Ла Скумуна вернули свой блеск.

– Я, – ответил он, глядя Бло в лицо, – займусь похоронами моего друга.

Бло посмотрел вслед этому человеку, оставшемуся теперь совсем одиноким, и подумал о первоочередных мерах.

Первое: защитить Женевьев Аде от возможного покушения; она оставалась единственным свидетелем.

Второе: проследить за похоронами Ксавье Аде. Оцепить кладбище, например.

Глава 13

Фанфан сразу сказал Ла Скумуну:

– Не вздумай туда ходить. Это самоубийство!

Поскольку тот как будто не слышал, он добавил:

– По крайней мере разреши мне пойти с тобой…

– Какая разница: один или двое. Нельзя класть все яйца в одну корзину, а это скорее мое место, чем твое.

Настаивать было бесполезно. Ла Скумун следовал за катафалком на своей машине от морга до церкви дез Аббесс.

После первого причастия нога Ксавье ни разу не ступала в церковь, но он вряд ли стал бы возражать против того, чтобы его похоронили похристиански.

Прежде чем войти в церковь, Ла Скумун поднял глаза на здание из неоштукатуренных маленьких красных кирпичей. По обе стороны двери, над кропильницей висели мраморные таблички с выгравированными на них именами героев Великой войны. [14]

Ксавье погиб, как и они. Но он умер ни за что. Разве только затем, чтобы жила Женевьев.

Но почему их жизнь оказалась в опасности, если не по его, Ла Скумуна, вине?

Он столько лет носил свою страшную кличку: Приносящий беду!

Он прошел через паперть и остановился в центральном проходе, не сводя глаз с гроба. Он вспомнил гробы, громоздившиеся возле душевой в Риомском централе; куски брезента, ставшие первыми саванами узников, разорванных взрывами бомб в Лиль Адане.

– Оно того стоило, – прошептал он.

После мессы Ла Скумун шел пешком за катафалком, на багажнике которого покачивался огромный венок из роз, с надписью на ленте: «Ксавье Аде от сестры и друга».

Тело должны были поместить на кладбище Коленкур в ожидании скорого перевоза на Корсику. Процессия вышла на бульвар, чтобы проследовать по авеню Рашель.

Очаровательное авеню, заканчивающееся тупиком, где и находится вход на кладбище.

Ла Скумун не оборачивался.

Войдя на кладбище, он расстегнул пальто и пиджак, чувствуя себя спокойным и готовым подстрелить самую важную мишень в своей полной приключений жизни.

Процессия прошла под мостом. Это было странное кладбище с лестницами и мостками.

Стояла ясная погода. Между облаками были видны куски светлоголубого неба.

Ла Скумун посмотрел на гроб, который сначала опускался накренившись набок, но потом лег ровно. Ксавье предпочитал спать на боку, но его привычки умерли вместе с ним.

Ла Скумун бросил пригоршню земли и распрямился. Ему хотелось, чтобы схватка началась в эту самую минуту, перед еще незарытой могилой. Он поднял глаза на мостик, полагая, что они могут открыть огонь оттуда. После ухода могильщиков он долго стоял неподвижно, потом пошел к выходу.

У главных ворот его ждал комиссар Бло.

– Здравствуйте, – сказал он.

– Здравствуйте, – ответил Ла Скумун.

– Вы пришли один…

– Похоже на то.

– Коекто мог воспользоваться ситуацией.

– Похоже, что не воспользовался.

– Вы поедете сегодня днем в больницу?

– Конечно. А что, вы там будете? Мы встречаемся повсюду…

– Я побывал там вчера вечером, – ответил комиссар. – Если у вас найдется несколько минут, мы можем пройтись.

Ла Скумун кивнул.

– Она со мной разговаривала, – сказал Бло. – Боится, что с вами чтото случится. Я ей соврал насчет ее брата. Она ничего не знает.

– А!

– Она мне рассказала, как все произошло.

– Ксавье мертв, и детали ничего не изменят.

– Конечно. Но я подумал, вам будет интересно узнать, что эти люди искали вас.

– Пусть приходят! Я в их распоряжении как дома, так и в кабаре!

Бло некоторое время молчал.

– У вас интересная судьба, – произнес он наконец.

– Так уж и интересная?…

– Во всяком случае, любопытная. Вы проходите через все трудности.

– А остальные расплачиваются за меня, так? Вы это хотели сказать?

– Это говорят факты. Полагаю, отсюда и пошло ваше прозвище?

Ла Скумун остановился.

– Мое прозвище? Вы бредите. Человека можно звать как угодно.

– Как сказать. Не думаю, что ваше прозвище было дано случайно. (Он вздохнул.) Но я не хочу задерживать вас пустой болтовней.

Ла Скумун посмотрел на него и как будто заколебался.

– Спасибо за Женевьев, – произнес он наконец.

Они расстались. Площадь дез Аббесс была совсем рядом, и Ла Скумун пошел туда за своей машиной.

Фанфан ждал его в квартире.

– Ну что? – с тревогой спросил он.

– Ничего, – ответил Ла Скумун.

Он очень устал и упал на кровать.

– Ничего. Они даже не появились. Пришел только тот полицейский, который оказывается повсюду… Похоже, Женевьев стало лучше.

– Пойдешь к ней? – спросил Фанфан.

– Думаю, да. Не хочу ее утомлять, понимаешь?

– А о Грегуаре с Фабром ты думаешь?

– Думаю.

– Тогда почему о них ничего не говорят?

– Потому.

– Ты мог бы больше доверять мне, – обиженно заметил Фанфан.

– Не беспокойся. В эту историю замешано достаточно много народу. Сделай мне приятное, не вспоминай больше об этом.

Фанфан промолчал. Ла Скумун подошел и положил руку на плечо друга.

– Я тебя очень люблю.

– Мы пытались делать как можно лучше, – ответил Фанфан.

Он буквально падал от усталости и растянулся на кровати Ксавье. Ла Скумун принял душ и переоделся.

Прежде чем ехать в больницу, он наскоро пообедал в закусочной самообслуживания.

Около часа дня Ла Скумун остановил свою машину перед больницей. В его голове начинало вырисовывалось определенное решение. После шока, вызванного внезапно обрушившейся катастрофой, он снова начал реагировать на внешние раздражители.

В коридоре перед палатой Женевьев прохаживался комиссар Бло. Ла Скумун немного поколебался, но подошел к нему.

– Ей хуже? – забеспокоился он.

– Нет. Состояние не блестящее, но улучшается с каждым часом. Мы снова разговаривали.

– Она хорошая девушка и никоим образом не причастна к случившемуся.

– Я в этом убежден. Я слышал, вы собирались пожениться.

Ла Скумун сурово посмотрел на него.

– Нет, между нами никогда ничего не было. Она обожала брата и старалась помочь ему прийти в себя. Поэтому и жила вместе с ним.

– Спать с женщиной не преступление, – улыбнулся Бло.

– Вопрос не в этом. Если бы у вас против меня были улики, вы бы меня арестовали. А вы притворяетесь, будто интересуетесь Женевьев, будто хотите, чтобы я вам объяснил, что она ни при чем.

– Это вдвойне обидно.

– Да. И Ксавье тоже был ни при чем. Произошла чудовищная ошибка, комиссар, вот и все.

– Я так считаю с самого начала. Теоретически, никто не должен был бы вас преследовать. Но, как я уже говорил, вы ошиблись временем.

– Теперь это уже не имеет значения. Вы уходите?

– А вы?

– Вы из тех людей, которым можно доверять. Когда Женевьев поправится, думаю, для нее будет лучше обо всем забыть.

– Я тоже так считаю, – согласился Бло.

– И ее брат был бы доволен, если бы мог это видеть.

Бло не ответил. Он открыл для себя новую грань личности Ла Роки, которую тот тщательно скрывал.

– Так что, – продолжал Ла Скумун, – если бы вам удалось рассказать ей обо мне как можно больше всяких гадостей и она им поверила, это пошло бы на пользу всем.

Бло промолчал.

– Вот… – произнес Ла Скумун. – Вы можете это сделать?

Бло прочистил горло.

– Могу.

Ла Скумун махнул ему на прощание рукой и медленно пошел прочь.

– Подождите! – окликнул его Бло.

Ла Скумун остановился.

– Она спит и не увидит вас.

Бледный Ла Скумун вернулся назад и прижался лбом к стеклянной двери палаты.

Он провел пальцами по стеклу – его рука дрожала.

Бло отвернулся и не шевельнулся даже тогда, когда услышал, как шаги Л а Скумуна затихают в коридоре.

Наконец он резко повернулся на каблуках и вошел в палату Женевьев.

Глава 14

Ла Скумун провел ночь в кабаре, за все это время не произнеся ни слова.

В шесть часов утра, после того, как ушел последний клиент, он отправил домой персонал и обратился к Тельме, которая бродила по залу как неприкаянная:

– Иди спать. Ты еще молода.

Она не поняла его, но ушла.

Затем он обратился к Фанфану:

– Ты всегда хотел иметь чтонибудь свое. Так вот…

Он протянул другу запечатанный конверт и заставил взять его.

– Все по правилам. Половина тебе, половина Женевьев. Продашь кабак Бенда и поделишь с ней деньги.

– Ты не в себе… – пробормотал Фанфан.

Ла Скумун посмотрел по сторонам, надел пальто, поднял воротник, затем обнял Фанфана за плечи и поцеловал.

– Постарайся забыть все это, – попросил он.

– А как же Женевьев? Ты о ней подумал?

– С Женевьев тоже все улажено.

– Зачем ты это делаешь? – спросил Фанфан, удерживая его за рукав.

– В жизни появилось много такого, чего я не понимаю. Как и ту чудовищную ошибку, которую никогда не смогу исправить.

– Но безупречных людей не существует, Роберто! – почти выкрикнул Фанфан. – Их просто нет!

– Надеюсь, Женевьев постарается прожить жизнь безупречно, – ответил Ла Скумун, высвобождаясь.

– Роберто!… Роберто!… – снова позвал Фанфан.

Сунув руки в карманы, Ла Скумун медленно пошел по улице Пигаль к одноименной площади.

Он не знал, куда идет, но инстинктивно, знакомыми улочками, направлялся к Монмартру. То, что там жил Фабр, было простым совпадением.

Маленькое кафе у подножия лестницы было открыто. Из него доносилась приглушенная мелодия шарманки.

Он открыл дверь, и старик улыбнулся ему. Ла Скумун сунул ему несколько купюр, и шарманка заиграла одну из мелодий Мигли. Ту, которую он играл под стенами централа…

Ла Скумун вышел, оставив дверь открытой. Огни кафе освещали улочку и все предметы, на которые падал их свет, отбрасывали густые черные тени.

Он поднялся по ступенькам терявшейся в ночной темноте лестницы. Звуки шарманки следовали за ним, словно он вел их за собой.

Ла Скумун продолжал подниматься. Он не спешил. Старичок, видимо, вышел на улицу, потому что музыка не затихала. Ла Скумуну даже показалось, что она усиливается, ему казалось, что теперь шарманки играют уже во всех домах.

Он спросил себя, что стало с Мигли и что станет с ним самим. И можно ли жить без любви.

Снизу его уже не было видно.

Ла Скумун растворился в старом Монмартре.

Жозе Джованни

Второе дыхание

Глава 1

Опираясь на руки, они приподнялись и, осторожно выглянув изза низкого барьерчика плоской крыши, всмотрелись в темноту. Ночь была лунной. В четырех метрах ниже светлела полоска гребня внешней стены.

Послышался звук приближающихся шагов. Три головы исчезли за барьерчиком, щеки выглядывавших вновь прижались к цементному покрытию крыши.

В десяти метрах под ними, у подножия кольцевой стены, охранники возились с закрепленным на ней контрольным устройством, предназначенным для регистрации прохождения патруля. Вскоре они ушли.

Бернар вскочил на ноги. Вокруг его пояса была обмотана сплетенная из разорванных одеял веревка.

– Быстрей, – шепнул он. – Времени в обрез…

Нужно было спрыгнуть с крыши так, чтобы можно было ухватиться руками за гребень наружной стены. Прыгать прямо на сужающуюся кверху полоску бетона было нельзя, так как ноги непременно соскользнули бы с нее, а приземление в положении «верхом» могло закончиться лишь потерей сознания от боли.

От края крыши до вершины внешней стены в высоту было полных четыре метра. Высота самой стены составляла еще шесть метров. Таким образом тот, кто окажется неловким и не сможет, уцепившись за гребень ограды, устроить себе привал, должен будет пролететь целых десять метров, что давало ему мало шансов после этого подняться на ноги.

Задачу усложняло еще и то, что внешняя стена отстояла от здания, на котором находились беглецы, на целых три метра и, чтобы достичь ее, нужно было не просто бросаться вниз. Нужно было прыгать в длину, что еще больше снижало прицельность. Правда, полет сверху вниз по диагонали как бы сокращал это расстояние.

Бернар вдохнул немного воздуха, оттолкнулся и, вытянув вперед руки, прыгнул. Левой рукой он зацепился за один из венчавших стену узких цементных зубцов. Правая его рука соскользнула, но он удержался от падения, подтянулся, уселся верхом на гребень и размотал веревку, к концу которой был привязан похожий на большой вопросительный знак крюк, сделанный из запиравшей окошко камеры железной щеколды. Бернар закрепил его, сбросил веревку вниз, поднял голову и увидел в нерешительности приседающего на краю крыши Старого Гю.

Несмотря на ночной холод, Гю было жарко. Он почувствовал, что от безумного страха у него свело кишки, и сел. Коснувшись рукой плеча лежавшего на спине, лицом к звездному небу, Франсуа Бельгийца, он сказал:

– Иди ты.

Франсуа встал на колени и повернулся к Гю.

– Хорошо. Но пойми, ты не должен колебаться, – шепнул он, встал и прыгнул.

Бернар увидел, как Бельгиец перелетел через стену. Послышался глухой удар. Высота десять метров…

По крайней мере, теперь Франсуа на свободе.

Бернар наклонился как можно ниже и увидел неподвижную темную массу. Франсуа не подавал признаков жизни. Бернар подумал, что теперь Старику Гю крышка: бросить его тяжело, но не может же он всю ночь сидеть верхом на этой стене. Тем более, что внизу лежит Франсуа, который, возможно, еще жив и нуждается в его помощи.

Бернар лег, давая веревке выскользнуть из его рук и с шорохом исчезнуть в скрывавшем подножие стены мраке.

Гю видел это. Оставшись один на крыше на исходе ночи, он почувствовал себя последним жителем Земли. Он понимал, что с уходом Бернара исчезнет и его последний шанс вырваться на волю. Привстав немного, Гю тихонечко свистнул.

Бернар обернулся. Гю снова стоял. Он бросил взгляд направо, на корпус штрафного изолятора. Отдушины карцеров напоминали ему гробы. «Надо либо прыгать, либо смириться с тем, что придется издохнуть в этих крысоловках», – вдруг отчетливо осознал Старик.

Он прыгнул с неизвестно откуда взявшейся решимостью, ударился о стену рядом с Бернаром и заскользил вниз, увлекаемый весом своего тела. Бернар не мог подхватить его руками, но сообразил подставить ногу, за ступню которой успел ухватиться Гю.

Полулежа на спине, уперевшись локтями в вершину гребня, Бернар медленно подтягивал ногу, сгибая ее в колене до тех пор, пока у него не появилась возможность дотянуться до Гю. Затем, придав своему туловищу вертикальное положение, он ухватил Старика за подмышки и втянул на стену. Гю чувствовал себя опустошенным и с трудом удерживался на гребне. Бернар дал ему несколько секунд, чтобы прийти в себя, и по веревке спустился вниз.