Текст книги "Смерть консулу! Люцифер"

Автор книги: Жорж Онэ

Соавторы: Карл Вильгельм Френцель
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 42 страниц)

Чтобы обеспечить себе верный успех, Браконно поселился на улице С.-Оноре, в трёх шагах от «Bonnet Bleu» и, злобствуя на Сан-Режана, думал о расплате, которая неминуемо должна наступить.

X

На третий день после того, как Сан-Режан прибыл на улицу Дракона, в магазин Лербура вошла около четырёх часов дня какая-то женщина с картонкой, которую обыкновенно носят модистки, продевая руку через ремень верхней крышки. В магазине её направили на второй этаж. Здесь молодая женщина деятельно раскладывала вместе с мужем разные шёлковые ткани, чтобы составить для покупателей богатый выбор. Лербур подошёл к покупательнице и спросил, чем он может ей служить.

– Гражданин, я зашла сюда на всякий случай предложить вашей жене, не выберет ли она у меня кружева... Это распродажа по случаю, недорого, для такого дома, как ваш, это будет сущая безделица....

– Ну, посмотрим, – сказал Лербур, которому польстили последние слова. – Но позвольте, ведь это кружева со стихарей. Чёрт возьми! Великолепная вещь! Вот покровы с престола... Откуда это у вас?

– Я не могу вам этого сказать. Всё это продаётся за две тысячи четыреста ливров... Если вам это подойдёт, то берите, а мне дайте деньги. Это крайняя цена, и я даже не беру за комиссию.

– Какой же вам интерес в этой продаже?

– Я хочу оказать услугу владельцам этих кружев и купить за это подешевле лент, которые мне нужны для моей мастерской... Конечно, вы не захотите остаться в долгу передо мной?

– С удовольствием, – отвечал Лербур. Быстро осмотрев товар, который ему предлагали, он убедился, что кружева стоили по крайней мере вчетверо дороже. – Я сейчас принесу вам деньги из своей кассы. Нашим продавщицам незачем знать об этой покупке.

Он спустился вниз, оставив Эмилию вдвоём с продавщицей. Быстро выхватив из-за лифа лист сложенной бумаги, последняя протянула его молодой женщине, говоря:

– Прочтите, когда вы будете одна. От Виктора Леклера.

Эмилия сильно покраснела. Один момент она даже колебалась. Но послышались шаги поднимавшегося по лестнице мужа, и она быстро спрятала письмо в карман.

– Вот вам деньги, гражданка, – сказал Лербур. – Счёт вам, конечно, не нужен. Если у вас опять будет случай вроде этого, то не забудьте обо мне...

Модистка взяла мешочек с золотом, который ей протягивал Лербур, и положила его в свой ридикюль. Затем она поклонилась мадам Лербур и сказала:

– А теперь покажите, что у вас есть самого модного из лент.

– Пожалуйте вниз, гражданка, я сам проведу вас в отделение лент и шёлковых товаров.

Они сошли вниз по узенькой лестнице, и Эмилия осталась одна.

Ей очень хотелось прочесть скорее письмо, которое она ощупывала в кармане кончиками пальцев! Разве можно противиться желанию поскорее узнать, что поделывает Сан-Режан, где он и есть ли надежда увидеться с ним.

Письмо было коротким:

«Если вы меня любите и хотите видеть, приходите на другой день на улицу Дракона, дом № 35, к хозяйке модной мастерской Виргинии Грандо, которая передаст вам это письмо. Вам нечего бояться. Вы можете меня осчастливить. Виктор».

Прочтя это письмо, Эмилия сделала то, что и должна была сделать: она сожгла бумажку на свече и пепел бросила в камин. После этого она погрузилась в думы. И эта женщина, которая приносила кружева, была хозяйкой Сан-Режана. Она старалась припомнить её лицо. Ей было лет сорок, если не больше, она была очень некрасива и, без сомнения, не могла быть соперницей. Это обстоятельство расположило к ней Эмилию. Отправиться на улицу Дракона и зайти там в модную мастерскую было делом самым естественным, которое никак не могло навлечь на Эмилию каких-либо подозрений. Что касается её, то выбор убежища был очень практичен и остроумен. Оставалось узнать, где и каким образом они могут увидеться.

Она решила попытаться видеть Сан-Режана на другой же день. Со времени его исчезновения Эмилия Лербур выходила из дому всего только раз, чтобы подышать чистым воздухом Тюильрийского парка на террасе Фейльянов.

Браконно начинал приходить в отчаяние, видя, что его выслеживание остаётся без результата. Вот отчего полицейский агент вздохнул с облегчением, когда Эмилия на другой день около трёх часов появилась на пороге своего магазина.

Молодая женщина направилась к Пале-Роялю. Там она взяла извозчика, который быстро покатил по направлению к Сене. Браконно должен был ускорить шаг, чтобы не потерять из виду экипаж среди запутанного лабиринта улиц и переулков. Около монетного двора он, действительно, потерял было его из глаз, но вдруг заметил его опять на набережной Гран-Огюстен. Когда Эмилия вышла из экипажа на улице Дракона, Браконно едва смог перевести дух.

К удивлению своему, он увидал, что Эмилия вошла в один из дворов, приказав своему извозчику её ждать. Он внимательно осмотрел дом, но не нашёл в нём ничего особенного. Вывеска модной мастерской навела его на мысль, что он гнался, быть может, совершенно напрасно, но, подумав немного, он нашёл странным, что мадам Лербур едет в мастерскую, которая находится так далеко и отличается весьма скромным видом. Имея обширные торговые связи, она могла бы пользоваться услугами лучших парижских фирм. Он постоянно твердил себе, что в полицейском деле всегда нужно прицепляться к тому, что представляется невероятным.

Он решил хорошенько разузнать, какие дела есть у мадам Лербур в доме № 35 по улице Дракона, и, вооружившись терпением, стал ждать.

Поднявшись на второй этаж, Эмилия позвонила у дверей Виргинии Грандо. Её встретила старуха Матюрен и провела в комнату, где примеривали шляпы. Там её встретила Виргиния. Из мастерской, отделявшейся от этой комнаты только тонкой перегородкой, слышны были голоса мастериц. Виргиния позвала старшую из них и сказала, чтобы она померила на мнимой заказчице шляпу, которую она заканчивала. Модистка предложила ещё несколько моделей и после обсуждения, продолжавшегося с четверть часа, заказчица остановилась на прелестной шляпе, которую она пожелала взять с собой.

Едва мастерица вернулась в мастерскую, как Виргиния повела свою покупательницу по тёмному коридору в кухню, отворила шкаф и толкнула молодую женщину в тайник, говоря:

– Я вам разрешаю остаться здесь только четверть часа. Оставаться дольше было бы опасно.

Она отворила дверь, и влюблённые остались с глазу на глаз. Они были как бы отделены от всего мира. Это обстоятельство вместо того, чтобы подбодрить Сан-Режана, заставило его, наоборот, оробеть. Он подошёл к Эмилии, взял её за руку и, подведя её к одному из двух стульев, составлявших меблировку тайника, сел около неё.

– Так вот где вы живёте теперь, – печально сказала Эмилия.

– Мне знакомы убежища ещё менее приятные и спокойные. Подземные тайники Морбигана, где мы прятались, словно кролики, часто не имея пищи, не смея зажечь огня, были не лучше. Это уж такова обстановка войны... Если мы возьмём верх, наша жалкая участь изменится.

– Если вы возьмёте верх! Ах, Сан-Режан, ваша затея безрассудна! Как вы надеетесь её осуществить, один, затерянный в Париже, преследуемый и гонимый. И против кого же? Против этого победоносного Бонапарта!

– Не будем говорить о моих затеях, дорогая Эмилия! Не будем отравлять жестокой политикой те несколько минут, которые нам остаётся провести вместе... Вы не забыли бедного Сан-Режана, вы ангел! Я затерян, как вы сейчас сказали, в этом огромном Париже, и вам стоило только перестать думать обо мне, чтобы быть опять спокойной и обрести чистую совесть. Я причиняю вам беспокойство. Простите меня за это и осветите вашей улыбкой это печальное убежище.

– Это очень неблагоразумно с моей стороны, что я пришла сюда. Но я слишком страдала, не видя вас и не зная, где вы и что вы делаете. Вы приобрели какое-то странное влияние на мою волю, так что я могу теперь желать только того, чего желаете вы. При мысли, что вам угрожает какая-нибудь опасность, я вся дрожу.

Взгляд Сан-Режана стал ещё ласковее, рука нежно пожимала ручку Эмилии. Наклонившись к самому её уху, он прошептал:

– Если вы желаете только того, чего желаю и я, то оставьте мне чудное воспоминание, которое будет скрашивать моё одиночество...

Она покраснела и стала защищаться.

– Я могу провести с вами всего несколько минут, будьте довольны тем, что вы можете получить сегодня... Наконец, сейчас может вернуться эта женщина. Она может нас застать. О, Сан-Режан!

Он заключил её в свои объятия. Охвативший его пыл молодости делал его неотразимым. Она уже готова была уступить его желаниям, как вдруг за дверью послышался лёгкий стук, быстро вернувший её к действительности. Она вырвалась из обятий Сан-Режана и, дрожа от желаний и страха, стала умолять его.

– О, нет, нет! Только не теперь, в другой раз... умоляю вас...

– А если раньше схватят или убьют?

С криком боли она бросилась опять в его объятия. Он мог теперь убедиться, насколько она его любила. Она уже не колебалась, когда ей приходилось выбирать между счастьем своим и счастьем любовника. Радость охватила Сан-Режана. И, успокаивая Эмилию, он говорил:

– Не бойтесь за меня. Я здесь в полной безопасности. Вы можете опять прийти сюда, чтобы оценить мою преданность. Я хочу быть вашим послушным рабом. Вы можете вознаградить меня, когда вам будет угодно.

За благоразумие она подарила ему долгий поцелуй. Бледные, как бы в экстазе, они, не отводя глаз, смотрели друг на друга.

– Вы даёте мне такую награду, которая заставляет вас торжествовать надо мной, – со вздохом сказал молодой человек и, быстро проведя рукой по лбу, продолжал. – Скажите, Эмилия, каким образом вы пришли сюда? Не заметили вы ничего подозрительного около этого дома? За вами никто не следил?

– Кто же мог за мной следить? Мой муж ни о чём не догадывается, а я пришла к модистке. Извозчик, который меня привёз сюда, дожидается у ворот. Я повезу с собой шляпу. Как нарочно, её нужно будет кое-где поправить, и через два дня я сама привезу её опять.

– Через два дня! – радостно вскричал Сан-Режан.

– Я останусь здесь дольше, и чтобы мой визит не показался очень продолжительным тем, кто вздумал бы следить за мной, я приду сюда пешком, как бы совершая прогулку. Теперь я знаю, куда идти, и всё это будет очень просто...

– О, Эмилия! Вы так самоотверженны!

– Так неблагоразумна! Но что это была бы за жизнь, если б мы хоть капельку не были неблагоразумны? Такое безрадостное существование не стоило бы и влачить. Ну, а теперь расстанемся до скорого свидания.

И в тиши маленькой комнатки они поцеловались ещё раз. Сан-Режан стукнул о замаскированную дверь. Через минуту она открылась, и Виргиния, не промолвив ни слова, увела мадам Лербур.

Последняя отыскала на улице свой экипаж и велела извозчику, дремавшему на козлах, везти себя в Пале-Рояль, к тому самому месту, где она наняла его.

Браконно, стоявший на другой стороне улицы и как будто рассматривавший крышу дома, старался не упустить ни одного слова, ни одного жеста Эмилии. Он видел, что она вышла совершенно спокойно, держа в руках картонку со шляпой. Для всякого другого было бы очевидно, что молодая женщина была здесь по самому обыкновенному для женщины делу. Но Браконно, потеряв из виду Сан-Режана, решил, что все передвижения молодой женщины непременно должны быть продиктованы тем, чтобы искать сближения с её любовником. Он понимал, что в этом посещении улицы Дракона был замешан Сан-Режан и что с этого времени необходимо установить наблюдение за этим домом на улице Дракона и за самой Виргинией Грандо.

Прежде всего следовало разузнать всё об аптекаре, жившем на первом этаже. Было девяносто шансов из ста, что это окажется ненужным. Но сыщик знал, что он имеет дело с противником весьма серьёзным и чрезвычайно ловким, и потому он не хотел пренебрегать ничем.

Он вошёл в аптеку и принялся изучать аптекаря, который вышел к нему. То был невысокого роста человек лет пятидесяти, лысый, грязный и, видимо, болезненный. Браконно потребовал унцию александрийского листа. Аптекарь улыбнулся и важным тоном сказал:

– Слабительное – прекрасное предохранительное средство во все времена года, особенно весною... Александрийский лист сильное средство и оно действует гораздо лучше, чем, например, ревень.

Пока он отвешивал листья в небольшой бумажный картуз, Браконно с беспечным видом мерил глазами стены, рассчитывал про себя толщину стен, успел бросить взгляд в аптечную лабораторию, которая выходила во двор и была очень скудно освещена.

– Мышей у вас не водится? – спросил он аптекаря.

– Ну, извините. Они просто измучили нас, меня и жену.

– А, вы женаты? А где же вы живёте?

– На третьем этаже у нас три комнаты, окнами на улицу. Это почти мансарды, но очень удобные. На этом этаже живёт только матрасник, дядя Жюль, а внизу гражданка Грандо. Но мыши...

– А, гражданка Грандо! Это модистка со второго этажа? Красивая особа, у которой есть любовник, красивый смуглый и ловкий малый... Он вернулся из поездки дня два тому назад...

При этих словах на лице аптекаря появилось выражение крайнего изумления.

– Гражданка Грандо красивая особа. Гражданка Грандо и любовник! Вы шутите, гражданин... Или, может быть, вы путаете её с одной из её мастериц. Там есть две-три смазливые девчонки, у которых, возможно, нет недостатка в поклонниках. Но никогда, положительно никогда не осмелились бы они привести сюда своих любовников. Госпожа Грандо немедленно вышвырнула бы их за дверь!

– Но неужели же Виргиния Грандо такой дракон добродетели, что ни один мужчина не решится перешагнуть через её порог?

– Не говорите глупостей, – возразил аптекарь. – Она, конечно, принимает своих заказчиков и примет и вас, если вы захотите что-нибудь заказать у неё. Но она решительно не позволит, чтобы к ней приходили для каких-нибудь иных целей. Нет! Вот вам александрийский лист, гражданин. Пять су. А насчёт мышей, если вам нужно средство против них, я могу вам рекомендовать «Смерть мышам» Дюваллона. Это средство у меня действительно изумительное. Это мышьяк с фосфором...

– Хорошо, я посмотрю, – сказал Браконно, подавая аптекарю монету в пять су. Он уже знал всё, что хотел, и теперь старался поскорее уйти отсюда. А между тем аптекарь, увлёкшись истреблением мышей, никак не хотел отпустить своего слушателя.

– Приходите взглянуть, – продолжал он, – как я действую этой приманкой в моих чуланах.

Браконно, восхищенный тем, что ему представляется случай осмотреть квартиру во всех подробностях, последовал за аптекарем в комнату сзади аптеки, в которой на потолке висело несколько связок лекарственных трав. Он заглянул даже во дворик, который отделял соседний дом. Он долго смотрел на его фасад. Глаза его остановились как раз на том месте, где находился тайник Сан-Режана. Из окна второго этажа кто-то весело спрашивал:

– Ну, дядя Висмут, как здоровье? Вы ещё не отравились вашими товарами?

– А, плутовка! Приходите покупать у меня травы, когда простудитесь, – смеясь, отвечал аптекарь. – Это одна из мастериц гражданки Грандо, – прибавил он. – Они зовут меня дядей Висмутом. Это никому не вредит, а их забавляет.

С каждым мгновением подозрение Браконно делалось слабее и слабее. Этот уголок Парижа не годился бы для смелого бойца, который, по подозрениям Браконно, скрывался здесь. Но что же, однако, делала здесь мадам Лербур? Он решился не уходить отсюда сейчас же, а продолжать свои наблюдения.

Простившись с аптекарем и заметив одного из своих агентов, который ходил перед винной лавкой, он подозвал его к себе и дал ему самые точные указания, как следить за этим домом. Он рассуждал так: если Сан-Режан скрывается на улице Дракона, то гражданка Лербур явится сюда ещё раз. «На этот раз я уже не буду колебаться, – думал Браконно, – я отправлю кого-либо из агентов на ближайший полицейский пост, оцеплю дом и произведу самый тщательный обыск. Тогда я застану Эмилию Лербур или у Виргинии Грандо, или же в убежище Сан-Режана. Так или иначе, но я должен что-нибудь раскрыть».

Вечером Сан-Режан выходил дважды: ему хотелось повидаться с Лимоэланом у привратника общины. Агенты Браконно не узнали его, хотя следили за ним самым добросовестным образом. Он имел вид служителя из мастерской Грандо. Но Браконно, получив об этом сведения и зная, что других мужчин, кроме аптекаря и дяди Жюля, в доме нет, сейчас же заподозрил, что это вышел Сан-Режан. Он стал следить сам, проводил своего ночного гуляку, который показался ему толще и выше Сан-Режана, до самой общины и стал ждать. Но Лимоэлан заметил его и узнал.

– За тобой гонится сыщик, дорогой мой, – сказал шуан. – Или я ошибаюсь, или это пресловутый Лаверньер, которому не удалось, благодаря вмешательству Валори, проникнуть на заседание комитета в гостинице «Красный Лев».

– Если это Лаверньер, то это также и Немулэн, который сопровождал меня всё время, пока я был в разъездах на юге, и который создал для меня большие затруднения в Лионе. Нужно во что бы то ни стало отделаться от него, так как он чрезвычайно опасен.

– А как ты примешься за него?

– Самым простым образом. Простившись с тобой, я пойду по глухим местам, которые тянутся к Вожирару. Если он отстанет от меня, я вернусь в своё убежище. Если же он будет идти за мной, я повернусь, подойду к нему, и мы объяснимся. Мои пистолеты со мной.

– Ты его убьёшь?

– В честном бою. Убивать из-за угла я не умею. Если у него есть оружие, а оно должно у него быть, то шансы у нас будут равны. Если же у него оружия нет, то я дам ему один из моих пистолетов и прикажу защищаться...

– Напрасные церемонии! – промолвил Лимоэлан, усмехнувшись. – Завтра с твоим бочонком пороха ты рискуешь убить, может быть, двадцать жандармов или телохранителей Бонапарта, а теперь боишься казнить шпиона, который готов, к величайшей своей радости, подвести тебя под топор.

– В самом деле, это довольно глупо, – сказал Сан-Режан. – Но нельзя себя переделать. Воспламеняя снаряд, я буду знать, что подвергаю опасности и свою жизнь. В этом случае, как на войне... Но хладнокровно застрелить человека, даже не предостерёгши его... Нет, так не годится.

– Будь ты на месте Брута, ты не убил бы Цезаря...

– Я предпочёл бы убить его при Фарсале.

– Отлично. Когда же мы решимся нанести удар?

– Можешь ты раздобыть тележку?

– Через час она у меня будет.

– Бочонок с порохом и заряженное ружьё находятся в гостинице «Красный Лев».

– Остаётся, стало быть, найти удобный случай.

– Он скоро представится. В газетах объявлено, что 3-го нивоза, то-есть послезавтра, в театре Оперы состоится торжественное исполнение новой оратории Гайдна «Сотворение мира». Говорят, что будут присутствовать первый консул, мадам Бонапарт и весь маленький двор Тюильри!

– Следовательно...

– Путь Бонапарта до самой оперы прослежен. Он поедет по улице Сан-Никез, а затем по улице де-ла-Луа. Наш снаряд надо поставить на улице Сан-Никез, за углом налево. Карета должна проехать мимо. Невозможно, чтобы её не разнесло вдребезги...

– Я тоже стою за угол улицы Сан-Никез. Тут разрушительное действие взрыва будет меньше, чем на улице де ла Луа, где может столпиться много зевак.

– Да и кроме того полиция, без всякого сомнения, не даст нам поставить тут бочонок.

– Конечно. Что же должны делать мы, Карбон и я?

– Привезти мне тележку к гостинице «Красный Лев». Там мы зарядим, как следует, бочонок и поедем на улицу Сан-Никез. Дело будет к ночи, и темнота будет нам на руку.

– А пока тебе нужно освободиться от этого шпиона.

– Это я сделаю сегодня же ночью. Обо всём мы переговорили?

– Да, кажется.

– Тележку привезите ко мне послезавтра к пяти часам. И если меня не будет там, надо всё предвидеть, то спросите ящик и ружьё у хозяина гостиницы и действуйте вместо меня.

– Как, тебя не будет там?

– Но меня ведь могут убить или арестовать.

– Хорошо.

Сан-Режан поднялся и, вынув из кармана пару пистолетов, тщательно осмотрел их. Затем, пожав руку своему другу, он вышел во двор, а оттуда на улицу. Браконно шёл за ним по пятам. Он был несколько удивлён, увидя, что человек, за которым он следил и которого, несмотря на изменённую внешность, он принимал за Сан-Режана, повернулся спиной к Парижу и пошёл по полям, по направлению к Вожирару. Он отличался храбростью и не поколебался пойти за этим человеком следом. Он только отпустил его на несколько шагов вперёд, ибо так было легче прятаться как на пустырях, так и в извилистых переулках города. Впрочем, принятые им меры предосторожности оказались излишними. Через четверть часа преследуемый, несомненно, должен был заметить, что за ним следят. Однако он, видимо, не придал этому обстоятельству никакого значения и шёл посередине дороги всё прямо, не останавливаясь. В том месте, где пустыри были огорожены со всех сторон и где не было видно уже ни одной хижины огородника, он вдруг повернул в сторону и, сделав несколько шагов по дороге к Монружу, остановился, сел на землю и стал ждать.

Полицейскому не хотелось отставать в храбрости. Он продолжал идти прямо на человека, который сидел на земле. Подойдя к нему, он снял шляпу и сказал:

– Здравствуйте, господин Сан-Режан.

– Моё почтение, господин Немулэн, – ответил роялист.

– Вот это ловко! Это я люблю!

– Ловко, что касается меня, – промолвил Сан-Режан. – Но для вас это вовсе не так ловко. Вы тот самый Немулэн, который был со мною в Лионе. Для аббата Валори вы Лаверньер. Без сомнения, вы воплощаете ещё много лиц, но настоящего имени и настоящей физиономии вашей мы не знаем. Что касается имени, то едва ли я когда-нибудь его узнаю, а вот настоящую физиономию, несмотря на белила, румяна, несмотря на парик и гуттаперчевые шарики за щеками, я постараюсь рассмотреть хорошенько...

– Это каким же образом?

– Убив вас, господин Немулэн.

Полицейский отпрянул назад. Сан-Режан медленно поднялся с земли, встал посредине дороги и, вынимая из кармана пистолеты, сказал:

– Я делил хлеб-соль с Немулэном. Хотя вы и малопочтенный человек, так как занимаетесь таким ремеслом, тем не менее я не способен просто пустить вам пулю в голову, не предоставив вам возможности защищаться. Поэтому отсчитайте столько шагов, сколько найдёте нужным, и по знаку, который я дам, идите на меня и стреляйте. Не щадите меня. Это было бы глупо. Я стреляю отлично и постараюсь вас убить.

– Господин Сан-Режан, вы ставите меня в очень трудное положение. Я вовсе не намерен не только убить вас, но даже ранить вас. Я должен сделать не это. Мне нужно только удостовериться в вашей личности.

– Вот поэтому-то я и отошёл подальше от Парижа, где у вас на каждом шагу помощники. Но каким образом вы можете арестовать меня здесь?

– Господин Сан-Режан, я сделаю всё, что от меня зависит, чтобы добиться этого. Вы уже не пойдёте спать сегодня к гражданке Грандо. Я должен кроме того знать, что такое вы замышляете с привратником знакомой вам обители... Вероятно, вы не откажетесь объяснить это гражданину Фуше.

– Ого, да вы знаете слишком много, – сказал Сан-Режан с холодной решимостью. – Вы слишком неосторожны со мной. Берите один из пистолетов и защищайтесь или же, клянусь Богом, я застрелю вас, как бешеную собаку.

– Прежде, чем сердиться, лучше выслушайте меня, господин Сан-Режан. Я не хочу вам зла, это я уже вам доказал. Я мог бы побеспокоить гражданку Лербур, но я этого не сделал. Мне прискорбно видеть, что такой милый молодой человек ведёт такую жизнь, связался с Жоржем и его шайкой!.. Бросьте всё это, уезжайте отсюда, и даю вам слово, я буду помогать вашему бегству.

– А за моей спиной вы арестуете других, и я окажусь изменником того дела, которому я дал клятву служить до тех пор, пока оно не восторжествует. Довольно! Вы оскорбляете меня! Вы попали в страшное положение, Немулэн, и вы можете из него выйти, лишь убив меня.

– Вы принуждаете меня к этому. Делаю это с большой неохотой.

Он вынул из кармана пистолет и тщательно зарядил его. Затем он отмерил расстояние в тридцать шагов между собою и Сан-Режаном.

Зимняя ночь была очень темна. Начинался мелкий дождик. Стоя посреди дороги лицом к лицу, они едва могли разглядеть друг друга.

– Берегитесь, Немулэн! – вскричал Сан-Режан и, подняв пистолет, он решительно пошёл на полицейского, который стоял неподвижно посреди дороги. Сан-Режан подошёл к нему почти на десять шагов. Немулэн надеялся, что он выстрелит и промахнётся, и тогда можно будет его арестовать. Но Сан-Режан, очевидно, не желал поддаваться такой тактике. Он остановился и хладнокровно прицелился в Немулэна. Тогда тот, в свою очередь, решился предупредить противника и выстрелил. Пуля пробила воротник камзола Сан-Режана.

Немедленно раздался выстрел роялиста. Немулэн, поражённый прямо в грудь, упал ничком на дорогу.

– Ты сам хотел этого! – сказал Сан-Режан.

Он подошёл к сыщику, который барахтался в луже крови, перевернул его на спину и, сорвав парик, увидел, что его настоящее лицо было почти то, которое он видел у него в роли Немулэна. Не желая, чтобы его раздавили телеги огородников, которые целую ночь тянулись по дороге, подвозя пищу Парижу, он оттащил его на обочину. Разряженный пистолет сыщика он положил около него. Убедившись, что тот мёртв, он промолвил:

– Мир праху твоему.

И бодрым шагом пошёл по направлению к Парижу.