Текст книги "Обретение стаи (СИ)"

Автор книги: Жорж Колюмбов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

– Ой, это точно. Больше всего ей нравится играть роль соединительницы судеб, знаешь, как в «Гордость и предубеждение». Так ты не сердишься?

– Почему я должна сердиться? Я – человек со стороны. А у вас тут сложившиеся семейные отношения. И потом… у каждого свои скелеты в шкафах.

– И у тебя?

– Ой, уж у меня-то в первую очередь. Ты заметил, я никогда тебя к себе не приглашаю?

– Да, но я думал…

– Идите ужинать! – раздалось из кухни.

* * *

После ужина они снова устроились за столом.

– Ты сказала, есть новости, но обсуждать их лучше не по телефону.

– Ога. По мотивам наших обсуждений я попыталась нанести все известные нам точки погружений на некую общую поверхность. А потом интерполировать ту часть пространства погружений, которая лежит между ними.

– Интересно. И что там получилось? Здоровенная палатка Гаусса?

– Шутишь?!

Зоя недоверчиво сверкнула глазами и на секунду застыла, пытаясь оценить степень его понимания и градус иронии. Затем, видимо, пришла к выводу, что пока лучше просто объяснить положение дел, и продолжила:

– Начнем с того, что функция поверхности получается негладкой. Я пробовала брать полиномы пятой, шестой, одиннадцатой степени, но во всех этих моделях часть твоих экспериментальных точек выпадает.

– То есть, я неточно записывал параметры?

– Как вариант. Но тогда выпадали бы одни и те же точки, а они для каждой модели разные.

– И что это значит?

– Я уже сказала. Гладкие функции не могут описать эту поверхность. Она получается ближе к нелинейным фазовым моделям, вот только, если это правда, у нас возникают неопределенности.

– Какого рода?

– Мм.. Знаешь, самые разные. Во-первых, я могла ошибиться с размерностью. Сейчас я работаю с пятимерным пространством, но там есть некоторые признаки того, что размерность могла бы быть выше.

– С ума сойти!

– Во-вторых, пока получается, что точки погружений могут возникать не где угодно, а только в некоторых конкретных областях этого пространства, а в других – не могут. А еще там могут существовать особые точки.

– Чем же они особенные?

– Не «особенные», а «особые» точки. Это понятие из тензорного исчисления, помнишь?

– Мм, так, смутно припоминаю… Это вокруг них функции словно с ума сходили?

– Именно! То начинали кружиться в танце, не касаясь этих точек, то проваливались в них, как в черную дыру, то становились невидимками, будто этих точек не существует в природе.

– И ты считаешь, что у нас предметная область настолько сложная, что ее нужно описывать пятимерными векторными полями и вырожденными дифуравнениями?

Она вдруг порывисто вздохнула и закрыла глаза, щеки покраснели и потом медленно вернули нормальный цвет. Серые глаза снова открылись и теперь Зоя продолжила, но говорила медленно и убедительно, как с учеником:

– Торик, это не я так считаю. Мы объективно приходим к такому раскладу. Конечно, всегда хочется верить в самое простое и элегантное. Поэтому я начинала с простейших моделей – с геометрических тел и их разверток, потом были шкалы действительных чисел, плоскости, пространства, поля…

– Стоп-стоп, я за тобой не успеваю. Но знаешь что?

– Мм?

– Из того, что ты наговорила, есть одна вещь, которую я уже сейчас могу подтвердить. Да, точки погружений возможны не где угодно – это факт! Не при любом сочетании входных параметров возможны погружения. Есть целые острова – или моря, в зависимости от перспективы, – где погружений нет, и, я подозреваю, не будет. По каким-то внутренним причинам.

– Вот! Значит, все-таки я иду куда надо?

– Похоже, так. Как я могу тебе помочь?

– Мне нужно больше точек. Надо проводить эксперименты и полностью фиксировать их. Тогда каждое новое погружение будет добавлять новые данные.

– Значит, этим и займусь.

* * *

На работе у Торика стало совсем невыносимо. Все как с цепи сорвались! Если раньше Хозяйка умело чередовала кнут и пряник, то теперь ей было все равно: она знала, что с трудоустройством сейчас трудно, что подчиненные никуда не денутся, и в ее палитре остался только кнут. Это сказывалось на всех уровнях.

Торик еще мог бы понять, если бы доставалось лишь программистам, но и бухгалтерши работали на износ. Начали задерживаться даже те, кто всегда принципиально уходил ровно без пяти пять.

Кузенька теперь почти не смеялась, а только рычала и мотала головой, когда к ней кто-нибудь подходил. Жанна перестала заходить с кассетами в гости – некогда. Максимум, на что хватало ее дружбы, это приветливо улыбнуться на входе в Компьютерную. Но все это было еще терпимо. Мало ли? Все пройдет. Сейчас тяжело, потом станет легче.

* * *

Поворотным моментом для Торика стал день потери. Он как раз возвращался с обеда, когда увидел у дверей фирмы «Скорую». Кто-то заболел? В магазине подрались? Ситуация прояснилась, когда он увидел, как по главной лестнице офиса двое дюжих санитаров в белых халатах, крепко держа под руки, помогают Таисии Андреевне медленно-медленно спускаться к выходу. А она с совершенно белым лицом и с трясущейся головой, ничего не видя и не соображая, движется как сомнамбула.

Она была самой старшей из Товарной группы и работала с первых дней «Оптимы». Спокойная и деловая, она всегда знала свое дело, но не пряталась от новых технологий. Сейчас ей было под пятьдесят, и ее, как и остальных, здорово перегружали работой. Кузенька приходилась ей какой-то дальней родней, поэтому знала чуть больше остальных. «Скорая» увезла ее с тяжелым гипертоническим кризом, но в больнице почти тут же у нее случился инсульт, а через неделю она умерла. Кузенька три дня ходила с черной лентой в волосах, но на похороны ее так и не отпустили. Сказали, что срочно нужен отчет по продажам. «Это невозможно! Надо что-то делать!» – шептались девушки из Товарной группы, но что они могли сделать?

* * *

– Откуда столько работы навалилось? – спросил он однажды у Жанны, когда они все-таки пересеклись за обедом.

– Это все от жадности.

– Как это?

– Они сейчас выжимают максимум из нашей торговли по всем направлениям.

– Чтобы выжить?

– Да нет. – Она зло сверкнула глазами. – Сейчас у нас почти все из верхушки вкладывают все, что можно, в личную недвижимость – строят и ремонтируют дачи за счет фирмы, переоформляют квартиры на родственников.

– И Хозяйка? – не поверил Торик.

– Она в первую очередь! С нее-то все и началось. У Олег Васильевича и так все уже было. А тут эти решили, что настало их время. Ну вот, и теперь мы надрываемся, работаем день и ночь. А что в магазинах творится! Текучка кадров ужасная, а им все по барабану – говорят, «еще наберем»!

– Кошмар!

– Вот так и живем. И неизвестно, когда все это закончится.

Торик решил, что при первом же удобном случае надо будет найти работу поспокойней. Вот только искать ее было некогда из-за все тех же высоких нагрузок. Но намерение возникло, оформилось, и, судя по всему, Судьба услышала его и отреагировала. По-своему.

* * *

Ее ждали. Проклинали, но ждали. Зарплатники волновались загодя, чуть ли не за неделю. Суетились, распечатывали ведомости, все сводили и перепроверяли. Измучили Торика десятком переделок разной степени сложности. И вот появилась она, дама из налоговой инспекции, с проверкой. Дама была средних лет, худощавой и подтянутой, носила строгий костюм цвета темной сирени и оставляла ощущение хищной птицы, возможно, из-за того, что левый глаз у нее все время оставался слегка прищурен, словно примечал любую мелочь. Особенно то, что всем хотелось бы скрыть.

Ее поили, кормили, всячески ублажали, но ревизия – это все равно ревизия. Дама честно говорила зарплатникам:

– Вы же понимаете, я все равно должна у вас хоть что-нибудь найти из нарушений. Иначе я просто напрасно ем свой хлеб. Я ценю ваше особое отношение ко мне, и по этому поводу могу не сразу обо всем сообщать, а дать вам возможность прямо сейчас, при мне, часть нарушений исправить. Но только часть!

Зарплатники подобострастно слушали и соглашались, предпочитая малое зло большому.

Случилось так, что в один из дней Торику нужно было работать прямо у зарплатников, на их рабочем месте. Дама из налоговой сидела за соседним столом с чашечкой чая и круассаном и лениво листала ведомость за прошлый квартал, иногда делая пометки в своем блокноте – ручкой, или прямо в ведомости – карандашом. Это был свежий человек со стороны, и Торик решился с ней поговорить.

– А можно спросить?.. – робко начал он.

Зарплатники за спиной дамы делали ему круглые глаза и жестами пытались как можно скорее прекратить эту беседу. Но Торику уже стало все равно, что там они подумают и скажут. Тем более, подставлять он никого не собирался. Дама подняла голову от отчета и снисходительно посмотрела на него:

– Да?

– У вас, в налоговой, ведь тоже, наверное, есть программисты?

– Конечно, у нас их целый отдел.

– А новые программисты вам не нужны?

– Нет, у нас штат укомплектован. – У Торика упало сердце, а она не спеша отхлебнула из чашки и продолжила – Хотя… у меня есть одна знакомая… Нет, она не из налоговой, но у них тоже очень серьезная контора. Вот там, я знаю, сейчас нужен один программист. Я завтра могу вам их телефон сказать. Хотите?

Вот так неожиданно, почти случайно, Торик нашел новую работу. И снова, как и тогда, в случае с Петровной, ему помогла незнакомая женщина. Или все же Судьба?

Глава 23. Зоя погружается

Декабрь 1998 года, Город, 33 года

«Свет и тишина, покой и белый снег…» Большие окна, забранные жалюзи, давали ровно столько света, сколько хотелось. Никакого надрывного треска матричных принтеров, лишь изредка интеллигентно прошуршит лазерник, выдав пару листов почти полиграфического качества. В комнате не двадцать человек, а всего четверо – не кричат, не носятся как угорелые – сидят и спокойно делают свое дело, чаще всего молча. Поначалу Торику не верилось, что такие места существуют. Замученный прошлой работой, он вздрагивал от каждого телефонного звонка, потом благостно осознавал, что к нему они теперь не имеют никакого отношения, зарплатники его здесь не достанут, и на складе сидеть до ночи тоже не придется. Тогда он вздыхал и продолжал читать инструкции, вникая в тонкости новой для себя деятельности.

Официальное название организации было длинное и нескладное, поэтому даже сотрудники ее называли проще – Контора. Пришлая инспектриса не обманула – им и правда требовался подготовленный программист, так что попасть сюда оказалось несложно. Руководила здесь леди-босс Маргарита Николаевна, немолодая и решительная женщина приятной внешности. Сотрудники ее не то чтобы боялись, но спорили с ней только в самых крайних случаях, поскольку «воля у нее несгибаемая, а пробивной силы на троих хватит».

Не зря говорят «ты не становишься старше, просто вокруг все больше людей моложе тебя». Времена, когда Торик был самым молодым в отделе, незаметно ушли в прошлое, и уже здесь все остальные сотрудники оказались чуть моложе его. Начальника отдела, Матвея Смирницкого, все почему-то называли просто Матвейка. Долговязый и худой, спокойный до меланхоличности, он, тем не менее, умел быстро принимать решения и отстаивать то, во что верил, или что полагал правильным.

Еще в комнате сидели два техника – Дима Мухин и Витя Дворков. Когда отдел фотографировал корреспондент из газеты, коллектив смотрелся довольно комично. В центре – долговязый Матвейка с философским взглядом библейского старца. По левую руку от него – почти такой же высокий и худой Витя, недавно вернувшийся из армии, а потому коротко стриженный, а по правую – очкастый коротыш Дима, матерый кавээнщик, острый на язык и со злым взором.

Сейчас Матвей пришел откуда-то с озабоченным выражением лица и негромко, но четко спросил:

– Контрольщики жалуются: опять нет доступа ко второй базе. Версии есть?

– Им, гагарам, недоступно… Им вчера не дали доступ! – картинно продекламировал Дима, но потом посерьезнел: – Я вчера не работал с базами.

– Ой! – Витя вдруг прикрыл рот ладонью. – Точно же! Сейчас сделаю.

Матвейка вздохнул и страдальчески поднял глаза к потолку. А Торик улыбнулся и подумал, какие они славные ребята. Может, здесь наконец он найдет «своих»?

* * *

Дальше – больше. За стеной работали две девушки-инспектрисы и их грозный начальник. При всей неспособности Торика к запоминанию лиц, начальник с первого же взгляда показался ему знакомым.

– Руслан, ты, что ли?

– Во-первых, не «ты», а «вы». Тот факт, что мы когда-то учились на одном потоке, не дает вам никакого права не проявлять ко мне должного уважения, а во-вторых…

«Во-вторых» как-то сразу стало для Торика совершенно неинтересным. Он и так не любил навязываться, а уж если человек так себя позиционирует, хорошего ждать не приходится. Кроме того, в воздухе сразу повеяло противно-зудинским.

– Ладно, я понял.

– Ну вот и чудненько.

Больше они не общались.

Зато Аделаида, одна из инспектрис Руслана, к ним часто захаживала – попить чайку или просто поболтать. В ее внешности чудилось что-то ведьминское – то ли из-за пронзительно черных глаз, сиявших на узком, впалом лице, то ли из-за странного звучания ее голоса – негромкого и невысокого, но при этом легко перекрывавшего любые шумы. Таким голосом можно рассказывать сказки. Или творить заклятья. Говорила она как бы даже не с тобой, а так, в пустоту, иногда бросая по сторонам острые до пронзительности взгляды:

– Кошка вчера пришла. Наша. А с ней еще одна. Не наша. А может, кот. Смотрит на меня, глаза больш-шие, греш-шные…

Торику сразу представлялась то черная кошка, что приносит несчастье, то булгаковский кот Бегемот. В одну из пауз, когда Аделаида отрешенно размешивала чай с таким видом, будто мешает в котле колдовское зелье, Торик спросил:

– Ада, чем занимаешься в свободное время?

Ожидал, что она расскажет о книгах или о музыке, может быть, о макраме или вязании, но она смутилась, будто он застиг ее врасплох, и сказала только:

– Ну, так… поколдовываем помаленьку.

– Как?! – он просто не ожидал такого ответа.

– Ну вот ТАК. – И уперлась в него невыносимо черными глазами.

Торик невольно отпрянул.

– Ада! Кончай свои штучки! Непуганого нашла? – вдруг строго сказал сидевший рядом Матвейка. – Сейчас напугаешь его, ценный сотрудник уйдет, и с кем мне тогда работать?

* * *

Зоя долго сомневалась. С одной стороны, страшновато и неуютно уснуть и оказаться беспомощной в чужом доме. Да, Торик был ей симпатичен и во многом созвучен, но все равно мало ли что? Опять же, электричество и мозг: кто знает, какие могут быть последствия? С другой стороны, глупо годами исследовать файлы и данные, относящиеся к иному, нездешнему миру, нащупывать математически его контуры, но даже не попробовать заглянуть в этот мир самой. Вероятность, что мир ее впустит, ничтожно мала, но есть. В итоге она все-таки решилась.

Торик суетился, будто в первый раз: несколько раз поправлял коробку с прибором, приготовил электролит, потом нечаянно опрокинул чашку с ним, хорошо хоть ничего не замкнулось, но электролит пришлось делать заново.

Чуть потемнел Зоин уверенный серый взгляд, на самом дне которого притаился страх. Никто из них не догадывался, с чем это может быть связано, а сама она не рассказывала. Но страх разъедал ее, он мешал ей жить.

– Мне не мешать? Уйти к себе? – чутко уточнила Вика, бродившая поблизости: ей было любопытно, что получится.

– Нет, я хотела, наоборот, попросить, чтобы ты посидела около меня. Мне так спокойней. Можно?

– Ладно. У меня как раз стопка тетрадей. Сяду вот здесь, за столом, и буду их проверять.

– Ты ведь все запишешь, весь сеанс? – спросила Зоя у Торика.

– Конечно. Заодно потом посмотрим, что не так, если не получится.

– Думаешь, ничего не выйдет?

– Ну, как сказать… Сама все знаешь – люди пробовали разные, а сработало пока только на мне. Да и то… Стручок до сих пор сомневается.

– Нет, больше не сомневается. Он верит в математическую обработку данных. Куда мне сесть?

– Сесть? Нет, спать удобней лежа – так не упадешь. Иди сюда, на диван. Укладывайся, сейчас тебе лоб протрем.

– Щиплет?

– Почти нет – как пот на лбу. Так, провода сюда продеваем. Голова мягко лежит?

– Да, вроде. А куда сетку?

– Сеткой накроем тебя как одеялом. Повязку на глаза дать?

– Э… пожалуй, не надо. Что мне еще нужно знать?

– Расслабься максимально, отпусти всю ситуацию к чертям собачьим! – вдруг ответила Вика. – У меня первые три раза не получалось, потому что я все время чего-то ждала и подпрыгивала.

– А потом?

– Потом решила, что все равно ничего не получится, махнула рукой и сразу на следующий раз уснула!

– Но без погружения?

– Да, – вздохнула она. – Погрузиться ни разу не вышло, а так засыпала.

– Спасибо, Вик, попробую расслабиться. А можно шторы закрыть?

– Ой, я забыла, сейчас закрою. Лишь бы сегодня самолеты не летали, а то с ними точно не поспишь.

Торик тоже немного суетился:

– Ну как, готова? Запускаем запись?

Зоя чуть помедлила и потом заговорила:

– Торик, если я вдруг по каким-то причинам не проснусь…

– Зой! Ты что такое говоришь-то!

– Подожди. В жизни все бывает, так что слушай. Вон моя сумка, внутри записка с телефоном отца. Звони сразу ему. Больше никому звонить не надо, хорошо? Обещаешь?

– Ты меня пугаешь!

– Я сама себя боюсь. Ладно. Давайте уже, а то передумаю.

– Закрывай глаза. Как тебе? Все хорошо?

– Горячо, жжет на лбу!

– Ого! Ты такая чуткая?

– Видимо. Убавим?

– Уже. Готова?

– Ох… Вряд ли что-то получится…

От резкого стука все трое вздрогнули.

– Ой, простите, у меня методичка упала.

– Вик!

– Все-все, сижу тихо.

* * *

Торик начал со средней частоты, потом интуиция подсказала, что лучше перейти к чуть более высокой. Выставил девиацию. Теперь потенциалы – как бы не переборщить. Зоя, лежа на диване, постепенно задышала ровнее и глубже. Уснула или пытается? Чуть добавил амплитуду. Руки Зои расслабились. Торик старался смотреть на ее лицо лишь изредка, и то не напрямую – люди иногда чувствуют чужой взгляд. Зажегся светодиод – все, теперь точно спит.

Торик глянул на Вику. Какие там тетради! Ее глаза переполняло любопытство, весь ее вид вопрошал: ну, что там? Получилось? Говорить нельзя. Торик поднял обе руки, сложил их ладонь к ладони, поднес к щеке и на миг прикрыл глаза: уснула. Вика просияла и подняла большой палец. Торик на всякий случай приложил палец к губам. Вика ответила успокаивающим жестом, мол, я все понимаю, и взялась за тетради.

Минут через двадцать Зоя начала дышать чаще, лицо немного покраснело, голова начала слегка покачиваться, пальцы почти сомкнулись в кулаки, словно ей очень хотелось проснуться. Успела погрузиться или нет? Разбудить или дать еще поспать? Торик с Викой беспокойно переглянулись. Вика пожала плечами. Торик на всякий случай понизил амплитуду импульсов. Через пару минут Зоя задышала ровнее и вроде начала успокаиваться. Но потом опять разволновалась, лицо сморщилось, как от боли, потекли слезы, она начала метаться, точно в бреду, протяжно застонала, с силой втянула воздух сквозь зубы и широко распахнула глаза. В них стоял ужас! Она попыталась вскочить, но сетка мешала, затрудняла движения. Торик кинулся помочь ей выпутаться, случайно коснулся ее запястья, отчего Зоя глухо вскрикнула и вся сжалась, словно ожидая удара.

– Тихо-тихо, Зоя, все хорошо, мы – друзья, ты – дома, – последние слова заставили ее содрогнуться всем телом.

– Зоя, посмотри на меня, – медленно сказала Вика, глядя ей в глаза, – все хорошо, водички дать?

Зоя снова судорожно вздохнула и неуверенно кивнула. В ее взгляде читалась благодарность за понимание. Торик заканчивал выпутывать ее из сетки Фарадея, стараясь нигде не касаться ни кожи, ни одежды – на всякий случай.

– Держи. Нет, поставлю сюда. Попей.

Зоя медленно привстала, затем села, глотнула воды из чашки, прислушалась к внутренним ощущениям, а потом жадно выпила почти половину.

– Спасибо. – Голос сдавленный, словно после аварии. – Я… не ожидала.

Взгляд в сторону Торика, но не в глаза, а в пол.

– Ты рассказывал, конечно, но… Это настолько реально! Ярче, чем на самом деле. И да, в начале картинка странно перевернулась, но потом мне внутри стало казаться, что так и надо. Похоже, у меня… получилось?

Она осторожно встала – вдруг голова закружится?

– Ура, – тихо сказал Торик. – Посиди еще, не вскакивай сразу. Расскажи, что видела? Сцену из прошлого? Из детства?

Она испуганно обвела взглядом комнату, попыталась собраться с мыслями. Судорожно, со всхлипом, вдохнула воздух, затем безнадежно покачала головой:

– Я… нет, не могу. Извините. Это очень… личное.

– Там была хотя бы ты? – Торик хотел узнать хоть что-то. Впервые появился реальный факт, подтверждающий, что все это ему не чудится, что погружения объективно существуют.

– Конечно, я! А кто это еще мог быть?

– Честно говоря, не знаю. Например, система могла отправить тебя в мое детство. Мы ведь не представляем, как это на самом деле работает.

– Ну да. – Она все никак не могла прийти в себя. – Запиши мне эти файлы тоже, ладно? Дома посмотрю.

– Конечно. Я пометил параметры. В следующий раз…

– Нет! Больше – никогда в жизни! Я не хочу опять через все это проходить!

– Тихо-тихо, не волнуйся. Я хотел сказать, в другой раз можно попробовать совсем другую частоту, далеко от этой.

– И что тогда? – с подозрением спросила Зоя.

– Тогда увидишь совсем другой эпизод… своей жизни.

– Но не этот? Точно? – уточнила Зоя.

– Другой. В чем тут вся фишка – одинаковый набор параметров почти всегда ведет в одну и ту же точку воспоминаний. А другие параметры приводят к другим эпизодам.

– Пометь эту точку черным крестом. Или красным. Я не хочу туда возвращаться. Никогда!

– Значит, не будешь. У меня тоже не самое приятное воспоминание базовое. Но я… как-то привык, притерпелся.

Зоя потрогала свое мокрое лицо, смутилась и, буркнув «Пойду хоть умоюсь», вышла. Вика с сочувствием посмотрела ей вслед:

– Трудно ей пришлось.

В дверях показалась Зоя. Она слегка привела себя в порядок, причесалась и теперь выглядела получше. Но все еще оставалась очень бледной.

– Я, пожалуй, пойду. Но все равно не зря попробовали. Теперь у тебя есть подтверждение: да, это все – не бред и не выдумка. Эта штука действительно работает

– Конечно не зря! Мне очень жаль, что тебе так тяжело пришлось. Но это настоящий прорыв.

– Да, – тихо сказала она, одеваясь, – я пойду.

– Зоя! А дискета?

– Забыла, – так же ровно сказала она.

– Давай-ка я тебя провожу хоть до остановки?

– Давай.

* * *

Она ехала в троллейбусе по зимнему городу, продышав себе небольшое окошко в полностью замерзшем окне. Это несправедливо. Ну почему из всех моментов ее жизни на погружение выпал именно этот?! И ведь никому не расскажешь! В окне бессмысленно проносились фонари, люди, дома, машины… Так было легче. Она цеплялась за привычную реальность, но воспоминания о только что испытанном ужасе настигали снова и снова.

* * *

…Я сплю, а солнечный луч падает мне на ногу, такой приятный, теплый, ласковый. Не хочу вставать, хочу лениться! Как хорошо. Так бы и пролежала весь день.

Дверь хлопнула. Частые легкие шаги. Артур – вечно ему неймется. Быстро вскакиваю, набрасываю халат. Эх, не успела! Он обнимает меня сзади, сажает на кровать и шепчет мне прямо в ухо:

– Малы-ышка!

Я отворачиваюсь, но он все равно ловит губами мое ухо и тянет чуть громче:

– Малышка-глупышка!

Терпеть не могу, когда он так меня называет! Ненавижу это, и ему сто раз уже говорила, но ему хоть бы хны – «А мне так нравится». Что в этом может нравиться? Что я ростом не вышла? Маленький уродец? Я и так это знаю, зачем об этом говорить? И почему, черт возьми, «глупышка»? Вот уж с этим я никак не могу смириться. Я могу быть какая угодно, но уж точно не глупая. И это мы тоже тысячу раз обсуждали! Во мне закипает злость. Может, он нарочно меня дразнит, выводит из себя?

– Чего надулась, малышка-глупышка?

Господи, неужели мне когда-то нравился этот голос? Ладно, я прощу ему все что угодно, лишь бы он не начал меня щекотать. Только бы…

– Ай! Перестань!

– Ну во-о-от, мы уже и смеемся, зайка-зойка моя!

– Артур, я не хо…

Я отбиваюсь локтями, но он сильнее. Зачем, зачем он это делает? Прекрасно знает, как я все это ненавижу. Ну, хочешь ты секса – на, возьми, вот он. Так нет, ему надо довести меня до слез. А потом утеша-а…

– Ай, ну больно же! Перестань!

Поцелуем он затыкает мне рот, а сам продолжает щекотать меня.

– Не-ет! Я не хо…

Я бьюсь в его руках как большая рыбина. Бессильная ярость сменяется паникой. На секунду левая рука освобождается, и я с размаху влепляю ему пощечину.

– Артур! Перестань!

– Ну, ты чего? – обижается он. – Все же так хорошо было!

– Нет, не хорошо! Ненавижу когда ты…

– Да ла-а-адно тебе! Все я знаю: если баба сказала «нет», она имеет в виду «да»!

Я пытаюсь вырваться, но он снова принимается меня щекотать, и я падаю на кровать. Господи, ну как, как мне это выдержать? Уж лучше бы он меня бил! Он наваливается сверху и целует в шею, не прекращая щекотать мои бока. Я выгибаюсь дугой, пытаюсь сбросить его, но силы слишком неравные. Я уже не женщина, я – сплошной оголенный нерв, и мне ничего не надо от жизни, только бы скорее кончилась эта пытка!

Я из последних сил переворачиваюсь на спину и толкаю его ногой. Угу, с тем же успехом могла бы пинать стену, пробивая в ней дверь. Я выворачиваюсь, выгибаюсь всем телом, стараясь избавиться от его шарящих рук. Мы падаем на пол, падаем, падаем, и это падение никак не кончается, мгновение падения длится, а мир съеживается, выкручивается, крутится, сердце колотится, как бешеное, мне нечем дышать, нервы горят огнем и… я просыпаюсь, а на меня испуганно смотрят Торик и Вика. Только бы они не коснулись меня! Нет!

* * *

– Девушка, конечная. Выходите или так и будем кататься?

– Ой, я свою остановку проехала. Теперь надо назад.

– Да, пожалуйста, только билет еще один возьмите и катайтесь хоть до утра!

Подходя к дому, Зоя уже почти успокоилась. И как с этим жить? Торик говорит, что они не попадут на это место, но что если… Нет, так нельзя. Надо взять себя в руки. Взять? В руки?! Брр! Слова-то какие гадкие! Надо… как там это называется? Не давать эмоциям управлять моей жизнью. Все будет хорошо. Обязательно. Ох ты!

– Мам! Ты чего опять на полу?..

Глава 24. Коллаж

– Ну что за детский сад? Ничего с тобой не будет! Сходишь в другое крыло, комната 118, там сидят в основном инспектрисы. Найдешь Жукову, посмотришь, что у нее с компьютером. Постарайся разобраться на месте. Ты же вроде работал админом? Значит, все знакомо. Вперед!

Матвейка говорил конкретно и спокойно, но Торик все равно волновался. Вдруг подняли голову детские комплексы – и то, что он очень плохо запоминал лица, и то, что легко мог заблудиться в полутора соснах. Обошлось. Хотя и не без помощи вахтера.

На звук открываемой двери восемь или девять женщин самых разных возрастов, сидевших за столами в большой комнате, подняли головы, безразлично взглянули на него и тут же вернулись к своим делам. Если это клиент, пусть сам ищет, к кому подойти. «Овес к лошади не ходит» – негласный принцип Конторы. Торик пару минут нерешительно постоял, размышляя, куда идти дальше. Затем ближайшая к нему женщина негромко спросила сквозь зубы:

– Кто нужен?

– Жукова.

Вместо ответа последовал неприметный кивок головой, направляющий к нужному столу. За столом сидела голубоглазая девушка и задумчиво смотрела в окно, безотчетно барабаня пальцами по столу в такт слышимой ей одной музыке. Заметив Торика, она встрепенулась и, не тратя времени на приветствия, сказала лишь:

– Уже? Оперативно у вас теперь! А то Митю вашего не дождешься.

С проблемой разобрались быстро. Переполненный диск не давал толком работать, а связь с корпоративной сетью еле теплилась. Скорее всего, поврежден кабель. Точно, вот здесь – видите? – его погрызли мыши. Неосторожно брошенное слово мгновенно вызвало цепную реакцию!

– Мыши?! – Жукова в один миг скинула туфли и взобралась на стул, испуганно озираясь.

– Мыши? Где мыши? – вдруг послышалось со всех сторон. Больше никто из женщин на стул запрыгивать не стал, но все встали и беспокойно смотрели вниз.

– Вот! Я говорила, нечего есть печенье на рабочем месте! – строго заявила та, что постарше. – Слезай, ничего с тобой не случится!

– Не зна-аю, – усмехнулась женщина рядом. – Уж если с кем случится, так с Настей!

– Ой, правда, Нин, – согласилась Жукова, – я в этой жизни уже ничему не удивляюсь.

– Ты про грузовик? Представляете, – это она уже Торику, – переходила улицу, и ее сбил грузовик.

– Я просто его не видела, – отмахнулась Настя.

– Ага, переломы, больница, вылечилась… И через пару недель – опять на перекрестке, и снова – грузовик!

– Системная ошибка? – пробормотал Торик.

– Ой, да, со мной все время что-нибудь происходит, то обрезалась ножницами, то обварилась чаем…

– То тебя забыли в солярии, и ты ходила вся облезлая, – охотно дополнила список Нина. – Еще что было? А, ехала в маршрутке – спустило колесо.

– Да-да-да, – весело подхватила Настя, – пересела, и в следующей – то же самое!

Десять минут назад они казались такими суровыми и неприступными, а теперь напоминали привычных бухгалтерш.

– Так, у вас что, несанкционированный митинг на рабочем месте?

Строгий голос Маргариты Николаевны вернул всех к реальности.

– А у нас тут… – начала было объяснять Нина, но шефиня ее перебила:

– Все-все, знаю, уже вызвали вам на завтра санэпидемстанцию, больше в здании никаких мышей и крыс! Сели, работаем. Васильев, вы можете прямо сейчас заменить кабель?

– Конечно.

Торик шел к себе и недоумевал: как? Откуда она так быстро узнала все подробности? В каждом кабинете стоит прослушка? Или ей просто кто-то сразу позвонил и проинформировал, пока остальные болтали? Пожалуй, второе, хотя он никаких звонков не заметил. Хм, если новости разносятся так быстро, надо будет получше следить за тем, что здесь говоришь и делаешь.

И еще одна мысль вдогонку. Эта Настя – что с ней не так? С грузовиками – понятно: она не учится на своих ошибках, повторяет одни и те же снова и снова. А с маршруткой? Похоже, девушка так и притягивает к себе неприятности?

* * *

Диме в их комнате помимо работы поручалась особая миссия – он был диджеем: следил за тем, чтобы в комнате всегда тихонько звучала музыка. Причем только такая, чтобы никого не раздражала и не мешала работать. К миссии этой Дима относился со всей серьезностью: на сервере хранились сотни песен и инструментальных композиций на любой вкус, а он тщательно следил за плейлистами и обновлял версии Винампа.

Тони Брекстон медленно и знойно пела о том, чего еще она не хочет (песня так и называлась – I Don’t Want To), когда дверь комнаты открылась, впуская даму, которой Торик здесь еще ни разу не видел. Она была несколько старше него, но тщательно следила за своей внешностью. Светлые волосы уложены в стильную прическу. Платье сидит безупречно. Она явно пришла к ним за чем-то важным, но сейчас стояла и слушала музыку. Матвейка вопросительно поднял брови и слегка улыбнулся ей, а она так же жестом ответила, мол, нет-нет, я подожду. Тогда он улыбнулся еще шире и указал ей на гостевой стул, но она отрицательно качнула головой.