Текст книги "Обретение стаи (СИ)"

Автор книги: Жорж Колюмбов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Жизнь явно свернула с привычной колеи, что будет дальше?

* * *

Зима сменилась весной, но жизнь понятней не стала. Люди по-прежнему ходили на работу и тянули старые хвосты. Торик на всякий случай позвонил Стручку. Тот сказал, что у них все тоже довольно безрадостно. Еэски вдруг оказались нерентабельными. Все направление, в котором Стручок достиг таких высот, решили сворачивать, а потом и вовсе закрывать. Но спрос на разводку печатных плат пока остался. Так что, по иронии судьбы, самые ценные кадры у них теперь – операторши. А так все то же самое: неуверенность, неопределенность и уныние. На том и распрощались.

Через пару месяцев на работе провели большое собрание и объявили о смене курса. Госзаказов больше не будет. Финансирование работ под вопросом. В стране настала эра капитализма. Теперь всем надо было самим искать заказчиков – для себя, да и для других. Люди оказались совершенно не готовы к этому – их никто не учил выживать на диком рынке.

Филин написал заявление об уходе. Мауэр отпустил его сразу, без отработки.

* * *

Май 1992 года, Город, 27 лет

Удивительно, но через пару месяцев поисков, уже в мае, кое-кто действительно смог принести заказы. Странные, в непривычных областях, но за них обещали заплатить, поэтому народ включался в работу без разговоров.

Сверчков организовал железячников делать собственную модель инкубатора. Казалось бы аппаратуре и программам все равно, какую поддерживать температуру: +400 градусов или +39. Зато ящику, где все происходило, было не все равно. Яйца высиживают не в вакууме, потери тепла огромные, а справляться с ними еще предстояло научиться. Да и стоимость установки получалась запредельной – дороже золота.

Герман неожиданно притащил заказ на изготовление самодельного прототипа аппаратуры УЗИ для медицины. Датчики у них уже были, но требовалось с нуля написать программы. За эту задачу сразу радостно уцепились все свободные программисты. Встречались с заказчиком, обсуждали, планировали, чертили диаграммы, писали предложения…

Были и другие задумки. Но нет. Ни один проект реально так и не прижился – по самым разным причинам. Мешала полная экономическая неопределенность, К тому же темы работ выпадали непредсказуемо, как лотерея. Специалисты только за голову хватались: весь накопленный опыт оказался никому не нужен. Карета снова и снова обращалась в тыкву, а крутые спецы – в новичков, делающих первые шаги.

Наука – сфера ранее почетная и хорошо оплачиваемая – стремительно умирала. Да и в целом в стране, тонущей в море капитализма, налаженные за десятилетия связи распадались, а до появления новых оставались еще годы и годы.

* * *

В безрадостной суете последних дней науки Торик почти не замечал, как проходила его жизнь вне работы. Пока добирался до дома, только и успевал, что быстренько зайти за продуктами, сварганить нехитрый ужин и читать-читать-читать.

С продуктами, правда, тоже стало непросто. В городе ввели талоны. Люди постарше тут же вспоминали о блокадном Ленинграде, хмурились и неодобрительно качали головами. У Торика не было таких ассоциаций. Для него это были просто игровые фишки, без которых в магазине почти нечего купить.

Киоски «Союзпечати» на улицах куда-то делись. Зато повсюду выросли нелепые крохотные домики-ларьки. В ларьках сидели странные люди и торговали всем подряд – кассетами с музыкой и видео, все пиратское, какие там лицензии! Часть кассет украшали весьма неодетые девицы, и их даже особо не прятали. Годилось все, лишь бы покупали.

Неизвестно откуда вдруг понабежали подозрительного вида мужички. Эти в ларьках не сидели, а просто ходили по улицам с табличками «Куплю золото, часы, монеты». На рынке пышным цветом расцвела распродажа всякого старья, откуда ни возьмись завелись бодрые наперсточники, всегда готовые облапошить новых простаков.

Дальше – больше: начала поднимать голову преступность. Активизировались и свои, и «гастролеры», причем настолько, что власти обеспокоились безопасностью населения. Милиция уже не справлялась, население обязали выставлять «народную дружину»: мужчины, а то и женщины с повязками собирались в стайки и бродили с вечера почти до утра. Это давало хоть какую-то иллюзию безопасности.

Хаос нарастал.

* * *

Август 1992 года, Город, 27 лет

Настроение в отделе висело тягостное. Девчонки с круглыми глазами спрашивали друг друга: нас закроют? Но ответа никто не знал. Янчик и Света уволились. Видимо, нашли, куда уйти. Все понимали, что долго все это не продлится. А что еще можно было поделать?

Мучительная агония отдела, да и всей конторы продолжалась еще месяца три. Зарплату платить перестали: не осталось источников финансирования.

В итоге в августе, как раз в недобрую годовщину путча, снова провели собрание и объявили, что с понедельника на работу не выходим. Пока всех условно отправляют на четыре месяца на бесплатные каникулы, а там видно будет – хотя все понимали, что в ближайшее время в лучшую сторону вряд ли что изменится. Ходили слухи о частичной распродаже площадей самого здания.

Всего за год вся их передовая советская наука и высокие технологии тихо и бесславно умерли.

* * *

Внезапно стало не нужно ездить на работу.

У Торика появилась масса свободного времени. Поначалу он очень переживал, покупал газету с вакансиями и азартно просматривал объявления. Всем требовались бухгалтеры, пекари, водители, непонятные эскорт-услуги часто попадались, а вот программистов никто не искал.

С каждым прожитым месяцем надежды найти работу таяли. Газеты он теперь покупал реже, но не перестал: вдруг найдется что-нибудь подходящее?

Перечитал старую фантастику. Что интересно: воспринималась она теперь иначе. Отдельные моменты словно потускнели и превратились в комиксы. Зато оказалось, что некоторых линий он раньше не замечал. Повзрослел, что ли? Ему нравилось открывать новое в привычном: на тех же страницах встречались совсем новые мысли, словно автор дописал их позже.

На рынке завелись книжные развалы. Книги продавали дешево – кому они сейчас нужны? Поэтому Торик неплохо пополнил свою библиотеку томами Нортон, Хайнлайна, Андерсона, Урсулы Ле Гуин и жадно принялся их читать.

Раздобыл трилогию Толкина и теперь с удовольствием погружался в тонкости историй выдуманного мира. Неожиданно сильное впечатление на него произвели онты. Полуживые деревья переступали мощными корнями как спруты, преследуя мрачные, только им понятные цели, и наводили морок на окружающих.

Видеокассеты предлагали чуть ли не на каждом углу. У Торика появились любимые фильмы. А по соседству открылся пункт видеопроката.

Вот только запас денег катастрофически таял.

* * *

Октябрь 1992 года, Город, 27 лет

Торик так никогда и не узнал, что за люди живут в соседней с ним квартире. За всю жизнь он ни разу с ними не встретился. А вот с другим соседом по площадке однажды познакомился. Вошел в подъезд и тут услышал:

– Здорово, сосед!

Торик огляделся: после пестроты октябрьских листьев глаза не сразу привыкали к полутьме подъезда.

– Здравствуйте. А мы соседи?

На площадке стоял пожилой мужичок, сухонький, скукоженный, но вроде не опасный.

– А то! – обрадовался мужичок. – Воно в этой квартире живу. Степан Михалыч я, сталбыть. Как бабка моя померла, так один тут и живу. А тя как звать-то?

– Анатолий… Михалыч, – почему-то сказал Торик.

– Во! Наш человек! Сталбыть, тоже Михалыч, вот это по-нашему! – Старик засмеялся и сразу перешел к делу. – Ну, за встречу тада?

– Да нет, я не пью. – Торику даже неудобно стало, хотя чем он виноват?

Старик что-то прикинул в уме, почесал редеющую макушку и вдруг сделал неожиданный вывод:

– А тада у тебе, мож, талоны лишние остаются?

– Ну… да, водочные остаются.

– Махнемся? Хошь на макароны отдам, а хошь на сахар? – суетился Михалыч, прикидывая, как бы не упустить удачу. – Таки будем дружить семьями?

– Будем! – довольно согласился Торик. Коробочка лукума или пряники всегда пригодятся.

На том и сошлись.

Глава 8. Спектрум

Апрель 1993 года, Город, 27 лет

Больше всего Торик напоминал себе медведя в спячке. Всю зиму просидел в берлоге, стараясь никуда не выходить без крайней необходимости. Время неспокойное – меньше ходишь, крепче спишь. Опять же, сидя дома, лишнего не потратишь. Зато уж начитался вдоволь. Очень кстати рядом, всего в трех домах, обнаружилась библиотека. Пусть не особо богатая книгами, зато там разрешали сначала их полистать. Толковой фантастики у них не нашлось, зато попадались книги из категории «странное». Причудливый мир японца Кобо Абэ. Удивительный мир Льюиса Кэрролла, на сей раз не про Алису. Книга оказалась про математическую логику и называлась «История с узелками». Причем автор придумал свою хитрую математику на тридцать лет раньше, чем этим занялся остальной мир, а излагал ее так, будто сказку рассказывал.

Весна не слишком изменила ход жизни Торика: медведь привык к берлоге и не спешил из нее вылезать. Апрельским вечером он как раз принялся читать нового Хайнлайна, когда в дверь позвонили.

Михалыч? А вот и нет. За дверью стоял… Роберт! Возмужал, отъелся, стал пошире в плечах, но в остальном все тот же.

– Пустишь? – А в глазах чертенята бегают.

– Привет! Заходи, конечно! Ты как тут оказался?

– Родители твои подсказали. Кстати, перекусить ничего не найдется? Жаль. Я пристроился в общежитии при заводе. Обещали на днях взять на испытательный срок начальником программистов. А ты?

– Да я-то что. В стране сам видишь, какие дела. На работе всех разогнали. Сидим по домам, ждем лучшей жизни. Ты про себя расскажи. Я помню, ты уехал в Самару за Алиной. Она тебя прогнала?

Роберт в красках описал, как огорчились родители Алины: они и не знали, что ее отчислили, и сразу обвинили в этом ее дружка. Как они с Алиной тайком встречались почти полгода, а потом все же сыграли свадьбу. Где-то через год молодые позволили себе ребенка. Мама Алины души не чаяла во внучке и с удовольствием занималась ею.

Роберт весь сиял, вспоминая о лучших днях. А затем словно погас.

– Потом все развалилось. Причем сначала я и сам не понял. В Алинке что-то переменилось, будто лопнула пружина. Или появилась новая движущая сила. Не люблю я про это… Короче, мне шепнули, что она уже полгода встречается с мужиками, причем с разными. Прикинь? Понять и простить я не смог. А смысл? Если уж начала, так и будет, правда? Развелись. И мне так тоскливо стало в этой Самаре, что я решил уехать. Тут в стране как раз все начало рушиться. Дома мне ловить нечего. А здесь – я же помню – столько предприятий с электроникой! Есть где разгуляться, были бы руки и голова. Кстати, удивляюсь, что ты работу найти не можешь. Нет-нет, к себе не приглашаю: я пока сам на птичьих правах.

Торик всегда поражался неуемной энергии Роберта. Таких живчиков и проныр поискать еще! Меняет города, легко находит нужных людей. Только приехал – уже есть работа. А тут ищешь-ищешь… Хотя, если честно, больше сидишь в ожидании, что перемены сами с неба упадут. Так ведь падали всю жизнь сами, вот в чем штука!

– Знаешь, ко мне ведь Валерыч приезжал! – вдруг прервал его размышления Роберт. – Мы там организовали клуб эсперантистов для старших школьников. Такие чудеса устраивали, ты бы видел! Настоящий островок страны Эсперантуйя! Но потом – сам знаешь – всем стало не до этого. Валерыч ходил весь потерянный. Кстати!

Он огляделся, нашел стоявшую в углу гитару, сдул пыль, на секунду смутив Торика, и прочистил горло.

– Вот, последняя песня. Ну… в смысле, свежак от Валерыча.

Пальцы двигались уверенно, четко, выдавая энергичные отрывистые аккорды. Это было явно подражание Высоцкому, прикинул Торик, скажем, как в песне «На братских могилах не ставят крестов». Ему даже послышалось характерное хрипение, хотя высокий голос Роберта звучал иначе, да и слова были совсем другие.

Даже сильный огонь погаснет,

Если ему не помочь.

Вот и я сгорел понапрасну,

И теперь наступила ночь.

Мне дороги никто не прочертит:

Спотыкаясь бреду впотьмах.

Всюду шастают злые черти

Со свечами на гнутых рогах…

– Как тебе? – вдруг прервался Роберт, откладывая гитару.

– Это точно Валерыч сочинил? Ты не путаешь? – не поверил Торик.

– Представь себе. Это _новый_ Валерыч. Время меняет людей, особенно армия.

– Вообще здорово, хоть и мрачновато.

– Такие времена… Слу-у-ушай! – вдруг просиял лицом Роберт. – А как там наш волшебный прибор, работает? Сломался? А этот твой… деятель не починит? Ну да, дети – это святое. Мой-то? Да понимаешь, какая штука… Мне ведь пришлось потом как-то выживать, вот и продавал буквально все. Штаны свои продал, кроссовки… Нет, ты что! Да и кто бы его купил. Но пришлось… да, на детали на радиорынке… Голод – не тетка. Жаль, конечно. Идейка-то была живая, рабочая. Я подумал, может, на заводе наладили бы выпуск, а? Это хоть настоящая вещь, а не всякие там магнитные браслеты от всех болезней. Жаль, жаль.

Роберт демонстративно посмотрел на часы, вздохнул и встал с дивана.

– Ладно, кормить ты меня не хочешь, я так понимаю. Поеду. Приятно было увидеться.

Он закрыл дверь и пропал из жизни Торика, теперь уже окончательно.

* * *

Апрель 1993 года, Город, 27 лет

Роберт ушел, а Торик все никак не мог успокоиться. Вспомнилась Ира Лошадкина со своим извечным «Какая у людей бурная жизнь!» Вот уж поистине – бурная! Зачем Роберт приходил? Заново наладить связи? Рассказать о своих делах? Поесть? Все сразу. Но главное – хотел узнать про прибор: не осталось ли прототипа. Вот ведь жук! Только заикнись – тут же и продаст. Внутри недобро вспомнилось «мое сокро-о-вище» Горлума.

Торик встрепенулся и засуетился. Хм… надо бы и правда взглянуть на «сокровище». Давненько не доставал. Где же прибор? В ящике с электроникой? Среди кассет? С этими переездами, да перевозками… Не угадал. Прибор нашелся среди коробок, а рядом шлем и свернутый плед с сеткой Фарадея. Сердце забилось чаще. Спокойно, Ипполит, спокойно… Освобождаем стол, вот розетка. Диван рядом, расстилаем сетку. Вроде не порвалась. Хотя при такой конструкции пара-тройка разрывов не помешают экранировать помехи.

Включаем. Опа, что-то не так. Что означает мигающий желтый светодиод? Ох, Семен! Руки-то у тебя золотые, а вот чтобы инструкцию сделать… Хотя Торик и сам хорош – пока помнил, надо было хоть в тетрадку записать. Сколько прошло с последнего погружения? Семь лет! Он покачал головой, примиряясь с этим фактом. Припомнил, как в тот год сидели с отцом на крыше и разговаривали. Вроде бы отец тогда сказал что-то важное? А потом жизнь закрутила Торика, унесла в потоке событий, людей, задач. И где все они теперь? Эх…

И еще одна странная мысль пришла: Роберт во всей этой истории с прибором – чистый катализатор. Сам в реакции не участвует, но без него она не происходит. Именно с него все тогда началось, и вот сейчас именно он вытянул идею прибора из небытия.

Ладно, лезем внутрь. Плата вроде целая. Провода на месте. Разъемы… О, вспомнил! Желтый мигающий – это неконтакт нагревательной полосы. Ну-ка? Точно, разъем слегка окислился. Ищем жесткий пурпурный ластик, чистим-чистим контакты до блеска. Втыкаем. Включаем. Вот, другое дело! Теперь должен работать. Стелем сетку, наводим электролит. Время погружения ставим небольшое, минутки три. Сейчас главное – узнать, работает ли прибор. Частоту – знакомую, на тот самый коридор барака, это самая стабильная точка. Ну, поехали…

…Слабый запах вареного мыла и сильный – картошки, что жарится на старом сале. Тусклый свет в коридоре, стены снизу темно-зеленые, а дальше – побелка. Двери, двери, я прохожу мимо Карасикова и… вывинчиваюсь в привычную реальность.

Ура! Все работает как раньше. Даже на душе спокойней стало, словно потерял какую-то важную вещь, а потом вдруг нашел. Раз уж все приготовлено и работает, можно поискать новых точек, на более высоких частотах. Легкая досада: и почему он раньше не занялся этим? Не было повода. Будто теперь повод появился. Поехали.

Пару раз ничего, кроме серой мути, не происходило, и Торик уже отчаялся, но потом незаметно уснул и тут…

* * *

…вокруг так ярко, пахнет сырой землей, повсюду торчат палки. Снега почти нет, а бурые листья – вот они. Их так смешно пинать ногами, они разлетаются, летят вверх, падают обратно. Весело! Ой, это мама? Какая молодая, в синей блузке и коричневом сарафане. Мама ругается. А я куда-то бегу-бегу, вокруг деревья, они такие высоченные, и совсем без листьев. А вон и папа, остановился и что-то кричит нам. Ничего не слышно! Бегу к папе, но внезапно падаю, вспыхивает боль в левой руке – я стукнулся о старые корни, не так сильно. Вскакиваю, боль почти тут же проходит, но мне обидно. Это несправедливо, неправильно! И я ударяюсь в рев.

– А я говорила: смотри, куда бежишь! Это лес, тут везде корни, хорошо еще не камень. Ну ладно, не надо плакать, ты же мальчик. Пойдем, папа что-то интересное нашел.

Я еще шмыгаю носом, но уже переключился на новую цель.

– Миша, что там?

– Посмотри, ты лучше разбираешься.

– Ой, а кто это? – Я с удивлением смотрю в траву: там лежит птица.

– Не знаю. Не сорока, не ворона… – гадает папа.

Мама качает головой:

– Это благородная птица. Не глухарь и не фазан, конечно, но… Пестрая, как перепелки, только большая. Почему она тут лежит? Она больная, упала? Смотри, кровь.

– Тут недавно собака проходила охотничья, с пятнами на боках. Может, она как раз эту птицу искала? А я отогнал ее.

– Тогда, наверное, тут и охотник был! – смеется мама. – Ладно, теперь добыча будет нашей. Я могу ее ощипать.

– Так раз на них охотятся, надо ее взять и домой отнести, там приготовишь.

– А птичку едят? – снова влезаю я.

– Едят, – уверенно кивает мама. – Я думаю, она вкусная.

– Я тоже думаю, – со значением замечает папа и непроизвольно сглатывает. – Особенно учитывая, что мяса мы уже месяца три не покупали…

– Миш, ну оно такое дорогущее на рынке, а у нас… Из такой тушки я и бульон сделаю на суп, и жаркое, на пару дней хватит. Ну что, нагулялись, домой пора?

– Не-е-ет, – протестую я. – Еще погулять! Может, другую птичку найдем?

– Вряд ли. Такое раз в жизни бывает. – Папа берет меня за руку и ловко меняет тему. – А ты знаешь, как птицы научились летать? Однажды…

Я поворачиваю к нему голову и внимательно слушаю, но… мир тускнеет, застывает и выкручивается. Ох, как же не хочется возвращаться!

* * *

Пару секунд Торик еще держался, видел, как на стоп-кадре, весенний лес из саратовского детства, а потом все же вывернулся в реальность и тут же, словно по инерции, ощутил во рту вкус той птички. Вальдшнепа… Торик совсем забыл эту прогулку, и голый лес, и веселые вороха листьев… Но, получается, где-то в глубине все это сохранилось, такое же свежее, и ничуть не потускнело. Надо же! Выходит, все наши воспоминания хранятся вечно, надо их только правильно разбудить?

Торик машинально потер левую руку. Фантомной болью в ней кольнуло забытое ощущение от падения, случившегося… четверть века назад? Или вот только что?

Непрошенно мелькнула еще одна мысль. Маленькому Торику в этом воспоминании года три. Получается, отцу – двадцать девять. Почти как Торику сейчас. Отец живет в голодном Саратове по распределению после института, но у него уже есть сын. А тут даже постоянной девушки еще нет и пока не предвидится.

Как же все переменилось в жизни!

И все же странно. Торик вернулся гораздо раньше заданного времени. Почему? Что именно вытаскивает его в реал, не дает оставаться в погружении сколько угодно?

Есть прибор, четко работающая конструкция, есть погружение в воспоминания. Но что при этом происходит на самом деле? Мы считываем какие-то сигналы мозга. Мы умеем выставлять разные параметры воздействия, чтобы попадать в разные моменты времени. Но два этих края задачи никак не связаны между собой. Вот если бы прибор мог чувствовать изменение состояния человека, можно было бы корректировать воздействие, чтобы оставаться в погружении сколько хочется.

Получается, для серьезной работы с воспоминаниями нужна настоящая обратная связь. Чтобы не только различать, спит человек или бодрствует, но еще воспринимать и анализировать более тонкие оттенки погружений. Жаль, аппаратные возможности ограничены. Эх, был бы дома свой компьютер! Со временем можно было бы написать программу и анализировать ответ мозга. Выделять нужные частоты, менять воздействие, динамически подстраиваясь под ситуацию. Но что толку мечтать! Компьютеры стоят почти как самолеты. А тут на книги и еду едва хватает.

Торик вздохнул и принялся сворачивать прибор.

* * *

Октябрь 1993 года, Город, 28 лет

В октябре, когда клены снова окрасили парк в дивные цвета, Торик зашел на радиорынок, купить свежей музыки на кассетах. Чего здесь только не было! Радиодетали всех цветов и размеров, старые и новые магнитофоны, какие-то брошюрки, обещающие мигом наладить жизнь и принести богатство, а рядом – столы с нормальными книгами, тут Торик задержался подольше. Потом бросил рассеянный взгляд на соседний стол, разговорился с продавцом и выяснил вот что.

Недавно появились совсем маленькие компьютеры под названием ZX Spectrum. Физически продается всего лишь небольшая печатная плата. Клавиатуру можно собрать из заготовок самому. Вместо монитора подходит обычный цветной телевизор. Для хранения программ и игрушек годится кассетный магнитофон. Разве это не чудо?

Торик понял, что всеми правдами и неправдами хочет заполучить такой компьютер! Это был реальный шанс не только не утратить навыки программирования, но и в перспективе обрабатывать сигналы, приходящие от мозга!

Оставалось добыть денег. Но где?

* * *

Ноябрь 1993 года, Город, 28 лет

Для начала Торик решил позвонить Стручку. После ухода Торика из отдела они так ни разу и не встречались, только созванивались. И вот теперь Торик напросился к Стручку на новую работу, приехал и обомлел: убогая комнатка, дверь, стол, стул, телефон – вот и весь «офис». Робко поинтересовался насчет работы. Стручок криво ухмыльнулся:

– Устроиться? К нам? А смысл? Посмотри: здесь даже одного человека слишком много. Не контора, а фирма-однодневка. Мои обязанности – читать газеты и обзванивать всех по объявлениям. Вдруг наткнусь на идиотов, которые захотят у нас что-нибудь купить. Хотя лично я никому бы не советовал. Но это между нами. Так что извини – ничем помочь не могу.

Стручок задумчиво вздохнул и еще тише добавил:

– Сейчас такие времена… Мать недавно попросила помочь им разобрать хлам на балконе.

– Доброе дело.

– Доброе, но прикинь: у них седьмой этаж. Балкон застеклен. Я коробки у стенки отодвинул, а там в стекле маленькая ровная дырочка.

– Стекло треснуло?

– Да нет. – Он со значением посмотрел на Торика. – Похоже, из соседнего дома тренировались стрелять по близким мишеням. Лихие времена, эти девяностые. Эх, закисну я тут скоро с этими телефонными деятелями. Живут так, будто никаких компьютеров не существует. А ведь совсем недавно, пять лет назад, все было – еэски, Адабас, помнишь?

– Еще бы! «И он уже не тот, что был вначале…» Слушай, может, еще все вернется?

– Вряд ли, не думаю. Мы движемся куда-то совсем в другую сторону – в социализм обратной дороги нет, но и в капитализм вряд ли попадем. Так и будем идти… своим путем.

«По-отличнически, а не как все люди», – вдруг вспомнилось Торику школьное пророчество. Вздохнув, он поспешил попрощаться.

* * *

В итоге найти работу «по знакомству» опять не вышло. Так и пришлось идти на поклон к родителям и занять денег у них. Торику было мучительно стыдно, но иного выхода он не видел.

За чаем поговорили о жизни. И тут отец рассказал об эксперименте у них на работе. Ситуация сложилась дикая, на грани абсурда. Зарплаты, как почти у всех в городе, платить было нечем, поэтому руководство завода временно «отменило» деньги. Еду и товары в местном магазинчике отдавали даром, в долг, под будущую зарплату, а задолженности сотрудников старательно записывали. Алкоголь не продавали принципиально. Но этого оказалось недостаточно.

Узнав, что можно «покупать все без денег», многие женщины совершенно теряли голову. Хватали все подряд. Тратили будущие зарплаты – свои и мужа – на полгода вперед и потом не знали, как жить дальше. Видимо, природные ограничители у людей не приспособлены для таких экстремальных возможностей. У одной из самых ярых «грешниц» в итоге случилось нервное расстройство. Дело чуть не закончилось суицидом, но женщину вовремя остановили и откачали: теперь она лежала в больнице и восстанавливалась. После этого случая на заводе распорядились ограничить «покупки с отложенной оплатой» на срок не более месяца.

Странные времена приводили к странным последствиям. Раньше людям такое бы и в голову не пришло!

* * *

После Нового года счастливый Торик выкупил свой новенький «Спектрум», подсоединил клавиатуру и маленький телевизор, подключил – работает! Ура! Снова настали времена программирования. Раздобыл книжку и принялся осваивать встроенный бейсик. Через два-три месяца программы стали получаться. Маленькие программки, которые он успевал набрать с клавиатуры за один вечер, запускались просто замечательно. Особенно ему нравилось, что прямо посреди программы на бейсике можно было вставлять фрагменты кода на ассемблере. Они исполнялись в десятки раз быстрее, да и памяти занимали куда меньше. Коды множились и свивались в причудливые цепочки. Зато понимание новых языков росло и крепло. Вот это уже было похоже на настоящую работу на компьютерах! Торик воспрял духом и начал строить планы.

И тут дело застопорилось, причем с неожиданной стороны. В качестве накопителя информации предполагалось использовать обычный магнитофон. Программы – и свои, и чужие, купленные на рынке на кассетах – читались, но работали очень ненадежно. Торик снова и снова терял то, что записывал. Даже игрушки временами считывались лишь кусками. Проходишь первый уровень, радостно идешь на второй, а там уже все сломалось: изображение на экране рассыпается в случайный набор цветных точек и хаос мигающих символов. А сам компьютер ни на что не реагирует. Можно нажимать любые клавиши, скакать вокруг или осыпать ситуацию проклятиями – результат получался одинаково нулевым. О, как же злился Торик на такие состояния! А они, как нарочно, случались все чаще.

Торик не сдавался. К середине лета он перешел к главной задаче. Ему хотелось изучить то, что прибор принимал от мозга при погружениях. Внутрь прибора сигнал поступал. Оставалось научиться вытаскивать данные наружу и отправлять на компьютер. Поковырявшись так и эдак, Торик понял, что без Семена, как и прежде, ему не обойтись.

Глава 9. Внезапный тупик

Август 1994 года, Город, 29 лет

Семен нашелся далеко не сразу. То его не было дома, а сердитая Оксана и сама не знала, где он и когда будет. То он был, но прикрывал трубку ладонью и, буркнув: «Извини, не могу говорить», исчезал. В итоге как-то днем он сам позвонил Торику и предложил встретиться, как в старые добрые школьные годы, на квартире у родителей.

– Ты где все пропадаешь-то? – начал Торик с порога. – Фиг тебя застанешь!

– Ой, не говори. Работы нормальной нет, а Оксанка себе отказывать не привыкла, да и на Генку много уходит, вот и кручусь, как могу.

– Чем промышляешь-то? Играешь?

– Да ты что! Все, похоже, отыгрались мы, а хотя… – Он мечтательно глянул вверх.

Вот это Торику было понятно. Если был музыкантом, вряд ли музыка тебя отпустит. Обязательно проявится – так или иначе.

Семен посмотрел ему прямо в глаза.

– Честно сказать, я сейчас на плаву только благодаря бате. Он подгоняет своих знакомых, я чиню им телевизоры, ну и все, что попросят. Но это все по мелочи. Ты только Оксанке не проболтайся! Вообще-то он просто дает мне денег. Сам пока еще работает, радиозавод не разогнали. Вот и тащит на себе всю семью. Свою, а теперь еще и мою. Вот так и живем.

Торик кивнул:

– Точно. Где бы мы были сейчас, если бы не родители…

Внезапно кто-то открыл дверь ключом. Через минуту в комнату впорхнула Вика. Уже не угловатый подросток, а миловидная девушка, вполне себе студентка, хотя по-прежнему немного полноватая.

– Ой, кто к нам прише-ел! Приве-ет! – запела она.

– Ничего себе ты вымахала, подруга! Ты где сейчас? Учишься? Работаешь?

– Поступила в пед, прикинь? – ответил за нее Семен. – Отговаривали всей семьей, а ей все пофиг. Она у меня такая: как решила, так и сделает, да, Вик?

– А то!

– И кем станешь потом?

Торик про себя удивлялся: как же летит время! На себе его почти не замечаешь, мелькают зимы и весны, радуют осени, а чужие дети-то уже вон какие стали.

– Буду преподавать математику. А может, физику, я еще не определилась.

– Ты? Физику?

– Ну хоть-хоть! В школе не смогли, может, хоть там за пять лет научат! – Она рассмеялась. – А ты как? Есть что-нибудь новое из музыки?

– Есть свежие квины, иногда слушаю Уитни Хьюстон…

– Ух ты! Я тоже хочу!

– Так приходи с магнитофоном, запишем. Помнишь, где я живу? А у тебя что нового?

– Вышел Пресняков, новый альбом, Ветлицкая… О, я знаю, что тебе понравится! Есть группа «Лицей», девчонки поют песни из «Воскресения».

– Да? – вдруг заинтересовался Семен. – А мне чего не поставила?

– Тебе обычно неинтересно, что я слушаю. Но там, может, две-три песни только, остальное у них – свое.

– Приноси, послушаем! – обрадовался Торик.

– Ладно. Пойду обедать, скоро подруга придет. Пока-пока, увидимся!

– Вертихвостка, – процедил Семен, но даже с некоторым одобрением. – Так ты чего хотел-то?

Поговорили о приборе. Семен подсказал пару идей по сопряжению с внешним компьютером, но очень скептически отнесся к идее хранить информацию на кассетах. Начал было объяснять, как лучше доработать интерфейс, потом спохватился и махнул рукой:

– Ай, знаю я тебя! Все равно по уму не сделаешь. Вечером тащи прибор сюда. Будет время – займусь. Да! Матрас свой можешь не приносить. Как сделаю – сам позвоню. Договорились?

* * *

Сентябрь 1994 года, Город, 29 лет

– Вот, смотри. – Семен приоткрыл крышку заветного ящичка с нескрываемой гордостью. – Базовая схема не изменилась. Но! – Он поднял палец и принял важный вид. – Посадил тебе еще отдельной платой быстродействующий АЦП, буферный порт, на всякий случай, и вывел все на плоскую шину без разъема – все равно будешь потом куда-то запаивать. Все по уму там. Фирма веников не вяжет!

– Узнаю тебя! – улыбнулся Торик. – Спасибо, Семен, ты прав, без тебя я бы точно не справился.

– Ну дык! На том стоим!

* * *

Чтобы распаять новую шину на колодку, а оттуда подать сигнал на внутренний порт «Спектрума», хватило одного вечера. Уже на следующий день Торик начал писать программу чтения данных, принимаемых «с головы». Получилось не сразу: компьютер-то слабенький – слишком низкая частота опроса. Но в итоге все-таки удалось найти один хитрый способ.