Текст книги "Обретение стаи (СИ)"

Автор книги: Жорж Колюмбов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Annotation

Это ВТОРАЯ ЧАСТЬ многожанрового романа-путешествия по мирам автора с отчаянным желанием найти «своих», созвучных по духу. Вся «Сага белых ворон» охватывает 36 лет, действие второй книги, «Обретение стаи», идет с 1987 по 2000 годы. Окончив университет, Торик начинает работать программистом. Экономический и духовный кризис 90-х служит колоритным фоном для событий его личной жизни, встреч и расставаний с подругами, кризисов взросления и неизбежной переоценки ценностей. Вокруг работы над прибором к Торику постепенно «притягиваются» друзья и единомышленники, такие же белые вороны. Они вместе ищут разгадку сложного физического явления, пытаются осознать открывшиеся новые реальности, движутся наощупь, поскольку до них туда еще никто не ходил. Так что же все-таки происходит в этих электрических погружениях?

Читается легко, написано с нежностью и легкой ностальгией ))

Обретение стаи

Глава 1. Первая работа

Глава 2. Взгляд со стороны

Глава 3. Взлеты и падения

Глава 4. Научный рай

Глава 5. Находки и потери

Глава 6. Ветер перемен

Глава 7. Агония

Глава 8. Спектрум

Глава 9. Внезапный тупик

Глава 10. Лица и лики

Глава 11. Внешний мир

Глава 12. Катионы

Глава 13. Новая метла

Глава 14. Нереальная реальность

Глава 15. Разрыв

Глава 16. Зоя

Глава 17. Вика

Глава 18. Выйти из тупика

Глава 19. Зоя и Вика

Глава 20. Прокачка

Глава 21. Командный забег

Глава 22. Вперед!

Глава 23. Зоя погружается

Глава 24. Коллаж

Глава 25. Электрошок

Глава 26. Дела конторские

Глава 27. Перемены снаружи

Глава 28. Инга

Глава 29. Джеймс

Глава 30. Двойной обмен

Глава 31. Границы пространства

Обретение стаи

Глава 1. Первая работа

Август 1987 года, Город, 22 года

Формальности остались позади. Вот уже третий день Торик приходил в это благословенное место – «БЭКАР», бюро экспериментального конструирования автономной радиоаппаратуры – и радовался, как удачно все сложилось. По сравнению с СВЦ здесь был настоящий дворец – просторный и светлый зал, тихонько гудят машины, прохладно даже летом.

Есть особая прелесть, когда тебя взяли в новый, только что организованный отдел. Еще не все сотрудники набраны, залы и кабинеты уже есть, но пока пустые, оборудования мало, свобода и никакой толчеи. Иногда мимо проходили люди, но они шли по своим делам, а он никого здесь не знал кроме Кодера, и это было просто замечательно. Теперь он мог целый день заниматься тем, что нравилось ему больше всего: программировать интересные задачи, не отвлекаясь на всякую ерунду вроде сдачи зачетов.

Торик сидел за дисплеем и прописывал функцию упаковки данных. Дисплей – здоровенный ящик с металлическим корпусом и экраном. Символы на экране – одноцветные, но не черно-белые, а в приятных для глаза оттенках зеленого, как требует эргономика. Разумеется, никаких картинок, только символы.

Ну вот, еще пара строк и готово.

Он уже почти закончил отладку, когда услышал где-то позади пение. Тихонько и почти не фальшивя, кто-то мурлыкал слова – вроде бы знакомые, но немного не такие:

Темная ночь,

Только пульки свистят по степи,

Только ветер гудит в проводках…

Торик добил на клавиатуре очередную команду и обернулся. Песня оборвалась на полуслове.

– Привет! Я смотрю, у нас новенький?

За столом сидел парень с пышным ежиком волос и сосредоточенно глядел на него, ожидая ответа. Перед ним лежала толстая стопка перфокарт, которую он деловито тасовал со сноровкой карточного шулера, раскладывая на две пачки.

– Привет. Да, я теперь здесь работаю у… Кольцова. – Фу-ты! Чуть не назвал по привычке начальника Кодером!

– Ну давай знакомиться. Олег.

Он отложил перфокарты, встал и протянул руку. Интересный у него цвет глаз, отметил про себя Торик: вроде серые, но с коричневатым оттенком и легкими желтоватыми искорками. Взгляд внимательный и слегка настороженный, но улыбка располагающая. Похоже, он искренне рад знакомству. Свободной рукой Олег тепло похлопал Торика по плечу.

– Анатолий, – представился Торик. – Ты тоже на эсэмках работаешь?

– Нет, я сюда в прошлом году распределился, тогда здесь только еэски были. Сектор эсэмок совсем молодой, лишь с этого года начали развивать. Но дела идут, я смотрю.

«Дяла идуть!» – вдруг вспомнились добрые слова бабушки Маши.

Внезапно из коридора заглянул лохматый парень в спортивном костюме и крикнул:

– Стручок, в футбол будешь?

Олег прислушался к своим ощущениям.

– Пожалуй, нет: опять мотор барахлит. – Он выразительно похлопал себя по груди.

– Жалко.

Когда парень умчался, Торик спросил:

– А почему «Стручок»?

– Не знаю, еще с Универа прицепилось, мы вместе учились. А! По фамилии же! Он Чуфаров – Чуфа, а я – Горохов, видимо, потому и Стручок!

– Надо же. А систему от еэски покажешь?

– Вот консоль. – Олег обвел плавным жестом стол с папками и таблицами и дисплей с клавиатурой. – А еще двадцать расставлены по всей конторе. Можно и новые подключить, мощность системы позволяет.

Стручок включил дисплей, подождал, пока тот прогреется, и нажал несколько клавиш. На тускло-зеленом экране появилось приглашение ввести пароль и, к удивлению, Торика, стихотворение:

…И он уже не тот, что был вначале:

Другие судьбы, став его судьбой,

Призвав, его уводят за собой…

Р. М. Рильке

– Красиво сказано, – заметил Торик.

– Да. Система никогда не бывает прежней.

– Система? Или люди, которые на ней работают?

– О, да ты у нас философ!

Они с пониманием переглянулись, и Торик осознал, что нашел нового друга.

– Ты где ходишь в рабочее время? – Голос Кодера, вдруг заглянувшего в дверь, выражал куда больше негодования, чем тот испытывал на самом деле. – Пойдем-ка, я тебя озадачу.

* * *

Речь шла о той же системе «ВАМ», над которой работал Торик. Раньше система была вещью в себе, мощной, но предельно академичной. Она умела быстро работать с данными, мигом искала нужные, располагала их в новом порядке. Но добавить данные и увидеть результаты их обработки могли только программисты в режиме отладки.

Теперь все изменилось: у системы вот-вот появятся пользователи. В зал придут люди, далекие от программирования, – вводить данные, обрабатывать, получать отчеты. И им понадобится интерфейс. Только тогда от абстрактной системы будет вполне конкретная польза.

Неприметной тенью где-то за спиной медленно прошел худой высокий человек. Молча кивнул своим мыслям – пока его все устраивало.

В зале работали два техника, оба мужчины, за тридцать, а в остальном – полнейшие антиподы. Боря – шумный и открытый, весь кругленький. Саша, наоборот, худощавый и угрюмый сельский житель с волосами цвета лежалой до весны соломы. Они хорошо ладили и чем-то напоминали Торику героев «Незнайки» – Винтика и Шпунтика.

Был и еще один программист – Веня Зудин, толстый, с прилизанным чубом и сальными глазками. Знакомиться он не подошел, руки по утрам не подавал, и Торик решил не настаивать. Единственное, что напрягало, – дурацкая привычка Вени становиться сзади, сопеть и читать с экрана, заглядывая через плечо. Терпимо, но… неприятно.

* * *

Пара месяцев пролетела незаметно. Торик написал и отладил значительную часть системы «ВАМ», но разработка продолжалась. Потихоньку-помаленьку в зал начали ходить новые люди из других отделов. Про себя Торик называл их «прихожанами», они же приходят – логично? Пока их было немного, он отвечал на их вопросы, успокаивал, что-то пояснял или предлагал способы решения. Так он стал не только программистом, но отчасти и системным администратором.

Торик радовался, когда мог помочь людям, хотя Стручок иногда подшучивал над такими моментами и говорил что-то о «вытирании носов». Чаще всего приходили обычные мужчины и женщины, специалисты в своем деле, пусть мало знакомые с компьютерами. Но попадались и весьма экзотические типажи.

Экономист Изольда Игнатьевна, сухонькая дама пенсионного возраста, прекрасно знала свою работу, а вот всякие новомодные штуки-трюки вроде компьютеров откровенно повергали ее в ужас. Чтобы было не так страшно, она выбрала себе в помощницы Марусю, и теперь они неизменно ходили в дисплейный класс вдвоем. Маруся, совсем молодая девушка, отличалась богатырским телосложением, весила под двести кило и обладала пронзительным голосом. При этом она оставалась девушкой робкой, боязливой, нерешительной и явно нуждалась в патронессе. Так что эти дамы нашли друг друга неслучайно.

– Так, Марусечка, давай сегодня осваивать шестую часть инструкции.

– Шестую мы в прошлый раз осваивали, Изольда Игнатьевна.

– Я помню. Я еще не выжила из ума. Осваивали. Но ведь не освоили, Марусечка, давай себе в этом честно признаемся?

– Ну…

– Не «ну», а открывай эту их инструкцию и начнем заново.

Торик старался не вслушиваться в их нескончаемый диалог, хоть и сидел всего в паре метров, отлаживая новую часть программы. Обучение у них шло медленно, но все-таки в нужном направлении. И все бы ничего, но иногда приходилось говорить о подведении итогов в отчетах, и тогда Изольду Игнатьевну переклинивало. Может, когда-то давно это было у нее шуткой, но теперь, когда она пыталась сказать заколдованное слово «итого», она никак не могла его закончить. Как заевшая пластинка, она тянула свое «ито-го-го-го-го-го…» и физически не могла остановиться! В таких случаях Маруся испуганно вскакивала во весь свой немалый рост и старалась поскорее увести пострадавшую.

Что они делали дальше, Торик даже не пытался представить. Но проблема в том, что в шестой части речь шла о настройке строки итогов. А значит, злосчастных «итого» впереди будет еще много! Хотя, похоже, сегодня Маруся все-таки что-то придумала? Он снова прислушался.

– Здесь должен быть заголовок отчета.

– Да, вот он.

– Здесь строки отчета.

– Да, тело отчета, оно у нас на трех страницах.

– А дальше будет строка…

Панический взгляд Маруси и пронзительный крик:

– Дальше у нас нижняя строка! Низ отчета!

– Ну да, где мы подводим…

– Просто. Низ. Отчета. Хорошо?

– Хорошо. Не надо так кричать, Марусечка. Вот видишь, у нас с тобой все получается! Почти…

Торик очень старался сделать вид, что издаваемые им звуки – вовсе не истерический смех, а просто кашель. Но получалось не всегда.

* * *

Постепенно обучаясь, «прихожане» обретали автономность. В зале уже сидело то четверо, то пятеро, а однажды заняли все семь посадочных мест. Теперь уже эти люди, а не Кодер, ставили Торику новые задачи, предлагали вводить другие режимы или комбинировать существующие. Людям нравилась система «ВАМ», она приносила реальную пользу. В ответ они помогали развивать ее. И это было приятно.

Вечером Торик ехал домой и размышлял. Как здорово, что одна машина может обслуживать сразу много дисплеев. Пользователи не мешали друг другу, а у одной эсэмки хватало ресурсов, чтобы обслуживать их всех. Даже если не хватит, машину можно расширить, дополнить, превратить в суперкомпьютер.

Он размечтался. А если вычислительные мощности ничем не ограничивать? Такая машина могла бы поддерживать не десяток и не сотню, а миллионы дисплеев, где за каждым сидит пользователь и решает свои задачи. Мощный компьютер успевает все отследить, он знает все о каждом пользователе, ощущает каждое его действие и реагирует на него. С точки зрения пользователей, этого суперкомпьютера вроде бы нигде нет, но он как бы рядом с каждым. Всемогущий, всеведущий, незримый и вездесущий… Но это же получается… Бог! Именно таким его представляют верующие.

Ничего себе поворот! Если довести до абсолютного предела саму идею многотерминальной операционной системы, если работать с миллиардами «пользователей», отслеживать не только нажатия клавиш и буковки на экранах, но и движения людей, их голоса и даже тайные мысли, если мы сможем управлять не только электрическими сигналами, но и самими жизнями этих людей, вот так и получается Бог, сверхъестественное существо и высший дух!

Ух! Сама мысль об этом была странной и пугающей.

* * *

В октябре 1987 года тихо и незаметно пришла новость о смерти дяди Миши. Это была просто одна из новостей, обсуждаемых дома за ужином. Никто не сказал доброго слова, впрочем, и плохого тоже. Человек-легенда их рода, человек-подвиг, человек-преодоление растаял, ушел из жизни. Теперь его прах покоился на Кедринском кладбище, а из многочисленных братьев и сестер Васильевых осталась только бабушка София.

* * *

Вечерами работалось спокойней. Чужих в зале не оставалось, а у своих находились собственные занятия, и до Торика никому не было дела. Он сидел за главной консолью машины СМ-1420, которой так восхищался тогда на ВДНХ.

Иногда происходило странное. Торик самозабвенно писал код целыми страницами, почти не делая ошибок. Но когда через пару дней Кодер просил его пояснить отдельные места, он смущался и разводил руками:

– Работает же?

– Работает, но… Так нельзя! Программы ты пишешь отличные, но творишь код, как в бреду! Если не можешь вспомнить, зачем эта часть и как все связано, это неправильно! Как потом сопровождать твою программу? Кстати, ты резервные копии регулярно сохраняешь?

Торик поежился: вот об этом он иногда забывал.

– Восстанавливать данные всегда приходится неожиданно! И тогда – все, что не дошло через голову…

– …доходит через руки.

– Именно! Не забывай сохраняться. Слова мои ты выучил. Осталось только применять их на деле.

Торику за все время этого разговора казалось, что участников в нем только два. Он ошибался. Высокий и очень худой человек, незаметно стоявший рядом, хмыкнул, вздохнул и неспешно вышел за дверь. Оказывается, все это время он стоял в комнате и слушал.

* * *

С января людей в отделе прибавилось. На еэсках развернули серьезную программу разводки печатных плат. И сразу понадобился новый слой сотрудников – не программисты и не «железячники», а операторы.

Так в отделе появились три девушки-операторши, недавние выпускницы техникума. Марина была серьезной и старательной брюнеткой, меланхоличной и мрачноватой. Фарида – настоящей восточной красавицей, яркой и обаятельной. А смешливая Светлана компенсировала недостатки своей внешности пышной шевелюрой и неизменно огромными клипсами размерами значительно больше ее изящных ушек.

Поначалу девушки шарахались, когда Стручок пытался их обнять. Логично же: если парень тянется к тебе руками, значит, пристает. Но постепенно они поняли, что он не имеет в виду ничего плохого, просто человеку обязательно нужно до вас дотронуться, прикоснуться, чтобы по-настоящему почувствовать настроение. Да и обнимал он их символически, лишь обозначал движение.

Мужчин он тоже касался, но тут помогал ритуал ежедневного обмена рукопожатиями. Олег всего лишь держал руку чуть дольше обычного, а иногда брал человека другой рукой где-то еще – за плечо, предплечье, запонку. Единственным, кто вообще не позволял к себе прикасаться, был Зудин.

* * *

По работе Торик со Стручком не пересекались, но общались много, особенно в обед, когда вместе ходили в буфет. О чем только не говорили – о программировании, о людях в конторе и вне ее, о книгах и фильмах. Оказалось, оба с детства любят фантастику, но книги при этом читали разные.

Программами обмениваться они не могли, поскольку писали на разных языках и для разных машин. Зато любили обсуждать новые идеи и подходы, увлекались, порой строили воздушные замки, которые вмиг рассыпались, но оставляли ощущение приятной игры ума, взаимопонимания, а иногда давали мыслям новые направления.

Друзья словно усиливали потенциалы друг друга.

* * *

Одну из таких идей Торик надумал развить в полноценную программу. Задумка была интересной и могла пригодиться отделу, но вот с реализацией пока не все было ясно, и он решил посоветоваться с Кодером. Тот морщился, выслушивая его недозрелые мысли, потом сказал загадочно:

– Посиди. Пора вас уже знакомить.

Через пару минут он вернулся в компании высокого худого человека, мрачновато-отстраненно глядевшего сквозь сильные минусовые очки.

– Случилось? – начал тот без прелюдий.

– Да. У нашего юного гения появились свои идеи.

– Излагай. Хотя погоди, давай знакомиться. Я руководил дипломом у Игоря, а теперь вместе работаем. Серафим Нисанович.

Торик ничего не мог с собой поделать – фыркнул. В голове само зазвучало: «…И шестикрылый Серафим на перепутье мне явился…» И тут же следующая фраза с пластинки его детства: «Серафим Шестикрылыч, вы как здесь очутились?» Он мотнул головой, прогоняя ненужные мысли.

Путаясь под пристальным взглядом проницательных глаз Шестикрылыча, он изложил суть своей идеи, рассказал, как можно будет ее применить и что это даст. Кодер тихонько уточнил:

– Как тебе? Я не все понял, но, по-моему, может сработать. Или?..

– Я скажу так, – веско начал Серафим. – Заниматься этим стоит. Надо довести программу до стадии хорошей работающей модели, но не слишком углубляться в реализацию. Рассказывать о ней пока не будем. Пусть сначала задышит. Сама идея, может, и хороша, но она, как дед мой говорил, «еще непилена, некрашена». Пусть родится, задышит, поживет, тогда и пустим в дело. Согласен?

– Я попробую.

* * *

В марте в конторе ввели вторую смену. Теперь некоторые сотрудники приходили после обеда и трудились до позднего вечера. Винтик и Шпунтик тут же подсуетились и работали по полторы смены в день, зарабатывая в полтора раза больше. А Торик просто наслаждался возможностью заниматься любимым делом: теперь, когда его никто не выгонял, он сидел допоздна почти каждый день.

Операторши никогда не засиживались. За пятнадцать минут до конца работы они начинали прихорашиваться, и, строго по часам, дружной стайкой покидали отдел.

А вот у всех остальных завелся новый обычай – на стыке двух смен устраивать «общую поляну». Освобождали пару столов, накрывали их огромным листом бумаги в качестве скатерти и раскладывали еду – у кого что было. Никакого алкоголя, зато у каждого – чашка с чаем. Начиналось все скромно и стихийно, но потом вошли во вкус и уже намеренно приносили побольше всего, чтобы удивить или порадовать коллег. При этом все не столько ели, сколько активно общались. Компания обрастала собственными шуточками и сленгом.

– А есть у нас еще чай?

– Лучше нового завари, это уже третья производная.

– Хорошо если не четвертая!

Торик в застольях не участвовал. Ему было жаль времени на работе, когда рядом нет компьютера. А все важные вещи ему потом рассказывал Стручок.

Как-то раз у Бори-Винтика повисла срочная работа: он устанавливал новый принтер, но напарник отпросился. Боря попросил Торика помочь – подержать магистраль и подать ее с другой стороны. Задача вроде бы несложная, просто непривычная.

Ничто не предвещало беды. Боря протянул руку за магистралью, Торик наклонил кабель чуть ниже необходимого… и тут же прямо у Бориного пальца проскочила мощная искра.

– Ты смотри! Рядом бьет! – оторопел Боря.

– Извини, рука сорвалась.

– Тут нужна особая осторожность (он выразительно посмотрел Торику в глаза). И осмотрительность (демонстративно осмотрелся по сторонам). Но еще больше – чуйка! Без чуйки в нашем деле никак!

– А отключить фазу нельзя?

– Сейчас никак, давай еще разок попытаемся.

Со второго раза все получилось, но Торик думал о другом. За пару секунд до электрической искры ему вдруг стало холодно, словно на затылок бросили кусочек льда. Такое с ним уже бывало, правда, проявлялось не так сильно. Может, именно это Боря называет чуйкой? Слово смешное и неправильное, но хорошо отражает суть. Ты не то чтобы слышишь или видишь, ты именно чуешь, что сейчас что-то произойдет.

Или что ты подошел к чему-то важному.

* * *

Отец все никак не мог понять, почему Торик засиживается на работе. Он не ругался, просто пытался вразумить неофита:

– Ты, видимо, очень увлекаешься. Это не имеет смысла. Пойми: работа – от слова «раб». Там ты делаешь то, что должен. Отдыхать надо совсем по-другому. Хорошо еще, что у тебя дома нет ЭВМ. Вот была бы, я думаю, ты бы вообще ничем другим не занимался. Ты больше не играешь на гитаре, не паяешь схемы, почти не читаешь. Я уж не говорю о физической активности. Должно же быть разнообразие в жизни! Это ладно мы в Кедринск ездим, а то бы так и закис.

Торик молчал. Что тут ответишь? Как объяснить? Как передать свой мир, свои ощущения от свободы творчества? Когда все зависит только от тебя – как задумаешь, как реализуешь, так и будет работать. Когда не ограничивают рамки материального. Можно придумать и реализовать любые алгоритмы, заняться какими угодно задачами, сделать все! – лишь бы хватило дерзости и времени.

Разве можно это объяснить человеку, который видел компьютеры лишь на картинке?

* * *

«Прихожане» работали и по вечерам, но другие. Особенно запомнились двое талантливых ребят чуть постарше Стручка. Обоих звали Александрами, но один носил фамилию Орлик, а другой – Аничков. Торик про себя назвал их Орлятами. Чем конкретно они тут занимались, не знал никто, даже шеф.

Сегодня Орлик, вальяжно развалившись на стуле, молниеносно набирал код новой программы. Аничков рядом прыскал от смеха. Торик заинтересовался. Когда код был уже почти готов, Орлик наклонился к Боре и пару минут что-то серьезно с ним обсуждал. Потом улыбнулся коллеге, поднял вверх большой палец, добавил несколько строк кода, стартовал программу и прикрыл глаза ладонью в притворном стыде.

Барабанный принтер, АЦПУ, ожил, затрясся и выдал дикую пулеметную очередь стуков. За минуту принтер нашлепал несколько метров хаотичного узора из одинаковых букв и смолк. Орлик не спеша подошел к приемной стойке, оторвал бумажную ленту, улыбнулся и широко развел руки, держа бумагу как транспарант. Полуметровые буквы, сложенные из тысяч стандартных маленьких значков, безмолвно кричали: «ЭКОНОМЬТЕ БУМАГУ ДЛЯ АЦПУ!»

Стручок, зашедший в зал узнать причину странного шума, усмехнулся и тихонько сказал Торику:

– Инженерный юмор. И ничего им за это не будет. А попробуй так сделать кто другой… Видимо, разрешили расслабиться на фоне большого успеха.

– Успеха?

– Говорят, позавчера прошла госприемка их продукта.

– А что за продукт?

Стручок нервно оглянулся и сказал еле слышно:

– Бортовая операционка.

– ?

– Они вдвоем с нуля разработали собственную операционную систему. Теперь ею будут оснащать… – Он примолк. – Извини. Меньше знаешь – крепче спишь.

– А ты-то откуда все знаешь?

– Я много где бываю… Плюс батя.

– У них такой высокий уровень подготовки?

– О, недостижимый! Знаешь, как говорит Серафим? «Хорошо, что не вредители». С ними, если что, мало кто мог бы справиться.

– Ничего себе! А держатся запросто. Такие улыбчивые ребята.

– Внешность обманчива, – развел руками Стручок.

Глава 2. Взгляд со стороны

Через пару месяцев Орлята сделали Торику шикарный подарок.

Он не сразу понял, почему Орлик обратился именно к нему. Стручок подсказал? Саша пришел с парой бобин магнитной ленты, заправил ленту и внимательно глянул на Торика.

– У меня есть программа на ассемблере, она считывает любую магнитную ленту блок за блоком.

– Можно посмотреть?

– Конечно, я тебе ее оставлю. И бобину тоже. Здесь много ценной информации, но ее сначала придется добыть. Она несколько раз перекодировалась, часть сломалась, часть осталась в другой кодировке.

– Она… секретная?

– И да, и нет, – улыбнулся Орлик. – Ты слышал о Стругацких?

– «Полдень XXII век»? Я читал.

– Не только. На этой ленте десяток новых книг Стругацких, а тут еще кое-что.

– Ух ты!

– Я мог бы сам этим заняться, но тогда надо сидеть здесь и отлаживаться. Вопросы, расспросы, а главное – сейчас идет один… важный проект. Меня увезут, и там нельзя отвлекаться. Если интересно, попытайся добыть тексты. Если получится, можно будет даже сверстать их для печати. Аничков тебе расскажет, как поворачивать и складывать текст, чтобы делать двусторонние тетрадки, из которых состоят книги. Попробуешь?

Как устоять перед таким искушением? Теперь к работам Торика добавилась возня с непокорными кодами и перекодировками.

Зато добыча оказалась настоящим сокровищем! Дюжина книг Стругацких – «Понедельник начинается в субботу», «Отягощенные злом», «Пикник на обочине», «Трудно быть богом» и еще много чего, пяток книг в жанре эротики, на другой ленте переводные и оригинальные книги по программированию и вдобавок запрещенная «Мастер и Маргарита».

Стручок аж подпрыгнул, когда узнал о нечитанных книгах прямо под боком, и мигом написал программу их перекодировки для чтения на еэсках. В общем, звезды сошлись.

Через пару недель эпидемия подпольного самиздата охватила весь отдел.

* * *

«Понедельник…» Стругацких просто очаровал Торика, причем не волшебно-чудесными аспектами НИИЧаВо вроде суеты вокруг дивана и неразменного пятака, а самой главной мыслью, вынесенной в заголовок. Он ощущал себя именно таким, как герои книги, – ученым, зависающим на работе с бОльшим удовольствием, чем где-либо еще. Человеком, который не любит выходных и праздников, потому что они мешают привычному укладу жизни.

Он всей душой понимал и поддерживал такую точку зрения, и, если бы ему только разрешили, то и спал бы здесь, чтобы не тратить время на дорогу домой. Ему просто было интересно так жить. А из всех чудес, описанных в книге, лично для себя он хотел бы только одно: уметь создавать себе дублей. Вот бы он развернулся! Один дубль ходил бы и утирал носы «прихожанам», другой писал бы документацию, третий бы стоял в очереди в буфет. А сам Торик все это время сидел бы и программировал. Вот это была бы жизнь!

В отделе появились совсем маленькие компьютеры под названием ДВК. Это были сильно уменьшенные эсэмки, совместимые с настоящими, но компактные и современные. Их экраны уже позволяли отображать не только буквы и цифры, но и монохромную графику.

Торик усмехнулся: робот Карел ведь ходил по полям из цветных символов. Возможно, когда-нибудь сделают и цветную графику?

* * *

Торик так и не смог понять, чем занимается Зудин. Разговор он не поддерживал, сидел то на еэске, то на эсэмке. Серафим от вопросов отмахивался, но намекал, что Зудин – неплохой специалист, хотя начисто лишен тяги к творческому поиску. Просто решает порученные задачи. А отец у него – важная шишка.

* * *

В один из дней Стручок увлеченно рассказывал Торику о появившейся на еэсках игре по мотивам киноэпопеи «Звездный путь». Потом спохватились, спустились в буфет, но поздно: все уже съели.

Пожилая буфетчица вздохнула: «Ладно, сейчас что-нибудь придумаем», исчезла за стойкой и вернулась, держа в каждой руке по тарелке, где было крутое яйцо, разрезанное пополам и политое майонезом, и кусочек хлеба. К этому прилагались коржик и чай. Ребятам вполне хватало.

И тут буфетчица, светлея лицом, вдруг вспомнила:

– Кефир остался, будете?

Их охватил неукротимый пятиминутный ржач. Буфетчица обиделась. Ну как ей объяснить сложный ритуал распития кефира из «Понедельника…» Стругацких?

За другим столиком сидели еще трое запоздавших к обеду. Один из них, в кожаной куртке, взял на всех чаю, а потом, воровато оглянувшись, достал из-за пазухи сверток, и комнату наполнил чебуречный запах. Пока троица расправлялась с угощением, Торик разглядывал ребят. Одного из них он уже встречал, но что-то в нем неуловимо изменилось.

– Эдик, как тебе ходится с бородой? Жена еще не выгнала?

– Нормально, как тут и было! И жена не против, а очень даже за!

Вот оно что: раньше он был без бороды! Торик посмотрел на него, прикинул… и решил тоже отрастить бороду! А что? Сразу вид солидный, достойный. Бороду можно поглаживать или щипать в задумчивости. Только бы пережить несколько недель небритой щетины.

Внезапно Стручок вскочил:

– Слушай! Нас шеф просил зайти!

– Нас? Так пошли быстрей!

* * *

Шеф выглядел усталым. Торик мысленно перебирал свои грехи и гадал, о чем пойдет речь. Стручок смотрел спокойно, но челюсти сжал.

– У вас обоих сейчас возникла пауза, – тихо и даже неуверенно начал шеф. – Васильев закончил разработку и внедрение третьей системы. Горохов запустил базу данных для конструкторских работ на еэске. Так?

Оба кивнули.

– Новость такая. «Центрпрограммсистем» проводит курсы по операционной системе «Рафос» для эсэмок. Мы решили отправить туда вас.

– Вы считаете, мне надо осваивать эсэмку? – удивился Стручок.

– Не помешает.

Друзья переглянулись.

– По окончании курсов будет небольшой экзамен, вы получите сертификаты. А нам нужны сертифицированные специалисты. Есть вопросы?

– Есть. – Стручок, как обычно, был собран и деловит. – Где проводятся курсы и какова их длительность?

– Серьезный подход! – с удовольствием отметил шеф. – Курсы будут в Калинине, под Москвой, длительность – четыре недели, начало – в следующий понедельник. Ведите себя достойно, помните, какое предприятие вы представляете.

* * *

…Меньше всего этой новости обрадовалась мама. Она всплескивала руками, говорила, что Торик не готов (разве?), обязательно заблудится в чужом городе (это запросто!), забудет вовремя поесть (а это вряд ли), непременно угодит в дурную историю, и придумывала себе еще сотню поводов для беспокойства. Торику пришлось стиснуть зубы и мужественно все это перетерпеть.

Мамы – они такие.

* * *

За месяц в Калинине Торик с Олегом так ни разу и не поссорились! Торик переживал, что их отношения со Стручком разладятся от постоянного общения. Даже у близких друзей время от времени вспыхивают споры, вылезают несовпадения взглядов и различия темпераментов. Но они вместе учились, периодически погружались каждый в свой мир (или в свою книгу), бродили по городу и говорили, говорили обо всем на свете. Стручок был неисчерпаем.

А еще у него обнаружилась любопытная особенность: в разговоре Стручок частенько повторял за собеседником одно-два последних слова. Поначалу Торика это раздражало, казалось глупым. Но позже он понял, что это не просто попугайское повторение. Будь это не слова, а предметы, Стручок брал бы из рук собеседника глиняную фигурку, придавал ей новую форму и уже обновленную возвращал.

* * *

Как-то вечером в гостинице они возлежали: каждый в своем углу и со своей книжкой.

– Интересно пишут о схемах памяти, – заметил Стручок.

– Что-то новое?

– Да, новый механизм хеширования, чтобы исключать ошибки записи.

– Мне другое интересно. В компьютерной памяти лежат биты и байты. А как информация хранится в нас, в людях?

– Не знаю. Какие-нибудь специальные клетки мозга?

– А доступ? Свободный, как в ОЗУ? Или последовательный, как в магнитной ленте?

– Уж точно не последовательный! Иначе захочешь вспомнить таблицу умножения и будешь перематывать всю память с самого рождения!

– Но при этом мы к своей памяти как-то обращаемся. – Торик помолчал и задумчиво добавил: – И не только мы…

– А кто еще? – удивился Стручок.

Торик задумался, можно ли ему рассказать сокровенное. Олег сейчас – близкий друг, ничем не хуже, чем Роберт в прошлом. Но бывает болтлив. А вдруг расскажет кому-нибудь? И все-таки решился.