Текст книги "Обретение стаи (СИ)"

Автор книги: Жорж Колюмбов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Когда песня закончилась, дама восхищенно вздохнула и изрекла: «Ничего себе песни вы слушаете! Надо к вам почаще наведываться» и только после этого перешла к делу.

– Инга Альгисовна, вы ко мне? – теперь, когда воображаемый обет молчания был снят, Матвей, наконец, обратился к ней словами.

– Я… даже не знаю, к кому, но точно к вам. Сразу скажу, что Маргарита Николаевна в курсе и одобрила. Правда, поручение у меня несколько деликатное.

– Интересно. Хотите, пройдем в Серверную?

– Нет, я имею в виду, что о нем не надо рассказывать другим сотрудникам Конторы, иначе сюрприза не получится. Договорились?

– Еще интересней. – Матвей улыбался во весь рот. – Слушаем вас очень внимательно.

– Поскольку работают у нас в основном женщины, не считая абсолютного меньшинства… – она улыбнулась, – …есть предложение: к восьмому марта подготовить праздничный…

– …концерт? – обрадовался Виктор.

– Нет, – извиняющимся тоном продолжила она, – коллаж. С лицами, а иногда и фигурами наших прелестниц, вписанными в картины известных художников. Мне кажется, это будет очень интересно.

– Я – пас, – сразу открестился Виктор. – Выступить могу, а насчет Фотошопа – увы, не дано.

– Я тоже, – примкнул Дима, и его длинное лицо даже вытянулось от огорчения.

– Понимаете, я бы с удовольствием, но у меня сейчас очень большие переделки реестра, – бархатисто заявил Матвей.

Все четверо взглянули на Торика и замолчали. Он даже занервничал. Это дело явно не относилось к работе, но дама обмолвилась, что шефиня в курсе, так что… Фотошоп он худо-бедно знал, даже купил по нему пару книжек, но настоящий коллаж – это, наверное, очень сложно?

Похоже, последнее сомнение он, видимо, высказал вслух, потому что Инга уверенно ответила:

– А кто говорит про настоящий? Совсем не обязательно, пусть будет несовершенным, пусть местами кривоватым и даже нелепым, так получится еще забавней.

Торик взглянул на Матвейку. Тот мысленно пробежался по списку загрузки Торика:

– Так, первую программу ты сдал, она работает. Вторая почти готова?

– Да, сейчас отлаживаюсь.

– Сегодня реально закончить?

– Я попробую. Хотя…

– Знаю-знаю, отладка – процесс бесконечный. Ладно, время есть. Что сможешь, доделывай сегодня. Отдадим на испытания, а ты пока займешься коллажем. А найдутся косяки – подправишь. Так, сканер у нас есть. Фото сотрудников…

– Фото я обеспечу, – живо откликнулась Инга. – Картины тоже есть, принесу свои альбомы по искусству. Остальное, как говорится, дело техники, да?

– Сделаем, что сможем, – пообещал Матвей. – Но нам понадобится ваша помощь и в организации процесса, и в творческом плане.

– А как же! – воскликнула Инга и улыбнулась. – Думаешь, я все пущу на самотек?

Потом пристально посмотрела на Торика:

– Завтра, будет времечко – подходи? Я обитаю в двести четвертой. Обсудим детали. Лады?

Мгновенный переход с официального языка на неформальный несколько удивил Торика, и в ответ он просто кивнул.

Когда Инга вышла, он осторожно спросил у Матвея:

– А она вообще здесь – кто?

– Она-то? – Матвей улыбнулся. – Как сказать… Официальное лицо Конторы.

– Понятно, что она здесь работает, а кем?

– Ни фига тебе не понятно. Это ССО. Служба по связям с общественностью.

– И она – руководитель этой службы?

– Не так. Она и есть эта служба. Все, что знают о Конторе в Городе, люди узнают от нее. Или с ее ведома. Ни одно газетное интервью, ни одно фото не выходит без ее визы. Ни одно мероприятие не проводится без ее одобрения. Так что в твоих интересах с ней не ссориться, а наоборот – всячески дружить и поддерживать.

– Понял.

Матвей вздохнул.

– Ты сильно-то не расслабляйся. Она ведет себя очень дружелюбно и вежливо, но пусть это тебя не сбивает с толку. Если надо, она может быть очень жесткой, кого хочешь в бараний рог скрутит, да так, что пикнуть не успеешь. Добавь к этому огромный круг влияния, и не только в Городе.

– Серьезная фигура, – заметил Торик.

– Фигура у нее что надо, – невольно облизнулся Дима и нервно кашлянул. – А я че? Я так, поговорить.

– В общем, – подытожил Матвейка, – отказаться ей помогать мы не сможем, но будь с ней осторожней, смотри, я тебя предупредил.

* * *

На двери значилось «204 ССО» и она была немного приоткрыта, но Торик все равно сначала постучал.

– Заходи! – прозвучало изнутри, а потом совсем рядом. – Сейчас, минутку.

Инга дочитала какие-то бумаги, сделала пару пометок, что-то зачеркнула, потом довольно кивнула сама себе, подписала документ и отложила его. Сегодня она выглядела совсем иначе: тонкий серый свитер, фирменные джинсы с широким ремнем, волосы собраны в асимметричный пучок на длинной стильной заколке. Совсем другая женщина. Но он не мог предположить, что и ее манера общения настолько изменится:

– Пришел? Молодец, Толян, садись, рассказывай – чем жизнь радует?

Он опешил – нет! Он никому не позволял так к себе обращаться. Хотя… у нее это звучало совсем не пошло и не обидно, а наоборот – задорно, весело и очень по-свойски. Он решил пока не поправлять ее. Что это? Игра? Манипуляция? Проверка крепости его личных границ? А она тем временем продолжала:

– Ну, чего замер, как неродной? Я не кусаюсь. Ладно, не хочешь – не рассказывай. Смотри, вот я принесла альбомы. Положила закладки там, где, на мой взгляд, картины могут нам подойти. Если взять вот эту…

Они обсуждали проект, и Торик понемногу оттаивал. Пожалуй, вот в чем разгадка: она отлично знает свое дело и умеет быстро сокращать дистанцию, если считает, что это поможет общению. Скорее всего, с каким-нибудь начальством она бы выбрала совсем иной тон, а с журналистами – третий. Торику почему-то вспомнился стеклодув на заводе. Инга не выдувала раскаленное стекло, но она определенно была профессионалом, только в своей области. Интересно!

В одной из книг вместо закладки лежала цветная фотография тощего рыжего кота на голубом диване. Шерсть у кота была совсем короткой, а уши – просто огромными. Инга на миг смутилась, но потом вздохнула и торжественно объявила:

– Это Мефодий, он абиссинец.

– Ваш? – догадался Торик. – Никогда таких не видел. Агрессивный?

– Нет, что ты! Очень умный и ласковый. Но мы отвлеклись. Мне кажется, получится смешно, если мы рассадим эту группу с лютнями, а мужчины их отдела пусть танцуют на сцене!

И обсуждение продолжилось.

* * *

Коллаж они все-таки сделали, но… Торик оказался слишком неопытным дизайнером: не рассчитал свои силы и сорвался. Доктор диагностировал сильное перенапряжение глаз и категорически рекомендовал «хотя бы неделю без всяких компьютеров!» Пришлось уйти на больничный. Он так и не увидел, как радовались сюрпризу сотрудницы, как они смеялись и водили по картинкам пальцем, отыскивая себя и коллег. Как даже шефиня снисходительно улыбнулась, обнаружив себя в тронном зале английской королевы, где Инга, стоящая за кафедрой в образе посла, торжественно представляла ей именитых гостей в традиционных париках и светских нарядах.

Обо всем этом Инга в красках расскажет ему потом. А сейчас он лежал в кровати, завязав глаза Викиным шейным платком, и слушал музыку. Спать не хотелось, читать он пока не мог, сидеть за компьютером – тем более. Чем еще заняться? Вопрос непривычный – всю жизнь у него бывало больше интересных занятий, чем находилось времени на них. Для большинства из них нужны глаза. Но они, как выяснилось, доступны нам не всегда.

Вика, придя вечером домой, попыталась развлечь его разговорами, но он оказался неважным собеседником: с трудом ловил смысл сказанного и тут же забывал новости. Похоже, от перегрузки пострадали не только глаза, но и весь «канал восприятия». Вика замолчала, сварила куриный бульон, и это ему неожиданно понравилось. Обычная еда как-то совсем не шла, а вот бульон очень даже поддерживал.

Через пару дней он попробовал читать. Физически смог, только навалилась странная апатия – ничего не хотелось. Старые книги раздражали, идти в библиотеку за новыми нет сил. Тоже непривычно: книги всегда выручали его, а теперь словно отвернулись.

Позванивал Матвей, задавал вопросы по программе, а Торик припоминал код и пытался дать совет, как можно исправить или переделать то или это. Мозг реагировал странно – то оставался в реальности, а то вдруг впадал в полузабытье. К счастью, доктор оказался прав, и последствия перегрузки постепенно сходили на нет.

Стручок ненадолго заехал навестить больного и привез книгу Гаррисона «Запад Эдема». Поначалу Торик читал ее с огромным трудом – текст казался сложным, да еще все время попадались незнакомые слова из придуманного автором языка ящеров. Но когда речь пошла не о ящерах, а о приключениях первобытного мальчика Керрика, читать стало проще и интересней. А уж когда судьбы разумных динозавров и первобытных людей пересеклись и сплелись, книга стала для него одной из любимых.

Иногда ему казалось, что это именно бульон и Гаррисон понемногу вылечили его, выводя из опасного состояния в нормальное.

Глава 25. Электрошок

На седьмой день своего неожиданного отпуска Торик решился запустить Мнемоскан. Он подозревал, что мозг еще не совсем оправился от перегрузки, поэтому настроил небольшую амплитуду импульсов. Зато частоту и девиацию выбрал в необычной области, где еще ни разу не погружался. Это могло вывести на что-нибудь интересное. До прихода Вики оставалась еще пара часов, он выставил период сна на полчаса, подготовился, лег и запустил прибор.

* * *

…Липовая аллея, отделяющая Перелетную от автодороги, еще совсем зеленая, а воздух уже прохладный и слегка пахнет осенью. Почти дошел, вот угол Пашкиного дома, вон клуб с афишей ближайших фильмов, а вот и наш барак. Я прохожу по полутемному коридору, народ уже бурлит, того и гляди через край польется ссора. Открываю нашу комнату – никого нет, родители на работе. На голубой крышке холодильника лежит записка от мамы – что там у нас сегодня на обед? Аккуратно ставлю мисочку щей и чайник на газ, пока кто-нибудь не толкнул, а пока жду, ухожу к себе, нарезаю хлеб и несу на стол подставку, чтобы случайно не прожечь клеенку с картинками воздушных шаров и самолетов.

Надо поесть поскорее, сегодня по телевизору покажут «Новые приключения неуловимых»! Я уже видел их в клубе, но раз показывают дома, можно и еще раз посмотреть. Телерадиолу включаю заранее: ламповая, когда еще прогреется! Доедаю обед, ладно, посуду потом помою, а то кино уже начинается. Показывают огромное солнце во весь экран и на его фоне медленно движутся четверо всадников. Добавляю громкости, но все равно плохо слышно: за дверью шумно. По случаю начала учебного года к соседям приехали родственники из деревень, привезли чего покрепче, и веселье уже разгоралось.

Я достаю зеленые наушники, которые сделал папа, разматываю длинный провод, втыкаю кабель в телерадиолу и усаживаюсь на стуле подальше, рядом с кроватью. Сюжет неспешно разворачивается, герои ищут сапожника Сердюка, я поглядываю в полглаза – пока не очень интересно. Откидываюсь на стуле и машинально берусь за никелированную спинку кровати. И тут…

Все меняется буквально в один миг. Вот, только что я сидел и спокойно смотрел телевизор. А в следующую секунду меня пронзает… даже не боль, а очень сильная и неприятная смесь ощущений. Жар, крупные мышцы невыносимо сводит судорогой, рот наполняется слюной, пальцы, касающиеся спинки кровати, жжет все больше, голова ничего не соображает. Сердце, кажется, перестало биться, а дышать и вовсе невозможно.

Мне все равно, что творится на экране. Хочется только одного – чтобы этот ужас скорее прекратился. Я изо всех сил рванулся, пытаясь вскочить, но не тут-то было. Злая сила держит меня, не давая пошевелиться ни на сантиметр. Скрученные судорогой мышцы болят, продолжают сжиматься, и в какой-то момент правую руку выворачивает так, что она соскакивает со спинки кровати.

Внезапно все кончилось. Я падаю на пол, как подкошенный. Все тело болит, руку жжет, а сердце бешено стучит. Краем глаза я еще успеваю заметить, как падают зеленые наушники, обрывая свой провод, а мир рывком переворачивается, и я выпадаю в привычную реальность…

* * *

Сердце неистово колотилось, как после бега. Адреналин захлестывал мысли и ощущения тяжелой алой волной, мешая думать и распутывать крючочки сетки Фарадея. Хотелось немедленно вскочить, порвать все и убежать подальше из этого страшного места. Теперь он лучше понимал Зою – вдруг она увидела в погружении что-то подобное? Да, что бы люди про себя ни думали, внутри мы так и остались испуганными животными. Он старался дышать размеренно и глубоко, чтобы скорее успокоиться. Сел на диване. Остановил запись файла. Рутинные действия помогали вернуться в нормальную жизнь.

Как он мог забыть об этом неприятном приключении из своего детства? Может, это как раз тот самый случай, когда память блокирует травмирующие воспоминания? Что все-таки случилось в тот день? Его ударило током? Почему? Он не лез в розетки, не трогал оголенных проводов, вообще не делал ничего необычного или запрещенного. Как такое могло произойти? Он стал перебирать варианты и вдруг нащупал истину: никто не виноват.

Наушники втыкались в телевизор двумя способами – так или эдак. Для моно-наушников это было неважно. Отец месяц назад разбирался с заземлением своей радиостанции. Закапывать отдельный штырь на четыре метра в землю ему не хотелось, поэтому он использовал в качестве заземления обычную комнатную батарею. Мама недавно делала генеральную уборку, выметала мусор, тщательно мыла полы, залезая во все пыльные уголки. И нечаянно подвинула кровать на пару сантиметров ближе к окну. Теперь дальняя спинка кровати касалась трубы батареи. А дальше все вышло само собой.

Торик случайно воткнул наушники так, что на их дужку с телевизора теперь попадало анодное напряжение в сто восемьдесят вольт постоянного тока. И это тоже никому не мешало, пока он случайно не коснулся металлической спинки теперь уже заземленной кровати. А когда коснулся, все эти вольты приложились к его голове и руке, а обычный стул внезапно превратился в электрический. Посиди он под током еще минут пять, и некому было бы рассказывать эту историю. Его спасло только то, что он упал, при этом цепь разомкнулась.

По большому счет, ему повезло: отделался лишь испугом, и даже больница не понадобилась. К вечеру Торик окончательно пришел в себя, родителям так ничего и не сказал. Папа недовольно буркнул, что с наушниками надо обращаться осторожней, а не обрывать провода, и заменил кабель. Мама заметила легкий ожог на руке, но не сочла его опасным. А Торик с этого дня перестал слушать телерадиолу в наушниках. Больше никак не мог себя заставить.

Все вроде бы обошлось. Но позже, через пару лет, Торик стал подмечать за собой странные вещи. Обычные люди начинают чувствовать напряжение кожей где-то вольт с девяноста и выше. Он же легко угадывал пальцами наличие или отсутствие напряжения всего лишь вольт в двадцать. И совсем недавно они со Стручком это обсуждали. Так, может, секрет его «избранности», способности «погружаться», как раз в этом?

* * *

Немного успокоившись, он позвонил Зое.

– Спасибо, вроде получше. Слушай! Кажется, я вычислил одну их возможных причин, почему на меня прибор действует сильнее, чем на других.

– Да? И что это?

– Я вспомнил: в детстве я испытал сильный электрошок, который что-то изменил в организме.

Зоя помолчала, обдумывая варианты. Потом осторожно сказала:

– Сам вспомнил или?..

– Или. Вот только что прожил всю эту сцену в погружении. Сердце еще колотится.

– Торик! Ну разве так можно? Ты же еще не восстановился толком!

– Ты сама знаешь: мы не выбираем, что нам покажут.

– Это да, – сказала она мрачно, сразу вспомнив свой случай, но постаралась поскорее стряхнуть наваждение. – Знаешь, в этом есть смысл. Наше явление имеет электрическую природу – импульсы, напряжения, воздействие тока и тепла.

– Ну да.

– Логично предположить, что если субъект воздействия, то есть ты, имеет существенно другие электрические параметры, чем среднестатистический человек, то именно на нем эффект проявится лучше всего. Меня только одно смущает.

– Почему ты – тоже?

– Да. У меня-то не было электрошока. Никогда. По крайней мере, я не помню ни одного серьезного случая. А подвергать риску нового субъекта, скажем, Стручка или Вику, только чтобы проверить эту гипотезу, я бы не рискнула. Слишком легко получить фатальные последствия.

– Да уж… Цена истины слишком велика.

– Плюс еще не факт, что истина при этом нам откроется. Подумаем еще. Ой, пойду, у меня тут очередь собралась.

Глава 26. Дела конторские

Торик постучался. Сначала он ходил к Инге поговорить о коллаже, потом – чтобы узнать, как люди восприняли их творение, плюс честно выполнял наказ Матвейки – «дружить и поддерживать». А затем и сам не заметил, как стал заходить к ней просто так – пообщаться и отвести душу. Иногда она была занята, порой и ему бывало не до визитов. Но в целом оба старались найти время для общения.

– Какими судьбами, Толян? Садись, рассказывай!

– «Чем жизнь радует»?

– Ты смотри, запомнил! А она радует?

– Вроде да. Четвертую программу запустил для Конторы. Полет нормальный.

– Молодец. – Инга сегодня почти не улыбалась. Очки придавали ей более официальный вид, хотя на собеседника она старалась смотреть поверх стекол. – Но ты ведь не об этом хотел поговорить, я так понимаю?

– А можно и не про работу?

– Нужно! – Вот теперь она улыбнулась. – Мне вот недавно новый гороскоп сделали, и сразу стало понятно, куда надо жить и зачем стремиться.

– Как вы интересно разговариваете.

– Ну так надо ж соответствовать! Я ведь разная бываю, очинно разная, когда надобно. Где-то гламурная блондинка, а где надо – строгая брюнетка в очочках. Даже если волосы светлые. Дело ведь не в них, по большому счету.

– И что с гороскопом?

– Ну а что там может быть? Ерунда полнейшая. Механическое движение планет определяет наши судьбы? Да ладно! Не может быть такого.

– Но что-то ведь определяет?

Быстрый испытующий взгляд на него.

– Если об этом задумываться всерьез, мы придем к одному из вариантов эзотерики.

– Мм, я часто слышу об этом, но лично не знаком, а вы?

– Я иногда почитываю книжечки всякие. Но мне интересней не происхождение наших верований, а странствия души.

Еще один острый взгляд: он не смеется? Не строит скептическую мину?

Торик не смеялся. Он уловил внутри себя легчайшее дуновение. Или шелест мыслей? Тема его зацепила. И он попробовал двигаться на ощупь, собирая крохи того, о чем где-то слышал:

– Странствия души? Это когда астральное тело… да?

– Названия авторы дают разные, но суть одна – человек впадает в некий транс, а в это время душа его устремляется к новым горизонтам и исследует иные миры, недоступные нам в обычной жизни.

Вот теперь его душа точно екнула и на миг прыгнула в пятку!

– А вы… пробовали когда-нибудь вот так… э… путешествовать?

– Ну что ты! Разве что во сне.

Ему захотелось рассказать ей о проекте. Он понимал, что это безумие, что так нельзя – взять и вывалить первому встречному свою невероятную историю, в которую с трудом верят даже близкие друзья. Тем более человеку такому непростому и где-то даже опасному… Но она сказала нужные слова, и они оказались ключом, отпирающим замок на сундуке с его тайной. Он улыбнулся, открыл рот и…

– Инга Альгисовна, тут возник еще один вопрос… – В двери показалась шефиня, элегантная и слегка погруженная в себя, как обычно. – Э… вы заняты?

– Нет, что вы, – ровно ответила Инга, а потом официально обратилась к Торику: – Хорошо, подготовьте мне предложение, и в ближайшее время я его рассмотрю.

– Конечно, – кивнул он, подыгрывая ей, и вышел.

По дороге размышлял о странностях жизни. Вот Аделаида тоже порой говорила что-то про эзотерику, но у него ни разу не возникало желание что-нибудь ей рассказывать. Никогда.

* * *

Июнь 1999 года, Город, 34 года

– Я уже начинаю привыкать к твоей безумной люстре из синих перьев, – улыбнулась Зоя, отпив чая на кухне у Торика.

– Мне тоже на это понадобилось время.

– В ней есть свое очарование, но для меня все равно несколько «too much» (это уж слишком – англ.)

– Согласен. Хочешь еще печенья?

– Не очень. А зефир есть?

– Сластена! Сейчас открою новую пачку. Так ты что-то вспомнила?

– Я до сих пор сомневаюсь, но… если не оно, у меня никаких других зацепок.

– Расскажешь? Или…

– Нет, тут все нормально, быстро отмахнулась Зоя. – У нас проходила лаба по СВЧ.

– Да? У нас тоже такие лабы были два семестра.

– Ну и вот, на этот раз мы изучали распространение СВЧ-волн в большом объеме. Замеряли параметры, строили распределение амплитуд…

– Но что-то пошло не так?

– Хм… Это как посмотреть. Там камера установки здоровенная, как платяной шкаф, помнишь?

– Нет, мы с такой не работали.

– В ходе лабы внутри этой камеры надо было переставлять систему датчиков и потом включать и снимать новые показания. Мы так и делали. Я залезала в камеру, двигала датчики и вылезала. Потом мы со Светой запускали установку и записывали показания. И вот так раз двадцать в ходе этой лабы.

Она помолчала, вспоминая тот день.

– А потом Света отвлеклась – что-то смешное ей рассказали, что ли – и включила установку слишком рано.

– А ты…

– Да, я была там, внутри. И она подала восемьдесят процентов мощности на магнетрон.

– Кошмар! Больно было?

– Я ничего не помню. Дай еще зефирку? Потом мне описывали, что я прямо там молча съехала на пол, а Светка закричала, но выключить установку не догадалась. Гена подбежал выключить только секунд через тридцать, как я поняла.

– И все это время ты находилась в самой гуще СВЧ-поля?

– Ога. Меня потом в медичку отнесли, привели в чувство, немножко обследовали, но явных повреждений не нашли.

– Фуф, обошлось.

– Не совсем. – Она медленно покачала головой. – Я тогда носила часы, мне отец подарил, крупные, командирские. Практически неубиваемые. В ту секунду, когда Света включила поле, они остановились и с тех пор так и не пошли. Таскала их по часовщикам, но ни один не смог починить. Говорят, в них все исправно, должны работать, но – нет. Жалко, они мне нравились – большие часы для маленькой женщины.

– Ну, это не самое худшее все-таки.

– Не самое, – согласилась она. – Я потеряла сознание и сколько ни старалась, ничего не могла вспомнить о тех секундах. Как будто остановился мозг или где там у нас идет регистрация текущей жизни.

Она поймала его взгляд и все же решилась сказать:

– И с той поры у меня еще появилось такое…

– Чувствуешь электричество? – с надеждой спросил он.

– Нет, не то. Как тебе сказать? Я иногда… теряюсь.

– Не знаешь, куда идти? У меня часто…

– Нет-нет, другое. Вот позавчера вышла с работы, прошла два перекрестка – помнишь где, мы с тобой ходили?

Он кивнул.

– Потом вышла на третий и… все.

– В смысле?

– А я не помню. – Она энергично развела руками, словно выполняя танцевальное па. – Меня не сбивала машина, не били по голове, ничего такого. Я даже не упала, но… через полчаса я все еще стояла на том же перекрестке. И понятия не имела – почему.

– Теряешь память? – Он с беспокойством заглянул ей в глаза.

– Не знаю. Вряд ли. Я не забываю, где живу, и сколько мне лет. Помню все свои формулы, интегралы. Помню каждого препода в Универе, темы почти всех курсовых, а по некоторым еще и решения хоть сейчас напишу. Но что я делала в эти тридцать минут, я не знаю. И началась эта беда после того самого случая с СВЧ-камерой.

– Да уж… Неожиданные последствия.

– И не говори. Я все думала. Когда ты рассказал об «электропальцах», перебирала варианты, вспоминала. И вот вспомнила! Если совсем за уши притягивать, там тоже было электрическое воздействие на мозг.

– Но совсем на других частотах.

– Мы ничего не знаем. Может, для нужного воздействия частоты – не главное?

– То есть, мы оба – пострадавшие в несчастных случаях с электрооборудованием?

– Да. Я бы даже сказала иначе: «крещеные электричеством».

Он глянул ей в глаза:

– Ты верующая?

– Я – ученый, хотя… какая разница? Формально по матери я католичка. Но нет, в душе я атеистка. А ты?

– Я тоже. Просто ты говоришь…

– Да я так, фигурально. Это как пройти посвящение в какой-то орден.

– Стать избранным?

– Не знаю… Не думала об этом. Я даже не знаю, проклятье или благословение – наша способность к погружениям.

– Тебе тяжело далось первое?

– Очень! Давай только не будет об этом. Хочу скорее забыть ту точку и перейти к новым погружениям.

– Да? – обрадовался он. – Думаешь, ты готова?

– Возможно. Если только там и правда что-то другое покажут. Не такое… тяжелое. Мне нравится интенсивность подачи информации. Какое там кино! Это даже не виртуальная реальность. Трудно объяснить тому, кто этого не видел.

– Знаю, – усмехнулся он, – я пытался. Очень трудно такие ощущения передать словами. Ты словно живешь там заново.

– Даже хуже, – мрачно заметила Зоя, – там все гораздо сильнее.

– Я думал, это из-за того, что в детстве мир воспринимаешь ярче. Нет?

– У меня там совсем не детство. И разница – как между яблоком реальной жизни и яблочным концентратом в погружении. Все сильнее и ярче. Надеюсь, и хорошее тоже?

– Да! У меня именно так. И хорошее, – он вдруг вспомнил жадные чужие руки, шарящие по карманам пальто – и плохое – все ярче.

– Ты ведь пометил ту мою точку погружения? Мы больше не попадем туда, точно?

– Пометил. Кстати, если ты и правда дозрела, нам бы надо придумать какую-нибудь стратегию погружений. При всей технической помощи сначала приходится засыпать. А это не слишком быстро. Поэтому весь процесс занимает много времени.

– Да, я тоже думала об этом и хотела тебе предложить в каждый сеанс спать по очереди. Так мы сможем исследовать по две точки. И отдыхать.

– А как выбирать эти точки?

– Может, просто регулярно, по линейной сетке частот?

– У тебя – да, а…

– А у тебя – тоже, но пропуская уже сделанные на этих частотах погружения.

– Но так мы получим много холостых засыпаний. Я же рассказывал, что далеко не любая частота позволяет погружаться. И потом там не только частоты, но и потенциалы важны, их конфигурации, синхронность, а это сильно увеличивает количество точек.

– Можно погружаться ненадолго. Сейчас наша задача – хотя бы примерно выявить полезные области пространства погружений. Тогда я смогу построить его контуры.

– Их контуры. Теперь их будет два – для тебя и для меня.

– Пока да. Но кто знает… возможно, все это окажется единым многомерным континуумом. Знать бы, куда мы попадаем…

– Значит, будем ставить новые эксперименты.

* * *

Июль 1999 года, Город, 34 года

– Толя, мы можем обсудить один вопрос? – неожиданно обратился Матвей и смущенно потер идеально выбритый подбородок.

– Конечно. Что-то с моей программой?

– Да нет, там вроде бы все в порядке.

Он немного помолчал, а потом заговорил быстро, словно прыгнул в воду, когда уже нет возврата.

– У нас осталась неделя, а потом я ухожу в отпуск. На месяц. Как ты понимаешь, наш отдел не может оставаться без руководства. Мы с Маргаритой Николаевной перебирали возможные кандидатуры, и в итоге выбор пал на тебя.

Он предостерегающе поднял руку, заметив ошарашенное выражение собеседника.

– Подожди, не возражай. На самом деле, временная замена, да еще и летом и не в отчетный период – это не так уж сложно. Опять же, – он улыбнулся, – все официально, полная компенсация разницы в окладах на это время.

– Подумать можно?

– Думай. Два дня. Потом я начну передачу временных паролей, кодов доступа, каналов синхронизации данных и всего остального.

Дома Торик никак не мог найти себе места. Пусть отношения с сотрудниками установились вполне мирные (не считая Руслана, который продолжал важничать). Но командовать людьми на таком уровне? Собирать и отправлять данные такого ранга, разруливать конфликты, отчитываться лично перед шефиней… Страшно. Непривычно. И даже прибавка к зарплате не особенно компенсировала все это. Он колебался.

Похоже, Судьбе не слишком пришлись по нраву его колебания. Иначе чем объяснить, что именно в этот вечер совершенно случайно Торик выбрал себе для чтения новую фантастику? Книга Хайнлайна называлась «Астронавигатор Джонс». Самое удивительное оказалось в том, что герой книги стоял точно перед таким же выбором, как сейчас Торик! Он был совершенно не готов, боялся и переживал, но отступать оказалось некуда, и ему пришлось повести большой коллектив взрослых людей за собой. И у него все получилось! Разумеется, это не давало никаких гарантий, что все хорошо сложится и у Торика. Однако, пока он читал книгу, стрелка воображаемых весов для принятия решения ощутимо сползала в сторону «Да». И кто скажет, что это не постаралась Судьба?

* * *

К вечеру третьего дня он уже готов был согласиться, но Матвей куда-то запропал. Пришел только за полчаса до конца рабочего дня.

Сотрудники молча переглянулись, решив вопросов не задавать. Но Матвей подозвал Торика:

– Ты фантастику любишь читать?

Торик осторожно кивнул, но тут же добавил:

– Понятно, что не на работе.

Матвей улыбнулся:

– Только не в этот раз. В России появился альтернативный писатель-фантаст, зовут Сергей Лукьяненко. Он написал очень интересную книгу, называется «Лабиринт отражений». Там про компьютеры, про хакеров, игрушки, сетевые войны.

– Надо же! Я поищу в магазинах.

– Этот роман альтернативный! В книгах ты этой истории не найдешь, она никогда не будет издаваться. А распространяется только в электронном виде, на дисках. Я положил текст на сервере в папку RNDSRV. Захочешь – почитай, только не уноси никуда файл. Пока все. Про дела завтра поговорим.

* * *

Все формальности улажены, коды получены, распоряжения отданы… На прощание Матвей сказал:

– Сразу объявляю: я никуда не прячусь. Буду в городе. Если какие вопросы возникнут – звоните, приеду.

Окинул всех внимательным взглядом и добавил:

– Сильно не расслабляйтесь. Не забывайте – в Конторе все про всех знают. Ну и я еще могу заехать, вас навестить, если вдруг соскучусь. Все, ушел.

* * *

Потянулись дни двойной нагрузки: теперь помимо разработки своих программ Торик еще занимался делами начальства – проверял и принимал отчеты, ходил с докладом к шефине, сглаживал острые углы при взаимодействии разных отделов. В целом люди, с которыми приходилось сталкиваться, воспринимали его вполне адекватно.

Пару раз заходил Матвей. Пояснял непонятное, давал советы по тонкостям общения с конкретными людьми. А потом на пару недель пропал. И тут понеслось.

Все началось с визита Насти Жуковой, «мисс тридцать три несчастья». Она зашла буквально на пару минут, но забыла свои бумаги. Позже вернулась за ними, неловко облокотилась на принтер, упала и чудом не сломала руку. А вот принтеру не так повезло – он свалился, разбилась панель, да еще и кабель порвался. Потом из Серверной пришел Виктор, и его вытянутое лицо не предвещало ничего хорошего.