Текст книги "Обретение стаи (СИ)"

Автор книги: Жорж Колюмбов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Именно сегодня внезапно вышел из строя архивный накопитель.

– Как так, Витя? Мы же защищены со всех сторон!

В его глазах стоял ужас.

– Мы защищены от сбоев питания, даже от полного отключения на шесть часов. Защищены от атак по сети. Защищены физически от проникновения – на серверной двойной замок, нет окон, а кругом помещения – контур защиты.

– Ну и?

– Но если само устройство выходит из строя, как сейчас, что сделаешь?

– Есть копия данных?

– Только позавчерашняя. – Он даже побелел от волнения. Глаза запали. – Я вчера не успел, думал, с утреца все нагоню…

– И что делают в таких случаях? Отдавать в ремонт?

– С нашими архивами? Ты серьезно?! – удивился Виктор. – Эти данные никуда нельзя передавать. Только по акту – устройство под бульдозер. Чтоб никто, никогда…

– Я так понимаю, у нас две задачи. Первая: каким-то чудом еще раз со всех собрать вчерашние данные. И вторая: срочно купить новый накопитель и встроить его взамен утраченного.

Он хмуро покачал головой:

– Не-а. Ничего не выйдет. Одна надежда – надо Матвейку вызывать.

– Почему не выйдет-то?

– Не все смогут и захотят искать вчерашние данные. И главное: видишь надпись? «Хьюллет Паккард». Это значит, что вскрывать стойку имеет право только сертифицированный специалист.

– Плохо дело! Звони Матвею?

Виктор загадочно посмотрел и слегка улыбнулся:

– Сначала попробую другой способ. Знаю, мистика, но работает безотказно.

* * *

Торик думал, что он наберет какой-нибудь секретный номер, но Виктор просто поставил новую песню. Мадонна пела «This used to be my playground». Песня была слишком пассивной и вялой, поэтому Торик ее не любил, но и не раздражала – ну, поет себе и поет.

– Давай, звони, время идет, – поторопил он Витю, тот покачал головой.

– Он должен прийти еще до конца этой песни. Всегда приходит.

– Да, мы всегда так делаем, когда надо, чтобы он появился, – добавил Дима.

– А почему именно эта песня? – удивился Торик.

– Вроде у них с женой все началось, что ли, под эту вещь. Я не знаю. Но пока всегда срабатывало.

– Посмотрим. Пять минут роли не сыграют, – философски заметил Дима.

– Ну как вы тут без меня, не скучали? – Матвей открыл дверь и во весь рот улыбался.

Мистика безотказно сработала и на этот раз!

* * *

Роман «Лабиринт отражений» просто покорил Торика – виртуальная реальность книги казалась до боли близкой, а проблемы героев органично вплетались в собственные. А еще там тоже были погружения! Человек надевает интерфейс, садится за компьютер, набирает волшебную команду DEEP и оказывается в «глубине», где все так ярко и непривычно, но потом становится знакомым.

Вот только у писателя всю эту виртуальную реальность создают программы, которые пишут люди (или боты), а здесь… Они и сами пока не знали. Но это точно было частью существующей реальности. Поверхность погружений – не сделанная людьми и даже не смоделированная компьютерными программами, она настоящая и была всегда. Только раньше о ней никто не знал.

А они теперь узнали.

Глава 27. Перемены снаружи

Не одно, так другое. Только закончилась эпопея с троном начальника отдела, пришла другая беда: Вика заболела, причем всерьез – доктор сказал, надо лечить почки. Ее положили в больницу, и теперь Торик каждый вечер ехал не домой, а к ней, навестить и хотя бы отчасти разнообразить ее унылую жизнь в палате. Телевизор у них был один на всех, в холле, и показывал, по ее выражению, «всякую мутоту», а читать книги она так и не пристрастилась. Хотя, когда Торик принес ей «Побег из Шоушенка» Кинга, она вспомнила, что смотрела такой фильм, и вот теперь решила попробовать и книгу. С трудом, со скрипом дело сдвинулось. За три недели Вика почти одолела книгу.

* * *

А в субботу днем к нему пришла Зоя. Она не подавала виду, но в душе переживала: а вдруг погружение опять приведет в тот шоковый момент ее жизни? К тому же теперь Вики рядом не было, и Зое приходилось полностью полагаться на порядочность и понимание Торика. Он старался совсем не прикасаться к ней. Даже при нанесении электролита не протирал ее сам, а показал на себе, как это делается, и выдал пиалу, ватку и Викино зеркало.

Чтобы гарантировано не попасть в то же место, Торик выставил частоту гораздо выше, чем в прошлый раз, и начал подбирать амплитуду импульсов. Зоя лежала смирно, не ворочалась, но все тело ее было напряжено, кулаки сжаты, ноги плотно прижимались друг к другу. Стоит ли удивляться, что сон никак не шел?

Торик вспомнил, как укладывал непослушного Вадика, медленно рассказывая ему сказку, и подумал, почему бы не попробовать и здесь тот же подход? Он еще немного добавил амплитуду и заговорил медленно и плавно, не особенно отслеживая смысл. Зоя, не открывая глаз, улыбнулась, расслабилась, легла чуть поудобней и незаметно для себя уснула. На Мнемоскане зажегся нужный светодиод – прибор зафиксировал переход в сон, а Торик сидел рядом и гадал: получится в этой точке погружение или нет?

* * *

Вот только что я засыпала в привычном мире под нескладные сказки Торика и думала, что не усну, а в следующий миг появилось ощущение необычности, головокружения, отстраненности и вдруг…

…я смотрю под ноги, а там грязно. Ходить надо аккуратно, а то мама будет меня ругать, если испачкаюсь. Как здорово держать папу за руку! Он большой и сильный, лучше всех на свете!

– Не бойся, – говорит папа, – она тебя не укусит.

Мне интересно, про кого он говорит, но пока я ничего не вижу – передо мной стоят люди, некоторые с детьми. Пахнет чем-то непривычным.

– Дайте нам посмотреть, – вежливо, но твердо просит папа, и люди нехотя расступаются.

– О-ой!

Я близко, прямо перед собой, вижу огромную белую лошадь.

Совсем недавно на ней скакала тетенька в красивой одежде, а сейчас лошадка отдыхает. Как смешно она фыркает! Ой, что-то упало у нее из под хвоста. И сразу опять появился этот запах. Люди рядом смеются и зажимают носы, а папа отводит меня слегка назад. Вот же она, та тетенька! Она говорит:

– Можете погладить Примулу, она почти ручная. Только не делайте ей больно.

– Хочешь погладить? – спрашивает папа и ведет меня поближе.

Я с опаской протягиваю руку через решетку, но лошадку не трогаю – боюсь. Тогда папа аккуратно берет меня за руку и помогает дотронуться до лошадки.

– Ой! – опять говорю я.

Вот уж не ожидала! Я думала, у лошадки волосы мягкие, как у куклы, а они как… как тугая трава на лугу. Но я все равно глажу их, и лошадка опять фыркает. Она большая и теплая. Ей так нравится или нет?

– Видишь? Они совсем не страшные, – смеется папа.

И я благодарно киваю ему, но потом говорю:

– Пойдем домой? Мама уже пришла и нас ждет.

Он смотрит на свои большие часы, и… мир переворачивается, съеживается, сплющивается…

* * *

Торик озабоченно смотрел ей прямо в лицо:

– Ну как, все нормально?

– Очень! – отвечает Зоя и широко улыбается: часть детского восторга еще светится в ней, окрашивая окружающее теплым и ласковым ощущением, будто прижался к котенку. – Я гладила лошадь.

– Лошадь?! В смысле, живую? У тебя было такое в жизни?

– Ога. Я совсем маленькая тогда была. Мы с папой ходили на представление на улице. А потом они разрешали погладить своих животных.

– Надо же! Я так рад, что наконец что-то хорошее!

– Так приятно! Я сейчас замурчу!

– Вставай, мурлыка, – улыбнулся он, и она потянулась всем телом. – Это дело надо отметить – пошли чай пить.

Хотел подать ей руку, но вовремя одумался.

– Я теперь еще хочу! Попробуем?

– Обязательно, только в другой раз. Сейчас ты не сможешь уснуть – в организме работает какой-то предохранитель.

– Ну ладно. А с чем будем чай пить?

– Эмм… Насчет этого у нас негусто – сейчас Вики нет. Давай, сгоняю в магазин?

– Потом. Хлеб есть?

– Конечно.

– А шпроты будешь?

– Шпроты?! «Ой, Вань, откель у тебя такое богатьство?» – сказал он мультяшным голосом.

– О, это меня муж на них подсадил. Бывший. Есть особо было нечего, а он где-то раздобыл большую партию, где-то полвагона, но продать толком не смог. У него вообще очень много было всяких безумных идей, но ни одна так и не выстрелила, все в минус. В общем… – она изящно развела руки – …с тех пор я к ним и пристрастилась – а потом даже самой понравилось. Одну баночку с собой захватила, будешь?

– Буду! Давай открою.

* * *

Октябрь 1999 года. Город, 34 года

– У вас на работе тоже поди сплошная борьба с «проблемой двухтысячного года»? – Стручок ехидно приподнял бровь и прищурился. – Будто раньше никто даже и предположить не мог, что год будут писать не двумя цифрами, а четырьмя!

– Да знали, просто заранее шевелиться никто не хотел. А уж когда прижучило и прищучило…

– Угу. Как жареный петух прицелился клюнуть…

– Тогда все забегали. Да, тоже кое-что правим. Но куда больше бумажной волокиты. Процент охваченных изменениями программ, ход процесса по неделям, прогнозы по оставшимся работам. У вас тоже?

– Да, пресловутая «Проблема Y2K», будь она неладна. Но у нас в банке все не так формально.

– Ну и ладно. Ты лучше про себя расскажи – чем жизнь радует?

Стручок с удивлением посмотрел на него.

– А ты откуда знаешь? Вообще да, радует. Мы же с тобой сколько лет невыездными были. Так вот, «оковы тяжкие падут, темницы рухнут…» – прикинь, меня все-таки выпустили в Европу!

– Да ты что! И куда съездил?

– Вот в прямом смысле – галопом по европам: пять стран за семь дней, на мутном левом автобусе!

– Но города-то удалось посмотреть?

– Конечно! Берлин, Париж, Прага, Брюссель, Амстердам – теперь для меня это не просто слова. У каждого города свой аромат, свои впечатления. Моя там еще и прикупила себе чего-то, но с этим особо не забалуешь – в каждой стране местные деньги, но менять туда еще можно, а вот обратно не всегда получается. Спать нам толком не давали – все ехали или стояли на таможнях. Но ведь не в этом дело.

– Конечно не в этом! Ты видел живьем Эйфелеву башню?

– И даже залез на нее. Кстати про Y2K: прямо на башне сейчас висит вместо часов табло, показывает, сколько дней осталось до нового тысячелетия.

– Да, но ведь тысячелетие начнется не в 2000 году, а в 2001!

– Знаю, но людям этого не объяснишь. Все просто обожают круглые даты и ровные числа. Так что все равно весь мир отметит событие уже в этом году.

– Просто фантастика!

– Сам себе не верю, – широко улыбнулся Стручок. – В Амстердаме мы плавали по каналам на кораблике. В Берлине дошли до Бранденбургских ворот! А в Праге – прикольные часы на площади. И пиво у них неплохое.

– Ну еще бы, чешское! Слушай, как здорово! Расскажи еще что-нибудь.

* * *

– В Париже к нам примкнул один бывший русский. Очень интересный мужик, перспективный математик. Думаю, Зоя нашла бы о чем с ним поговорить. У него есть свое маленькое агентство…

– Погоди, а зачем он пристал – денег просил?

– Нет, просто поговорить. Скучают они там, уехавшие. По языку, по нормальному общению. Мы тут не ценим все это. А там, как я понимаю, совсем другие реалии жизни. И потом, мне кажется, ему просто хотелось кому-нибудь рассказать о своих открытиях, но так, чтобы это не навредило бизнесу.

– Тогда да, приезжие, говорящие на другом языке – идеальные слушатели.

– Идеальный, точно! В общем, он давно интересуется биржами, сделками, брокерством. И параллельно строит математические модели и контр-модели.

– Это как?

– Модель отображает поведение некой системы – в данном случае, финансового рынка, на интересном ему направлении. А контр-модель – поведение игрока на этом рынке. Такое, чтобы приводило к постоянно растущим прибылям, но обходило всевозможные штрафные ситуации.

– Любопытный подход.

– Да, такое вот практическое приложение теории игр. Как твой «арктангенс страха», помнишь?

– Я удивляюсь, что ты помнишь! Ну и как – удалось ему добиться реальных результатов?

– Говорит, сейчас вплотную подошел к «большому прорыву».

– И если все получится?..

– …он станет королем локальной биржи.

– Хм… И что ты обо всем этом думаешь?

– Знаешь, данных мало, поэтому я как та блондинка из анекдота – или встречу динозавра, или не встречу. Либо у него все получится, либо нет – причем по самым разным причинам. Мне сам подход понравился – вот не лень мужику, теории строит, математику копает, модели разрабатывает…

– Прямо как мы. Кстати, у Зои, наконец, нормальное погружение получилось.

– Да ты что! И ты молчал?! Я тут всякую ахинею несу.

– Не скажи… Я вот слушаю тебя и думаю: как-то засиделись мы в своей глуши. Есть ведь внешний мир, другие страны, другие люди, другие идеи и способы мышления.

В пытливом взгляде Стручка проглянуло ехидство:

– Хочешь добраться до этого богатства?

– Ну… в страны меня никто не пустит, но пообщаться с народом с той стороны было бы интересно. Как-нибудь попробую.

* * *

В декабре, как раз в неправильно посчитанном конце тысячелетия, Торик наконец-то подключил дома доступ к интернету. Раздавали его по-прежнему через телефонную линию, но теперь модемы изменились – они не мешали разговаривать, да и скорости стали в сотни раз выше чем прежде.

За эти пять лет Интернет стал другим. В нем появились HTML-адреса и сайты, разноцветные, часто аляповатые и безвкусные, зато с картинками. Изображения загружались долго, а толку от них было мало, поэтому в браузере (пока единственном) придумали флажок, чтобы их отключать. Любимый ФИДО пока еще существовал, но активность в нем упала до точки замерзания.

Появился специальный сайт Altavista, первобытный поисковик, где можно набирать фрагменты текста, а он в ответ предлагал ссылки на веб-страницы, содержащие такой текст. Чтобы отыскать что-то полезное, приходилось довольно долго играть в угадайку. Сайт принимал только тексты на английском и пока не умел обобщать формы слов, не говоря уж о синонимах. Так что поиск по словам «driver» и «drivers» выдавал совсем разные результаты.

Тем не менее, Торик нашел ссылки на несколько сайтов знакомств и «досок» по обмену адресами для переписки. Сейчас такое даже трудно представить, но в те времена на сайты знакомств люди приходили действительно для поиска друзей и единомышленников, а не затем, чтобы найти себе партнера на ночь. Электронные адреса открыто лежали на страницах. Люди еще не боялись, что кто-то их украдет и будет использовать во вред – они специально оставляли адреса, чтобы другие скорее могли найти их и написать им. Да и сами адреса выглядели не как jstx3-5-8@anyhow, а полноценно, вроде bill-smith@mycity.

Торик набрал себе дюжину кандидатов – мужчин и женщин – из самых разных стран и начал с ними переписываться, а заодно обложился словарями и пытался теперь приподнять уровень своего английского.

На работе пару раз пытался поговорить с Ингой. Но она извинилась, сказала, что совсем некогда, на носу важные отчеты и конференции. «Так что давай уж, дружочек, потом, когда все устаканится, лады?» Что ж. На некоторые вопросы можно дать только положительный ответ.

* * *

«Проблему 2000 года» страна встречала во всеоружии «своевременно принятых мер». Хотя в душе каждого айтишника все же тлел огонек опасения – меры мерами, но ведь черт его знает, что и где может шарахнуть!

Впрочем, того, что случилось, не ожидал никто. Тридцать первого декабря, прямо перед новым годом, люди приготовились слушать поздравление президента Ельцина. Он начал с привычного «Дорогие россияне…», подвел итоги года, сказал несколько добрых слов, а потом произошло то самое, странное. Ельцин сказал свое знаменитое: «Я хочу сделать важное заявление: я ухожу». В первые минуты никто не понял – это всерьез или какая-то шутка? Даже на улицах люди спрашивали друг друга об этом, но ответа не было. За всю многолетнюю историю страны так еще никто не уходил. Правители умирали, их смещали, на них бывали покушения – все что угодно, но не так!

Через пару недель, когда все поняли, что это не ошибка, не розыгрыш телевизионщиков и не случайная оговорка, у айтишников страны завелась новая хохма: «Единственный в стране, для кого проблема Y2K оказалась фатальной, это Ельцин. Только он оказался Y2K-несовместимым!»

В мире все шло своим чередом. Мэром Москвы снова выбрали Лужкова. А население Земли перевалило за шесть миллиардов человек.

Глава 28. Инга

Они все-таки пересеклись с Ингой и разговорились. Торик даже начал рассказывать о проекте, и это ее заинтересовало, особенно когда она поняла, что он не шутит, и под шелухой всех этих неправдоподобных слов действительно есть что-то настоящее. Инга почувствовала дух открытия и душой потянулась к нему. Но им снова помешали.

Вечером она сама зашла к нему и на минутку вызвала в коридор:

– В общем так, Толян, я поняла, что здесь нам поговорить не дадут.

– Логично: на работе надо работать.

– Тему ты затронул очинно интересную, посему я официально приглашаю тебя в эту субботу в гости. К нам можно в чем угодно, хоть в лыжном костюме. Сможешь прийти?

* * *

В субботу день не задался. Торик плохо спал ночью, потом проспал, несмотря на будильник. Вика маялась извечными женскими проблемами и от этого была сердитой и раздражительной. Затеялась делать блинчики, но обожглась, вспылила и ушла к себе плакать. Впрочем, времени на завтрак все равно не оставалось.

Торик глотнул остывшего чаю, но вдруг поперхнулся и долго откашливался. Кое-как побрился, оделся и прибежал на остановку – как раз вовремя, чтобы увидеть хвосты сразу трех уезжающих троллейбусов – да-да, линейное группирование. Мороз тут же напомнил, что впопыхах вместо зимнего пальто Торик нацепил осеннюю куртку. В итоге он замерз, разозлился и поехал на неудобном автобусе с двумя пересадками.

Когда кондукторша в третий раз попросила показать уже купленный билет, на Торика безмолвно снизошло вдохновение. Его мысли приняли стихотворную форму:

Все – суета сует. Бежим и спорим.

Нет музыки. Нет мыслей. Нет стихов.

Оглянешься – кругом бушует море

Не из воды, а из людских голов…

Маленькие люди, маленькие мысли. Сиюминутность захлестывает. Хлеба купить. За свет заплатить. Успею на автобус? Закончить отчет. Работа. Еда. Сон. Работа. Так и живем…

Но так нельзя! Сознание заперто в этой сиюминутности. Бьется о невидимые стенки аквариума. А настоящие прорывы туда, к бесконечной Вселенной, к познанию, к вершинам мирового духа случаются так редко…

Если бы не эта поездка к Инге, он бы завернулся в одеяло и так и пролежал бы весь день… Вернуться, что ли?

* * *

Дома у Инги оказалось уютно и тепло, что после морозной улицы и долгой поездки было очень кстати. Сама Инга в пушистом бледно-сиреневом халате тоже выглядела непривычно мирной и домашней, будто боевой робот внезапно обратился в любящую тетушку. Впрочем, Торик ни секунды не сомневался: прозвучи сейчас телефонный звонок, она тут же переключится в режим полной боевой готовности.

– Какая у вас елка огромная! – искренне восхитился Торик.

– Да уж, да уж! – гордо улыбнулась Инга. – Муж притащил откуда-то, пришлось наряжать от души. – Потом громче: – Муж, выйдешь поздороваться?

В прихожую пулей выскочило что-то темно-рыжее и несоразмерно длинное, восьмеркой обежало ноги и чуть ли не по стене унеслось обратно, оставив ощущение огромных ушей и внимательно-дружелюбного взгляда.

– Это наш Мефодий, – официально представила Инга. – Он не совсем кот. Генетики пишут, что абиссинцы на пятнадцать процентов собаки, а еще на пять – обезьянки. Знаешь, я им верю, судя по тому, что он вытворяет!

Относительно мужчины, вышедшего наконец из комнаты, прихожая сразу показалась слишком тесной. Торику он больше всего напоминал байкера – ему редко доводилось встречать по-настоящему накачанных людей. Казалось, двумя пальцами мужчина легко мог не только забить гвоздь, но и, скажем, запросто свернуть толстенную металлическую дверь в трубочку.

– Родион, – протянул мужчина руку для приветствия, и Торик подумал, что это рукопожатие вполне может стать для него последним.

– Анатолий, – тихо представился он, стараясь ничем не задеть собеседника.

Зря переживал. Рукопожатие оказалось вполне человеческим и терпимым.

– Родик, это мой юный любовник, – вдруг сказала Инга без тени улыбки. – Мы с ним будем долго говорить о скучных делах, тебе будет неинтересно.

Торик с ужасом взглянул на нее. Но, видимо, их семейный юмор позволял еще и не такое, потому что «Родик» лишь пожал плечами и вполне миролюбиво заявил:

– Ладно, тогда пока в гараж схожу. А вы тут не скучайте.

Подмигнул Торику, накинул дубленку и вышел.

* * *

Разговор получился обстоятельным. Ингу интересовало все, буквально каждая деталь. Она возбужденно шагала по комнате, активно жестикулировала и принимала неожиданные театральные позы. Торик только сейчас понял, как ей должно быть тесно в рамках кабинета на работе. Ее место – на сцене, вот там она могла бы проявить свою пластику движений, владение интонациями и личную харизму.

А еще к нему пришла мысль, неожиданно, и словно со стороны, причем пришла одновременно с мимолетным холодком, пробежавшим по позвоночнику. Возможно, Инга – тоже белая ворона? Она ведь сильно отличается от других сотрудников Конторы, хотя и тщательно мимикрирует, соблюдая всяческие протоколы, чтобы не проколоться. У нее богатый внутренний мир, ее внутренний мир гораздо больше и шире, чем кажется при беглом знакомстве.

Пожалуй, она бы хорошо вписалась в их неправильную стаю. Больше того, может, она могла бы стать «пятым элементом», одухотворяющим остальные четыре? Да, в словах это выглядит длинно и запутанно, на самом же деле ощущение было мимолетным, как щелчок пальцами. Р-раз, и он уже знает, он не сомневается: Инга – «наша», она «своя», как бы немыслимо и дико это ни выглядело. И он отбросил все сомнения, позволив себе быть с ней предельно откровенным.

– …мы задались вопросом: куда девается личность человека, когда он спит.

– Я как-то брала у вашей Ады пару книжек по эзотерике. Там у них все очень просто. Мы спим, а в это время из нас выходит астральное тело, исследует виртуальные миры в необъятной вселенной единого информационного поля.

– Допустим, но по этой логике нам должны сниться дальние страны и галактики. А мы чаще всего видим события из нашего реального прошлого.

– А это, похоже, в натуре человеческой заложено. Недавно по телевизору показывали Митяева с новой песней. Ты не смотрел?

– Не помню. Я очень редко смотрю клипы.

– Там слова в одном месте интересные:

«…И где бы ни выпало нам жить,

Но в сонном полете невесомом

Нам предназначено парить

Над нашим городом и домом…»

– Предназначено?

– Похоже, раз столько людей видят в своих снах именно это! У ты боже-ж мой!

Последний возглас относился к Мефодию, который внезапно свалился со шторы прямо на хозяйку, вцепился в меховую оторочку ее халата, вывернул голову уж точно больше чем на сто восемьдесят градусов и смотрел теперь на Торика. Да уж, нормальная кошка так ни за что не смогла бы!

– Ух ты, морда! Вспомнил, что ты у нас обезьян? – Инга подхватила кота под мышками и аккуратно поставила на пол.

Тот исчез. Бесшумно. В одно мгновенье был тут, а в следующем кадре его уже нет нигде в комнате.

– Но и бытовые сны нам показывают не любые, ты замечал?

– Как это?

– Тебе же никогда не снится, как ты, допустим, идешь на кухню и ешь обычную еду? Или как застегиваешь пальто, покупаешь хлеб в магазине. Рутина нашему подсознанию не интересна. Нам, как правило, показывают то, на что у человека сильный эмоциональный отклик – чаще всего отрицательный, бывает, положительный, но обязательно сильный.

Торик мысленно перебрал свои погружения и согласился – да, каждое из них окрашено яркими эмоциями или переживаниями. Кроме одного, где за зеркалом открылся портал в сад. Но и там точкой фокуса оказалось необычное: сам портал, которого не существовало в реальности…

– Допустим. А откуда берутся странные сны, когда действие происходит в местах, где не просто я не бывал, но которых вообще не существует?

– Ты знаешь, я как-то угодила в гости в одну очинно элитную компанию. Слушала там пьяный бред известного физика, что все открытые законы – фикция. Все на Земле взаимодействует совсем по другим законам. И все, мол, это знают, но тщательно скрывают – вот такой вселенский научный заговор. Бред, конечно. Но, как говорится, что у трезвого на уме… Так что, возможно, основа земных законов имеет вовсе не материалистическую основу, а духовную? Изучим их, глядишь, и поймем, о чем пытаются сказать наши сны.

– Красивая идея. Но… как это может нам помочь?

Внезапно прямо из-под ног раздался очень выразительный вздох. Мефодий оглядывал комнату своими огромными болотно-зелеными глазами, словно говорил: «я тоже понятия не имею, кто тут мог вздыхать!». Инга машинально погладила его, а не-совсем-кот чуть приподнял спину, чтобы ей было удобней.

– Возможно, в этих странных местах мозг честно пытается упаковать непознаваемую реальность в доступные нам образы. Задача ему не по зубам, поэтому он показывает тебе хотя бы то, что может. Вернее, он-то показывает как есть, а ты во сне воспринимаешь это как отдельные непонятные образы.

– Получается, что… – начал было Торик.

– Ну что, любовнички, наговорились? – донесся из прихожей ироничный голос Родиона.

Интересно, давно он вошел?

– Думаю, мне пора, – дипломатично сказал Торик.

– Да ты что, Толян! – И уже громче, чтобы все услышали: – Пойдемте на кухню, сегодня у нас жаркое под шампанское. А для желающих – коньяк.

– О! Нас угощают! Нас, может быть, даже прощают! – почти запел голос у двери.

* * *

Утреннее настроение изменилось. Как ни странно, нужный троллейбус подошел сразу же, и в нем оказалось совсем не холодно. Может, включили отопление, а может, согрела беседа? Торик незаметно задремал. Ему приснилась сцена. Он стоял в синеватом луче софита и с выражением читал стихи:

Этот мир бесконечен, и звезд вереницы

Будят нашей фантазии дерзкие сны…

Зал был абсолютно пуст и темен. Ни одного лица. Ни одной души.

Глава 29. Джеймс

– «И что же вы наблюли», как говорила моя начальница?

Торик снова провожал Зою с работы. Вчера она позвонила ему и сказала, что первичный анализ данных закончен, и у нее появились новые мысли.

– Забавная форма. – Зоя улыбнулась. – Я пыталась обобщить, чему соответствуют разные точки аффинного пространства.

– Я тоже пробовал догадаться, но там полный мрак. Такое впечатление, что близкие параметры никак не связаны с годами, с другими людьми, с местами.

– Так и есть.

– Моя базовая точка ведет в барак, в самый первый эпизод с ключом. Еще одна – тоже в барак, но там история с цветными карандашами. Место одно и то же, время близкое, а точки их параметров разбросаны очень далеко друг от друга. И я подумал…

– Что?

– Вдруг ты ошиблась? Может, твое преобразование работает неправильно?

– Да брось! Я перепробовала уйму вариантов, но гладких поверхностей при заданном наборе исходных точек может быть только две. Одна из них – эта, а вторая нестабильна, как море в шторм. Других нет!

– Прости. Я знаю, что ты в этом лучшая. – Она довольно улыбнулась и кивнула. – Мы столько всего не знаем – не представляем, где и как мозг хранит воспоминания, как классифицирует их внутри себя, чтобы находить нужные.

– Я тебе другое скажу: мы даже не знаем, к мозгу ли мы обращаемся за этим данными.

Повисла неловкая пауза. Зоя сделала большие глаза и развела руками.

– А где еще они могут быть? – удивился Торик. – Обруч надеваем на голову, воздействие оказываем на голову, в голове – мозг, где хранятся воспоминания, оттуда мы их и берем.

– Так сказал бы физиолог. Но ведь есть и другая сторона. Представь, что ты просто спишь, без прибора. Спишь и видишь обычный сон. Где ты находишься, пока смотришь сон?

– В кровати, я же сплю.

– Нет, в кровати лежит твое тело. А сознание, разум, в это время отправляется куда-то еще.

– Куда? В мировой эфир? Это уже какая-то метафизика начинается.

– Тем не менее, так происходит с каждым человеком каждую ночь!

– Хм…

– И мозг по ночам не просто проводит всесоюзную перепись органов нашего тела. Он занимается не только тем, что сбрасывает самую свежую информацию из нашего ОЗУ в ПЗУ. Да, это он тоже делает, но совсем малой частью. А чем же заняты еще 80% ресурсов?

– Возможно, мир устроен сложнее, чем это видят физики и математики…

– Вот и я к тому же пришла. Ты регистрируешь сигналы, своеобразные радиопередачи, которые он ведет. Это информация. Обмен. С кем или с чем он обменивается такой информацией?

– С другими людьми? Вернее, с их мозгами?

– Это была бы телепатия. Но нет. Иначе бы человек запросто видел сны другого или читал его мысли.

– Может, эти волны передаются только на очень короткие расстояния?

– На какие? На пару сантиметров? И кого мы там находим? Постельных клопов? С ними, что ли, у нас мозг общается? Если эволюция что-то затевает, это не просто так. Это мы с тобой можем написать программу для забавы, лишь потому, что нам нравится программировать. А в природе все, что не пригодилось, отмирает очень быстро.

– Ты права. Но что могло быть такое важное для мозга, чтобы эволюция специально для этого создала механизм обмена?

– Ответ простой: я не знаю. Мы можем никогда не узнать этого. Но хотя бы продвигаемся по этой дороге.

– Дорога ВЖК… – пробормотал Торик.

– Ты про сказки Волкова? При чем тут они?

– Нет, я просто… вспомнил детство. Слушай, меня зацепила твоя мысль, что тут может быть замешана метафизика.

– Ну, я так, фигурально. Кстати, про метафизику – это же ты сказал.

– Нет, погоди. Знаешь, я хочу тебя кое с кем познакомить.

– Ладно. Только сразу скажи ему: пусть не лезет обниматься!

– Ей. И нет, она вряд ли будет обниматься.

Зоя минутку помолчала, глядя на него.

– Не боишься? Все-таки новый человек…

– Боюсь, но мы опять зашли в тупик. Она совершенно не разбирается в математике, но может знать что-то другое, неведомое нам. Высокое.

– Ну смотри – тебе видней.

* * *

На следующий день он зашел к Инге, но ее не было на месте, а коллега сказала, что она ушла в отпуск. А потом опять стало не до этого.

* * *

Английский в сочетании с интернетом и настойчивостью делали свое дело: у Торика бурно шла переписка сразу с несколькими людьми. Вика в шутку называла их «твои пенпальцы и пенпалочки» от английского слова «penpal» – друг по переписке. Мужчины и женщины разного возраста, из разных стран, у каждого – свой характер, свои события и интересы. Чтобы все успевать, Торик расчертил себе календарик, где аккуратно размечал, кто прислал письмо и кому он уже ответил.

* Парень Линь-Ю из Сингапура работал на заводе, где делают винчестеры. Увлеченный и начитанный, он напоминал самого Торика времен его работы с Петровной. Только в России все технологии свернулись и завяли, а в Сингапуре наоборот – расцвели и дали плоды.

* Мери Лу из американского штата Мэриленд оказалась лет на десять старше Торика и имела славянские корни. Ее многое интересовало, а самое главное, она оказалась очень душевной. Однажды даже прислала по почте чудесную открытку с надписью «Open your heart, Open it wide, Someone is standing outside» – открой свое сердце пошире, снаружи ведь кто-нибудь ждет…