Текст книги "Дракон и Пепел (СИ)"
Автор книги: Жанна Лебедева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)
– Ну, что ты делаешь! – Джилл, улыбаясь, вытерла щеки и рот, влажные от драконьей слюны. – Ты смутил меня!
Она громко расхохоталась, расценивая свою последнюю фразу как шутку, потом подошла к воде и тронула кончиком пальца ноги серебристую гладь. Выбив из ровного озерного зеркала искры веселых брызг, отскочила на берег и принялась снимать с себя одежду: стянула блузу и взялась за подвернутые у колен шаровары. Тоги замер, напряженно уставившись на нее. Он напрягся, решив во что бы то ни стало держать себя в руках, и на всякий случай обмотался хвостом поплотнее.
Джилл тем временем развязала пояс, но, чувствуя на загорелых лопатках острый пронзительный взгляд, повернулась к дракону, прикрыв рукой обнаженную грудь:
– А ты отвернись, ты же меня смущаешь, забыл?
Тоги спорить не стал – отвернуться, так оно и лучше… и спокойнее.
Он не спешил поворачиваться, пока Джилл заходила в воду и пока, фыркая и отплевываясь, плавала в свое удовольствие. Солнце нещадно грело голову, и Тоги прикрыл глаза, ожидая, пока подруга натешится купанием. Он даже дремать начал, но резкий вскрик вернул бодрость в одну секунду.
Дракон вскочил на ноги и кинулся к озеру, откуда стрелой вылетела девушка. На ее бледном лице отразился ужас. Из воды потянуло кровью. Тоги среагировал мгновенно – один удар могучей лапы, и за спиной перепуганной Джилл всплыл к верху брюхом гигантский уродливый окунь.
«Ты цела?»
Девушка мертвой хваткой вцепилась в шею дракона, и он вынес ее на берег. Там мягко опустил на песок.
– Отвернись, не смотри на меня! – вскрикнула Джилл, вспомнив, что совершенно обнажена.
«Нашла время» – сердито буркнул Тоги, подталкивая ей носом одежду, – «лучше дай на рану взглянуть, этот пучеглазый гад тебя сильно цапнул».
– Два раза, как успел, – Джилл ойкнув натянула штаны и блузу, – посмотри пожалуйста, а то мне даже глядеть страшно.
Сидя, она вытянула ногу в сторону Тоги. На икре и над коленом с внутренней стороны бедра красовались красные кольца от острых зубов злобной рыбы.
«Здорово ухватил» – вздохнул Тоги, ругая себя за разгильдяйство – не потеряй он бдительность, никакая рыба не посмела бы даже подплыть к ней.
С этой мыслью он инстинктивно высунул язык и принялся зализывать кровоточащие раны:
– Что ты делаешь? Щекотно! – дернувшись, взвизгнула Джилл.
«Терпи, так надо» – убедил ее Тоги, аккуратно слизывая алые капли и бледную сукровицу.
– Ладно, потерплю…
Девушка закусила губу и пристально уставилась на Тоги, пытаясь зачем-то поймать его взгляд и невозможно отвлекая от процесса. Каждый раз, когда раздвоенный тонкий язык касался раны, Джилл вздрагивала и тихонько ахала. Этот нежный высокий звук невероятно отвлекал дракона. Он выругался про себя, ощущая, как поползли от груди по животу огневые мурашки, но остановиться уже не мог…
И все же приходилось выполнять обещанное и держать себя в руках. В особенности, когда приходилось касаться пересохшим вдруг языком раны над коленом. Когда горячее дыхание ветром вырвалось из его ноздрей и пасти и обожгло разведенные девичьи бедра, когда девушка прикрыла глаза и тихонько застонала. В тот миг Тоги безумно захотелось пройтись языком выше и лизнуть ее там… Ведь пахло от нее просто невероятно: озерной водой, песком, кровью и самкой. Не женщиной, а именно самкой…
Этот природный, дикий запах вскружил Тоги голову. Одновременно с помутнением пришло четкое осознание – от девушки пахло так, как всегда пахло от представительниц прекрасного пола его вида. Вот оно как, значит? А он еще удивлялся странной привязанности! Выходит, некоторые человеческие девы и драконши пахнут одинаково, отсюда и запретное, странное влечение, которое он не мог объяснить сам себе…
Догадка отрезвила, и Тоги отпрянул от разомлевшей Джилл.
«Пойдем к лагерю» – сдержанно предложил он, – «надо чтобы твои раны обработал настоящий лекарь».
– Ладно, – девушка пожала плечами и посмотрела на Тоги разочарованно, удивленно и немного обиженно.
Он подставил ей спину, подсадил, аккуратно помогая головой, молча довез до повозки и, оставив там, направился к своей клетке. Дракон пролежал там до вечера, а потом, глянув, какая поднялась луна над полосой горизонта, вспомнил о задуманном ранее разговоре.
Далеко на западе полыхало зарево, поднималось над скалами желтыми и алыми вспышками, скручиваясь бесшумными смерчами по спирали уходило в темную высоту.
– Сколько же их там? Неужели все сюда идут? Слишком много! – разглядывая нетерпеливый пламенный пляс, поразился Криспэлл.
– Может, и много, а может, и нет, – неопределенно ответил Шагрэй. – Ты на огонь не гляди – это сорки развлекается. Сильный сорки он и в одиночку такой иллюминации наделает, что мало не покажется.
– Нет, не развлекается, – вмешался в беседу Учеников молчавший до этого Фредрик. – Он нас из убежища выгнать хочет. Охотники всегда так делают. Найти убежище в скалах не так-то просто – вот огневик и полыхает на все лады, чтобы мы решили, будто все кругом уже в пламени и побежали из своих келий прочь, будто крысы с тонущего корабля.
– Хех, так может и стоит убежать, пока не поздно? – прищурил глаза осторожный Шагрэй. – Нам с облавой силой не меряться.
– Нельзя, – отрезал Фредрик. – Они того и ждут, чтоб мы на открытое поле вышли. Так мой Учитель говорит, а он уже не одну облаву пережил и живым остался. Будем сидеть в убежище – оно спрятано хорошо, может и не найдут.
– А если найдут? – присоединился к недоверчивому апарцу Криспэлл. – Я бы все же ушел, так оно спокойнее!
– Так иди, – с насмешкой рыкнул на рыжего Фредрик. – Думаешь, они только с запада подошли? Охота есть охота – если обкладывают, то со всех сторон.
Пока парни спорили и размышляли, любуюсь причудливостью огненных узоров, Таша стояла чуть в стороне и в беседу не лезла. Новости о приближающейся облаве тревожили принцессу не меньше других. Глядя на остальных Учеников, она видела разную реакцию на удручающие новости: кто-то паниковал, кто-то не обращал внимания – однозначного вывода сделать не получалось. Фредрик, например, оставался спокоен, как и его Учитель могучий молчаливый некромант Лункас; а вот Шагрэй с Криспэллом явно нервничают и в любой миг готовы покинуть убежище, лишь бы не ждать без действия надвигающуюся расправу.
Оставив собратьев по профессии на западной стене амфитеатра, Таша направилась в свою келью. На каменном полу аскетичного жилища недвижно лежали мумии. Вернее, бывшие мумии – уже как пару дней собакоголовые существа медленно, но верно обрастали мясом, становясь крупнее и массивнее. Процесс протекал без лишней торопливости – мертвым спешить некуда.
Натянув в подсознании прочную нить ментальной связи, Таша почувствовала, как потекли в ее голову отголоски чужих эмоций. Ощущались они как-то очень неоднородно, неестественно: будто дрожали маревом, трепетали и метались по сторонам рваными рывками.
В голову девушки приходили резкие, мощные волны песьего ликования, которые тут же сменялись тяжелым давлением человеческой боли и тоски. Таша морщилась, но терпела – калейдоскоп эмоций рвал мозг изнутри.
Кагира все это время был рядом – сидел, прислонившись спиной к стене, и молчал, наблюдая за Ученицей. Привыкнув за долгое время путешествия к повадкам четырехрукого зомби, Таша понимала, что такое молчание обычно означает одобрение – значит, пока она все делает правильно. Правильно – только зачем? Уже три дня прошло с того момента, как Таша наладила связь со странными мумиями-подделками.
– Учитель, – она наконец решилась задать вопрос. – Скажите, почему мертвая полуэльфийка велела мне найти на черном рынке именно этих мертвецов?
Кагира медленно повернул голову, буравя девушку черными дырами глаз, ответил:
– Некоторые мертвые бывают невероятно чуткими, дитя. Даже взглянув на чужого некроманта, они знают, кого он поднимал раньше, с кем был связан, и какова была эта связь. Ты же помнишь темноморских собак из сада Зиуры?
– Помню, – кивнула Таша. – Они пришли ко мне с радостью, будто всю жизнь… смерть ждали, что их позовут. И мне было хорошо вместе с ними, будто их ликование перешло ко мне. С людьми ведь не так? – принцесса вопросительно склонила голову. – От людей исходят лишь безысходность и тоска, они хотят покоя. Только псы рады служить человеку и в жизни и в смерти…
– Так и есть, – кивая, ответил Кагира. – Только, видишь ли, дитя, мертвые псы всегда будут слабее людей. Звериная нежить не обладает той мощью, которая есть у человека. А эти создания, хоть и несовершенны, – лохматая голова кивнула в сторону псиглавых мумий, – все же полулюди…
У входа раздались шаги и стук по камню.
Таша обернулась. На входе стоял Фредрик. Он уважительно поклонился Кагире и прошел в келью. Взгляд Ученика остановился на мумиях.
– А они изменились, – прокомментировал он с удивлением, – и сила в них появилась, – парень понимающе взглянул на Ташу. – Впечатляет.
– Ты единственный, кого впечатлило, – устало улыбнулась ему Таша. – Криспэлл сказал, что если так долго возиться с каждым мертвяком, то до хорошей битвы можно самому не дожить. Шагрэй, кажется, был с ним согласен.
– Не принимай всерьез! У этих балбесов одни драки на уме, – отмахнулся могучий Ученик, переводя тему. – Очень мало некромантов могут поднимать нежить одной волей. Расскажи, как это?
– Да я и не знаю, что сказать, – смутилась от похвалы Таша, – просто бужу их ото сна. Зову…
– Слушай, твои мумии вчера ведь ходили, а теперь опять лежат?
– Я велела, – честно призналась Таша. – Так им легче тянуть из потока силу – я ведь дать не могу.
– Это и странно, – почесал затылок Фредрик, а потом удивленно глянул на девушку. – Погоди, ведь зомби не ложатся на землю?
– Я объяснила им, что надо лечь – иначе сила не скопится внутри, вся растратится сразу на движения.
– Объяснила? – на лице Фредрика мелькнула недоверчивая усмешка. – Ты что же, беседы с ними ведешь?
– Да, – невозмутимо кивнула Таша. – Или ты думал, что я, как Криспэлл с Шагрэем, луплю свою нежить почем зря, а потом удивляюсь – почему не слушается?
– Э-хех, – понимающе хохотнул Фредрик. – Все равно трудно поверить, что псиглавцы твои по приказу на землю укладываются.
– Они же псы наполовину, а псы некроманта сами слушаться хотят. Человеческое в них, конечно, противится – но головы собачьи сильнее.
– Век живи – век учись, – снова одобрил Ташу Фредрик, а потом с заговорщицким видом добавил. – Знаешь что? А научи-ка ты их кое-чему еще…
Матушка Миртэй ждала его в своем фургоне. Тоги знал это наверняка, ощущая, как волнуется под ногами нижний поток силы. Поток отчетливо тянул его по тропе туда, где мирно паслись в тени большого дуба черные мулы.
Когда дракон, ступая бесшумно и мягко, приблизился к ним, флегматичные животные взглянули на него устало из-под длинных ресниц. В этих взглядах крылось что-то осуждающее, морды мулов выглядели не слишком приветливо. Тоги никогда не считал себя трусом, но где-то в глубине души на секунду мелькнули сомнения, и он чуть не повернул назад. «Я ведь дракон! Не пристало мне считаться с мнением каких-то мулов!» – урезонил сам себя, приседая перед небольшим зашторенным окном и стуча по стеклу когтем.
– Кто там? – раздалось внутри.
«Я!» – мысленно выкрикнул Тоги.
– Заходи внутрь, – пригласили из фургона.
Дракон, хоть и не был великаном по меркам своей породы, в дверь протиснулся с трудом, а, оказавшись внутри, занял почти все свободное пространство.
Надо сказать, что в тесных помещениях Тоги чувствовал себя на удивление уютно, наверное потому, что это льстило его размерам. Будучи ростом со среднюю лошадь, он всегда комплексовал перед громадными драконами Гильдии, во главе с могучей Эльгиной. Та могла распахнуть крылья и закрыть на небе полуденное солнце.
Матушка Миртэй смотрела на гостя и не говорила ничего, лишь оглядывала с ног до головы задумчивым, хитрым взглядом. Она сидела за столом, на котором лежали различные предметы из тех, что обычно таскают с собой бродячие пророчицы-шарлатанки. Были среди них какие-то перья, кости – игральные и животные вперемешку, кривые зеркала, пестрые дырявые камни и стеклянные шары на тонких резных стойках.
«Мы с вами договаривались» – напомнил дракон, решив, что хозяйка цирка забыла о недавнем приглашении.
– Я помню, – плавно кивнула матушка Миртэй, и ее пухлый подбородок колыхнулся, подобно мягкому пудингу. – Ну что ж, начнем?
«Начнем» – изобразив решимость, кивнул Тоги.
Кошка пробежала взглядом по столу и, выбрав из всего многообразия один мутный надтреснутый шар, поставила его перед собой.
– Ну, что тебя беспокоит, мой друг?
«Мой огонь».
– Огонь? – холь удивленно округлила глаза. – Я думала, ты будешь расспрашивать меня про девушку.
«Нет, не буду. Я ведь не дурак, понимаю, что нас может связать только дружба».
– Пытаешься врать себе? – погрозила пальцем матушка Миртэй. – Что ж, дело твое. Только ответь, сможешь ли ты смирить свою привязанность и смотреть на нее со спокойным сердцем?
«Как дракон, я должен это сделать, – прямо ответил Тоги. – Как дракон, и как мужчина».
– Ладно, – холь взмахнула рукой, заставив шар вспыхнуть изнутри и наполниться туманом.
Тоги внимательно наблюдал за происходящим. Сначала весьма скептически, но постепенно его интерес усилился – шар заискрил золотыми молниями, а туман внутри него засочился через трещину и наполнил воздух легкой ароматной дымкой.
Пахло ванилью и серой. Странное сочетание запахов, от него в голове Тоги помутнело, будто от вина. К слову сказать, вино он пил лишь однажды, на большой свадьбе одной родовитой пары в Гильдии. Тогда он вылакал целую бочку, изрядно напился, а утром проснулся на сеновале у конюшни в компании симпатичной родственницы невесты. Теперь бы он не смог вспомнить лицо той драконши, даже при большом желании…
– Огонь, – пропела тем временем холь. – Огонь, покинувший тебя, ушел на время, и каким это время станет – зависит только от тебя.
«Я сделаю все, что потребуется, лишь бы вернуть его» – напрягся Тоги и вытянул шею с любопытством.
– Это будет не так-то просто, – немного насмешливо предупредила матушка Миртэй. – Ведь вернуть твой огонь сможет только один единственный человек в целом мире.
«Кто он?»
– Того я не ведаю. Знаю только, что он вернет тебе огонь в обмен на кое-что важное.
«На что?»
– На жизнь. Ты спасешь ему жизнь, и за это он вернет тебе власть над огненной стихией, а ты, в свою очередь, присягнешь ему на верность и будешь служить верой и правдой, пока он не освободит тебя по собственной воле…
С этого момента все свое внимание Тоги сосредоточил на исполнении предписанного. Безусловно, всякий раз, говоря о пророчествах и подобных вещах, он принимал вид заправского скептика, но в душе питал надежду, что именно кошачье пророчество сумеет вернуть ему прежнюю силу. Ибо какой он дракон без огня? Неполноценный, ненастоящий дракон!
Следовать пророчеству оказалось непросто. Ждать «у моря погоды» Тоги не собирался. Решив взять судьбу в собственные руки, отправился на поиски страждущих, коих среди циркачей оказалось немало.
Сперва молодой дракон бросился на помощь упавшей с трапеции акробатке. Сделал он это посреди представления, и, как оказалось, только испортил номер. Падение было запланировано заранее, а драконья услуга вышла «медвежьей».
Следующие «спасенные» тоже не остались в долгу. Как оказалось, карлик Латт вовсе не потерял сознание, а просто очень крепко заснул от усталости, именно поэтому проснулся лишь когда Тоги окунул его с головой в воду. Излив на смущенного Тоги целый ушат отборных «благодарностей», Латт велел дракону больше не появляться вблизи своего фургона.
В итоге к концу дня на Тоги обозлилась половина цирковой труппы, и после разъяснительной беседы с матушкой Миртэй дракон прекратил свои рьяные попытки спасти кого-нибудь.
Разочарованный и злой он забился в свой фургон и долго не выходил оттуда. Обрадовавшись, что настойчивый спаситель наконец угомонился, циркачи вновь взялись за насущные дела большую часть которых занимали репетиции.
Когда к драконьей клетке подошел Томми, Тоги устало махнул ему хвостом и, грустно положив голову на когтистые лапы, спросил:
«Чего тебе?»
– Ты, я гляжу, тоже не в духе? – понимающе произнес шарманщик. – У меня тоже денек дурацкий. Сперва от матушки Миртэй нагоняй получил, а потом потерял одну важную вещь, будто мне одного нагоняя мало было.
«Какую вещь?» – поинтересовался Тоги без особого интереса.
– Мой артефакт, – виновато понизив голос, объяснил юноша, – тот, который ты велел мне беречь.
«Растяпа».
– Злой ты какой-то. Я к тебе как к другу, а ты… Пойду я пожалуй, а ты сиди тут один, – обиженно буркнул Томми поворачиваясь к дракону спиной и направляясь в сторону большого костра, у которого повариха Мия потрошила здоровенных пучеглазых окуней.
Тоги проводил друга хмурым взглядом и отвернулся к стене. Он понимал, что зря нагрубил Томми, уж тот-то меньше всего был виноват в его неудачах, но засевшая в душе досада не отпускала. Что за глупое пророчество! Где теперь взять человека, способного вернуть огонь, да еще и не просто взять, а прийти к нему на помощь. Да и есть ли такой человек на земле? Если есть, то наверняка он великий волшебник, сильный и умелый. А такой разве попадет в безвыходную ситуацию, из которой можно было бы его спасти?
– Тоги… Тоги! – голос Джил прозвучал над ухом и дракон резко вскинул голову, напугав девушку, которая от неожиданности взвизгнула и подпрыгнула.
«Что случилось?» – мягко спросил Тоги, чувствуя, как при виде загорелой циркачки злая досада отступила, уступив место привычному волнению.
– Я сегодня ездила на рынок и подслушала, как крестьяне болтали о каких-то людях, что расспрашивали местных про дракона.
«Какие люди?» – Тоги приблизил к лицу девушки голову.
– Не знаю, я попыталась расспросить, но никто не стал со мной разговаривать, – девушка тревожно посмотрела другу в глаза.
«Понятно» – коротко ответил тот, отводя взгляд в сторону.
– Тоги…
«Что?»
– Я боюсь за тебя…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Воин Ветров
Ей было далеко за тридцать, но смотрелась она совсем юной девочкой. Юной, свежей и невинной. Ее изящное тело выглядело по-детски гибким и немного неуклюжим, но неуклюжесть эта лишь придавала больше обаяния и шарма. Позолоченные волосы вились тугими кольцами и сыпались на спину водопадом, высокий, как у олененка, лоб и капризные маленькие губки предавали нежному личику еще больше инфантильности, столь неуместной, при таких глазах. Глаза резко контрастировали с остальной внешностью. Ледяные, пронизывающие своей пустотой, они не дарили ни капли надежды на спасение…
Ее звали Клодия – ужас Фирапонты. При встрече ее называли госпожой-благодетельницей, за глаза – потрошительницей, а в самых сокровенных мыслях желали подохнуть поскорее. Эту наивную мечту уже много лет лелеял каждый житель Фирапонты, под страхом расправы пытаясь загнать такую мысль на самое дно собственного разума, чтобы не разузнали, не пронюхали, не донесли…
Слава небу, последнее время госпожа-благодетельница редко выбиралась из шикарного дома в Пане – торговом поселении – самом крупном в этой малонаселенной местности. Люди смогли вздохнуть спокойнее – отсутствие бессмертной колдуньи с ее свитой на улицах было однозначно добрым знаком, хотя, добрым ли? Ведь обычно, когда Клодия так надолго исчезала в своей норе, это становилось предзнаменованием скорых расправ и изуверств.
И все же то утро в Пане выдалось спокойным для рядовых жителей, и совершенно невыносимым для обслуги дома Клодии.
В то утро добрая половина служанок и слуг сменили цвет своих волос на серебряно-белый. Это произошло, когда по открытой галерее жилого этажа прогремел голос госпожи-благодетельницы:
– Кто посмел?! Я спрашиваю, кто посмел это вытворить?! Повариху ко мне, быстро! Живо!
Тучная, неповоротливая повариха, услышав пронзительный крик, позеленела лицом и, кажется, в тот же миг скинула половину своего веса. На дрожащих, подкашивающихся ногах она поплелась на открытую веранду, где изволила завтракать Клодия.
Хозяйка уже ждала с недовольной миной на капризном лице. Глаза ее были прикрыты от солнца полями плетеной по апарской моде шляпы, и это позволило бедной поварихе удержаться и не упасть бездыханной – единственного взгляда в жуткие глаза хозяйки вполне хватило бы для такого исхода дела.
– Посмотри сюда! Что это за дрянь в моей тарелке? – Клодия многозначительно ткнула пальцем в перламутровое блюдо.
Посреди блюда возилось что-то белое. Пока повариха таращила глаза, пытаясь разлепить ссохшиеся губы, голос подал сосед Клодии – высокий широкоплечий молодец, про таких обычно говорят кровь с молоком.
– Чего ты завелась, это же просто рис! – заулыбался он, скаля ровные ряды белых широких зубов.
– Просто рис? – зверея, сорвалась на него Клодия. – Это опарыш, Шайя – придурок!
Услышав свое имя и приуроченное к нему оскорбление, громила насупился с глупым видом обиженного ребенка и замолчал.
– Какого демона в моей тарелке с завтраком делает опарыш?! – колдунья вновь напустилась на бедную повариху.
Та, хоть и стояла ни жива ни мертва, все же сумела как-то выдавить из себя, пропищать:
– Я не знаю, госпожа – рис был наилучший, и я перебрала его лично трижды зернышко к зернышку, и перемыла…
– Не лги мне, тварь! Отвечай, чья это шутка!
– Шутка! Ха-ха! Какая смешная шутка! – тут же расплылся в улыбке здоровяк, за что получил от взбешенной Клодии очередную порцию оскорблений:
– Заткнись, Шайя! Еще одно тупое словечко, и я вышвырну тебя за перила!
– Угомонись уже, а? – еще один голос, невозмутимый и спокойный раздался из-под раскинутого невдалеке от стола зонта. Там на плетеном из белого ротанга лежаке потягивалась худая остроносая брюнетка с белоснежной, алебастровой кожей, которую она прятала в тени от палящих солнечных лучей. – Ты что, не видишь – толстуха не врет. И не ори на Шайю, он потом будет ныть, что голова болит.
– Вижу, – зло протянула Клодия, приподнимая шляпу и оглядываясь на спокойную брюнетку. – Но скажи-ка мне, Бернадет, какого рогатого демона в моем завтраке делает опарыш? А Шайя меня уже достал своей болтовней. Встревал бы хоть по делу.
– Ты же знаешь, что он последнее время… – брюнетка красноречиво покрутила у виска рукой, – сдал совсем что-то. Голова у него, что худое ведро…
– Отличная шутка! – услышав свое имя, в очередной раз повторил здоровяк и громко расхохотался.
– Да уж, – осаженная спокойным голосом Бернадет, Клодия немного умерила пыл, но для порядка решила продолжить разбирательство. – Между прочим, это ты, должна заботиться о моей безопасности! Если повариха не причем, кто тогда подложил мне эту гадость?
Взяв в руки тонкую острую вилку, колдунья кровожадно раздавила ей опарыша и принялась наблюдать, как бьются в агонии две разорванные половинки.
– Какая разница? Жара. Мухи летают кругом. Он же не отравленный, этот опарыш? Да, Шайя?
Громила радостно заулыбался, но, опасливо покосившись на Клодию, смеяться больше не рискнул.
– А я его жрать и не собираюсь, – грубо ответила хозяйка дома и, подхватив тарелку, швырнула ее за перила террасы.
Бернадет внимательно отследила полет, лениво зевнула и вновь потянулась. Ее тело казалось невероятно длинным, а в лице имелось что-то змеиное, какая-то хищная натянутость, готовность броситься в любой миг, прикрывшись сперва маской расслабленного безразличия. Одежду она носила мужскую, черную. Легкий доспех не снимала даже ночью, благо, никаким любовникам не приходилось его снимать – мужчины Бернадет не интересовали. Женщины тоже. Кроме оружия, еды и сна ее вообще не интересовало ничего…
Немного успокоившись, Клодия вновь перевела взгляд на повариху. Та замерла, читая про себя все мыслимые и немыслимые молитвы с одной лишь просьбой – дожить до того момента, когда ее наконец отпустят с роковой террасы. Колдунья же не торопилась, перебирая в уме наказания, такие, чтобы были побольнее и поунизительнее, но из рабочего строя не выбили. Клодии нравилась поварихина стряпня, и менять ее на иную она пока не планировала.
Счастливый момент наконец настал. К господскому столу взмыленный и бледный без предупреждения ввалился сотник личной гвардии колдуньи. Заикаясь, он начал вещать что-то неразборчивое, закончив весь сказанный сумбур решившей все фразой.
– … Мы уже к Пане подъехали – рукой подать, и тут опять проклятый пес появился…
– Опять белый араги безобразничает? – Бернадет устало взглянула на прибывшего. – Скука…
– Какой еще араги? – с искренним удивлением тут же поинтересовался здоровяк-Шайя.
– Я уже сто раз тебе рассказывала, голова твоя дырявая, – отмахнулась от него Бернадет. – Одичавшая собака с псарни Араганы бегает вокруг Паны и нападает на наших. На прошлой неделе, говорят, кого-то из солдат загрызла, но я думаю, болтают…
– Погоди, – оборвала речь своей телохранительницы Клодия, – пусть расскажет, чего у них там случилось? Говори, не томи.
Она махнула сотнику, велев продолжать, и по его широкому, загорелому до бордового лбу потекли извилистые дорожки пота.
– Эта… собака… она напала на повозку с вашими рабами, которых везли вам к ритуалу, и они разбежались.
– Отчего ж вы их не поймали? – Клодия раздраженно царапнула ногтями золотую шелковую скатерть. – Безмозглые ротозеи!
– Мы отгоняли проклятую тварь от вашего племенного жеребца, которого вам прислали из Принии.
Услышав про лошадь, Клодия моментально забыла про рабов и поменялась в лице:
– Мой чистокровка! Что с ним?
Сотник испуганно молчал.
– Что с ним, – тихим, ужасающим голосом повторила Клодия и скинула за плечи шляпу.
Встретившись взглядом с госпожой, сотник затрясся осиновым листом, но, взяв себя в руки, отчеканил:
– Собака его загрызла…
На террасе повисло гробовое молчание. Сотник превратился в статую, а повариха, сообразив, что про нее все забыли, как мышь выскользнула в галерею и, не дыша, посеменила к себе на кухню, прятаться и надеяться, что про нее и злосчастного опарыша пока вспоминать не станут.
– Да какого демона! Моего племенного коня! – Клодия зарычала и, сжав кулаки, подошла вплотную к сотнику.
Она была намного ниже его, и ей пришлось закинуть голову, чтобы послать в лицо остолбеневшему мужчине свой жуткий, полный безжизненной ненависти взгляд.
– Мы бились, как львы…
– Львы? Да вы овцы, если целым отрядом не смогли разобраться с одной, будь она неладна, собакой!
– Это жуткая тварь, госпожа, – попробовал оправдаться сотник. – В ней точно живет демон!
– Демон говоришь? – Клодия нервно заломила руки и через плечо бросила своим соратникам. – Вот я ему покажу сейчас демона…
Выполнить угрозу Клодия не успела. Тяжело дыша на террасу явился третий гость – привратник. Просеменив к колдунье, он припал к ее уху и отчаянно зашептал:
– Вашей аудиенции просит эльф из Волдэя – гонец с письмом от господина Хапа-Тавака, – последние слова прозвучали едва слышно.
– Письмо от Учителя, – растягивая губы в сладкой улыбке мурлыкнула Клодия. – Давай-ка его сюда, этого эльфа…
Спустя минуту Высокий стоял на террасе. Судя по отличительным знакам на форме, он был далеко не из рядовых воинов великой западной цитадели. Поймав вопросительный взгляд Клодии, эльф подошел к ней вплотную, протянул запечатанный сургучом конверт и замер, ожидая.
Колдунья внимательно оглядела послание, бережно, почти любовно провела рукой над печатью, снимая одной ей знакомые и ведомые магические замки защиты. Достав и развернув серый лист, она быстро пробежала глазами по строчкам, после чего холодно бросила ожидающему гонцу:
– Передай своему господину, что я добуду все необходимое к следующему полнолунию. Свободен, – она небрежно махнула на дверь.
Эльф ушел, не прощаясь. Через пару минут за воротами дома в Пане раздался грохот копыт скачущей галопом лошади. Утопая в клубах пыли, всадник стремительно унесся на запад.
– Что понадобилось в нашей глуши сиятельному господину из Волдэя? – тут же поинтересовалась Бернадет.
– Учитель просит отловить молодого дракона, заплутавшего на границе с Фирапонтой.
– Вот еще не хватало… – лениво пробурчала Бернадет, но Клодия тут же осадила ее резким приказом.
– Готовься к поискам без разговоров, но сначала надо разобраться с проклятым араги! Едем на охоту…
Вытолкав за входную арку топтавшегося на проходе сотника, колдунья подобрала подол длинного платья и, пару раз злобно сплюнув себе под ноги, величественно зашагала по галерее к своим покоям, чтобы переодеться для будущего мероприятия.
– Охота! Здорово! – тут же просиял Шайя. – А зачем?
– Будем травить собаками… собаку, – задумчиво пробормотала Бернадет, нехотя поднимаясь со своего лежака.
– Какую собаку? – не понял здоровяк.
– Какая разница, – зевнула в ответ брюнетка, вынимая из-под лежака и цепляя на пояс ножны с мечом. – У тебя башка, что дырявый котел, что ни объясни, все через пять минут переспрашивать станешь. Так какая тебе вообще разница, куда мы едем и зачем?
Вынув из подставки зонт и закинув его на плечо, Бернадет собралась идти во двор, чтобы дать распоряжения слугам – готовить коней и свору. Шайя тоже поднялся, побрел за мечницей следом, обиженно ворча:
– Дрянное утро – все рычат на меня, а чего рычат, не поймешь…
Когда-то дорога на Пану была самым безопасным местом в Фирапонте, и путники ходили по ней без страха. Ни один разбойник не решался приблизиться к землям Араганы, рискуя попасть «в зубы» местному князю. И теперь на первый взгляд мало что изменилось. Подступы к Пане надежно охраняли воины ее новой хозяйки, но о былой безопасности не приходилось и мечтать. Одинокий путник почти всегда становился легкой добычей Клодии, которая не сомневалась – неожиданную пропажу одиночки-чужака всегда можно списать на случайность…
Крестьянин ехал со стороны Принии. Ступив на дорогу к Пане он понимал, насколько рискованными станут его последующие шаги. Ужас Фирапонты не дремлет никогда, но отступать было поздно – дочку крестьянина присмотрел себе в наложницы один из вояк Клодии, и теперь по-местному закону у несчастного отца была лишь одна возможность спасти ее – откупиться. Только откуп – вещь недешевая, именно поэтому небогатому жителю окраин приходилось гнать на рынок в Пане свою единственную лошадь.
И вот теперь она пылила копытами по дороге, озиралась по сторонам и тревожно прядала ушами, беспокоилась, слыша, как шелестят на ветру стебли придорожной травы…
Всадник лошадиного беспокойства не разделял, гораздо больше его тревожили две едущие верхом фигуры с полчаса как появившиеся позади него. Они маячили в пыли: не приближались, но и не отставали. Постоянно оборачиваясь на них, крестьянин не заметил, как впереди появился еще один конный отряд – четверо бойцов колдуньи. Не узнать их было трудно – ало-черная кожаная броня бросалась в глаза даже на далеком расстоянии.
