Текст книги "Иктанэр и Моизэта"

Автор книги: Жан Де ля Ир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

V

Драматический поворот

На утро после дня, отмеченного появлением и исчезновением Иктанэра, всемирный марсельский конгресс был сполна собран в десять часов утра. Ни один посланник не пропустил этого собрания.

Для формы, так как уже все знали о событиях, Уайт подтвердил факт бегства Иктанэра и арест Сэверака.

Затем он прочитал доклад адмирала Жерминэ, где со всеми подробностями, относительно времени и места, передавался решительный ультиматум Иктанэра, возвещенный им среди ночи на широте замка острова Иф.

Мертвое молчание сопровождало это чтение.

– Господа, – заключил Уайт, – я имею честь предложить вам следующее: вы изберете немедленно комиссию из двенадцати членов, которым поручено будет сейчас же допросить Сэверака. Я прошу, кроме того, чтобы при этом допросе присутствовали с правом совещательного голоса адмирал Жерминэ, префект и генерал-губернатор Марселя. А в нашем послеобеденном заседании докладчик этой комиссии познакомит конгресс при закрытых дверях с результатами допроса Сэверака.

Десять минут спустя, двенадцать лиц вместе с адмиралом Жерминэ, с префектом и с генерал-губернатором Марселя были уже собраны в большом салоне префектуры. Представитель Франции г-н Камбон избран был докладчиком, а г-н Ван-Дэльт, представитель Бельгии, – председателем комиссии. Тогда тотчас же префект дал приказ ввести Сэверака.

Знаменитый анархист появился с цепями на руках и в сопровождении четырех чинов жандармерии.

И г-н Ван-Дэльт, глубокий старик, с проницательным взглядом и с иронической складкой рта, певучим голосом начал допрос.

На вопросы о личности, Сэверак ответил монотонным голосом. Он не отрицал того, что террорист Ротман и анархист Сэверак были одно и то же лицо. Он с первого же слова сознался, что был автором всех покушений, которые ему приписывались, или к которым он был примешан. В общем чувствовалось, что как допрашиваемый, так и делегаты спешили покончить с этими вступлениями.

Но тут Ван-Дэльт вдруг спросил его:

– А теперь, господин Сэверак (вокруг сейчас же заметили, что председатель никогда не отступал от принятых формул вежливости, вообще неупотребительных при судебных допросах, где обвиняемый является преступником обычного права), благоволите рассказать нам все, что вы знаете о Неизвестном и Иктанэре.

Тогда Сэверак выпрямился. Рассказ его был быстр, оживлен и согрет страстным пламенем. Действительно, он рассказал все, что знал об Оксусе, Фульбере и Иктанэре. Он говорил без перерыва почти целый час. Все делегаты слушали с жадностью, и г-н Камбон не отрывал глаз от пера стенографа, желая убедиться, что ни одно слово Сэверака не было пропущено.

Когда Сэверак окончил говорить, то в комиссии воцарилось на несколько минут молчание. Потом улыбаясь Ван-Дэльт проговорил:

– Вы говорили о каком-то острове, на котором Оксус, Фульбер и Иктанэр устроили свою главную квартиру. Что это за остров и где он расположен?

– Я назову его имя и укажу его местоположение, когда конгресс согласится на мои условия.

– Что же это за условия?

– Я вам их сообщу, когда у вас больше не будет для меня вопросов.

– Хорошо! Тогда я продолжаю серию вопросов.

Сэверак поклонился.

– Господин Сэверак, – заговорил председатель, – вы знаете последний ультиматум Иктанэра? Он требует какую-то молодую девушку, по имени Моизэта, которую вы увезли и… Вы нам ни слова не сказали ни об этой Моизэте, ни об ее похищении. Заклинаю вас говорить правду и только правду! Похитили вы эту девушку? И где она теперь?..

Сэверак ответил не сразу. Он пристально посмотрел на Ван-Дэльта, а затем и на остальных делегатов, глаза которых были прикованы к нему.

– Действительно я увез Моизэту. Но чтобы указать вам место, где я держу ее в заточении, то этого я не сделаю. Моизэта принадлежит мне, и я ее буду стеречь.

Он помолчал минуту, потом медленно заговорил снова:

– Вам нет нужды отдавать Моизэту для того, чтобы обезоружить Иктанэра. Для этого достаточно разрушить остров, на котором живут Оксус и Фульбер, и у Иктанэра тогда не будет базы снабжения. И его «Торпедо» станет бесполезным снарядом.

– Вы забываете, – заметил Ван-Дэльт, – что находитесь в нашей власти. И если вы не возвратите нам Моизэту, то мы можем приказать вас расстрелять.

Сэверак пожал плечами и спокойно ответил:

– Расстреляйте! Я вам не открою, где находится остров; вы не найдете Моизэту, и Иктанэр без хлопот истребит вас до одного. И даже ваше подчинение Оксусу и Фульберу не даст вам мира, так как Иктанэр бьется не ради Фульбера и Оксуса, а лишь из-за Моизэты.

Это было неоспоримо логично. Делегаты в некотором смущении и замешательстве переглянулись между собой, и Сэверак, осужденный и преследуемый анархист, приговоренный к смерти и пленный держав, видел, что держит в своих руках все державы мира.

– И это ваше последнее слово? – спросил председатель. – Вы не согласны возвратить нам Моизэту?

– Нет! И я вам клянусь, что она так надежно укрыта, что вы сами ее не найдете. Только трое знают, где она находится: я, одна женщина и еще один человек. Но женщина вам не скажет, так как она заперта вместе с Моизэтой, которую она стережет, я не скажу, так как не хочу этого. И третий человек не скажет, так как он уже умер.

Префект, улыбаясь, поднялся и проговорил:

– Я прошу слова.

– Говорите! – ответил ему удивленный председатель.

И тотчас же все лица повернулись к префекту, и Сэверак вздрогнул под впечатлением внезапно охватившего его ужасного предчувствия.

– Господа! – произнес префект. – Пять слов: я знаю, где находится Моизэта.

– Вы знаете!..

Восклицания сорвались со всех губ. Мрачный и ошеломленный Сэверак поднялся со своего места.

– Говорите же! Говорите! – закричали со всех сторон.

– Господа, – начал спокойным голосом префект, – я должен несколько вернуться к прошлому. Из вас никто не знает, что несколько дней тому назад Бертильон сделался жертвой покушения. Его убили потому, что больше не нуждались в нем и опасались, что он может оказаться затем опасным. Но…

Префект остановился как бы затем, чтобы придать больше выпуклости и силы тому, что ему оставалось еще сказать. Делегаты не отрывали от него глаз; Сэверак весь съежился. И среди всеобщего напряженного ожидания префект продолжал:

– Но Бертильон не умер.

– Не умер! – простонал Сэверак.

– Да, удар кинжала соумышленницы Сэверака, Веры, его не убил. И я прошу вас, г-н председатель, выслушать самого г-на Бертильона. Он вам откроет, где находится Моизэта.

– Господа! Господа! Прошу вас, – повторял председатель. – Займите ваши места. Вы роняете ваше достоинство.

Наконец, он добился, что его послушали. Все уселись. Сэверак упал на свой стул. Но мало по малу к нему вернулось его самообладание при мысли, что никто без подводной лодки мелкого калибра не сможет проникнуть в грот Розаса.

Когда спокойствие восстановилось, председатель приказал:

– Ведите г-на Бертильона!

При его появлении все делегаты встали и приветствовали его кивком головы. Служители пронесли его через всю залу и опустили кресло справа от председателя, прямо лицом к лицу с Сэвераком, от которого его отделял лишь стол во всю его ширину.

Тогда делегаты уселись и Ван-Дэльт, обращаясь к раненому, проговорил:

– Достаточно ли у вас сил, чтобы сделать доклад комиссии?

– Да, г-н председатель, – слабым, но отчетливым и предупредительным голосом отвечал ученый.

– Поклянитесь говорить лишь правду, одну только правду, и больше ничего!

– Клянусь в этом!

– Говорите! Мы вас слушаем!

И тогда без перерывов Бертильон рассказал, как получил от неизвестной особы письмо, где обращались к его знаниям в области криптографии, как он принял эту иностранку, разобрал принесенную ему криптограмму и получил удар кинжала.

– Я упал головой на стол, – продолжал Бертильон. – И я тут бы умер, так как моя служанка тоже была убита и мне никто не мог бы оказать помощи, если бы не мой брат, которого я ждал на этих днях, появился через каких-нибудь четверть часа после ухода убийц.

– Убийц? – переспросил председатель. – Значит та, которую вы зовете Верой, была не одна.

– Нет! Она не могла задушить мою служанку, которая хотя была пожилых лет, но была еще в силах и могла защититься даже против мужчины. У Веры должен был быть соумышленник, который вошел на ее зов после того, как мне был нанесен удар. Мне остается только сообщить вам теперь знак шифрованной телеграммы, которую Сэверак отправил анархисту Архильеву, не подозревая, что он уже умер. Вот этот текст, – удар кинжала навсегда выгравировал его в моей памяти, и мне кажется, что если бы даже мой мозг был уже мертв, то мои пальцы одни могли бы его написать. Слушайте!

И Бертильон медленно прочитал:

«Грот Розас. Посылай Веру и денег. У меня драгоценный заложник. Амнистия. Торжество».

Остановив жестом готовые сорваться с губ председателя слова, Бертильон добавил:

– Грот Розас, о котором когда-то, как в легенде, я слышал во время моих путешествий по Каталонии, должен находиться в Испании, на берегу моря и возле города того же имени, к югу от мыса Креус. «Заложник», очевидно, и обозначает Моизэту, которую требует Иктанэр. Мой доклад окончен.

VI

В поисках Моизэты

На другой день после допроса Сэверака, в семь часов утра, едва солнечные лучи озарили небо, огромный белый флаг взвился и развернулся на вершине маяка Плянье, на широте Марселя.

Подъем белого флага был встречен салютом двух пушечных выстрелов с берега двух миноносцев, крейсировавших малым ходом вокруг маяка.

Это были миноносцы дальнего плавания «Циклон» и «Ляир».

На тот случай, если бы с одним из двух миноносцев случилось несчастье, главнокомандующий и президент конгресса оба были снабжены полномочиями вести переговоры с Иктанэром, а если найдут ее, то и с Моизэтой, дочерью Оксуса, племянницей Фульбера и возлюбленной Иктанэра, этих трех таинственных личностей, которые под одним общим именем Неизвестный уже два месяца ужасали весь Мир.

Четыре подводные лодки, сосредоточенные неподвижно в миле расстояния к западу от Плянье, ожидали приказов с «Циклона».

И наконец, два десятка самых опытных и выносливых водолазов были размещены на всех шести судах.

Адмирал Жерминэ, командир судна Сизэра и старший матрос Матье держались в кормовой части «Циклона», тогда как остальной экипаж находился на своих боевых местах.

День обещал быть великолепным.

– Иктанэр должен быть недалеко! – проговорил адмирал Жерминэ. – Он наверное устроился так, чтобы каждый день узнавать, не поднят ли белый флаг. И мы не замедлим его встретить.

И действительно, саженях в десяти от правого борта «Циклона» показался Иктанэр. Он плыл по поверхности моря с изумительной легкостью. Серебристые чешуи его покрова переливались на солнце, а его стеклянная маска, покрывавшая лицо сверкала как бриллиант.

Саженях в двух от «Циклона» он снял маску и, подняв свое юное прекрасное лицо, звонким голосом крикнул:

– Адмирал, дайте мне слово, что если я войду на палубу «Циклона», то никто не посягнет ни на мою жизнь, ни на свободу.

– Даю вам мое слово! – ответил адмирал, протягивая руку, как при присяге.

Иктанэр вспрыгнул из воды и легко вскочил на палубу миноносца. Адмирал протянул ему руку, которую он почтительно пожал, в то же время приветливо кивнул головою Сизэра и Сэнт-Клеру, которых он узнал.

– Лейтенант, – обратился адмирал к Сизэра, – море достаточно спокойно, чтобы можно было перебросить мостик с «Циклона» на «Ляир». Попросите г-на Уайта перейти к нам на борт.

Иктанэр нетерпеливо хранил молчание, пока приводили в исполнение этот маневр. Как только Уайт перешел на палубу «Циклона», мостик убрали. Как и адмирал, президент подал Иктанэру руку, которую тот пожал с почтительным поклоном.

Поняв вопросительный взгляд Иктанэра, Уайт поспешил заметить:

– Итак, мы знаем где находится мадмуазель Моизэта.

– Вы это только знаете? – воскликнул молодой человек. – А я думал, что белый флаг означает, что вы ее нашли!

– У нас не было другого средства вас вызвать! – возразил Уайт. – Но, адмирал, мы могли бы, мне кажется, сойти в каюту, чтобы несколько спокойнее продолжить этот разговор, который начался немножко не по порядку.

– Идемте, – согласился адмирал. – Лейтенант, вы, кажется, знаете стенографию?

– Да, адмирал, – отвечал Сизэра.

– Тогда следуйте за нами. Вы будете исполнять обязанности секретаря. А мичман Сэнт-Клер примет командование судном, пока на борте будет находиться Иктанэр.

Иктанэр был страшно взволнован и не скрывал этого.

Бледный, лихорадочно возбужденный, он даже не дождался, пока трое людей уселись, и тревожным голосом спросил:

– Где же Моизэта?

Тогда Уайт наскоро познакомил Иктанэра с разоблачениями Сэверака и с неожиданным выступлением Бертильона.

– Мы не знаем, – закричал Уайт, – в каком месте находится проход в грот Розас. Возможно, что вход в грот находится под водой.

– И в таком случае, – с радостью отозвался Иктанэр, – я берусь его разыскать.

– Следовательно, в этих поисках вы – наш союзник? – спросил адмирал Жерминэ.

– Да.

– И вы останетесь на судне?

– Нет.

– Почему?

– Потому что с моим «Торпедо» я приду туда много раньше вас.

– Где же находится этот «Торпедо»? – спросил Уайт.

– На дне моря, в одном из углублений скалы, на которой построен маяк Плянье.

– А! Но извините нашу любознательность. Сэверак нам говорил, что у вас бронхи акулы. Это до такой степени необычайно! Нельзя ли на них взглянуть?

Иктанэр улыбнулся и встал. Он поднял над головой обе руки и проговорил:

– Смотрите под мышками.

Уайт, адмирал и Сизэра встали и окружили Иктанэра. Действительно, они увидели в прорезе серебряной чешуи эти поразительные бронхи. И они не могли оторваться, когда, наконец, не вытерпев, Иктанэр опустил руки и проговорил:

– Не будем же терять времени, господа! Надо отправляться на поиски Моизэты.

Иктанэр, не открывая глаз от компаса, несся на своем «Торпедо».

Тщательно оглядев весь берег, Иктанэр сказал себе:

– Розас должен быть там, южнее мыса Креус, который закрывает от меня город. Там начинается и отлогий песчаный берег, идущий к югу. Гроты же могут быть только к северу от Розаса, в возвышенной части берега. Значит, мне нужно обследовать весь мыс Креус, сперва по уровню моря, потом на метр, два, три, четыре и пять метров глубины, так как электрическая лодка, на которой бежал Сэверак, при нужде может превращаться и в подводное судно. И входы в гроты тоже вполне могут быть подводными. Итак, вперед!

И трепеща от пламенного нетерпения, с бьющимся сердцем от мысли, что он скоро отыщет и освободит свою Моизэту, Иктанэр направил «Торпедо» к обрыву, все время оставаясь на поверхности моря.

Но положительно ничто не обнаруживало входа в гроты.

Как вдруг, обогнув один утес скалы, он увидел совершенно незаурядную картину.

Словно землетрясение перевернуло весь этот уголок берега! Вместо правильного и гладкого подъема скалы, здесь было какое-то хаотическое нагромождение, чудовищный обвал огромных скал, всех раздробленных, закопченных, и среди них открывалась черная пасть провала. И все изломы камней, все расщелины, капризно разбегавшиеся по скалам, еще державшимся у материковой горы, все это тысячью знаков указывало, что весь этот переворот, какова бы ни была его причина, был недавнего происхождения.

– Очевидно, гроты были здесь. Но что за происшествие разразилось над ними, отчего разверзлась вся эта часть скал? И Моизэта? Неужели же она засыпана под этими обломками, раздавлена и умерла?

Он вскрикнул от охватившего его чувства муки и гнева.

Тогда в нерешительности, мучимый опасениями, он вернулся на «Торпедо» и принялся тщательно изучать сверху до низу весь хаотический холм рассеявшихся скал.

И когда он случайно опустил глаза на море, то его взгляд привлечен был маленькой дощечкой, которую волны тихо гнали к берегу. На этой дощечке он изумленно увидел что-то вроде букв, наспех нацарапанных острием ножа.

Когда дощечка плыла вдоль самого борта «Торпедо», Иктанэр поймал ее. И тогда ему отчетливо представились буквы, которыми значилось: «Балеар».

Тонкие белые линии их отчетливо выделялись на темном фоне дощечки, еще сохранившей слабый слой синей краски. Несомненно, эти буквы были только что нацарапаны, и дощечка могла быть брошена в воду лишь несколько дней. Но откуда она могла быть?

Иктанэр долго задумался, держа эту находку на своих руках.

А дело было так. Вера, не показывая вида, внимательно вслушивалась в разговор, которым обменивались между собою ее похитители, и из него она наняла, что ее вместе с Моизэтой везут в сторону Балеарских островов. Тогда она ухитрилась на какой-то дощечке вырезать, не будучи замеченной, больше половины этого имени и затем бросить эту дощечку в море, в надежде, что волны, течение и ветер донесут ее до мыса Креуса, куда, по ее мнению, должен был не замедлить вернуться Сэверак.

Иктанэр не мог ни подозревать, ни понять, ни знать всего этого. И потому дощечка эта ему ровно ничего не говорила. И долгие свои размышления он заключил следующим вполне естественным выводом:

– Гм! Очевидно, это с какой-нибудь рыбачьей барки; забава моряка!

И он бросил дощечку снова в море.

– Несомненно, гроты должны были находиться там, под этим хаосом взорванных скал и обвалившихся камней! Но Моизэта, Моизэта? Что произошло с нею при этой непонятной катастрофе?

Влюбленный не хотел и думать, чтобы она могла быть засыпанной обвалом. А между тем?..

К счастью, прибыла маленькая эскадра адмирала Жерминэ, и появление ее отвлекло Иктанэра от его скорбных дум.

Было решено подождать здесь, пока придут отправившееся сюда по железной дороге инженеры и батальон саперов. Тогда можно будет произвести раскопки в хаосе скал. Гроты будут обнажены, и таким образом можно будет решить, погребена ли Моизэта под обвалом и что была за причина этого необъяснимого переворота.

VII

Исчезновение Сэверака

После допроса Сэверак был отведен под надежной охраной в форт Сэн-Жан.

Он был заключен в одном из казематов второго этажа, и два солдата колониальной пехоты – два «марсуэна», как их зовут – были приставлены с ружьями и штыками в руках у дверей этой комнаты; один внутри, другой – снаружи.

Комната освещалась маленьким оконцем с толстой железной решеткой и была меблирована походной кроватью, столиком и стулом.

Сэверак не проявил ни страха, ни раздражения, когда его заперли в это помещение. Он сейчас же улегся на постель и повернулся лицом к стене, чтобы не видеть сторожевого солдата.

Ручные кандалы с него сняли. Теперь он мог свободно распоряжаться своими руками. Тогда он вытащил из кармана платок и накинул его себе на лицо; верх предосторожности: чтобы солдат, подойдя, не заметил выражение его глаз.

– Им будет трудно, – думал он про себя, – найти грот; но это возможно. И Вера, если даже будет защищаться, даже если убьет двух, четырех, шестерых водолазов в момент выхода их из воды подземной бухты, – все-таки, в конце концов, будет обессилена и взята в плен, а вместе с ней и Моизэта. Моизэту отдадут Иктанэру; он заключит с державами мир. Оксус и Фульбер без него бессильны; меня казнят. И все этим и кончится…

– Бежать, уйти отсюда, вырваться, быть на свободе!

И уже в сотый раз этот мучительный и с виду неразрешимый вопрос вставал в его уме, когда Сэверак расслышал из коридора шум тяжелых размеренных шагов вооруженных солдат. Несколько времени спустя, дверь комнаты отворилась, и Сэверак, даже не поворачиваясь, лишь по словам, которые были произнесены, понял, что происходила смена часовых. Вместо двух «марсуэнов», к дверям поставили двух других солдат.

Вдруг, когда он был весь погружен в свои умственные изыскания, Сэверак вздрогнул и привскочил: его кто-то довольно грубо взял за плечо. Он обернулся одним движением и увидел стоявшего у самой его постели солдата с пальцем на губах. В то же мгновение часовой сунул в руку заключенного сначала маленький кусок бумаги, а потом клубок черной бечевки, и вслед затем, не говоря ни слова, тихо отошел к двери и стал у нее, закрыв глаза и опершись обеими руками на дуло ружья, приклад которого опирался на пол.

Изумленный, но с сердцем, затрепетавшим от счастливого предчувствия, Сэверак снова повернулся лицом к стене и, торопливо развернув бумажку, увидел на ней несколько до невозможности мелко написанных строк:

«В эту ночь размотай и спусти бечевку через окно; когда ты ее почувствуешь тяжелой, тихонько подними наверх. Мы подвесим к ней крохотный аппарат для резки металлов кислородом. Приложенная записка тебе объяснит, как надо пользоваться этим аппаратом для того, чтобы перепилить решетку твоего окна… В полночь этот же солдат, который передал тебе это, будет снова на очереди. Значит, ты можешь свободно действовать. Ты скроешься вместе с ним. Мы будем тебя ждать под окном на лодке. Ловче и смелее!

Друзья Архильева».

Он повернулся и посмотрел на солдата. Но тот снова положил в знак молчания палец на губы, потом показал, что надо разорвать и проглотить бумагу. Сэверак понял: он разорвал письмо, разжевал его и проглотил… И снова посмотрел на солдата, который молча положил голову на свою раскрытую левую руку и сделал понятный знак, что надо спать.

Сэверак повиновался. Сначала он постарался лучше спрятать клубок бечевки под матрацем своей походной постели, потом повернулся к стене, как бы с намерением заснуть.

Но сильная радость не давала ему задремать.

Дело, таким образом, сводилось к тому, чтобы лишь дождаться до полуночи.

Сэвераку оставили его часы. Он посмотрел; было без десяти минут пять.

Ровно в пять часов в корридоре снова раздался тот же шум тяжелых солдатских шагов. Это опять меняли часовых. Сэверак взглянул на своего сообщника. Губы солдата пошевельнулись и почти одним дыханием они произнесли:

– В полночь!

Сэверак улыбнулся, кивнул головой и отвернулся к стене.

Новых часовых сопровождал дежурный по кухне солдат, который принес лампу с рефлектором и корзинку. Лампу он прицепил на особый крюк у двери, а из корзины, одно за другим, вынул миску, ложку, металлическую кружку, кувшин, хлеб, пакет табаку и тетрадочку бумаги для папирос. Разложив все это на столе, он взял корзину и вышел из комнаты.

Едва дверь затворилась, Сэверак вскочил с постели, потянулся, как с просонья, и, сев к столу, принялся есть.

В миске было нечто вроде рагу из мяса и белых бобов: в кувшине оказалось легкое вино. Так как ножа заключенному не полагалось, то хлеб пришлось разламывать. Сэверак с аппетитом поел.

Затем он свернул папироску и пошел, под внимательным и недоверчивым взглядом часового, закурить ее от лампы.

Покончив с папиросой, он, не раздеваясь, улегся снова.

Теперь ум его прояснел, и на сердце было спокойно. Ему даже хотелось отдохнуть. Зная, что в полночь часовой-анархист его разбудит, когда при новой смене займет свой пост внутри комнаты, Сэверак не боролся с одолевавшим его сном и едва растянулся на постели, как почти сейчас же заснул.

Несколько после полночи его разбудило чье-то прикосновение к его плечу. Он встал и оказался лицом к лицу со своим соумышленником.

– Время! – проговорил тот очень тихо.

– Как тебя зовут? – прошептал Сэверак.

– Эмбер.

– Спасибо, товарищ! Отныне между нами – дружба до гроба.

– Я знаю. Но будем молчать и приступим к делу.

Сказав это, Эмбер прислонился спиной к двери и оперся обеими руками на свое ружье.

Тогда Сэверак принялся за работу с той уверенностью, хладнокровием и точностью, которые могут иметь в таких тяжких условиях лишь исключительные характеры.

Он вытащил из-под матраца черную бечевку, привязал к ней свои часы и с этим самодельным грузом стал спускать ее через окно, дабы бечевка развертывалась свободно.

Через две минуты он не чувствовал больше тяжести часов; но зато почти тотчас же два легких подергивания, дошедших снизу, встряхнули его руку. Тогда он понял, что аппарат Марциали заменил его часы, и он тихонько стал тянуть.

Подоконник был на высоте его груди. Таким образом, он увидел аппарат, как только он поднят был до уровня окна. Продолжая одной рукой держать бечевку, другою он схватил аппарат, который свободно прошел между двумя прутьями оконной решетки.

Он отвязал аппарат, снова спрятал бечевку под матрацем и подошел к Эмберу.

– Ты останешься здесь еще часа полтора? – спросил он солдата.

– Да! – отвечал тот. – Читай живей объяснение, которое приложено к аппарату.

– Благодарю! – ответил Сэверак и наскоро добавил: – Это мне знакомо. Мне достаточно один раз прочитать объяснение, чтобы знать так же хорошо обращаться с аппаратом, как знает это его изобретатель. К тому-же разрезание металлов кислородом мне известно давно. Но я думал о другой вещи.

– Что такое?

– Перепилив решетку, как спустимся мы до лодки?

– У меня вокруг груди обмотана веревка.

– А, хорошо!

Сэверак поставил аппарат на стол. Это был прямоугольный маленький металлический ящик, величиной немножко побольше ученического пенала. С одной стороны ящика находился коротенький носок, под которым виднелось небольшое стеклянное отверстие. На ящике находилось несколько медных кнопок, пронумерованных от 1 до 4.

К ящику привязан был листок бумаги; Сэверак отвязал его, развернул и торопливо прочитал:

«Носок даст выход светильному газу для нагревания распиливаемого предмета. Соответствующая кнопка – № 2.

Стеклянное отверстие даст выход струе прессованного кислорода, который производит разрыв металла посредством срезания его. Соответствующая кнопка – № 3.

Нажать кнопку № 1 для автоматического воспламенения газа и затем немедленно нажать вместе кнопки № 2-й и 3-й, направив струи на разрезаемый предмет.

Полоса железа в два сантиметра диаметром разрезается в две минуты.

Нажать кнопку № 4, чтобы остановить все действие аппарата».

В окне имелось шесть полос горизонтальных и шесть вертикальных; но чтобы дать пролезть человеку, достаточно было удалить по три полосы в каждом направлении. Это составит шесть полос, т. е. двенадцать перерезов, так как каждую полосу нужно перерезать в двух местах. И это возмет двадцать четыре минуты. А до смены часового оставалось еще семьдесят пять минут.

И Сэверак принялся за работу.

Было прямо удивительно видеть, как легко поддавались разрезанию толстые железные перекладины, как они таяли, точно куски сургуча.

Но операция эта, как ни была проста, представляла собою некоторую опасность: можно было опасаться, что пламя трубочки и блеск плавящегося металла привлекут внимание часовых снаружи.

Увы! Так это и случилось.

Инструмент, работал прекрасно. В двадцать четыре минуты все было готово.

– Эмбер!.. Дело сделано! – сказал Сэверак.

– Вот веревка, – сказал солдат. – Привяжи ее к оставшимся перекладинам.

– Идем!.. – повторил Эмбер. – Проходи первый.

– Нет! – ответил Сэверак. – Моя жизнь была уже приговорена, твоей же ничто не угрожало… Ты рискуешь ею и рискуешь для меня: ты первый должен быть спасен. Пройди!

Солдат полез в окно… В это время сильный свет снаружи осветил окно, и солдат, висящий в воздухе, был ясно виден. Северак уже готовился следовать за ним.

Он понял, что это электрический прожектор с миноносца, охраняющего крепость.

Раздался выстрел. Сэверак видел, как Эмбер опустил веревку и со стоном повалился вниз. Пуля попала в него.

Сэверак переждал несколько страшных секунд. Что делать?.. Пуститься вниз?.. Но его пристрелят так же, как пристрелили солдата. Вернуться в комнату? Это значит – вечное заточение!.. Подобные попытки к бегству могут удаться один раз или никогда…

И Сэверак решился:

– Они могут не попасть в меня!..

Он схватил обеими руками веревку и, не обращая внимания, что он обдирает себе руки, начал спускаться с головокружительной быстротой… Раздался выстрел…

Пуля попала в стену на сантиметр выше головы беглеца…

Раздался второй выстрел… На этот раз его ранило, он отпустил веревку и упал в канал…

Минуту спустя, прожектор освещал то место, куда упали оба беглеца…

Лодка летела к этому месту…

Когда она подплыла, матросы услышали шум мотора и видели, как в ночной тьме удалялась моторная лодка…

– Сообщники!.. – сказал офицер, командующий лодкой. – У них моторная лодка; даже миноносец не догонит их… Да это и лишнее!.. Оба молодца, которые нас интересуют, ранены; в одном из них я узнал Сэверака… Водолазы, в воду!.. Надо разыскать оба тела.

После сорокавосьмичасовых поисков, труп Сэверака не был найден.

Всеобщее мнение было, что труп унесло течением.

Некоторые же, менее доверчивые люди думали, что Сэверака увезла та моторная лодка, которую видели в ночной мгле.

Приметы Сэверака были разосланы по всему свету, где жили цивилизованные люди.

Пока что, весь мир ожидал, когда адмирал Жерминэ с помощью Иктанэра найдет Моизэту.

Никто еще не знал, что адмирал Жерминэ и Иктанэр видели на мысе Креусе.