Текст книги "Иктанэр и Моизэта"

Автор книги: Жан Де ля Ир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

14-го мая, накануне того дня, когда кончалась последняя отсрочка, дарованная Миру властителями Затерянного острова, в большом салоне марсельской префектуры собрался военный совет.

Надежные матросы, поставленные на часах пред входом в этот салон, должны были строжайше охранять его.

В салоне, вокруг огромного стола сгруппировались адмиралы от всех наций и такое же число посланников. Во главе этих двух делегаций стояли адмирал Жерминэ и г-н Уайт.

Как только было открыто заседание, г-н Уайт поднялся и сказал:

– Слово принадлежит адмиралу Жерминэ, который сообщит нам, что он уже предпринял по своей инициативе и какой наметил план дальнейших действий, одобрить или отвергнуть который должно совещание.

Адмирал Жерминэ снова встал. Своими энергичными глазами он обвел внушительное собрание и затем твердым голосом заговорил:

– Господа, я буду краток. Вот что я предпринял. По моему приказанию, сто самых отличных инженеров, сто лучших десятников и сто отборных рабочих уже шесть дней, как отделены в одном из сухих доков Тулона. Под охраной целого полка морской пехоты они день и ночь, кормясь и ночуя на месте, заняты особой работой. В этот док введен был миноносец дальнего плавания «Циклон», как самый быстроходный и усовершенствованный из всего национального флота. Рабочие снабдили «Циклон» новыми, только что усовершенствованными машинами. Предварительно же они удалили с миноносца все, что внутри его и на палубе составляло мертвый груз. С точки зрения обороны и атаки они его разоружили совершенно. Короче говоря, «Циклон» завтра утром будет уже не миноносец, а маленький пароход, способный скользить по поверхности воды со скоростью в семьдесят узлов в час.

Шепот изумления, раздавшийся со стороны адмиралов, прервал на минуту речь адмирала Жерминэ. Он улыбнулся слегка и продолжал:

– Специальный экипаж, целиком состоящий из офицеров, будет назначен на «Циклон». Численность его будет строго ограничена необходимым персоналом для действия машин и руля. Лейтенант Сизэра, ныне произведенный в капитаны, будет командовать этим исключительным и отборным экипажем. Вот, господа, что я предпринял.

Наступило молчание. Видимо озадаченные, все члены совещания ждали дальнейшего объяснения, которое, впрочем, было кратко и несложно.

Адмирал Жерминэ продолжал:

– И вот, господа, мой дальнейший план.

Обогнув мыс Доброй Надежды и через Гибралтар, Иктанэр завтра, разумеется, заявится в Средиземном море.

Сегодня вечером, в ответ на ультиматум мы объявим следующую простую фразу: «Державы решили противостоять Оксусу, Фульберу и Иктанэру. Что касается Моизэты, то они не могут ее вернуть, так как она не находится и никогда не находилась в их власти».

Иктанэр, при помощи средств, которые, несмотря на разоблачения Сэверака, мы так и не узнали вполне, несомненно немедленно узнает этот ответ.

И вследствие этого он, конечно, перейдет в наступление, так как по необходимым обстоятельствам, он убежден, что мы скрываем истину и держим у себя Моизэту.

И вот от Гибралтара до маяка Плянье он встретит ряд крейсеров и броненосцев. Одни из них будут им взорваны, другие уйдут от него, а часть незаметно увлечет его к Марселю. По моему плану на рейде Плянье он встретит последний крейсер, который, вероятно, он потопит. Но затем он уже не встретит больше на море ничего, кроме «Циклона», который будет направлен к Тулону. Я рассчитываю, что Иктанэр бросится преследовать «Циклон», оставшийся пред ним единственным уцелевшим судном.

И тут, господа, успех моего плана основан на том тщеславии человеческого сердца, которого не должен быть лишен и Иктанэр, при всей смелости его природы.

Он бросится преследовать «Циклон». И с удивлением заметит его быстроходность. С другой стороны ему уже известна ничтожность наступательных качеств миноносцев. На основании всего этого, я питаю надежду, что Иктанэр увлечется подвигом победить «Циклон» в соревновании на быстроходность. Капитан Сизэра между тем доведет свою скорость до предельной цифры. И я отлично предвижу, что Иктанэра, который знает г-на Сизэра, позабавит посоперничать с «Циклоном» подобно тому, как акулы играют с рыбачьими лодками. И если мои предположения верны, то «Циклон», таким образом, не возбуждая никаких сомнений, заведет Иктанэра на Малый рейд Тулона и оттуда в бассейн, который тогда так легко будет запереть, и Иктанэр будет взят!..

Продолжительное молчание следовало за этой речью. По выражению лиц своих слушателей адмирал Жерминэ мог уже судить, что его план совсем не встретил того приема, на который он рассчитывал. Посланники лишь обменивались между собой нерешительными взглядами, большинство же адмиралов, в особенности адмиралы японский, китайский и турецкий, прямо не скрывали иронических улыбок, игравших на их лицах.

Наконец, представитель морского могущества Японии адмирал Окошима попросил слова и, сейчас получив его, встал.

Несколько глухим голосом, но с хитро блестевшими глазами, он заговорил:

– Мы все знаем, что адмирал Жэрмине – превосходный морской стратег и храбрый моряк. Но я открыто заявляю, что хитрость не в его характере. И на его план я отвечу несколькими словами. Этот план основан на вероятностях, осмелюсь даже сказать, на невероятностях.

Как мог адмирал Жерминэ подумать, что Иктанэр, который в состоянии делать двести узлов в час, даст соблазнить себя на соревнование с миноносцем, делающим лишь семьдесят узлов в час? И как он мог подумать, что Иктанэр даст заманить себя до самого заднего порта Тулона?

Нет! С натяжкой я еще согласен допустить, что Иктанэр на несколько минут забавится показать командиру «Циклона», что эта изумительная скорость в семьдесят узлов в час в сравнении с быстротой «Торпедо» – просто черепаший шаг. Но, доказав это, Иктанэр затем взорвет «Циклон», или же, бросив с презрением такую ничтожную добычу, устремится на розыски и истребление более крупных и более серьезных для него противников.

Адмирал Окошима остановился и с удовольствием заметил нескрываемые знаки одобрения в виде покачивания головы и одобрительных улыбок, адресованных к нему со всех концов залы и от всех членов совещания, за исключением лишь адмирала Жерминэ и посланника Франции.

И с жаром он стал продолжать.

– Мой план не отличается таким благородством, как план адмирала Жерминэ. Да тут и не место благородству и порядочности. Надо одолеть всемогущего противника, который добивается лишь одного: закрепощения себе всего Мира; противника, который истребил сотни судов и погубил без малейшего вызова с нашей стороны тысячи людей; наконец, противника, явно недобросовестного, раз он требует от нас девушку, которой у нас нет!

Сдержанные рукоплескания прервали оратора.

– Господа, – с уверенностью продолжал он, – я долго размышлял над обстоятельствами этой необычайной борьбы, к которой нас вынуждают. И вот каково мое окончательное заключение. Иктанэр является жертвой и несознательным орудием Оксуса и Фульбера! Оксус и Фульбер отлично знают, где находится Моизэта, они же сами похитили ее у Сэверака, и они ее скрывают, а Иктанэра они уверили, что ее скрываем мы. И таким образом, Иктанэр борется, чтобы отнять у нас Моизэту, но в действительности лишь служит, не замечая того сам, осуществлению дьявольских планов Оксуса и Фульбера!

При этих, столь ясных и раскрывающих суть положения словах, раздались новые продолжительные рукоплескания, к которым, по французской добросовестности, не мог не присоединиться и адмирал Жерминэ, отдавали японскому адмиралу пальму первенства в ловкости.

– Итак! – заговорил торжествующе адмирал Окошима, забудем самого Иктанэра, а будем поражать в лице его политику Фульбера и Оксуса. Они нас преследуют нечестно. Будем пользоваться их же орудием. Величие нашей цели, которая есть освобождение всего человечества, нам позволяет действовать согласно поговорке: «на один обман – полтора»!

Сделав паузу, адмирал Окошима с особенной серьезностью продолжал:

– Есть еще одно соображение, и оно самое главное из всех, по которому вы должны будете отвергнуть, господа, план адмирала Жерминэ. В этом его плане адмирал предусматривает еще новые жертвы кораблями и людьми, отдаваемыми на забаву Иктанэра, по его пути от Гибралтара до Плянье. А по-моему, господа, человечество довольно понесло жертв пред противником, которому оно не в состоянии причинить даже малейшего вреда! Вам знакомы донесения командиров турецких судов? Их экипажи восстанут массой при первом новом выступлении. А американцы, немцы, французы. Но я не хочу останавливаться на этих печальных данных. Но исследуйте хладнокровно и искренно сами настроение наших людей, как я исследовал настроение своих, и вы согласитесь со мной, что при первом известии о новой катастрофе наши экипажи возмутятся и, подбиваемые кишащими всюду анархистами и другими пропагандистами, заявят: «Лучше существовать без налогов под властью Иктанэра, чем умирать в борьбе с ним, когда даже нельзя его заметить». Что же мы будем тогда делать? Не собираемся же мы, честные офицеры, своими лишь руками двинуть в дело наши броненосцы?

VI

Реванш Мира

– Надо, следовательно, выработать такой план, который позволил бы нам захватить Иктанэра, не жертвуя больше ни единым матросом. И мой план построен на этом главном условии, и вот он:

– Я сегодня же вечером отправлюсь к Гибралтару на истребителе из состава моей эскадры «Киджи», который делает тридцать один узел в час. Я вывешу белый флаг. Но ваш ответ на ультиматум будет не таков, как его продиктовал адмирал Жерминэ, а следующий: – Державы подчиняются и принимают условия ультиматума. Командир японского истребителя «Киджи» уполномочен встретить Иктанэра и установить вместе с ним условия заключения мирного договора. Я рассчитываю со своей стороны, что Иктанэр, как только узнает об этом, то немедленно примется за розыск «Киджи». А раз Иктанэр будет у меня на судне, четверо матросов и мертвая петля докончат победу. Вот и все!

Что произошло вслед за этим циничным предложением адмирала Окошимы – это почти скандал! Рукоплескание, перешептывание, обсуждение вслух… Уайт должен был прибегнуть к звонку, чтобы восстановить тишину. И когда, наконец, удалось добиться молчания, встал адмирал Жерминэ и проговорил:

– Если будет взят Иктанэр, то у них останется все-таки еще электро-отражатель!

– Это не важно! – возразил японец, – против электро-отражателя можно бороться. При том же я думаю, что ни Оксус, ни Фульбер не сумеют его перезарядить, когда израсходуют имеющийся в нем запас электричества. И даже если они это сумеют, то все же очевидно, что человек, вооруженный электро-отражателем, не сможет в одно время поражать и перед собой, и позади себя, и справа, и слева. Следовательно, он будет уязвим. Но смелостью или числом мы одолеем его.

Почти единодушные рукоплескания покрыли это веское возражение.

– Голосовать! Голосовать! – раздались крики.

– Ставлю на голосование, – заговорил президент, – предложение адмирала Окошимы. Пусть поднимут руку те, кто его принимает.

За исключением четырех поднялись все руки. Не принявшими японский план были: адмирал Жерминэ, французский посланник и адмирал и посланник русский. Они с честью не входили в сделки. Но огромное большинство было за план адмирала Окошимы. Поэтому Уайт торжественным голосом заявил:

– План адмирала Окошимы принять!

После ошеломляющей и трагической сцены, прерванной смертью Марты и окончившейся смертью Сэверака, Иктанэр целых сорок восемь часов оставался в состоянии лихорадочного полусознания. И за это время образы Сэверака и Марты в его мыслях отошли на второй план, уступив место царившей там Моизэте.

Овладев, наконец, собой, он с грустным безразличием выслушал запутанные объяснения Фульбера и Оксуса и весь отдался одной мысли: разыскать Моизэту и покончить, наконец, с тем беспрерывным кошмаром, в который превратилась его жизнь.

Так как Фульбер немедленно получил с одной из своих подводных станций извещение, что вслед за проходом вернувшегося в Средиземное море всемирного флота, Суэзский канал был заперт, то Иктанэр поневоле пустился в Индийский океан, чтобы обогнуть мыс Доброй Надежды, по Атлантическому океану подняться до Гибралтарского пролива и оттуда попасть в Средиземное море.

Весь день 14-го мая и вся следующая ночь прошли без малейшего известия по вопросу о решении, принятом марсельским всемирным конгрессом.

Иктанэр сидел в станционной стальной, укрепленной на дне якорями, кабине, где пред телефоном один брат ожидал сообщений.

Эти подводные станции были удивительным изобретением, они все были сделаны по одной модели, которую можно изобразить следующим образом.

Это были три стальные кабины, округлые снаружи, спаянные вместе и сообщающиеся между собой герметически закрывающимися дверьми. Первая кабина служила раздевальней. Здесь дежурный брат надевал усовершенствованный водолазный костюм, наполнял кабину водой и отправлялся в море, чтобы поискать себе пищи или прогуляться. Вторая кабина служила жилым помещением и здесь же брат приготовлял себе пищу, пользуясь электрическими аппаратами, энергию для которых добывали по введенной на Затерянном острове системе. Третья кабина служила помещением для машин и для телефонных аппаратов.

Необходимый для дыхания воздух, как в кабинах, так и в резервуарах скафандра, давался специальным генератором кислорода и поглотителем углерода, изобретенными и построенными Оксусом. Впрочем, один и тот же человек все-таки не мог жить в такой подводной станции более трех месяцев подряд. И его заменял следующий очередной брат, присылаемый с Затерянного острова на электрической лодке.

Что касается сообщений между сушей и подводными станциями, то это производилось следующим образом.

Подчиненные монахи были расселены по берегам различных морей земного шара. Двое их были в Алгезирасе. И когда эти сухопутные шпионы имели что-нибудь сообщить, то один из них ночью отправлялся на берег моря, где в каком-нибудь уединенном месте, в природном или искусственном тайнике, хранился полный водолазный костюм. Шпион надевал его и спускался в море. По дну он шел до определенного места, где в особом гальванированном, прикрепленном ко дну моря ящике находился специальный передаточный телефонный аппарат. Здесь он отправлял свое сообщение, которое по свойственной жидким элементам передаточной силе, доходило и отражалось на приемных аппаратах станций. Исполнив свое дело, шпион выходил из моря, прятал в тайнике водолазный прибор и возвращался в свое сухопутное жилище, где он выдавал себя за какого-нибудь бедного ремесленника.

Таким-то образом и были устроены и действовали эти подводные станции, существование которых, когда его обнаружил Сэверак, не знавший, впрочем, их местонахождений, до такой степени поразило весь мир.

Итак, около шести часов утра 15-го мая Иктанэр сидел в подводной станции на дне Гибралтарского пролива, как вдруг раздался звонок.

– Наконец-то! – проговорил дежуривший здесь же брат, поворачивая рычаг записывающего аппарата.

Иктанэр поднял голову и с беспокойством сталь смотреть на трубу фонографа, как будто глаза его раньше ушей могли схватить ожидаемую весть.

И фонограф произнес следующие фразы:

– «Решение всемирного конгресса. Текст, разосланный по всей земле, получен и опубликован гибралтарским губернатором в 5 ч. 50 мин. утра».

Последовало минутное молчание, и затем тот же голос, словно с усиленной звучностью произнес:

– Державы подчиняются и принимают условия ультиматума. Командир японского истребителя «Киджа» уполномочен разыскать Иктанэра и установить вместе с ним условия заключения мирного договора».

Иктанэр выслушал это, затаив дыхание и не шевельнувшись ни единым мускулом; но едва фонограф кончил говорить, как он вскочил и с радостным криком бросился вон из кабинета. Последовавший за ним монах был не в таком восторге и не забыл обычных необходимых манипуляций. В кабинете, выходящем прямо в море, Иктанэр дрожал от нетерпения, пока брат одевал свой скафандр. Время ему казалось идет ужасно медленно и тогда, когда через огромные краны морская вода быстро хлынула и наполнила внутренность этой кабины.

Наконец кабина наполнилась до верху, и брат открыл дверь. А две минуты спустя Иктанэр, прильнув к своему «Торпедо», одним взмахом поднялся на поверхность моря и стремглав понесся прямо в Марсель.

Моизэта! Ему возвращают его Моизэту!

Вдруг, когда он, скользя по поверхности моря, огибал в какой-нибудь миле расстояния западный берег острова Ибицы (самый южный в Балеарском архипелаге), он увидел вдали перед собой поднимавшийся к небу пароходный дым. Минутой позже он рассмотрев на фоне этого дыма белое пятно. Было не трудно определить, что это был флаг, развевавшийся на вершине мачты. В то же самое время он успел рассмотреть и фигуру судна; то был истребитель миноносцев. В одну минуту он погрузился на четыре метра и приблизился к судну: потом, освидетельствовав его; он убедился, что истребитель был японский. Впрочем об этом говорил и другой флаг, развевавшейся на мачте.

Тогда он дал «Торпедо» сделать скачок над поверхностью моря, чтобы предупредить о своем присутствии.

Почти в ту же минуту истребитель остановился и выкинул большую сигнальную цепь, всю целиком состоявшую из белых флагов: знак полного мира.

Иктанэр оставил «Торпедо» скользить по волнам, а сам крикнул:

– Эй, истребитель! Как имя?

– «Киджи»! – ответил ему хриплый, но сильный голос. – Вы – Иктанэр?

– Да, это – я!

– Вы знаете ответ держав на ваш ультиматум?

– Знаю.

– Согласны вы подняться на судно, чтобы договориться относительно мира с делегатом конгресса, адмиралом Окошимой?

– Согласен.

– Как вы поступите с «Торпедо»?

При этом неожиданном вопросе Иктанэр заколебался. Было ли это предчувствие или подозрение? Но он откинул первоначально явившуюся ему мысль поднять «Торпедо», как простую лодку, на палубу «Киджи».

Почему он отказался от этой мысли? Этого он не мог бы сказать сам, может быть инстинктивно.

Как бы то ни было, но после паузы Иктанэр ответил собственным вопросом.

– А когда я буду на палубе, то «Киджи» останется на месте или возьмет курс в Марсель?

На этот раз заколебаться была очередь японцу. И после минутного соображения он ответил:

– Это – как вы хотите. Распоряжайтесь сами!

С доверчивостью Иктанэр крикнул:

– Тогда пусть «Киджи» остается на месте! Заключив мир, я вернусь в море и с моим «Торпедо» провожу вас до Марселя.

– Пусть будет по-вашему! – отвечал тот же хриплый голос.

Едва произнесены были эти слова, как Иктанэр с поразительной быстротой погрузился в море и по диагонали устремился к хорошо известным ему подводным глубинам острова Ибицы. Там он поставил «Торпедо» в одном из углублений среди скал и затем с возможной быстротой один вернулся вплавь к «Киджи». О своем возвращении он крикнул и сейчас же вступил на порог сходней.

На палубе его ожидал в парадной форме адмирал Окошима. С веселым духом и сердцем, с протянутой адмиралу рукой Иктанэр сделал первые шаги.

Но веревки уже притянули ему руки к телу и опутали ему ноги… Он взревел, мускулы его были бессильны, и веревки ему неподдавались.

Пять минут спустя, его снесли в небольшую каюту с совершенно голыми стенами. Немного света проникало в нее через крохотный люк.

Иктанэра положили на пол, и пред ним на страже стал с широким кинжалом в руках японец-матрос.

Иктанэр думал, что его собираются убить. Матрос что-то громко сказал, и ему ответили извне. Тогда он нагнулся над пленником и ловким ударом ножа разрезал связывавшие ему ноги веревки, так что у Иктанэра оставались не освобожденными лишь руки, сцепленные легкими кандалами за спиной.

И раньше, чем пленник мог сообразить, что с ним делают, матрос одним прыжком выскочил из каюты, металлическая дверь которой захлопнулась со звоном.

Иктанэр поднялся на ноги. Не успел он придти в себя от изумления, как увидел, что через два отверсия в стене в каюту ударили струи воды, и вскоре все его помещение наполнилось водой, в которой он мог хоть со связанными руками подвигаться, оставаясь таким образом в необходимой для него стихии.

Зная, что Иктанэр не может оставаться без опасности для своей жизни больше сорока восьми часов вне моря, адмирал Окошима приказал наскоро устроить на своем истребителе род водяной балластной камеры, в которой и решил держать Иктанэра в плену, пока всемирный конгресс не решит судьбу того, кто приводил в трепет весь мир, и кем теперь завладел мир.

На следующий день, 16 мая, главная газета всех столиц Мира напечатала следующее официальное сообщение:

«Народы, перестаньте бояться и волноваться. Иктанэр, единственная сила и орудие Оксуса и Фульбера, этих врагов мира, – у нас в плену.

Кончилось время великих людских истреблений. Затерянный остров будет разрушен нашими эскадрами, а его обитатели будут преданы смерти. Мир снова будет царить на земле.

Что касается Иктанэра, то полагая, что он был лишь бессознательным орудием истребления, – его не казнят, но он будет поставлен в невозможность вредить вперед. Он будет подвергнут хирургической операции для замены тех органов, которые позволяют ему жить в море, не переставая быть человеком. И если он переживет эту операцию, которая произведена будет самыми знаменитыми хирургами, то будет сослан в одну из французских колоний, где и будет жить под особым надзором на средства, которые должен ассигновать ему всемирный конгресс.

С подлинным верно: Адмир. Жэрминэ. Адмир. Окошима».

В этот самый день во многих городах различных стран произведены были аресты тысяч анархистов, которые в это только что пережитое миром смутное время выказали себя пламенными сторонниками Неизвестного. И без суда, ограничившись, на основании осадного положения простым допросом, учиненным местными генерал-губернаторами, эти анархисты были казнены в тот же вечер.

Что касается товарищей, оставленных Сэвераком хозяевами на острове Кабрера, то за ними ходил германский миноносец, и затем их без всякого суда, по простому предположению, что сотрудники Сэверака и не могли не иметь на своей совести тяжких преступлений, казнили.

Эти суровые меры много содействовали укреплению общественного порядка, сразу восстановившегося при первом же известии о взятии Иктанэра.