Текст книги "Белая магия"

Автор книги: Жаклин Рединг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Глава 4

– Августа, ты должна проснуться!

Эта неожиданная увертюра сопровождалась ослепляющими лучами солнечного света, вливающимися через внезапно и немилосердно отдёрнутые шторы. Ошеломлённая столь шумным вторжением, леди Августа Брайрли попыталась поднять голову с тёплой и мягкой пуховой подушки, морщась от резкого дневного света, который уже наполнил всю её спальню.

Что, во имя всего святого, случилось? В Англии ночью объявили войну?

Она нащупала очки в железной оправе на прикроватной тумбочке и, надевая их, обратила сонный взор в сторону своей мачехи, Шарлотты, второй и нынешней маркизы Трекасл, фигура которой стройным силуэтом выделялась на фоне открытого окна в противоположном конце комнаты. Маркиза скрестила в раздражении руки на груди, а хмурая гримаса на её лице, различаемая даже с такого расстояния, говорила о том, что ни о какой нависшей катастрофе думать не приходится. Нет, причиной недовольства Шарлотты было, скорее всего, что-то, что сделала Августа.

Другими словами, такой же день, как и всякий другой.

Августа потёрла глаза под линзами очков. Надетая на ней простая льняная ночная сорочка помялась за несколько часов неспокойного сна, чёрные волосы выбились в беспорядке из заплетённой на ночь косы, небрежно свисавшей через плечо.

Шарлотта же, напротив, вне сомнения поднялась на рассвете и уже нарядилась в изящное, отделанное тонкими кружевами, домашнее платье её любимого цвета – бледного жёлто-лимонного. Ни один медно-красный волосок не выбился из-под маленького чепчика: настоящая жёлтая канарейка против сороки, которой была Августа.

– Ты хоть представляешь, который сейчас час? – прокаркала Шарлотта, вдребезги разбив образ певчей птицы, и повернулась, чтобы рвануть ещё одну штору с другого окна, впуская ещё больше этого мерзкого света.

Отпрянув, Августа спряталась за тяжёлым парчовым красным балдахином.

– Я только собиралась спросить…

– Почти час, Августа. Один час пополудни.

– Час? – Августа плюхнулась назад на подушку, подтягивая другую с противоположной стороны кровати, чтобы закрыть ею лицо. – Какого чёрта ты приходишь сюда и будишь меня в столь ранний час?

– Ранний?

Она слышала, как Шарлотта подошла к кровати и встала возле неё. Несмотря на то, что лицо Августа спрятала под подушкой, она знала, что у Шарлотты обе руки сейчас на поясе, а рот сморщился в, казалось бы, извечной, но однако придававшей маркизе необычайно привлекательный, обиженно-надувшийся вид, гримаске.

– Ранний? – эхом повторила маркиза. – Если бы ты не бодрствовала в совершенно нечестивые часы, то, возможно, смогла бы придерживаться режима, приличествующего хорошо воспитанной молодой леди.

Августа нахмурилась, прячась под подушкой и размышляя, почему в сотый раз (ну точно в сотый раз) Шарлотта настаивала на таком её определении как «молодая леди». В её двадцать восемь большинство считало Августу Брайрли уже не соответствующей этому статусу. К тому же, хотя Шарлотта и была замужем за отцом Августы, но в устах маркизы это определение звучало ещё более неподходяще ввиду разделявшей женщин разницы в возрасте всего в несколько лет.

Шарлотта действительно слишком далеко зашла, играя роль мачехи.

Августа немного приподняла подушку так, чтобы та, оказавшись на лбу, всё же чуть-чуть прикрывала глаза:

– Шарлотта, мне уже двадцать восемь. Мои привычки, какими бы ужасными не были, давно укоренились.

– Да, ну что ж, это не твоя вина, ты же знаешь, – ответил маркиза. – Я больше должна винить твоего отца за ту достойную сожаления ситуацию, в которой ты оказалась. Он предоставлял тебе слишком много свободы, когда ты была ребёнком, Августа, слишком часто брал тебя во все эти морские путешествия после того, как умерла твоя мать. Всё время на палубах разных кораблей, в портах чужих стран, среди всех этих разномастных людей – дикарей в большинстве своём – всё это не подходит знатной леди.

– Поездки за границу – одна из обязанностей моего отца как посла Его Величества, – заметила Августа. – Ты знала это, когда соглашалась выйти за него замуж.

Шарлотта и ухом не повела:

– Тебе не с кем было общаться, кроме грубых и необузданных мужланов, по сути дела, всю свою жизнь! Независимо от того, двадцать восемь тебе лет или восемьдесят восемь, ты всё же знатная дама, нравится тебе это или нет.

Грубые? Необузданные? Ха! Вряд ли кто-нибудь из членов многочисленных команд, вместе с которыми она плавала в течение стольких лет, вломился бы в её каюту, чтобы разбудить в столь ранний час, если, конечно, корабль не тонет или не грозит нападение мавританских пиратов.

– По мне, так моё воспитание, каким бы нетрадиционным оно ни было, предоставило мне огромное преимущество, позволив узнать места, которые я могла бы никогда не увидеть.

– Вздор! – воскликнула Шарлотта. – Тебя должны были воспитать здесь, в Англии, в пансионе для благородных девиц, как и Летти, обучая красивой осанке, свойственной девушке твоего положения.

– Ах да, осанка, – сказала Августа с кислым выражением лица. – Это в понимании французских дам то, как следует проводить долгие часы с доской, привязанной к спине и прицепленной к локтям, с книгами на голове и с шилом в корсете с крайне важной целью обучить леди посредством пыток, как держать себя под углом гораздо прямее, чем задумала природа. А говорят, что Франция освободила всех военнопленных после поражения Наполеона.

Шарлотту это не развеселило.

– Мадам Тесье – эмигрантка, уважаемая благородная леди, которая занимала высокое положение при дворе Марии Антуанетты. Ей подражают во всей Англии…

Августа мысленно застонала, зная, какие за этим последуют наставления. Едва шевеля губами, она повторяла за Шарлоттой, которая продолжала:

– Молодая леди должна быть известна своими манерами и умением держать себя. Она должна быть леди во всём, что делает. Если она это делает, то её, возможно, и не похвалят, но её непременно осудят, если она этого делать не будет.

– К сожалению, мой отец слишком поздно на тебе женился, и я не получила всей выгоды от твоей опеки.

Её сарказм полностью миновал Шарлотту.

– Да, это правда, но у твоего отца была же где-то семья, которая могла бы заняться твоим воспитанием. За неимением кого-то ещё, он положительно мог бы поручить это Гортензии.

Августу мгновенно пробрала дрожь, как только перед её мысленным взором промелькнул образ эксцентричной старшей сестры отца. Даже пансион для благородных девиц мадам Тесье был бы предпочтительней тётушки Гортензии. Мимолётом Августа задалась вопросом, до сих пор ли её тётя верила в целительные свойства ванны из болотной воды.

– Твой отец потакал каждому твоему капризу с самого раннего возраста. Нужно ли мне напоминать, что на тебе были штаны во время нашей первой встречи? Штаны! Ты едва знала, как выгладят юбки, и упала ничком вниз, когда первый раз попыталась пройти в них. Он даже позволил тебе выбрать этот дом, про который можно определенно сказать, что он скрыт из виду, будто специально спрятан ото всех.

Площадь Брайанстоун с трудом можно было назвать спрятанной, так как она находилась в северной части района Мэйфер1. Всё же он располагался за пределами более фешенебельных районов Гросвенор и Беркли, что послужило для Августы решающим доводом. Это обстоятельство, и вдобавок великолепный бельведер, украшающий крышу и открывающий обзор во все стороны через высокие арочные окна. Здесь было идеальное место для продолжения её работы.

– Но, видишь ли, – продолжала маркиза, прерывая мысли Августы, – твоё поведение – это только второе по важности препятствие на пути к успешному замужеству.

Шарлотта помедлила, громко вздохнув и покачав, конечно же, головой со скорбным видом, прошептала те самые два ненавистных слова:

– Твой возраст.

Шарлотта произносила эти слова так, как будто от них у неё во рту ощущался привкус кислого молока и, вне сомнений, в свои двадцать восемь Августа довольно прочно обосновалась на полке уценённых товаров в магазине для холостяков. И всё же последние десять месяцев Шарлотта сделала целью своей жизни выдать падчерицу замуж любыми доступными ей средствами – льстя, устраивая встречи и пользуясь любой ситуацией, которая могла привести её к намеченной цели. То, что Августа давала отпор всем её попыткам, казалось, только вселяло в Шарлотту больше решимости, причём в последнее время они стали настолько очевидными, что стали мешать Августе работать.

Просто невозможно было допустить, чтобы так всё и продолжалось.

Августа надеялась только на одно: скоро маркиза перекинется на незамужнее состояние своей собственной дочери от первого брака, шестнадцатилетней сводной сестры Августы, Летти. Но до первого выхода Летти в свет оставался ещё сезон, из-за чего Августе приходилось терпеть вмешательство Шарлотты, по крайней мере, до конца нынешнего сезона, – вмешательство, которое теперь, когда Летти уехала в деревню, совершенно точно станет гораздо ощутимее.

– Подумай, Августа. Когда я была в твоём возрасте, Летти уже исполнилось десять. И всё же я не перестаю надеяться. Я продолжу радеть о твоём будущем, несмотря на твой отказ признавать, что я забочусь только о тебе. В конце концов, я ведь организовала вашу встречу с тем милым виконтом в «Хатчардсе».

Наконец, Августа села.

– Ах да, Шарлотта, ты и правда организовала эту встречу – с человеком, которого интересуют только мои деньги. Спасибо, но я предпочитаю, чтобы меня не оценивали по размеру моего приданого. Кроме того, этот тип даже не выговаривал правильно букву Р. Первый раз подойдя ко мне, он спросил, не я ли леди Августа Блайли.

Маркиза устремила на неё пристальный взгляд:

– Августа, право же! Он из очень известной семьи.

– Тогда пусть за него выходит Летти.

Шарлотта, казалось, побледнела от одного только предположения об этом. Рука в рефлексивном движении взлетела и прижалась к груди.

– Я буду благодарна, если ты не станешь вмешивать сюда мою дочь.

– А я буду благодарна, если ты больше не будешь использовать мои визиты в «Хатчардс» в качестве арены для своих сватовских игр. Когда мне хочется мужской компании, я вполне способна сама её себе найти.

– Да, но всегда ли это должен быть мужчина, который старше твоего собственного отца? Тот милый виконт хотя бы мог утверждать, что у него свои зубы. Сколько было последнему, с которым ты связалась? Помнишь, тот немощный, с повреждённым бедром?

Августа нахмурилась.

– Его зовут лорд Эвертон, и он никакой не немощный. Нам с ним есть о чём поговорить, нас объединяют общие интересы. Я думала, ты обрадуешься любому мужчине, с которым я буду общаться.

Поняв, что вряд ли Шарлотта позволит ей поспать ещё часок-другой, Августа поднялась с кровати, но так как путь к стоявшему в углу умывальнику преграждала её мачеха, она так и осталась стоять возле кровати и ничего не могла сделать, кроме как ещё какое-то время терпеть тираду Шарлотты.

– Действительно, Августа, из твоих занятий не может получиться ничего хорошего. Ты всю ночь проводишь где-то одна, появляясь лишь на рассвете. Ты спишь весь день, и тебе безразличны правила, принятые в обществе. Молодые женщины не заводят разговоры с мужчинами, сколько бы им ни было лет. Тебе следовало бы проводить дни, делая визиты или катаясь в парке, а ночи – танцуя, как каждая молодая светская леди. Вместо этого, ты занимаешься ночью неприличными делами, словно… словно призрак какой-то, запираясь в этой страшной маленькой каморке, которую никто изнутри даже не видел. А эти очки… – она презрительно скривила губы. – Леди не носят очки, по крайней мере, постоянно, Августа.

– И натыкаются на стены, и беседуют с растениями в кадках, – парировала Августа. – Я думала, ты предпочитаешь, чтобы я могла ясно видеть.

– Это неприлично. Я читала об этом в «Ла Белль Ассембле» [1]1
  La Belle Assemblée (фр.) – можно перевести как Прекрасное собрание или Высокое собрание, и то, и другое будет соответствовать действительному содержанию этого женского журнала (полное название: La Belle Assemblée or, Bell's Court and Fashionable Magazine Addressed Particularly to the Ladies), основанного Джоном Беллом (John Bell) и издававшегося в Англии с 1806 по 1868 г. Каждый номер журнала обычно содержал изображения (портреты) нескольких популярных представителей светского общества, законодателей мод; обсуждения последних веяний парижской и лондонской моды – конечно, с приложением иллюстраций, демонстрирующих эту самую моду, – выкройки, ноты и т. п. Причём сначала журнал издавался в двух частях: если леди интересовали исключительно моды, другая, более «серьёзная» часть журнала оставалась на прилавке магазина, а дама уносила с собой только образцы выкроек и изображения последних моделей женской одежды.


[Закрыть]только на прошлой неделе, и там говорилось, что «нельзя носить очки в обществе, только в домашней обстановке и только время от времени». Ты и дальше хочешь портить своё слабое зрение, возможно, даже навсегда? Близорукость – признак учёности, а это, моя дорогая Августа, никогда и никому не шло на пользу. Мужчины не ищут женщин, которые, по их мнению, могут быть образованнее, чем они сами. Ты обязана, в конце концов, предоставить мужчине полагающееся ему чувство превосходства.

У Августы даже живот скрутило от такого совета.

– Ты знаешь, Августа, тебе было бы чрезвычайно полезно тратить немного времени на чтение «Ла Белль Ассембле» вместо всех этих древних томов, которые ты постоянно приносишь из «Хатчардса». Одна только эта книжная пыль погубит твой цвет лица, а он, моя дорогая, единственное твоё достояние, которое спасает, потому что ты очень редко видишь дневной свет. Ты могла бы даже узнать кое-что о нынешней моде от мистера Белла. Разгуливая в таких нарядах, ты определённо не делаешь чести своей портнихе.

Августа окинула взглядом платье, которое служанка предупредительно приготовила для неё. Оно висело, перекинутое через спинку стула у туалетного столика, – незамысловатое серое платье без каких-либо украшений, не считая ряда крохотных пуговиц от талии до шеи. Рукава, такие же строгие, доходили до запястий, юбки прямые и очень простые. Но этот наряд был удобен и великолепно подходил Августе, так как у него отсутствовали ненужные оборки и банты, которые только бы мешали её работе.

Она перевела взгляд с платья на Шарлотту, критично оценивая многочисленные ряды кружев, обрамляющих край бледного изящного одеяния, в которое была сейчас одета маркиза.

– Августа, я просто, как только могу, забочусь о тебе. Ты же знаешь, что о тебе станет говорить весь город, особенно если ты и дальше будешь упорно продолжать вести себя так, как в прошлый раз. Никогда не пойму, как мы это пережили.

Августа не могла не почувствовать маленький триумф при упоминании о первом и последнем светском мероприятии, на которое Шарлотта уговорила её пойти. Это был скромный ужин у сестры первого мужа Шарлотты, человека, который, по общему мнению, вёл жизнь весьма похвальную, прежде чем отправился в мир иной на Пиренейском полуострове.

Шарлотта хотела представить свою новую падчерицу, хотя Августа подозревала, что настоящей причиной того, что Шарлотта взяла её с собой, было желание доказать, что она и вправду вышла замуж за маркиза Трекасла, а вовсе не светская любезность. Вскоре после их свадьбы отец Августы получил новое назначение и к этому времени ещё не вернулся.

Но какой бы ни была причина, по которой Шарлотта решила посетить этот приём, однако, с самого начала тот злополучный вечер не задался и становился чем дальше, тем хуже. Всё дело было в том, что один из гостей допустил серьёзную ошибку, стремясь представить Августу перед всеми слабоумной.

– Этот напыщенный олух пытался выставить меня дурой, а потом хотел сбежать, прежде чем я смогла публично возразить ему, – сказала Августа в свою защиту, хотя и знала, что ничего хорошего из этого не выйдет.

– Леди не спорят на людях с мужчинами, ни при каких обстоятельствах, особенно с теми, вслед за которыми они пошли в мужскую комнату на ужине, устраиваемым известной хозяйкой. Мужчины ходят туда, чтобы… чтобы облегчиться!

Августа слегка улыбнулась.

– Так оно и выглядело.

– Августа!

– Тебе станет легче, если я скажу, что была слишком занята, доказывая свою точку зрения, чтобы понять важность происходящего? – она помедлила. – Если у него было что-то важное.

У Шарлотты вырвался изумлённый вздох.

– Ты знаешь, как они тебя уже называют? – Паузы, которую она сделала, было недостаточно, чтобы Августа сформулировала ответ. – Синий чулок! Матерь Божья, они с таким же успехом могли повесить на тебя ярлык парии. Августа, пожалуйста, если ты не думаешь о себе, подумай хотя бы о своём отце. Он государственный человек, маркиз. Это ему приходится сталкиваться с тем, что тебя высмеивают и пародируют.

Теперь Августа нахмурилась.

– Папа никогда не говорил мне, что ему приходилось выслушивать насмешки на мой счёт.

– Что ж, позволь просветить тебя: приходилось. Уж будь уверена. Его сослуживцы посмеиваются над ним. К счастью, он далеко и поэтому не может узнать об их насмешках из первых уст. Но даже если бы был здесь, он слишком добр, чтобы отчитать тебя за это.

Августа нахмурилась. Её мало волновало, каким ярлыком наградит её общество, но отец… Невыносимо было думать, что над ним насмехаются из-за её чудачеств. Хотя Шарлотта могла выдумать всё сама, полагая, что так сможет убедить падчерицу. Разве не прибегла маркиза к подобной уловке, сказав, что из «Хатчардса» пришла записка о прибытии книги, которую заказывала Августа, только чтобы ту подкараулил снаружи этот дулацкий виконт?

И так как она знала, что нельзя доверять словам Шаролоты, Августа решила, что просто подождёт возвращения отца из Европы. Если он как-то выразит обеспокоенность тем, что о ней думают другие, она примет это к дальнейшему рассмотрению. А пока, она не видела причины не продолжать делать то, что делала всегда, но, возможно, более осторожно.

Августа заставила маркизу отойти назад, направившись к туалетному столику.

– Думаю, ты не без причины явилась сюда меня будить?

– Что? – в разговорах о том, что Августа должна и что не должна делать, Шарлотта моментально забывалась. – Ах, да, конечно. – Она ненадолго замолчала, собираясь с мыслями. – Я пришла уведомить тебя, что мне понадобится твоя компания вечером в следующий вторник.

Августа села перед зеркалом и начала расплетать косы, позволяя волосам рассыпаться по плечам свободными чёрными, как смоль, волнами. Она ненавидела саму мысль о необходимости как-то суетиться вокруг причёски, и обычно делала её как можно проще.

– А что будет во вторник вечером?

Она увидела в зеркале отражение Шарлотты, закатившей глаза, будто говоря, что Августа самое рассеянное существо, которое когда-либо ступало по планете.

– Будет бал, Августа. Бал Ламли, одно из самых больших и престижных событий этого сезона. Ты поедешь со мной на бал.

– Ты же знаешь, я не езжу на балы, – небрежно сказала Августа, безжалостно проводя расчёской по волосам. – И уж точно не в новолуние, которое будет как раз во вторник.

Она снова взглянула на отражение Шарлотты, которое стало довольно мрачным. Голос же маркизы звучал на удивление спокойно, когда она произносила:

– Что ж, на этот раз ты сделаешь исключение и поедешь со мной на бал. Летти в деревне, так что заменить твоего отца и сопроводить меня на бал некому. Меня и так уже называют овдовевшей маркизой Трекасл, потому что у меня никогда не бывает надлежащего сопровождения во время выхода в свет. Если бы не твоё присутствие в доме, некоторые бы начали сомневаться, что я вообще когда-либо была замужем за твоим отцом.

Августа перекинула все волосы на одно плечо.

– Я не знала, что Летти не будет так долго.

– Моя мать заболела. А так как я не могу поехать к ней до конца сезона, у меня не было иного выбора, кроме как отправить Летти вместо себя. Она останется присматривать за бабушкой, пока мы не сможем к ней присоединиться.

Августа молчала, заново заплетая косы.

Шарлотта продолжала настаивать:

– Августа, пожалуйста, подумай о Летти.

Августа посмотрела на Шарлотту в зеркало, подумав, как же это она не предвидела такого развития событий. Сначала мачеха играла на её отношениях с отцом, а теперь с Летти, которая, искренне нравилась Августе, и это было прекрасно известно Шарлотте.

Маркиза, должно быть, почуяла, что нащупала слабое место и ухватилась за него:

– Как ты знаешь, Летти должна быть представлена при дворе в следующем сезоне, и я обязана заблаговременно позаботиться о том, чтобы подыскать подходящие возможные партии. Даже если она просто стоит рядом со мной, когда мы выходим в свет, и ни с кем не говорит, я начинаю замечать назревающий к ней интерес со стороны нескольких видных семей. А потому я должна наладить тесные отношения с ними сейчас, до её выхода в свет, чтобы у неё было больше шансов на самый лучший брак, который только может быть заключён весной. Иначе она обречена остаться старой девой.

Как её старшая сводная сестра. Августа знала, что Шарлотта именно так и подумала.

– Я всё ещё не понимаю, какое это имеет отношение ко мне, – сказала Августа, сворачивая спиралью толстую косу в привычный узел и прочно закалывая его шпильками на затылке.

– Если помнишь, Августа, твой отец просил тебя позаботиться о делах в его отсутствие. Если бы он был здесь, он бы сопровождал меня, поэтому твоя обязанность как дочери заменить его.

Августа ещё раз посмотрела на своё отражение в зеркале, поплотнее насадив очки на нос. Результат был в точности, как она хотела – просто, без завитков, только она сама, настолько невзрачная и обыкновенная, насколько это возможно. Августа нашла, что её внешность не бросается в глаза, и это позволяло ей легко перемещаться незамеченной среди всей светской круговерти.

Закончив туалет, Августа повернулась к маркизе.

– Полагаю, когда отец просил позаботиться о его делах, Шарлотта, он скорее имел в виду его счета и переписку, а не появления на балах.

Шарлотта недовольство скривила губы.

– Я не пропущу это событие, Августа. Там наверняка будут присутствовать представители нескольких фамилий, которых я считаю самыми выгодными для будущего Летти.

Августа оценивающе посмотрела на мачеху. На этот раз в ней чувствовалась серьёзность, и это было необычно. Предстоящее событие было очень важным для неё, если не самым важным. С тех пор, как десять месяцев назад двух женщин свёл вместе брак Шарлотты с маркизом, им вполне удавалось вести более или менее мирное сосуществование, нарушаемое только иногда появляющимися разногласиями. Хотя в последнее время усилия Шарлотты выдать Августу замуж переросли из просто неудобных в раздражающие, они избегали существенных раздоров между собой. Однако, несмотря на это, Августа почему-то подозревала, что если она откажет в этот раз, Шарлотта усилит свои сватовские попытки настолько, что жизнь Августы станет совершенно невыносимой. И всё же, она не могла так легко уступить, иначе тогда в следующий раз Шарлотта могла предпринять что-нибудь похуже. Например, нанести визит её портнихе. Боже упаси!

Августа пригладила волосы, замолчав на мгновение, затем повернулась к мачехе лицом:

– Я подумаю об этом.

С тем она и вышла из комнаты, не оставив Шарлотте иного выбора, кроме как смотреть ей вслед.