Текст книги "Флорис. Любовь моя"
Автор книги: Жаклин Монсиньи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)
35
– Господа де Вильнев-Карамей, – произнес король своим странно хрипловатым голосом, – я должен поблагодарить вас, ибо вам удалось меня рассмешить, а это случается не часто.
Адриан с Флорисом низко поклонились, не в силах вымолвить ни единого слова от изумления.
– А теперь, господин граф и господин шевалье, – добавил король, занимая место за столом, – присядьте и поговорим.
– Сесть в присутствии вашего величества! – вскричал Адриан. – Никогда!
– Господа, за этой дверью все правила этикета отменяются. Нам нужно обсудить одно важное дело. А, вот и ты, бедная зверушка! Весь двор судачит только о тебе.
Жорж-Альбер, понимая, что король обращается к нему, приблизился, кланяясь и расшаркиваясь. Он напустил на себя робкий и смиренный вид. Король рассеянно потрепал обезьянку по голове.
– Садитесь же, господа.
Флорис и Адриан, еще раз поклонившись, исполнили распоряжение монарха. Втроем они напоминали неразлучных друзей, принадлежащих к одному кругу. Людовик XV некоторое время изучающе смотрел на братьев. На их юных лицах он читал мужество, верность, угадывая и невидимые следы слез, пролитых в минуту глубокой скорби после смерти Максимильены. Флорис же, вскинув голову с горделивым простодушием, смотрел на короля, а тот думал:
«Какой красивый рыцарь! Высок и, должно быть, очень силен, невзирая на изящное сложение. У него открытое честное лицо, а в глазах его брата светится острый ум».
Со своей стороны, Флорис с Адрианом изучали короля, который вблизи нисколько не был похож ни на насмешливого графа де Нобруба, ни на высокомерного монарха, увиденного ими в гостиной «Бычий глаз». В кругу близких ему людей король был чрезвычайно любезен и держался непринужденно, отнюдь не теряя при этом присущего ему благородства.
Нарушив наконец молчание, король промолвил:
– Господин граф, вы можете вручить адресованное мне письмо.
Адриан, поднявшись, ответил тихо:
– Это послание просила передать вашему величеству наша умирающая матушка.
– Я знаю… я ждал этого.
Король сломал печати и стал внимательно читать. Подняв голову, он сначала с любопытством посмотрел на Флориса, а потом перевел добрый взор на Адриана.
– У вас есть еще и сестра, господин граф. Где она теперь?
– Мы отдали ее в монастырь урсулинок в Пуасси, сир, дабы она получила должное воспитание.
– Очень хорошо… Графиня де Вильнев, ваша матушка, господин граф, напоминает мне об обещании, которое я, будучи еще ребенком, дал его величеству русскому императору. А обещал я, господа, всегда помнить имя Вильнев-Карамей. Вы скоро узнаете, господа, что я никогда ничего не забываю.
– Сир, – воскликнул Флорис, – мы верные слуги вашего величества. Располагайте нами!
Король улыбнулся, было заметно, что ему нравится пылкость Флориса. Затем он вновь обратил взгляд на Адриана.
– Графиня де Вильнев-Карамей, питая полное доверие к королю, поведала мне историю вашей семьи, господин граф. Итак, лишь мы двое знаем ее целиком.
Адриан слегка покраснел, поклонился и, выпрямившись, поймал удивленный взор Флориса.
– Впрочем, – добавил король, – я уже давно слежу за вами, хотя вы об этом не подозревали, ибо мне нужны преданные молодые люди. Графиня Луиза де Майи, – продолжил он с некоторым смущением, – много мне рассказывала о вас. Полагаю, вы хорошо знаете эту семью?
– Да, сир, – ответил Адриан, – маркиз и маркиза де Майи-Брель – друзья нашей матушки, а их пятеро дочерей для нас подруги детства. Мы не виделись с Луизой с тех пор, как она вышла замуж за своего кузена, однако нам известно, что она фрейлина ее величества королевы.
– Именно так, – подтвердил король, взглянув на братьев с легким недоверием. – Когда мадам де Майи впервые упомянула вас, я вспомнил ваше имя. Затем, узнав о кончине графини де Вильнев-Карамей, попросил моего верного друга герцога де Ришелье понаблюдать за вами. Он присутствовал при погребении, и все, что ему удалось увидеть, свидетельствовало в вашу пользу. Я решил дождаться вашего появления, зная, что вы должны передать мне послание графини, однако я никак не предполагал, что встречусь с вами на Новом мосту, где вы, господин шевалье, вызвали своего короля на дуэль.
Флорис опустился на одно колено.
– Сир, всей жизни моей недостанет, чтобы заслужить прощение.
Король вновь улыбнулся.
– Не беспокойтесь, шевалье, вам придется многим рискнуть, если, конечно, вы примете мое предложение.
– Желания вашего величества для нас закон, – сказал Адриан.
– Господа, вы находитесь в моем дальнем кабинете; сюда могу войти только я… и те, кому я доверяю. Видите эти папки? Это досье из моего черного кабинета.
Флорис с Адрианом озадаченно переглянулись, что, видимо, позабавило короля.
– Мне нужны всецело преданные люди, которые подчиняются только мне одному, лишь от меня получают деньги и приходят сюда, дабы известить меня лично о том, как удалось им выполнить поручение. Я никому не доверяю. В любой момент меня могут предать мои посланники, министры, даже моя полиция. Когда графиня де Майи рассказала мне о вас, я решил, что вам место в моей гвардии, однако, увидев вас в деле на Новом мосту, я понял, что вы вместе с вашими людьми можете сослужить мне гораздо более важную службу, если согласитесь на мои условия.
– Сир, – произнесли разом Флорис и Адриан, поднявшись в едином порыве, – приказывайте. Мы принадлежим вам телом и душой, готовы умереть, дабы послужить вашему величеству.
– Нет, вы мне нужны живыми, – с улыбкой возразил король.
– Когда нам выезжать, сир? – спросил Флорис, как всегда нетерпеливый и полный энтузиазма.
– О! Вы чересчур торопитесь, шевалье. Так вот, для начала я хотел бы получить как можно более точные сведения о том, что происходит на кладбище Сен-Медара. Три дня назад там случилось настоящее побоище. Отправляйтесь туда сегодня же вечером, а завтра доложите обо всем, что вам удастся выведать.
– Сир, дело в том, что… – начал Флорис нерешительно.
Король нахмурил брови. Неужели он ошибся в этих юношах, и они откажутся от первого же поручения? Братья понимающе переглянулись, и король, заметив это, помрачнел еще больше. Адриан, набрав в грудь побольше воздуха, решился и бухнул со всей прямотой:
– Сир, мы были на кладбище Сен-Медара три дня назад и можем прямо сейчас сообщить вашему величеству о том, что там происходит.
Король подался вперед с выражением удивления и любопытства на лице.
– Я слушаю, – сказал он, – рассказывайте, господа.
Флорис с Адрианом не утаили ничего: король узнал о бурных событиях этой ночи, о трясучках и кающихся, о королевстве нищих с Нового моста и о разбойниках из Сен-Медара, о схватке Флориса с Одноруким Роньона и о гибели бандита в этой дуэли. Король, потирая руки, со смехом произнес:
– Когда я расскажу об этом славному господину Берье, моему министру полиции, он будет взбешен, поскольку мне удалось обойтись без его помощи. Я прикажу закрыть доступ на кладбище Сен-Медара, чтобы покончить с подобным безобразием. Что до вас, господа де Вильнев-Карамей, то с сегодняшнего же вечера вы переселяетесь в Версаль, ибо ухитрились исполнить даже то поручение, которое еще не получили. Итак, – добавил король с притворно-рассерженным видом, – мы имеем дело с настоящими головорезами? Вы нападаете на короля, устраиваете побоище на кладбище, а затем беспрецедентный скандал при моем дворе. Быть может, я очень скоро пожалею, что доверился таким необузданным людям, как вы.
– О сир, как нам заслужить прощения вашего величества? – вскричал Флорис сокрушенно.
– Вы уже его заслужили, но на некоторое время прошу вести себя поспокойнее. Жить будете при дворе. Повторяю, никто не должен знать, что вы стали моими доверенными лицами. Многие подозревают об их существовании, но никто не может с уверенностью назвать их, даже кардинал де Флери, мой наставник, которому я верю абсолютно. К вам будут приставать с расспросами. Вы дадите понять, что обладаете достаточным состоянием и можете себе, позволить оставаться при дворе. Вы принадлежите к старинному роду, так что само по себе ваше пребывание в Версале никого не удивит. Завтра в кабинете Совета герцог де Ришелье станет вашим крестным отцом и представит вас официально – сначала королю, а затем королеве.
Сказав это, король расхохотался, и Флорис подумал, что он похож на мальчишку, замыслившего учинить какую-нибудь шалость.
– Мне не составит труда, – добавил король, – пресечь все разговоры по поводу сегодняшнего инцидента. Вам предстоит научиться жить при дворе. Скоро вы узнаете, что это далеко не всегда приятно, но у меня нет другого способа постоянно иметь вас под рукой. Теперь никто вас не заподозрит, а я смогу в любой момент послать вас с поручением, если возникнет такая необходимость. Ах да! – произнес король, открывая один из ящиков секретера. – Вот вам тысяча пистолей на первые расходы. Жить при дворе – дорогое удовольствие. Когда вы истратите эти деньги, обратитесь ко мне – и без всякого ложного стыда. Я не призываю вас сорить деньгами, но вы предназначены для важных дел, и я желаю, чтобы никто не усомнился в вашем богатстве, поэтому вы должны жить на широкую ногу. Все понятно? Если нужно будет что-то срочно передать мне, а подойти близко не окажется возможным, обратитесь к Бонтану, моему камердинеру, он проведет вас сюда по потайной лестнице. Есть вопросы?
– Нет, сир, – ответил Адриан. – Ваше величество может рассчитывать на нашу скромность.
– И мы надеемся очень скоро сразиться с врагом во имя вашего величества, – добавил Флорис.
– Что ж, прекрасно. Теперь ступайте. Вас ждет Ришелье. Не забудьте свою обезьянку, которая, кажется, меня признала, – сказал король, смеясь. – В следующий раз захватите ее с собой, она меня забавляет… а это такая редкость.
Флорис с Адрианом вышли, пятясь и кланяясь, а Жорж-Альбер даже приседал от усердия, подражая своему хозяину. В соседней комнате молодых людей встретил Ришелье и провел их в крохотную комнатку под самой крышей дворца. Флорис с Адрианом поразились убогим видом своего жилища, «настоящей конуры», как они подумали. Ришелье улыбнулся.
– Да, да, у нас всех имеются замки в прэвинции, двэрцы в Париже и Версале, а мы зэбиваемся в эти крысиные норы, где зимой дрэжим от холода, а летом изнэваем от жавы! Но чего не сделаешь, чтэбы остаться в этих краях!
Герцог вздохнул. Положительно, эти юноши еще не успели понять, сколько трудностей таит в себе жизнь в Версале.
– А где нам разместить наших спутников? – спросил Адриан.
– Ах, ваших слуг? – презрительно отозвался Ришелье. – Им что-нибудь подыщут в людской, над конюшнями. Что дэ вас, то надо пэдумать о приличных костюмах…
– Но у нас новая одежда и… – начал было Флорис.
– Дорогой мой, – нетерпеливо оборвал его Ришелье, – у меня остался всего один день до официального вашего представления их величествам, поэтому не усложняйте мою задачу. Сейчас мы поедем к моему портному и к моему цирюльнику за париками. Надо использовать ваши данные, ибо природа для вас не поскупилась, и тогда вы будете выглядеть… будете выглядеть так, как должно.
Утомленный герцог на сей раз даже забыл свою странную манеру произносить одни гласные вместо других.
– В сущности, это официальное представление никому не нужно, – сказал Адриан. – Все видели нас сегодня в гостиной «Бычий глаз».
От изумления Ришелье опустился на расшатанное кресло.
– Представление никому не нужно? О небо, как только язык у вас повернулся сказать такое! Несчастный юноша, неужели вы не понимаете, что без официального представления ко двору вы никто? Вы можете прохаживаться по всем гостиным, как это было сегодня, но ни один человек не заговорит с вами. Для всех вы призрак, ибо в эти края вас не допустили.
– Однако, господин герцог, – вмешался Флорис, – вы с нами заговорили?
– Это совсем другое дело. Я был посвящен в тайну его величеством. Но только до некоторой степени, поскольку не знаю и не желаю знать, отчего Фреро проявил интерес к таким простакам, как вы.
Флорис нахмурился, но понял, что герцог вовсе не вкладывает в это определение оскорбительного смысла и что, в сущности, ему нравится играть роль своеобразной няньки. Дверь осталась приоткрытой, и Флорис видел сновавших туда-сюда придворных – ибо здесь находились их убогие жилища. Флориса очаровали эти дамы в драгоценностях, в роскошных платьях с огромными фижмами, эти мужчины в атласных камзолах, расшитых золотом. Казалось, все были счастливы обитать в каморках под крышей. Внезапно началась какая-то суматоха.
Флорис с Адрианом услышали, как одна из дам вскрикнула:
– Смотрите, у них «предлог»!
Голос показался юношам знакомым. И тут в комнату вихрем ворвалась молодая женщина.
– Флорис, Адриан! – воскликнула она. – Как я рада вас видеть!
– Луиза! – разом вскричали юноши и бросились в объятия подруге детства.
После замужества старшая дочь маркиза де Майи-Брель стала графиней де Майи. Луизе исполнилось двадцать два года; у нее были прекрасные светлые волосы, улыбчивое миловидное личико. Как ни всматривался Флорис, он не находил в ней никакого сходства с надменной Полиной. Ришелье поднял брови. На его вкус, эти поцелуи отдавали сельским душком, и он сказал себе, что с этими братьями де Вильнев-Карамей надо держать ухо востро, поскольку они понятия не имеют о правилах приличия.
– Ах, милые друзья! – воскликнула Луиза. – Какое счастье, что вы приехали. И, знаете, Ришелье, у них есть «предлог».
– Да, – важно подтвердил герцог, – я сам об этом прэследил, прэвда, эти гэспода еще не извещены.
– Что такое «предлог»? – осведомился Флорис.
– О, друзья мои! Впрочем, я не прав – откуда вам знать? Выгляните в коридор и увидите, что многие останавливаются перед вашей дверью. Когда человек находится в Версале временно, на дверь вешают табличку с его именем; но если вы приглашены королем, то к имени добавляется предлог. На вашей табличке написано: «Для графа и для шевалье де Вильнев-Карамей».
Из коридора донесся пронзительный женский голос:
– Знаете, что вам надо сделать, маркиз? Приведите с собой медведя, и пусть он набросится на короля. Тогда вы наверняка получите предлог. Кажется, это наилучший способ.
Флорис хотел выскочить в коридор, но Луиза удержала его.
– Оставьте, Флорис, завтра, после официального представления, никто и не вспомнит об этом происшествии. Ну что ж, – сказала молодая женщина, направляясь к двери, – мне нужно возвращаться к королеве. Завтра увидимся.
– Конечно, Луиза, – хором ответили юноши. – Спасибо, милый друг, что зашли к нам.
– О, я забыла сказать, – добавила Луиза, обернувшись, – что Полина вышла замуж за маркиза де Вентимиля, а Мари-Анна за маркиза де Ла Турнеля. Полагаю, уже в следующем месяце состоится и их официальное представление.
Словно молния упала у ног Флориса. Ему казалось, что Полина осталась в прошлом и что Прекрасная Роза заменит ее, но известие об этом браке, хоть он и знал о нем заранее, больно задело его. Посмотрев на брата, он восхитился умению Адриана владеть собой.
– Мы им напишем, – спокойно промолвил граф, – дабы поздравить с замужеством. Мы с Флорисом бесконечно рады их счастью.
– Какие же вы оба милые, – с улыбкой воскликнула Луиза. – Я вас очень люблю. До завтра, граф. До завтра, шевалье.
И молодая женщина вышла с этими словами, а вскоре в коридоре послышался ее звонкий смех.
– Ах! – произнес Ришелье. – Сколько очарования в графине де Майи. Говорят, сестры у нее такие же прелестные, как она сама. Пять восхитительных девушек, какое приобретение для двора! Но пока я отдаю пальму первенства графине Луизе, и Фреро также, – добавил Ришелье, лукаво взглянув на братьев.
– Что вы хотите сказать, господин герцог? – спросил Флорис с угрозой. – Мне кажется, вы посягнули на честь нашей подруги, графини де Майи.
– Ох! – вздохнул Ришелье. Ему шестнадцать лет, он дьявольски красив, и сегодня лишь первый день его пребывания в этих краях, так что надо простить! – Мой юный друг, мне лучше сразу освободить вас от заблуждения. После восьми лет отвратительной супружеской верности, утомившей всех нас, король решился завести любовницу, и ею стала графиня де Майи. Они оба так трогательны: обожают друг друга и верят, что никто об этом не догадывается. Однако длится их связь уже больше года. Теперь вы принадлежите к числу посвященных. А сейчас нам пора ехать к моему портному и парикмахеру.
– Но у нас новая одежда! – вновь воскликнул Флорис.
– В самом деле, – подтвердил Адриан, – мы купили ее сегодня утром.
– У еврея с улицы Тампль, надо полагать? – насмешливо осведомился Ришелье.
– Именно так, сударь, – промолвил уязвленный Флорис.
– Извольте выслушать меня, господа де Вильнев, – вскричал герцог в негодовании. – Я выбился из сил. Я вожусь с вами с самого утра, вы же перечите мне во всем, устраиваете скандалы, всюду таскаете за собой настоящего хищного зверя, ваши слуги способны напугать целый полк мушкетеров, вы обнимаете и целуете на глазах у всех любовницу короля, а со мной, герцогом де Ришелье, обращаетесь как с наемным лакеем. Говорю вам откровенно, я дошел до предела и немедленно отправляюсь к его величеству, дабы сообщить, что данное мне поручение превосходит силы человеческие и исполнено быть не может.
Флорис с Адрианом огорченно переглянулись: кажется, герцог действительно обиделся. Флорис подошел к нему и, поклонившись, промолвил с очаровательной улыбкой:
– Господин герцог, мы с братом глубэко признательны вам за зэботу о нас, и мы с бэльшим удовольствием отправимся к вашему пэртному.
– А тэкже к пэрикмахеру, – любезно добавил Адриан, – и повсюду, куда вы извовите нас пэвести.
Ришелье встал и с восторгом воскликнул:
– Вы же видите, стоит вэм только захотеть, и из вас повучатся преквасные придворные! О, первое мое впечатление оказалось верным: вы мне нравитесь, господа де Вильев-Карамей.
Флорис и Адриан вернулись в Версаль уже ночью, после тяжелого вечера в Париже. Естественно, королевская тысяча пистолей изрядно поубавилась, но зато юноши красовались в расшитых золотом камзолах, как настоящие придворные, и в напудренных, по последнему писку моды, париках. При свете дрянной свечки братья разделись и легли, несколько оглушенные событиями сегодняшнего дня. Перед взором Флориса вихрем проносились видения: король, Ришелье, Луиза, Жорж-Альбер плясали какую-то дикую сарабанду, то исчезая, то появляясь вновь. Затем в кругу очутились Полина и Мари-Анна со своими мужьями, и Флорис тут же убил обоих на дуэли. Наконец к танцу присоединились Федор, Ли Кан и Грегуар, а за ними протянулась вереница людей в масках и с кинжалами… Флорис не мог заснуть; его переполняли восторг и вместе с тем чувство непонятной тревоги. Тогда он сел на постели и крикнул, как в детстве:
– Адриан, ты спишь?
– Нет, я думаю о вчерашнем дне.
– И я тоже!
Адриан улыбнулся: смятение Флориса ничуть его не удивило, ибо он испытывал сходные ощущения.
Что именно хотел сказать король, когда подчеркнул, что отныне лишь им двоим известна вся история семьи де Вильнев? Да, конечно, Максимильена открыла ему в письме, что Флорис – сын царя. Адриан вздохнул. Матушка оставила им тяжкое наследство! Его тоже снедала тревога, поскольку они, быть может, слишком поспешно согласились на предложение короля. Юноша вдруг почувствовал себя заложником блистательной, но ужасной судьбы.
– А ты знаешь, Флорис, – спросил он брата, – кто мы теперь такие?
– Да, – ответил младший с энтузиазмом. – Мы – тайные агенты.
36
Невероятное количество народа толпилось на большой галерее, в гостиной «Бычий глаз» и даже в парадной спальне. Обожавший сплетни двор радовался предстоящей церемонии – сегодня их величествам должны были представляться господа де Вильнев-Карамей. Со вчерашнего дня языки работали бесперебойно, и каждый на свой лад комментировал невероятный скандал, произошедший накануне.
Флорис с Адрианом гордо выступали в своих роскошных нарядах, очень взволнованные предстоящим представлением. Ришелье шепнул:
– Вы ничего не забыли? Каждому нужно кланяться особым образом.
Флорис с Адрианом переглянулись с понимающей улыбкой. Ришелье вздохнул – они неисправимы! Маленькая группа подошла к дверям кабинета Совета, заполненного любопытной публикой. Король, стоявший спиной к камину, смотрел на присутствующих холодным надменным взором. С изяществом, которого никто не мог ожидать от этих провинциалов, братья отвесили «большой поклон». Ришелье, подойдя к королю, в свою очередь поклонился.
– Позвольте представить вашему величеству господина графа Адриана-Гуго-Жозефа-Амедея де Вильнев-Карамея и господина шевалье Флориса-Александра-Поля-Пьера де Вильнев-Карамея.
Людовик XV взглянул на Флориса и Адриана все с тем же усталым высокомерием, затем перевел взгляд на публику, в нетерпении ожидавшую гневных слов или сухого кивка с целью поставить на место этих дерзких юношей. На лице Людовика Желанного мелькнуло подобие улыбки, затем он повернулся к Ришелье и величественно произнес:
– Мы счастливы, господин герцог, что вы представили нам господина графа и господина шевалье де Вильнев-Карамей. Мы желаем, чтобы эти господа, оставив владения свои, пребывали отныне при нас.
Даже если бы в кабинет Совета ударила молния, присутствующие меньше бы изумились. Придворные вытаращили глаза – никогда еще король не был столь многоречив. Многие уже подобострастно улыбались братьям, очевидно, они были в фаворе и с ними следовало поддерживать наилучшие отношения.
– Ведь вашей матушкой, господин граф, – продолжал король, забавляясь общим смятением, – была графиня Максимильена де Вильнев-Карамей?
Адриан вновь низко поклонился.
– Да, сир, и она воспитала нас в любви и преданности вашему величеству.
– О! – промолвил король. – Красота госпожи графини де Вильнев-Карамей произвела на нас неизгладимое впечатление, когда мы были ребенком. Однако впоследствии ей пришлось уехать из Франции?
– Да, ваше величество, – ответил Флорис. – Мы выросли в России.
Придворные содрогнулись. В России! Эти юноши предстали в ореоле какой-то обольстительной тайны.
– Вероятно, у вас есть там владения? – осведомился король.
На секунду Флорис с Адрианом смутились, ибо понимали, что король задает все эти вопросы не случайно. Тут Адриану вспомнилось Дубино, и он сказал:
– Да, сир, у нас большое имение на полпути между Санкт-Петербургом и Москвой.
– Очень интересно! Вы расскажете нам о нравах этой далекой страны. Мы хотим узнать о ней как можно больше.
– Для нас это великая честь, сир, – промолвил Флорис.
– А теперь, господа, – произнес король, – вам следует представиться и изъявить свою преданность королеве.
Церемония закончилась. Король отвернулся, и на лице его вновь появилось выражение ледяной надменности. Флорис с Адрианом вышли из кабинета, пятясь задом и кланяясь, а потом направились к апартаментам королевы под безжалостными взглядами придворных, с нетерпением ожидавших какой-нибудь оплошности. Королева сидела в парадной спальне в окружении своих фрейлин, среди которых была графиня Луиза де Майи. Ришелье поклонился и вновь начал:
– Позвольте представить вашему величеству господина графа Адриана…
Флорис смотрел на королеву. Она была старше своего супруга на семь лет. Казалось, она уже оставила всякие помыслы о кокетстве – одета безвкусно, на голову водрузила ужасную шляпу-шарлотку, отнюдь ее не красившую. Зато глаза ее лучились умом и добротой. Братья преклонили колена, чтобы поцеловать подол платья ее величества, как требовал обычай, потом поднялись, почтительно ожидая, когда королева обратится к ним.
– Говорят, вы долго жили в России, господа?
– Да, ваше величество, – ответили Флорис с Адрианом в один голос.
– Мой отец, король Станислав, не слишком жаловал русских, подобно всем полякам, – сказала королева с улыбкой. – Но, – добавила она с легким акцентом, – возможно, и в России о поляках отзываются дурно.
Флорис и Адриан переглянулись с некоторым замешательством. Они не забыли, что ненавистная императрица Екатерина была родом из Польши. Помнили они и о том, какими эпитетами награждали в России царицу вкупе со всеми ее земляками.
Поколебавшись, Адриан сказал себе, что королева, судя по виду, женщина добрая и огорчать ее не стоит.
– Ваше величество, – произнес он, – мы с братом были тогда детьми, однако я припоминаю, что в России живет много поляков и никаких ссор у них с русскими не возникало.
– К тому же, мадам, – добавил Флорис, умевший лгать не краснея, – русские в большинстве своем почитают поляков за доблесть и сожалеют, что войны разделили два дружественных народа.
Королева благодарно улыбнулась и, повернувшись к герцогине де Люин, сказала:
– Вы слышали слова этих господ, милая Плутовка? Король не хочет мне верить, но я права, убеждая его, что в России поляков любят и чтут так же, как и во всей Европе.
Флорис с Адрианом уставились в пол, чтобы не выдать себя неуместной улыбкой.
Голос королевы вернул их в Версаль.
– Вы должны составить нам партию в фараон, господин граф и господин шевалье. Приходите сегодня вечером, и мы поговорим о моей дорогой Польше! – сказала Мария Лещинская и слегка склонила голову. Церемония завершилась. Флорис с Адрианом откланялись и вышли. Их сразу же окружила толпа придворных, жаждавших завязать с ними знакомство. Все решили, что к этим юношам, которых столь благосклонно приняли их величества, нужно отнестись со всем вниманием. Ришелье с улыбкой шепнул Флорису:
– Лгунишка, я уверен, что в России поляков терпеть не могут!
Флорис в ответ тоже улыбнулся: он уже успел полюбить герцога, который столько для них сделал. Луиза де Майи, подойдя к братьям, воскликнула:
– Граф, шевалье, вы были великолепны!
Придворные понимающе переглянулись. Загадка разъяснилась: Вильнев-Карамей – друзья королевской любовницы. Сомнений не оставалось: с этими юношами следовало дружить. Маркиз де Вильпай также подошел к ним и лукаво промолвил:
– Черт возьми, шевалье, здесь чувствуешь себя куда уютнее, чем на Новом мосту.
Флорис расхохотался.
– Всегда к вашим услугам, – воскликнул он, – готов фехтовать с вами в любом месте, господин маркиз.
Очень красивая и несколько жеманная молодая дама, приблизившись в свою очередь к Флорису, промолвила восхищенно:
– Ваш камзол божественно хорош, шевалье. Я просто млею от этого цвета «какашек дофина».
Флорис взглянул на Ришелье с некоторой тревогой: выражение «какашки дофина» казалось ему непозволительно дерзким. Но Ришелье улыбнулся даме, носившей имя мадам де Бламениль, и с поклоном ответил:
– Этот оттенок, гэспожа бэронесса, выбрал ваш покорный слуга вместе с господином шевалье де Вильневом.
Флорис также улыбнулся баронессе де Бламениль – он на глазах превращался в настоящего придворного.
Баронесса, подойдя еще ближе, шепнула Флорису:
– Приходите ко мне сегодня вечером.
И баронесса со смехом удалилась, ибо Флорис застыл в изумлении, пораженный столь быстрой победой. Ришелье тихо вымолвил:
– Ну, мой юный друг, вы не теряете времени даром.
Флорис улыбнулся. Юность пьянила его: он был счастлив тем, что ему шестнадцать лет и что он находится при дворе Людовика Желанного. Здесь царили самые красивые женщины мира, и Флорису казалось, что лишь теперь он начинает жить по-настоящему. Уже на следующее утро, несколько утомленный пылкостью мадам де Бламениль, Флорис вместе с Адрианом приступил к исполнению обязанностей придворного. Он быстро понял, что Ришелье не преувеличивал, говоря, что жизнь в Версале состоит не из одних удовольствий. В шесть часов утра их разбудили Федор с Ли Каном и Грегуаром. Верные слуги ухитрились раздобыть где-то по чашке бульона, а затем братья, как и весь двор, спустились в гостиную «Бычий глаз», дабы ожидать там пробуждения короля. Когда закончилась утренняя церемония, они отправились вслед за монархом в часовню, а оттуда в апартаменты королевы. Потом пришлось бежать со всех ног к кабинету Совета и вновь ждать, ибо король каждый день совещался там со своими министрами и старым кардиналом де Флери. Затем Флорис с Адрианом сопровождали короля во время прогулки и на охоте, а вечером вновь отправились в гостиную «Бычий глаз», чтобы присутствовать при церемонии отхода ко сну, произошло же это очень поздно. Дни шли за днями в раз и навсегда установленном порядке, и братьям уже казалось, что иначе не бывает. На людях король обращался к ним с холодноватой любезностью, но к себе в дальний кабинет больше не приглашал. Юноши были немного удивлены этим, но пользовались свободой, дабы приобщиться ко всем наслаждениям придворной жизни. Женщины падали им в объятия с непостижимой легкостью, и за братьями Вильнев-Карамей вскоре укрепилась слава ловеласов и обольстителей.
Иногда Флорис с Адрианом ускользали из дворца и галопом мчались в монастырь урсулинок в Пуасси. Сопровождали их верные спутники. Под умиленным взором сестер юноши играли и забавлялись с Батистиной и ее любимой подружкой Жанной-Антуанеттой Пуассон. Жоржа-Альбера обычно брали с собой: он стал любимцем добрых монахинь, которые закармливали его конфетами и пирожными. Для Батистины же встреча с братьями была отдушиной в монотонной монастырской жизни. Хотя она очень привязалась к Жанне-Антуанетте, но все эти уроки и наставления сестер так невыносимо скучны.
– Увези меня с собой, Флорис, – просила Батистина брата.
– Но, дорогая, ты слишком мала! Когда вырастешь, мы представим тебя ко двору.
Батистина вздохнула.
– Я так несчастна, когда тебя нет рядом! А сестры на меня наводят тоску: держаться надо прямо, есть аккуратно, делать то, не делать это… иначе, говорят они, я не стану хорошо воспитанной барышней. Заставляют меня приседать и танцевать с девчонками! Скука смертная. Я хотела бы уехать в Мортфонтен, чтобы опять кидать кинжалы с Ли Каном или стрелять с Федором из пистолета.
При виде таких воинственных наклонностей Ли Кан с Федором горделиво переглянулись: маленькая барышня ни в чем не уступала братьям.
– Потерпи, Голубая Стрекоза, – сказал, щурясь, Ли Кан. – Тебе надо немного подрасти в доме этих старых дочерей Будды, под присмотром Здравой Мудрости, а потом ты приедешь к нам, во дворец Солнцеликого Султана.
Элиза тут же вмешалась:
– Вы просто неисправимы! Как можно называть короля Солнцеликим Султаном! Если об этом донесут его величеству, вам несдобровать!
– Но, Здравая Мудрость, – возразил Ли Кан с низким поклоном, – Солнцеликий Султан прекрасно об этом знает. Он сильно смеялся.
– Когда же ты видел короля, Ли Кан? – в изумлении спросил Флорис.
– Когда выводил обезьянку в парк, Майский Цветок. Там я встретил Солнцеликого Султана, и мы с ним долго разговаривали, – величественно произнес Ли Кан.
– О, Ли Кан, – вскричала Батистина, – расскажи мне о короле.
И Ли Кан поведал девочке, что у Солнцеликого Султана огненный взор, и лик его блистает, подобно звезде, а голосом напоминает он князя тьмы. Батистина и ее подружка слушали китайца, раскрыв рот; глаза у них горели от восхищения. Внезапно Флорис почувствовал себя уязвленным и прервал Ли Кана, предложив Батистине одну из любимых игр. Батистина, кинувшись Флорису на шею, со смехом выкрикнула:
