Текст книги "Флорис. Любовь моя"
Автор книги: Жаклин Монсиньи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)
– Заставил же ты меня побегать, Малыш-Красавчик! – сказала Прекрасная Роза.
– Как мне благодарить вас, мадемуазель? Бедный Жорж-Альбер, я совсем о нем забыл. Но как же вы сумели нас найти?
Прекрасная Роза рассмеялась.
– В королевстве нищих новости расходятся быстро, а твоя дуэль наделала шума. Если захочешь повидаться со мной, – добавила девушка с улыбкой, – спроси на Новом мосту Прекрасную Розу.
Флорис поклонился ей так, словно перед ним стояла сама королева.
Чрезмерно возбужденный своими подвигами, юноша не смог заснуть и на цыпочках, чтобы не разбудить Адриана, вышел из спальни. Ему хотелось поближе познакомиться с этим загадочным Парижем… хотелось найти Прекрасную Розу…
30
Итак, через семнадцать лет Флорис с Жоржем-Альбером на плече пустился по стопам своего отца на поиски приключений в ночном незнакомом городе. Со времен Регентства город изменился: стал не таким уж темным, поскольку на углах улиц расставили фонари. Зато зловоние осталось прежним, и Флорис почуял его с первых же шагов. В свою очередь, ему пришлось ступить в жидкую, дурно пахнущую грязь, где смешивались сточные воды, экскременты животных и, не будем утаивать, моча парижан. Париж славился своим дерьмом не меньше, чем прекрасными памятниками старины. Флорис споткнулся о мусорную кучу, гнившую здесь уже несколько недель, и расхохотался:
– Какой же ты грязный, Париж! Но я все равно люблю тебя. Ну-с, где же мы находимся?
Флорис решил держать путь к Сене. Он прошел мимо Люксембургского сада, затем спустился по улице Пти-Огюстен, доверившись своему охотничьему чутью, которое сумел развить благодаря урокам Федора и Ли Кана. Город затих; издалека доносился голос ночного дозорного, выводившего свою бесконечную песню:
– Десять часов, спите с миром, добрые люди.
Это рассмешило Флориса, ведь ему совсем не хотелось спать. Жорж-Альбер, казалось, тоже радовался прогулке. Где-то в ночи колокол пробил десять ударов, и Флорис вдруг помрачнел – ему вспомнился погребальный звон в Мортфонтене. Каким далеким и одновременно близким представлялось прошлое! Флорис с трудом сдержал слезы при мысли о матери и тут же увидел личико Батистины, ее громадные голубые глаза, полные печали при расставании с братьями. После похорон Максимильены Адриан решил оставить замок и отправиться в Париж, дабы там попытать счастья. Управление землями было доверено славному Шабу.
Флорису показалось, будто Адриан недоговаривает и что-то от него таит. Поскольку Батистину нельзя было оставлять одну в опустевшем замке, пусть даже вместе с Элизой, братья договорились, что из ренты в десять тысяч четыре тысячи пойдут на оплату полного пансиона для сестры в монастыре урсулинок в Пуасси.
Сестры-урсулинки сразу же прониклись сочувствием к трем сиротам и обещали, что Батистине будет у них хорошо. Флорис и Адриан, очень взволнованные разлукой и сестренкой и с Элизой, оставленной в монастыре вместе с Батистиной, попрощались с девочкой под умиленным взором доброй матушки Марии-Марты.
– Мы займемся вашим воспитанием, дитя мое, и вы станете безупречной барышней. Поцелуйте же ваших братцев на прощание.
Батистина упрямо смотрела в пол, явно не желая становиться безупречной барышней. За спиной Флориса и Адриана Федор с Грегуаром обливались горючими слезами, а Ли Кан с поклоном сказал монахине:
– Дочь Будды, оберегай нашу Голубую Стрекозу, а также Здравую Мудрость. Оставляем их на твое попечение.
Если мать Мария-Марта и удивилась, то ничем этого не показала. Впрочем, она больше смотрела в сторону Грегуара, ибо из этого трио он один внушал ей хоть какое-то доверие. В тот момент, когда Флорис с Адрианом выходили из приемной, туда вошла в сопровождении гувернантки и слуги нарядно одетая красивая девочка. Она бросилась в объятия матери Марии-Марты, а та воскликнула:
– Ах, вот и моя маленькая Жанна-Антуанетта вернулась! У вас теперь новая подружка! Как видите, господа, ваша сестра попала в прекрасное общество.
Батистина подняла голову и посмотрела на девочку. Малышки сразу же понравились друг другу.
– Пойдемте, мои милые! – сказала добрая матушка. – Но прежде я вас познакомлю. Моя дорогая Батистина, это Жанна-Антуанетта Пуассон, она живет у нас уже два года.
Юная барышня сделала необыкновенно изящный реверанс, а Флорис с Адрианом в ответ поклонились. Устремив на них вздор своих светлых глаз, она сказала:
– Я уже полюбила вашу сестру, и мы, конечно, быстро подружимся.
Заметно повеселевшая Батистина позволила братьям уйти, но едва ворота монастыря закрылись за ними, как она с рыданием устремилась в объятия Жанны-Антуанетты и Элизы.
Садясь на коней, Флорис с Адрианом услышали, что бурчит себе под нос Грегуар:
– Надо же, какая-то мадемуазель Пуассон навязалась в подруги мадемуазель де Вильнев-Карамей! Ну и времена пошли! При покойном короле о таком и помыслить не могли!
Братья рассмеялись.
– Мой добрый Грегуар, – сказал Адриан, – ты же знаешь, что наша матушка не придавала значения подобным вещам.
– И это был единственный недостаток госпожи графини, уж вы не прогневайтесь, господин граф. Ах! Мадемуазель Пуассон! Плюнуть хочется!
И всадники, пришпорив лошадей, поскакали по дороге в Париж.
Флорис, целиком поглощенный своими воспоминаниями, сам не заметил, как дошел до улицы Генего. Увидев, что с улицы Дофин сюда сворачивают пятеро человек с бандитскими рожами, он благоразумно отступил в тень одного из домов. Маленькая группа прошла мимо него, с жаром обсуждая какое-то дело, суть которого Флорис совершенно не мог понять.
– Старая Паучиха приведет ее к трясучкам при помощи поддельной записки, – объявил с ухмылкой высоченный верзила.
– Не забудь о том, что обещал, Однорукий, когда получишь девку, каждому дашь по сотне ливров.
– Эх, карлика не проворонить бы! Если он проскользнет у нас между ног, то поднимет тревогу на Новом мосту, и тогда придется попотеть! Но мне нужна эта красивая шлюха, и я ее добуду.
Группа растворилась в темноте, и Флорис не услышал, чем закончился разговор. Тем не менее, у него возникло неприятное предчувствие беды. Он был почти уверен, что разбойники намеревались схватить Прекрасную Розу.
– Что скажешь, Жорж-Альбер?
Не дожидаясь ответа, Флорис побежал к Сене. Он потерял много времени, ибо не знал, в какой стороне находится Новый мост, но наконец добрался до него, изрядно запыхавшись после беготни по набережным. Новый мост был пуст. Флорис принялся колотить в двери лавчонок, крича:
– Эй, Англичанин С Желтым Рылом, вы где? Отвечайте! Проснитесь!
Жорж-Альбер на всякий случай решил поддержать Флориса своими воплями. Внезапно распахнулась какая-то дверь, и на пороге возник, зевая, Англичанин С Желтым Рылом.
– Чего шумишь? Бедным людям уже и поспать нельзя? Какой чудный сон мне снился… Хотел бы я знать, что за мерзавец вытащил меня из постели!
Флорис с силой тряхнул его за плечо.
– Это я. Затевается что-то серьезное. Поднимайте своих друзей.
– Смотри-ка, молодой сеньор из провинции! Вот бешеный! Придется вам потерпеть до утра.
И Англичанин повернулся с явным намерением вновь завалиться на охапку соломы, которую Флорис увидел через открытую дверь. Юноша, вцепившись в него, крикнул:
– Дело очень серьезное: Прекрасную Розу хотят похитить.
Англичанин остановился, оглядел Флориса с головы до ног и величественно промолвил:
– Так бы сразу и сказал! Входи.
Флорис прошел вслед за Англичанином в его отвратительно грязную конуру. Преодолев отвращение, Флорис уселся на солому и рассказал о том, что видел и слышал. Англичанин покачал головой и проворчал:
– Это Роньона по прозвищу Однорукий, разбойник из Сен-Медара. У него только одна рука, но к обрубку он привязал крючок и орудует им очень ловко. Куда там кинжалу! В Сен-Медаре их целая банда. Порой они грабят даже горожан, которые приходят на кладбище, чтобы посмотреть на трясучек.
– Да, да, Однорукий поминал каких-то трясучек. Что это такое?
– Увидишь сам. Сейчас нет времени объяснять тебе это, малыш. Надо будить наших и идти в Сен-Медар.
Из бараков и лавчонок, словно тени, стали выходить бродячие врачи, певцы, слепые нищие, цирюльники, поэты и шлюхи. Англичанин пересказал им историю Флориса. Из уст в уста передавался призыв:
– Идем в Сен-Медар! Однорукий хочет схватить Прекрасную Розу.
Внезапно Большой Тома уставился на Флориса и спросил грозно:
– А ты в нем уверен, Англичанин? Он не из наших, кто за него поручится?
Англичанин поскреб голову.
– Ну, я в полдень чистил ему сапоги… Ноги у него вроде честные.
Большой Тома отвесил Англичанину оплеуху, от которой тот отлетел на пятнадцать шагов.
– Вот дурень!
Женщины покатились со смеху, но мужчины продолжали молча смотреть на Флориса, и во взглядах их сквозила угроза. Флорис почувствовал, что у него пересохло в горле. Толстый Гийом, поводырь медведей, поднес к лицу Флориса фонарь и воскликнул:
– Э, я его узнал. Это паренек, который дрался на дуэли.
Девки подошли поближе.
– Точно, это Малыш-Красавчик.
Флорис начал приходить в нетерпение.
– Слушайте, – сказал он, возвысив голос, – вы теряете время. Однорукий похитит Прекрасную Розу, и вы сами будете в этом виноваты. Если мне вы не доверяете, я пойду туда один.
В королевстве нищих наметился раскол. Черкешенка даже осмелилась вмешаться в мужской разговор:
– Большой Тома, давай поверим ему. Он такой красивый!
– Прехорошенький! – добавила Зузу-Негритянка.
– А если там засада, курицы вы безмозглые? Все вы только об одном думаете! Эх, бабье пустоголовое!
Тут заговори Мондор, торговец мазями.
– Пойдем туда, Большой Тома, только он пусть идет первым – а к спине мы ему приставим перо. Если что случится, сразу прикончим.
– Ладно, – сказал Большой Тома, – пошли туда. Все берите оружие, нам пора разделаться с бандой Однорукого. А ты знай, – добавил он, с угрозой глядя на Флориса, – если дернешься, я тебя насквозь проткну.
Отряд безмолвно двинулся по направлению к кладбищу Сен-Медара. Флорис шел, чувствуя, как между лопаток ему утыкается кинжал Толстого Гийома. Англичанин С Желтым Рылом глядел на Флориса виновато, поскольку сам его привел и признал за своего. На углу плохо освещенной улицы Флорис шепнул Жоржу-Альберу:
– Беги к Адриану и веди всех наших на кладбище Сен-Медар. Ты понял меня, Жорж-Альбер?
Обезьянка с тихим ворчанием кивнула, спрыгнула на землю и мгновенно исчезла.
– Эй, обезьяна смылась! – крикнул Толстый Гийом.
– А на что нам эта тварь? Либо мы разберемся с Одноруким, либо прирежем сопляка, если заманил нас в ловушку, – отозвался Толстый Гийом, метнув на Флориса не слишком доброжелательный взгляд.
Наш герой начинал уставать. Он оказался в довольно-таки унизительном положении, а раненая рука распухла и сильно болела. Флорис подумал, что в случае схватки это может ему серьезно помешать, хотя он и умел драться левой. Сверх того, он ни на секунду не сомневался, что Жорж-Альбер доберется до постоялого двора и что Адриан поймет, какой опасности подвергается брат. Но каким образом обезьянка найдет кладбище? Горло у Флориса сжалось от тревоги. Он приложил руку к шее и вдруг ощутил под пальцами цепочку – это был кулон, который Полина надела на него в амбаре. Вернувшись из замка Майи, он хотел было в бешенстве выбросить ненужную вещицу, но Адриан остановил его, сказав со смехом:
– Оставь, это будет твоим талисманом.
Флорис улыбнулся: он уже сам не понимал, любит ли Полину, тем более что шел спасать совсем другую девушку. При одном лишь воспоминании о Прекрасной Розе сердце его забилось с неистовой силой.
– Клянусь честью, – мысленно произнес он, – чего это я так перепугался? Мне в спину направлен кинжал? Экая важность! Сейчас мы придем на кладбище, я брошусь на Однорукого, убью его, а потом возьму Прекрасную Розу, и мы поженимся. Она будет достойной супругой шевалье де Вильнев-Карамея. Грегуар придет в ярость, но зато я стану счастливейшим из смертных. Ни у кого не будет такой красивой жены, как у меня.
Он уже почти забыл о том, что происходит, углубившись в свои мечты, как вдруг его вернул на землю пронзительный звук, напоминавший кошачье мяуканье. Кровь застыла у него в жилах. Видимо, это и было кладбище Сен-Медар. Спутники Флориса, казалось, ничего не слышали, впрочем, они могли привыкнуть к этим ужасным воплям. Толстый Тома, почувствовав неуверенность Флориса, сильнее нажал на кинжал, нацеленный в спину юноши. Прежде пустынные улицы постепенно заполнялись неясными тенями людей, прижимающихся к стене. Странная толпа, состоящая из нищих, светских женщин в масках, мужчин, закрывающих лицо плащом, мирных обывателей и разбойников, в безмолвии двигалась к кладбищу Сен-Медар. Отвратительное мяуканье зазвучало еще громче. Англичанин С Желтым Рылом шепнул, подойдя к Флорису:
– Начинается время трясучек. Все монахини из соседнего монастыря принимаются хором мяукать. Есть и такие, что лают, а о прыгучках нечего и говорить.
Флорис взглянул на него с удивлением и одновременно с возмущением:
– Неужели монахини лают? Какой ужас!
– Знаешь, малыш, – ответил Англичанин, – в Париже и не такое бывает. Сегодня вечером ты наглядишься на сумасшедших, а завтра поймешь, что есть и честные люди. Правда, мы к ним не относимся, – добавил он со смехом.
Большой Тома отрывисто бросил:
– Ну, наговорились уже? Пора бы захлопнуть пасть.
Англичанин С Желтым Рылом придвинулся к Флорису еще ближе и, не обращая внимания на приказ своего главаря, зашептал:
– Ты такого еще никогда не видел! Это длится уже пять лет. В 1727 году умер диакон Франсуа Парижский. Милосердный был человек, даже к нашей братии с состраданием относился. Похоронили его в Сен-Медаре, а вскоре все заговорили о том, что на могиле его свершаются чудеса. Народ повалил сюда валом, а потом началось это безумие.
Кладбище заливал лунный свет, и было видно почти как днем, поскольку многие люди пришли с фонарями. Трясучки толпились у входа, так что Большому Тома пришлось пробиваться сквозь них вместе со своим отрядом. Флорис, озираясь вокруг, ощущал проступивший на лбу холодный пот.
«Наверное, это и есть ад», – думал он.
Мяуканье, доносившееся из монастыря, вдруг смолкло, но в центре кладбища женщины стали с лаем пожирать землю, собранную у могилы.
– Видишь, малыш? Вот так эти безумные чтят память дьякона Франсуа Парижского, – тихо произнес Англичанин.
Флорис уже не чувствовал ни усталости, ни боли в раненой руке. Им овладело какое-то странное возбуждение. Одна из женщин рухнула на могильную плиту, задрав юбки до подбородка и бесстыдно оголив самые интимные части тела.
– Брат мой, – вопила она, – ударьте меня, я жажду мучений. Это мой дар Господу!
Человек в рясе священника, окруженный толпой истеричек, огрел несчастную поленом. При каждом ударе та кричала:
– Сильнее, брат мой, сильнее, мне хорошо!
Англичанин вновь наклонился к Флорису.
– Успокойся, это лже-священник. Его называют Брат-Полено, и он избивает женщин, а те изнывают от счастья в ожидании своей очереди. Впрочем, он еще никого не обидел, – добавил Англичанин, ухмыльнувшись.
– А это кто такой? – спросил Флорис, показывая на маленького горожанина безобидной наружности.
– Брат Ги. Кающиеся обожают его.
– Что еще за кающиеся? – осведомился удивленный Флорис.
– Да все эти сумасшедшие! Они посвящают свои страдания Господу. Здесь же, кстати, обучают новеньких. Вот, смотри!
В самом деле, «преподаватель», взгромоздившийся на кресте, показывал дюжине омерзительных женщин, как надо трястись. Ученицы, походившие больше на взбесившихся собак, с упоением повторяли жесты знатока «трясучки».
– Пусть свершится воля Господня, – вопили женщины хором, – приди к нам, Господь!
Стоя в пыли на четвереньках, они раскачивались из стороны в сторону. У многих уже выступила пена на губах.
Флорис в отвращении отвернулся.
– Ну что, малыш? – засмеялся Англичанин. – Ты в своей провинции небось и подумать не мог, что такое бывает!
Атмосфера общего безумия действовала юноше на нервы. К счастью, к нему подошла Черкешенка, и он с радостью ощутил тепло женского тела. Взглянув еще раз на кающихся, он увидел, что брат Ги, схватив железные клещи, принялся терзать груди трех обнаженных до пояса «трясучек», лежащих на могиле. Некоторые зрители встали на колени и с жадностью следили за этой сценой. Лица у них были искажены сладострастным желанием. Некоторые хрипели, другие стонали, третьи тянули руки к женщинам или же ободряли их своими воплями.
– Сестра Фелисите, нам хорошо от твоих мук! – орал толстяк с багровым лицом и выпученными глазами.
– Сестра Рашель, крови еще мало, – вторила коленопреклоненная женщина с распущенными волосами и безумным взором, но в богатых одеждах. Видимо, знатной вакханке не хватало острых ощущений. Три женщины извивались от наслаждения на могильной плите, а брат Ги все глубже вгрызался в их плоть. Луна освещала кладбище фантастическими бликами.
– Продолжайте, брат мой, я жажду еще большей муки! – кричала сестра Фелисите в экстазе.
– О, какое счастье, Господи, благодарю тебя! – сипела окровавленная сестра Рашель.
Флорис провел ладонью по лбу. У него кружилась голова. Но тут Толстый Гийом напомнил ему при помощи своего кинжала, что они явились сюда вовсе не за этим и что надо идти следом за Большим Тома, который с полным равнодушием перешагивал через распростертые тела или же отшвыривал их ногой. Напрасно Флорис вглядывался в толпу – он нигде не видел Прекрасной Розы. При мысли, что и она может валяться здесь обнаженная, ему стало дурно. Однако он тут же отверг ужасное видение, ибо был уверен, что Прекрасную Розу могли завлечь в подобное место только при помощи поддельного письма от Старой Паучихи. Трясучки, совершенно обезумев, не обращали никакого внимания на маленький отряд с Нового моста. Большой Тома уже начал чертыхаться, говоря, что паршивому мальчишке заговор привиделся во сне, когда Англичанин С Желтым Рылом вдруг прошептал:
– Смотри, Большой Тома! Вон они!
Люди, хорошо знакомые обитателям Нового моста, по одному проникли на кладбище и спрятались за могилой дьякона Франсуа Парижского. Это были Однорукий Роньона и члены его зловещей банды. Большой Тома сделал жест, означавший, что надо укрыться за маленькой часовней с ангелами, словно бы раскинувшими над кладбищем свои крылья. Толстый Гийом пробормотал:
– Кажется, они нас не заметили.
– Черт возьми! – отозвался Англичанин. – Им нужна Прекрасная Роза, и они не знают, что мы уже здесь.
Большой Тома понял этот намек и посмотрел на Флориса.
– Ну, парень, не сердись! Сам знаешь, мы на все готовы ради Прекрасной Розы. Толстый Гийом, ты что, сдурел? Спрячь пока свое перо!
Флорис перевел дух. Даже в шестнадцать лет, как бы ты ни был смел, ощущать острие кинжала между лопатками не слишком приятно. Он поблагодарил Большого Тома. Черкешенка вновь подошла к Флорису и спросила:
– А зовут-то тебя как, сердечко мое?
– Верно! – воскликнул Большой Тома. – Скажи свое имя, парень, теперь ты стал нашим, и мы принимаем тебя в братство Нового моста.
Эти слова встретили одобрительным перешептыванием. Всем было неловко перед молодым человеком.
– Меня зовут Флорис, – ответил тот.
– О! – восхищенно промолвила Черкешенка. – У тебя очень красивое имя.
Присутствующие переглянулись. Зузу-Негритянка засмеялась, обнажив белоснежные зубы. Она явно разделяла мнение своей товарки. Большой Тома протянул Флорису руку.
– Держи-ка, Флорис! Если расквитаемся с Одноруким, станем друзьями. Верно, ребята?
– Конечно, Большой Тома! Берем Малыша!
Вновь потянулись минуты ожидания. Каждые четверть часа звенел монастырский колокол, а на кладбище продолжалась оргия, сопровождаемая отвратительным мяуканьем и пронзительным лаем. В нескольких метрах от Флориса и его спутников какой-то бесноватый с длинной бородой и слезящимися глазами вопил:
– Да исполнится воля Господня!
И предложил стоящей рядом женщине проткнуть ей язык шпагой.
– Да, да! – крикнула безумная.
Флорис хотел было ринуться на старика, но Большой Тома вовремя удержал его.
– Стой смирно, мы пришли сюда ради Прекрасной Розы.
Бесноватый вытащил шпагу и вонзил в рот женщине, а та сипела, отплевываясь кровью:
– Спасибо, брат мой, сестра Сион теперь в раю!
На ближайшей колокольне пробило час. У Флориса затекли ноги, и он начал нервно переминаться. Впрочем, весь маленький отряд постепенно пришел в возбуждение. Большой Тома пробормотал:
– Уже поздно. Прекрасная Роза не придет.
Флорис сжал ему руку. На кладбище вошла Прекрасная Роза в сопровождении согбенной старухи.
– Паучиха! – воскликнул Англичанин.
– Что будем делать? – спросил Толстый Гийом.
Поколебавшись секунду, Большой Тома ответил:
– Подождем. Бросимся на них сзади, когда они нападут на Прекрасную Розу.
Флорис, сразу оценив ситуацию, прошептал:
– Только меня Однорукий не знает. Зато Прекрасная Роза должна вспомнить. Пустите меня туда. Я предупрежу ее, а когда свистну, вы выскочите из засады и атакуете их. Однорукий не ждет этого, и вы захватите его врасплох.
Большой Тома посмотрел Флорису в глаза.
– Ладно, ступай. Мы верим тебе.
С бьющимся сердцем Флорис вышел из укрытия и направился в толпу трясучек, поближе к могиле дьякона Франсуа. План оказался удачным. Однорукий Роньона не обратил никакого внимания на незнакомого юношу, принимая его, очевидно, за одного из участников ночного бдения. Впрочем, Однорукий смотрел только на Прекрасную Розу, буквально пожирая ее взглядом. А та опустилась на колени рядом со Старой Паучихой, походившей на самую настоящую колдунью. Прямо перед ними Брат-Полено продолжал неутомимо охаживать несчастных женщин, вопивших от восторга. Флорис, растолкав истеричек, преграждавших ему путь, встал на колени за спиной Прекрасной Розы, которая говорила старухе:
– Ну, матушка, вы довольны?
– Да, доченька, благослови тебя Господь за твою доброту. Без тебя я бы не добралась сюда. Быть может, святой дьякон излечит меня от тяжкого недуга.
Флорис склонился к Прекрасной Розе и шепнул, стараясь не привлечь внимания старухи:
– Не двигайся, Прекрасная Роза, делай вид, что молишься, и слушай меня внимательно. Я тот юноша, которого ты видела на Новом мосту. Ты попала в западню. Однорукий Роньона хочет похитить тебя. Когда я свистну, Большой Тома вместе с твоими друзьями нападет на банду Однорукого. Воспользуйся этим и беги.
Прекрасная Роза не выказала никакого удивления. Склонив голову, она произнесла вполголоса:
– Спасибо, Малыш-Красавчик, но я останусь с друзьями, если придется сражаться. Этому недоноску Однорукому меня не запугать.
И Прекрасная Роза с улыбкой подняла юбку, чтобы достать кинжал из ножен, привязанных к лодыжке. Флорис покраснел до ушей при одном взгляде на золотистую кожу девушки. Он изнемогал от желания обнять ее и поцеловать. На какое-то мгновение он совершенно забыл о том, где находится, равно как и о смертельной опасности, нависшей над ними. Очнуться его заставил Однорукий Роньона, который взмахнул рукой, приказывая подручным схватить Прекрасную Розу. Момент настал. Флорис свистнул.
