Текст книги "Флорис. Любовь моя"
Автор книги: Жаклин Монсиньи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)
22
«Пшел, мерзкий мальчишка!» – хрипло выкрикнул Арашев, подняв плеть. Флорис изнемогал от усталости. Вот уже три дня они шли по изнуряющей жаре среди зловонных болот Винницы. Лицо бедного Флориса побагровело и вспухло. Тучи насекомых роились вокруг них, жаля в лицо, в шею, в руки – на месте укусов тут же вздувались волдыри, болезненные на ощупь. Ядовитые змеи шелестели в траве у их ног, но Арашев не обращал внимания на такие мелочи. Он заставлял Флориса идти в бешеном темпе и бил плеткой, если тот замедлял шаг. Флорис молчал, стискивая зубы, чтобы не заплакать, однако чувствовал, как в нем растет ненависть к мучителю. Мысленно он представлял себе, как расправился бы с его обидчиком Петрушка, – и это придавало ему сил.
– Оглох, что ли, гаденыш? Вперед.
Плеть хлестнула по ногам Флориса: мальчик побледнел от боли, к горлу подступили рыдания, но он сумел подавить их, разглядывая из-под полуопущенных век рябое лицо, подлый и бегающий взгляд предателя. А тот насмешливо скалил зубы:
– Какие мы гордые! Барчук не желает плакать? Ха-ха-ха! Все равно заревешь, на коленях будешь ползать, вымаливая прощения!
Флорис, вскинув голову, крикнул:
– Вы можете меня убить, но слез моих не увидите!
На Флориса обрушился град ударов, и это доставило ему какую-то странную радость – ибо жажда мести вспыхнула в нем с новой силой.
Ночью в лагере гетмана Арашеву удалось освободиться от пут и обмануть бдительность охраны. Он легко мог бы скрыться, но ему пришла в голову мысль похитить Флориса, чтобы отомстить за перенесенные унижения и страх. Предатель понимал, что за ним пустятся в погоню, едва обнаружат исчезновение мальчика, а потому решил не возвращаться в Москву через Украину – на равнине казаки очень быстро изловили бы его. Он повел Флориса в болота Винницы, по направлению к Черному морю, которым тогда владели турки.
Флорис дрожал как в лихорадке. По знаку Арашева он не опустился, а рухнул на липкую вонючую почву. Арашев, крепко связав ему кисти и щиколотки, отправился на поиски пищи.
– Я ненавижу его, – пробормотал Флорис. – Но что сделал бы на моем месте Петрушка?
Несмотря на голод и усталость, Флорис не пал духом. Страха он не испытывал: когда рядом с ним скользнула змея, он даже не повернул головы. В первый день странствия по болотам он вздрагивал при виде отвратительных рептилий, шелестевших в высокой траве, теперь же почти их не замечал. У него страшно болело опухшее лицо, в глазах стояли слезы, он думал о матери и брате. Хотелось пить, но сверкавшая рядом лужица зеленой воды источала тошнотворное зловоние.
– Флорис, Флорис, я здесь!
Флорис приподнялся на локте; сердце у него заколотилось.
– Флорис, Флорис…
Флорис не верил своим глазам: трава всколыхнулась, и появился Адриан, с таким же, как у него, багровым вспухшим лицом. Подбежав к младшему братишке, он достал нож и стал разрезать веревки.
– Адриан… Это ты! Я знал, знал, – шептал Флорис, с восторгом глядя на брата.
– Я не спал и видел, как Арашев схватил тебя. Кричать не посмел, потому что он мог перерезать тебе горло. Тогда я решил потихоньку идти за вами, – объяснил Адриан, – а предупредить никого не успел: боялся потерять ваш след. Ну, бежим скорее!
Освободившийся Флорис вскочил на ноги, но тут за спиной его раздался насмешливый голос, буквально пригвоздивший братьев к земле:
– Очень мило, что ты сам пришел!
И между камышей появился Арашев. В руках у него был пистолет.
– Значит, тебе стало скучно без братца, гаденыш? – сказал он, злобно усмехаясь.
Адриан гордо вскинул голову.
– Гетман Саратов послал за вами в погоню казаков. Вас схватят и убьют.
Арашев схватился за бока от смеха.
– Я слышал, что ты говорил брату, дурачок. И знаю, что ты никого не успел предупредить. Ха-ха-ха! Они ищут меня на московской дороге, но Арашев не так глуп, ха-ха-ха!
Предатель почти задыхался от хохота. Флорис смотрел, как этот человек насмехается над ними, и внезапно в нем проснулось бешенство. Побелев от ярости, он почувствовал, как перед глазами у него вспыхнули красные круги, а сердце словно перестало биться, – и тогда он бросился на Арашева, впившись зубами в его руку. Брызнула кровь, и Арашев взвизгнул от боли. Он совершенно не опасался этих детей, измученных блужданием по болотам, поэтому на мгновение оцепенел при внезапной атаке Флориса. А Флорис еще крепче стиснул зубы и ощутил на губах вкус крови. Им овладело страстное желание убить негодяя. Арашев, обезумев от злобы, ударил Флориса рукояткой пистолета по голове. Адриан, увидев, как Флорис бессильно свалился на землю, устремился к нему на помощь и шепнул:
– Брось, мы найдем другой способ ускользнуть.
Изменник смотрел на них с ненавистью, потирая укушенную руку.
– Вы мне за это дорого заплатите, гаденыши. Если вздумаете бежать, я вас пристрелю как собак.
Арашев привязал их друг к другу, и снова началась бешеная, изнурительная гонка. Они находились в самой середине болот, где буквально кишели змеи. Со всех сторон на них летели громадные слепни, комары, мошки. Но Флорис уже не чувствовал боли – брат рядом, а значит, все страшное позади.
Предателю Арашеву становилось не по себе. Появление Адриана сильно его встревожило. Он не позволил мальчишке запугать себя – но, быть может, тот сказал правду и по следу уже идут казаки гетмана? Конечно, в болотах их трудно найти даже с собаками, однако следует торопиться; к тому же с этими двумя демонами надо держать ухо востро! С другой стороны, можно будет запросить двойную цену… Арашев взглянул на Флориса и Адриана, прикидывая, сколько они будут стоить, если выживут. Сейчас вид у них жалкий: вспухшие подурневшие лица, разодранная и испачканная в болотной грязи одежда. Что с того! Если их отмыть и покормить, они вполне могут понравиться покупателю. Мальчики не знали, какую судьбу уготовил им предатель. Они постоянно были начеку, готовясь либо удрать, либо напасть врасплох, словно два маленьких леопарда перед прыжком. Однако по ночам Арашев связывал им руки и ноги, а днем заставлял идти впереди под дулом пистолета. Флорис и Адриан потеряли всякое представление о времени. Сколько дней брели они по болотам?
– Сейчас гетман наверняка напал на наш след, – прошептал Адриан по-французски; ему хотелось ободрить брата, но в тоне его не было должной уверенности, ибо он сам не верил своим словам и, вдобавок ко всему, горько казнил себя.
«Мне нужно было предупредить маму и Ромо, прежде чем бежать за Флорисом. Как же я сглупил!»
– Марш вперед, гаденыши, и говорите по-русски, иначе убью, – закричал подлый Арашев, размахивая пистолетом.
Флорис с Адрианом переглянулись, и каждый прочел во взоре другого свирепую решимость. Они не знали, когда и как это произойдет, но были уверены, что сумеют расквитаться с изменником.
Всего за несколько месяцев мальчики сильно изменились. Бегство из России научило их многому – они повзрослели. Это в Петербурге они были изнеженными избалованными барчуками, которые наслаждались жизнью под защитой матери и Петрушки.
Адриан прошептал:
– Ты помнишь, Флорис? Все началось с бала…
Флорис не ответил. По щекам его катились крупные слезы. Никогда больше он не увидит Петрушку.
– Нечего хныкать, мерзкий мальчишка, – ухмыльнулся Арашев.
А Флорис стал тихонько молиться:
– Петрушка, ты должен помочь нам, ведь ты теперь на небе. Освободи нас от этого негодяя, и пусть он умрет в страшных пытках.
Эта не слишком христианская просьба утешила Флориса, и он шепнул Адриану:
– Не беспокойся, Петрушка нам поможет.
Еще два дня они шли под безжалостным солнцем. Арашеву показалось, что дети смирились со своей судьбой, поскольку больше не перешептывались. Чтобы двигаться быстрее, он развязал их. Вечерело. Насекомые будто остервенели перед наступлением темноты. Идти становилось все труднее, в высокой густой траве то и дело попадались топкие места – настоящие болотные ловушки. Флорис шагал впереди и внезапно исчез из поля зрения Адриана. Тот, решив, что младший брат, воспользовавшись заминкой Арашева, сбежал, хотел уже последовать его примеру, как вдруг услышал сдавленные крики. Адриан устремился вперед, Арашев следовал за ним по пятам. Они увидели, что Флорис провалился в яму, заполненную зловонной жижей, – трясина уже засосала его по пояс. Адриан почувствовал, как волосы у него на голове встают дыбом. Он с ужасом вспомнил рассказы Петрушки о шведской войне – о черных зыбучих песках, в которых пропадали всадники вместе с лошадьми! Некоторых Петрушке удалось спасти – для этого надо было подползти к несчастным на животе, подкладывая деревянные жерди. В этом случае песок или грязь держат человека не так цепко. Адриан лихорадочно огляделся: деревьев не видно, зато есть камыши. Он крикнул брату:
– Держись, я иду к тебе!
Арашев завопил:
– Ну нет! Я не собираюсь терять обоих. Пошли!
Адриан повернулся и взглянул на человека, который хотел увести его от погибающего брата. В глазах у него потемнело от бешенства; он нагнулся за камнем и, прежде чем Арашев успел заслониться, метнул его в голову негодяя. От ужаса силы мальчика удесятерились, и камень едва не проломил Арашеву череп. Ослепленный хлынувшей кровью, предатель заревел:
– Я убью тебя, демон, убью!
Но в этот момент, потеряв равновесие, сам свалился в яму с вонючей жижей; он стал исступленно вырываться, отчего его засасывало лишь глубже, а потом взмолился:
– На помощь! Спаси сначала меня! Я больше не буду тебя обижать, клянусь!
Не обращая внимания на эти вопли, Адриан срезал несколько камышей потолще, расстелил их на грязи и осторожно лег, упираясь одной ногой в твердую почву. Флорис уже провалился по грудь; он задыхался от зловония – только глаза его молили о помощи. Адриан почувствовал, что камыши могут выдержать его вес, и протянул руку Флорису. Тот вцепился в нее мертвой хваткой, и Адриан начал осторожно, чтобы не провалиться самому, вытягивать брата. Сантиметр за сантиметром он отползал назад, а рядом бился в трясине и завывал Арашев.
– Помоги мне! Брось мальчишку! Вытащи меня! Я дам тебе все, что захочешь.
Адриан ощутил, как начинает засасывать подложенные стебли. Ему пришлось отпустить руки Флориса и нарезать еще камышей, чтобы затем начать все сначала. Это был изнурительный труд. Топь сопротивлялась, как живое существо, не желая выпускать своего пленника. Наконец Адриану удалось подтянуть к себе брата, так что лишь ноги его оставались в липкой грязи. Флорис в свою очередь лег животом на стебли и пополз. Добравшись до твердой почвы, оба без сил рухнули на землю, не в силах пошевелиться, задыхаясь от напряжения. Когда они немного пришли в себя, Арашев все еще кричал:
– Спасите, не бросайте меня, если верите в Господа нашего! Освободите меня, я исправлюсь, клянусь!
Адриан повернулся к нему и крикнул:
– Место тебе в аду! Подыхай здесь!
Флорис не мог оторвать взгляда от человека, которому еще несколько минут назад мысленно угрожал самыми страшными пытками. Он вдруг вновь увидел, как Петрушка прямо с бала бросился спасать несчастных мужиков, тонувших в Неве. Арашев уже не вопил, а скулил, все глубже погружаясь в яму, куда затягивала его безжалостная трясина. Адриан обнял Флориса за плечи:
– Тебе лучше? Тогда пойдем, надо скорее выбираться из этих болот.
Флорис не двинулся с места, продолжая смотреть на Арашева. Адриан слегка встряхнул его:
– Пойдем же, Флорис.
Арашев закричал из последних сил:
– Не бросайте меня, барчуки! Простите, простите! Умоляю вас, спасите меня.
Флорис, все еще колеблясь, взглянул на Адриана, а затем сказал:
– Держитесь! Сейчас мы вам поможем.
Адриан вскричал гневно:
– Ты сошел с ума? Это изменник. Он выдал нас, похитил тебя. Бог знает, что он собирался с нами сделать! Пусть подыхает.
– О, Адриан, прошу тебя, помоги мне, – взмолился Флорис, срубая камыши. – Через несколько минут будет поздно. Надо помочь бедняге, мы не можем бросить его в трясине.
Адриан хмуро промолвил:
– Он сам нас сюда завел! Как ты мне надоел…
Однако, продолжая ворчать, он все же стал помогать Флорису. Мальчики, расстелив стебли, принялись вытаскивать Арашева, но тот был гораздо тяжелее Флориса, и они выбивались из сил, чтобы спасти предателя от ужасной смерти. Наконец, после немыслимых усилий, им удалось подтянуть его на стебли, и тогда он начал осторожно выползать сам. Несколько раз мальчики уходили за новой порцией камышей. Примерно через час Арашев оказался на твердой почве. Все трое бессильно повалились на землю около роковой ямы. Уже совсем стемнело, и Флорис с Адрианом не заметили, как злобно глядит на них Арашев. Дрожа от голода и холода – ибо с заходом солнца резко похолодало, – дети крепко заснули. На рассвете они проснулись, почувствовав, что у них затекли руки и ноги. Арашев вновь связал их.
– Поднимайтесь, – ухмыльнулся предатель, – пора в путь. Вот вам дохлая змея на завтрак, только жрите по-быстрому, черти.
Адриан посмотрел на Флориса.
– Видишь, я был прав. Пусть бы он подох в трясине.
На его плечи тут же обрушился град ударов плетью. Флорис же с отвращением протянул брату кусок дохлой змеи – сам он тоже немного поел, хотя пища эта могла вызвать только тошноту.
Затем прошептал:
– Прости, Адриан, это все из-за меня. Но теперь, когда мы его спасли, мы непременно найдем способ с ним расквитаться.
Адриан промолчал, не в силах постигнуть эту странную логику – ему казалось, что можно было обойтись без подобных сложностей. Флорис же чувствовал, что поступил правильно и что Петрушка одобрил бы его. Врагов следует убивать в честном бою.
Изнурительная гонка по болотам возобновилась, но вскоре Флорису почудилось, что насекомых стало меньше, а зловония явно поубавилось. Внезапно они услышали птичьи трели. Мало-помалу болота отступали, стали попадаться сухие участки земли, появился кустарник. Здесь кончалась винницкая трясина – они прошли сквозь нее. Впереди синела изумительная река. Флорис с Адрианом, привязанные друг к другу, устремились навстречу чистой воде – им не терпелось смыть с себя отвратительную грязь. Арашев следовал за ними по пятам. Забыв о нависшей над ними угрозе, оба мальчика заливались веселым смехом, брызгаясь и обливаясь водой. Арашев заметил стоявшую неподалеку деревянную избушку и подошел к ней; возле дома паслось несколько тощих коз. На пороге появился еврей с грязной клочковатой бородой, в драном длинном сюртуке.
– Что тебе нужно, приятель?
– Не мог бы ты дать что-нибудь поесть мне и моим сынишкам, – спросил Арашев, умевший лгать с необыкновенным бесстыдством.
Старый еврей поклонился.
– Бедное жилище Елеазара открыто для тебя и твоих сыновей. Разделите со мной скудную трапезу.
Елеазар накормил их, не задавая лишних вопросов, ибо того требовали священные законы гостеприимства. Прежде чем войти в избу, Арашев развязал детей, и те с жадностью накинулись на пищу. Старый же Елеазар ничем не выказывал своего удивления, хотя мальчики выглядели изможденными, а отец злобно смотрел на своих «сыновей». Со своей стороны, Флорис с Адрианом, насытившись, не решились обратиться за помощью к еврею, такому дряхлому и слабому на вид. Переглянувшись, они безмолвно договорились отложить бегство до более благоприятного случая.
– Скажи, отец, – спросил Арашев, до блеска вылизав свою миску, – каким путем можно быстрее всего добраться до Хаджи-Бея?
Старик, казалось, воспринял вопрос как должное.
– Хочешь навестить турок, приятель? Примерно восемь лун тебе придется идти вдоль Днестра, и там, где он впадает в Черное море, ты увидишь турецкую крепость Хаджи-Бей.
Элеазар долго смотрел вслед Арашеву и его «сыновьям». Подождав, пока они скроются из виду, он бросился бегом в противоположную сторону с такой быстротой, на какую были способны его старые ноги.
Арашев, снова связав Флориса и Адриана, говорил, ухмыляясь и потирая руки:
– Моя взяла! Мы прошли через болота, и вы оба живы.
Флорис промолвил гордо:
– Это мы спасли вас. Что же вы собираетесь с нами сделать?
Арашев расхохотался.
– Я собираюсь как следует вас вымыть и досыта кормить, ребятки, чтобы вы стали упитанными и красивыми.
Флорис с Адрианом недоуменно переглянулись. Арашев расхохотался еще громче. Было очевидно, что он в полном восторге от своего остроумия.
– Ах вы, мои красавчики, не понимаете, а?
Он давился от смеха. Наконец, несколько успокоившись, крикнул:
– Я продам вас Селим-паше, из вас получатся очаровательные маленькие евнухи для его гарема.
Братья вздохнули с облегчением. Кажется, ничего страшного не будет. Флорис даже осмелился спросить:
– Что такое «евнухи» и «гарем»?
Арашев вновь зашелся от безумного хохота.
23
Хаджи-Бей возник на развалинах бывшего греческого поселения. Живописный городок был обнесен мощными стенами – украинцы называли эту крепость «Одесса», «жемчужина Черного моря». Жили в этом турецком владении люди всех наций: лавочник-еврей продавал свои товары армянам, грек ругался с молдаванином, цыган выпивал с турком, а черкес – с мальтийцем. Разноязыкая толпа отличалась пылким темпераментом и безудержным весельем; всем здесь находилось место. Особенно поразил Флориса с Адрианом шумный рынок – на туманном севере они никогда не видели ничего подобного. Очень удивил их вид женщин в чадрах. Повсюду звучали крики, смех, ругательства, божба, а вдали на море покачивались на волнах корабли. Солнце золотило своими лучами песок. Турецкие солдаты гоготали, не отрывая глаз от обнаженной черкесской танцовщицы. Чернокожий мальчик с плачем звал мать; на него никто не обращал внимания – такое зрелище привычно для Хаджи-Бея.
Арашев, заметив в толпе янычара, обратился к нему на ломаном турецком языке:
– Проводи меня к эмиру Селим-паше. У меня есть хороший товар для него.
Турок презрительно покосился на двух детей в лохмотьях, грязных и обгоревших на солнце.
– Это и есть твой товар? На что сдались Селим-паше такие заморыши?
Флорис пришел в ярость, слыша, как его именуют товаром и заморышем. Арашев же, не теряя уверенности в себе, ухмыльнулся:
– Если проведешь меня к своему господину, то мы оба получим кучу денег.
Янычар, поколебавшись, махнул рукой, сделав им знак следовать за ним.
Селим-паша смотрел на Арашева и двух мальчиков своими крохотными проницательными глазками. Это был огромного роста турок с желтым одутловатым лицом. Брюхо сползало ему на ляжки. Он сидел, скрестив ноги, на очень низкой софе и курил кальян. По бокам от него замерли два янычара свирепого вида, и это несколько встревожило Флориса. Чтобы обрести уверенность, он стал изучать комнату, в которую их привели: большую, белую, с лепными украшениями, с драпировками из бирюзового и красного шелка, расшитого золотой нитью. Они находились в большом дворце Селим-паши, стоявшего в самом центре Хаджи-Бея. Городской шум доносился сюда сквозь притворенные окна.
– Кто ты и что тебе нужно? – осведомился Селим-паша по-русски. Он говорил медоточивым голосом, слегка присюсюкивая.
Флорис отметил про себя, что все тело эмира заколыхалось при этих словах. Адриан же всматривался в маленькие глазки Селим-паши, и ему показалось, что в них искрится смех.
«Не понимаю, чем мы его так забавляем», – подумал уязвленный мальчик.
– Я бывший украинский казак, и у меня всегда были дружеские отношения с победоносными солдатами султана, благородный визирь.
Селим-паша отмахнулся, желая показать, что все это его не интересует. Арашев, склонившись до земли, продолжал:
– Я привел тебе двух русских детей в надежде, что они тебе приглянутся. Ты приобретешь красивых рабов, великий эмир.
– Гм! – причмокнул губами Селим-паша. – По их виду этого не скажешь.
– Это не так, – воскликнул Арашев, – просто я бедный человек, хотя для них ничего не жалел, воспитывал, как собственных детей. Я бы никогда с ними не расстался, если бы не хотел доставить тебе удовольствие, добрый господин.
Флорис пришел в крайнее раздражение. Ему совсем не понравился толстый паша; что до Арашева, то он готов был убить его за бесстыдную ложь. Селим-паша улыбнулся, слегка смочил губы розовой водой, а потом спросил:
– Кто же эти дети?
Адриан с Флорисом, вскинув голову и радуясь при мысли, что могут хоть как-то свести счеты с Арашевым, произнесли один за другим:
– Я Флорис де Вильнев-Карамей, и этот человек солгал – он похитил нас.
– Я Адриан де Вильнев-Карамей, и мой брат сказал правду – этот человек предатель.
– О! – спокойно промолвил Селим-паша. – Ты обманул меня, мой добрый друг. Это французы.
– Благородный эмир, выслушай меня.
Арашев, понизив голос, подобрался поближе к софе, на которой восседал Селим-паша.
– Один из этих мальчиков представляет большой интерес для тебя, потому что он сын…
Адриан разобрал лишь начало фразы, но так и не понял, о чем говорит Арашев. Селим-паша кашлянул, взял с золотого блюда кусочек рахат-лукума и стал жевать его, затем звучно рыгнул и положил в рот еще две сладкие дольки. Арашев был озадачен и смущен – все шло не так, как он ожидал. Он с яростью поглядывал на детей, бормоча сквозь зубы:
– Ведите себя прилично, гаденыши, не то убью!
Флорис бешено крикнул:
– Что б ты сдох, вонючий пес!
Эмир, услышав это, расхохотался; лицо у него стало фиолетовым, и он никак не мог проглотить лакомство. Наконец, кое-как успокоившись, Селим-паша просюсюкал:
– У мальчишек дурные манеры, друг мой, не знаю, нужны ли мне такие рабы.
Арашев возопил:
– О, благородный визирь, ты же знаешь, кто такой один из них и какую выгоду можно из этого извлечь! Уверяю тебя, они будут кроткими, как барашки.
Селим-паша знаком приказал Флорису и Адриану подойти поближе. Оба «барашка», переглянувшись, сделали шаг вперед, а затем плюнули на его позолоченные туфли. Арашев побелел. Он похитил двух демонов, а продать их не удастся. Эмир, к великому изумлению предателя, залился смехом. Он задыхался от хохота, и слезы выступили у него на глазах. Флорис озадаченно взглянул на Адриана: они решились на такой поступок с целью доказать лживость уверений Арашева, но эмира их дерзость только позабавила. Селим-паша, вновь став серьезным, хлопнул в ладоши. В комнату вошел гигант примерно семи футов роста.
– Мустафа, забери этих двух озорников. Их следует наказать.
С этими словами эмир откинулся на подушки. Встревоженный Арашев спросил:
– Ты дашь мне за них тысячу, благородный визирь?
– О! – рассмеялся Селим-паша. – Я дам тебе гораздо больше, друг мой, гораздо больше…
Флорис с Адрианом испуганно глядели на возникшую перед ними гору. Мустафа, проворчав что-то, нагнулся, подхватил Флориса с Адрианом и, зажав их под мышкой, легко пошел по тропе. Мальчики затаили дыхание – какое же наказание им уготовили?
Эта прогулка по садам Селим-паши оказалась весьма унизительной для Флориса и Адриана. Один сад сменялся другим, везде журчали фонтаны, женщины, копошившиеся на клумбах, со смехом посматривали на Мустафу, без всяких усилий несшего двух мальчишек. Те пробовали вырваться, отчаянно отбивались и даже кусались, но гигант, словно ничего не чувствуя, спокойно вышагивал по дорожкам из гравия. Добравшись до патио, где стояла охрана из янычар, Мустафа раздвинул полог и вошел в большую комнату с мраморными полами. Убранство ее составляли диваны с подушками из разноцветного шелка. Перед окном, выходившим на море, стояла в лучах заходящего солнца молодая женщина. Когда вошел Мустафа, она обернулась. Это была Максимильена. Не говоря ни слова, она устремилась к сыновьям; глаза ее блестели от слез. Мустафа опустил мальчиков на пол, и все трое надолго застыли в объятиях. Великан переминался с ноги на ногу, порой утирая глаза громадным кулаком. Наконец Максимильена высвободилась из рук Флориса и Адриана, сказав громко:
– Ли Кан, Федор, Элиза, идите все сюда.
В одно мгновение комната заполнилась верными слугами. Они бросились к Флорису и Адриану, осыпая их поцелуями и едва не задушив на радостях. Мальчики же были настолько ошарашены, что не задали ни единого вопроса. Даже Марина-Хромуша оказалась здесь. Внезапно Флорис воскликнул:
– Мамушка, а где же Ромо и мой крестный?
– У Селим-паши. Они спрятались за занавеской, чтобы захватить врасплох предателя Арашева.
– Мама, – сказал, краснея, Адриан, значит, они все видели?
– Да. Так пожелал Селим-паша.
Несколько смущенные, мальчики переглянулись – они начинали понимать, отчего так веселился эмир.
– Мама, – осведомился Адриан с любопытством, – как же вы оказались в Хаджи-Бее?
Максимильена собиралась ответить, но в этот момент в комнату вошел эмир в сопровождении гетмана Саратова и Ромодановского. Флорис и Адриан с радостным воплем устремились к своим друзьям. Селим-паша подошел к Максимильене.
– Довольна ли благородная дама?
Максимильена, чьи глаза еще не высохли от слез, схватила руку эмира.
– Как мне отблагодарить вас, Селим-паша, за все, что вы сделали для нас?
Турецкий эмир покраснел – христианские обычаи были ему в диковинку. Разумеется, в гареме у него много европейских женщин, но они не знатные дамы – эта французская графиня приводила его в смущение своими манерами, а также мужской одеждой. Деликатно высвободив руку, Селим-паша промурлыкал:
– Я приказал схватить предателя Арашева. Его посадят на кол.
Максимильена побледнела, но тут в разговор вмешался гетман Саратов:
– Никто не сравнится в величии и благородстве с моим братом Селим-пашой, однако прошу разрешить мне самому покарать изменника.
Маленькие глазки эмира вспыхнули: ему было любопытно узнать, какое наказание уготовил гетман для бывшего казака; впрочем, он не стал задавать вопросов из вежливости. Гетман, однако, понял, как не терпится эмиру полюбоваться казнью, и злобно улыбнулся.
– Мой брат Селим-паша останется доволен.
Ромодановский прижимал к себе Флориса и Адриана; верный друг не мог говорить, горло перехватило. Какого страха он натерпелся за все эти дни, когда миссия, столь близкая к завершению, едва не потерпела крах!
Максимильена обнаружила исчезновение сыновей на рассвете, и Ромо впал в мрачное отчаяние. Сама же Максимильена едва не лишилась рассудка от свалившегося на нее несчастья. Гетман послал в погоню за Арашевым казаков, но никто не мог вывести их на след. Ничем не помогли и собаки – за пределами лагеря они остановились, жалобно скуля и виновато виляя хвостом. Десять дней прошло, не дав никаких результатов. Общая подавленность царила в лагере, когда вдруг на горизонте показался всадник. Подскакав к палатке гетмана, он спрыгнул с измученного коня, проявив совершенно неожиданную для его возраста прыть, и склонился перед Саратовым.
– Не разыскиваешь ли ты двух мальчиков, гетман?
Максимильена задрожала.
– Кто вы, благородный старец? Если вы видели моих детей, скажите об этом во имя любви Господней!
Старик внимательно посмотрел на Максимильену.
– Да, я видел твоих сыновей, женщина, они похожи на тебя. Их привел человек, называвший себя их отцом, но старый Елеазар ему не поверил.
Гетман же по-прежнему глядел на еврея недоверчиво.
– Почему ты решил уведомить меня об этом и откуда узнал, что мы разыскиваем их?
Старик засмеялся.
– Я ведь ростовщик, гетман, а такое ремесло обязывает ко многому. Мне известно все, что происходит в трехстах верстах от моего дома.
– Ну, еврей, презрительно осведомился Ромо, – сколько же ты хочешь получить за эти сведения?
Старик гордо выпрямился.
– Я хочу только одного, надменный русский, – помочь тебе.
Гетман, жестом успокоив Ромодановского, подошел к старику поближе.
– Кажется, я тебя знаю.
– Да, ты должен помнить меня, гетман, я пришел уплатить свой долг. Десять лет назад, когда татары подожгли мой дом и хотели увезти мою дочь Ребекку, появился ты со своими казаками. Ты спас нас. Поэтому я хочу тебе помочь.
Гетман с улыбкой огладил свою шелковистую бороду.
– Я помню тебя. Говори, друг мой, где дети?
– Похититель провел их через винницкие болота.
– Это невозможно, – воскликнул гетман. – Там не выжил бы никто.
Елеазар улыбнулся.
– А они выжили, гетман, потому что мальчики эти – настоящие львы.
– Где же они теперь?
– Тот человек повел их в Хаджи-Бей. Уверен, что он хочет продать их Селим-паше. Идут они пешком и через четыре луны окажутся в крепости.
Максимильена закрыла лицо руками.
– Какой ужас! Мои сыновья у турок!
А гетман Саратов вскричал:
– Через четыре луны? Если мы будем скакать день и ночь, то обгоним их. Успокойся, благородная дама, Селим-паша мой друг.
– Но, гетман, – воскликнула Максимильена, – турки ненавидят русских! Как же Селим-паша может быть твоим другом?
Саратов улыбнулся.
– Ты приехала с севера, благородная дама. Здесь, под украинским солнцем, все знают, что можно сражаться друг с другом и при этом оставаться друзьями. Возможно, в один прекрасный день я уничтожу Хаджи-Бей и построю русский город, но в сердце моем всегда будет жить дружба Селим-паши. И я уверен, что, если меня убьют его янычары, он будет оплакивать мою смерть.
Селим-паша принял гостей так, как умеют это делать лишь на Востоке.
– Мой дом принадлежит тебе, брат мой, а твои друзья – отныне мои друзья.
Ромо же думал: «Этот человек приказал бы отрубить нам голову с той же безупречной вежливостью, если бы мы приехали без гетмана».
Действительно, турки господствовали на Черном море, и любой плененный христианин становился рабом, а женщина – наложницей. Селим-паша поставил только одно условие: соглашаясь приготовить предателю ловушку, он желал увидеть детей прежде всех остальных. Впрочем, гетману и Ромо разрешили спрятаться за парчовыми занавесками, висевшими за спиной эмира.
По знаку матери Флорис с Адрианом подошли к эмиру.
– Простите нас, Селим-паша, за то, что мы… гм! В общем, мы не знали… гм! Вы были очень, очень…
Они самым жалким образом запутались в своих объяснениях. Селим-паша, с улыбкой глядя на них, вздохнул:
– Ах, какая жалость, что вы христиане! Клянусь Аллахом! Женщина, – произнес он, поворачиваясь к Максимильене, – ты не желаешь отречься от своей веры и принять закон Магомета? Тогда вы смогли бы остаться в Хаджи-Бее, а я бы сделал из этих мальчиков визирей.
Максимильена была захвачена врасплох – такая мысль никогда не приходила ей в голову. Ее сыновья – турки? Она на секунду задумалась, подыскивая слова для ответа, ибо не хотела обидеть эмира.
– Благородный Селим-паша, сыновья мои должны хранить веру отцов, как вы храните свою. Поэтому им следует вернуться во Францию. Но частица нашего сердца останется, благодаря вам, в Хаджи-Бее.
Селим-паша вновь вздохнул:
– Говорят, француженки отличаются крайним легкомыслием, но теперь я убедился в обратном. Ты мужественная женщина и без колебаний рискнула жизнью ради своих сыновей. Отныне Селим-паша твой друг. – И эмир направился к выходу, колыхаясь всем телом.
На следующее утро Флориса и Адриана разбудил рокот барабанов. Они бросились на балкон, но ничего не увидели – окно выходило на море. Тогда они побежали в патио. Навстречу им шла девочка с волосами цвета воронова крыла и угольно-черными глазами. Флорис с разбегу налетел на нее.
