Текст книги "Роковой круиз"

Автор книги: Жаклин Митчард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

«Господи, – думала Оливия, – полцарства за книгу». Она поинтересовалась, нельзя ли ей спуститься в каюту Ленни и порыться в его библиотеке. Капитан рассеянно кивнул. Сообщив остальным, что она через минуту вернется, Оливия выскользнула из салона. От фотографий Мехерио у нее захватило дух. Интересно, что такая красивая девушка нашла в этом... С другой стороны, она ведь тоже вышла замуж за Франко. Над книжными полками в наклонном положении примостился телевизор, а рядом – сотни DVD в алфавитном порядке с аккуратно наклеенными ярлычками. Все полки были забиты чертовой классикой. Она изучала классику в школе. Роман «Анна Каренина» поистине может отбить всякое желание изменять мужу. Короткие рассказы Грейс Пейли. Биография Линдона Джонсона. Заумные детективы. Оливии был нужен триллер с загадочным убийством. Разочарованная, она нехотя вернулась к своим подругам.

– Теперь я знаю, что тебе нужно, – говорил Ленни, обращаясь к Холли. – Мой фирменный коктейль «Вольнодумец».

– Что в нем? – поинтересовалась Трейси. – И почему он гак называется?

– В нем все, что в настоящий момент можно найти на борту, плюс ананас, – отозвался Ленни. – А называется он так потому, что после первого бокала с любой из вас произойдут ощутимые перемены. Обычно я приберегаю его для пар, отмечающих очередную годовщину. Их нужно пришпоривать.

Все рассмеялись. Оливия вздохнула и решила, что она заслужила три таблетки валиума и длительный освежающий сон. Дело вовсе не в том, что она их не любила. Конечно, она любила их, но по-своему. Однако она уже чувствовала, как ее медленно, но неумолимо обволакивает неизлечимая провинциальность подруг. Обрезанные и подвернутые джинсы с пузырящимися коленями. Пирог с заварным кремом и лоскутные одеяла. Гольф и барахолки. Коврики с надписью «Простите за беспорядок» перед дверью. Скоро она тоже начнет заполнять купоны и вступит в какой-нибудь фан-клуб. Оливия внутренне содрогнулась. В отличие от них она по-прежнему была той же девчонкой, которая двадцать пять лет назад разгуливала по Вестбруку. Она все еще стремилась ко всему, чего эти женщины лишились более двух десятилетий назад. Она любила подруг, но всегда отличалась от них. Кругленькая мускулистая Холли, хотя и была довольно миниатюрной, всегда обладала грацией шотландского пони. И подобно маленькой выносливой лошадке, она и брела по жизни. Фактически это была метафора. Вечно потная Трейси, в три шага преодолевающая школьный двор, никогда не замечала смешков окружающих. Потаскушка Дженис со склеенными тушью ресницами, которые, казалось, можно было взвешивать на напольных весах, отличалась от них разве что своей тупова– тостью.

Когда-то Оливия пописывала для литературного журнала.

Да, она была неформалкой, как и остальные, но при этом много читала и, по собственному мнению, обладала более тонким интеллектом, чем ее подруги. Она выступала в роли идейного вдохновителя всех проделок, и подружки, осуществляя их, были ей благодарны за предоставленную возможность проявить себя, несмотря на то что за этим всегда следовало наказание. Именно Оливия настолько очаровала учителя химии (парнишка, наверное, был не старше Мишеля), что он позволил ей «взглянуть одним глазком» на экзаменационные материалы предыдущего года, потому что родители «стерли бы ее в порошок» за тройку. Он вышел из кабинета (вероятно, чтобы скрыть от нее эрекцию), и Оливия переписала все ответы на внутреннюю сторону левой руки. Холли была права: из Оливии получилась бы прекрасная жена для гангстера, если бы не проблема послушания и нежелание заводить детей. Зато ее подруги были увешаны младенцами, присосавшимися, как пиявки, к их грудям, пока эти самые груди не обвисли и не стали напоминать фотографии из «National Geographic», над которыми они все когда-то потешались и которые внушали им ужас. В Италии Оливия регулярно посещала службу в церкви, но только чтобы развеяться. Она выглядела умопомрачительно в длинной черной шелковой юбке и наброшенной на роскошные плечи шали. Когда от перешептывающихся деревенских женщин в цветастых платьях до ее слуха доносилось слово « l a contessa»[30]30
  Графиня (итал.).


[Закрыть] она еще выше поднимала голову.

Груди самой Оливии, лишь чуть-чуть тронутые хирургом, все еще торчали вверх. А ее бедра были такими же стройными, как у какой-нибудь студентки. Да, она делала липосакцию, а для чего вообще нужны деньги? И как бы она ни отмахивалась и не фыркала, когда Холли доверительно сообщила ей, что весит сто пятьдесят фунтов, подруга была права: Оливия наложила бы на себя руки или голодала бы целый месяц, если бы вследствие какой-либо катастрофы обросла таким количеством жира.

Они все растолстели, за исключением Трейси, которая по-прежнему была в форме, но утратила подвижность и страсть к приключениям. И вот так они представляют себе бегство от рутины? Отправляясь в круиз, Оливия надеялась на гораздо большие возможности для приобретения одежды и драгоценностей, чтобы похвастаться ими по возвращении, и не рассчитывала, что выбор мужчин будет сводиться к корабельному юнцу. И все же она его и соблазнила. Ни одна из них не пошла бы на то, что удалось провернуть ей накануне вечером. Ни одна из них не нарушила бы своих обетов, да и не смогла бы доставить ему удовольствие. Оливия удовлетворенно вздохнула. Наверное, способность расслабляться – это дар.

После довольно продолжительной паузы она опять включилась в разговор. Ее подруги уже прикончили по коктейлю и тихонько хихикали. Хихикали .Точно так же, как это делала ее мать, сидя в кухне с тетей Тиной за чашечкой кофе и канноли. Все, что позволяла себе Оливия, – это изредка выпить бокал шампанского.

– Я ничего не делала в старших классах, – говорила Трейси. – Мне все было безразлично, я ни в чем не видела смысла. Я понятия не имела, что мне нравится. Я играла в баскетбол. Меня считали тупицей.

– Ничего подобного, – заявила Холли. – Тебя считали лесбиянкой.

– Ты принадлежала к элите. Ты была заводилой.

– Да, я заводила, но стреляла Дженис. Мы были неразлучны. Дженис первой в истории школы Святой Урсулы осмелилась появиться с обнаженной талией.

– Не считая самой святой Урсулы, разумеется. Бьюсь об заклад, у нее тоже была пара-тройка крутых прикидов.

– Ну, красно-коричневых сапог по колено у нее точно не было. Подумать только, мы позволяли называть нас «мишками»! – Холли повернулась к Ленни и объяснила: – Урса – это медведица. В школе отца Фентона, где учились только мальчики, была футбольная команда. Но очень трудно придумать хорошее название для команды, используя имя Фентон. Дерущиеся «фентоны», ха-ха! Звучит как характеристика моих соседей. Поэтому они использовали название нашей школы. «Бойцовые медведи».

В исполнении Холли это звучало как одно из самых значительных достижений ее жизни. «Я никогда и ни за что не стану такой унылой клушей», – подумала Оливия. Жизнь, по ее мнению, походила на спелый плод, из которого она намеревалась выжать все до самой косточки.

– Возьми радио, Мишель! – крикнул Ленни вслед отчалившей шлюпке. Его голос гулко разнесся над зеркальной водной гладью. Мишель покорно повернул назад. – И GPS тоже.

– Но «Вилли Т.» видно отсюда, Ленни.

– Все равно возьми. Лучше перестраховаться, – возразил капитан.

По-прежнему игнорируя друг друга, Мишель и Кэмми снова отправились в путь. Окружающую тишину нарушал только шум мотора. Мишель заговорил первым.

– Ты будешь его спрашивать об «Аннабет»?

– А зачем еще я бы туда ехала?

Она улыбнулась, и ряд ровных зубов блеснул в темноте.

– Чтобы ты могла всем рассказывать, как ты отдыхала здесь. Со мной, капитаном Мишелем Южином-Мартином.

– Ну, по крайней мере, я смогу сказать, что я была там. Как жаль, что моя тетя не смогла поехать!

– Может, это к лучшему, – смущенно произнес Мишель.

– Ты в самом деле так думаешь? – спросила Кэмми. – Боже мой, это случайно не ты обещал не разговаривать со мной?

– Да ладно тебе, – ответил Мишель и добавил оборотов. Они приближались к плавучему бару. К своему удивлению, Мишелю никак не удавалось заткнуться. – Здесь сейчас безлюдно. Ты бы видела это место в середине лета. Тут яблоку негде упасть. Люди танцуют, держа в каждой руке по «пина коладе». Они свисают с поручней. На этой неделе бар закрывается до следующего сезона. В округе осталось уже совсем немного судов. Но обычно в этом баре встречаются... как они называются... Два А?

– Анонимные алкоголики? АА? Зачем ты все это придумываешь? Я ведь не старушка, которую можно так развести. Сколько времени ты прожил в Соединенных Штатах?

– Шесть лег. Но я изучал английский язык.

– Итак, они надираются, а потом возвращаются на свои суда. Подумаешь! – фыркнула Кэмми. – Похоже, это настоящий притон.

– Капитаны не пьют, – возразил Мишель. – Никогда.

– Что ж, это хорошо, – с напускным безразличием отозвалась Кэмми.

Когда они привязывали лодку, им сверху приветственно махал Ли.

– Мишель, где Лен?

– Пассажирка слегка поранилась,– пояснил Мишель. Привязав шлюпку, он помог Кэмми забраться на плавучий мостик, ведущий на баржу.

– Шэрон говорит, он опять готовится стать отцом! – прогудел Ли.

– Ничего себе! До вчерашнего дня даже я ничего не знал!

– Еще бы! Птичка на хвостике и все такое. Ей сказала Мехерио. Она хочет, чтобы Шэрон была крестной. Как ты думаешь, может, организовать крестины прямо здесь?

– Я думаю, что это будут первые крестины на барже, – отозвался Мишель. – Но, наверное, не первое зачатие. – Он покраснел и, покосившись на Кэмми, произнес: – Извини.

Камилла промолчала. Она протянула руку Ли Вилковски и обменялась с ним крепким рукопожатием.

– Меня зовут Камилла Кайл. Ленни утверждает, что вы видели призрак. Но я в это не верю.

Ли охотно рассказал свою историю еще раз. В конце он понизил голосг

– Самым странным было то, что незнакомец был в рубашке без пуговиц. Чтобы надеть ее, ему необходимо было натянуть ее через голову. Я слышал его так же ясно, как сейчас слышу вас. Я видел бочонок для воды на палубе. Хотя, размышляя об этом позже, я решил, что... Кто держит воду в бочонках?..

– Конечно же, вы все это видели в темноте! – поддразнила его Кэмми.

– Море было залито лунным светом! Я сразу подумал, что в человеке, стоящем в подтяжках среди ночи на трехмачтовой шхуне, есть что-то странное! – заволновался Ли. – Кто хочет выпить? Вы ведь в баре...

– Я не взяла с собой денег, – вдруг заявила Кэмми.

– Ваша первая «пина колада» – за счет заведения, – ответил Ли.

– А вторая – за мой, – добавил Мишель.

– Мне месяц назад исполнилось девятнадцать лет, – произнесла Кэмми, и Мишель почувствовал, как у него внутри все оборвалось.

– Если ты с Мишелем, то все будет в порядке, тем более что арестовывать тут тебя некому, – ответил Ли. – Это не значит, что я пытаюсь продать алкоголь или одобряю подростковое пьянство, хотя, с юридической точки зрения, на британской территории разрешено употреблять алкогольные напитки с восемнадцати лет.

– Тогда какого черта! – воскликнула Кэмми.

Мишель вытащил бумажник.

– Мне – ничего, – сказал молодой человек, – но я заплачу, Ли.

Кэмми осушила бокал, как если бы в нем была вода, а она изнемогала от жажды на теннисном корте, и сразу заказала еще один. Она уже наполовину выпила и второй, когда Мишель подал голос:

– Возможно, стоит немного притормозить.

– Возможно, стоит заткнуться,– негромко отозвалась она, вспоминая идеально бронзовое лицо Трента с волевым патрицианским подбородком. На какую-то долю секунды она пожалела, что не лесбиянка.

Ли был занят чем-то у другого конца барной стойки. Кэмми выпила четыре коктейля, и, когда девушка направилась в туалет, Мишель заметил, что она слегка пошатывается. Правда, к этому времени поднялся небольшой ветер и судно тоже покачивалось. Скорее всего, Кэмми умеет пить.

В баре, кроме них, находились еще несколько парочек, все на продвинутой стадии опьянения. Сидя на крошечных табуретах, они обнимались, шепча друг другу что-то невнятное. Одна женщина никак не могла выбрать между двумя мужчинами.

– Беспризорники, – кивнув в их сторону, сказал Мишель, когда Кэмми вернулась.

– В каком смысле?

– Без экипажа. Сегодня же ночью они все сядут на мель, а мы их потом будем вытаскивать.

Кэмми подошла к поручням и оперлась на них.

– Мы будем пересекать экватор? – послышался из темноты ее голос.

– Нет, так далеко мы не зайдем, но будем достаточно близко, – ответил Мишель.

– Ха! – фыркнув, воскликнула она. – Что касается меня, я насмотрелась на «Вилли Т.». Мы можем возвращаться, Только сначала я хочу задать тебе один вопрос. – Кэмми криво улыбнулась. – Почему ты читаешь Диккенса? Я у тебя на койке видела «Холодный дом».

– Он мне нравится.

– Не будь школьной программы, я бы согласилась читать Диккенса, только если бы мне кто-нибудь заплатил. Наверное, ты умнее, чем хочешь казаться.

Кэмми вернулась к барной стойке и залпом допила коктейль.

– Ты считаешь тупыми всех, кто ведет подобный образ жизни?

– Я этого не говорила. Я, черт возьми, не сноб.

– А я тебя в этом и не обвинял. Ты просто избалована. Как и все остальные студенты, с которыми я знаком. Ты же не в состоянии работать, даже если бы это был вопрос жизни и смерти.

Мишель понятия не имел, зачем он это сказал. Вероятно, ему было проще иметь дело с ее гневом, чем с безразличием. Но Кэмми не попалась на удочку. Поэтому он не стал вступать с ней в перепалку и, расплатившись с Ли, крепко пожал ему руку. Когда они подошли к месту, где была привязана их шлюпка, Мишель произнес:

– Не сердись на меня. Давай я тебе помогу. Здесь можно поскользнуться.

– Я сама, – заявила Кэмми, хотя было совершенно очевидно, что сама она не в состоянии влезть в лодку. – И я не испорчена. Колледж – это не развлекательная прогулка. Если бы ты хоть немного поучился, ты бы и сам знал. На инженерном факультете основные предметы – математика и физика. Каждое лето я работаю и откладываю все, что заработала. Кто твои родители? – Она уперлась кулаками в бока и развернулась к нему.

– Они – владельцы фабрики одежды.

– Они владеют фабрикой одежды. И что же они изготавливают?

Мишель вздохнул.

– Кашемир. Свитера, пиджаки, пальто.

– Отлично, о-ля-ля. Мой отец – никому неизвестный архитектор, а моя мама – учительница. Я поступила в колледж, потому что мне предстоит самой о себе заботиться. Держу пари, твои родители не забывают о своем маленьком бунтаре и помогают ему...

– Нет, – солгал Мишель. – Ну, совсем немного.

– Так кто из нас испорчен?

– Я только хотел сказать, чтобы ты не смотрела на меня свысока.

– Так бы и сказал, вместо того чтобы обвинять меня в испорченности. Ты меня даже не знаешь!

– Ты права. Я сказал это только потому, что в твоем присутствии начинаю нервничать, – попытался оправдаться Мишель. – И поэтому для меня лучше, когда ты сердишься, чем когда обращаешься со мной, как принцесса с прислугой...

– Я так с тобой не обращалась!

– Я знаю. Слушай, это моя проблема. Забудь все, что я говорил. Давай я тебе помогу. Это моя работа, Кэмми. Если с тобой что-то случится, ты вправе подать на нас в суд. Поэтому, пожалуйста, позволь мне тебе помочь. Так же, как и любому другому клиенту.

Но Мишель помог ей совсем не так, как помогал другим. Он шагнул в шлюпку и широко расставил ноги, чтобы она не качалась. Когда Кэмми наклонилась к нему, он обхватил ее галию обеими руками и бережно перенес девушку в лодку.

Кэмми смотрела на него снизу вверх.

Она была такая миниатюрная.

Мишель наклонился и, уверенный, что Кэмми оттолкнет его или отвернется, поцеловал ее. Но она позволила ему сделать это. Ее губы были мягкими и сладкими, как леденец. Он поцеловал ее еще раз, и она открыла рот, разрешая ему обнять себя. Они целовались, экспериментируя, пробуя друг друга на вкус.

– Я не могу поверить в то, что ты сделала, – глухо произнес он.

– Я тоже, – согласилась Кэмми.

– Ну, ты много пила.

– Я не пьяная. Я съела целую гору еды.

– Прости меня за то, что я сказал. Более того, я чувствую себя последним дураком из-за...

– Слушай, я знаю, – прервала его Кэмми и рассмеялась, а затем неожиданно мягко добавила: – Сам виноват.

– Ты, наверное, не сделала еще ничего в своей жизни, о чем пришлось бы жалеть.

– Если честно, то да, – кивнула девушка. – Почти ничего. – Она села и провела пальцем под бретелькой сарафана.

– Кажется, я обгорела... Ай... Ты оказался прав, тут действительно свирепое солнце. А ведь у меня темная кожа и я никогда не сгораю. Интересно, как там Холли?

– Если бы ей было по-настоящему плохо, Ленни бы мне уже сообщил. Если бы твою тетушку ужалила крупная медуза, ей бы наверняка пришлось лечь в больницу. В случае ухудшения состояния клиентов Ленни обязан доставить их к врачу. А они действительно все твои тети?

– Нет, они не все мои тъоти, – снисходительно рассмеялась Кэмми, добродушно копируя его произношение. – Моя настоящая родственница – тетя Дженис, двоюродная сестра моей матери. Она должна была приехать...

– Но ее муж...

– Точно. Однако они все – мои крестные, как в «Спящей красавице»: Флора, Фауна и Хорошая погода. Их мужья тоже мои крестные. Кроме супруга Оливии...

– Поехали, – оборвал ее Мишель. – Я совершенно трезв, Кэмми. Ты хочешь вернуться на «Опус»? – Нервно сглотнув, он продолжил:– Или... мы могли бы поваляться на песке и посмотреть на звезды, как тинейджеры. Впрочем, ты и есть тинейджер. Я к тебе не прикоснусь, обещаю.

– Знаю, – ответила Кэмми. – Мне все равно. Такая чудесная ночь.

Они причалили к противоположному от «Опуса» берегу острова и вытащили шлюпку на песок. Мишель извлек из водонепроницаемого ящика большое покрывало.

– Это для пикников, – пояснил он.

Они легли на покрывало. Их разделяло лишь пять дюймов ворсистой ткани. Наконец Кэмми произнесла:

– Здесь можно затеряться.

– Так я и сделал.

– Где твоя семья?

– В Канаде, – ответил Мишель. – Они богатые, а я бедный. Я паршивый баран.

– Паршивая овца...

– Паршивая овца. Они на меня не обижаются. Я вижусь с ними зимой. Я всегда езжу домой на Рождество.

– Трудно представить себе, что здесь действительно живут реальные люди.

– Не тебе одной. Ленни не такой, как другие. Он гораздо содержательнее.

– Мне кажется, он хороший человек. – Кэмми подняла руки вверх и, коснувшись волос, пропустила пряди между пальцев.

Мишель приподнялся, опершись на локоть.

– Ты не возражаешь, если я еще раз поцелую тебя?

– Конечно, – ответила Кэмми, – почему бы и нет? Все равно это мне только снится.

Она и в самом деле не оттолкнула его руку, и он обнял ее, окрыленный тем, что в ответ девушка тесно прижалась к нему. Зная, что он не должен этого делать, Мишель опустил бретельки сарафана и начал целовать ее шею, впадинку на горле с крошечным распятием... Наконец его губы скользнули по ее маленьким грудям со свирепо торчащими сосками. Невольный возглас Кэмми восхитил его. Она тоже начала целовать его, и с каждым поцелуем ее уверенность возрастала, а робость таяла. Она явно знала, чего хочет, и это даже вызвало у него некоторую тревогу. С трудом остановившись, Мишель заговорил:

– Можешь мне не верить, но то, что мы делаем сейчас, не имеет никакого отношения ко вчерашнему вечеру. Ты сама призналась, что считаешь подобное частью оказываемых нами услуг. Но на самом деле то, что я сделал вчера, произошло из-за тебя...

– Брось, – ответила Кэмми, – не пытайся придумывать какие-то недоделанные извинения. Мы всего-то позажимались секунд пять, не более.

– Я не придумываю. Мне хотелось быть с тобой, но я знал, что твоя мать... – Мишель провел указательным пальцем по горлу. Кэмми, казалось, размышляла над его словами.

– Я совершеннолетняя,– наконец произнесла она.– И мама уже давно не укладывает меня спать.

– Я знаю. Но яхта такая маленькая, – ответил Мишель.

Кэмми рассмеялась.

– Заткнись, пожалуйста. Ты все портишь. Я представляю, что мы герои фильма.

Они опять начали целоваться, и, будучи не в силах сдержаться, Мишель опустил ее сарафан вниз. В лунном свете ее темную кожу оттенял только крохотный треугольник шелковой ткани. Там, где грудь была прикрыта лифчиком купальника, белели крохотные кружки. Девушка была удивительно прекрасна, и Мишелю казалось, что она вот-вот исчезнет, как молодой месяц. Впервые женщина вызывала у него чувство растерянности. И это приводило его в еще большее замешательство. Похоть, удовлетворение, возбуждение – все эти чувства были ему знакомы. Но никогда еще ему не хотелось защитить женщину до такой степени, что это подавляло даже желание близости с ней.

– Чего ты хочешь, Кэмми? – спросил он.

– Не знаю. Это не имеет значения, – ответила Кэмми, но ее затуманенные желанием глаза противоречили словам.

Тыльной стороной руки она провела по его щеке. Они снова поцеловались, еще более искусно. Ее руки скользнули под его рубашку и ниже, к ремню джинсов. Мишель чувствовал, что она всецело, хотя и совершенно безосновательно, доверилась ему. Вместо того чтобы еще больше распалить его, эти потрясающие ощущения возымели обратный эффект. Но им трудно было оторваться друг от друга. Когда она приподняла бедра и прижалась к нему, их обоих охватила дрожь. Если бы их не разделяла тонкая ткань, он уже проник бы в нее. Мишель распахнул рубашку и накрыл их обоих, как малаткой, словно им угрожала буря, а Кэмми выскользнула из последнего предмета одежды. Мишель легко коснулся рукой ее живота, и она медленно развела ноги, пристально глядя ему в глаза, чтобы он понял, что это не мелкая девичья шалость.

– Ты?..

– Ты хочешь спросить, девственница ли я? Думаю, да. Более или менее, – ответила Кэмми, прикусив верхнюю губу. – Это, наверное, смешно. Мне девятнадцать лет.

– Я думаю, это замечательно.

– Господи! Соседка по комнате считает меня умственно отсталой. И минуту назад я была совершенно уверена, что мне надоело хранить свою девственность. Но ты все время останавливаешься. И теперь я уже и сама не знаю... Это... Слушай.. . нет ни одного аргумента «за», кроме самого очевидного, конечно, зато около десяти аргументов «против».

– Я не хочу, чтобы ты думала, будто я решил воспользоваться ситуацией. Это не так. Если хочешь, я тебе объясню. Мы не будем сейчас ничего делать. А я... Я приеду к тебе, когда закончится туристический сезон.

– Ты думаешь, это будет то же самое? Возможно, встретившись позже, мы почувствуем себя... не в своей тарелке.

– Я не знаю, – ответил Мишель. – Но я уверен, что можно общаться с сотней женщин, а затем встретить ту самую, единственную, и все испоганить за один вечер.

– Конечно, ты можешьприехать ко мне в колледж. Ты и сам знаешь, что ты не... не бродяга и не тунеядец. Ты просто прикидываешься этаким бедным пареньком. Тебе понадобится пальто. – Кэмми нервно рассмеялась. – Ведь это Миннесота.

– У меня есть пальто.

– Думаю, я была бы не против. – Кэмми подумала о Тренте и позволила себе довольную усмешку.

– Не то чтобы я не хотел... здесь и сейчас.

– Мне кажется, я хотела бы.

– Тем не менее ты не уверена. Ты не знаешь, что бы ты чувствовала, если бы мы были в реальном мире, а я носил пальто. Или галстук.

– Я верю, что у тебя есть пальто. – Кэмми уткнулась лицом в плечо Мишеля. – Я не верю, что у тебя есть галстук.

– У меня нет галстука, – согласился Мишель, – но ты мне нравишься, и я предпочел бы подождать, пока он у меня появится, чем дать основания считать меня подлецом.

– Я ни о чем таком не думаю. Видишь ли, у меня нет сейчас желания погружаться в серьезные размышления. Ясно? – спросила Кэмми. Затем она медленно добавила: – Ты меня не похитил. Мы здесь и сейчас.

Когда они опять начали целоваться, она прижалась губами к его шее и, запустив руки в карманы его джинсов, принялась лихорадочно шарить в них. Мишелю хотелось, чтобы она взяла на себя инициативу, но понимал, что этого не будет. Он расстегнул ремень, чтобы облегчить ей доступ, но одновременно произнес:

– Я не уверен, что это должен быть твой первый раз. И у меня с собой ничего нет. Для предохранения.

– Черт! – Кэмми подавила желание въехать ему коленом в пах и почувствовала, как к глазам подступили слезы.

Не скрывая досады, она воскликнула: – Что за идиотская игра? Ты пытаешься выставить меня не только идиоткой, но еще и шлюхой!

У Мишеля сжалось сердце. Неуклюжим идиотом здесь был именно он.

– Нет, погоди... я неправильно выразился. Просто это трудно обсуждать, – прошептал он и взял руки Кэмми в свои, повернув их ладонями вверх. Поцеловав каждую ладошку, он стал покрывать поцелуями ее пальцы. Он обнял ее и держал и своих объятиях, пока напряжение не ушло из его плеч и ее груди и их тела не смягчились, слившись в единое целое, как по и было задумано природой.

– Я не сказал, что нам надо отсюда уехать. Просто нам не стоит заниматься сексом. Я имею в виду полное проникновение. Я не говорил, что мы вообще ничего не должны делать.

– А-а... – неуверенно отозвалась Кэмми, – раз так, тогда...

Ленни услышал треск радио и донесшийся издалека голос, который, возможно, принадлежал Шэрон Глиман. Но отек на ноге Холли все не спадал, и он не хотел оставлять ее. Он мельком взглянул на часы. Полночь. Черт бы побрал этого Мишеля! На «Вилли Т.» не было ни огонька. Он увидел, что Трейси тревожно вглядывается в темноту.

– Скорее всего, они просто смотрят на звезды, Трейси, – не выдержал он. – И я их понимаю. Они молоды. Мы в тропиках.

– Не такой уж он и молодой, – подала голос Оливия.

– Ему всего двадцать пять, – ответил Ленни, – разве ты не знала?

– Он выглядит... старше. Ей только что исполнилось девятнадцать, Ленни.

– Девятнадцать лет – это не так уж мало, – вставила Холли.

– Он уже давно сам о себе заботится. Плюс постоянное тропическое солнце. Поэтому он и выглядит старше. Но это не его вина, Трейси. Он хороший парень. Отец хотел, чтобы он стал воротилой швейного бизнеса. Сам он мечтал быть художником. В итоге Мишель очутился здесь. Он счастлив, к тому же он прирожденный моряк. Но я уверен, что он не воспользуется ее неопытностью. Он хорошо воспитан...

– Вообще-то, я волнуюсь не из-за него, – вставила Трейси. – У Кэмми сейчас такой стервозный период, что она кому угодно фору даст. Просто, видите ли, я пока не горю желанием обзавестись внуком.

– Я бы на вашем месте не беспокоился.

– А я бы беспокоилась, – вмешалась Холли. – Я помню, что мы сами вытворяли в ее возрасте. – Она осеклась. – Я шучу, Трейси. Я уверена, что они просто разговаривают. Ну, например, о том, что вокруг звезд тоже вращаются населенные планеты вроде нашей... А может, они курят травку.

– Ты меня успокоила, Холе. Мне уже намного лучше, – мрачно ответила Трейси.

– Я вижу огни. – Холли указала за борт.

Откуда-то из темноты донесся крик:

– Я богиня!

– Ах, Камилла, – прошептала Трейси. – Должно быть, она напилась.

– А если даже и так? – воскликнула Холли. – Как будто мы не напивались, когда были еще моложе Кэм.

– Смотри, вон она. Она стоит!

– Королева. Что может взбодрить лучше, чем классный перепихон, – протянула Холли.

– Это меня успокоило еще больше, – пробормотала Трейси. – Заткнись, Сольвиг.

– О, Трейси Энн! Сама заткнись! И прекрати быть надоедливой квочкой.

– А как бы ты себя чувствовала на моем месте?

– К счастью, мои мальчики только в шестом классе.

– Сейчас этим занимаются и в шестом классе тоже, – расхохоталась Трейси, наблюдая за приближающейся лодкой.

– Нет, не занимаются! – запаниковала Холли. – Иан и Иван не знают, с какого конца...

– Откуда такая уверенность? – продолжала дразнить ее Трейси.

– Нужно сказать девочке, чтобы она больше никогда не стояла в шлюпке. Это слишком опасно. Если ты случайно падаешь за борт и кто-то прыгает тебе на помощь, лодка может развернуться и изрезать тебя. Даже в спасательном жилете, – прервал их спор Ленни. – Но взгляни, Трейси, она хорошая девочка, она надела спасательный жилет. Просто здесь, в тропиках, звезды кажутся ближе. Они всех сводят с ума. – Он поднял голову. Звезд не было. – Кто хочет еще иыпить? Приложить еще льда к твоей ноге, Холли? – Все отрицательно покачали головами. – В таком случае я должен кое-что проверить. – Он прошел в кубрик и закрыл за собой дверь.

Привязав катер, Мишель настоял на том, чтобы подсадить Кэмми на трап, и поцеловал ее на прощание. Все три женщины стали тому свидетелями. Когда Кэмми и Мишель подошли к ним, Кэмми пояснила:

– Я просто дурачилась. Там, в лодке...

– Мы так и подумали, – ответила Холли, двинув в бок Трейси, которая стояла с плотно сжатыми губами.

– Да ну, мам, чего ты? – обратилась к ней Кэмми, заметив между тем, как Оливия поднялась и, словно привидение, молча скользнула в свою каюту.

– Я тебя не задерживаю, Холли, – многозначительно произнесла Трейси.

– А меня, признаться, все это забавляет, – вставила Холли. – Я пьяна, у меня болит нога, разве я не заслужила, чтобы меня развлекали?

– Трейси, я тебе все объясню, – игнорируя Холли, вмешался Мишель. – Это не то, что ты думаешь...

Камилла взяла Мишеля за руку.

– Я не думаю, что это касается кого-то, кроме вас самих, – ответила Трейси, и Кэмми метнула на мать взгляд, исполненный горячей признательности.

Вернулся Ленни, оценил ситуацию и глубоко вдохнул, как будто собираясь разразиться гневной речью. В конце концов, однако, он всего лишь пожал плечами.

– Все в порядке, – сказала Холли.

– Все в порядке, – повторила Трейси.

Ленни снял кепку и провел ладонью по голове.

– Погоду обещают тихую, – произнес он.

– Вот и хорошо, – отозвался Мишель. Насколько ему не хотелось расставаться с Кэмми, настолько же он горел желанием скрыться с глаз своего напарника. – В таком случае всем спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – ответила Кэмми.

Мишель проснулся посреди ночи и вспомнил, что он оставил радио и GPS в лодке. Ленни непременно убьет его. «Вот кретин!» – подумал он. Да ладно, он встанет раньше Ленни и заберет их. А до утра он будет смотреть романтические сны.

Кэмми готовилась ко сну. Надев пижаму, она кружилась по каюте. Девушка лучилась счастьем, словно оно обволакивало ее наподобие ауры.

– Ты пьяна, Кэмми? – поинтересовалась Трейси.

– Уже почти нет. Раньше – да. Здесь это вполне законно, – ответила Кэмми. – Мы классно провели время. Здесь так красиво! Спасибо за то, что взяла меня с собой.

Трейси резко села на койку, чуть не стукнувшись головой.

– Теперь я точно знаю, что ты пьяна.

– Ну ладно, не сердись. Я просто много разговаривала с Мишелем. Он по настоящему интересный человек.

– Это я и так вижу.

– Дело не только в этом, мама. Хотя, если честно, в этом. Мы ничего не делали.

– Кэмми, ты его совсем не знаешь...

– Именно поэтому мы ничего и не делали, – легко улыбнувшись, произнесла Кэмми. – Ты забыла, как раньше там, наверху, сама сказала, что это никого не касается? Даже тебя...

– Ну... – Трейси немного растерялась.