Текст книги "Роковой круиз"

Автор книги: Жаклин Митчард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ

Кэмми проснулась первой и принялась готовить кофе.

Ленни, уже в футболке и обрезанных джинсах, взял ее под руку и отвел в салон.

– Вам положено отдыхать.

– Здесь так красиво. На яхте. И даже воздух особенный. А откуда вода в кранах?

– У нас есть резервуары, которые мы наполняем свежей водой перед каждым плаванием. А что?

– А вы можете делать пресную воду из соленой?

– У нас есть опреснитель, но потребуется несколько дней на количество воды, достаточное для одного душа.

– У вас, наверное, соль въедается в кожу.

– Въедается, – улыбнулся Ленни. – Но моя кожа, так или иначе, пропала. Я даже не пользовался солнцезащитным кремом, пока меня не заставила жена. Она настояла, чтобы я пошел к доктору и проверился насчет меланомы, прежде чем выйти за меня замуж. Она сказала, что не возражает против старого мужа, но возражает против мертвого.

Они оба рассмеялись.

– Мне кажется, вы еще очень даже ничего.

– Мне тоже, – откликнулся Ленни. – Кем ты хочешь быть?

– Я учусь в техническом колледже.

– Трудно?

– Да нет, не очень. Мне не нравится вся остальная муть, которую мне приходится учить. Поэзия и все такое.

– Странно. К нам приезжает довольно много студентов. Они путешествуют с друзьями или родителями. И они все переживают из-за работы или учебы, – сказал Ленни.

– Хм-м-м, – протянула Кэмми. – Ну, мне-то работа гарантирована. Когда я окончу колледж, мы с папой откроем спою собственную компанию.

– Это здорово, – откликнулся Ленни. – Мне тоже нравится быть самому себе начальником. Я слишком много беспокоюсь из-за яхты. А мы хотим довести ее до совершенства. Особенно я. Иногда мне кажется, что я из-за нее сойду с ума. Это невозможно передать словами. Такой тяжелый труд, хотя иногда кажется, что наша работа – одни сплошные каникулы. Но мы любим свою работу, потому что она позволяет нам владеть этой яхтой.

– Да, но вы работаете в раю.

– У этой медали есть обратная сторона, причем темная, – улыбаясь, сообщил ей Ленни. Он пытался отвлечь внимание девушки от спускающегося в свою каюту Мишеля. Ленни мысленно чертыхнулся. То, что он своим третьим ухом слышал сегодня ночью, было неописуемо. Для Мишеля это было несвойственно. Все же первая ночь... Ленни не хотел, чтобы девочка о чем-то догадалась. Это было гадко. Он таки отвлек ее, показывая, где хранится сахар. – Здесь много людей, которые хотят использовать других или, наоборот, стремятся, чтобы использовали их.

– Совсем как в песне Анни Ленокс, – сказала Кэмми, и Ленни кивнул, хотя он понятия не имел, кто такая Анни Ленокс. – У вас есть дети? – поинтересовалась Кэмми, глядя, как душистая темная жидкость капает в чашку.

– Да, есть один ребенок, но он младше тебя, – ответил Ленни. – Он приблизительно вот такого размера. – Капитан очертил в воздухе пространство чуть длиннее полуметра. – Каждый раз, когда я даю ему крекер, он думает, что я король.

– Маленький! – воскликнула Кэмми. – Моя мама обожает маленьких! Они такие хорошие!

– Ты тоже вроде ничего.

– Знаете ли, у меня, к сожалению, тоже есть темная обратная сторона. Вот, например, моя мама и ее подруги. В школе их четверка была неразлучна. У них есть фотографии, на которых они с копнами на голове, в черных мини-юбках, эдакие католички-готки. Они называли себя «крестными матерями». Знаете фильм «Крестный отец»? В общем, они хотели быть такими бунтарками, но на самом деле были девочками-провинциалками. Я думаю, ни одну из них даже ни разу не оштрафовали за превышение скорости. Начиная хвастаться своими подвигами, они обычно рассказывают очередную историю о том, как они стучали палкой по металлической ограде доминиканского монастыря, доводя до исступления доберманов, которых держали монахи. И я над ними постоянно издеваюсь.

– Я думаю, что твоя темная сторона не такая уж и темная.

– Я могу быть и очень плохой, – продолжила Кэмми, добавляя полчашки молока в свой кофе.

– Почему?

– Ну, во-первых, это выводит мою мать из себя. Но ее невозможно разозлить. Я пытаюсь вот уже девятнадцать лег.

«С чего бы такая откровенность?» – размышлял Ленни. Затем он вспомнил, как в свои семнадцать лет ехал в спортивный лагерь и в автобусе, увозившем его из Айовы, изливал душу пожилой женщине, сидевшей рядом. Беседа в поезде с незнакомцем, которого ты больше никогда не увидишь, утешает, как и треп с барменом. Можно представить, какие истории приходится выслушивать Квинну Рейли.

– Может, тебе стоит все бросить после учебы и отправиться пешком через Австралию, или записаться в Корпус Мира, или приехать сюда и поработать на судне? А через год вернешься. Когда ты промокнешь насквозь, пытаясь в бурю опустить парус, научишься ценить теплую постель и четыре стены в родительском доме.

– Я уже подумывала о чем-то в этом роде. Вы думаете, тогда я пойму, что к чему?

– Во всяком случае, мне это помогло. Я впервые был настолько одинок. И свободен.

– Вы в самом деле попадали в ураган?

– Кто тебе сказал? – вопросом на вопрос ответил Ленни, но тут же пожалел об этом. – В урагане побывали все, кто прожил здесь какое-то время. Я видел, как ураган втягивает и себя воду, а затем скачет, как мяч, сметая на своем пути дома. Он втягивал в себя и облака. Мы же все это время находились и зоне полного штиля, наблюдая за тем, как в двухстах метрах от нас разверзается ад.

– Господи Иисусе, – выдохнула Кэмми.

– Но это же здорово! А однажды, еще до встречи с Мишелем, я служил на судне, которое попало в ТЗ-два, что означает тропическую зону низкого давления второй категории. Волны достигали шести метров. Мы просто взлетали и падали, взлетали и падали. А это был катамаран. Катамараны легко переворачиваются, потому что во время качки их подбрасывает на одном крыле. Все вокруг летало: карты, документы, еда; у шкафчиков отрывались дверцы, а консервные банки катались по всему салону.

– Ух ты! Впечатлений на всю жизнь хватит! Конечно, если выживешь, – добавила Кэмми, хотя страха в ее голосе не было. Она как будто пробовала эту идею на вкус.

– Что за впечатления, если выживешь? – поинтересовалась Трейси, ныряя в спасительный полумрак салона с залитой ярким утренним солнцем палубы. – Я спала как убитая.

– Некоторые люди, наоборот, не могут здесь уснуть, – заметил Ленни. – Лично я люблю качку. Она меня убаюкивает. Другие жалуются, что она их дезориентирует.

– Мам, у Ленни маленький ребенок, – вмешалась Кэмми. – А ваша жена выходит с вами в море?

– Нечасто. Мехерио любит океан, когда он мелкий и теплый. Хотя этой зимой мы поплывем в Тринидад. Когда на яхте только семья, все намного легче.

– Красивое имя, – искренне произнесла Трейси, а Ленни подумал про себя: «Какие хорошие люди». За исключением той эффектной извращенки в гамаке, хотя, насколько ему было известно, она тоже была хорошей. Просто она не производила такого впечатления. О Трейси его мать сказала бы, что она «интересная женщина», крепкая и привлекательная, хотя и без присущего ее дочери очарования. – Что оно означает?

– Мехерио? Я думаю, на маори это означает «каноэ, приносящее дары». Она принесла свои дары мне. У нас будет еще один малыш, – пояснил Ленни, подавая ей чашку кофе.

– Поздравляю!

– Можно нам погрузиться сразу после завтрака? – осведомилась Кэмми.

– Не сразу. Сначала покончим с бумажной волокитой и пришвартуемся. А сейчас поднимайтесь наверх. Через несколько минут я принесу вам булочки с корицей.

Оставшись в одиночестве, Ленни еще раз осмотрел горизонт. Что-то было не так, хотя ничего подозрительного Ленни не увидел. По однополосному радио он вызвал Ли, чтобы узнать, будет ли открыт бар, и заодно спросить у Ли, что он слышал о погоде.

– Ты опять заставишь меня рассказывать эту историю. – В голосе Ли звучал неприкрытый упрек. – Ну что ж, привози их. Учитывая, что это единственное сверхъестественное происшествие за все мои пятьдесят пять лет, оно привлекает к моей персоне чересчур много внимания. А насчет погоды можешь быть спокоен, Лен.

Тем не менее после разговора с барменом Ленни связался с Шэрон Глиман, своей любимой капитаншей. Ей было шестьдесят лет, но она по-прежнему выходила в море со своим партнером Реджинальдом Блэком. После трехнедельного чартерного рейса она собиралась до конца сезона в Хэмптонс. У Шэрон было столько денег, что она могла обойтись и без чартерных рейсов. Но она любила этот бизнес. Шэрон называла Реджинальда конченым извращенцем, хотя у нее самой и молодые годы в каждом порту было по любовнику. Вот уже и течение тридцати лет они были совладельцами яхты «Биг Спенсер». В ее доме в Хэмптонсе, где Ленни случалось гостить, было семь спален. «Все тихо, Ленни»,– сообщила Шэрон и предложила ему не брать на борт слишком много продуктов. У нее остались продукты с прерванного чартерного рейса. У одного из гостей что-то случилось дома.

– Что с меня? – задал обязательный вопрос Ленни.

– Визит на Рождество,– ответила Шэрон.– Мне все равно, кому отдать эту еду, Лен, тебе или акулам. Я выбираю тебя.

Они тепло попрощались. «Должно быть, я дергаюсь из-за новости о беременности Мехерио», – подумал Ленни.

Оливия лениво вышла из своей каюты. Поверх купальника на ней были надеты свободные белые брюки и прозрачная белая рубашка. Она выпила две чашки кофе и принялась ковырять булочку.

– Как спалось? – вежливо осведомился Ленни.

– В определенном смысле неплохо, – глядя ему прямо в глаза, ответила Оливия. – Мне нравится эта яхта.

– Я слышал, вы жили в Италии.

– У меня полгода назад умер муж. У него был панкреатический рак.

– Соболезную, – произнес Ленни, внутренне отшатнувшись от самой идеи жизни без Мехерио.

– Я рада, что он упокоился. Это единственное утешение. Его партнер выкупил фатторию, а я вернулась в Иллинойс.

– И вы себя снова чувствуете как дома?

– Пока нет. Но я провела на родине только сутки. Мы прилетели сюда на следующий день после моего возвращения. Я даже с матерью побыла всего несколько часов.

– Вы думаете, что сможете привыкнуть?

– Не знаю, – задумчиво произнесла Оливия, отщипывая кусочки от булочки.

Из своей каюты поднялась Холли и тут же плюхнулась на стул рядом с Трейси.

– Если не привыкну, вернусь обратно. Или уеду куда-нибудь еще. К счастью, я могу выбирать. Но когда тебе одиноко, хочется, чтобы рядом были друзья.

– Она не разрешила нам приехать на похороны, – вставила Трейси.

– Потому что никаких похорон не было. Франко похоронили в семейном склепе, мы даже со священником толком не были знакомы. Так что приезжать было незачем.

– Мы бы тебя поддержали. И привезли бы домой вина, – пробормотала Холли.

– Вы не знаете, сколько ящиков я вам отослала. Десятки! И я выбирала все самое лучшее.

Холли беззвучно захлопала в ладоши. Затем она уронила руки на колени.

Убедившись, что Трейси прислушивается к разговору и, значит, ее благородство не останется незамеченным, Холли продолжала:

– Ты должна была позволить нам приехать, Ливи. Я знаю, что у тебя там не было настоящихдрузей.

– Ну и что? У нас полно хороших знакомых, и я наняла сиделку. Несмотря на все обезболивающие, это была страшная смерть, а он всегда был таким жизнерадостным человеком. Я подумывала о том, чтобы остаться и руководить компанией. Но партнер Франко выкупил у меня и бизнес, и виллу. Кроме того, я была второй женой Франко. Вы об этом не знали? Его первая жена была очень красивой и стильной. Ее звали Анд– рианна. Она любила выходить в море на собственной яхте, которую она назвала «Феличия», то есть счастье. Андрианна погибла во время шторма недалеко от берегов итальянской Ривьеры. С ней больше никого не было.

– Совсем как Ребекка де Винтер[25]25
  Героиня одноименного романа Дафны Дюморье (1907—1989); Дюморье – одна из наиболее выдающихся представительниц готического направления в литературе XX века. В ее самом известном произведении, романе «Ребекка», она прибегает к типичному для готики приему: человек попадает в чужое для себя окружение, скрывающее страшные тайны.


[Закрыть], – сказала Холли.

– Кто такая Ребекка де Винтер? – спросила Кэмми. Все женщины вздохнули.

– Их что, больше не заставляют читать «Ребекку?» – поинтересовалась Холли.

– У меня есть эта книга, – вмешался Ленни. – Я ей одолжу.

– Она умерла на яхте?

– Вроде того, – ответила Трейси.

– Дамы, если вы хотите позвонить домой, то сейчас самое время. Когда мы выйдем в открытое море, вся связь будет осуществляться посредством радио.

Трейси позвонила Джиму и Теду. Тед захотел поговорить с Кэмми, и та жизнерадостно заявила, что привезет ему футболку. Какой он хочет рисунок? Она пропела дифирамбы погоде, сообщила отцу о своей любви к нему и попросила его подготовить для Серрано разрешение на строительство загородного дома у озера. Трейси позвонила Дженис. С Дейвом, конечно, все было в порядке. Он сидел в кровати и ел тапиоковый пудинг. От приступа хронического аппендицита еще никто не умирал.

– Я тебе говорила? – пожурила подругу Трейси.

– Не трави душу, – огрызнулась Дженис. – Я и так глубоко несчастный человек. Здесь настолько жарко, что в аду, наверное, прохладнее. А тут еще у собаки инфекция кишечного тракта. Чем вы занимаетесь?

– Приканчиваем домашние булочки с корицей и «мимозу». Затем мы отправляемся заниматься дайвингом у острова Норман, настоящего острова сокровищ.

– Чтоб вы утонули, – пошутила Дженис. – Как Ливи?

– Ты знаешь, нормально. Я думаю, у нее было время примириться со смертью Франко. В каком-то смысле она стала для нее избавлением. Ну все, мне пора. Я люблю тебя, сестричка.

– Я тоже тебя люблю. Оттянись по полной, Трейс. Серьезно!

На палубе с виноватым видом появился Мишель.

– Лен, я все проверил. Готовить акваланги? С аквалангом плавают двое? В маске одна?

Ленни пожал плечами и посмотрел на женщин.

– Я в маске, – откликнулась Холли.

Она надела махровую шапочку и скромный раздельный купальник с парео вокруг талии. Она была не из тех женщин, которые, приехав на отдых, внезапно забывают о двадцати фунтах лишнего веса.

Трейси выскользнула из шорт. На ней был сплошной ярко-красный купальник из какого-то каталога. Мишель удивился. Эта женщина состояла из сплошных мускулов. Через секунду на палубу выпорхнула Кэмми, ослепив всех своим крошечным аквамариновым бикини.

– Мне придется сегодня надевать водолазный костюм? – обратилась она к Ленни.

– Лучше надеть. Ты можешь поцарапаться. Или тебя кто-нибудь ужалит. Да и солнце здесь сильнее, чем ты себе представляешь. Но это необязательно, хотя я всегда надеваю, потому что мерзну.

– Тогда я попробую не надевать. Мне вчера было жарко, – ответила Кэмми.

Ленни покачал головой.

– Ну что ж, держись. Однако сначала нам надо туда доплыть. Вниз отправишься с Мишелем. Там есть на что посмотреть. Как аквариум, в котором все тропические рыбы вдруг выросли. Скаты. Может, парочка рифовых акул. Будет интересно.

– И я хочу, – заявила Оливия.

Мишель приуныл. «Так ему и надо», – подумал Ленни. Внезапно Оливия добавила:

– Но я слишком устала. Лучше я посплю.

– Вы же говорили, что хорошо себя чувствуете. Может, вам cтоит принять имбирных пилюль? – Ленни одним прыжком оказался у шкафчика и извлек из него большую бутыль. – С этим драмамин[26]26
  Таблетки против укачивания.


[Закрыть] усваивается лучше.

– Дело не в этом, – ответила Оливия, направляясь вниз, – Я просто засмотрелась на звезды. – Она едва заметно улыбнулась Мишелю. Этого не увидел никто, кроме Кэмми.

С легкой презрительной усмешкой Кэмми уставилась на Мишеля. Он первым отвел глаза.

Когда они добрались до острова Норман и привязали яхту к белому бую, было уже позднее утро. Оливия все еще спала, и женщины решили ее не будить.

На Рифе Сумасшедшей столпились любители красивой жизни и вечеринок. Ленни презирал дайверов без царя в голове. Поверхность моря сверкала, как зеркало. Женщины уже надели на себя все необходимое снаряжение, и Мишель вкратце напомнил им о том, как следует заходить в воду. Затем он предупредил своих подопечных об осторожности вблизи кораллов и о том, что под водой нельзя ни к чему прикасаться, исключая морской огурец, который им можно будет подержать в руках.

Кэмми явно была рассержена. Она шагнула за борт, не спрашивая разрешения Мишеля, и перевернулась на спину, упорно глядя куда-то в сторону в ожидании остальных.

Мишель извлек фотоаппарат.

– Хочешь сфотографироваться под водой? Мы перешлем фотографии тебе или, может, используем в нашем новом буклете. Наши дайверы редко бывают такими... э-э...

– Он хочет сказать, такими красивыми, – вмешался Ленни.

– Мне все равно, – безразличным голосом ответила Кэмми.

Мишель был рад, что потребность Оливии в отдыхе избавила его от необходимости иметь дело с двойным выбросом гормонов на пятнадцатиметровой глубине.

Холли в своей маске умиротворенно бороздила поверхность океана, в то время как Мишель, Трейси и Кэмми медленно, метр за метром, опускались по веревке на глубину шестнадцати метров. По пути Мишель обращал их внимание то на рыбу-попугая, то на рыбок-клоунов, то на барракуду, которая по длине была больше Кэмми. Рифовая акула, величественно проплывая над ними, на мгновение закрыла солнце. Когда им повстречался массивный уродливый группер, Мишель знаками показал женщинам, что это пригодная в пищу и вкусная рыба, как и рыба-король, которую они видели раньше. Он вручил матери и дочери по морскому огурцу, чтобы они собственноручно пощупали обманчиво пенистую поверхность этого существа.

После того как Мишель осмотрел их акваланги, Трейси и Кэмми медленно поднялись и вошли в одну из пещер. Проплыв несколько футов, они смогли встать в полный рост. Трейси сорвала маску и, едва успев выплюнуть регулятор, воскликнула:

– Это невероятное погружение! Лучше, чем в Мексике. Я никогда не видела столько рыб.

– Их запрещено ловить, поэтому они совсем не боятся людей. Но охотиться с подводным ружьем можно.

– А вы когда-нибудь охотились?

– Охотились. Но не здесь. Ленни хранит подводное ружье в своей комнате вместе с настоящим.

– Настоящее ружье! Как мужественно! А зачем оно вам? – скривилась Кэмми.

– Это винтовка. Так, на всякий случай. Она не заряжена. Но всякое бывает. Здесь могут напасть, изнасиловать, ограбить. Но мы говорили о подводном ружье. Им очень легко пользоваться. Это подобно... стрельбе из рогатки. Стреляешь и наматываешь леску на катушку. Как пугач, только стрелы острые. Надеваешь перчатки и охотишься в команде, держишь сеть наготове и побыстрее хватаешь леску, пока рыба не успела нырнуть.

– Зачем?

– Ну, ты же сама видела размеры этого чудища. А оно еще и кровоточить будет.

– Так это для того, чтобы не продлевать агонию?

– Скорее, чтобы не привлекать акул. Но здесь рыбы под охраной, и им это хорошо известно, – ответил Мишель.

Кэмми отвернулась и уставилась вдаль, в сторону горизонта. Трейси вернулась к выходу из пещеры и, сняв ласты, осторожно положила их в щель в стене.

– Представьте себе, как люди пытались спрятать здесь что-то сотни лет назад, – начала комментировать она, пробираясь вдоль стены. – Мишель! – раздался вдруг ее восторженный крик. – Здесь действительно что-то написано!

– Не заходи слишком глубоко, Трейси. Там очень скользко. Большинство из этих надписей – всего лишь граффити. Но некоторые ученые считают, что тут есть и подлинные надписи, сохранившиеся со времен исследователей и пиратов. – Он объяснил, что в этих пещерах нельзя ничего трогать и тем более писать, потому что две трети Сент-Джона являются национальным парком. – Хотя люди, как и везде, все равно пробираются сюда и тайком делают запрещенное.

– Люди всегда делают запрещенное тайком,– внезапно прошептала Кэмми.

Мишель почувствовал себя полным идиотом, каковым он, собственно, и являлся. Он надеялся, что девушка ничего не поняла. Его надежды не оправдались.

– Послушай, – повернулся к ней Мишель, рукой зачесывая назад свою пшеничную шевелюру. – Прости. Это было неприлично.

– Ты и в самом деле считаешь, что это было неприлично? А может, секс входит в комплекс услуг? Ты знаешь, что моя тетя в этом году овдовела?

– Я не знал.

– Слушай, мне, конечно, нет до этого никакого дела, но не ври, что ты не знал.

– Cest la vie[27]27
  Такова жизнь (фр.)


[Закрыть] – демонстративно пожал плечами Мишель. – Давай лучше сменим тему, чтобы не тратить понапрасну твое время...

– Я двумя руками «за». Я бы лучше послушала о пещерах.

Они сели на камни и, испытывая неловкость, отвернулись друг от друга. Кэмми поплевала на маску и старательно протерла ее. Молчание затянулось на несколько минут. Из глубины пещеры доносился приглушенный голос Трейси, восторгавшейся очередными письменами на стене.

Наконец Мишель нарушил молчание:

– Ты самая красивая девушка, которую я когда-либо видел.

– Мне наплевать, – огрызнулась Кэмми. – Прекрати, мне это неприятно.

К ним подошла Трейси и, чтобы скрыть свое замешательство, Мишель сделал вид, будто заканчивает рассказывать о пиратах.

– Чтобы отпугнуть людей, – заговорил он, – Черная Борода вставлял себе в бороду фитили и поджигал их. Фактически он сжигал свою бороду. Они загоняли другие корабли в узкие места между скалами и брали их на абордаж, используя огромные крючья. У пиратов никогда не было необходимости кого-либо расстреливать, так как люди сами отдавали им свое имущество. Некоторые присоединялись к ним и тоже становились пиратами. Одним из самых знаменитых пиратов был парень по имени Дингдонг Уилбердинк.

– Боже, – отозвалась Трейси, вновь надевая ласты, – он, наверное, стал пиратом для самообороны. Иначе его бы заклевали в обществе!

– Вообще-то, он организовал бордель для пиратов на острове Олаго, который еще называли «Лав энд гоу»[28]28
  «Люби и уходи». В английском языке слова «Олаго» и «Лав энд гоу» созвучны.


[Закрыть].

– Так же, как и название индейского племени оджибве со временем превратилось в чиппева[29]29
  Оджибве, иначе очипве(самоназвание – анишшинапе )—индейский народ алгонкинской языковой семьи.


[Закрыть], потому что все так произносили это слово, – заметила Трейси.

– Именно. Что касается этого Уилбердинка, то он открыл бары, больницу для тех, кому пришлось пожинать плоды своей порочности, а также для тех, у кого случился... ну, вы сами понимаете... – Мишель сделал паузу. – Позже он построил судоверфь – ремонтную мастерскую для пиратских кораблей! Ну что, возвращаемся?

Женщины кивнули.

– Наконец-то, – пробормотала Кэмми.

Но, оказавшись под водой, они вновь принялись восторгаться угрями, выскакивающими из своих нор, и Мишель позволил им наслаждаться неповторимой красотой подводного мира еще целых пятнадцать минут. После того как мать и дочь полюбовались спящей далеко внизу акулой-нянькой, Мишель подал им знак и они начали медленно подниматься на поверхность.

– Ну что, Холли, тебе понравилось? – поинтересовался Мишель, когда они вновь оказались под слепящими солнечными лучами и увидели Холли, лениво плавающую на спине.

– Я все видела так ясно, что, казалось, могла дотянуться и потрогать вас, – радостно сообщила Холли. – И здесь тепло, как в бассейне. Хотя, похоже, меня что-то ужалило. Это место напухло и чешется.

– Ты видела, что это было? Не медуза?

– А что, их можно увидеть? – засмеялась Холли. – Я думала, они прозрачные.

– Давайте заканчивать, – предложил Мишель. – Вы подадите мне свое снаряжение. Холли первая. Я сниму акваланги. Если хотите, мы можем совершить еще одно погружение после ланча. Но сначала Ленни должен взглянуть на этот укус и решить, следует ли показать его врачу.

– Я не хочу в больницу. Я хочу в бар, к тому человеку, который видел призрак, – заявила Холли.

– Я подумал, что, может, нам лучше отправиться в бухту после обеда? – обратился Мишель к Ленни, когда они вернулись на «Опус». – Это была бы неплохая...

– Неплохая рябь на море, – угрюмо откликнулся Ленни.

– Скорее всего, она ничего не значит. Так часто бывает, – успокаивающе произнес Мишель. – Документы готовы? И что с прогнозом погоды?

– Все спокойно. Насчет Пиратской бухты мы посмотрим. Это действительно хорошее местечко – симпатичная бухточка с пляжем и чудесным баром. Это мой любимый бар. Почему бы нам не перекусить там? Вы потратили больше энергии, чем вам кажется. Мишель, позови Оливию. Возможно, мы действительно съездим в бухту. И мы, определенно, отправимся в «Вилли Т.» ближе к заходу солнца.

Если бы не укус, а затем падение Холли, Мишель, наверное, так никогда и не поцеловал бы ее, размышляла позже Кэмми.

То, что случилось с ее тетушкой Холли, она всегда будет вспоминать с тоской, которую ей не удастся смягчить даже с помощью философских рассуждений. Но одновременно Кэм была несказанно благодарна судьбе, предоставившей Мишелю такую возможность.

Тетя Холли повредила на Рождество спину и с тех пор набрала вес. Поэтому она спустилась в маленькую моторную лодку не так ловко, как остальные.

– Так все же, Ленни, это шлюпка или ялик? Я от вас слышала оба варианта.

– Ялик. Эту лодку следует называть яликом. Я не знаю, почему мы иногда называем ее иначе. Скорее всего, потому что слово «шлюпка» больше на слуху. А вон там к мачте пристегнут спасательный плот. Он представляет собой надувную лодку. В нем также лежат ЕГУ.

– А это что такое?

– Еда, готовая к употреблению. Как в армии. – Ленни хлоппул себя по лбу. – Некоторые считают, что это не еда, а дерьмо. Мне же она нравится. А еще вода, одеяла... И вот что я вам скажу... В такой лодке действительно можно продержаться некоторое время, если, конечно, ее не раскроят акулы или кораллы. Она снабжена веслами и всем необходимым.

– Так, значит, на «Опусе», в отличие от «Аннабет», невозможно погибнуть, – подытожила Холли, усаживаясь рядом с Оливией.

– Вообще-то, такая вероятность существует, но для этого необходима целая цепочка роковых случайностей. К примеру, «Опус» не может перевернуться. Разве только грот-мачта сломается и потянет его за собой. Наша яхта – надежное судно.

– Полагаю, что так, – согласилась Холли. – И вы должны сказать мне, как называются эти имбирные пилюли, – на тот случай, если я снова захочу иметь детей и меня будет тошнить по утрам или в любое другое время. Это настоящее чудо. Только сейчас они не работают. Ленни, Трейси, простите, просто я неважно себя чувствую.

Холли сделала шаг, поскользнулась и ударилась о борт ногой. Уставившись на образовавшуюся ссадину, она воскликнула:

– Господи Иисусе и все святые! Это так больно! Вы можете себе представить, что всего два миллиона лет назад я была чемпионом среди заводил? Теперь, кроме укуса, у меня на ноге будет еще и грейпфрут.

– Ты могла оцарапаться и о коралл, – сказал Ленни. – Тебе нужно приложить к ноге лед. И, наверное, лучше бросить все и найти больницу...

– Нет, если у вас есть бактерицидный пластырь, все будет нормально. Я медсестра, Ленни. По большей части раны выглядят гораздо страшнее, чем они есть на самом деле.

Она неуклюже выбралась из лодки. Из раны текла кровь.

– Тогда я останусь с тобой, – решил Ленни. – Перекись водорода. Лед. Марля. Ну и как ты смотришь на огромный коктейль? Мишель, можете отправляться. И присмотри за остальными.

– Я останусь с ней, – заявила Трейси.

– Мам, Ленни обо всем позаботится! Поехали, посмотрим на этого парня с привидениями. Мы ненадолго, – уговаривала ее Кэмми. – Тетя Холли, не думайте, что я вас не люблю, но вы действительно можете о себе позаботиться. Мама, ну пожалуйста... – Тревогу Кэмми, не желавшей оставаться наедине с Оливией и Мишелем, казалось, можно было пощупать, но Трейси ее упорно не замечала.

– Я уже слышала эту историю, лучше мы с Холли поиграем в джин. Насколько я помню, за ней должок, – настаивала на своем Трейси.

Это была дежурная шутка. Однажды вечером, во время рождественских каникул, Холли обчистила Трейси, выиграв у нее все подаренные на день рождения деньги, после чего запихнула двести баксов в лифчик и удалилась. Трейси была в ярости. Весь следующий день она названивала Холли, настаивая на возможности отыграться. Холли вежливо ее выслушала, а затем с невозмутимым видом проследовала в магазин и приобрела пиджак из натуральной кожи и к нему сумочку с бахромой. Трейси выводил из себя вид Холли в этом пиджаке. Она не могла удержаться, чтобы не сказать: «Ну ты и сволочь! Это мой пиджак!»

– Полагаю, это означает, что мне тоже придется остаться, – надулась Оливия.

– Именно так, – с подчеркнутой вежливостью ответила Кэмми, – со своими верными подругами.

– Минутку, – перебил их Ленни. – В этом нет никакой необходимости... Оливия, тебе незачем оставаться, поезжай с Мишелем.

Но ситуация и в самом деле была взрывоопасной. Капитан уже понял, что поместить Мишеля в одну лодку с Оливией и Кэмми было все равно что бросить в воду карбид кальция.

– Ничего страшного, – откликнулась Оливия.

Видимо, такова была расплата за невинное развлечение – наблюдать за тем, как красотка Кэмми уезжает с красавцем Мишелем. И все же ей не удалось подавить раздражение. Оливия была самовлюбленной особой, а самовлюбленные женщины нередко, хотя и непреднамеренно, становятся источником неприятностей. Очень часто они причиняют больше вреда, чем сами осознают это. Шалость с Мишелем не просто развеяла скуку. Для нее это было очень важно. Будучи молодой женой, Оливия располагала в Европе определенной свободой. Но теперь она утратила защиту аристократического имени и статуса Франко. Канат, на котором Оливия балансировала всю жизнь, провис, и она, не будучи ни молодой, ни пожилой, вдруг ощутила всю шаткость своего положения. Для такой женщины, как Оливия, процесс старения был бы мучителен в любом случае. Но смерть Франко подкосила ее, превратив в актрису без сцены. Внешность всегда была достоянием Оливии. Она ничего не умела делать. Да от нее этого никогда и не требовалось. Эту женщину мало что интересовало, не считая ее самой. Отныне каждый прожитый год будет гораздо больше, чем простое вычитание. Это станет настоящей ампутацией. Жажда Оливии привлекать мужчин была непомерной. А теперь она обречена тасовать липкие карты и с тоской наблюдать за тем, как Ленни поглаживает свою запеченную на солнце лысину. А ей так хотелось поехать в этот бар! Там наверняка будет кто-нибудь интересный. Да ладно, будут еще и другие бары. Все равно Мишель не осмелится даже прикоснуться к Кэмми. Иначе Трейси съест его живьем.

Утешало то, что она все-таки переплюнула девчонку вдвое моложе себя, да к тому же гораздо красивее, чем она сама когда-либо была.

Оливия понимала, что было бы невежливо с ее стороны сразу уединиться, закрывшись в каюте. Необходимо выждать. Сколько? Пятнадцать минут? Или целых полчаса? Оливия опять украдкой взглянула на Мишеля и Кэмми, упорно хранящих мрачное молчание. Мишель шагнул в шлюпку и подал руку Кэмми, уже успевшей переодеться в сарафанчик, который был не длиннее мужской рубашки. Они оба выглядели так, будто собрались сдавать кровь. Подняв глаза, Оливия встретилась взглядом с Холли, которая с невозмутимым видом наблюдала за ней, читая по ее лицу все потаенные мысли. В присутствии Холли Оливия всегда чувствовала себя так, словно только что нарушила правила дорожного движения и пытается убедить полицейского отпустить ее.

Все четверо оставшихся на «Опусе» расположились на стульях и скамьях салона. Ленни приготовил кашицу из антибиотика и пищевой соды и приложил ее к опухшему бедру Холли. Затем он весьма искусно (по мнению Холли) промыл и туго забинтовал рану на ее голени и с помощью липучек прикрепил сверху пакет со льдом.