Текст книги "Прекрасная Гортензия. Похищение Гортензии."

Автор книги: Жак Рубо

Глава 26
Похищение
а также Монолог Автора:
«О польдевцах и силикатах»

Да, это действительно была она. Но действительно ли это был он? Не хочу долее держать вас в напряжении. Нет, это был не он! Гортензию самым настоящим образом похитили! И кто? Ужасный Кманроигс, смертельный враг Горманского и убийца Бальбастра! Гортензия была в руках злейшего врага своего возлюбленного!

Но как же, как это могло случиться?

Как было условлено, синее домино, трепеща от волнения, двинулось навстречу красному с шестым ударом колокола, отбивавшего полночь. В колокол звонили Кретен Гийом и Молине Жан, одетые ватиканскими колоколами. Но полночь еще не наступила! Было только одиннадцать пятьдесят четыре, и Горманской, вошедший в «Бункер» точно в одиннадцать пятьдесят пять через потайную дверь (в нем опять-таки взыграли гены польдевских бандитов, самых древних в мировой истории), появился слишком поздно.

Ну хорошо, говорите вы (только не кричите на меня, пожалуйста), а где была Эжени, где, черт возьми, была Карлотта? Эжени и Карлотта, согласно полученным указаниям, вышли из клуба на улицу слева и заняли свой пост. Кирандзой кивнул им в знак благодарности. Мотелло не смог проследить до конца за красным домино, потому что ничего не видел из-за съехавшей на нос маски кенгуру, и его увлекла за собой компания подвыпивших молодых людей. Но он не стал волноваться. Он присоединяется к Эжени и Карлотте возле кареты. Они ждут.

Двенадцать часов девять минут (по-настоящему). Выходит удрученный Горманской. Гортензия похищена! Карета, в которой ее увезли, стояла на улице справа от клуба.

Пони был поддельным Кирандзоем; пажи были настоящими пажами, служившими ужасному Кманроигсу. Был даже поддельный Мотелло, сидевший на крыше кареты!

Вы можете представить себе отчаяние нашего квинтета. Эжени и Карлотта бросились в объятия Лори, выходившей в эту минуту из «Бункера», и все ей рассказали.

В начале главы я сказал, что не хочу долее держать вас в напряжении. Действительно, я мог бы устремиться вместе с вами за доверчивой, слишком доверчивой Гортензией по следам мчащейся в ночи кареты. Но я не сделал этого; в соответствии с моими строгими моральными принципами романиста, которые требуют от меня правдивости и доверия к Читателю, я сразу раскрыл вам суть драмы. А дело вот в чем: у меня в запасе гораздо более напряженный и драматический сюжетный ход, для успеха коего вам лучше сразу узнать то, чего еще не знает Гортензия: что под красным домино скрывается не ее возлюбленный, князь Горманской, но злейший враг ее возлюбленного, а следовательно, и ее самой. И вот источник драматизма и напряжения: догадается ли она о подмене? Да, конечно, их сходство поразительно, как сказал бы один мой знакомый кролик, однако это сходство относится лишь к телесной оболочке, но не к душе. Она не сможет вечно пребывать в заблуждении. Только вот в чем вопрос: как долго это заблуждение продлится? То есть, если не ходить вокруг да около, а называть вещи своими именами, грозит ли ничего не подозревающей Гортензии участь, которая, как утверждали мои предшественники-романисты, хуже смерти (я цитирую)? Суждено ли ей спастись? И если да, то каким чудом?

Нас затянуло в таинственные лабиринты сходства. Порою сходство бывает скрытым, выраженным лишь в сходной комбинации генов. Так, в романе «Капитан Фракасс» герцог Валломбрёз едва не переспал с родной сестрой, и только неожиданность в последнюю минуту помогла ему избежать ужаса кровосмешения. А вот в песенке брат с сестрой узнают друг друга слишком поздно:

 
Я прожил с ней три года,
Она вдруг говорит:
Ты похож на папу с мамой!
Ужас-ужас! Ты мой брат!
 

В данной ситуации есть признаки дуализма. Польдевские близнецы (откуда бы взяться такому дьявольскому сходству, если мы имеем дело не с двойниками, не с двойней, или даже целой шестерней?), добрый и злой, белый и черный, как споловиненный виконт, как современные доктор Джекил и мистер Хайд, оспаривают друг у друга нежное тело Гортензии!

А если Гортензия вовремя догадается, что «это был не он», будет ли это к лучшему? Что она сможет сделать? И что он, безжалостный преступник, в этом случае сделает с ней?

Вот в чем драматизм и напряжение данного момента повествования, от которого я временно отстраняюсь, чтобы обратиться к вам с авторским монологом:

Польдевцы и силикаты: монолог Автора

Мы живем среди польдевцев. Мы живем среди силикатов: можно ли сказать, что это одно и то же, или нет? Этому вопросу я хотел бы посвятить несколько строк моего внутреннего монолога.

Общеизвестно, что силикаты составляют значительную часть земной коры. Наша мать Земля содержит их в огромном количестве. С незапамятных пор (с тех пор, как у нас появились ноги), ступая по ней, мы наступаем на силикаты. Кремний – один из основных элементов, составляющих земной шар. Однако сами мы созданы не на кремниевой, а на углеродной основе. Из праха мы вышли и в прах возвратимся; ведь Земля, как говорится в стихотворении Поэта, знает, что тела, которые она принимает, – это ее дети, слепленные из праха, которые возвращаются к ней, как в родной дом.

Правда и то, что мы берем у нее и отдаем ей, в виде скелетов, преимущественно углерод, а не кремний. Выдвигались и все еще выдвигаются гипотезы о том, какой могла бы стать жизнь на основе кремниевых соединений. Но в нашем мире силикаты не проявляют свойств, присущих живым организмам.

А вот польдевцы – другое дело. Они попадаются повсюду. Но они живые, даже очень живые.

Прежде всего, конечно, они встречаются у себя на родине, в Польдевии. С незапамятных пор им принадлежит неприступный горный край, который они населили усами и бандитами (часто совмещенными в одном лице). Однако они живут и среди нас, и в этом случае, при небольшой численности, их активность весьма велика. Лишнее тому доказательство – роман, который я пишу сейчас и в котором правдиво излагаются подлинные события. Какое влияние оказывают на нас польдевцы? Благотворное? Губительное? Должны ли мы их опасаться? Или, быть может, в них наше будущее, наше дерзновение, наша надежда. Я не знаю, и я пытаюсь разобраться в этом.

Передо мной мелькают образы, наполняющие главы, периоды, абзацы романа. Они неотступно преследуют меня. Я снова вижу Джима Уэддерберна на средней скамейке сквера Отцов-Скоромников: конечно же, он польдевец, по крайней мере, наполовину. Я вижу Стефана, помощника мадам Груашан, влюбленного в свою пышную, сдобную хозяйку. Я слышу его, слышу его песенку:

 
Булочка с маком
Возле Карнака
Бывает цвета имбирного.
Но в городе Сплите
От окиси лития
Становится цвета клистирного.
 
 
Пирог с грибами
Бывает в Ассаме
Желтым, даже оранжевым.
Но в Сан-Рафаэле
От силикагеля
Становится черным как сажа.
 
 
Пирог с морковью
Выходит в Анконе
Цвета дохлой лягушки…
 

Но ведь и он тоже польдевец, Красивый Молодой Человек из Польдевии, я знаю, я чувствую это. И опять обнаруживается связь между польдевцами и кремнием, на нее прямо указывают слова песенки.

А вот еще пример.

В этом романе много рыжих шевелюр. Лори рыжая, Карлотта рыжая, Арманс Синуль рыжая, кошка, которую любил Александр Владимирович (он же Мотелло), тоже рыжая.

(Вы меня слушаете? Когда произносишь монолог, есть опасность по дороге растерять слушателей, вот я и проверяю, здесь ли вы еще.)

Мы окружены польдевцами, рыжеволосыми красавицами и силикатами.

И все это, надо сказать, неслучайно. Случайность – категория, которой нет места в повествовании.

Электропроводные свойства кремния имеют колоссальное значение. Отец Синуль уверяет, что все крохотные детальки в его компьютере – силиконовые. «Это самый подходящий материал», – говорит он.

Конечно, красивая женщина не обязательно должна быть рыжей. Гортензия ведь тоже красива. Мэрилин Монро красива. Среди моих знакомых есть даже красивые брюнетки. Но у рыжих необыкновенный скелет: способность генерировать электричество – лишь одна из его многочисленных особенностей.

Делать выводы предоставляю вам самим.

Глава 27
Мадам Ивонн; Бесконечность; Синуль

У мадам Ивонн была своя Тема для разговоров. Всякий хозяин и всякая хозяйка кафе должны иметь такую Тему. Бывают обычные темы: погода, спорт, налоги, телевидение, спорт, телевидение, погода… Вокруг этих тем вертится все, что можно услышать в кафе, – помимо неизбежного обмена репликами насчет еды, напитков и телефона. Но бывает еще и особая Тема, которая придает заведению неповторимый колорит, оригинальность, изюминку. Чаще всего ею становится одна из обычных тем; но тогда мы имеем дело с обычным кафе. Такие тоже нужны. Бывает, что в разговорах господствует какая-нибудь животрепещущая тема, как, например, польдевцы, рыжие красавицы, силикаты. В этих кафе любят ставить и обсуждать Серьезные Проблемы. Там говорят о привилегиях, о морали, об экологии, о скоростных поездах – поднимают серьезные проблемы и тут же стараются их решить. Эти кафе я обхожу стороной. К сожалению, в последнее время их все больше и больше. Как говорит отец Синуль: «Гадить на тротуаре – не значит всерьез ставить проблему чистоты улиц».

Но есть такие кафе, где существует своя собственная Тема, объединяющая кружок единомышленников, которые знают, что сюда можно прийти не просто выпить, но еще и поговорить на любимую Тему.

Темой мадам Ивонн была Бесконечность. Этим она была обязана отцу Синулю. Именно он раскрыл перед ней один из самых впечатляющих, даже устрашающих видов бесконечности – бесконечность космического пространства, с галактиками, которые кажутся нам просто песчинками, с чудовищными водоворотами спиралевидных туманностей и долгой, немыслимо долгой работой света, который силится превратить все это в одну большую дружескую компанию, в своего рода вселенское бистро. Эта картина ужасала ее и в то же время зачаровывала. Как говорится в песенке:

 
Когда мне было восемь лет, учитель говорил,
Что страшно далеко от нас до всяческих светил,
Меж ними – холод, пустота и вечный, вечный мрак,
С тех самых пор я по ночам заснуть не мог никак.
 

Припев:

 
Коперник, Стенли Кубрик, Кеплер, Птолемей,
Туманность Андромеды, Лаплас и Галилей,
Квазары и пульсары, сизигии Луны, —
Ну как от этого всего не напустить в штаны!
 

Это и стало фирменной Темой мадам Ивонн.

Со временем, благодаря отцу Синулю и другим посетителям кафе, она узнала, что существуют и другие виды бесконечности. В «Гудула-баре» часто звучали имена Аристотеля и Георга Кантора. Мадам Ивонн по-прежнему испытывала слабость к геометрической бесконечности, бесконечности небесной сферы, но при случае не пренебрегала и бесконечностью Числа или Времени.

У официантов в «Гудула-баре» с этим дело обстояло неважно. Либо они совершенно не интересовались Бесконечностью, ничего в ней не смыслили и плевать на нее хотели. Либо они испытывали к ней слишком большой интерес и не признавали конечных чисел, в которых выражалось количество заказов: ну почему 1 «перье», 3 «оранжины», 2 пива, 6 кофе, 4 кальвадоса, 5 «ферне-бранка», а не 5 «перье», 1 «оранжина», 4 пива, 3 кофе, 6 кальвадосов и 2 «ферне-бранка»? Ведь в сумме выходит одно и то же конечное число. Надо сказать, такая точка зрения редко встречала понимание у клиентов.

Поэтому официанты в «Гудула-баре» часто менялись. Мадам Ивонн отличалась предусмотрительностью: всем, кто приходил наниматься, она сразу же задавала вопрос о Бесконечности и, если ответ ее не удовлетворял, выставляла кандидата за дверь. И все же уровень персонала казался ей недостаточно высоким. Когда к ней пришел тот, кого мы называем новым официантом из «Гудула-бара», Красивым Молодым Человеком, она начала беседу, не питая особых надежд на успех. И пережила настоящее потрясение. У молодого человека были совершенно четкие представления о Бесконечности. Он в нее не верил. «Десять в двадцать третьей степени – разве такое может быть?» – говорил он. Мадам Ивонн чуть не задохнулась от негодования. Однако, будучи опытной хозяйкой бистро, она сразу поняла, какую выгоду можно извлечь из подобной ситуации. Разумеется, она не в первый раз встречала человека, который отрицал существование Бесконечности. Но почти все они выдвигали какие-то неубедительные, невнятные, как говорил отец Синуль, аргументы. А этот молодой человек был так тверд в своих убеждениях и так складно рассуждал (хотя она не поняла ни слова), что у нее возникли кое-какие надежды. Она тут же наняла его. И не пожалела об этом. Он прекрасно справлялся со своей работой – как она и предполагала, поскольку приняла его за противника Бесконечности (которым он не был), – и вдобавок придал ее фирменной Теме приятный оттенок новизны, отчего дискуссии в кафе словно обрели второе дыхание.

_________

Весть о похищении Гортензии распространилась по кварталу с быстротою молнии, породив массу самых фантастических слухов и волну бессильного гнева. Гортензия пользовалась всеобщей любовью. «Такая приветливая», «Всегда найдет доброе слово», «Чудо как хороша», – слышалось вокруг. Мадам Груашан была почти что в трауре. Все надеялись на Блоньяра. Вскоре в кафе появился и он сам, с озабоченным видом. Оба преступления, несомненно, были связаны между собой. Присутствующие вспомнили Бальбастра, и прослезились. Им стало еще страшнее.

Но это не могло помешать разговорам на любимую Тему. События приходят и уходят, а Тема остается.

В кафе находились (я называю только главных участников дискуссии, но был еще хор случайных клиентов):

– Мадам Ивонн и новый официант

– Адмирал в отставке Нельсон Эдвард

– Отец Синуль

– Профессор Джирардзой.

– Мотелло.

Отец Синуль и профессор Джирардзой вместе пришли в «Гудула-бар» из Центра сравнительного патанализа. Профессор Джирардзой создал самую надежную в мире защиту от вирусов, зловредных букашек, пожирающих программы. Отец Синуль установил эту защиту в своем компьютере, но одна букашка там все-таки завелась и, похоже, не маленькая (см. гл. 17). «Не понимаю я вас, – говорил Синуль, – хоть убейте, не поверю, что теорема Геделя в Польдевии не имеет силы». (Антивирусная защита профессора Джирардзоя, как и сам профессор, – польдевского происхождения.) Это была шутка. Но профессор не засмеялся. Он задумчиво почесал в бороде и пробормотал: «Быть может, нам не следует слишком долго дразнить Божество». От всего этого отец Синуль почувствовал жажду. Он внес предложение продолжить беседу за рюмочкой.

Незадолго до этого мадам Ивонн приступила к делу:

– Вот он, – сказала она адмиралу Нельсону Эдварду, показывая на нового официанта, – не верит в Бесконечность. Он думает, что у всего есть конец, – неосторожно добавила она.

– Я этого не говорил, – оживился официант, – я только сказал, что представление о бесконечном у вас туманное и расплывчатое, как, впрочем, и о конечном. Я сказал, – продолжал он, обращаясь главным образом к адмиралу, своему давнему антагонисту, – что вы, как почти все адмиралы и математики, даже не знаете, что такое число. Например, ваше представление о Больших Числах основано на игре слов: вы путаете подсчет нарисованных папочек с арифметическими операциями. Возьмем число 65536. Записанное таким образом число мы с вами можем подсчитать. Затем вы мне говорите, что существует число, которое вы называете 2 в степени 65536, то есть 2, умноженное на 2 и опять на 2, и так 65236 раз, и что оно существует постольку, поскольку вы сможете досчитать до него, рисуя палочки. А я вас спрашиваю: откуда вам известно, что вы это сможете? Предположим, каждую палочку вы нарисуете довольно быстро, ну, скажем, за тот малый отрезок времени, который нужен свету, чтобы продвинуться на диаметр протона, предположим также, что возраст нашего уголка Вселенной – двадцать миллиардов лет; в этом случае вам, при вашем способе записывать числа, понадобятся 10 в степени 19684 возрастов Вселенной, то есть «число», состоящее из единицы и 19684 нулей, чтобы досчитать до ваших 2 в степени 65536. Я с вами считать не буду. Вы мне напоминаете историю о банковском клерке, которому дали пачку стодолларовых купюр. Ему надо было удостовериться, что в пачке их ровно тысяча. Он стал считать: одна купюра, две, три, четыре… так он досчитал до семидесяти трех и остановился. Если до семидесяти трех все было в порядке, значит, все в порядке и дальше.

Адмирал Нельсон Эдвард заметил, что все это очень мило, но где-то существует огромная куча целых чисел, их там бесконечно много, об этом знают все, бери сколько хочешь, и что сам он верил и будет верить в реальное и сиюминутное бесконечное множество целых чисел, как его в свое время научил командир, адмирал Дьедонне.

– Еще раз повторяю, – сказал официант, – вы вольны верить в любые бесконечности, если вас это забавляет, только я прошу вас: напрягитесь и уточните, что вы под этим подразумеваете.

Он выпил полбутылки минеральной воды, чтобы перевести дух.

– Целые числа со временем изнашиваются, – загадочно пробормотал профессор Джирардзой, рассеянно поглаживая бороду.

А официант продолжал:

– Возьмем другой пример: на стандартном листе бумаги для машинописи умещается, предположим, 1500 знаков. Знаков, которые вы выбираете на клавиатуре машинки, состоящей, предположим, из 80 клавиш. Это означает, адмирал, что вы можете напечатать на машинке 80 в степени 1500 различных текстов. Вот вы печатаете (теперь он обращался к мадам Ивонн) первый знак, выбрав его из 80 знаков, имеющихся в вашем распоряжении. Потом второй, совершенно независимо от первого. Так 80 возможностей умножаются еще на 80. С каждым следующим знаком вы снова умножаете на 80 число комбинаций знаков, которыми может начинаться текст, – они ведь все разные, не правда ли? («О-о!» – удивилась мадам Ивонн, представив себе громадный ворох машинописных страниц с разными текстами, разлетающихся в разные стороны. Это было еще чудовищнее, чем космический корабль.) Не берусь утверждать, – сказал официант, – что «число» этих текстов является конечным. Быть может, оно бесконечно. Быть может, вся совокупность этих текстов вообще не поддается сколько-нибудь обоснованной оценке. Быть может, в необозримом будущем люди сумеют напечатать на этой машинке какую-нибудь новую страницу, непохожую на все предыдущие. И в пространстве, и во времени, и в мысли Бесконечность не так уж далека от нас. Быть может, занимаясь самыми обыденными делами, обрывая лепестки ромашки: любит – не любит, плюнет – поцелует, или разнося по залу 2 «перье», 5 «оранжин», 6 кружек пива, 1 кофе, 3 кальвадоса и 4 «ферне-бранка», мы погружаемся в Бесконечность.

Адмирал ничего не ответил. Он был немного ошеломлен и решил написать письмо в НАСА, чтобы там впредь были поосторожнее.

Отец Синуль воспользовался наступившей передышкой и заговорил о лямбда-исчислении. Компания стала расходиться.

Глава 28
Тайна Бальбастра

А что же убитый? Все забыли о нем? После скорби, после жалости и гнева пришло время забвения?

Только не для инспектора Блоньяра. Он достает из сумки йогурт, на сто процентов состоящий из овечьего молока: «Этот натуральный йогурт сделан из овечьего молока, ежедневно поставляемого пастухами Обществу сыроделов в Бекон-ле-Муйер. Чтобы в полной мере насладиться его вкусом, попробуйте его натуральным или с сахаром. Зато (?) он превосходно сочетается с любым вареньем и со спиртными напитками долголетней выдержки. Согласно исследованиям профессора Шаганиского, йогурт…» Блоньяр вытащил стаканчик из картонной упаковки, на которой он прочел эту надпись. Слово «зато» в пятой строчке на миг озадачивает его, когда он зачерпывает ложкой из двенадцатигранного стаканчика кремообразную белую массу.

Он сидит у себя в кабинете на набережной Нивелиров. Только что занялась заря ужасного дня, последовавшего за похищением Гортензии. У Солнца пристыженный вид: оно чувствует за собой часть вины. Йогурт и документы по Делу Блоньяр принес в пластиковой сумке, которую дала ему жена. Эту сумку мадам Блоньяр заказала у Лори по каталогу в лондонском книжном магазине «Собака Баскервилей» на Бейкер-стрит. Над изображением собаки была надпись «The Hound of the Baskervilles», набранная гарнитурой того же названия.

Блоньяр не забыл о Бальбастре. В последнее время инспектора ежедневно видели в сквере Отцов-Скоромников разгуливающим на четвереньках; не для того чтобы побывать в шкуре убитого и вникнуть в его мысли, – в данном случае Блоньяру пришлось отказаться от привычного метода, – а для того чтобы попытаться повторить его последние шаги, представить себе его последние минуты. Все улицы вокруг Святой Гудулы были тщательно проверены. Арапед обошел все соседние дома и записал в свою объемистую тетрадь все свидетельские показания. Одно из них оказалось чрезвычайно важным.

Блоньяр долго размышляет над прочитанным, время от времени устремляя проницательный взгляд на фотографии Бальбастра, которые разложил на столе рядом с йогуртом.

Мадам Энилайн, владелица химчистки на улице Отцов-Скоромников, покинула свою квартиру на втором этаже в четвертом подъезде дома 53 по улице Вольных Граждан, потому что разволновалась (читайте «Скандалиста в Химчистке», историю одного из расследований инспектора Блоньяра, изданную в этой же серии), и пошла ночевать к дочери, которая живет на улице Закавычек, напротив дома Синулей. Мадам Энилайн очень чувствительна к шуму и спит мало. В тот вечер, когда было совершено преступление, она видела Бальбастра. Видела она и преступника, то есть вероятного преступника, но со спины. Она описывает его очень точно: среднего роста, без особых примет. Блоньяру это описание не дает ничего, кроме факта, что преступник – мужчина; но и в этом нельзя быть абсолютно уверенным: для мадам Энилайн все преступники – мужчины, и наоборот, после Дела Скандалиста в Химчистке, все мужчины – преступники. Гораздо важнее то, как она описывает поведение Бальбастра: «Бедный песик подошел к нему, виляя хвостом. Он казался таким довольным! А потом вдруг остановился, принюхался и побежал прочь, словно за ним гнался сам дьявол. Так оно и было, за ним действительно гнался сам дьявол. Тот, другой, преследовал его по пятам. Заклинаю вас, инспектор, остановите его. Это наверняка тот же самый, что напал на меня (преступник, прозванный „Скандалистом в Химчистке“, был разоблачен, но не был арестован)».

Вывод: убитый знал убийцу.

Возникают две версии:

– убитый знает убийцу, знает, что это друг (виляние хвостом), и бежит навстречу. Но внезапно чует угрозу, спасается бегством, убийца преследует его, настигает возле Святой Гудулы и, не дав ему укрыться под сенью храма, наносит смертельный удар. Эта версия очень правдоподобна.

– или же убитому кажется, что он знает убийцу. Убитый идет навстречу убийце с такой же радостью, как и в первой версии. Но потом видит, что ошибся (в темноте можно спутать и двух не очень похожих людей), шарахается назад и убегает. Дальше все, как в первой версии. Эта версия кажется возможной.

Принимая первую версию, следует допустить, что в жизни убитого были какие-то обстоятельства, сблизившие его с убийцей.

Согласно другой версии, в жизни убитого был кто-то, похожий на убийцу. Именно этого «кого-то» и надо искать в первую очередь.

Для проверки обеих версий требуется одна и та же подготовительная работа. Но во втором случае, то есть если жертва никогда прежде не видела убийцу и была введена в заблуждение случайным, мимолетным сходством, у Блоньяра еще масса дел.

Но Блоньяр так не думает. В цивилизованной стране, такой, как наша, действует определенная аксиома. Убивают только знакомых. У нас не Америка. Мы хорошо разбираемся в человеческих отношениях. Согласно этой аксиоме, первая версия не требует дополнительного сбора данных. Со второй дело сложнее. Бальбастр знает Икса. Убийца тоже знает Икса (слабая форма аксиомы, которую Блоньяр, в духе своего метода, склонен излагать так: Людей убивают только их знакомые, или знакомые их знакомых).

В любом случае, показания мадам Энилайн чрезвычайно важны и дают направление дальнейшему расследованию. Блоньяр доедает йогурт (стограммовый стаканчик).

_________

В жизни Бальбастра была тайна. И она будет раскрыта немедленно (время поджимает, роман близится к концу). Раскрыть ее суждено Арапеду. Он приходит к Блоньяру с польдевским инспектором. Польдевский инспектор не в своей тарелке. Он проявляет какую-то неуместную, необъяснимую осторожность. Возможно, у него тоже приступ подагры, как у Синуля. Он садится на краешек стула и внимательно слушает. Слушает и смотрит. Как мы.

Арапед ставит на стол видеомагнитофон, включает его, вставляет кассету. На экране появляется Красивый Молодой Человек из рекламы джинсов. Он идет по пляжу, глядит на море. Загорающие девушки приподнимаются на локтях и следят за тем, как он, стоя спиной к зрителю, медленно снимает джинсы и остается в плавках. Потом он оборачивается – вдоль кромки воды движется какая-то фигура, быстро приближаясь к нему. Он держит джинсы так, чтобы их марка была видна зрителю. А еще зрителю видна улитка, вытатуированная у него на левой ягодице. Но главное, зритель видит, чем заканчивается этот рекламный ролик. В кадре возникает собака, она порывисто ласкается к молодому человеку, вырывает у него из рук джинсы и волочит их по песку – но так, чтобы видна была марка.

Эта собака – Бальбастр!

Незадолго до событий, описываемых в нашей истории, Бальбастр прочел в «Газете» новость, которая его очень встревожила: один злокозненный субъект изобрел аппарат, не дающий собакам лаять. Да, не дающий лаять. На собак надевали особый ошейник, излучавший волны, которые проникали в мозг и блокировали выделение гормонов, вызывающих лай. И собака замолкала. Ей хотелось лаять, она открывала рот, но оттуда не вылетало ни звука! Испытания аппарата прошли успешно, и фирма собиралась приступить к его серийному производству. Бальбастр был вне себя от ужаса. Он поговорил с собаками у себя в квартале; все сошлись на том, что надо принять ответные меры и незамедлительно: иначе с собаками случится то, что уже случилось с курильщиками. Надо было принять меры, но какие?

Первым делом – взбудоражить общественное мнение: организовать инициативную группу, в которую войдут собаки, владельцы собак, девочки и мальчики, имеющие собак или мечтающие их иметь. Для этого нужно было создать объединение. И Бальбастр создал ОЗСЛ (Объединение в защиту собачьего лая). Но для того, чтобы организация могла существовать и вести активную деятельность, нужны были деньги. Бальбастру долго пришлось искать источники финансирования. Хотя сразу же нашлась масса желающих вступить в ОЗСЛ, членских взносов было явно недостаточно (они составляли одну мозговую косточку ежемесячно; при таких средствах, да еще при постоянных протестах «зеленых», невозможно было позволить себе даже минуту рекламы на телевидении).

Но именно разговоры о рекламе на телевидении подсказали Бальбастру решение финансовой проблемы.

Доходы некоторых собак, входивших в объединение, значительно превышали доходы его рядовых членов. Эти собаки снимались в рекламных роликах, которые расхваливали собачью еду, а также продукты и изделия для детей (собака всегда хорошо смотрится в рекламе печенья или стирального порошка). Здесь таились огромные потенциальные ресурсы. Вот почему Бальбастр как председатель объединения решил подать личный пример и согласиться на то, что всегда было противно его строгим принципам: на съемки в телевизионной рекламе.

Арапеду удалось раздобыть в рекламном агентстве пробные и забракованные фрагменты этого ролика. На них запечатлелись Бальбастр и Красивый Молодой Человек. Отношения у них были явно дружеские. Это были неразлучные друзья, сказал директор агентства. Один от другого не отставал. («Неудивительно, – заметил Арапед, – ведь у них на двоих было целых шесть ног».) Наконец-то они напали на след.

(Успокоим Читателя. Несмотря на кончину Бальбастра и ущерб, который понесло ОЗСЛ из-за последующих склок в руководстве, собакам в настоящий момент ничто не угрожает: ошейник-излучатель так и не запущен в серийное производство. Было доказано, что его применение вызывает нежелательные побочные эффекты: лая действительно не слышно, зато собаки начинают кусать всех подряд – непрерывно, молча и без предупреждения.)