355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Зеев Бар-Селла » Александр Беляев » Текст книги (страница 25)
Александр Беляев
  • Текст добавлен: 15 сентября 2016, 01:57

Текст книги "Александр Беляев"


Автор книги: Зеев Бар-Селла



сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)

Глава двадцать седьмая
ПОСМЕРТИЕ

Война закончилась. Победители возвращались домой. И то, что четверть страны лежала в руинах, а три оставшихся четверти были разорены вконец, лишь подстегивало желание вернуть прошлую мирную жизнь. Со всеми ее приметами. В 1946 году Ленинградское отделение издательства «Детгиз» выпустило роман «Человек-амфибия».

Отличная книга! Одна только странность: на титульном листе напечатано: «Издание 3-е»…

Если считать все издания «Человека-амфибии» – с 1928 года, то книжка эта должна именоваться «изданием 5-м».

Если же перечислять лишь тех «амфибий», что выпустил Детгиз, то издание 1938 года должно считаться первым, а издание 1946-го только вторым…

Что это – опечатка? Думаю, что считать до трех редакторы Детгиза умели. А значит, – было еще одно издание, оставшееся никому не известным. Не дошедшее ни до Книжной палаты в Москве, ни даже до ленинградской Публички… Могло такое случиться? Вполне.

Книга считается вышедшей, как только типография напечатала, сброшюровала и снабдила обложкой хотя бы один книжный экземпляр. Он называется «сигнальным», и с этого момента книга существует как юридический факт. И, судя по всему, один или несколько экземпляров «Человека-амфибии» типография изготовила. Когда это произошло? Ни Беляев, ни его семья о таком издании не знали. Значит, можно полагать, что произошло это, когда Царское Село уже было отрезано от Ленинграда – после 17 сентября 1941 года. Основной тираж, видимо, так и не был напечатан. Но издательству для нумерации изданий хватило и сигнального экземпляра. Быть может, и он не уцелел физически, а остался лишь в памяти работников издательства. Ну что ж, если так, книжка эта – «Человек-амфибия» 1941 года – становится еще более заманчивым объектом библиофильских вожделений…

И еще одна деталь: в первом и «3-м» изданиях автор иллюстраций один и тот же – художник Александр Эдуардович Блэк. И подписи к рисункам те же самые, и в текст иллюстрации вставлены на тех же самых местах… Вот только сами рисунки другие. В чем причина? Наверняка в том, что погибли не только отпечатанные экземпляры второго издания книги, но и типографские клише. И в 1946 году издательство поручило Александру Блэку изготовить новые иллюстрации. Александр Эдуардович выжил в блокаду, но пережитое не прошло бесследно – новые иллюстрации лишь бледное подобие довоенных.

А больше ни одной беляевской книги не вышло. Ни в Детгизе, ни в Ленинграде, ни в одном другом городе Советского Союза…

Почему? Писатель перестал быть интересным?

Да нет! В том же 1946 году Детгиз готовил к печати однотомник Александра Беляева, включавший роман «Человек, потерявший лицо» и две повести – «Воздушный корабль» и «Лаборатория Дубльвэ». А на 1947-й был запланирован и выход двухтомника. Его составил и снабдил предисловием Борис Ляпунов.

Борис Валерианович Ляпунов был, наверное, самым стойким поклонником Беляева. Еще в 1944 году он опубликовал статью о космических проектах Циолковского, которую снабдил специальной врезкой «Ракетоплавание в научной фантастике» с аннотациями произведений на космическую тему. Из пяти упомянутых книг одна принадлежала перу Циолковского («Вне Земли»), а три – Александру Беляеву («Прыжок в ничто», «Звезда Кэц» и «Воздушный корабль»)… [396]396
  Ляпунов Б.Циолковский и ракетоплавание // Техника – молодежи. 1944. № 9. С. 12.


[Закрыть]

Значит, даже издательство проявляло интерес… О читателях и говорить нечего!

Но ни тогда, ни в последующие десять лет ни одной книги Беляева так и не вышло… А все, что было подготовлено, отправилось в архив [397]397
  Российский государственный архив литературы и искусства. Ф. 630. Оп. 4. Ед. хр. 366 (293 листа), 249–251 (439 листов).


[Закрыть]
.

Что ж это за немилость такая? Чем и как сумел провиниться писатель после смерти?

Лишь в 1984 году массовый читатель узнал, что в годы войны семья писателя покинула пределы СССР… Об этом рассказала в своих воспоминаниях дочь Беляева, Светлана [398]398
  Беляева С. А.Звезда мерцает за окном… С. 347.


[Закрыть]
. О том, что случилось дальше, нетрудно было догадаться – все знали о безжалостном отношении власти к тем, кто не по своей воле оказался на территории рейха, – будь то угнанные в Германию на работы, или даже узники концлагерей. Ведь одно лишь пребывание на оккупированной территории ложилось несмываемым клеймом на всю последующую жизнь… А сколько людей попало под оккупацию только потому, что не в силах было угнаться за стремительно отступавшей Красной армией!

Много лет спустя Светлана Беляева, наконец, рассказала о том, что пришлось пережить ей и матери после войны: фильтрационный лагерь, выматывающие душу проверки и, наконец, решение комиссии: ссылка в Барнаул. Пожизненно!

В 1999 году, уже после конца советской власти, Светлана Беляева вспоминала, как ее с матерью и бабушкой угоняли в Германию:

«С приходом немцев в городе была основана Городская управа, где все жители должны были пройти регистрацию. Моя бабушка была шведка, и нас занесли в списки лиц нерусской национальности. После этого нам объявили, что мы будем эвакуированы из Пушкина. Придя домой с этим известием, мама категорически заявила, что никуда не поедет. Она решила лучше умереть, чем покинуть родину. В случае отказа нас ждал расстрел! И тогда бабушка, собрав все свое мужество, сказала ей:

– Ты могла бы так поступить, если бы была одна, но у тебя есть дочь, и ради нее ты должна жить! <…>

День отъезда был назначен на 6 февраля [1942 года]» [399]399
  Милов С.Материк Погибших Кораблей // Новая газета. 2001. № 44. 28 июня. С. 13.


[Закрыть]
.

Но через два года, в интервью корреспонденту «Новой газеты» Сергею Милову, Светлана Александровна все-таки проговорилась…

«–  А как вас увезли в Германию?

– Нас с мамой записали как „фольксдойч“. Дело в том, что моя бабушка была шведкой, у нее даже имя было двойное – Эльвира Иоанетта. Когда перед самой войной меняли паспорта, возмутились, что двойное имя – нельзя, оставили одно и записали ее почему-то немкой. Маму эта же паспортистка, видимо, за компанию, записала немкой, несмотря на то, что и имя, и отчество, и фамилия были русскими. Мы с мамой тогда очень смеялись, но менять что-то было очень сложно, и мы решили, что наплевать. Когда пришли немцы, они сразу зарегистрировали всех, кто не русской национальности, а раз в паспорте было „немка“, то уж с ними спорить было просто опасно. Потом в комендатуре сказали, что все „фольксдойчи“ должны уехать в Германию, а кто откажется, грозили расстрелять. Так нас и угнали» [400]400
  Там же.


[Закрыть]
.

Охотно допускаю, что в 2001 году – через 56 лет после войны – большинство читателей уже плохо понимали, о чем поведала Светлана Беляева, и не усомнились в правдивости ее дальнейших показаний:

«–  А в чем вас обвиняли-то?

– А ни в чем. У нас ни статьи не было, ни суда. Просто выслали – и всё. В Германии были сотни тысяч таких, как мы, и дела отдавали на рассмотрение разных комиссий. Одна комиссия решала всех отправить по домам, а другая точно таких же ссылала и отправляла в лагеря. Потом, через несколько лет, мы даже подписку дали, что согласны с проживанием там пожизненно и даже из Барнаула за город выехать не имеем права. Ходили все время отмечались» [401]401
  Bergen D. L.The Nazi Concept of «Volksdeutsche» and the Exacerbation of Anti-Semitism in Eastern Europe. 1939-45 // Journal of Contemporary History.


[Закрыть]
.

Начнем с того, что не «фольксдойч», а «фольксдойче». Слово это немецкое ( Volksdeutsche)и обрезать его причин нет. Означает оно «немец по этнической принадлежности», и придумал его в 1938 году не кто иной, как Адольф Гитлер [402]402
  1994. Vol. 29. № 4. P. 569–582.


[Закрыть]
. Фюреру требовалось поставить немецкому народу национальную цель, и Гитлер решил, что лучшего повода для оправдания территориальных захватов не найти. Так вот, согласно Гитлеру, немец всегда остается немцем. И это неоспоримый факт. Но немцы бывают разные. Одни проживают в Германии – это «рейхсдойче» (Reichsdeutsche– «немцы рейха»), и с ними все понятно. Но территория Германии мала, и оттого многие немцы были вынуждены покинуть родину. И их называли «фольксдойче». Их цель – выстроить отечество ( Vaterland)для всех немцев, где бы они сейчас ни находились. Но для этого необходимо создать условия для их проживания в Германии, то есть расширить германскую территорию.

Начали с родины Гитлера и вернули рейху немецкоязычных австрийцев. Затем судетских немцев – вместе с Судетами и остальной Чехословакией. Потом воссоединили с Германией немцев Польши…

7 октября 1939 года стало ясно, что продолжение неизбежно – рейхскомиссаром по расселению германской расы был назначен Генрих Гиммлер.

И вот роковой час пробил – Германия пришла к своим соплеменникам в СССР. Попасть в число «фольксдойче» было совсем непросто – любой претендент на это звание подвергался строгой расовой проверке, и простой записи «немец» или «немка» в советском паспорте никто бы не поверил. Кроме того, дело это было сугубо добровольное и личное: статус «фольксдойче» можно было получить, только заполнив специальную анкету – «Deutsche Volksliste».

Жена и теща Беляева подпадали под две категории анкеты: третью («личность германского происхождения, этнически частично смешавшаяся с местным населением, напр., посредством брака с местным партнером») и четвертую («личность с германскими предками, чьи предки были культурно едины с местным населением, но поддерживающая германизацию»).

Получившим статус «фольксдойче» предоставлялись различные льготы – на Украине, например, каждому новому арийцу выдавали еженедельно четыре яйца, килограмм сыра, овощи, фрукты, мед, мармелад…

Кроме того, только им предоставлялась работа по обслуживанию немецких воинских частей. Поэтому трогательный рассказ Светланы Беляевой об энергичной бабушке, сумевшей очаровать повара полевой кухни, правдив лишь в одном: бабушку Эльвиру Иоанетту действительно допустили к работе на кухне. Но именно потому, что она уже заявила о своей преданности арийской расе. Да и как могло быть иначе: готовить пищу для немецких солдат кому попало не доверишь – недочеловек ведь только того и ждет, чтобы яду в котел насыпать…

Для мужчин призывного возраста статус «фольксдойче» означал, кроме льгот, принятие на себя и некоторых обязанностей – прежде всего службу в вермахте.

Иными словами, в условиях войны присоединение советского гражданина к германскому народу означало только одно – переход на сторону врага.

И в 1942 году Совнарком особым указом приравнял заполнивших анкеты «фольксдойче» к изменникам Родины.

Из воспоминаний Светланы Беляевой можно понять, что женское большинство семьи заполнило свои анкеты еще при жизни писателя. Но что он мог им сказать в голодном и вымерзающем Царском Селе: умирайте вместе со мной?!

Так что дела Беляевых – Магнушевской, в октябре 1945 года прибывших в СССР под конвоем, разбирала не какая-то там «комиссия»… Был и суд (хотя бы и заочный), был и приговор, что бы теперь ни рассказывала Светлана Беляева.

Могло это повлиять на судьбу литературного наследия Александра Беляева?

Еще как!

В середине 1990-х в Иерусалиме возник Клуб любителей научной фантастики. Там я встретил писателя Даниэля Клугера. Узнав, что он окончил физфак Симферопольского университета, не преминул задать вопрос: интересовался ли кто-нибудь из тамошних литературных следопытов одним из самых темных периодов жизни Александра Беляева – крымским? И получил обескураживающий ответ: в советские годы крымское начальство наложило негласный запрет на всякие поиски, касающиеся биографий двух писателей: Александра Беляева и Александра Грина.

С Грином все было понятно: его вдова, Нина Николаевна Грин, в годы оккупации сотрудничала с немцами. Потом, правда, она рассказывала, что на немцев работала по заданию партизанского штаба, но подтвердить ее слова было некому – все, кого она называла, погибли… Так или иначе, при приближении советских войск Нина Николаевна пыталась уйти с немцами. Но вместо Германии следующие десять лет провела в лагере на Печоре. В 1956 году освободилась и стала добиваться создания в Старом Крыму дома-музея Грина. Московские писатели ее всячески поддерживали, а жители Старого Крыма, помнившие ее подвиги при немцах, ненавидели… На свои средства она отремонтировала дом и устроила в нем гриновскую экспозицию. Умерла в 1970 году, так и не дождавшись ни государственного признания музея, ни справки о собственной реабилитации…

Вот такой была посмертная глава в крымской биографии Александра Грина, скончавшегося за девять лет до Великой Отечественной войны.

Можно ли было ожидать, что к Беляеву судьба окажется более благосклонной?!

Едва ли… И все-таки я склонен думать, что истинной причиной беляевской опалы были не прегрешения семьи, а сам писатель!

Случилось так, что в 1947 году вышла еще одна книга Беляева – роман «Властелин мира», не переиздававшийся с 1929 года. Выпустило книгу издательство «Родина». Вот только, вопреки своему названию, находилось оно не на советской земле, а в немецком городе Мюнхене – в американской оккупационной зоне. Создано издательство было недавними советскими гражданами, не желавшими возвращаться в СССР. И продукцию свою оно адресовало таким же невозвращенцам. Конечно, на первом месте в издательском плане стояла литература антисоветская или запрещенная в СССР… Но эмигрантские издательства и советской литературой не брезговали, тем более развлекательной… Ведь одним Достоевским с Гумилевым сыт не будешь. Да и детям нужно что-то читать на родном языке, а то вовсе забудут!

Впрочем, «Властелин мира» мог оказаться полезным и для более старшего возраста. Роман повествует о гениальном немецком авантюристе, внушившем любовь к себе не только молоденькой девушке, но и более широким массам. И сделал он это с помощью радиогипноза, безотказно действовавшего на мозги. Конец же его авантюре положил изобретатель не менее гениальный и, что характерно, – русский.

А ведь только что, на Нюрнбергском процессе, Ганс Франк, генерал-губернатор Польши, раскрыл секрет гитлеровской власти: «Нельзя сказать, что Гитлер изнасиловал немецкий народ. Он соблазнил его…»

Вот и добежавшие до Мюнхена читатели книжек «Родины» тоже могли сказать, что никакие они не военные преступники, а жертвы! Гитлер их соблазнил, а потом заставил насиловать и убивать!

Если очень-очень хочется, можно убедить себя в чем угодно…

Но раскроем роман образца 1947 года.

Итак, глава первая:

«Кандидат в Наполеоны»

«– Можно подумать, что штаб банкира Готлиба выехал на разведку, чтобы сделать заключение о возможности направить сокровища реки в сейфы нашего патрона. – Проговорив это с иронией, Штирнер улыбнулся и перестал грести.

– Ваш почтенный (так!)слуга – личный секретарь, юрисконсульт, машинистка и стенографистка. Все налицо. Наверное, многим это покажется подозрительным. Что вы скажете, фрейлейн? – обратился Штирнер к Эльзе Глюк.

– Я ничего не скажу. Кому какое дело?

– О, несомненно! Кто заподозрит такую очаровательную фрейлейн в разбойничьих планах ее патрона. Конечно, никто!

– Вы не можете без комплементов (так!)!

– Конечно не могу, фрейлейн Эльза. Ваши глаза, волосы, лицо, ваши руки, наконец. Они настолько прекрасны, что кажутся не настоящими (так!).

Эльза улыбнулась и не замедлила ответить:

– Вы это так часто повторяете, что уже надоели. Но я вам отплачу, несносный, за эти ювелирные комплименты! А ваше длинное лицо, ваш длинный нос, ваши длинные волосы, ваши длинные руки, они, конечно, настоящие?..» [403]403
  Беляев.Властелин мира. Мюнхен: Родина, 1974. С. 4.


[Закрыть]

И так далее…

Но, позвольте, ведь в романе «Властелин мира» первая глава хоть и называется «Кандидат в Наполеоны», однако начинается совсем не так:

«– Не брызгайте мне на платье, Штирнер! Вы не умеете грести.

– Ну конечно! Женщины, отправляясь кататься на лодке, имеют обыкновение надевать платье из такой материи, на которой брызги воды оставляют неизгладимые пятна.

– Эту остроту вы позаимствовали у Джерома Джерома, из его повести „Трое в лодке“?

– Вы очень начитаны, фрейлейн. Я не виноват в том, что это наблюдение Джером сделал раньше меня. Истина остается истиной, хотя бы в лодке ехало и не четверо, а пятеро.

– Нас только четверо! – отозвалась со своей скамьи Эмма Фит.

– Прекрасная, златокудрая кукла, – ответил Штирнер, – четвертым пассажиром в лодке Джерома была собака; первым в нашей лодке является мой Фальк…

– Почему первым?

– Потому что он гениален. Фальк! Подай носовой платок фрейлейн Фит, – видишь, она уронила его.

Фальк, красивый белый сеттер, ловко прыгнул и…» [404]404
  Беляев А.Властелин мира. Л.: Красная газета, 1929. С. 4.


[Закрыть]

И так далее…

В чем причина столь вызывающего разночтения?

Думаю, вопрос этот я задал не первый…

Роман «Властелин мира» обнаружился в фондах бывшего Спецхрана бывшей «Ленинки» (ныне – Российской государственной библиотеки). Советские библиотеки книгообменом с эмиграцией не занимались и книг у эмигрантских издательств не покупали. Печатная продукция такого рода попадала в Советский Союз по иным каналам… После войны Министерство госбезопасности СССР и спецслужбы советской оккупационной администрации пристально следили за деятельностью вчерашних соотечественников в Западной Германии. К такой деятельности относилось и ведение антисоветской пропаганды, то есть выпуск газет, журналов и книг.

И Советский Союз настойчиво требовал от союзных держав Запада эту деятельность пресечь. Союзники поначалу такому давлению поддались: на полгода – с ноября 1946 года по 14 июня 1947-го – русское книгоиздание на всей западной территории Германии полностью прекратилось [405]405
  Штейн Э.Русская печать лагерей «Ди-Пи». Orange (Conn.): Antiquary, 1993. С. 8.


[Закрыть]
. Потом возобновилось, и у советских чекистов снова появилась работа: образцы печатной продукции собирались, изучались и, по миновании надобности, передавались в отделы специального хранения библиотек.

Потому в высшей степени вероятно, что спецхрановский «Властелин мира» прошел через руки компетентных органов. Какой же вывод могли сделать аналитики МГБ, сравнив два издания романа – советское и антисоветское? Для Беляева самый неблагоприятный: отличие текстов объясняется тем, что автор свой роман переработал.И, значит, Беляев не умер зимой 1941 года в оккупированном Пушкине, а остался жив и ушел с немцами!

Одного такого подозрения было достаточно, чтобы ни одной книги означенного автора больше в СССР не вышло.

Неужели «литературоведы в штатском» оказались правы и Александр Романович действительно доживал свой век где-то на Западе?

Нет, «органы» ошиблись, и мы можем это доказать!

Мюнхенский «Властелин мира» отличается от своего советского собрата еще двумя моментами.

Во-первых, фраза: «Но так как кругом – о присутствующих, конечно, не говорят – тоже сплошные жулики, то, чтобы овладеть счастьем, – и он многозначительно посмотрел на Эльзу Глюк, – надо, очевидно, стать таким сверхжуликом, по сравнению с которым все остальные жулики казались бы добродетельными людьми» – не сопровождается сноской: «По-немецки „глюк“ – „счастье“».

Тут, слава богу, все понятно: читатели, столько лет прожившие бок о бок с немцами, в переводе слова Glückне нуждались, и авторская игра слов была им совершенно понятна.

Настоящая загадка в другом – имя автора: «Беляев»… Не «Александр», не «А. Р.» и даже не «А.» – просто «Беляев»! Что это – маскировка? Если маскировка, то на редкость нелепая и беспомощная!

Но вернемся к началу… Оказывается, мы прервали чтение первой главы мюнхенского «Властелина» на самом интересном месте:

«– Вы не можете без комплементов ( так!)!

– Конечно не могу, фрейлейн Эльза. Ваши глаза, волосы, лицо, ваши руки, наконец. Они настолько прекрасны, что кажутся не настоящими ( так!)!

Эльза улыбнулась и не замедлила ответить:

– Вы это так часто повторяете, что уже надоели. Но я вам отплачу, несносный, за эти ювелирные комплименты! А ваше длинное лицо, ваш длинный нос, ваши длинные волосы, ваши длинные руки, они, конечно, настоящие?..»

Дело в том, что последний абзац распадается на две части:

«– Вы это так часто повторяете, что уже надоели. Но я»

и:

«…вам отплачу, несносный, за эти ювелирные комплименты! А ваше длинное лицо, ваш длинный нос, ваши длинные волосы, ваши длинные руки, они, конечно, настоящие?..»

Так вот, начиная со второй части абзаца и до самого конца романа мюнхенская книжка ничемне отличается от ленинградского издания 1929 года!

И в этом ленинградском издании словами «вам отплачу…» начинается третья страница!

Теперь все ясно: в мюнхенские руки попала книжка 1929 года, но – с оторванной обложкой (работы художника С. Верховского) и вырванными двумя листами. На обложке и первом листе – титульном – помещались имя автора («А. Беляев») и название романа («Властелин мира»). На втором листе уместились две страницы – первая и вторая.

И в этом изуродованном мюнхенском экземпляре, на третьей его странице, которая теперь стала первой, красовалась начертанная кем-то, скорее всего, бывшим владельцем, карандашная или чернильная надпись:

«Беляев Властелин мира».

Больше об авторе и романе издатели ничего не знали.

Стоп! – название главы: «Кандидат в Наполеоны»… Оно-то ведь было напечатано на втором листе – на первой странице романа!

Никакой тайны нет и здесь – последняя страница книги тоже уцелела: на ней было напечатано « Оглавление»!

Но издать роман, который начинается словами: «вам отплачу, несносный…», было, конечно, невозможно. И тогда издатели состряпали имитациюначала.

Мастерили ее они так.

Из оставшейся части главы узнали, что герои работают у банкира Готлиба, а в данный момент катаются на лодке, – и сварганили первую фразу:

«Можно подумать, что штаб банкира Готлиба выехал на разведку…»

Еще раз прочли, выяснили, кто именно в лодке сидит, и сочинили продолжение:

«– Ваш почтенный (так!Вместо правильного: „покорный“. – З. Б.-С.)слуга – личный секретарь, юрисконсульт, машинистка и стенографистка. Все налицо».

Затем вчитались в огрызок фразы на третьей странице:

«…вам отплачу, несносный, за эти ювелирные комплименты! А ваше длинное лицо, ваш длинный нос, ваши длинные волосы, ваши длинные руки, они, конечно, настоящие?..»

И – перевернули:

«– Вы не можете без комплементов( так!)!

– Конечно не могу, фрейлейн Эльза. Вашиглаза, волосы, лицо, ваши руки, наконец. Они настолько прекрасны, что кажутся не настоящими (так!)!».

Вот и все! Можно нести в типографию…

Проделать такой анализ могли бы и сотрудники МГБ. Но им это было ни к чему… Для приговора хватало и подозрения… Тем более приговор заочный.

А в 1956 году Беляева реабилитировали – за отсутствием события преступления. Реабилитировали так же тихо и негласно, как посмертно репрессировали…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю