Текст книги "На безымянной высоте"

Автор книги: Юрий Черняков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

– Нет, лучше я! – потянула к себе гимнастерку лейтенанта Катя.

– Спасибо, свое я стираю только сам, – смутился от такого агрессивного женского внимания Малютин.

Но Оля уже молча и деловито отобрала у Кати его гимнастерку, собираясь ее унести.

– Очень больно? – снова спросила Катя, когда Оля ушла.

– Да нет, не очень... – Он прикрыл глаза. – Так ты больше Блока любишь? А я Есенина...

* * *

Особист капитан Шульгин подошел к группе солдат и сержантов, окруживших водителя Краснова.

– Не, что ни говори, если бы не этот лейтенант... – все еще повторял, крутя головой, водитель Краснов. Похоже, он никак не мог прийти в себя после всего случившегося.

– То что бы было? – перебил его капитан Шульгин, и сидевший на бампере своего «ЗИС-5» водитель Краснов тут же вскочил. – Если бы не лейтенант Малютин, то что бы произошло? – повторил вопрос Шульгин.

– Ну я так-то не знаю... – растерялся тот.

– Зато я знаю. Вы привезли бы этих вооруженных диверсантов прямо в расположение штаба полка, куда они и собирались,так?

– А что я мог сделать? – Краснов развел руками. – Он мне автомат под ребра: вези, мол.

– Во-первых, сначала сменить штаны, – насмешливо сказал капитан Шульгин и, не торопясь, закурил папиросу из той же пачки «Казбека», из которой угощал старшину Безухова, после чего протянул ее водителю: – Курите!

Когда тот послушно взял одну, Шульгин повел раскрытую пачку по кругу, и она быстро опустела.

– Я хотел применить военную хитрость, в смысле чтоб их обмануть, – сказал, приободрившись от такого внимания, водитель Краснов после первой затяжки. – Пусть думают, что я их испугался, и таким образом утратят бдительность...

– А что дальше? – спросил Шульгин.

– А потом бы что-нибудь, наверно, придумал. Я, товарищ капитан, воевать с диверсантами не обученный. Я больше за рулем, всю войну, считайте, прошел.

– Тут ведь не надо обучаться борьбе с диверсантами. Тут надо просто не забывать свой воинский долг. А в чем он состоит? Помните, как учил Суворов: сам пропадай, товарища выручай. Вот и выручили бы своих товарищей... Я, Краснов, там все осмотрел. И увидел: на дороге есть одно такое место справа по ходу, где обрыв и глубокий овраг, – продолжал Шульгин. – Это чуток не доезжая развилки, где вас ждал лейтенант Малютин. Вы видели этот обрыв?

– Ну видел...

– Видели... Так вот, исполняя свой воинский долг, согласно присяге, ты, ефрейтор Краснов, должен был на полном ходу повернуть руль вправо и сбросить машину вместе с диверсантами в этот овраг. А то если бы лейтенант Малютин не справился с диверсантами, в силу их численного превосходства, ты так бы и привез сюда этих власовцев или фашистов... То есть упустил ты, ефрейтор, шанс погибнуть смертью храбрых, как написали бы тебе на родину в похоронной. И потому ты умрешь как трус и предатель, по приговору трибунала... Все, нечего тут рассиживаться! Вставай, идем со мной!

Когда Краснов и шедший рядом капитан Шульгин поравнялись с Иноземцевым, тот остановил их жестом:

– Товарищ капитан, куда вы ведете нашего водителя?

– Я его арестовал, – холодно ответил Шульгин. – Он, конечно, не диверсант и даже Родину любит... Любишь Родину? – спросил он у понурого Краснова.

– Да... – ответил тот.

– Вот видите, Родину он любит, но собственная шкура ему все равно дороже. И привез бы прямо сюда, в своей машине, которую мы хорошо знаем, этих диверсантов-смертников в нашей форме, вооруженных гранатами и автоматами. Если бы не лейтенант Малютин. И тогда не разговаривать бы нам сейчас с вами, товарищ майор, а ваше совещание пришлось бы закрыть по причине

гибели всех или большинства его участников... Что смотришь? – прикрикнул капитан Шульгин на водителя. – А ну пошел, и не оглядывайся!

Иноземцев ничего не ответил капитану, а только долго смотрел вслед, играя желваками.

4

Иноземцев вернулся в штаб, где продолжались, разгораясь, прения, заводилой которых был он сам, самый младший по званию и самый молодой среди присутствующих.

– Попрошу сосредоточиться. – Полковник Егоров постучал карандашом по столу. – Продолжайте, Сергей Павлович. Вы готовы? Больше не будете отвлекаться?

– Постараюсь, товарищ полковник... Для меня главный урок войны такой: немцы не дурнее нас, – сказал Иноземцев. – А в тактике до сих пор они зачастую искуснее.

– Тебе, Сергей Павлович, в немецком Генштабе бы служить, – сказал все тот же Анисимов, и все рассмеялись.

– Повторяю, – продолжал, нахмурясь, Иноземцев. – На месте противника я бы именно здесь, на нашем участке, где «исы» и «тридцатьчетверки» могут развить наибольшую скорость, заманил наши танковые соединения подальше в глубь своей обороны и там уничтожил, – сказал Иноземцев. – Полагаю, именно таков их план.

– Так все-таки какие у тебя подтверждения твоим доводам? – спросил Егоров.

– Первое. Противопехотные мины должны ввести нас в заблуждение. Мол, немцы не ждут здесь нашей танковой атаки. И это им, судя по всему, во многом удалось. – Иноземцев мельком глянул на полковника-артиллериста Анисимова. – Второе. Эти минные поля должны отсечь пехоту от танков. А это означает одно: противотанковые средства ждут нас где-то здесь и здесь, в глубине обороны, в районе высоты восемьдесят девять. – Он обвел это место указкой на карте и снова взглянул в окно. Там уже никого не было.

– Пока это только твои предположения, – сказал полковник Анисимов.

– Это верно, – кивнул полковник Егоров, взглянув на часы. – Когда мы получим достоверные сведения о противнике?

– Тебе бы, Сергей Павлович, не просто в немецком Генштабе работать, а в его святая святых – в оперативном отделе, – развил свою шутку Анисимов, и все снова засмеялись. – Ты бы там всем их гудерианам и манштейнам нос утер.

– Итак, это все только предположения, – повторил полковник Егоров. – А когда подтверждение будет?

– Мы планируем взять «языка» сегодня же, – спокойно сказал Иноземцев.

Офицеры переглянулись. Очень уж самонадеянно это прозвучало.

– Уже сегодня? – переспросил Егоров, взглянув на часы.

– Ладно, завтра утром, – поправился Иноземцев. – Хотя кто знает, именно завтра он может нам уже не понадобиться.

– Резонно. А если не удастся взять? – спросил Егоров.

– Если не удастся, следующей ночью проведем разведку боем.

– Вас понял... Товарищи офицеры! – Полковник Егоров встал из-за стола. – А сейчас мы пройдем на передовую для рекогносцировки местности.

Офицеры стали выходить из штаба, и в это время на пороге появился запыхавшийся майор Самсонов.

– Товарищ полковник, разрешите доложить товарищу майору? – обратился он к Егорову.

– Докладывайте, – кивнул Егоров.

– Час назад три переодетых диверсанта под видом армейского патруля захватили нашу штабную машину...

– Это я уже знаю, – прервал его Иноземцев. – Подробности какие?

– ...в которой старший лейтенант Горелов й сопровождавший его автоматчик сержант Белянин, а также водитель ефрейтор Краснов возвращались в полк. Белянин убит, Горелов ранен в оба глаза. Диверсанты собирались прорваться на нашей машине сюда, в расположение штаба. Но по дороге были остановлены и затем уничтожены лейтенантом Малютиным, направленным из штаба дивизии к нам для дальнейшего прохождения службы. Сам Малютин при этом получил лишь легкое ранение.

– Ах вот оно что... А что случилось с Гореловым? – спросил Иноземцев.

– Как я уже докладывал, он тяжело ранен в оба глаза, сейчас отправлен в санбат, – закончил Самсонов свой рапорт.

Иноземцев кивнул:

– Достаточно. Долго же ты узнавал... Ладно, спасибо и на этом. А вот, кстати, он и сам, наш герой... – и поднял в знак приветствия руку, когда заметил подходившего Малютина. – Легок на помине. Ну как ваша рука?

Лейтенант сейчас был одет в чью-то застиранную телогрейку, явно большего размера, причем ее левый рукав был свободен, поскольку раненая рука висела на перевязи. Кровь все еще проступала сквозь бинты.

Офицеры остановились, с интересом разглядывая лейтенанта.

– Здравия желаю, товарищ майор! – отдал честь Малютин, несколько смутившийся всеобщего внимания. —

Прибыл в ваше распоряжение для дальнейшего прохождения службы.

Он протянул Иноземцеву свои документы.

– Ну здравствуй, Малютин, – кивнул Иноземцев, принимая его бумаги. – Везет же тебе на приключения... Как рука?

– Касательное ранение... Говорят, до свадьбы заживет.

– Вряд ли. Свадьба с мордобоем начнется в самое ближайшее время, – сказал Иноземцев, бегло просматривая его бумаги.

– Считайте, уже зажила.

– Так... Это интересно. Знаешь немецкий?

– Так точно. Моя мать до войны в школе преподавала.

– Это пригодится. Переводчик нам вообще нужен... Но сейчас мне нужнее всего язык, лейтенант! И чтоб это был штабной, кадровый офицер. Все эти старперы-резервисты мне уже во как осточертели. – Иноземцев провел ребром ладони по горлу.

– Когда?

– Еще вчера. Сможешь? Рука сработает? Малютин подумал.

– Ну раз надо... Тогда мне понадобится немецкая форма, товарищ майор. На троих человек. Одна, офицерская, две солдатские.

– Найдем, – кивнул Иноземцев.

– Пара немецких автоматов...

– Этого добра у нас... – Иноземцев махнул рукой. – Главное, смотри, какие у нас разведчики! Орлы! – Он подозвал жестом Степана Каморина, стоявшего в отдалении.

– Сержант Каморин, – представил его Иноземцев. – Воюет со мной от самого Сталинграда. Имеет на своем счету двадцать девять «языков». Как, Степан Петрович, возьмем офицера?

– Чего ж не взять? – ответил Степан, глядя в глаза Иноземцеву. – Лишь бы свои на обратном пути не обстреляли.

– Что еще? – спросил Иноземцев Малютина.

– Час на сон. Это лично мне.

– Договорились. И еще полчаса на сборы и разгильдяйство... Григорий Михайлович! – крикнул Иноземцев, обернувшись.

Подполковник Нефедов тут же подбежал, как если бы специально дожидался приглашения.

– Лейтенанту Малютину три комплекта немецкой формы, включая одну офицерскую.

– Капитанскую, майорскую? – спросил Нефедов.

– Молод он еще для майора... – Иноземцев смерил лейтенанта взглядом. – И теплую землянку, где лейтенанта никто не побеспокоит, включая женский персонал.

– Так это ты его у нас просил? – тихо произнес Егоров, склонившись к уху Иноземцева, когда они отошли от Малютина.

– Что, уже жалеешь, что отдал? – хмыкнул Иноземцев.

– Да уж... Ты ведь знал, кого просить... Глаз у тебя, Сергей Павлович, алмаз. Сразу видишь нужных тебе людей.

– Это навряд ли. Не всегда и не тех людей я считаю нужными и полезными... И потому до сих пор служу майором, хотя и на полковничьей должности, – сказал Иноземцев.

– Прекрати, Сергей, – тихо ответил Егоров. – Опять ты за свое. Прекрасно знаешь, чего мне стоило пробить твою кандидатуру в академию. Но ведь пробил же?

– Так это ты меня сосватал? Я тебя, кажется, не просил...

– Просто ты достойнее других, уж я-то знаю... Как, впрочем, и на должность комполка тоже я тебя пробивал. Это уже было полегче.

– Не понял. То есть ты же меня и назад завернул из академии?

– Угадал. Но это уже было намного легче...

– И правильно сделал, Игорь Андреевич, – подумав, сказал Иноземцев. – Мы с тобой кадровые офицеры. Идет война, и не можем мы, не имеем права прохлаждаться в тылу. Это я тебе говорю не для красного словца... Сам понимаешь, будет подло бросать перед концом войны, когда гибель любого солдата или просто подчиненного особенно болезненна, тех, с кем мы воевали от границы и до границы и кто нам с тобой доверял.

– Знаю, Сергей, знаю и понимаю... Как и то знаю, что ты из-за меня претерпел в тридцать седьмом, когда меня арестовали как троцкиста...

Иноземцев прижал палец к губам, кивнув в сторону прислушивающегося к их беседе капитана Шульгина.

5

Малютин зашел в отведенный ему блиндаж. Там было сумрачно, тепло и тихо. Только дрова потрескивали в буржуйке. Он лег на нары, блаженно вытянулся, закрыл глаза. И – мгновенно заснул... Ему снились мать и отец, а также сестренка Зина. Будто рано утром его разбудила рука матери, севшей с ним рядом. А когда она стала гладить его по волосам, он открыл глаза и проснулся...

Мгновенно вскочил, машинально схватил автомат, лежавший под свернутой вместо подушки телогрейкой, и сидевшая рядом чемпионка по стрельбе Оля Позднеева поспешно отняла руку и тоже вскочила.

– Кто?.. – спросил он и только тогда заметил у нее в руках свою выстиранную и тщательно выглаженную гимнастерку.

– Фу ты черт... Извините, Оля... Можно я так буду вас называть?

– Нет, это вы меня извините, товарищ лейтенант, что вас разбудила... И называйте меня как хотите. И давай будем на «ты».

– Спасибо, Оля, – дружески улыбнулся Малютин. – Да ты садись, чего стоять.

Она села рядом, не сводя с него глаз.

– Можно один вопрос? – спросила она, наблюдая, как он надевает гимнастерку на мускулистое тело.

– Спрашивай. – Лейтенант пожал плечами.

– Вы давно Катю знаете? У вас с ней роман? – тихо спросила она.

– Катю? – не сразу понял он. – Конечно, давно. Но очень недолго. Всего одну ночь...

Она ошарашенно, приоткрыв рот, посмотрела на него.

– Давно ее не видел и уже не чаял встретить, да и не знал, где искать. Ни адреса, ни номера полевой почты... И вдруг такая удача– приезжаю сюда, а она, оказывается, здесь, представляешь?

– Она красивая... Она вам очень нравится?

– Очень, – искренне признался Малютин. – А знала бы ты, сколько она стихов помнит... Мы с ней познакомились случайно, на железнодорожной станции, летом сорок первого, под Орлом. Я как раз только что офицерские курсы закончил и направление получил... А она курсы радистов или связисток... Станцию разбомбили, и мы с ней всю ночь ждали на вокзале, пока пути восстановят, и, чтобы не уснуть и не пропустить свой эшелон, читали друг другу стихи. Я ей, она мне. Но она знает их больше меня...

У двери блиндажа кто-то осторожно кашлянул, а потом так же осторожно постучал.

– Товарищ лейтенант, вы не спите? – спросил, приоткрыв дверь, старшина Безухов. У него в руках было немецкое обмундирование. – Извините, я думал, вы один. Услышал ваш голос, думал, не спите.

– Заходите, заходите, товарищ старшина, – сказал, смутившись, Малютин и тут же встал. – Что-то мне сегодня приходится часто переодеваться...

И начал разглядывать принесенную старшиной форму немецкого капитана.

– Представляете, Оля, я хотя бы у немцев дослужился до капитана.

– Подождите пока переодеваться, товарищ лейтенант, – добавил старшина. – А то мало ли кто что подумает, увидев вас в немецком мундире. Вас не все еще знают, а народ здесь нервный, горячий... Велено было вам передать, как проснетесь, а наденете, когда за вами зайдем, чтоб вместе в поиск. И надо бы вам еще в канцелярию зайти, там насчет документов что-то...

Малютин вошел в канцелярию штаба полка – тесную комнату в деревянном здании штаба, крыша которого была накрыта маскировочной сеткой. И сдал документы. Там же находилась Ольга Позднеева, чье предписание тоже находилось в стадии оформления. Писарь строевой части, пожилой старший сержант в очках, стучал одним пальцем по клавишам трофейного «ундервуда». В открытые двери других комнат видны были штабисты, склонившиеся над картами. И оттуда же восторженно смотрел на Олю Позднееву здешний писарь и шифровальщик, он же поэт и сердцеед сержант Гиви Майсурадзе.

– А правду говорят, товарищ лейтенант, будто это последнее наше наступление – и конец войне? – Пожилой писарь оторвал голову от своих бумаг. – Вы из дивизии прибыли, может, там что-то слыхали?

Эти слова услыхали и в других помещениях и замерли, приподняв головы.

– Товарищ сержант, разрешите доложить, – усмехнулся лейтенант Малютин, оглядываясь по сторонам. – Я находился не в Ставке Верховного главнокомандующего, а в тыловом госпитале на излечении. А там в бреду чего только не скажут, чего только не услышишь. Так что лучше эти слова не повторять.

– Вы только не обижайтесь, – сказал писарь. – Мы тут всех, кто только что прибыл, про это спрашиваем: может, кто слыхал, скоро ли войне конец.

– Давайте закончим этот разговор, – сухо сказал Малютин. – Неправильные, я считаю, вредные у вас здесь настроения... Расхолаживают личный состав перед решающим наступлением... – Он подошел к его столу. – У вас, как я вижу, лежит распоряжение поставить на довольствие для дальнейшего прохождения службы меня и младшего сержанта Позднееву как временно прикомандированную. Вот и оформляйте!

И в эту минуту в комнату на его голос стремительно вошла Катя Соловьева, связистка-телефонистка, отмеченная майором Иноземцевым как прекрасная незнакомка, и ее лицо при виде лейтенанта Малютина засветилось от радости, которую она даже не пыталась скрывать.

– Еще раз здравствуй, Алеша... ой, здравия желаю, товарищ лейтенант! – звонко сказала она.

– Здравствуйте, товарищ сержант, – в тон девушке ответил Алексей, а глаза их сейчас говорили окружающим совсем об иных, неуместных для армии неуставных отношениях.

Чемпионка по стрельбе это сразу почувствовала и, сузив глаза, перевела взгляд соперницы на лейтенанта Малютина, потом обратно на Катю.

Писарь же с истинно мужским пониманием отнесся к возникшей нештатной ситуации, поднялся с места, взяв все бумаги, и вышел в соседнюю комнату, откуда сержант Майсурадзе все смотрел и не мог насмотреться на Олю Позднееву, не замечая остальных.

– Идемте, я вас представлю нашим тыловикам, – сказал он чемпионке. – Вы же к нам ненадолго?

В дверях Оля все же обернулась, еще раз оглядела Катю с головы до ног. Но Катя не заметила этого ее взгляда.

Гиви Майсурадзе галантно, насколько позволяла его поврежденная рука, пропустил Олю вперед и плотно прикрыл за собой дверь.

Алексей и Катя с минуту смотрели друг на друга, потом порывисто сделали шаг друг другу навстречу... Она положила ему руки на плечи и смущенно спрятала лицо на его груди... Потом отстранилась, почувствовав, как он напрягся.

– Извини, тебе там тоже больно? – Она осторожно коснулась того места, куда он был ранен и куда она только что положила руку.

– Там почти прошло, – заверил он, удержав ее руку и снова приложив к тому месту, где была старая рана. – Иногда побаливает, но на мне все заживает как на бобике...

Она покачала головой, не доверяя сказанному.

– Это уже какая у тебя по счету? – тихо спросила она. – Когда мы познакомились, была одна, правильно?

– Уже не помню. Да и не столь важно. Лучше скажи, как ты тут?

– А что нам, штабным, сделается... – вздохнула она. – Сижу на телефоне, на рации, соединяю с кем прикажут, разъединяю, если закончат разговор... Алеша, я посылала тебе письма, ты ничего не получал?

– Ни разу. Я ничего не получал. – Он пожал плечами. – Я тебе тоже писал, на разные адреса, которые ты мне дала. И ты ни разу не ответила.

– Это такой полк, Алеша... Мы же все время в наступлении. Редко когда у нас затишье, как сейчас. И почта за нами не успевала... Хотя другие наши девочки иногда получали... А я уж подумала, что тебя снова ранили и у тебя в каком-нибудь госпитале начался роман с сестричкой. И ты меня совсем забыл... – Она отстранилась от него, шутливо сощурившись. И погрозила пальцем: – Не

обижайся. Это я так пошутила. Потом, когда ты уехал из Орла, я была в санбате, где тебя лечили, – думала, может, они дадут твой адрес... И там одна симпатичная сестричка, Зина ее зовут, мне тогда сказала, будто ты потерял много крови и долго был без сознания. И еще она сказала, будто тебя послали для дальнейшего излечение в тыловой госпиталь. Я ей поверила и хотела все бросить и ехать в тот госпиталь, чтобы сдать для тебя кровь, и только от нее узнала, что у нас с тобой разные группы. Но я все равно туда поехала, а тебя там никогда и не было... И зачем ей было нужно врать, не знаешь?

– Не знаю. А жаль. Представляешь, твоя кровь сейчас текла бы в моих жилах, – негромко сказал он.

– Теперь это все не важно. – Она опять осторожно прижалась к нему. – Я столько думала об этом! Думала: хоть бы ты поскорее вылечился и потом мы снова бы встретились... Пусть ненадолго, опять где-нибудь на станции, в дороге... Или пусть меня ранят– и я окажусь в одном с тобой госпитале. А вот о таком, что тебя могут перевести в наш полк, даже не загадывала... И еще ругала себя за это.

– Это за что? – невольно улыбнулся он.

– Ну... Вот ты тоже не понимаешь. Если ты вернешься из госпиталя – это значит, снова пойдешь под пули, снова будешь рисковать собой. А если, не дай бог... Нет, даже думать не хочу! И я решила: пусть Алеша лучше лежит там, в госпитале, до конца войны. Пусть даже мы потом не встретимся. Лишь бы он выжил... Но уже, говорят, недолго осталось.

– Чудачка... – Он отстранился, потрепал ее по волосам, потом, улыбнувшись, бережно и осторожно прижал к себе.

Так и застал их майор Иноземцев, появившийся в дверях. Он кашлянул, и лейтенант Малютин резко обернулся.

– Товарищ лейтенант, почему вы до сих пор не прибыли в расположение своей роты? – строго спросил майор.

– Я только что оттуда, товарищ майор. А в данную минуту по указанию начальника штаба майора Самсонова оформляю себя и младшего сержанта Позднееву, откомандированную в мою роту.

– Вижу. Что-то больно долго вы оформляете и себя, и сержанта Позднееву! Вы понимаете, что она должна не здесь, в штабе, сидеть, а в секрете и выслеживать этого чертова немецкого снайпера?

Малютин промолчал. Не дождавшись ответа, Иноземцев внимательно взглянул на Катю, которая разом потускнела, будто в ней выключили свет.

– А вы, ефрейтор Соловьева, почему здесь? Кто-нибудь замещает вас на коммутаторе?

– Так точно, товарищ майор! Ася Бережная, моя сменщица, согласилась сменить меня на полчаса.

– Товарищ лейтенант и товарищ сержант! Делаю вам замечание. Здесь не посиделки в колхозном клубе, здесь штаб воинской части, – строго сказал Иноземцев. – Нет никаких «Ась», а есть сержант Бережная. И немедленно приступайте к исполнению своих прямых обязанностей!

– Слушаюсь! – звонко ответила Катя, щелкнув каблуками. Она явно хотела избежать неприятностей для лейтенанта Малютина.

Лейтенант, напротив, медлил, и уже собирался возразить, но Катя прикрыла ладонью его рот, потом отстранилась, после чего быстро вышла из помещения.

Иноземцев посмотрел ей вслед, потом обернулся к Малютину:

– С сержантом Позднеевой здесь закончат и без вас, товарищ лейтенант, а вот вы и ваши люди с этого часа должны находиться в состоянии повышенной боевой готовности. Без всякой раскачки. Вы, кажется, собирались в поиск? Вам выдали немецкое оружие и обмундирование?

– Да. Послушайте, товарищ майор, – спокойно ответил лейтенант. – Во-первых, о положении дел в моей роте я уже знаю. Она укомплектована на одну треть, и то главным образом новобранцами. Во всем остальном она в полной боеготовности. Полагаю, мой заместитель и командир первого взвода старшина Безухов, а также временно замещавший командира роты сержант Степан

Каморин прекрасно справлялись со своими обязанностями...

 – Да не об этом речь, Алеша! – неожиданно перешел на свойский тон майор Иноземцев и дружески положил руку ему на плечо. – Сейчас на нашем участке сложилась странная ситуация. И лично мне малопонятная. Мы слишком быстро продвигались, поэтому не успевали освоиться – где мы, что вокруг нас и что сейчас делается у противника. А это просто необходимо знать. Как хочешь, но завтра я должен знать все, что творится в нашем секторе!

– И что, от нас может потребоваться провести разведку боем? – спросил Малютин.

– Наконец-то догадался! – Иноземцев снова хлопнул его по плечу, и Малютин слегка поморщился от боли, на что майор не обратил внимания. – Но разведка боем – это все потом. А сейчас, как уже договаривались, добудешь нам «языка». Начальство может потребовать от меня рапорта в любую минуту. Кому я могу это доверить? Только вам, разведчикам. И надо покончить наконец с этим чертовым снайпером! Чтоб с завтрашнего дня я больше о нем не слышал!

– Это я тоже должен взять на себя?

– Да нет... Эта чемпионка СССР стреляет как бог, ты же видел. Только не очень я в нее верю. Девушки ведь созданы совсем для другого, согласен? А сержант Позднеева, на мой взгляд, богиня! – Иноземцев подмигнул лейтенанту. – Видел я, как она на тебя поглядывает. И если бы ты ее как-то поощрил, что ли, был с ней поласковее, у нее прибавилось бы сил. Девушкам это очень помогает, уж поверь мне... И я бы на твоем месте...

– Я на своем месте, товарищ майор, – сухо сказал Малютин. – Каждый должен быть на своем месте.

– Послушай меня, опытного человека! – Майор склонился к его уху. – Эти из Сибири, чтоб ты знал, не чета нашим. Я в Красноярске до войны служил. Лучше всех тамошние девушки понимают, что нужно нормальному мужику, это я тебя заверяю. Ладно, забудь, что я только что наговорил. Мне Катя тоже нравится... Действуй!

И снова хлопнул лейтенанта по больному плечу. И снова не заметил, как тот поморщился.

6

Поздно ночью лейтенант Малютин – его сопровождали сержанты Михаил Лопатин и Прохор Полунин – перешли по знакомому овражку на немецкую сторону. Они переждали в кустах возле дороги, там же переоделись, и утром – лейтенант в немецкой форме с погонами капитана, одна рука на черной перевязи, разведчики в форме унтер-офицеров – уже шли по обочине рокадного шоссе, по которому изредка проходили немецкие машины и танки.

Наконец случилось то, чего они дожидались: навстречу им катила немецкая легковая машина, при этом остальное шоссе было пустынно. Малютин сделал едва заметный знак Лопатину и Полунину, и они мигом спрятались в ближайших кустах. После чего лейтенант проголосовал перевязанной левой рукой, прося подбросить, и – как же не помочь раненому немецкому офицеру – машина остановилась. В машине сидели – всего-то – молоденький лейтенантик да пожилой водитель. Но привередничать не приходилось. Как сказал бы отец народов, других офицеров у меня для вас нет, и быстро подкравшиеся сзади Михаил и Прохор – пока Малютин на немецком объяснял, куда ему надо, – мгновенно убили немцев ударами ножей под затылок и тут же оттащили их в кусты.

Затем, сев за руль, Малютин съехал на обочину дороги. Здесь он надел на правый рукав повязку патрульного офицера, а Лопатин, тоже надевший повязку патрульного, тем временем открыл капот и наклонился над мотором, делая вид, будто что-то с ним случилось и он его ремонтирует.

Прохор же, оглядевшись по сторонам, снова залез в кусты и там передернул затвор своего «шмайсера». Теперь Малютин ходил взад-вперед вдоль обочины дороги. При этом он, выказывая нетерпение, поглядывал на часы и похлестывал прутиком по сапогу.

Так прошло около часа. Проехали грузовики с личным составом – они их пропустили, отвечая на приветствия взмахом руки. Наконец появился долгожданный «хорх», в котором обычно разъезжали высокие чины. «Хорх» сопровождали два мотоциклиста в качестве эскорта, и Малютин почувствовал удачу: вот то, что им нужно.

– Внимание! – негромко сказал Малютин своим и, выйдя на середину дороги, требовательно замахал рукой, требуя остановиться.

Лимузин затормозил, и оттуда вылезли два немецких солдата, вооруженных автоматами. Затем в приоткрытую дверь выглянул немецкий полковник, сидевший рядом с водителем:

– Капитан, вы что себе позволяете! Сейчас же освободите дорогу!

– Прошу прощения, герр оберет, идет усиленная проверка, – на чистом немецком выкрикнул Малютин, щелкая каблуками и отдавая честь. – В нашем тылу появились русские диверсанты в форме немецких солдат и офицеров. Они нападают на машины, захватывают пленных.

Он неплохо усвоил урок, который недавно преподнесли ему немецкие диверсанты.

Сердито ворча, немецкий полковник и сопровождающие его солдаты протянули документы. Малютин их тщательно и не спеша стал рассматривать, краем глаз следя за поведением немцев. Охрана явно скучала. Смотрели по сторонам, о чем-то негромко переговаривались. Спешить им было некуда. Солдатская служба идет независимо от того, чем солдат занимается. Спешил один только полковник.

– Капитан, я везу секретный пакет в штаб нашей дивизии! Мне нужно успеть попасть на экстренное совещание!

– Одну минуту, герр оберет, одну минуту... Вот ваша карточка, господин ефрейтор... – обратился он к охраннику. – Похоже, она попала под дождь. И, как мне кажется, ее необходимо сменить. Там чернила и печать, видите, немного смазаны. А подпись совсем неразличима.

– Сейчас же, немедленно освободите дорогу, господин капитан! – крикнул полковник. – Иначе пойдете под трибунал! Помогите им убраться!

Его охранники тоже щелкнули – только не каблуками, а затворами – и подошли вплотную к машине, в которой копался Михаил.

Тот медленно выпрямился, на его чумазом лице было неподдельное недоумение, а в руках – откуда-то взявшийся «шмайсер». Опешившие немцы не успели опомниться – короткая очередь, и оба упали, корчась, на дорогу. И почти одновременно Прохор длинной очередью снял мотоциклистов и водителя, который тоже выскочил из машины на дорогу, щелкая затвором карабина.

Полковника (тоже, кстати, защелкавшего зубами от страха) разведчики моментально скрутили, связали, а в рот забили кляп... Михаил и Прохор, пригнувшись и оглядываясь назад, быстро-быстро потащили его на себе в лес – подальше от дороги. Малютин бежал сзади, изредка в полуобороте к шоссе поводя «шмайсером», чтобы прикрыть отход, если начнется погоня.

Наконец, миновав кустарник, они вышли, запыхавшись, к заросшему лесному оврагу.

Малютин, отдышавшись, лег на спину, достал ракетницу и выпустил в небо красную ракету. Тут же с нашей стороны поднялась оживленная автоматная стрельба, заухали минометы, и немцы мгновенно начали отвечать тем же...

Вот так, под перекрестным огнем, едва переведя дух, они быстро перетащили связанного полковника через овраг и болото на другую сторону. К своим.

Кажется, на этот раз пронесло – по ним не стрелял никто, ни немцы, ни наши.

Здесь их встретили Безухов, Степан и Малахов. Разведчики быстро переоделись в свою форму, выпили по стакану наркомовской, от которой Малютин отказался, и блаженно закурили... Малютин расстелил плащ-палатку и снова лег на дно окопа, вытянулся, закрыв глаза и закусив губу от боли в спине.

– Ну этот хоть сойдет? – спросил Степан, любовно разглядывая полковника. – Смотри, вроде все при нем – погоны, документы, ордена... И живой, главное! Хоть сейчас подфартило.

Он не мог оторвать глаз от такого удачного «языка».

– Это я принес вам фарт, – не удержался Коля Малахов. – Без меня вы бы одних пенсионеров и доходяг таскали.

– А! Наше начальство все равно найдет, к чему придраться, – махнул рукой Прохор. – Староват, скажут...

Или, скажут, могли бы и генерала захватить. С картой Генштаба и секретными приказами фюрера.

– Не война, а довоенный ресторан «Астория», – поддакнул Степан. – В Ленинграде, помню, бывал... Языки там в меню. Олений, говяжий... Так и здесь. Не хочу осетрину, а вот от заливной стерлядки с хреном не отказался бы.