Текст книги "На безымянной высоте"

Автор книги: Юрий Черняков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

На одном из поваленных деревьев лежал на спине Малютин, его глаза были закрыты, а голова покоилась на коленях Кати. Казалось, они ничего вокруг не замечали. Иноземцев круто повернулся и двинулся назад, в направлении штаба.

Малютин лежал под шинелью, глаза его были прикрыты.

– А на нас все смотрят, – сказала она. – И товарищ майор тоже.

– И пусть.

– Сейчас тебе лучше? – спросила она.

– Да, проходит понемногу...

– Тебя надо срочно положить в госпиталь.

– Сначала мы проведем успешное наступление... – Он присел, закусив губу. – А может, тебя тоже туда положат?

– Тебе все смешно... Я здесь как у Христа за пазухой... А скажи, Алеша, мне тут наши девочки говорили, будто Оля была у тебя вчера допоздна. Это правда?

– Ася сказала? – усмехнулся он. – Была, да.

– А почему ты мне ничего не сказал?

– А что тут говорить? Ты же знаешь, в этот день убили Гиви Майсурадзе, который был у нее в секрете. И я должен был узнать, как это все произошло... Ну чего ты боишься? – ласково, как у ребенка, спросил он.

– А вдруг с тобой что-то случится, – прошептала она. – Я тогда не переживу.

– Чудачка. Со мной уже все случилось. – Он покачал головой. – Война скоро закончится. И мы с тобой сразу поженимся.

– Вот именно – скоро. И чем ближе к концу, тем становится страшнее за тебя... – Она заплакала. – А когда ты был в тылу у немцев и связь с вами была потеряна, я чуть с ума не сошла! А прошлой ночью я все обдумала и решила...

– И что ты там решила? – Он ее обнял, попытался утешить. Но она отстранилась, встала, накинула на себя шинель. Потом снова села с ним рядом. Положила голову на его плечо.

– Не хочу никуда уходить, не хочу больше ждать, – тихо сказала она. – То ты в тылу врага, то в госпитале. Так ведь и война пройдет... Хочу быть все время с тобой и вместе ходить в разведку боем...

 – Брать «языка», – насмешливо сказал он. – А то у нас без тебя все никак не получается. Так вот в чем дело! Тебя нам не хватало. Ребята говорят: невезение. Ну как в карты. В любви везет, – значит, во всем остальном не получается.

– Смеешься? А я верю, что, если мы будем с тобой рядом, вместе, с нами ничего никогда не случится. Смейся, смейся... Ладно, я пошла. Моя смена. Пора Асю менять.

* * *

Иноземцев вошел, буквально ворвался в свой кабинет и стал расхаживать из угла в угол, не находя себе места. Потом открыл дверь, закричал:

– Где дежурный по части? Лейтенанта Малютина ко мне, найдите немедленно! А пока пусть Шульгин зайдет.

Шульгин появился уже через минуту, будто стоял за дверью.

– Вызывали, товарищ майор?

– Да... – Иноземцев выглянул в окно. – Или знаешь что... Ты подожди, посиди пока тут, я сейчас вернусь.

Майор Иноземцев на глазах у всех быстро прошел между переглянувшимися штабными, далее почти бегом в направлении рощи и, наконец, повстречался на узкой тропе с Катей Соловьевой, возвращающейся от Малютина. Она шла, ничего не замечая, слушая птиц, трогая рукой шероховатую кору деревьев, а на лице ее светилась рассеянная улыбка.

– Здравствуй, Катя!

– Ох, извините, товарищ майор, не заметила вас... – Она остановилась. – Здравия желаю.

– Не замечаешь уже... – Он покачал головой, а в голосе его прозвучала неподдельная горечь. – Мимо все, мимо, ветром гонима, солнцем палима... как говорил поэт Александр Блок. Помнишь, я тебе его как-то читал?

– Конечно, помню, Сергей Павлович... – Она смотрела в сторону, она видела, как за ними наблюдали, и, испытывая неловкость за себя и за майора Иноземцева, не знала, что сказать. – Только не нужно ничего говорить. На нас и так смотрят и бог знает что про нас говорят и думают...

– Хорошо. Я понял. Приходи ко мне сегодня после сдачи смены, вечером. У меня все и обсудим... Нас никто не увидит. А твой лейтенант ничего не узнает, я гарантирую. Придешь?

– Извините, но даже если вы мне прикажете, я не подчинюсь, товарищ майор.

И быстро прошла мимо.

Иноземцев замер на месте, стиснув зубы и играя желваками, которые вспухали желтыми пятнами натуго натянутых, обветренных скулах. Спиной чувствуя пытливые взгляды подчиненных, он не решался посмотреть ей вслед.

Наконец повернулся и направился, ни на кого не глядя и не отвечая на приветствия, в свой штаб. Шульгин терпеливо ждал его в кабинете.

– Так... – Иноземцев старался не смотреть на Шульгина. – Разговор строго между нами. Я тебе отдал приказ срочно пополнить роту лейтенанта Малютина обстрелянными солдатами, которые сидят у тебя под замком. Вопрос: почему до сих пор не передал людей?

– Я вам уже объяснял, товарищ майор, не имею права!

– Еще раз объясняю. Им будет поставлена задача, после выполнения которой приговор трибунала им уже не потребуется.

– Я вам тоже говорил, Сергей Павлович, кто может отдавать мне подобные приказы. – Шульгин повысил голос.

– Тогда я сегодня же пошлю к твоей каталажке своих ребят, – тихо сказал Иноземцев. – И они сломают там все твои замки и запоры! А твоих евнухов разгонят, к чертовой матери! Или нет, поставлю этих мордатых бездельников под ружье! И погоню в атаку! А ты пиши потом на меня рапорты! И проверим: судят нынче победителей или нет. А я победитель, ты понял? Я лучших солдат, с кем три года воевал, посылаю на верную смерть! И каких-то дезертиров буду жалеть? В общем, скажешь людям, что Родина дает им возможность смыть кровью свой позор, – устало сказал Иноземцев.

Махнул рукой, отсылая его прочь, прикрыл глаза. Шульгин замялся в дверях.

– Во-первых, я просил бы в письменном виде... Мол, на время боев...

– Будет, будет тебе в письменном виде! Все?

– Последний вопрос, Сергей Павлович, если можно...

– Что еще? Только быстро, не задерживай.

– Лейтенант Малютин, похоже, в чем-то замешан? А то я никакими сведениями на него не располагаю. Может, они у вас есть? Если нет, то мы обязательно найдем, вы не беспокойтесь... Ну вы меня понимаете... И сразу после наступления, если только он останется жив... мы привлечем его к ответственности... Вплоть до трибунала. Нужную статью подберем, не беспокойтесь...

Иноземцев смерил его взглядом. Потом подошел к капитану вплотную, поднес к его носу кулак.

– Вот и хорошо, что никакими сведениями на лейтенанта Малютина ты не располагаешь, – сумрачно сказал он. – А на меня? Располагаешь?

Шульгин растерянно молчал, осторожно пятясь к двери.

– Идите, товарищ капитан. И чтоб этих ваших грязных намеков я больше не слышал... Не советую со мной связываться, когда идет наступление... И позовите там лейтенанта Малютина.

5

Малютин вошел в кабинет Иноземцева, отдал честь.

– Здравия желаю, товарищ майор!

– Садитесь... Что у вас со спиной, лейтенант? – спросил Иноземцев, мрачно разглядывая разведчика.

– Ранение в область позвоночника, – сказал Малютин. – Делу это не мешает.

– Сколько у вас всего ранений?

– Пять, товарищ майор. Делу это не мешает. Иноземцев встал, прошелся по кабинету. Он старался собраться.

– С разведкой боем у вас, прямо скажем, тоже не очень-то получилось...

– Противник нас ждал...

– Приказ о наступлении еще не получен, но задачу, которая будет поставлена перед вашей ротой, я изложу уже сейчас. Он кивнул в сторону карты. Малютин встал, подошел ближе.

– Высоту восемьдесят девять видите? Там вас ждет Звезда Героя.

– Хочу напомнить: у меня некомплект личного состава.

– Другой бы поинтересовался: почему именно он? – хмыкнул майор, прохаживаясь.

– Моя рота – самое боеспособное подразделение в полку. – Малютин пожал плечами.

Иноземцев внимательно взглянул на него, не сразу задал вопрос:

– Задача выполнима?

– В полосе наступления эта высота господствует над местностью. – Лейтенант посмотрел на карту. – Значит, должна быть выполнима.

Майор удовлетворенно кивнул, снова прошелся туда и обратно, потом остановился:

– Понимаете, чем это может закончиться?

– Получу Героя посмертно. – Лейтенант Малютин пожал плечами. – Как вы уже сказали. И эта высота будет для меня последней.

– Ну это вы бросьте... Сначала получите пополнение, – сказал Иноземцев после паузы. – Это вам подарок от Шульгина. Примите их, ознакомьтесь с каждым, немедленно, не теряя времени, сегодня же. Это все обстрелянные, опытные солдаты. В чем они замешаны, я не хочу даже знать! Сегодня их к вам доставят. И еще за вами должок. «Языка» вы мне до сих пор так и не доставили, верно?

– Да. Сегодня ночью самые опытные разведчики пойдут на поиск. Я, пожалуй, сегодня останусь. Со мной им не фартит.

– Ну да, кому везет в любви, тем не везет в карты... так? – впился в него взглядом Иноземцев.

Малютин ничего не ответил, выдержав немигающий взгляд майора.

– А в поиск пойдут все те же: Безухов, Каморин, Полунин? – полуутвердительно спросил Иноземцев. Малютин кивнул. – Передайте им мою просьбу: без «языка» не возвращаться. И хотелось бы, очень хотелось, узнать и, главное, понять, что у немцев творится там, на высоте восемьдесят девять...

– Я им передам ваш приказ.

– Не приказ, лейтенант, а просьбу.

– Уверен, что они выполнят.

– Знаю. Я тоже уверен. И еще. Чтобы про этого снайпера я больше не слышал. А ты этой чемпионке поблажки даешь, отдых ей устраиваешь... Все, лейтенант, свободен!

* * *

Лейтенант Малютин в своем блиндаже листал с хмурым видом красноармейские книжки и дела новобранцев. Бог знает кого только ему не прислали. Но все опытные, с ранениями, почти все имели награды, которых теперь были лишены.

– Котов! – вызвал Малютин.

Вошел молодой, развязный малый, из тех, кому всё по фигу. Только чуть прихрамывал, и его короткие волосы, несмотря на молодость, были наполовину седыми. Небрежно козырнул.

– Товарищ лейтенант, бывший старший сержант, ныне рядовой Котов по вашему приказанию...

– За что попали под трибунал?

– Там же все написано, товарищ лейтенант. Самострел приписали. – Он сплюнул.

– Здесь сказано, что да, вы были старшим сержантом и имели боевые награды, – сказал, не поднимая на него глаза, Малютин. – Поэтому повторяю вопрос: за что?

– Разряжал карабин, попал себе в ногу. – Котов пожал плечами. – Что, не бывает? Вы вот верите?

– Поверю, когда увижу в бою, – ответил Малютин. – Следующий!

 Котов задержался в дверях:

– Вопрос можно? Малютин кивнул.

– Говорят, в вашу роту смертников набирают?

– Сержант Авдеев! – снова вызвал Малютин, будто не слыша этого вопроса.

Котов махнул рукой и вышел, а на смену ему появился средних лет сержант.

– Вы были старшим лейтенантом, командиром роты, награждены орденами Красной Звезды и Славы третьей степени, так?

– Так точно. Теперь сержант.

– Вижу, Авдеев. У вас сложности со СМЕРШем?

– Это у них со мной.

– Конкретно.

– Призывался вместе со старшим братом Андреем, потом три года не знал, что с ним... Он попал в плен, был в концлагере... Вместе с товарищами они устроили побег, прорвались к нам с оружием в руках...

– Повезло.

–Не сказал бы. Их арестовали, оружие забрали. Меня вызвали, стали расспрашивать, обвинили брата в предательстве. Тут я не выдержал... Меня тоже арестовали, понизили в звании, сегодня направили к вам. Награды не вернули.

– Если не ошибаюсь, ваш брат тоже здесь? – спросил Малютин, перебирая книжки.

 —Да...

– Можете идти. А брат пусть войдет.

– Вопрос можно?

– Но не нужно, – устало сказал Малютин, чувствуя усиливающуюся боль в спине. – Мы не смертники. Командование поставило перед нами сложную боевую задачу. И потому в свою роту я набираю самых опытных бойцов...

Авдеев вышел из блиндажа и увидел старшего брата, такого же коренастого и рыжеватого, как он сам. Тот курил среди других штрафников, коротающих время в ожидании вызова. Здесь же крутился Николай Малахов, разъясняющий всем желающим обстановку. Старший брат кивнул, встретив пристальный взгляд младшего, отдал ему бычок докурить и вошел в блиндаж.

– Нормально здесь, – говорил Малахов окружающим. – Служить можно. Считайте, вам крупно повезло. Про нашего лейтенанта уже не говорю. Только на руках его не носим, субординация не позволяет – вот такой это человек. Его на Героя сразу после наступления представят. И с ходу капитана дадут. Вон – Краснов его знает, не даст соврать.

– Это точно, – заверил бывший ефрейтор и водитель Краснов, очень похудевший и обросший за время пребывания под охраной СМЕРШа. – Сам видел, при мне он троих немецких диверсантов уничтожил... А меня за это же самое – под трибунал! – добавил он с горечью и обидой.

– За что? – не понял Авдеев-младший.

– За то, что этих самых диверсантов не уничтожил! А я тогда за рулем был! Руки были заняты. Я их потом хотел...

– Погоди. Ты говоришь, капитана ему дадут. Он же лейтенант! Это как, через звание? – усомнился Авдеев.

– На что спорим? – сразу протянул руку Малахов. Авдеев не стал спорить, только переглянулся с другими: мол, куда попали, однако.

– Или взять, к примеру, нашего старшину, Иван Семеныча Безухова, – продолжал Малахов. – Он взводом командует. Не хуже офицеров. Но к нему даже не проситесь. Там самые опытные и обстрелянные собрались – вроде меня.

Из блиндажа в это время вышел Авдеев-старший. Брат передал ему все ту же самокрутку, при этом вопросительно посмотрев на него. Тот удовлетворенно кивнул.

– Ефрейтор Горбунов! – вызвал из блиндажа Малютин.

Очередной, прежде чем войти, тоже передал кому-то, не глядя, свою самокрутку, но его придержал за локоть Малахов, увидевший приближающуюся по ходу сообщения Катю. Горбунов, высокий, тощий ефрейтор, присвистнул, приоткрыв рот от изумления.

– Так вызывают! – отдернул он локоть, не сводя взгляда со связистки.

– А я говорю: подождешь, – зашипел Малахов. И прижал его к стене траншеи, дав Кате пройти мимо них в блиндаж. – Здрасте, Катя!

– Здравствуй, Коля, – улыбнулась она Малахову.

– Даже не мечтай... – негромко ответил Малахов на немой вопрос в глазах ефрейтора, когда она прошла мимо. – На пушечный выстрел, усек? Со всей ротой придется дело иметь, если что не так. Это я тебе от имени и по поручению личного состава передаю. А теперь все дружно, на счет раз, быстро отошли на положенное расстояние! Все отошли, говорю, или опять непонятно?

– Коля! – окликнула его появившаяся у блиндажа Ольга Позднеева – одетая в маскхалат, экипированная по всей форме. – Ты готов?

– Уже? – загорелся Малахов. – Прямо сейчас?

И, махнув из окопа, побежал за ней. Новобранцы, приоткрыв рты, смотрели им вслед.

– А чего, можно и в смертники, – констатировал, выразив общее мнение, бывший старший сержант Котов. – С такими-то бабцами...

* * *

...Прохор Полунин и Михаил Лопатин находились возле хутора пана Марека. Они залегли в кустах, и сам пан Марек рядом с ними. Все трое смотрели то в бинокль, то на часы. Ждали.

Наконец появились власовцы – Гриша и Валера – и с ними третий, которого они то тащили, то заставляли ползти, то передвигаться бегом; этот третий при ближайшем рассмотрении оказался немецким майором с кляпом во рту.

Пан Марек поднялся к ним навстречу. Парни остановились, машинально щелкая затворами своих «шмайсеров» при виде направленных на них ППШ.

Из дома выбежала внучка пана Марека Марыся и бросилась к нему.

– Деда, – кричала она, испугавшись за него, и Марек тут же спрятал ее себе за спину. Когда на крик Марыси выскочила

напуганная Ева, он прокричал ей:

– Уведи ребенка!

Михаил опустил ствол автомата, то же самое сделал Прохор, и только потом оробевшие власовцы бросили свои «шмайсеры» на землю и, переглянувшись, подняли руки вверх.

Некоторое время они настороженно смотрели друг на друга, пока Ева уводила девочку в дом.

Пан Марек подошел к власовцам, что-то проговорил, кивая на разведчиков. Потом вернулся. Раскрыл документы немецкого майора.

– Майор Клейст, – прочитал он. – Этот вам подойдет? – Он протянул документы Михаилу.

– Это уж как наше начальство решит, – неопределенно сказал Михаил, повертев удостоверение и переглянувшись с Прохором. Но тот уже не мог сдержать чувства глубокого удовлетворения.

– Годится! – сказал он. – Наградить не наградят, но как смягчающее обстоятельство учесть должны.

. Немец мычал, пучил глаза и пытался что-то сказать, но ему мешал кляп.

– Пошли, – кивнул Михаил, толкнул майора Клейста в нужном направлении и махнул рукой власовцам, приглашая следовать за собой. – Там нас машина ждет.

Власовцы Гриша и Валера обрадовались, подняли свои автоматы, закинули их за спину, стали догонять... Но Прохор их бесцеремонно остановил и разоружил. Таков порядок, ни черта не поделаешь...

Они растерянно закивали – порядок, значит.

– Так... – сказал Михаил. – Теперь, Марек, давай сюда своих... Марысю давай, только побыстрее.

– Ой, куда же мы ее одну, коханочку нашу, – запричитала Ева, выводя из своей комнаты девочку, укутанную с головы до ног.

– В госпиталь, как договаривались, – буркнул Прохор. – Так вы, Ева, тоже давайте с нами...

– А ее возьмут? – все еще не веря себе, спросил Марек, переведя взгляд на Михаила.

– Уже договорились, – кивнул тот. – Все-таки ты давай тоже поезжай с нами, Маркел. На месте разберемся.

– Нет, я останусь, – сказал Марек. – Не могу. Дом, хозяйство... Разворуют ведь. Нельзя оставлять.

– Здесь будет опасно. – Михаил покачал головой. – Скоро такое начнется...

– Переживем, Миша. Главное – ты их устрой. И большое тебе спасибо!

– Ну как знаешь...

Они шли по открытому участку местности, прикрывая Еву, Марысю и немецкого майора Клейста своими телами и телами власовцев, причем Прохор с силой нагнул голову немца книзу (так полицейские делают, сажая арестованных в машину), чтобы ее не было видно... И так они шли, пока не послышался далекий выстрел и немец не ткнулся носом в землю. Его седой висок сочился

кровью. Марыся заплакала, прижалась к бабушке, а та, охнув, тут же рухнула наземлю, накрыв внучку своим телом.

– Все, встали и пошли, – сказал Прохор, переглянувшись с Михаилом. – Он только по офицерам стреляет.

В кустах они подошли к замаскированной и ожидавшей их все той же полуторке «ЗИС-5», усадили бабушку и внучку в кузов, затем присоединили к ним власовцев и только потом залезли сами.

– Долго вы, однако, – недовольно сказал молодой и безусый, недавно призванный в армию водитель. – А если меня начальство хватится?

Разведчики ничего не ответили.

6

В прицел капитана Кремера было видно, как русские сразу бросились наземь, распластались, прикрыв собой девочку и женщину, потом дали несколько очередей в его сторону.

Но он уже успел сменить позицию. И с нового места снова взглянул в прицел на убитого. Да, ему опять пришлось застрелить своего офицера. Но таков приказ: стрелять в каждого офицера, захваченного русскими, какого он только заметит.

Жаль этого майора, но он, Кремер, не мог поступить иначе. Например, стрелять в его похитителей. От такой стрельбы мало толку. Одного застрелишь, а другие успеют столкнуть пленного в какую-нибудь воронку от снаряда. И тем сохранить ему жизнь, а значит, получить «языка». А высокопоставленный офицер в качестве такового, да еще перед решающим сражением, – на вес золота.

* * *

– Что за невезуха, – чуть не плача, сказал Михаил.

– От сука, своих же убивает, – вздохнул Прохор. – Нет, Миша, все, теперь не видать нам живых «языков», считай, до самого Берлина.

А власовцы только испуганно переглядывались.

– Мы его живого вам доставили, верно? – неуверенно спросил Гриша. – Ребята, вы же видели, он живой был, целый, даже царапины ни одной!

– Да был... – махнул рукой Прохор. – И сплыл. Чего теперь... Подтвердить мы подтвердим. Тебе бы шкуру свою сберечь, а мы опять без «языка». Только на себя можно надеяться... Чего смотрите? Тащите его теперь сами... В качестве вещественного доказательства. Он теперь только вам и нужен. А там пусть начальство решает. В наших, к примеру, вы стреляли? В меня вот или в таких, как я? Было дело?

– Проша, не заводись, – вполголоса сказал Михаил. – Давай еще раз: чем вы здесь занимались? – спросил он Гришу.

– Чем... Что прикажут, – буркнул Гриша. – Они нам не особо доверяли... Окопы рыли, мины ставили, колючку тянули. Немцы за нами присматривали.

– Автоматы ваши?

– Нет, – замотав головой, даже привстал в кузове Гриша. – Нам их не доверяли. Это его охраны автоматы... Он приехал смотреть, как мы ставим мины. Ну мы их сзади лопатами... И в яму всех троих. В воронке спрятались, переждали – и сюда.

– Ладно, разберутся без нас, – процедил Прохор. И слегка для порядка пхнул Гришу стволом автомата.

– Подожди, – снова остановил его Михаил. – Проходы в минных полях оставлены?

– Нуда...

– Показать можете?

* * *

...– Ефрейтор Горбунов! – громко повторил Малютин. Но увидел входящую в блиндаж Катю.

– По вашему приказанию явилась, товарищ лейтенант! – шутливо ответила она, очень женственно отдавая ему честь.

– А где Горбунов? – Малютин выглянул из блиндажа и с удивлением обнаружил, что возле блиндажа никого нет. Вернулся назад. – Ничего не понимаю...

Она опустила полог у входа, потом прижалась к нему, закрыла его рот ладонью.

– Главное, что твои солдаты все поняли.

Он удивленно, уже не оглядываясь, смотрел на нее, пока она вела его за руку назад, в глубь блиндажа. И там присела на край его койки, глядя снизу ему в глаза.

* * *

Уже который день шла, продолжалась, тянулась эта смертельная тягомотина под названием охота на немецкого снайпера-аса капитана Рихарда Кремера.

И чемпионка по стрельбе Оля Позднеева, и Николай Малахов снова в который раз сидели в секрете. У Малахова на голове была все та же фуражка полковника Егорова с простреленной кокардой. Здесь, в небольшом окопчике под развесистой липой с едва пожелтевшими листьями, вдвоем было тесно, и он когда невольно, а когда и нарочно прижимался к Оле, вдыхая запах ее волос, согретых солнцем. Но она каждый раз отталкивала его плечом:

– Не мешай! А то выгоню.

Коля вздыхал, скучнел, а она напряженно всматривалась в сторону немецких позиций, туда, где в последний раз был замечен дымок от выстрела капитана Рихарда Кремера. Наконец отложила свою винтовку с прицелом.

– Ничего не видно?– спросил Малахов. – Где он? Дай в прицел посмотрю...

– Солнце мешает. – Она кивнула на небо. – Надо переждать, пока оно пройдет зенит... А то прямо в глаза. Да и оптика сейчас будет бликовать, так что он нас сразу засечет... Пусть лучше сам себя обнаружит.

– Может, мне тогда наверх вылезти? – спросил Коля спустя какое-то время. – Да он в меня не попадет, не бойся. А как выстрелит – ты его сразу и засекай...

– Мы же договорились: тебя он уже наизусть знает и помнит, поэтому лучше я вызову его огонь на себя... А то на тебя ему патрона жалко.

Он обиженно отвернулся. Она засмеялась.

– Ладно, только не дуйся, – сказала она. – Ты куда? Но он уже полез наверх, и Оля не без труда удержала

его за плечо и, кажется, впервые посмотрела на него с ласковой улыбкой. С улыбкой и немного исподлобья – словно увидела вдруг Колю Малахова таким, каким еще ни разу не видела.

– Сиди уж, заговоренный... И пока не высовывайся. И приподняла над головой свое небольшое зеркальце.

* * *

Капитан Кремер, сидевший в небольшом укрытии в районе нейтральной полосы, на которой он обосновался этой ночью, увидел, как блеснул солнечный зайчик от оптики, мгновенно навел винтовку и выстрелил.

– Пора бы попрактиковаться, – сказал он напарнику. – А то давно не тренировался. Пусть эта фрейлейн думает, что я клюнул на ее дамское зеркальце, приняв за прицел.

Приподнятое над окопом зеркальце разбилось, Оля невольно вскрикнула и потрясла порезанными пальцами, на которых показалась кровь.

– Черт... Вот это стрелок! – сказала она с уважением. – Но, похоже, он начал нервничать. Раньше он был более галантным.

– Ну и где он, твой ухажер?

– Вон видишь, на нейтральной полосе, на полдесятого, развилка из двух березок и между ними куст... Теперь видишь? – сказала она, передав Коле свою винтовку с прицелом. – И еще бугор слева...

– Чего-то не понял, – пробурчал Коля. – Там муравейник какой-то. Он что, в нем сидит?

– Ну-ка... Господи, действительно, опять муравейник! – воскликнула она, бесцеремонно забрав у него винтовку и на короткое время взглянув в прицел. – Как же он там все-таки сидит среди муравьев! Бр-р...

– Слыхал от знающих людей, это на пересыльном пункте был разговор, – ну типа как бороться с вшами, что, мол, есть у немцев специальная жидкость от клопов, тараканов и прочих комаров, – сказал Малахов. – Лучше нашей вошебойки.

– Это нам Прохор уже рассказывал, – вспомнила Оля, доставая еще несколько зеркалец. – А не твои знающие люди... Так что не ври, нехорошо... Ну что, попробуем, как договорились? Теперь я буду вместо живца. Ты готов?

– Как пионер...

– Давай не тяни. Или боишься?

– Да нет, с чего ты взяла, – будто очнулся он. Встрепенулся, взял автомат, нож.

– Ориентируйся на ту березу, видишь? – указала она. – Никуда не сворачивай.

– Это там, на нейтральной? – спросил Малахов.

– Да. Я буду постреливать в его сторону, он будет отвечать... Там его и ищи. Только держись в стороне от директрисы его огня, ты понял? А то заметит.

– Ну. Зайду справа и сзади, вон через те кусты... Ну держись, сучий потрох, —негромко побормотал Малахов, распаляя себя, – я тебя счас уделаю...

И рывком выбрался из окопа. Потом его напряженное лицо снова возникло над его краем.

– Давай хоть поцелуемся напоследок, – сказал он. – Меня такие, как ты, никогда не целовали... Что смотришь? Может, не увидимся больше.

Оля чуть усмехнулась, потом, приподнявшись на цыпочки, обхватила его за шею, поцеловала в губы. И Николай сразу исчез.

Она всматривалась в прицел, пока не увидела то место, откуда недавно стрелял немец. Там ничего не заметно – ни один лист, ни одна травинка не колыхнутся. Снова сменил позицию? Она медленно повела стволом слева направо и обратно... Блеснула оптика, и она тут же выстрелила в ее направлении.

Немецкий снайпер удивленно присвистнул, потом улыбнулся. Опять началась эта опасная и увлекательная игра с очаровательной русской девушкой, столь похожей на его первую любовь. Она прекрасно стреляет, но ее никто так и не научил элементам тактики. И это было еще одной причиной, почему ее не хотелось убивать. Но придется. Любая игра имеет свой конец.

На мгновение, не больше, он заметил ствол ее винтовки и выстрелил туда, после чего ствол исчез, предварительно приподнявшись вверх. Он быстро перекатился в сторону метров на пять и снова взглянул в ее сторону.

Она тоже сменила позицию, но, боже, как неумело это сделала! Теперь она, приподнявшись, наводила винтовку туда, где он только что был! В прицел заметно было, как она от волнения приоткрыла очаровательный ротик, отчего показался ее розовый язычок. Вот на лице ее появилось разочарование. Выходит, ей показалось? На самом деле никого там нет?

И русская валькирия начала машинально прихорашиваться. Достала гребень из волос, чтобы поправить прическу...

Он нажал на спуск, и пуля выбила гребень из пальцев русской снаиперши, отчего ее личико сначала посерело от ужаса, а потом она резко повернула ствол в его сторону и выстрелила в ответ... Ее пуля просвистела над самой головой, сбив несколько веток и заставив его вжаться лицом в землю... Игра становилась нешуточной.

Он откатился в сторону, потом в другую. Снова стал ее искать в окуляре прицела.

Малахов тем временем полз, сопя и подбадривая сам себя...

– Фраер позорный... Счас ты у меня попляшешь, шнырь занюханный...

Время от времени он осторожно приподнимал голову, чтобы понять направление, откуда стрелял немец.

Последний выстрел немец сделал где-то уже совсем рядом, так что Малахов замер, припал к земле, боясь пошевелиться.

...Капитан Кремер снова выстрелил по солнечному блику И опять быстро откатился в сторону на несколько метров. В кустах, где он только что был, сразу посыпались ветки, срезанные ответным выстрелом.

Он снова выстрелил и снова откатился. Теперь ответный выстрел русской девушки-снайпера заставил его вжаться лицом в землю.

– Курт, ты смотри, как она взъярилась... Настоящая тигрица. Ты пока не высовывайся, а я еще с ней поиграю.

– Герр капитан, игра становится слишком опасной.

– Ничего, для поддержания хорошей формы – в самый раз.

И снова выстрелил.

–Лучше я схожу, пока вы ее отвлекаете, за коньяком, – сказал Курт. – А то мой кончился, а в окопе сыровато...

– И захвати побольше патронов, ты слышишь? – крикнул ему капитан Кремер. – Только моих! Ты знаешь, где они лежат?

Дуэль продолжалась еще минут десять, потом капитан Кремер оглянулся в сторону немецких позиций. Посмотрел на часы.

– Курт! – крикнул он. – Чтоб тебя... Где тебя носитг где ты там застрял?

...Когда последний выстрел немца прозвучал где-то уже совсем рядом, Малахов замер, припал к земле, боясь пошевелиться.

Эта последняя пуля немецкого снайпера выбила из рук Оли Позднеевой винтовку, по лицу ее больно хлестнули осколки, и когда она, жмурясь от боли, подняла лицо, то увидела на своей винтовке разбитый прицел.

– Сволочь, гад!

Она в отчаянии ударила кулаком по брустверу, оттолкнув винтовку, после чего по-детски всхлипнула и позвала:

– Коля, Коленька... Ты где?

Выстрелов со стороны Оли почему-то больше не было. Неужели?.. Малахов приподнял голову и увидел наконец сквозь высокую траву белесую голову немца.

Немец снял каску и вытирал пот. Похоже, он решил устроить себе заслуженный отдых. Или перерыв на обед... Неужели он только что убил Олю?

Скрытый от взглядов и пуль русских, капитан Кремер лежал на спине в ложбине, покусывая травинку, и жмурился на слабое осеннее солнце. Он потягивал остатки любимого кофе с коньяком из небольшого термоса.

Его винтовка с оптическим прицелом лежала рядом. Где-то постреливали, а со стороны русских позиций доносился привычный и далекий гул танковых двигателей.

Малахов некоторое время раздумывал, потом осторожно, думая о том, как бы не спугнуть фрица, снова пополз, стараясь не шуметь и заходя со стороны немецких позиций. Теперь он рисковал быть увиденным уже оттуда...

– Курт? – спросил немец, услыхав шорох. Он приподнял голову. – Курт, это ты?

– Я за него! – Малахов поднялся над ним и, не дав снайперу схватиться за винтовку, с размаху, сверху, как топором, ухнул по голове немца прикладом автомата. Потом бил еще и еще... Пока немец не перестал дергаться. Затем исполнил над убитым немецким снайпером свой ритуальный танец с переворачиванием простреленной фуражки козырьком на затылок и обратно.

Помочился, предварительно оглядевшись по сторонам, на труп немецкого аса. Наконец, опомнившись, залег и огляделся. Было тихо. Мертвый немец лежал неподвижно, из угла его рта струилась кровь.

Он снял с немца Железный крест, пошарил по его карманам, выгреб все, что там было. Помахал рукой в сторону своих, потом одернул себя, пригнул голову, оглянулся на немецкие позиции. Убедившись, что там все тихо, взял термос, брезгливо отбросил колпачок, из которого только что пил немец, и стал пить прямо из горлышка.