Текст книги "На безымянной высоте"

Автор книги: Юрий Черняков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Ему протянули несколько конвертов с письмами, Иван не спеша вскрыл. Из одного выпала фотография круглолицей девушки с длинной косой.

– Что, опять невеста? Переписываться предлагает? – подмигнул Степан. – Везет же тебе... Кисет, поди, для тебя, жениха, вышивает.

– Кисет дело хорошее, – сказал Иван, складывая письмо. – Только сыпать в него покуда нечего... – И снова посмотрел на Степана.

– Да бери, Ванечка, бери, угощайся, не стесняйся. Я ж для тебя сворачиваю... Чем, как говорится, богаты... – И Степан, отдав старшине самокрутку, от избытка чувств нежно погладил его по облысевшей голове.

Все рассмеялись.

– За меня не беспокойся, я себе сейчас другую сверну.

– Спасибо, Степа, с меня причитается...

Все молча смотрели, как Иван раскуривает и с блаженством затягивается.

– Неверно, выходит, Степа, тебе доложили насчет того, что списали меня, – продолжал Иван после очередной продолжительной затяжки. – Вот он я, живой и ограниченно годный... Ну чего хорошего скажете, земляки?

– А чего сказать-то, сам небось все видел и слышал. – Степан кивнул наверх, откуда доносился далекий, приглушенный гул и вой танковых двигателей. – Дело обычное. Опять наступление готовится.

– Сам знаешь. Раз из госпиталей всех хромых, но ходячих вроде тебя выписывают да наркомовскую без задержек выдают, значит, жди наступления, – сказал Прохор Полунин. – Помнишь, под Полоцком? За два дня все наши калеки объявились.

– Начальству виднее... – Степан пожал плечами. – Наше дело телячье. Окопы вот роем в полный профиль, в секретах сидим, за немцем наблюдаем. И отсыпаемся покуда...

– Что-то я кое-кого не вижу. – Иван огляделся. – Петя где? В секрете, что ли, сидит?

Он оглядел помрачневших присутствующих.

– Петя, Ваня, махрой тебя больше не угостит, – покрутил головой молчавший до этого сержант Михаил Лопатин, рыжеватый, коренастый и самый молодой из них. – Он и сам теперь не выпьет и не покурит... Неделя прошла, как Петю убили.

Иван присвистнул, покачал головой.

– Да больше, – поправил его Степан. – Сегодня как раз девятый день идет.

– Нуда... – кивнул Прохор. – Девять дней как раз. А как сейчас помню. У меня мимо уха чиркнуло, а ему прямо в лоб, он сзади меня полз. Хоть не мучился, и то хлеб. Остальные из нашей роты, ты прав, в секрете. Скоро нам заступать...

– Это тот снайпер его, что ли? – нахмурился Иван. – Наслушался тут, пока ехал, чего только про него не говорили.

– Завелся тут такой, – кивнул Прохор. – Не знают, что с ним делать... Если уж самого Пашу Никодимова свалил... Он, главное дело, нас, рядовых и сержантов, не трогает. Ему офицеров подавай. Он больше по ним шмаляет. Или вот таких, как Паша Никодимов, которые на него охотятся.

– А Петра тоже он? – спросил Иван.

– С Петей не так было. – Степан мотнул головой. – Ночью с ним за «языком» пошли, только доползли до колючки, кусать ее начали, а немец, видно, проснулся, ракету подвесил и пальнул – на кого бог пошлет, в белый свет как в копеечку... А попал в червонец. В Петра то есть, считай, самого заслуженного из всех нас разведчика.

Они помолчали.

– Лейтенанта тут одного Иноземцев к нам в разведроту сосватал, – сказал Иван Безухов.

– Майор Иноземцев? – спросил Михаил. – Он здесь?

– А ты только проснулся? – хмыкнул Иван. – Теперь наш бывший начштаба майор Иноземцев будет за батю. Тоже вместе сюда добирались...

– А что, мужик он толковый, – одобрил Степан. – И ходок известный.

– Вроде говорили, на повышение его в корпус, а то и в академию? – спросил Прохор.

– Не нашего ума дело, – отмахнулся Иван. – Словом, по дороге этого лейтенанта нашли. Тоже только из госпиталя вернулся. Прежде в другой дивизии служил. Боевой, с наградами. Годен к строевой. Он в штаб дивизии ехал, а направят его вроде к нам сюда...

– Это хорошо... – оживился Прохор. – А то Степа уже всю плешь проел, как начальником стал.

– Вот и я говорю: наконец-то... – поддакнул Степан. – Надоело с вашей разболтанностью бороться.

– А мы уж думали, не перевели бы тебя, Ваня, от нас в другую часть, – сказал Прохор. – А что, разговор такой был. Штабные нам рассказывали. Начальству, если какой подчиненный больно самостоятельный, если от него житья нет, – лишь бы от него поскорее избавиться. Это у них не заржавеет. А с кем тогда в поиск ходить?

– Этот лейтенант, Малютин его фамилия, ему тоже палец в рот не клади, – обнадежил его Иван Безухов.

– А что, мужики, все-таки верная примета... Ну насчет того что Прохор сказал, – снова встрял Михаил. – Раз из госпиталей всех, кто винтовку держать может, выписывают – точно, пиши письма домой, может, последние. И жди наступления.

– Бывало такое, – согласился Иван. – Ну так что теперь делать, если кроме нас, увечных да покалеченных, других резервов нету? От необстрелянных-то какой толк? Мужики, вы будете меня ругать, но я там по дороге еще одного «добровольца», мать его так, из колонии подобрал. Совсем пацан еще, а уже лет пять отсидел.

– И зачем он нам такой? – недовольно спросил Степан. – Мало тебе тех «добровольцев» было?

– Он от своей штрафной роты отстал. Но парень боевой, тоже палец в рот не клади. Напрочь откусит. Главное – он прямо на моих глазах получил, так сказать, боевое крещение. На пару с тем лейтенантом уничтожил пулеметчика в засаде. Тот всех нас держал носом в землю... Иноземцев ему самолично руку пожал... Сейчас его в штабе оформляют, к нам на довольствие ставят... Вы лучше скажите, что там дальше было? С Петром то есть как вы поступили?

– А что? – пожал плечами Степан. – Похоронили по-людски, все как положено... Ружейный залп дали. Могилку, памятник со звездой, домой написали... Мы тебе ее покажем. А командир полка нам еще тогда клизму вставил: сколько, мол, времени на похороны потеряли... И чтоб, мол, не видел вас, пока языка не приведете...

– Ну да. Бросайте нашего Петю в яму и топайте в ночной поиск... – возбужденно хмыкнул Прохор. – За самим небось самолет прислали, когда его в глаз поранили. А сколько Петя ему «языков» перетаскал, кто-нибудь считал?

Он все не мог успокоиться и даже начал слегка заикаться.

– Не ему, а для пользы дела, – примирительно сказал Иван. – Им, начальникам нашим, тоже сверху приказывают... Так что ж батю-то не уберегли? – спросил он в наступившей тишине.

– Да ведь рассказывал я уже! Значит, третьего дня подстрелил его этот снайпер, – ответил Степан. – Ходил он тут во весь рост: чего, мол, хоронитесь, мол, меня пуля не берет... Я ему говорил: товарищ подполковник, не будите лихо, пока оно тихо! А он знай отмахивается...

– Жаль, толковый мужик был, – сказал Иван. – Под Ржевом ротой командовал. Орать не по делу любил, это точно. Но отходил быстро... Ну и чего? Доставили вы ему «языка»?

– Ну, – сказал Степан. – Резервист какой-то глаза бы на него не глядели. Нажрался как зюзя... Вылез из блиндажа помочиться. Мотню еще не застегнул, идет прямо на меня. Но дисциплинированный, гад. За всю дорогу, как я ему велел, ни разу не пикнул. Только икал.

– Ну надо думать... – хмыкнул Иван, одобрительно оглядев мощную фигуру Степана.

– Шнапсом от него несло, веришь, сам аж захмелел, пока его на себе допер, а потом он в себя маленько пришел, меня разглядел – и враз его медвежья болезнь прохватила... И все опять на меня. Еле отмылся. А комбат, когда руку жал, принюхался: чем, говорит, от тебя, Каморин, несет?

Все заулыбались, закивали: ну, Степан! Горазд приврать... И припоминали, как это все было на самом деле. Только Прохор оставался серьезен.

– Петя будто наперед все знал, – сказал он. – Я, говорит, в сорок первом от самой границы пятки смазывал, сколько порток и обмоток сносил, чтоб только снова наш пограничный столб своими руками пощупать. Вот тогда, мол, можно и помирать. Чуть-чуть, совсем немного, недотянул...

– У меня отца еще в первую германскую вроде где-то здесь убили... – вдруг сказал Степан. – Недалеко отсюда. Местечко Шиловичи, что ли, называется... А может, и не здесь... Да, и еще Петя очень хотел, Ваня, тебя повидать. Чувствовал, что ли, что может не успеть.

– Ну, – кивнул Михаил. – И еще он ночами уснуть не мог, жаловался: какую ночь, говорит не сплю, все думаю... Оставил он тут для тебя кое-что.

И полез в свой вещмешок. Достал оттуда трофейную флягу, тряхнул ее, и все услыхали, как взболтнулась в ней жидкость.

– На вот, Ваня, это тебе подарок от Пети. Велел передать. Трофейный коньяк, он самолично с убитого фрица снял, – продолжал он. – Налил нам тогда по крышечке, только попробовать дал. Остальное, говорит, Ванечке оставим, когда из госпиталя вернется, он в жизни такую вкусноту не пробовал.

– Ну что ж, помянем, стало быть, обоих, тем более девять дней... – Иван открутил крышечку, вопросительно оглядел товарищей. – Не поняли? Кружки ваши, спрашиваю, где?

Он разлил по кружкам, они молча выпили.

– Хорош коньячок, – одобрил Степан. – Только слабоват против наркомовской. Или взять Маркелов самогон. До костей пробирает. Ты закусывай, Ваня, вот тушенка американская, на Петю недавно получили, он поесть не успел, так тут еще осталось... С довольствия его до сих пор не сняли, а нам что – больше всех надо, чтоб самим заявлять?

И протянул ему открытую банку тушенки. Иван неодобрительно крякнул, но промолчал.

– Дают, бери. Небось в госпитале такой не бывает, – сказал Прохор. – Только начальству и нам, разведке. Закусывай, чего смотришь?

Старшина взял наконец банку, и оба дружно принялись выковыривать мясо ножом.

– Михаил, тебе оставить? – спросил Иван Безухов. Тот отмахнулся, а Прохор предостерегающе выставил

руку.

– Мишка перебьется, – сказал Степан. – Мы одну банку оставляли, договаривались, что я сегодня борщ из нее сварю. Как раз бы тебя угостили... А он ее деду Маркелу этому отнес.

Михаил сердито засопел, но ничего не сказал.

– Что хоть за дед такой у вас объявился? – спросил Иван Безухов, с причмокиванием подбирая мясо с ножа.

– Не сказать чтоб уже совсем дед, – сказал Степан. – Шестидесяти еще нет. Вроде поляк. Но по-русски чешет не хуже нашего. С акцентом, не без этого...

– Он по-русски с польским акцентом, а по-польски – с русским, – уточнил Михаил. – Зато самогон гонит с понятием, из свеклы. Или из пшеницы. И такая чистая у него горилка получается...

– Как моча младенца, – хмыкнул Прохор. – Наш особист о нем тут все расспрашивал.

– Ну. Будто он виноват, что к нему то немцы за самогонкой ходили, то партизаны, – кивнул Михаил. – Как им откажешь? Сразу пулю в лоб. И вообще, замучил нас особист своими расспросами. С чего, мол, эти полячишки русский язык хорошо знают? Не агенты ли, специально оставленные? И чего, мол, вы к нему ходите? О чем там беседуете? Он и тебя, Вань, еще спросит. Так что готовься.

– А чего! Он, этот дед Маркел, нам доверяет, – продолжал Степан. – В гости все время зазывает... Самого пан Марек зовут, они с пани Евой одни на хуторе живут, в лесу, метров триста отсюда, – пояснил Степан. – Он и сейчас на всякий случай никому не отказывает. Хоть нам, хоть партизанам, хоть власовцам. Мало ли, говорит, как тут все опять повернется. Сегодня вы немца гоните, завтра он вас назад попрет... Раньше брал злотые, марки, рубли брал, а сейчас, говорит, на что они мне, куда я с ними, если боюсь нос за ограду высунуть? Тушенкой там или крупой с ним расплачиваемся.

– Нет, что ни говори, его самогонка получше будет, – подтвердил Михаил, ковыряя в зубах. – Что это за коньяк, если после него добавить хочется?

– Вот и сбегай, – сказал ему Степан. – К Маркелу. Пока нас в поиск не послали. Отметить надо Ванино возвращение или не надо?

– Может, разыграем, кому бежать? – недовольно сказал Михаил.

– Закон моря. Кто проявил инициативу, тому и бежать, – сказал Степан. – И, считай, ты задолжал нам за борщ. Да и помоложе нас будешь... Почтение должен бы проявить к старшим по возрасту, если не получается по званию.

– Это ж на сколько я тебя моложе? – обиделся Михаил.

– На пять лет, мало тебе? Ну на десять. И не тяни кота за хвост. Может, еще капустки квашеной у них раздобудешь... Хороша у них капустка! С хрустом, с моченым яблоком, с клюквой. Знает, душа кулацкая, чем русской душе угодить. К тому же Ева души в тебе не чает. В тот раз я ходил, а она все спрашивала: Михаил-то когда придет?

– Ну, – подтвердил Прохор. – Сам видел, дед только отвернется, она ручкой машет, вроде приглашает... Михаила, иды сюды... – изобразил он женский голос. – Вроде как за капустой, а там иди знай, чем она желает заняться.

И подмигнул Михаилу под общий смех. Тот насупился, приостановив перемотку портянок.

– Будет трепаться. А то сейчас сам побежишь.

– Уважь, Миша, – сказал ему Иван Безухов. – Потом вместе с тобой сходим. Покажешь, что за дед.

Тот кончил наконец с портянками, обул офицерские сапоги, поднялся с недовольным видом.

– Поаккуратней там, – сказал Иван. – А то снайпер этот...

– Он только начальство отстреливает, – пренебрежительно отмахнулся Михаил и вышел.

– Так думаете, Петя знал, что все так с ним будет? – спросил Иван после продолжительного молчания.

– Говорил вам, а вы не верите... От Бога это все, – вполголоса сказал Степан. – Одного вы не поймете. Петя во всем был правильный мужик, а таких Бог всегда привечает. И свои тайны им открывает.

– Ну да, Петя был святой... Опять ты, Степа; со своей религиозной пропагандой! – хмыкнул заметно захмелевший Прохор. – Тебя политрук сколько раз предупреждал. А ты за свое.

– Ты-то вроде не политрук пока, – негромко сказал ему Иван. – И сам крещеный.

– С этим снайпером мы еще наплачемся, – продолжал Степан. – Первый раз такого встречаю. Все время, гад, позицию меняет. Похоже, оптика у него специальная, какой у нас нет. Он, сволочь, за всеми следит, интересно ему, как мы тут живем и что у нас делается... На днях утром бидон с молоком тащили местные к нам на передовую, так он его прострелил. Они его бросили и разбежались. Все молоко вытекло. Парное, парило прямо, представляешь?

– Ну. Так и чувствуешь: видит он в свой прицел, как ты портянки перематываешь... – хмыкнул Прохор. —До ветру выйдешь, сядешь к немцу, как всегда, спиной, и мурашки по спине: вроде он за тобой наблюдает.

– Вот у финнов такие же снайперы были, – сказал Степан после некоторой паузы. – Как вспомнишь, так вздрогнешь... До Маннергейма этого еще не дошли, а они половину нашей роты положили. Может, этот тоже финн?

– Вон, значит, почему начальство прислало к нам эту чемпионку СССР, – сказал Иван Безухов. – Олей звать, молодая совсем. Тоже вместе с ней сюда добирались. Чего смотрите? Начальство свое дело туго знает. Раз сами не справляетесь, так поглядите теперь, как школьница это сделает... Что улыбаешься, Проша, если я по дороге сюда своими глазами видел, как она пулеметчика с колокольни срезала – одним выстрелом.

– А я что, против? – пожал плечами Прохор. – Я молчу... Улыбнуться уже нельзя.

– А до нее он никому голову не давал поднять! – закончил Иван. – Только лейтенант и «доброволец» этот, как же его... Коля Малахов, вот, до него добрались, а у него уже дырка во лбу.

– Ну это ты, Ваня, зря, – хмуро сказал Степан, – что мы не справляемся... Мы тоже не лыком шиты... А на хитрую жопу кое-что уже нашли. Зря, что ли, вторые сутки в секрете его выслеживаем? Тут, свой стрелок у нас в полку отыскался, что на гражданке белку в тайге бил. Земляк мой... Сейчас он в секрете вместе с нашими сидит, вот так вот...

Прохор скривился, скептически махнул рукой.

– Старовер какой-то... – сказал он. – Или сектант, что ли.

– Ну и что, что старовер. – Степан взглянул на трофейные часы. – А ты маловер! Говорю тебе, он земляк мой. Когда зверя стрелял, так в глаз дробиной попадал, чтоб шкуру не портить.

– Это он тебе сам рассказал? – криво усмехнулся Прохор. – Про глаз?

– А то я так не знал, – хмыкнул Степан. – Я еще до войны про него в нашей районной газете читал. Он план по мягкому золоту, в смысле по соболю, перевыполнял, рапорт товарищу Сталину по этому случаю написал, обещал повысить показатели. Таких, как он, по пальцам можно пересчитать. Вот скоро, Ваня, наших в секрете сменим – и сам его увидишь... Он свое дело сделает, если немец высунется. Ну чего, может, пойдешь.с нами?– спросил он Ивана. – Хоть посмотришь на этого старовера. Только учти, мы про него нашему начальству ни слова, чтоб не лезло с ценными указаниями.

– Вроде бы я тоже начальство какое-никакое, – нахмурился Иван Безухов. – И должен бы доложить по команде о вашем самоуправстве.

–Да какой ты начальник! – махнул рукой Степан и тут же осекся, увидев каменное лицо старшины Безухова. – Ну чего, может, еще по одной?

Они помолчали. Было слышно бульканье коньяка, остатки которого Иван разлил по кружкам. А фляжку, как память о погибшем друге, он положил в свой вещмешок.

– Ну, чтоб мы были живы и смерть немецко-фашистским захватчикам! – сказал он. – А после в секрет ваш, так и быть, сходим, поглядим, что там у вас и как.

– Да уж так вот. Больше в секретах сидим да раны, у кого какие есть, зализываем. Готовимся, одним словом... – Степан кивнул куда-то наверх, откуда по-прежнему доносился далекий гул и вой танковых двигателей. Они замолчали, закурили, раздумывая.

– Ну ладно, мужики, – сказал Иван, поднимаясь, – вот и свиделись. Я б еще с вами потолковал, да мне в штаб надо, потом к семнадцати ноль-ноль велено к нашему особисту явиться, вместе с тем самым Колькой Малаховым... Ну а уж потом – с вами в секрет.

– Это кто такой Малахов-то? – спросил Прохор.

– Говорил уже, кажется... Или коньячок плохо пошел? Приблудился тут к нам в дороге один паренек...

– А, этот, из пополнения, – кивнул Прохор. – Который отстал от своих, да?

– Стрельни там, Ваня, у Шульгина парочку папирос «Казбек», – сказал Михаил Полунин. – Тебе он небось не откажет.

6

Костя Горелов, все время оглядываясь, приближался к женской землянке. Оттуда доносился граммофонный голос Утесова. Лейтенант потоптался, смущенно кашлянул в кулак.

– Можно? – несмело спросил он.

Полог откинулся – и в проеме появилась связистка Ася Бережная – полненькая, что называется, аппетитная, с ямочками на щеках и завитыми кудряшками.

– Ого, уже жених наш пожаловал! – обрадовалась она, машинально строя ему глазки, и крикнула в землянку: – Лида, твой Костя пришел.

И вышла невеста, та самая Лида Костромина, без которой связь в полку будет под большим вопросом. Невысокая, под стать Косте хрупкая девушка с наметившимся животиком.

– Заходи, чего стоишь... – Она со смущенной улыбкой взяла суженого за руку, и они спустились в землянку.

Внутри все прибрано, все аккуратно, везде какие-то салфеточки, занавесочки, фотографии, а на стареньком патефоне крутится черная пластинка. На небольшом столе разогревался черный чугунный утюг – раскаленные угли светились сквозь прорези в его.тяжелых стенках.

Еще здесь были двухъярусные нары, причем на нижних отдыхала после смены, не раздеваясь, связистка по имени Катя – та самая, которой так заинтересовался майор Иноземцев. Она читала рассказы и повести Ивана Тургенева.

Здесь же возле небольшого зеркала прихорашивалась только что прибывшая в часть чемпионка СССР по стрельбе 1939 года, ныне снайпер, Ольга Позднеева. Она смерила надменным взглядом жениха с головы до ног и отвернулась.

Ася тем временем торопливо собирала свой чемодан, запихивая туда тряпки.

– Я, девки, сегодня, может быть, перееду, тогда ты можешь занять мои нары, – сказала она Позднеевой.

Та промолчала, не отрывая взгляда от утюга. Костя негромко сказал невесте:

– Мне сейчас надо срочно в штаб дивизии... Хотел тебе по пути подарок купить.

Лида улыбнулась, обняла суженого:

– Лучше сам возвращайся поскорей.

–. Везет же кое-кому, – вздохнула Ася, когда Костя вышел. – Замуж выходят, рожать собираются, подарки им дарят. А мой Григорий Михайлович еще только обещает с женой развестись. После войны, говорит, не раньше. Не хочет он ей душевную травму наносить. А мне, как военно-полевой жене, стало быть, можно... О, да вот и он, легок на помине! Входите, товарищ подполковник, не стесняйтесь!

И полог, как театральный занавес, снова открылся, и в землянку заглянул подполковник интендантской службы Нефедов, пожилой, в очках, вполне интеллигентного вида человек.

То, что он выше по званию обоих майоров, Иноземцева и Самсонова, но находился в их подчинении, никого не смущало. Интендант – он и есть интендант. Меньше ответственности за. потери или невыполнение боевого задания. Во время войны звания с воинскими талантами и ответственностью не всегда совпадают...

– Отдыхайте! – махнул рукой подполковник Нефедов в сторону приподнявшейся Кати и ставшей по стойке «смирно» Оле Позднеевой. – Позвольте представиться. Я заместитель командира полка по тылу подполковник Нефедов Григорий Михайлович. Если будут какие пожелания – все, что в моих силах и возможностях...

– Холодно у нас на пункте связи, – сказал Катя. – Печка дымит...

– Считайте, ваша печка уже не дымит, а только греет, – галантно сказал Нефедов. – Старшина Иван Семеныч Безухов только что прибыл из госпиталя, и я его лично попрошу, а лучше его здесь, сами знаете, никто печное отопление не сделает. Потому пока потерпите... Если пожеланий пока больше нет, то я просил бы вас, Ася Владимировна, выйти со мной на несколько минут для

непродолжительного разговора.

Ася кивнула, не спеша налила воду в снарядную гильзу, высыпав оттуда табачный пепел, и поставила в эту «вазу» принесенные подполковником цветы.

Она и Нефедов вышли из землянки и о чем-то чуть слышно стали шептаться.

Чемпионка СССР по стрельбе Ольга Позднеева громко и осуждающе фыркнула и посмотрела на Катю, надеясь на ее поддержку, но та устало смотрела в сторону. Оля снова фыркнула, мельком взглянула на небольшое фото возле Кати, на котором был изображен совсем молодой офицер, кого-то ей напомнивший, и продолжила заниматься собой.

Ася вернулась в землянку рассеянная, задумчивая, ни на кого не посмотрела, подошла к патефону, где продолжала крутиться пластинка, хотя песня уже давно закончилась, и перевернула ее.

– У вас губы и щеки испачканы шоколадом! – громко сообщила ей Ольга.

Ася спохватилась, посмотрелась в зеркало, вытерла губы, потом, растерянно оглянувшись на Катю и Ольгу, снова оглядела себя в зеркальце.

В это время опять отдернулся полог – и в землянку заглянул сержант Майсурадзе, писарь строевой части, он же шифровальщик из штаба полка.

– Извините, Ольга Александровна, вы готовы? – робко, с кавказским акцентом, спросил он у чемпионки. – А то торопят, говорят, огневую позицию вам отрыли и оборудовали в лучшем виде.

– Я уже говорила вам, Гиви Шалвович, что мое отчество не Александровна, а Алексеевна, – громко ответила Оля. – Запомните, пожалуйста. И потом, вы же видите, я еще не готова. Выйдите, пожалуйста. Как только буду готова, я сразу к вам выйду...

– Ну все, девочки, уезжаю я от вас, – решившись, сказала Ася, когда сержант Майсурадзе вышел. – Вот так вот... И потом тесновато тут у нас стало. Вам же будет лучше...

Она откинула полог.

– Заходите, Григорий Михайлович, чего стоите? – крикнула сержант Ася подполковнику Нефедову, нарушая субординацию и тем давая понять окружающим, что у них с товарищем подполковником прочные неуставные отношения.

Подполковник снова влез в землянку и скромно стал в сторонке.

– Теперь присядем на дорожку, – скомандовала Ася.

Все присели на нары или табуреты, причем, что характерно, товарищ подполковник присел, кряхтя, на корточки.

– Все, девочки, до свидания, не поминайте лихом, заходите в гости, – сказала Ася и неожиданно всхлипнула.

– До свидания, – неуверенно сказал Нефедов, забирая ее чемодан.

– Ты ладно, ты иди, Гриша, – вдруг сказала ему Ася, вытерев глаза. – Я попозже, мне тут поговорить с девочками надо.

– Словом, если кому что понадобится... – подполковник Нефедов послушно кивнул и вылез из землянки, – обращайтесь прямо ко мне...

– Это что, отец за тобой приехал? – после паузы спросила у Аси Оля Позднеева. – Или он твой дядя?

Катя прыснула и уткнулась в книгу, чтобы скрыть улыбку.

– Ага, папочка меня домой, в тыл, забирает. – Ася кивнула на дверь. – Вон его дом, сто метров отсюда... Так что милости просим, приходите в гости. А тебя, чемпионка, между прочим, там Гиви ждет не дождется.

Чемпионка СССР по стрельбе пренебрежительно фыркнула и снова принялась за дело. Перестала наконец гладить юбку, принялась за гимнастерку, а на самой уже блестели начищенные до глянца хромовые сапожки.

Закончила, критически осмотрела себя в зеркало, поворачиваясь и так и эдак, после чего достала винтовку из кожаного чехла, передернула затвор, быстро и умело разобрала и первым делом протерла окуляры прицела.

Наконец также молча, ни на кого не глядя, вышла из землянки.

– Суровая девушка. Ни те здрасте, ни те прощайте... – прокомментировала Ася. – Видали, как она собирается на эту свою огневую позицию? Будто на свиданку. Ты видела, как она прихорашивалась? Думаешь, Гиви на огневые позиции ее позвал?

* * *

Сержант Майсурадзе шел рядом с Ольгой и смотрел на нее сбоку, не скрывая восхищения. И все, кому они попадались на глаза, смотрели вслед этой импозантной паре.

– Так куда мы идем, Гиви Шалвович? – строго спросила она. – Где эта самая огневая точка?

– Мне велено сопроводить вас на позиции разведроты, но с вами, Ольга Александровна, хоть в тыл врага! – воскликнул пламенный кавказец с соответствующим акцентом, имея все те же трудности с ее отчеством. – И зовите меня просто Гиви.

– Сколько раз говорить, Гиви: по отчеству я Алексеевна.

– Просто вы очень похожи на народную артистку Любовь Орлову из одноименного фильма «Цирк» нашего народного режиссера Александрова! – сказал Гиви и осторожно взял ее под локоток. Она только искоса и снисходительно на него посмотрела. А свой локоток, когда показались окопы передовой, над которыми взлетали комья земли и лопаты, осторожно отвела.

В затишье между боями солдаты, как всегда, занимались углублением траншей, оборудованием и маскировкой огневых точек, выкапыванием артиллерийских орудий. Все, кроме рядового Малахова. Рядовой же Малахов откровенно сачковал, изображая работу, смотрел по сторонам, и потому первым заметил, присвистнув, эту приближавшуюся пару.

– В натуре, товарищ старшина, – сказал он Безухову, указав на Майсурадзе и Позднееву. – Вот увидите: если этого фраера не притормозить, Оля родит всем нам сына полка, похожего на этого грузинчика, но фрица она опять-таки по этой причине не замочит. Некогда ей будет. И пора бы вам, в натуре, остановить, пока не поздно, эти тесные межнациональные отношения между представителями братских народов. Или поручите это мне, я с ним быстро разберусь.

Иван Безухов внимательно оглядел младшего сержанта Позднееву, оглядел не как вырядившуюся дамочку, от которой товарищи по оружию не могут отвести глаз, но как бойца, прибывшего на передовую с боевым заданием. И потому не скрыл своего скептицизма.

– Где ваша каска, товарищ младший сержант? – строго спросил он, обращаясь скорее к сержанту Майсурадзе. – Где ватник и маскхалат? Вы не на гулянку собрались! Там, дочка, тебе сутками придется дежурить.

Майсурадзе собрался что-то ответить, но Оля не дала своему кавалеру раскрыть рта.

– Мне передали, что всем этим меня обеспечат на месте, – ответила она старшине ледяным тоном. – Так что отведите меня на огневую позицию, дайте все данные пристрелки, ориентиры и привязки на местности, а также обеспечьте мою охрану и безопасность. И не будем терять время, товарищ старшина, на пустые разговоры!

Все это было сказано столь четким и непререкаемым тоном, что Иван невольно поскреб в затылке.

– Ладно... – сказал он. – Обеспечим, раз такое дело. Но в ваш секрет заступим немного позже, не раньше чем дооборудуем. А пока отдыхайте.

– Начальник штаба майор Иноземцев дал мне указание приступить к дежурству немедленно! – непреклонно отрезала Ольга.

– Здесь командует старшина Безухов, командир разведвзвода, – сказал Степан Каморин, выбравшийся из блиндажа с развернутой картой-трехверсткой в руках. – Раз уж вы поступили в наше распоряжение, то обязаны беспрекословно выполнять все его распоряжения.

– Для начала, дочка, переоденься и приведи себя в порядок, – смягчил Безухов установку Степана. – Потом тебя ознакомят с местностью по этой карте. И постарайся выспаться. Вопросы есть?

Она оглядела присутствующих исподлобья, не торопясь с ответом.

– Пока нет. Но, возможно, будут.

– Тогда идем, дочка, я сам тебе подберу маскхалат...

– Вы свободны, товарищ сержант, – сказал Степан Гиви Майсурадзе, который тем не менее медлил, что вызвало сиюминутную реакцию со стороны рядового Малахова.

– Кацо, дорогой, слыхал, нет? Одна нога здесь, другая уже в штабе. Понял, да?

– Рядовой Малахов! – прервал его старшина. – Опять за свое?

– Виноват, товарищ старшина! – Малахов вытянулся в струнку.

– Ты, дочка, не обижайся, – сказал ей Безухов, когда они вдвоем спустились в блиндаж. – Ты, вижу, девушка аккуратная, а тут надо быть аккуратной вдвойне. Был тут до тебя у нас один стрелок. Паша Никодимов. Лучше всех стрелял. Тоже приказали снайпера этого уничтожить... А он получил от немца пулю в лоб. А почему? Потому что проявил неаккуратность и старших по званию не послушался. Вот так. Смотри, как тебе этот – по размеру, нет?

Он подал ей маскхалат, потом каску, в которых она тут же утонула.

– Меньше размера пока нет, – констатировал старшина. – Но ничего, для тебя найдем... Ладно, дочка, пока отдыхай, а мне к капитану Шульгину надо...

Он вылез наверх.

– Рядовой Малахов! – кликнул он прибившегося бойца. – Идем в особый отдел. Все равно толку от тебя чуть...

7

В особом отделе полка, в кабинете особиста капитана Шульгина, невысокого, лысоватого, худого, с пронзительным взглядом светлых глаз, происходил трудный разговор, больше похожий на допрос.

Допрашивал особист не кого-нибудь, а того самого рядового Малахова, который отбился от своей части, проще говоря, штрафной роты, и которого теперь предполагалось поставить на довольствие в полку.

Здесь же, в качестве то ли свидетеля, то ли общественного защитника, находился старшина Безухов, стоявший рядом с Малаховым.

– Еще раз, чтобы не забыть, – спросил Шульгин, упрямо наклонив лысеющую голову и листая красноармейскую книжку допрашиваемого, – за что сидели, рядовой Малахов, какая статья?

– Говорил уже. За драку, – сквозь зубы сказал Малахов, глядя в сторону. – Двести восемьдесят шестая часть вторая... Перед самой войной подрались на танцах в соседней деревне. Местные набежали... Начали махаться, все потом, гляжу, разбежались, а нас с Лехой мусора замели. Мне пятерик влепили, ему три с полтиной...

– Кто-кто замели? – Капитан Шульгин даже привстал. – Кого вы называете мусорами?