Текст книги "На безымянной высоте"

Автор книги: Юрий Черняков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

Полковник Егоров ответил:

– Вас понял, Сергей Павлович. Чем сможем, поможем... Артиллерией, авиацией...

– Только добьете мне Малютина своей авиацией... Он сейчас в плотном контакте с наступающим противником! Истекает кровью, но держится. Помочь вы сможете только одним, Игорь Андреевич! Бросить сюда, на мой участок, весь свой танковый резерв! Помните, мы говорили?

– Я все помню и все понял, Сергей Павлович. ...Егоров бросил трубку и обратился к офицерам связи:

– Немедленно свяжите меня с оперативным отделом штаба фронта!

И тут же подошел к карте, на которой штабные офицеры делали отметки о передвижении войск.

– Ну что, есть продвижение на главном направлении? – спросил Егоров у оперативников.

– Есть, но слишком замедленное, товарищ полковник, – доложил седой подполковник. – В настоящее время немцы спешно перебрасывают сюда по рокаде самоходные орудия типа «фердинанд». Тот самый дивизион, помните, мы о нем говорили? Наша авиаразведка только что доложила: они разворачиваются в боевой порядок примерно в двух километрах от наших танков. Наши не успеют их опередить.

Офицеры подняли головы от карт, глядя на Егорова.

– То есть фактор внезапности уже исчерпан, – вполголоса пробормотал Егоров, расхаживая по кабинету и глядя на часы. – А ты был прав, Сергей Павлович... Очень даже прав.

– Товарищ полковник, оперативный отдел штаба фронта! – позвал офицер связи и протянул ему телефонную трубку.

– Товарищ генерал, докладывает полковник Егоров! Наступление под угрозой срыва.

– Похоже на то. Есть предложения?

– Есть запасной вариант, о котором я уже докладывал. На направлении отвлекающего удара обозначился успех. Подразделением Четырнадцатого полка там взята и удерживается высота восемьдесят девять...

– Высота восемьдесят девять, та самая?

– Да, Родион Артемьевич. Иноземцев пытается развить успех и прорваться туда основными силами полка, но немцы ведут плотный огонь.

– Ваши предложения?

– Первое. Немедленно помочь Иноземцеву корпусной артиллерией. Второе. Немедленно перебросить весь наш танковый резерв на его участок... Это предложение самого Иноземцева. Там, в районе высоты восемьдесят девять, удалось подавить противотанковые средства противника. Но надолго Иноземцева там не хватит, товарищ генерал... Ему надо срочно помочь, иначе немцы вот-вот закроют прорыв на направлении главного удара.

– Я доложу командованию. А пока поддержи Иноземцева всем чем можешь. И докладывайте мне каждые десять, нет, пять минут.

– Есть, товарищ генерал... Егоров положил трубку.

– Пять минут... Помнится, Наполеон говорил, что ситуация в сражении меняется каждое мгновение, – пробормотал он про себя и подошел к карте, следя за произошедшими за время его переговоров перемещениями наступающих танковых бригад. Результат, похоже, был нулевой.

– Если сейчас развернуть тот танковый полк, который все еще находится на рокаде и не вступил в бой, сколько нужно времени, чтобы перебросить его на участок Четырнадцатого полка Иноземцева? – спросил он.

– Около получаса, товарищ полковник. – Офицер-оперативник покачал головой. – Только вряд ли они столько продержатся... Резерв, если его ввести немедленно, придет раньше.

– Я стратегическими резервами не распоряжаюсь. Соедините меня с Иноземцевым, – приказал Егоров. – Только побыстрее...

– Сергей Павлович, снова Егоров... Малютин держится?

– Связь с Малютиным прервана, – сказал Иноземцев. – Но бой там, похоже, идет.

– Приказываю: высоту восемьдесят девять удержать. Любой ценой. Командование, похоже, готово перебросить на твой участок танковый резерв...

– Понял вас, Игорь Андреевич, – сказал Иноземцев. – Долго же там до них доходит...

И положил трубку.

– Свяжи меня с полковником Анисимовым... – сказал он, стараясь не смотреть на Катю.

– Слава, дорогой... – сказал он, когда его соединили с Анисимовым. – Пора отдавать долг.

– Опять ты за свое...

– Да, за свое! Всеми стволами, твою мать! По передовым позициям противника на моем участке! Я тебя как бога прошу!

– Сделаем! – ответил Анисимов. – Можешь не сомневаться, Сергей Павлович.

Сопровождаемый встревоженным взглядом Кати, Иноземцев быстро вылез из землянки. Катя выбежала вслед за ним.

– Что-то случилось? – спросила она.

– На войне всегда что-то случается, пора бы привыкнуть, – пробормотал он, глядя в бинокль в сторону далекой высоты, где все еще вели бой люди лейтенанта Малютина. – Иди вызывай Малютина, не отвлекайся и не прекращай вызывать!

12

На высоте восемьдесят девять оставшиеся в живых разведчики, в том числе Алексей Малютин, Иван Безухов, Николай Малахов, братья Авдеевы и бывший власовец Гриша из окопов и танковых башен вели автоматный и пулеметный огонь по наступающим цепям немецкой пехоты. Прохор Полунин и Михаил Лопатин в это же самое время поспешно, матерясь, снимали замки с танковых орудий.

– Товарищ лейтенант! – возбужденно закричал Гриша на ухо Малютину, оторвавшись от пулемета. – Может, побережем патроны? Пусть они окружают с этой стороны, мы там как раз противопехотные ставили, там нет прохода, пусть идут!

– Прекратить огонь, – скомандовал по цепи Малютин. – Всем сменить позиции, подпустить ближе!

– Прекратить огонь, сменить позиции, подпустить ближе... – полетело по редкой цепочке защитников высоты. Огонь затих, но начали рваться мины под ногами наступающих немцев. Те, кто уцелел, сразу залегли, потом поползли назад, оставляя погибших и раненых.

– Выходит, не зря вы там мин наставили! – Прохор хлопнул Гришу по плечу.

– Это им привет от Валеры...

– Ну что там с рацией? – поднял наконец голову и спросил Малютин у Безухова, который возился с разбитой рацией. – Можно что-то исправить?

– Пробуем, – сопел, сощурившись, Иван. – Осколок вон или пуля посек провода... Чем бы только их соединить...

Он послюнявил пальцы, соединил ими оборванные проводки.

– Ага. Вроде зашумело.

Майор Иноземцев не вылезал из блиндажа связи и непрерывно, папироса за папиросой, курил. Наблюдение за обстановкой сейчас вели другие офицеры...

– Ну что у Малютина? – кричал он им через дверь. – Вам видно? Ведут там огонь или не ведут?

– Нет, товарищ майор... Разрывы какие-то были на склоне, потом затихло.

– Или немцы отошли, или...

Катя, побледнев, поднялась из-за стола, и к ней бросилась Ася, желая ее увести, но Катя вырвалась.

– Вы... вы это специально... Я знаю, вы специально послали его, их всех туда! – крикнула Катя Иноземцеву. – А сами здесь, за их спинами!

– Прекратить истерику! – Иноземцев ударил кулаком по столу.

– «Астра»! – вдруг зазвучала рация, и Катя оборвала крик, прижала ладонь к губам, потом опрометью бросилась к радиостанции. Но ее уже опередил майор Иноземцев, сам приникший к наушникам. – «Астра»! Боеприпасы у нас на исходе, немедленно открывайте огонь по нашим позициям, – донесся далекий голос Малютина. – Немцы уже здесь, совсем рядом... Повторяю: открывайте огонь по нашим позициям!

Сразу донеслись далекие взрывы, и офицеры снова приникли к биноклям. Иноземцев кинулся к наблюдателям.

– Это дивизионная артиллерия полковника Анисимова перенесла огонь на передовые позиции противника на участке нашего полка! – возбужденно рапортовал наблюдатель у артиллерийского дальномера. – Ну наконец-то... И кучно, точно бьет!

Майор Иноземцев швырнул папиросу на землю и теперь сам, отодвинув докладывавшего офицера, приник к дальномеру.

– Эх, Катя, Катя... Ничего ты не понимаешь... – бормотал он, наблюдая за происходящим. Потом оторвался от дальномера, поднял голову: – Так! Передавай Малютину: пусть врукопашную, пусть зубами их рвет, но держится! А я по своим не стреляю!

И выбежал из блиндажа связи:

– Слушайте приказ! Все на передовую! Все штабные, ездовые, инвалиды и калеки, кто может носить оружие!

Снова вернулся к себе, достал из стола свои награды, прикрепил к гимнастерке. Задумчиво посмотрел на себя в зеркало, снова налил полный стакан водки и залпом выпил.

А на передовой противник вел непрерывный пулеметный и минометный огонь. Среди немецких позиций рвались наши снаряды... Цепи нашей пехоты по-прежнему лежали, не в силах поднять головы. Иноземцев, выбравшийся в боевые порядки, подполз к офицерам:

– Ну что, Самсонов, что опять! Уже и Анисимов тебе помогает, а ты все на том же месте!

– Артиллеристы бьют по площадям... А там у немцев бронированные дзоты, – оправдывался Самсонов.

– Так чего ж ты ждешь! – взревел Иноземцев. – Там Малютина убивают! Выкатывай орудия на прямую наводку! ч

И осекся, увидев наконец сам перевернутые пушки и погибших артиллеристов рядом с ними. Последние его фразы услышала Оля. Она только что подъехала на полуторке, которая должна была ее доставить обратно в штаб корпуса.

– Товарищ майор! – окликнула она Иноземцева. Иноземцев едва расслышал ее голос, обернулся и закричал, увидев ее с винтовкой Никодимова в руках:

– Черт! Почему вы еще здесь! Почему не выполняете приказ! Сейчас же в тыл!

– Я никуда не уйду! – твердо сказала Оля и выпрыгнула из кузова. – Прикажите отвлечь их огнем, и я постараюсь подавить эти дзоты, ликвидировав пулеметчиков.

Секунду, не больше, он недоверчиво смотрел на нее, что-то начиная понимать, и у него вспыхнула надежда.

– Чем черт не шутит... Понимаешь, там на высоте сейчас Малютин со своими ребятами... Их там сейчас убивают, если уже не убили, понимаешь?

– Я это знаю, товарищ майор... А Коля Малахов тоже там?

– Вся надежда на твоего Колю... Не имею я тебе права приказывать, но сама понимаешь...

Она кивнула, вытащила свою винтовку из чехла, выбралась из окопа и быстро поползла под огнем в сторону нейтральной полосы.

Она ползла среди трупов – русских и немцев. Вот хорошее место для стрельбы, но тут полегли одни наши. Она не остановилась. Наконец выбрала удобную позицию за трупом толстого, усатого немца, возможно фельдфебеля. Не сразу, но увидела в прицеле темную амбразуру немецкого дзота. И ствол немецкого пулемета, который, ходя из стороны в сторону, изрыгал огонь. Она навела прицел чуть выше ствола и стала выжидать... И когда огонь стал бить не в сторону, а прямо в ее направлении, выстрелила по невидимой голове немецкого пулеметчика. Пулемет тут же смолк, будто захлебнулся.

И казалось, все на минуту замерло и все остановились...

– Передай Анисимову, чтоб прекратил огонь! – опомнился и закричал в телефонную трубку, взятую у Самсонова, майор Иноземцев.

И, не дожидаясь прекращения артогня, вскочил во весь рост, размахивая пистолетом:

– За мной! Ур-ра!

–Ур-ра! – донеслось до Оли от наших позиций, и уже поднялась пехота, и во главе ее, как в гражданскую, бежал командир полка майор Иноземцев, за ним офицеры, в том числе подполковник Нефедов и капитан Шульгин – все с автоматами.

И Оля тоже вскочила, что-то радостно закричала... Но тут же открыл огонь другой дзот, который она не видела. Она почувствовала жгучий, болезненный удар в правое плечо и плашмя упала, зажимая рану рукой...

В глазах стояла мутно-красная пелена, но она продолжала нащупывать перекрестьем прицела темную амбразуру второго дзота, уперев приклад винтовки прежнего полкового снайпера Павла Никодимова в раненое плечо и почему-то не чувствуя боли.

Вокруг нее вспорхнули, словно стаи воробьев, фонтанчики пыли, выбитые новой пулеметной очередью. Оля замерла, затаив дыхание, припав к земле. Пусть думают, что она погибла... Но она знала, она чувствовала это: ее выстрела, как нового чуда, ждут залегшие цепи солдат, готовых к новому броску.

И она выстрелила – и тут же вскрикнула от нестерпимой боли в раненом правом плече, куда пришлась отдача, и потеряла сознание, откинувшись на спину, и так и осталась лежать с широко раскрытыми глазами.

Пехота теперь бежала мимо, не останавливаясь и не оглядываясь, а с прифронтовой рокады уже мчались к передовой Четырнадцатого полка тяжелые «ИС-2». Они разворачивались, переваливали через немецкие окопы и двигались все дальше, в сторону высоты восемьдесят девять.

Раненный в голень Иноземцев ковылял, опершись на плечо санитарки, и вглядывался в тела, узнавая погибших и раненых солдат и офицеров своего полка. Наконец он увидел лежащую в луже крови Олю Позднееву, остановился и склонился над ней, опустившись на колено здоровой ноги. После чего приподнял ей голову. Она застонала, приоткрыла глаза, увидела его, но не сразу узнала: еще никогда он не выглядел таким растерянным.

– Господи... Девочка моя, как же так... Врача, носилки, немедленно!

Она попыталась что-то спросить, и он приник ухом к ее рту.

– Да, успели... Жив он, жив...

Когда ее уносили санитары, он обернулся к Самсонову:

– Не знаешь, там, в окопах, кто-нибудь остался жив? Тот только развел руками.

Катя отшвырнула наушники и выбежала наружу из блиндажа связи.

– Ты куда, – закричала ей вслед Ася, – а связь? Вернись, слышишь, там еще стреляют...

Потом тоже махнула рукой и выбежала следом за ней из блиндажа.

– Катя, постой! – кричала она. – Подожди меня! Но та бежала по полю между взрытых разрывами воронок, потом между трупами и ранеными – туда, где завывали танковые двигатели и где еще шла интенсивная стрельба из пушек и пулеметов.

– Малютина видели? – спрашивала Катя у раненых солдат, бредущих в тыл, наивно полагая, что ее лейтенанта знают все, просто не могут не знать...

Ей не отвечали, от нее отмахивались или пожимали плечами.

– Какого Малютина? – спросил ее один новобранец, совсем еще молоденький солдат, с перебинтованной головой. – Петьку, что ли? Так его сразу убили... Как в атаку пошли, так его сразу из пулемета.

Она пыталась объяснить, но ее голос заглох в гуле и вое танковых двигателей. Новые и новые танки мчались со стороны рокады, переваливаясь через траншеи и воронки.

Потом ей стали попадаться те, кто знал ее и командира разведроты.

Они в ответ лишь неопределенно пожимали плечами и отводили взгляды. Некоторые кивали в сторону высоты:

– Там он. Со своей ротой. Ты бы, Катюша, осторожнее, тут мин полно...

Танки огибали высоту восемьдесят девять и мчались дальше на северо-запад, туда, где уже начиналась Польша.

Малахов – оглушенный, контуженый, весь запорошенный землей, пополам со своей и чужой кровью, так что видны были только глаза, – поднялся из окопа, посмотрел на умирающего старшину Безухова.

– Коля... где лейтенант? – прерывисто спросил старшина, с трудом разлепив губы; при каждом его слове изо рта и груди с хлюпаньем выбивалась кровь.

– Семеныч! Ты живой, нет? А я уж думал, я один остался, – озабоченно сказал Малахов.

Он растерянно разглядывал разбросанные тела разведчиков, лежащих вперемежку с убитыми немцами.

С трудом узнал мертвых братьев Авдеевых, неразлучных друзей Прохора Полунина и Михаила Лопатина, наконец определил стонущего власовца Гришу...

Лейтенанта Малютина нигде не было видно.

Малахов поднял алюминиевую немецкую флягу и протянул ее старшине.

Видя, что тот не может ее взять, отвернул колпачок и попытался его напоить.

– Лейтенант... – повторил, снова закашлявшись кровью, Иван Безухов. С трудом, опираясь на руку Малахова, он постарался приподняться. – Где наш лейтенант, Коля?

Малахов молчал. Он разглядел наконец неподвижное тело Малютина под трупами навалившихся на него убитых немцев.

Малахов начал расталкивать ногами и руками немецкие трупы, пока не увидел, что у Малютина разворочена вся грудь и он тоже мертв, как и те, кого он подорвал вместе с собой последней гранатой.

– Жив лейтенант! – сказал он умирающему старшине Безухову. – Без памяти, контузило, конечно, но до свадьбы заживет... И мы с тобой, Семеныч, на ней еще погуляем... Ты, слышь, потерпи, вон санитары с носилками, и майор наш сюда на одной ноге, кто докладывать будет, не я же?

Катя остановилась и оглянулась, когда услышала сзади вскрик Аси и увидела, как уносили тело мертвого подполковника Нефедова, погибшего с автоматом в руках, который с трудом вытащили из его окоченевших рук. Потом увидела, как Ася растолкала всех и кинулась на тело погибшего подполковника, так что покачнулись носилки, на которых его несли, а санитары едва ее удержали.

– Лейтенанта Малютина не видели? – уже плача, по-прежнему спрашивала Катя всех встречных, и от нее все чаще отворачивались, предпочитая ничего не отвечать.

Малахов с трудом поддерживал, обнимая, уже мертвого Безухова и показывал на танки, ползущие на запад:

– Гляди, бугор!.. Швабы когти рвут! А, с-сучий потрох! Вот так вам, козлы позорные!

И резко сделал характерный мужской жест, не требующий объяснения или перевода.

Эпилог

Малахов приехал в Москву рано утром и прямо с Ярославского вокзала позвонил Иноземцеву. К телефону подошел мальчик и сказал, что дедушки и бабушки сейчас нет дома, будут только вечером.

Деваться было некуда, и Малахов поехал в центр, посмотрел Красную площадь, походил по магазинам, купил подарки жене и внучке, после этого, когда начало темнеть, приехал на Дорогомиловскую и подошел к дому, где жил с семьей генерал-полковник в отставке Сергей Иноземцев со своей семьей. Он снова позвонил из уличного телефона-автомата, из которого только что звонили какие-то молодые люди, одетые в черные куртки. Они вежливо посторонились, пропустив его в кабинку автомата, и отошли в сторону. И стали тихо о чем-то переговариваться, поглядывая в сторону Малахова. Похоже, их номер был занят.

Он набрал номер домашнего телефона Иноземцева, и тот же мальчик опять ответил со вздохом, что дедушки и бабушки еще нет дома.

– Что вы все время звоните и звоните, – сказал он сердито. – Дедушка не разрешил нам открывать дверь незнакомым людям... А ваша фамилия какая?

– Малахов Николай...

– А, так они нам про вас рассказывали, – послышался в трубке другой голос – девочки постарше. – Что вы вместе воевали и должны сегодня приехать к нам в гости. Вы извините, а то другие дяди нам несколько раз звонили, какие-то нерусские, а себя не называли. Дедушка с бабушкой вообще-то скоро приедут, но вы можете к нам прийти, мы вам откроем. Вы знаете номер нашей квартиры?

– Знаю, – сказал Малахов. – Ладно, я их подожду, раз они скоро, не замерзну.

Он сел на скамейке в сквере, поднял воротник куртки и не сразу заметил, как к нему подошли те же два молодых человека в черном.

Сели рядом.

– Слышь, дедушка, заработать хочешь? – тихо спросил один из них с кавказским акцентом.

Малахов ответил не сразу. В его голове пронеслись и связались все последние события, связанные с Иноземцевым и с тем, что только что сказали дети...

– Смотря сколько, – сказал он. – И за что.

– Сто баксов, – сказал молодой человек. – Поднимешься с нами в лифте на девятый этаж и позвонишь в дверь. Номер квартиры ты знаешь... Скажешь, что ты из милиции. И свободен.

– А вам зачем?

– Значит, надо, дедуля. Если мужской голос ответит – скажи, что ошибся. Хочу свою девушку вызвать поговорить, только не знаю, муж дома или нет.

– А приятель твой зачем?

– Муж, говорю, ревнивый, – засмеялся тот. – Вдруг драться начнет?

– Бывает, – тоже засмеялся Малахов. – Я сам был ходок... Только ты сто баксов сначала покажи, – проявил он заинтересованность. – Вдруг они у тебя фальшивые.

– Вот смотри, все без обмана. – Молодой человек достал из кармана купюру. – Видишь? Ну что, пошли?

– Пошли, – согласился Малахов.

Когда входили в лифт, он постарался поплотнее прижаться к правому карману куртки любителя чужих жен, определить, что в нем.

Лифт остановился на девятом этаже, и Николай сперва пропустил «черных» вперед, а когда они выходили, уже в дверях лифта одним движением выхватил из кармана женолюба пистолет Стечкина, тут же, одновременно проведя подсечку, снял его с предохранителя, в результате чего донжуан кавказского разлива ткнулся носом в бетонный пол, выложенный мелкой плиткой.

Второй кавказец быстро обернулся – в его руке тоже был пистолет, на этот раз системы Макарова, но Малахов ударил его по руке снизу, и пистолет упал на пол.

– Тс-с, только тихо, – сказал ему Малахов. – Уже поздно, детей разбудим.

И нажал номер звонка ближайшей квартиры, держа обоих молодых людей под прицелом.

– Позвоните в милицию, – сказал он жующему толстяку в майке, из-за плеча которого выглядывала не менее дородная супруга. – Скажите, задержаны бандиты. Интересуются детьми ваших соседей... Да не бойтесь, у меня все под контролем.

* * *

...Генерал-полковник в отставке Сергей Иноземцев приехал в отделение милиции через час.

И – опешил от увиденного... Какой-то старик, охая и держась за поясницу, пил лекарство, которым его поила девушка в милицейской форме. А на него с изумлением, приоткрыв рты, смотрели оперативники, конвоиры, дознаватель и задержанные с синяками и опухшими скулами на лицах кавказской национальности.

– Николай... Коля, ты?

Малахов кое-как встал ему навстречу.

– Здравия желаю, товарищ майор... м-м-м... товарищ генерал-полковник, – поправился он. – Вот, вернул вам наш старый должок, двух «языков» взял...

И снова схватился за поясницу.

– Как же ты так смог... Ты сиди, сиди.

– Да вот, сам удивляюсь... Нашло что-то. Ну, как обратно на фронт вернулся. Пришлось тряхнуть стариной ... Все болезни сразу забылись. А потом так схватило... И сердце, и почки, и колени...

Они обнялись и расцеловались.

– Я послезавтра в Белоруссию отбываю на похороны, – сказал Иноземцев. – С Катей. Знаешь куда?

– Знаю...

– Ты с нами?

– С вами, – сказал Малахов. – Для того и приехал. Вот Оля, жалко, не смогла. Внуков не с кем оставить.

'