355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Юрий Трещев » Город грехов » Текст книги (страница 15)
Город грехов
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 02:05

Текст книги "Город грехов"


Автор книги: Юрий Трещев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

– Я смотрю, вы затаили на меня обиду… почему вы замолчали?.. куда же вы?.. ушел… – писатель покружил на месте и замер, остолбенел.

– Что с тобой… что ты увидел?..

– Я увидел блаженную в зарослях мирта… – заикаясь, заговорил писатель.

– Ты сошел с ума…

– Говорят, вы прокляли город… – заговорил прохожий.

– Не он проклял город, а мэр… и проклятие вот-вот должно исполниться… а место, где стоял город, станут называть ямой, входом в преисподнюю… – сказал прохожий в плаще, высокий, худой.

– Так проклятие уже исполнилось?.. – артист, изобразив на лице недоумение. – Где же он?.. исчез… куда они все исчезают?.. появляются ниоткуда и так же таинственно исчезают… ты не видел, куда исчез незнакомец в плаще?..

– Нет…

– Издали бог поднимет руку, и город рухнет в яму… – Артист поднял руки. – Я видел гибель города в видении… помню, был день и вдруг нашел мрак и ужас… чудовище Левиафан глухо зарычало и пожрало город и всех его жителей…

– Что поделаешь, человек смертен и рожден страдать… и спасутся лишь те, кто скорбел… – заговорил старик в очках. Он использовал обычные слова, но звучали они как-то необычно.

– Что там за толпа?..

– Ораторы играют словами…

– А люди верят и подчиняют себя обстоятельствам, какими бы кошмарными они не были…

Писатель подошел ближе к толпе…

– Помню, я проснулся от грохота, как будто небо рухнуло… выглянув наружу, я увидел женщину… – Язык оратора не поспевал за мыслями и в его речи зияли лакуны. – Женщина только что родила… узнавая мать, мальчик, начал ей улыбаться… я следил за ними из развалин… в этих развалинах я жил уже несколько дней и дважды гибель свою описал в скорбных стихах… никому не удавалось дважды увидеть преисподнюю и возвратиться оттуда, где темный вьется Коцит, питая мрачные стигийские топи… я думаю, этому есть объяснение… если бы кто-то вернулся оттуда, здесь бы никого не осталось… и это внушает надежду, что за смертью нас ждет некое будущее… смерть – это божий дар… но я продолжу… женщина показалась мне призраком, настолько сумерки опутали меня ложью…

– О какой женщине он говорит?

– О дочери мэра, которой он является и отцом и дядей, то есть братом ее матери… но давайте послушаем оратора…

– Не знаю, узнала ли она меня… я и сам себя не узнал бы в зеркале… вид мой сжал ее сердце ужасом и дрожью… она вскрикнула, в лице изменилась, побледнела, задышала чаще и отвернулась, прижав малыша к груди и потупив взгляд… – оратор умолк и снова заговорил. – Неизвестность ее томила все эти годы… она думала, что и я нож ей в горло вонжу, как она мне его вонзила и бежала, так и не узнав, умер я или жив… не стану ее упрекать за то, что она сделала со мной… все то зло, что мы делаем, возвращается к нам… ничем не могла она тогда мне помочь, когда колени мои подогнулись и я упал… мрак меня обнял подобный смерти, и быть бы мне убитым, если бы не прохожий в плаще… на нем был плащ, который теперь на мне… он спас меня, когда я уже витал в пустоте и холод пронизывал меня до костей… он открыл мне природу вещей, то, что пугает нас наяву или в забытье сна, в который мы иногда проваливаемся как в яму… он говорил, что нет ничего, чего нужно больше бояться, чем вымыслов… и что все или почти все наши болезни таятся в нашем воображении… там же рассеяны и все наши страхи и помрачения… увы, спаситель мой умер… смерть нашла его, подкрались к нему змеей… помню, я похоронил его в руинах и пошел… ночь была темная… я шел и боялся заблудиться, и из боязни заблудиться, я заблудился… – оратор умолк, сглотнул слюну.

– И что же было дальше?..

– Меня спасла блаженная… она вывела меня наружу и исчезла… и вдруг я услышал гул… поток грязи с гор унес тогда многих…

– Блаженная погибла?..

– Не знаю… бог знает…

– А если и бог не знает?..

– Бог все знает…

Оратор говорил и говорил. Голос его звучал громко. Он излагал возвышенными словами свою историю как бы по вдохновению свыше. Жизнь его была исполнена драматизма.

– Напрасно он терзает себя… – сказал артист. – Воспоминания лучше сберечь для страшного суда…

– Из путаного повествования этого оратора я понял только, что проклятие еще не исполнилось…

– Ты думаешь вернуться в город?..

– Не знаю… а ты?..

– Я, нет… что меня ждет в городе?.. болезни и унылая старость… и рой бестелесных теней, сохраняющих лишь видимость жизни… в смутные времена лучше жить подальше от города… вернусь на виллу примадонны, буду смотреть, как пчелы летают с цветка на цветок, и слушать песни цикад… ты веришь в бога, в ад?..

– Ад мы в себе носим… что же касается бога… чужд он нашим делам и от нас далеко… мир уродлив и люди грустны… – писатель умолк, и впал в задумчивость.

Впал в задумчивость и артист, потом улыбнулся и отошел ко сну.

Писатель достал записную книжку и что-то записал.

Дописав абзац, писатель принял позу спящего человека.

Спал он беспокойно. Иногда он что-то говорил и пытался обнять кого-то, но бесплотные тени ускользали из его рук.

Лишь философ не спал. Он лежал с закрытыми глазами и размышлял о примадонне и превратностях судьбы…

* * *

Утро разбудило странников.

Они встали и пошли.

Дорога привела странников к пещере, в которой писатель провел свое детство.

Писатель остановился у входа в пещеру, не решаясь войти.

– Писатель, мне кажется, тебе это место знакомо?.. – сказал артист.

– Я помню здесь каждый камень… – В глазах писателя блеснули слезы. Он провел рукой по лицу, как будто паутину смахнул, а вместе с паутиной заблуждения и помрачения, которые, впрочем, не вредили ему, но и не помогали. – После смерти Пана я жил один, потом появился старик… он был евреем… однажды он исчез… я искал его, но не нашел… не знаю, сорвался ли он в пропасть, или его унес поток грязи после очередного потопа?.. может быть он спасся… я как-то видел его в толпе прохожих, когда уже перебрался в город… и он был не один… я замер, увидев его спутницу, ее изящество, всю красоту ее тела… она была копией моей матери, какой описывал ее Бес, брат Пана… она не шла, а шествовала… я хотел приблизиться, но не осмелился, остановил себя, сказал, дальше ни шагу… в сумерках я мог обознаться… старик и женщина сошли на обочину… небо было открыто… луна полная как чаша розового вина… не знаю, был ли это знакомый мне еврей или посторонний человек?.. вполне возможно, что я ошибся, но без всякого умысла… никакого предвзятого мнения у меня к нему не было… я относился к нему с приязнью и с интересом… предполагать же, что я как-то был причастен к его исчезновению просто глупо…

– Я и не предполагал…

– Не знаю, кем был мой отец, а мать была актрисой… у нее был дар, но, как и отец, она приобрела дурную славу… а могла прославить и город, и род, дать радость людям… дар матери перешел к моей сестре…

– Так у тебя была сестра?..

– Она была занята в ролях второго плана… рисовала, играла на пианино и писала стихи… музы были ей послушны… не многим это дано… помню, я испытывал к ней и зависть, и жалость… о ней разное говорили… она была лесбиянкой, дружила с женой судьи… как-то судья застал их на вилле… он избил жену, а сестру запер в чайном домике и поджег… окровавленная, с изуродованным лицом она почти год скрывалась в руинах женского монастыря… днем она правила текст своей книги стихов, а ночью бродила в темноте и шептала молитвы… уже светало, когда она засыпала… ей снились эротические сны… финал этой скорбной истории известен… судью сожрали собаки, его жена бросилась со скалы в море, а моя сестра сошла с ума… в желтом доме она сжилась со своими язвами, которые ели сами себя…

– Говорят, с каждым счастьем бог шлет нам два несчастья…

– Погода меняется… ветер опять тучи нагнал…

– Ты хочешь сказать, что нам придется ночевать в этой пещере?..

– У тебя есть другое предложение?.. нет?.. ну, тогда я продолжу… дядя говорил, что при рождении моей сестры солнце вступило в знак близнецов, что благоприятно повлияло на духовные способности девочки… она была окрещена и получила имя… она слыла чувственной натурой… она сама мне в этом признавалась… говорила, что была подругой жены судьи и немки… у немки она брала уроки игры на пианино, а у жены судьи упражнялась в живописи и рисовании… в поэтическом искусстве она не имела другого учителя, кроме себя самой и любви, той наставницы, которая во все времена оказывала услуги поэтам… ее стихи возбуждали желания… жили мы в мансарде дома, фасад которого украшали горгоны и химеры, плюющиеся огнем… когда дом разрушило землетрясение мы переселились в дом на площади… сестра жила в угловой комнате с каким-то типом… он тоже был поэтом и гением… писал об ином лучшем мире, прообраз которого он увидел у Вергилия и в поэме Данте… к этой жизни он относился с некоторым ужасом… конец истории сестры окружен предательским мраком… впрочем, как и конец моего отца, и деда… дед был как бы воплощением злого начала… для него не было ничего святого… говорят, он жил с женой своего сына… сын пытался застрелить его… он спасся чудом, ушел по крышам невредимым, потом скрывался в горах… пас коз и жил как Пан…

– По-твоему, таков закон справедливости?..

– Не знаю, может быть, таков закон возмездия… но я продолжу… неожиданно сестра забеременела… беременность наделила ее прелестью… она была само очарование… она витала меж муз, рассыпала стихи с террасы и смех… я звал ее изнеженной водяной птицей…

– Как я понимаю, в этой истории есть и вымысел… – заговорил прохожий. – Но вымысел является в известной степени, и заслугой автора, если допустить некоторую игру слов…

– Ничего не понял, повторите…

– Я знаю вас… одно время я был влюблен в вашу сестру… сила в ней была от бога… стоило ей взглянуть на небо в пасмурный день, как тучи раздвигались, и проглядывало солнце… растения, птицы, животные льнули к ней…

– Бог не любит соперников… тем более соперниц…

– Сознаюсь, я любил ее, но у меня никогда не было желания согрешить с ней… странно, не правда ли?..

– Почему же?.. многие мечтают совсем отвыкнуть от подобных желаний…

– Помню, я пытался объясниться… и помню ее смех… она насмеялась надо мной… и я проклял город…

– Так это ты проклял город?..

– Не слушайте вы его, он бредит… он же поэт, заговорит, опутает словами…

– А вы кто?..

– Я прохожий… и уже ухожу… – незнакомец с бородкой как у Иуды встал и замер на месте, в испуге прислушиваясь к странному подземному гулу, напоминающему глухое рычание.

– Что за странные звуки?..

Озираясь, странники попятились к выходу из пещеры.

– Ну вот, ушли… – пробормотал писатель.

– Позволь мне рассказать свою историю… – артист стал в позу.

– Довольно… ни слова больше…

– Что с тобой?.. ты побледнел и выглядишь как покойник…

– Посмотри на себя… мы все здесь покойники…

– Успокойтесь, мы все живы… – философ встал, потягиваясь. Он только что проснулся. – Артист, не смотрите на меня так… не верите мне, спросите у писателя… не философы все это придумали, а писатели… и персонажей, и все эти диалоги… и даже бога… но, где же писатель, лукавый соблазнитель, морок напустил и исчез, ушел, не попрощавшись, хотя бы кивнул… все ушли… или я ослеп?.. эй, кто-нибудь… никого не вижу… незнакомец, чему вы улыбаетесь?.. вам забава, а мне слезы… и он исчез…

– Я не исчез… и я не смеюсь… шрам уродует мне лицо… и никто не исчез… все расползлись по норам…

– Погода меняется, дождь будет… в нору бы и мне заползти и там остаться до второго пришествия…

– Можно я обниму тебя…

– Мы уже на ты?..

– Не отворачивайся, не ты ли прошлой ночью обнимал меня… и не твой ли жаркий шепот отгонял мой сон?..

– О зрелище!.. – воскликнул старик в очках. – Взгляните на себя… как вы мерзки… фурий бы на вас наслать и все семь казней египетских…

– Кто бы говорил… старик, куда ты?.. и ты уходишь?..

– Ухожу… мне пора…

* * *

Писатель не далеко ушел. Начался дождь и он вернулся в пещеру.

– Странно, никого, все ушли… эхо пугает тишиной… нет, заговорило… и с ненавистью, хотя о причинах ненависти умалчивает… вероятно, ее ненависть носит личный характер… можешь изложить свою версию событий… начни с того места, где я остановился…

– Увы, эхо молчит… нет, опять заговорило… говорит о проклятии, о моей смерти и посмертных скитаниях, о том, как я воскрес, и как Пан снова усыновил меня… где то у меня записана история Пана… – писатель полистал записную книжку. – Ага, вот…

«История Пана.

Пан умер в день накануне субботы, то есть в шестой день творения… он жил как бог, со спокойной и ясной душой, горя не знал, пока не приблизилась старость… умер он во сне, рассказывая, как он шел и дошел до края земли… и пошел дальше, сопровождаемый ангелами, число которых росло… это его удивило, но близкий финал снимал надобность задавать вопросы… смерть всегда привлекает посторонних и вызывает слезы, хотя бесполезно и вовсе не нужно рыдать о тех, кто умер… помню, на какое-то время Пан замолчал, потом снова заговорил… там, где он очутился истину открывали не философы, а сам бог, и не через фигуры речи… назвав Пана по имени, бог вернул ему жизнь… в другой жизни Пан окружил себя как венком злодеями и преступниками, не ведающими, что есть благо… он пытался исправить заблудших, чтобы они исполнили волю бога и получили обещанное… он был странствующим вестником спасения…»

Писатель умолк.

И эхо умолкло, потом снова заговорило, копируя писателя.

Пока писатель говорил, его окружила толпа.

Речь писателя производила довольно странное впечатление на толпу.

Он то усыплял людей, то будил их своими восклицаниями, заставлял их вздрагивать.

Писатель не сообщил толпе о своей миссии в этом действе, и о причинах Господнего возмездия, сказал только, что победы людей над богом постепенно приближают их поражение…

* * *

Осенью писатель вернулся в город.

Время было смутное.

Горожане собирались толпами и с ужасом смотрели на небо.

Они ждали пришествия Левиафана.

Ораторы, а не философы были в почете у горожан, у которых они находили не столько успокоение, сколько беспокойство и оказывались обремененными гораздо больше, нежели прежде. Проклятие, нависшее над городом, пугало всех, в том числе и философов.

Бог созерцал, оставаясь лишь свидетелем происходящего…

Глянув по сторонам, писатель направился к руинам женского монастыря.

В сквере у руин писатель наткнулся на толпу, окружающую оратора.

Странный призрачный свет проникал в толпу откуда-то сверху. Очерченные тонкими изящными линиями люди и вещи двигались медленно и плавно, обретая наглядную пластическую форму, окутанную покровом вымысла и красоты…

Оратор обладал прекрасной внешностью, талантом. По всей видимости, женщины его любили, но была в нем какая-то природная жестокость, обнаруживаемая и в голосе, и в жестах. Иногда взгляд его ужасал, заставлял людей трепетать. В такие моменты людям казалось, что он не говорил, а рычал, словно зверь. Когда же он умолкал, одолевая заключенную в себе дикую необузданную ярость, в толпе наступало умиротворение и покой…

Ораторы сменяли друг друга.

Место оратора занял артист.

Артист рассказал кто он, где он был до этого и каким путем прибыл сюда. То, что он не решался произнести вслух, он выговаривал про себя, и много ужасного. В своей речи он ограничивался краткими большей частью простыми предложениями, использовал повторы. Он говорил о страдании и смерти. Люди были взволнованы, хотя и не слишком напуганы. Страдания и смерть давно стали привычными…

– Вы не знаете, кто этот жонглер?.. – спросил писателя прохожий.

– Известный артист… живет один как бог, которому не нужен ни противоположный пол, ни потомство…

– А вы?..

– Что я?..

– Вам нужен противоположный пол и потомство?..

– Я уже не человек… я мифическая личность…

– Но вы же живы!.. – прохожий изобразил на лице недоумение.

– Я вернулся, чтобы дописать книгу…

– Как такое возможно?.. – пробормотал прохожий, пятясь, отступая.

– У бога все возможно…

– Вы сумасшедший…

– Нет… он не сумасшедший… – вмешался в разговор артист. – Он гений…

– Вы кто, его адвокат?..

– Нет, я артист… а вы кто?..

– Я адвокат мэра… ищу свидетелей убийства его дочери…

– Разве она не покончила с собой?.. – спросил писатель.

– Вы были свидетелем?..

– Я писатель и все, что окружает меня – мои порождения… я могу сделать нечетное четным, дать безобразному имя и вид… что еще?.. мяса я не ем, довольствуюсь ароматным дымом…

– Я ничего не понял… – адвокат потряс головой.

– Он пытается уверить, что мы всего лишь абстракции, туманные видения, мелькнувшие в воображении бога…

– Ну, не знаю…

– Мы лишь копии с древних копий и переводы, не лишенные погрешностей и исправлений… – сказал прохожий.

– И некоторые копии проникнуты духом антихриста, о котором вы, наверное, слышали, что он придет…

– Он придет!.. если уже не пришел!.. – донеслось восклицание оратора, который возводил глаза к небу и вещал как пифия на треножнике о явлении Левиафана…

– Еще один сумасшедший… – пробормотал адвокат.

– Вы кто?.. – спросил артист.

– Я же говорил… я адвокат мэра… а вы кто?..

– Кем я только не был… был даже ослом… иногда я вспоминаю свое существование в ослиной шкуре и с большой благодарностью… я столько узнал тайн… и натерпелся всякого и от колючек, и от ноши… я возил хворост, потом реквизит артиста… помню, как меня пытались оскопить… не могли найти защиты от моей чувственности… а когда я снова стал человеком, меня пытались отравить… женщина, которую я любил, но ей дали вместо яда снотворное и во время отпевания я проснулся…

– Вы смеетесь…

– Нет, я плачу от счастья… если бы я не боялся, что нас услышат, я бы рассказал вам историю этой женщины… обо всех ее вздохах, обмороках и прочих демонстрациях, которыми она пользовалась при всяком удобном случае…

– Писатель?.. куда ты исчез?..

– Никуда я не исчезал… нас постигло несчастье…

– Боже!.. несчастье!.. что опять случилось?.. нас обокрали?..

– Послушай, не перебивай… дрожа от холода бродил я во тьме ночной и забрел в руины женского монастыря… вдруг я услышал стоны, жалобы… я пополз спасать… пока я ползал туда сюда, вещи умыкнули… к тому же я заблудился… бес меня кружил и окликал… отчего-то грудь стеснилась и по лицу слезы потекли в три ручья…

– Можно подумать, что у тебя три глаза…

– Я же просил не перебивать меня… я понял, что здесь, в руинах мне суждено свой путь земной закончить… я уже готов был руку смерти протянуть, и вдруг, как всегда вдруг, я увидел просвет в облаках и отроги Лысой горы… ниц упал я перед богом, лицо к нему обратив бледное, заплаканное… бог меня вывел из руин…

Ночь писатель и артист провели на террасе…

Посветлело.

– Кажется, погода меняется… – сказал писатель.

– У погоды характер женщины… – отозвался артист. – Что ты пишешь?..

– Дописываю все ту же книгу без начала и конца… – Писатель вскользь глянул на артиста. – Она напоминает мне хронику… у меня дядя был историком… он воспитывал меня и предоставил мне возможность заниматься историей… почти семь лет меня обучали полезному и непонятному… я не был компетентным историком, но сам я об этом, конечно, не знал…

– Ты написал что-нибудь?..

– Написал… я интересовался историей тирании… один известный поэт переложил мою историю в стихи и опубликовал… власти посчитали книгу вредной и губительной фантазией, хотя в ней не было ничего фантастического и чуждого истории… преследования властей сделали поэта известным… для женщин он стал богом, хотя прислуга, выносившая за ним горшок, так о нем не думала… к людям он выходил в льняной одежде… говорил, что лен не плодит вшей… жил он в доме, фасад которого украшали горгоны и химеры, плюющиеся огнем, от которого остались руины…

– Можно я полистаю… – артист полистал книгу. – Книга напоминает мне хронику… правда, иногда она превращается в сборник эротических новелл…

Писатель слушал артист и смотрел на город, который, казалось, пятился в море.

– Какая странная тишина… – сказал человек, спавший в кресле еврея.

– Полуденная тишина… благодать… кто бы еще унял мошкару и слепней… а вы кто?..

– Я?.. но зачем вы спрашиваете?..

– Не обращайте на него внимание… – заговорил артист. – Он писатель и имеет некоторые странности… есть у него и другие недостатки, о которых и говорить нехорошо… женщины его волнуют… у добродетели горький вкус, в то время как пороки таят в себе сладость наслаждения… вы женаты?..

– Нет, я холостяк… правда, в 13 лет я влюбился в свою сестру… одно время мы даже были любовниками… ее звали Лия… она была чуть старше меня, нежна телом и изящна, похожа на женщину, созданную для любовных утех, доступную всем… не раз она ловила на себе восхищенные взгляды мужчин… как-то я стал читать Лие свои стихи… склонность к поэзии была у меня всегда… стихи ввели ее в любовное заблуждение… утратив рассудок, она отдалась мне… когда все кончилось, девочка расплакалась… она была подавлена и нашла успокоение в келье женского монастыря, стала невестой бога… в монастыре она родила мальчика… ребенок появился не вовремя и не должным образом… его извлекли из бока матери… говорят, он не заплакал, а рассмеялся, что вызвало восторг и удивление… спустя какое-то время он уже болтал, что придется, но так как он родился преждевременно, то имел слабые ноги… с тех пор я ни разу не приподнимал покров женщины…

– Лия была вашей сестрой?..

– Вы ее знали?..

– Кто ее не знал?.. она была подругой жены судьи… любила ночь – начало всего и всему завершенье… ни стыда, ни страха не знала… обнажалась и танцы танцевала с обитателями потемок… могла быть и женщиной, и мужчиной… да… и что с ней случилось?..

– После родов Лия покинула монастырь, вышла замуж… ее муж был малоизвестным поэтом… из его стихов ничего не сохранилось… а философский трактат «О возвышенном» не был опубликован… впрочем, это излишняя подробность, не имеющая никаких последствий… всю жизнь он собирал и соединял слова в свое учение… и лишь немногим приоткрыл его суть… говорил, не дозволено нечистому, касаться чистого…

Возникла пауза.

– Моя жизнь была умеренной и простой… спал я на матраце, набитом не гагачьим пухом, а соломой… были у меня и счастливые дни, и праздники, которые предписывают плач… в один из таких дней я стал записывать историю Лии, потом сжег все записи, сказал, забудь, все это вздор, не думай, будто что-либо из этого произошло и случилось так, как об этом говорят, внимать молве бессмысленно… ночью я окружил себя музами и ангелами, которые относят на небо молитвы и просьбы людей, а оттуда приносят пророчества, и стал читать стихи мужа Лии… заснул я в слезах, и очнулся, услышав жуткий вопль… я приоткрыл дверь в комнату соседа, издавшую при этом тягостный и резкий звук… сосед корчился в агонии на полу… его мучили судороги… сломленный и обессиленный он затих… лицо у него было темное, волосы рыжие, завивающиеся на затылке, как у гиацинта… я узнал его… это был муж Лии… я опустился на колени… помню, руки у меня были, как будто связаны за спиной… я не мог даже прикоснуться к его телу… а меня заподозрили в причастности к его смерти… я вынужден был бежать… очнулся я ночью… луна убывала и вскоре совсем исчезла… воцарилась кромешная тьма… это было мое первое странствие… потом я странствовал на осле, проповедовал учение мужа Лии… пытался вселить в душу людей надежду… люди мне верили… правда, были у меня противники, и преследователи… они говорили, что я породил ужасное учение, бесчувственное и безбожное, которое как трясина засасывает людей…

Возникла пауза.

– Я давно искал встречи с вами… – заговорил прохожий после довольно продолжительного молчания. – Говорят, вы стали мифической личностью…

– Не знаю, когда я получил такую репутацию… – писатель рассмеялся и тут же помрачнел.

– Молва уверяла, что вы были на небе и занимали делами бога…

– Чего только люди не говорят… молва все переворачивает с ног на голову… говорят, что под влиянием присущей мне какой-то воли, я могу изменять себя и делать все вокруг подобным одно другому… и люди верят… верят, что я умею одушевлять слова и вмешиваться в дело Судьбы и Случая…

– Это вы предсказали городу гибель?..

– Предсказывать несчастья не трудно…

– Что вы пишите?..

– Все что-то пишут, и я пишу…

– Поэзия вновь снизошла до философии?..

– В том, что я пользуюсь стихами, нет ничего странного… я картавлю и заикаюсь… мне легче выражаться стихами… впрочем, обычно я пишу прозой, а потом перелагаю в стихи…

– И как вы объясняете зло?..

– Человек стал той силой, которая хочет блага, но творит зло… – сказал незнакомец в плаще и ушел, прежде чем кто-нибудь успел его остановить…

Вдруг потемнело. Неизвестно откуда появился этот гибельный мрак, густой как вода.

Дальше события развивались по логике кошмара, когда реальность утрачивает всякий смысл…

* * *

Нелепо всхлипнув, артист очнулся в кресле еврея. Он привстал, огляделся.

– Никого, но я видел их… – заговорил артист, обращаясь неизвестно к кому. – Жена судьи была безумно красива… ее красота отнимала дыхание… люди звали ее рыжей волчицей… прозвище относилось не к ее облику и телу, но к ее духовному складу, к ее нраву… нет, женщины не были тенями бесплотными… и существа, которые вились в воздухе вокруг них были не роем забытых воспоминаний, в которые в свое время и я превращусь… помню, я испытал страх, трепет и смирение, когда среди теней появился незнакомец в плаще… не знаю, кто он, этот странный человек, которого неясно к кому лучше отнести, к поэтам или к философам?.. он появился как будто из воздуха… по виду он был похож на ангела, из тех, которые осквернили себя близостью с земными женщинами, и не допущенные на небо, остались на земле… а кто я?.. ни ангел, ни человек между небом и землей… как и писатель, я стал мифической личностью и кажусь скорее умершим, чем живым… люди полагают, что я могу заглядывать в будущее… как будто я присвоил себе имя гения, расстраиваю умы, пугаю людей кошмарами, внушаю им все то, что влечет их к злу тайно или явно… и в том, что жена судьи, обольщенная моей игрой, красотой и изыском моих монологов, стала блудницей, есть моя вина… я любил ее… она была прекрасна сама по себе… от внешних прикрас ее красота только искажалась… одно время она была музой поэта, но по причине застенчивости он не говорил ей об этом… он искал корни зла, то, что найти невозможно, основываясь на предположениях и догадках… когда случилось несчастье с ее мужем, он был далеко… я рассуждал о том, что творится на небе, и о вещах, о которых не дано знать смертным… он искал благо на земле, пытался открыть путь земного спасения без бога… он так и не узнал, в чем корень зла… погряз в блужданиях, в тине пороков, потому что зло доступнее блага… у него не осталось ни стыда, ни целомудрия, ни веры… оценивая себя, он говорил, что ничего не знает, и мнил себя философом… он не боялся признать своего неведения… он не нашел мудрости в книгах и понял, что мудрость надо искать в другом месте, чтобы обрести надежду и победить соблазны желаний и смерть… смерть – это зло… во сне он и умер, когда исполнилось проклятие… я видел, как отверзлось чрево земли и породило Яму, в которой исчез город и все его жители… они расплатились смертью за свои преступления и обрели преисподнюю, укрылись для пыток и казней за медными дверями с железными засовами…

– Что ты бормочешь?.. – Из темноты, озираясь и зевая, вышел писатель.

– Мне кажется, я умер… я стал воспоминанием… мифической личностью…

– Подожди умирать, проклятие еще не исполнилось… – Писатель сел на обломок капители.

Внизу лежал город, похожий на некое чешуйчатое чудовище с крыльями, уползающее в море и озирающееся.

Артист обратил внимание на подозрительного незнакомца в плаще, который стоял на углу улицы у афишной тумбы. Он подошел слишком близко к афише, и ему пришлось слегка откинуть голову, чтобы рассмотреть ее. Незнакомец был высокий, худощавый, немного сутулый, с бледным лицом в ореоле рыжих волос.

– Где-то я уже видел его… – заговорил артист. – Вспомнил… давно это было, но как будто вчера… я сидел в кресле еврея, когда он появился… над руинами женского монастыря летали вороны… а ночью совы, я не мог заснуть от их криков… незнакомец обернулся, глянул на руины, потом на меня и исчез… и той же ночью сгорел мой театр… говорили, что театр подожгла одна сумасшедшая… потом появилась эта проклятая книга, из-за которой город превратился в воспоминание… все эти ужасные вещи: затмение, землетрясение и другие несчастья произошли из-за одного человека, если вообще его можно назвать человеком… чего только о нем не говорили… он описал яркую и полную драматизма жизнь и смерть города… не многие его поняли… многозначность его высказываний заставляла их не понимать, а догадываться… и эти догадки воспринимались как озарения свыше… увы, не бывает пророков в своем отечестве, да и врач не лечит, знающих его… этот человек был поэтом… он много страдал… говорили, что он был гением или почти гением… но страдал в нем человек, соблазненный лукавым змеем… и не стало его, потому что преисподняя взяла его… об этом мне рассказала примадонна… она жила на вилле в окружении прислуги и мопсиков… помню, она позвала меня, и я пошел за ней, сам не зная, куда иду и что меня ждет… я пропадал почти 7 дней… и никто меня не искал… очнулся я на ложе в ее объятиях… с ней я испытал негу, сладость, наслаждение… и все потерял… я увидел день, ставший вдруг ночью, падающие с неба камни и огонь… – в глазах артиста блеснули слезы…

– Вы плачете?.. – спросила девочка 13 лет.

– Нет, я смеюсь…

– Что это за история с примадонной?.. – спросил писатель.

– Это слишком запутанная история, чтобы ее вспоминать…

– И все же…

– Это не моя история… это история одного поэта… он жил в провинции, но случай сделал так, что он переселился в город и стал весьма известным и почитаемым человеком… в одной из своих поэм он описал смерть города… как будто земля заколебалась, и в разверзлась Яма… она была глубже всякой глубины, куда и провалился город… над этой ямой еще долго клубились облака дыма, в которых вспыхивали молнии… многие в тот день умерли, поглощенные землей, водой и огнем, так что даже тел их не нашли…

– Но ведь проклятие еще не исполнилось… – сказала девочка.

– Бессмысленно рассуждать о превратностях судьбы… – заговорил старик в очках. – Я тоже кое-что слышал об этой проклятой книге, и об ее авторе… чего только о нем не говорили… на самом деле его никогда не было в действительности… он миф, вымышленный персонаж истории…

Возникла пауза.

– Я бы никогда не поверил, что такое может случиться, но это случилось… – заговорил артист. – Я как все бежал из города и в толпе бежавших я видел и умерших, и живых, чего раньше никогда не видел…

– Вы в своем уме?.. – старик в очках вскользь глянул на артиста. – Боже мой, и вы жертва этой мистификации, испытавший на себе все ее прелести, все ее противоречия и весь драматизм…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю