Текст книги "Путешествие в молодость, или Время красной морошки"

Автор книги: Юрий Рытхэу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

Ничего подобного, ничего даже сколько-нибудь зловещего не было во внешнем облике Мордирова, продолжавшего смотреть на мальчика дружелюбно и немного удивленно.

Он не протянул руку Токо, потому что она у него была занята кружкой с чаем, а в левой он держал бутерброд с красной икрой. Однако веселый кивок был полон искреннего расположения, и улыбка выражала доброту и неподдельный интерес.

– Так, значит, ты тут проводишь летние каникулы? – спросил Мордиров.

Токо молча кивнул.

– Ну, садись с нами пить чай! Ребята, дайте мальчику кружку.

Тундровый обычай повелевал не отказываться от угощения, и Токо пришлось сесть у накрытого клеенкой ящика.

Андрей наклонил носик висевшего над костром закопченного чайника, налил в кружку крепкого чаю и подал Токо.

– С молоком или сахаром? – спросила Наташа, пододвигая пачку рафинада и раскрытую байку сгущенки.

Токо забелил чай молоком и молча принялся пить.

– Вот интересно, – задумчиво произнес Мордиров, – в городе я предпочитаю кофе, а как попадаю в тундру, пью только чай. Почему это так?

– Атмосфера тут такая, – глубокомысленно заметил Кузьма. – Располагает к чаепитию.

– Нет, правда, в чем дело? – повторил вопрос Мордиров, уже ни к кому не обращаясь, как бы самому себе. Он повернулся к Токо: – Сделать тебе бутерброд с икрой? Хорошая икра, свежая, только что посолена. Вот уж этого нигде, ни в каком самом дорогом ресторане мира не найти!

– Нет, нет! – торопливо отозвался Токо. – Не хочу!

– Почему? – удивленно спросил Мордиров. Он, видно, никак не мог понять, как это можно отказаться от такой великолепной, редкой и вкусной вещи.

– Он икры не ест, – с едва скрытым презрением усмехнулся Андреи.

– Как не ест? – продолжал удивляться Мордиров.

– Да не может такого быть! – решительно произнесла Наташа, накладывая себе икру столовой ложкой.

– Просто не хочу, – тихо сказал Токо и хлебнул горячего чаю.

– Он вегетарианец, – добавил Андрей.

– Это правда? – Мордиров посмотрел на мальчика и улыбнулся. – Вы, конечно, шутите!

– Но вот смотрите – икру не ест, – продолжал Андрей. – Видеть не может, как ловят рыбу или стреляют уток…

– При чем тут вегетарианство? – Пожал плечами Мордиров, – Кстати, я тоже не люблю жадного бездумного рыболовства, бессмысленной стрельбы по всему, что летит… Тундра должна оставаться такой же прекрасной, какой она была испокон веков… Правда, Наташа?

Девушка благодарно посмотрела на Мордирова. Она улыбалась, и прилипшие к уголкам рта икринки были такого же кровавого цвета, как и ее губная помада.

– Просто мальчик любит родную тундру – и это хорошо, это надо только приветствовать!

Токо не верил своим ушам. Неужели это говорит Мордиров, тот самый человек, который проектирует уничтожение тундровых озер и предполагает засеять их мамонтовой травой?

Мордиров с девушкой закончили завтрак и отошли к вездеходу. Они о чем-то спорили, склонившись над развернутой на капоте картой, и Токо собрался уже уходить, как его окликнули:

– Подойди-ка сюда, мальчик!

Мордиров разгладил рукой карту и спросил:

– Узнаешь?

Токо кивнул. Карта с удивительной точностью изображала местность вокруг озера. Все, даже самые малые, самые крохотные речки были обозначены на ней, все озерца и бочажки, небольшие возвышения и холмы.

– Мы хотим проехать во-от сюда, – Мордиров ткнул по направлению к Большой реке, – Дорогу знаешь?

Токо, пожалуй, получше карты знал окрестные места. И дорога для вездехода к Большой реке была ему хорошо известна.

– Но мне надо предупредить дома.

– Мы проедем мимо вашего стойбища, – сказал Мордиров. – А через три часа вернемся обратно и доставим тебя в целости и сохранности.

Какой же мальчишка не согласится прокатиться ни вездеходе, даже но тем местам, которые исхожены вдоль и поперек собственными ногами? Да еще и на переднем сиденье, рядом с водителем!

Токо поднялся на вездеход и, чувствуя, как сжимается и сладко замирает сердце, показал рукой вперед: вот так.

Возле яранги на минуту остановились, и Токо торопливо сообщил матери, что едет к Большой реке.

– Хорошо, скажу отцу по радио, – обещала мама.

Токо бегом вернулся к вездеходу и занял свое штурманское место. Он мысленно назвал это место так, потому что с едва скрываемым удовольствием и гордостью показывал послушному водителю, куда поворачивать, как обходить каменные осыпи, остерегаться осклизлых, покоящихся на глине берегов, объезжать глубокие, с виду безобидные бочажки.

Примерно через час езды вдали показалось оленье стадо, Токо намеренно выбрал дорогу так, чтобы она прошла мимо. Правда, было небольшое опасение, что стадо успеет укочевать, но, к счастью, оно задержалось в распадке. Отчасти это объяснилось пасмурной и сырой породой, когда оленей не донимали гнус и оводы.

Предупрежденный женой, Папо стоял на пригорке и ждал приближающийся вездеход.

Токо показал водителю на отца и прокричал в ухо, сквозь грохот двигателя:

– Это мой отец!

Вездеход замер, и из глубины кузова послышался голос Мордирова:

– В чем дело?

– Оленеводы! – ответил водитель. – Толин отец.

Токо уже выбрался из своего глубокого сиденья, перепрыгнул через влажные, блестевшие от мокрой тундры траки. Висевший над кузовом брезент откинулся, и на землю выбрались Мордиров с Наташей. Они вместе с Токо подошли к Папо, и Мордиров громко и весело назвал себя, поразив оленевода не меньше, чем его сына.

– Мордиров? – переспросил Папо. – Тот самый?

– Извините, что вы имеете в виду? – несколько смущенно произнес Мордиров, – Вам знакомо мое имя?

– Знакомо, – многозначительно сказал Папо. – Куда направляетесь?

Вопрос был задан деловито и даже с подчеркнутой озабоченностью. Но Токо догадался, что отец поступил так, чтобы не затевать неприятного разговора.

– Да вот хотим проехать к Большой реке и в помощь взяли вашего сына, – ответил Мордиров, – Вы не возражаете?

– А чего возражать? – ответил Папо, – Токо уже взрослый, тундру знает отлично. Чем не проводник? Пусть едет.

– Ну вот и хорошо! – обрадовался Мордиров и повернулся к водителю. – Тогда в путь!

Токо и Папо обменялись взглядами, и мальчик побежал к вездеходу, чтобы занять в нем свое штурманское место.

8

Савелий Мордиров был родом из Ленинграда. Закончил там Горный институт и попросился в Магаданскую область. Ознакомившись на месте с геологическими и другими проблемами, он понял, что опоздал: на дальнем северо-востоке все самые знаменитые и громкие открытия уже были сделаны. Добывалось золото, вольфрам, олово, ртуть, уголь, завершались работы по предварительной разведке нефти и газа.

Много лет назад, пролетая на тихоходном и низколетящем самолете Ил-14 над Чукоткой, любуясь зеленой тундрой, испещренной блестящими, отражающими солнечный блеск полярного дня озерцами, Савелий Мордиров заметил, что некоторые зеленые острова как бы повторяют круглые очертания мелких водоемов. Сначала ему показалось, что это просто вымирающие, заросшие озера. Некоторые и были таковыми, как выяснилось при полевых исследованиях, но попадались и те, где на сухом дне росли такие прекрасные травы, что хоть сегодня посылай туда косарей или выпускай стадо коров. Вспомнились бесконечные жалобы хозяйственников на недостаток зеленых кормов для увеличивающегося на северо-востоке молочного стада. Горнякам по нормам, основанным на медицинских рекомендациях, для полноценного питания требовалось свежее коровье молоко, сметана, сливки, творог. Эти же продукты необходимы были и для детских садов и школ. В северные районы Колымы, на Чукотку завозилось огромное количество прессованного сена и концентрированных кормов. А зимой нередко случалось так, что сено доставляли на больших транспортных самолетах.

«Вот где решение всей кормовой проблемы Севера!» – подумалось Савелию тогда, при созерцании тундровых озер.

Однако идею, как и всякое новое дело, пришлось пробивать с трудом. Тем не менее Савелию Мордирову удалось привлечь на свою сторону руководство Магаданского комплексного научно-исследовательского института Академии паук. Эксперименты оказались не только убедительными, но и впечатляющими. Первым спустили озеро Александра в анадырской тундре, за ним – озеро Гагарье… На следующее лето урожай трав был такой, что пригородные хозяйства окружного центра смогли обеспечить свое коровье стадо местными кормами более чем наполовину.

Казалось, все хорошо, все прекрасно. Можно уже пожинать плоды крупного научного открытия, подкрепленного убедительными экспериментами. И расширять, расширять дело.

Но тут среди многоголосого хора одобрения и похвал стали пробиваться голоса скептиков. Они были и раньше, но пока, до поры до времени, Савелий и его сподвижники, которых год от году становилось все больше, не обращали на них внимания. Первый серьезный сигнал докатился до института из далекого чукотского стойбища, оказавшегося чуть ниже течения реки, куда спускали озеро Гагарье. Несколько дней по реке шла муть, ил, всяческая грязь и дохлая рыба. Зрелище было унылое и тревожное. Стойбище осталось без воды и рыбы.

А потом стали поговаривать, что скудеют оленьи, пастбища возле спущенных озер. Посыпались жалобы на самих мелиораторов, на загрязнение тундры мазутом, горючим, распахивание кочкарников гусеничным транспортом. Конечно, все это было и раньше, и Савелий Мордиров, защищая свое дело, приводил в пример деяния золотодобытчиков и нефтеразведчиков, превративших в самую настоящую пустыню иные тундровые районы.

На это озеро, которое-то и на карте обозначено лишь приблизительно, Савелий возлагал особые надежды. Оно должно стать эталонным в его большой монографии. И первую очередь должны быть проведены тщательные физико-географические исследовании самого водоема, окружающего микроклимата, сделаны гидрологические работы. Удалось получить деньги на солидную экспедицию, которая проведет здесь по меньшей мере два сезона.

Савелий сидел в вездеходе, плотно придвинувшись к Наташе, и кричал ей в ухо:

– Канал, который здесь пророют, будет оборудован шлюзами, чтобы в будущем можно было запустить воду в озеро…

– А какой смысл?

– По моим расчетам, через какое-то время вечная мерзлота начнет захватывать и осушенное дно. Так вот, чтобы этого не случилось, мы запустим обратно воду и защитим зеркало талой земли… В будущем, представляешь, Наташа, это можно будет проделывать время от времени, сохраняя пастбище!

Езда в вездеходе – трудное испытание для непривычного человека. Особенно по кочковатой тундре, когда то и дело приходится выезжать на каменистые осыпи, пересекать мелкие речки и ручейки. Каждый камень отзывается чувствительным ударом для пассажира в кузове, заставляя его хвататься за широкие матерчатые переплеты, поддерживающие брезентовую крышу кузова, за сиденье, борта, а то и находящегося рядом спутника.

Для Савелия такая езда была не в диковинку, а вот Наташа всерьез боялась откусить себе язык при очередном ударе и уже безо всякого стеснения цеплялась за начальника экспедиции, когда вездеход угрожающа кренился или принимался круто карабкаться по склону, скрежеща гусеницами по камням.

Наконец грохот стих; наступила такая блаженная тишина, что Наташа не выдержала и облегченно вздохнула:

– Как хорошо!

Они вышли из вездехода и увидели Большую реку. Она стремительно неслась, желтоватая под низким серым небом, могучая, полноводная, казавшаяся слегка вздутой отсюда, с высокого берега.

– Какая мощь! – не удержалась Наташа.

– Да, это великая сила, – молвил Савелий и заметил: – Жаль, что пропадает впустую… Ее бы запрячь в генераторы, дать ток приискам, поселкам, городам!

Наташа повернулась и немного иронически взглянула на своего начальника.

Савелий понял ее взгляд, но продолжал:

– Уже есть проект, да и опыт накоплен на строительстве Колымской ГЭС.

И вдруг Наташа произнесла слова, которых Савелий никак не ожидал от нее. Да и она сама, похоже, еще мгновение назад не думала об этом.

– Вам дай волю, так вы все впряжете, все спустите, перепашете!

Мордиров с удивлением посмотрел на спутницу:

– Кто – мы?

– Разве вас мало?

Савелии ответил не сразу. Но ответил всерьез, суховато:

– Да, нас немало. Может быть, это и хорошо.

Водитель с мальчиком спустились к реке по небольшой ложбинке, по руслу давно засохшего весеннего потока.

Поддерживая под локоть спутницу, Савелий направился к ним.

От реки веяло каким-то особенным, удивительно вкусным запахом. Не только самой воды, но еще чего-то другого, слегка дурманящего. Видимо, эта речная вода вобрала в себя живительную смесь, настой всего того, что растет на огромной территории ее бассейна.

– Знаете, Наташа, какая мысль мне пришла в голову? – заговорил Савелий.

– Слушаю…

– Но вы меня опять обвините в прагматизме…

– А что делать, раз вы такой и есть на самом деле? – улыбнулась Наташа.

Савелий сказал о своей догадке.

– Надо бы исследовать эту воду, выявить все свойства настоя… Понимаете, Наташа, может быть, многие наши городские болезни происходят от того, что мы слишком дезинфицируем воду, убиваем в ней все живое, что тысячелетиями служило на пользу человеку…

– Мы это делаем не только с водой, – задумчиво заметила Наташа.

– Ну вот, – обиженно протянул Савелий. – Я ведь говорю серьезно.

– Я тоже.

– Смотрите, рыба идет! – водитель вездехода отвлек их от спора, – Глядите, сколько ее!

Только теперь, присмотревшись, они увидели сотни, быть может, тысячи плавников, смешивающихся с рябью быстротекущей воды. Косяки шли один за другим, плотно, дружно и безмолвие.

– Какая сила! – восхищенно воскликнул Савелий, вставая рядом с Токо. – Вот это жизнь! Нравится тебе?

Токо кивнул, оглянулся на Мордирова и вдруг сказал:

– А вы, оказывается, совсем не страшный!

Мордиров удивленно воззрился на мальчика:

– А почему, собственно говоря, я должен быть страшным?

Токо смутился. Он уже жалел о невольно вырвавшихся словах.

– Ну, вот говорят… что вы хотите свести наше озеро, – тихо произнес Токо.

Мордиров смотрел на мальчика внимательно, пристально, слегка прищурив серые, опушенные светлыми ресницами глаза. Токо вспомнил, что у коров почти такие же светлые ресницы, не загибающиеся кверху, а свисающие вниз, как у этого в общем-то даже красивого человека. Но, как это бывает в человеческой наружности, одна маленькая, даже на первый взгляд незаметная деталька перечеркивала все остальное. И даже голос Мордирова после этого показался Токо неприятным.

– Ты хоть и мал, но должен понимать, что человек – это повелитель природы, – наставительно сказал Мордиров и повернулся к своей спутнице.

Наташа искоса глянула на мальчика, и Токо вдруг понял, что она прекрасно видит коровьи ресницы Мордирова, слышит его металлический скрежещущий голос и тяжелые, как неочищенные от прилипшей глины и грязной земли, слова.

Да, Савелий был совсем не страшный, он был иной, к Токо не мог найти определения этому человеческому типу, еще не встречавшемуся на его таком коротком жизненном пути.

– Почему вы думаете, что он еще мал? – спросила Наташа, и в ее голосе мальчик уловил нотку дерзости.

– Мал, и все, – отрезал Мордиров.

– А ведь он ближе к природе, чем вы, повелитель, – усмехнулась Наташа.

Несмотря на свою молодость, Токо отлично чувствовал, когда внутри человека закипал гнев. Но, поскольку он уже открыл, что Мордиров совсем не страшный, то и не беспокоился, не боялся. Токо восхищался смелостью девушки, ее ироническим отношением к этому уверенному и самодовольному человеку. Нет, его самодовольство не было явным, внешним, как, скажем, у торговых работников и других районных деятелей, а глубоким, идущим из самого нутра, из глубины души.

Чтобы не раздражать своим присутствием Мордирова, Токо подошел к самой воде.

В глубине по-прежнему просвечивали серебром идущие вверх косяки. Приглядевшись, можно было увидеть отдельные рыбины, прекрасные, совершенные, и вся их удлиненная форма была законченным выражением устремленности вперед.

Токо любил наблюдать за плывущей рыбой. Там, в озерах, она была более спокойна и нетороплива, нежели вот эта, огромной, наверное, многотысячной стаей движущаяся навстречу желтоватой воде Большой реки.

Вообще все живое, что встречалось в тундре, от самых больших ее обитателей – бурых медведей, горных козлов, оленей, песцов, зайцев, евражек, горностаев, мышей-леммингов, разнообразных птиц – все было полно стремительной силы, неустанного движения. Все находилось в вечном круговороте жизни, в поисках пищи и крова.

– То-о-ко! – мальчик услышал голос водителя и заспешил к машине, которая уже вздрагивала от заведенного двигателя.

Обратно ехали по проложенной колее.

Токо сидел рядом с водителем, крепко вцепившись руками в железную скобу. Машину часто подбрасывало на кочках.

Разговаривать было трудно, из-за грохота приходилось кричать друг другу в ухо.

– Ну как? Понравилась тундра? – весело спросил девушку Мордиров.

Наташа повернула улыбающееся лицо и выкрикнула в ответ:

– Такое не может не понравиться!

– Вот видишь! Тундра – это настоящее!

– У меня такое ощущение, что я прикоснулась к той самой природной чистоте.

– Во-во! – радостно кивал Мордиров, – Все остальные природные красоты – не то! Тем более знаменитые, курортные или даже таежные. Это все равно что побывавшая во многих руках прославленная красавица… А тут…

– По тем страшнее эту красоту разрушать…

– Вы имеете в виду озера? – спросил Мордиров, и глаза его сузились.

Чтобы не кричать в ответ, Наташа молча кивнула.

– Это совсем другое дело! – сказал Мордиров. – Красота должна служить человеку.

– Именно! Красота! – отозвалась Наташа. – Но лишенное воды озеро – это не красота.

Вдруг грохот вездехода оборвался. Наступила тишина, в которой поначалу нереальными показались обыкновенные человеческие голоса.

Это было становище оленеводов. Бригадир отогнул край брезента, прикрывающего задний борт, и, заглянув, пригласил:

– Не хотите отведать тундрового чаю?

Наташа сразу же заметила сходство мальчика с оленеводом. Токо, как и отец, вел себя степенно, таким же жестом брал наполненную горячим чаем эмалированную кружку и медленно подносил к заранее приоткрытым темным губам.

– А кто хозяин тундры? – спросила вдруг Наташа, сделав несколько глотков удивительного напитка, в котором чувствовался не только обыкновенный, довольно круто заваренный чай, но и какие-то другие добавки.

– Как – хозяин тундры? – переспросил бригадир.

– Кто владеет всей этой землей? – повторила Наташа, сделав широкий неопределенный жест.

– Если говорить о пастбищах, то это владения нашего совхоза, – ответил бригадир. – Есть соответствующий документ.

– А реки и озера?

– Они вроде бы тоже входят, – Папо понял, к чему клонит девушка.

– А вот они, – она кивнула в сторону сосредоточенно пьющего чай Мордирова, – спрашивали вашего разрешения на то, чтобы спустить озеро?

– Меня – нет, – резко ответил Папо.

– А если бы вас лично спросили?

– Я бы не позволил!

– У нас есть все соответствующие разрешения, – стараясь скрыть нарастающее раздражение, сообщил Мордиров. – Мы только еще обследуем озеро на предмет использования в качестве посевной площади.

– А красота-то ведь будет погублена, – тихо произнесла Наташа.

Она явно поддразнивала Мордирова, вызывала его на спор, стараясь вывести из равновесия. Но, будучи человеком умным и догадливым, Мордиров не поддавался на эти уловки, говорил тихо, размеренно, всем своим видом показывая, что он стоит твердо и ничем его не сбить.

– Ведь где-то в более удобных и теплых местах есть неиспользуемые пастбища, которые только и ждут скот, а вы губите озеро, – проговорила Наташа, – Однажды я плыла по Енисею на туристском теплоходе – сколько пустой, никем не заселенной земли! А это озеро – редкость!

– Этих, с позволения сказать, бесполезных редкостей по тундре тысячи!

– Вы лучше пейте чай, – примирительно сказал Папо, – Все равно нам здесь, своими силами, не остановить беду.

– Почему? Почему вы так покорно, безропотно позволяете калечить родину? Не разрешите же вы вон тому вездеходу въехать в ярангу и подавить все, что там внутри. Ведь тундра – это продолжение вашей яранги. Как вы можете так говорить?!

– Разве мы один такие? – отозвался Папо, – Вон в Чаунском районе сколько рек испортили, начисто уничтожили в них всякую жизнь. Золото нужно…

– Но все это – дороже золота…

– Знаю, – вздохнул Папо. – Даже читал где-то, что всего добытого золота не хватит, чтобы сохранить одну, всего лишь одну единственную живую рыбину…

– У государства на этот счет есть свои, высшие соображения, – важно произнес Мордиров и заторопился: – Надо ехать, а то придется в темноте добираться до поселка.

Токо хотелось остаться с отцом в оленьем стаде, но нужно было возвращаться в стойбище, и ему снова пришлось лезть в железное, еще теплое нутро вездехода.

Водитель вел машину но колее, в которой блестела просочившаяся из глубин древняя ледниковая вода, темная, отражающая низкое, облачное небо. На обочинах мелко дрожали травы, клонились наливающиеся ягоды морошки, чернели темные пятна раздавленной шикши. Иногда по ходу взлетала какая-нибудь вспугнутая пичужка и в смятении устремлялась куда-то. Каким, должно быть, безжалостным чудовищем казался ее крохотному сердечку этот грохочущий, лязгающий вездеход, оставляющий за собой горький запах горелого масла.

В лагере царила какая-то странная напряженность. Выпрыгнув из кабины, Токо сразу же заметил необыкновенную аккуратность, чистоту, прибранность. Сеть была свернута и сложена на ящиках. Ни одной бумажки, ни одной банки на берегу реки, и даже рыбьи потроха, видимо, были тщательно закопаны.

«Постарались перед начальством», – подумал Токо, с удивлением оглядывая Кузьму и Андрея: они даже побрились и приоделись, словно собрались на праздник.

Но ни один из них не бросился к брезенту, прикрывающему задний борт вездехода, когда оттуда показалась сначала рука, а потом и голова Савелия Мордирова.

Он помог выбраться своей спутнице, подошел к рабочим и нарочито весело спросил:

– Ну, что носы повесили, молодцы? Где чай? Уха?

Андрей, искоса оглянувшись на Кузьму, поспешно приподнялся и торопливо ответил:

– Чай? Это можно… Сейчас костер разожгу…

Только теперь Токо обратил внимание на тщательно залитый и погашенный костер.

– Что тут у вас случилось? – Нахмурившись, спросил Мордиров, наконец-то уловив необычность всей обстановки.

– Ничего, – поспешно ответил Кузьма.

В его облике чувствовалась несвойственная ему суетливость. Как ни старались оба рабочих изобразить на своих лицах безразличие и спокойствие, бегающие глаза, напряженность и какая-то замороженность выдавали их внутреннее волнение.

– Что вы тут натворили? – грозно спросил Мордиров, придвигаясь вплотную.

– Ну почему обязательно натворили? – обиженно протянул Кузьма. – Мы, так сказать, от совести, от чистого сердца… Я, например, решил…

Мордиров отступил назад, еще раз внимательно оглядел лагерь, но не обнаружил ничего такого, что могло бы послужить объяснением столь странному поведению рабочих.

– Скажете, наконец, в чем дело? – рявкнул Мордиров так гром ко, что стоящая поодаль Наташа вздрогнула, а по спине Токо ледяной сосулькой прокатился холодок.

– Я все обдумал, взвесил… – забормотал Кузьма, не решаясь взглянуть на Мордирова.

– И что? – нетерпеливо прервал его тот.

От этого окрика Кузьма словно бы пришел в себя, и на его лице появилось знакомое Токо выражение обстоятельности, уверенности и даже солидности.

– Увольняюсь… Другого ищите… He по душе мне такая работа!

– Как – увольняешься? – растерянно пробормотал Мордиров, – В чем дело?

– Я же сказал – не по душе… Не могу заниматься вредительством… – стоял на своем Кузьма.

– Да это же черт знает что! – закричал Мордиров. – О чем раньше думал? Где я теперь замену найду? Ну, а ты, – он злобно взглянул на Андрея, – тоже увольняешься?

Андрей стоял потупившись, на лице его – показное безразличие. Вот он сплюнул под ноги и, не поднимая глаз, обронил равнодушно:

– Не знаю… Может, и поработаю, а может, и нет…

– Да вы что? Рехнулись оба? А договор? Вы ж на сезон нанялись! – Мордиров вплотную подступил к Кузьме и, не сдержавшись, схватил его за грудки: – Не выйдет! Будешь работать, сколько потребуется!

– Нет! Я уезжаю! – Кузьма с силой оттолкнул Мордирова, и тот чуть не упал, но устоял на ногах. Приблизившись снова к Кузьме, он размахнулся…

Наташа, сорвавшись с места, перехватила его руку.

– Да вы что? Опомнитесь!

И Савелий, грязно выругавшись, отпрянул в сторону, рухнул на качнувшуюся под тяжестью его тела кочку.

Наташа подошла к Токо, взяла мальчика за руку:

– Пойдем отсюда, – сказала она виноватым голосом. – Нечего тут смотреть…

И они тихо побрели по направлению к ярангам.

Вскоре их нагнал вездеход.

– Садитесь! – выглянув из-под брезента, приказал Мордиров.

– Я пешком, – не глядя на него, отозвался Токо.

– Ладно, – сухо произнес Мордиров и протянул руку Наташе. – Поехали! Садись!

Токо долго смотрел вслед удаляющейся машине, пока она не скрылась за дальними холмами.

На следующий день в ярангу заглянули Кузьма и Андрей. Кузьма был с рюкзаком. Выглядел он веселым, шутил с Токо, улыбался. Андрей наоборот сидел хмурым, он то и дело взглядывал на товарища и, казалось, вроде даже завидовал ему. Токо подумал, что Андрею тоже хотелось пойти вместе с Кузьмой, но что-то пока мешало ему.

И Токо был прав. Сегодня утром Андрей едва не поддался уговорам Кузьмы. Нет, не то чтобы он вдруг понял, какой вред нанесет родной земле, не то чтобы пожалел убитую утку, выловленную браконьерски рыбу, вот это озеро, которому суждено погибнуть под натиском «высших государственных интересов», нет, до таких чувств ему было еще далеко… По все же нечто подобное, еще неясное, неосознанное сегодня утром, когда Кузьма укладывал свой рюкзак, шевельнулось в его душе… Однако он тотчас вспомнил о своем желании во что бы то ни стало заиметь импортный стереомагнитофон. И это желание подавило все остальные мысли и чувства. Ведь деньги на такую покупку он мог заработать только здесь, на этом озере… Нет, пока есть рыба, пока можно солить икру, он отсюда никуда не уйдет… А там… там видно будет…