Текст книги "Подопытный материал (СИ)"

Автор книги: Юрий Пронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

Глава 2

Нас с Катей отправили в разведку.

– Вы – вверх по течению, а мы со Светиком – вниз, – сказал Максим. – Что странное встретите – поворачивайте обратно.

Все-таки хорошо, когда любимый человек рядом. Нет на нас ни одежды, ни обуви; что впереди – неизвестно, а мы идем, взявшись за руки, и улыбаемся друг другу.

Справа река. Остров мы уже прошли, и другой берег теперь далеко. Слева тянутся невысокие холмы и неглубокие впадины, поросшие серой сухой травой – в целом, пейзаж унылый. Зато солнышко светит, и ветерок совсем слабенький – даже без одежды не холодно.

Путешествие вдоль берега прервал глубокий овраг, на дне которого бурлил довольно широкий водный поток, впадавший в реку.

Пришлось повернуть и идти рядом с крутым склоном, удаляясь от реки.

А ведь места-то знакомые! Это тот самый овраг, который отделял промзону от города. Только ходили мы по другой стороне. Как раз напротив хлебная база была, а дальше от реки вентиляционщики жили. Правда, там сейчас только сухая трава, да лес вдалеке виднеется.

– Если так идти, мы прямо к нашему дому попадем, – сообразила Катя.

Зашагали веселее, ведь интересно, что с нашим домом стало. Увы, произошло с ним то же самое, что и с другими зданиями. От нашего жилища остался только холм, поросший зеленой травой. Видимо, разрушали дом зимой, а засеяли пашню совсем недавно.

А вот на другой стороне оврага «танки» не работали. Там стояли осинки и виднелись пеньки от березок, которые мы на дрова спилили.

Дошли до середины дамбы и остановились.

– Мышки дохлые, – сказала Катя. – А вон птичка лежит.

Насколько я смог рассмотреть, на дороге и рядом с ней лежали маленькие трупики. Мыши и птички отчего-то погибли.

– Пошли обратно! – скомандовал я.

* * *

– У нас та же история, – выслушав меня, поделился Максим. – Готовься, завтра с тобой в татарскую деревню наведаемся.

– Как думаешь, отчего мыши погибли? – спросил я.

– Наверняка защитное поле работает. Только, судя по всему, на день его отключают.

Признаться, когда мы ступили на дамбу, неприятный холодок внутри у меня появился. Однако опасения не подтвердились, и мы дошли без происшествий.

Дома в деревне остались целехонькими, а вот в живых не осталось никого. Останки людей, коров, лошадей, собак – не голые кости, а высохшие мумии, разрушенные лишь кое-где. Скалящиеся мертвые лица, обтянутые коричневой кожей; ставшие совсем худыми тела, спрятанные под одеждой.

Пренеприятное зрелище!

Впрочем, живность здесь была: в траве шуршали мыши, по улицам вальяжно разгуливали крысы, а вездесущие воробьи с чириканьем носились везде.

– Похоже, год назад долбанули, как и по городу, – предположил Максим.

В этой деревне до этого я был лишь один раз, когда с бандитами воевали. Максим же наведывался сюда частенько и ориентировался здесь хорошо.

– Давай, Серега, по-быстрому: в кузницу заскочим, в столярку и в дом любой. Инструмент, обувь, одежду хватаем и уходим. Тележку бы найти.

Увы, тележка нам на глаза так и не попалась. Хорошо, хоть пару рюкзаков нашли. Набили вещмешки одеждой и обувью, взяли пару топоров, лопату, пилу, да единственный нож, который нашли в жилом доме. В самый последний момент вспомнили о посуде и прихватили алюминиевые кастрюли, ложки и тарелки.

Перевели дух только около горки, которой стал наш дом.

– Что мы так торопимся? – спросил я. – Солнце еще высоко. Думаешь, барьер скоро включат?

– Зимой бы сейчас уже смеркалось. Вдруг, активация на зимний день сориентирована?

* * *

Встретили нас с восторгом, добычу разбирали с радостными возгласами. Однако нашлись и критики.

– Грядки делать давно пора, а они семян не принесли. И лопата только одна, – недовольно бурчала Света. – Белья никакого, даже нитки с иголкой не догадались взять. Завтра мы с Катей тоже пойдем.

Максим беспомощно взглянул на меня – похоже, отказать Свете он не мог. А ведь когда-то Катя говорила, что у них союз по расчету. По-моему, тут любовь в чистом виде.

– Опасно это, – я попытался урезонить рыжую девицу.

– Вам же ничего не стало, – заявила Света.

Ответных аргументов я не нашел.

* * *

Начался наш поход замечательно: дошли без происшествий, тележку в одном из дворов я обнаружил почти сразу же, загрузили ее быстро. Рюкзаки тоже заполняли недолго. Пожалуй, управились даже раньше, чем вчера мы с Максимом.

Только Света никак не унималась:

– Максимушка, давай еще семена поищем, ведь не нашли почти ничего! Пожалуйста!

– Пойдем мы, – неожиданно сказала Катя. – А вы догоняйте.

Я покатил груженую тележку.

Катенька шагов через тридцать обернулась и крикнула:

– Давайте побыстрее!

– Ладно, – ответил Максим.

Увы, это слово оказалось последним. В отличие от нас, Максим и Света не вернулись ни вечером, ни следующим утром. Мы с Васильевичем нашли их тела рядом с дамбой. Думаю, им не хватило двух-трех минут.

Света сжимала в руке пакет с семенами, которые она все-таки нашла. Рядом с Максимом лежала лопата. Этой лопатой мы и выкопали могилу, в которой похоронили наших друзей.

Там, где Света копалась на грядках, а Максим делал гранаты, они нашли последнее пристанище. И лежат они вдвоем – соединившиеся по расчету и полюбившие друг друга.

* * *

Не сказать, что я на весь белый свет обозлился, но заело меня основательно. Слишком обидным показалось, что Максим и Света погибли, не добившись результата. Ведь даже принесенной одежды на всех не хватило.

На следующее утро я взял тележку и отправился по уже знакомому маршруту.

– Сереженька, ты куда? – бросилась наперерез Катя.

– По делам, – я не стал ничего объяснять. – А ты со мной не ходи!

Катенька, пораженная моей решительностью, сделала шаг назад и ушла с дороги. Больше мне никто не препятствовал.

В деревне я просто зашел в крайний дом, загрузил тележку вещами, которые, на мой взгляд, могли нам пригодиться, и тут же отправился обратно.

– Сережа, ходить за город опасно, – Танечка попыталась отговорить меня от следующего похода.

– Не опаснее, чем на остров плавать, – отрезал я.

На третий день начали поступать заказы.

– Сережа, принеси, пожалуйста, зеркало, – попросила Зоя.

Николаевич наказал поискать запасные втулки к тележкам, Васильевич велел привезти побольше соли, потому что на острове «карась попер».

Катенька ничего не просила, только во сне обнимала меня крепко-крепко, словно боялась, что я от нее убегу.

Я обнаружил еще одну тележку, и в нашем поселении из пяти шалашей появилось постоянное транспортное средство.

Я сновал, как челнок.

Народ копал грядки лопатами, привезенными мной, и сеял пшеницу, которую я нашел в деревне. Соль, сахар, крупы, одежда, постельное белье – я тащил все подряд. Тележек нашлось аж четыре штуки. Инструмент я уже не брал, потому что мы планировали позже раскопать подвал нашего дома. А там еще изрядный запас оставался.

Многие вещи в бесхозных домах испортили мыши. Всего год прошел, а эти маленькие сволочи и продукты погрызли, и гнезда свили везде, куда добрались.

Я ходил и размышлял по дороге. Понятно, что людей и животных убило излучение, наверно, со спутника. Мыши и крысы выжили, потому что были в подземных норах. Значит, и нам, в случае опасности, можно под землей прятаться.

А вот откуда птицы взялись? Ясно, что прилетели, но откуда? Выходит, что смертоносным излучением воздействовали не сразу на большую площадь – обрабатывали участки ограниченного размера. Там-то и выжили птицы, а потом прилетели сюда.

Почему тогда сюда не пришли другие животные – например, кошки и собаки. Уж для кошек здесь настоящий рай – мыши стаями бегают. Может, есть какие-то барьеры, которые только по земле идут, а птицы через них перелетают. Или невидимые преграды возникают лишь иногда, например раз в месяц. А если они двигаются?

Так и на меня поохотиться могут, или на Васильевича с Николаевичем, ведь они каждый день на остров плавают, чтобы морды проверить и дров запасти.

* * *

– Огурчика бы солененького, – мечтательно проговорила Танечка.

– Ты что, беременная? – спросил Васильевич.

– Нет. Просто хочется. Сережа, там ведь, наверно, погреба есть. Привезешь баночку?

Погреба в деревне есть: рядом с каждым домом земляной холмик, а в нем дверь. Это сарайчики над погребами для тепла землей завалены.

Банка соленых огурцов, которую я вытащил из подземного хранилища, выглядела вполне прилично: полиэтиленовая крышка сидела прочно, рассол оставался прозрачным.

– Му-у-у! – раздалось совсем рядом.

Откуда здесь корова? А кто его знает! Только здоровенная животина стоит совсем рядом и смотрит на меня. И не корова это, а бык. Башка белая, туловище рыжее с большими белыми пятнами, а рога вниз загибаются.

Я всегда думал, что у коров рога вверх торчат, а у этого бугая они вниз смотрят. Как же тогда он бодается?

Тут мне стало не до бычьих рогов, потому что я заметил в небе черную точку, которая быстро приближалась, увеличиваясь в размерах. Я заскочил обратно в земляной сарайчик, кубарем скатился в погреб, успев захлопнуть за собой крышку, и свернулся калачиком на дне глубокой ямы.

Скрывался в погребе я недолго, а когда вылез, бык лежал и не дышал. Кажется, я вовремя спрятался, а то бы прихлопнули и меня. Я даже оцепенел на какое-то время. Зато потом, подгоняемый страхом, начал двигаться очень быстро.

Добраться до спасительной травянистой равнины хотелось побыстрее, но тележку я не бросил. Тем более, я ее уже загрузил.

* * *

– Все, Сергей – хватит в деревню ходить! – сказал Николаевич. – И на остров плавать прекращаем.

– Давай, хоть морды оттуда вывезем, – попросил Васильевич. – На реке их ставить будем.

– Завтра вывезем, и все – про остров забыть придется.

Ночью Катя плакала, прижавшись ко мне, и молчала. Странно как-то: обычно она говорит много и быстро. Я чувствовал себя немного виноватым, но не раскаивался. А что я должен был сделать?

Наверно, так и положено: мужчины рискуют, а женщины за них переживают. Только неизвестно, что тяжелее.

Из деревни и с острова мы и так навозили много всего. Васильевич рыбачит теперь на реке – ставит морды в заливчиках. На днях он на берегу рыболовную сеть из лески нашел – река ему подарок сделала.

Рыбу Васильевич солит, а через какое-то время промывает и сушит – на зиму запасает. А еще он рыбий жир делает: заливает потроха водой, а кастрюлю на солнышко ставит. Вечером на воде слой жира плавает. Его обычно Танечка собирает – у нее это аккуратно получается.

Взошло почти все, что посеяли, хоть мы и боялись, что от убивающего излучения семена испортятся. Я в деревне земляники садовой накопал, малины, смородины. Все здесь прижилось, на будущий год ягодами полакомимся. Жалко, ни яблонь, ни слив нет.

Серая трава, после того как мы ее обмолотили и промыли, стала светло-коричневой. Разумеется, наши шалаши такого же цвета.

Глава 3

– Ну, что, дом строить будем? – спросил Николаевич.

– Не из чего – равнодушно возразил Савельевич.

– Как это, не из чего? – удивился Васильевич. – Под землей всего полно… В метро бы покопаться.

– Я тут все дома помню, – сказала Валентина. – Если что-то конкретное нужно, могу подсказать.

Копать решили в трех местах. Идею забраться в метро встретили с воодушевлением, однако решили это сделать чуть позже. Сначала на соседнем бугре будем снимать грунт, чтобы добраться до слоя из битого кирпича. Уже на этой основе начнем строить дом. А чтобы добыть кирпич, разроем еще один холм рядом. Валентина сказала, что там старинный дом с подвалом был.

Копаем. Работа скучная и однообразная. На вершине ближайшего холма наметили квадрат, немного превышающий размерами будущий дом. Задача простая: вывезти всю мягкую землю из котлована в соседнюю ложбинку. Уберем грунт, докопаемся до твердого основания, а потом образовавшуюся яму завалим битым кирпичом, который добудем из другого холма.

Работаем одновременно и там, и там. Пока ничего странного или просто нового не происходит: на глубине чуть менее метра лопата упирается во что-то твердое, и дальше мы не углубляемся.

Землю приходится возить метров за тридцать-сорок. Хорошо, что груженую тележку везем под уклон, а порожняком несложно и на горку забраться.

Неожиданности начались, когда мы начали углубляться в щебенку на втором холме. Летнее солнышко изрядно припекало, работали мы полураздетыми, и очень быстро все поголовно начали чесаться.

– Да это же стекловата! – первым догадался я.

Битый красный кирпич оказался перемешанным с клочьями утеплителя, который и вызывал чесотку.

Углубившись еще на полметра, мы наткнулись на хорошо сохранившийся пол, выложенный плиткой.

– Расскажи-ка еще раз, что за дом тут был, – попросил я Валентину.

– Двухэтажный, из красного кирпича, с синей крышей.

– А его перестраивали или ремонтировали? – поинтересовался я.

– Лет семь или восемь назад здесь окна и крышу поменяли. Внутри тоже что-то делали. Здесь на первом этаже ресторан был, а на втором – офисы.

Картина вырисовывалась ясная. Судя по всему, в первую волну разрушений уцелели только стены. Разумеется, все стальные конструкции рассыпались.

Все дерево растащили на топливо или использовали для строительства убежищ в другом месте. Осколков стекла и обломков пластмассы здесь тоже очень мало – значит, унесли и окна, и пластиковые отделочные панели, если они были. Осталась только каменная коробка, да разлохмаченная стекловата.

Потом стены обрушила таблетка, а танк измельчил верхний слой мусора и засеял все травой.

Однако Валентина говорила о большом подвале. Интересно, из чего тут сделано перекрытие над подвалом, если ему ничего не стало ни от излучения, разрушившего железо, ни от ударов падающих каменных стен. Если перекрытие цело, то и само подвальное помещение должно сохраниться.

А нет ли там чего-нибудь любопытного или полезного?

Мы перевозили красный щебень в яму на первом холме, выбирали уцелевшие кирпичи и очищали их от раствора. Стены здания оказались разрушенными не до основания и возвышались над полом где на полметра, а где чуть меньше.

Уже вся квадратная яма на месте будущего дома заполнилась битым кирпичом, а нам никак не удавалось найти вход в подвал на втором холме. Мы очистили все здание, но ничего похожего на люк или лестницу, ведущую вниз, так и не обнаружили. Впрочем, подвал был, и несколько круглых отверстий в полу позволяли в этом убедиться. Бросаешь камешек – и слышишь, как он падает в каком-то помещении.

Собственно, задачу мы выполнили: яму на первом холме заполнили щебнем и целого кирпича запасли немало. Если продолжить разбирать остатки стен большого дома, то из кирпича можно небольшой домик сложить.

Увы, у нас нет цемента, и где его искать – неизвестно. Даже если Валентина покажет, где были магазины стройматериалов, мы можем не обнаружить там ничего, ведь здесь почти год люди жили. К тому же, цемент, наверно, уже отсырел.

* * *

Вход в подвал нашелся снаружи. Почему-то это никак не приходило нам в голову. Бетонная лестница оказалась неповрежденной, только пришлось попотеть, вытаскивая мусор.

Едва появилась возможность проникнуть в подвал, все отправились смотреть.

– Всем не лезть! – умерил наше любопытство Николаевич. – Вдруг, там яд или газ горючий. Двое пойдут.

Отправили нас с Валентиной, но следом за нами и Катенька прошмыгнули, проигнорировав грозный окрик Николаевича:

– Ты куда?

Пропитанный рыбьим жиром факел горел ровно, позволяя в общих чертах рассмотреть подвал. Вдоль всего здания посередине шел широкий коридор со сводчатым потолком. Вот почему перекрытие уцелело: оно не из железа или железобетона, а из того же красного кирпича, что и стены.

По обе стороны в стенах темнели арочные проемы без дверей. Думаю, они здесь были, но из железа. На полу лежал слой какой-то трухи, да трубы сантиметров десяти в диаметре. Я одну ногой подвинул – легкая, похоже, пластмассовая.

Через дыры в потолке попадал свет. Воздух отдавал затхлостью и влагой, но дышалось свободно, да и факел горел хорошо.

Зашли в один из проемов. Комната длинная и узкая, потолок высокий и сводчатый, как в коридоре. Пол у входа покрыт битым стеклом – в свете факела блестит и переливается.

– Пожалуйста, факел опусти пониже! – Валентина наклонилась и подняла стеклянный фужер с отбитой ножкой.

В конце комнаты громоздилась куча мягких игрушек.

В соседнем помещении под ногами захрустели черепки. На полу лежала битая и неповрежденная керамика: вазы, статуэтки, декоративные тарелки с надписями и рисунками. В дальнем углу высилась горка пластмассовых баночек, футляров, тюбиков, флаконов – косметика.

Прошли до конца коридора. Судя, по развалу битого кирпича, здесь имелся второй выход.

– Товар тут был, – уже наверху сказала Валентина. – Те, у кого торговые точки рядом были, здесь небольшие склады арендовали. Наверно, эти комнаты делились на клетки.

Пожалуй, она права. Думаю, железо в подвале рассыпалось, все ценное растащили соседи. Наверно, они же и всю упаковку на топливо забрали, а про дерево и говорить нечего. Короче, остался бесполезный хлам. Признаться, я надеялся найти что-нибудь интересное.

Катя держит в руке мягкую игрушку – большого грязно-белого зайца.

– Зачем он тебе?

– А вместо подушки будет.

Улыбнулась – и все мое разочарование испарилось без следа.

* * *

Материал для строительства дома мы решили поискать в метро и не прогадали. После трех дней раскопок удалось проникнуть в тоннель. Оказалось, с железом там ничего не случилось: рельсы по-прежнему твердые, а толстые кабели не попадали, а идут по стенкам, опираясь на стальные кронштейны.

Только болт, вынесенный на поверхность, на второй день рассыпался, а рельсы рядом с прокопанным входом тоже начали разрушаться.

Однако главное в том, что метрах в двухстах от входа мы обнаружили стоящий поезд. Четыре здоровенных вагона – по нынешним меркам, огромное богатство! Стеклопакеты, облицовочный пластик, утеплитель, фанера, алюминиевый профиль – можно построить не один дом.

Конечно, вагоны надо сначала разобрать, потом тащить материалы по тоннелю и еще с полкилометра везти поверху. Однако нас восемь человек, и работы мы не боимся.

* * *

Дом мы построили, баню тоже. Входы в подвал очистили, весь хлам выбросили. Теперь у нас и жилье есть, и склад, чтобы сложить урожай и разные ценные вещи.

Все, что может пригодиться в хозяйстве, мы выкапываем из-под земли. Валентина указала на холм, бывший раньше панельной девятиэтажкой, и мы теперь роем здесь. Похоже, до нас там никто не копался.

Мы сняли верхний слой земли с изрядной площади и теперь вдумчиво разбираем развалины. Вернее, этим занимаюсь только я, а остальные под разными предлогами самоустранились.

Когда-то здесь жили люди, ссорились и любили друг друга, воспитывали детей и ухаживали за больными. Сейчас они все мертвы, и живой здесь только я. Все, что принадлежало им, теперь мое, разумеется, если мне это нужно. Иногда я нахожу их самих, точнее, то, что от них осталось – только кости.

Люди, жившие здесь, стали братьями, независимо от того, были или не были знакомы друг с другом, ведь я хороню их в братской могиле.

Все ненужное я складываю в тележку и отвожу подальше. Куски бетона помельче – в тележку, слишком крупные камни разбиваю кувалдой. Обломки шкафа – в мусор, ведь древесно-стружечная плита плохо горит, да еще воняет при этом.

А вот одежда, которая была в шкафу, пригодится. Отнесу домой, там женщины разберутся.

Из обломков торчит провод. Тяну – не поддается. Пока оставлю его в покое. Порвать или обрубить провод я всегда успею. Увожу бетонный щебень. Одна тележка, вторая, третья.

А это что? Похоже, ножка стула. Попробую аккуратно освободить. В любом случае, это вещь ценная, даже если стул ремонту не подлежит. Дерево – это топливо, а мы им не слишком богаты.

Еще несколько тележек щебня.

Показался угол дверного полотна. Тут придется повозиться подольше. Двери сами по себе – ценный строительный материал. Из них и перегородку можно сделать, и на крышу они сгодятся. Увы, целые полотна попадаются редко. Изломанные я разбираю: бруски каркаса идут в дело, а ДВП – в мусор.

Раскопками по-прежнему занимаюсь только я. Васильевич и Николаевич крышу и над подвалом делают, чтобы в него вода не попадала. Женщины и Савельевич на полях и огородах пропадают.

Все мы заняты делом, никто не ленится, но нет и того азарта, который был раньше, когда мы жили рядом с ЗКПД.

Почему? Мы не верим, что нам дадут жить спокойно. Катя утверждает, что «этот голографический придурок» прилетит весной.

С чего она это взяла?

Кстати, вот и моя Катенька идет.

– Сереженька, пошли обедать.

– Сейчас.

– Ой, а чего это ты накопал? Шампунь, крем. А презервативы нам зачем?

– Не знаю. Вдруг, пригодятся – выкидывать жалко.

* * *

Мы готовимся к зиме. Я снимаю грунт еще с одной горки, чтобы освободить развалины другой девятиэтажки. Савельевич и Васильевич в тоннель с другой стороны станции прокапываются. Николаевич самопрялку мастерит, потому что наши женщины собрались прясть и ткать.

Из чего? А из травы, которой шалаши покрыты. Правда, не знаю, зачем им какое-то полотно, ведь я из развалин уже кучу одежды и всяких тканей выкопал.

* * *

Танечка вышла из комнаты и, задумавшись о чем-то, наткнулась на меня.

Ого! А ведь вышла она из комнаты, где Савельевич с Валентиной живут. А Валю я только что на улице видел.

– Мы теперь одной семьей живем, все четверо, – безмятежно сказала Танечка, заметив мой недоумевающий взгляд. – Хоть какое-то разнообразие. Может, и вы с Катей присоединитесь? А то мы можем и тебя одного в семью взять.

Катенька налетела разъяренной кошкой:

– Я тебе покажу: в семью взять! Глаза твои бесстыжие выцарапаю!

Несостоявшаяся соблазнительница явно испугалась и юркнула обратно в дверь. Катеньку я от греха подальше в нашу комнату увел.

Едва переступив через порог, взял ее за плечи и сказал, глядя в глаза:

– Жена у меня одна, и других не надо! Догадываешься почему?

Катенька молчала, непонимающе-испуганно глядя на меня.

– Потому что я тебя люблю! – ответил я на свой же вопрос.

Она обмякла, позволила усадить себя на кровать и даже не заплакала.

Мы долго сидели рядом.

Если честно, все наши женщины очень привлекательны. Где-то в глубине спрятано у меня желание, и с любой из наших красавиц я бы переспал с удовольствием. Только я и последствия представляю прекрасно. Катенька ведь тоже может с кем-нибудь так же пообщаться. Или вообще уйти от меня. А ни терять, ни делить с кем-либо я свою жену не хочу.

* * *

Когда не слишком холодно, я раскапываю развалины панельного дома. А если мороз или метель, то книжки читаю. Благодаря мне, у нас теперь целая библиотека. Есть и справочники, и учебники. Только я больше детективы читаю.

Может, следовало бы получше химию изучить или в еще какую-нибудь полезную книжку заглянуть, но мне не хочется. Катенька тоже не учебники, а любовные романы читает.

Зачем нам тогда все эти умные книги?

Если вдуматься, мы уже создали немалые запасы вещей, которые вряд ли нам понадобятся. Зачем нам столько посуды и одежды? Одних подушек я выкопал несколько десятков. А выкидывать все жалко.

Меня не покидает ощущение, что мы живем по инерции: катимся куда-то и катимся, а что будет дальше – не знаем. Да и не интересно нам такое существование.

Может, весной что-нибудь изменится. Или мы опять будем копать землю и увеличивать запас ненужных вещей?