Текст книги "Окраина. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Юрий Валин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 32 страниц)

Силикон, рестилайн, еще какая ересь – идентифицировать было сложно, но технически пухлогубый ротик был сотворен безупречно. Мужской организмпредатель реагировал с величайшей готовностью. Блондинка издала невнятный одобрительный звук. Андрей стиснул зубы, пытаясь не застонать от кайфа. Барабаны рокотали все громче.

Процесс, как любое сомнительное и безнравственное удовольствие, оборвался довольно непредсказуемым образом. Златокудрая головка резко отдернулась, блондинка пискнула, – отпускать ее кудри явно не собирались. Андрей, еще не рухнувший с высот сексуальной нирваны, таращился в разноцветные сполохи. Кажется, по пути к двери блондиночка схлопотала еще и по ребрам. На мгновение открылась дверь, пухлогубую фею вытолкнули, и до боли знакомый хрипловатый голос произнес:

– Абзац, Старый. Только двинься – башку снесу.

– Не снесешь, – пробормотал Андрей.

– С пяти шагов не промахнусь, кобелина двуличная. Я в подвале барабан расстреляла – почти весь точно. Понял, блудун старый?

– Понял, – покорно пробормотал Андрей и попытался поприличнее сдвинуть колени.

– Сидеть! – Капчага явно поднабралась от коллег армейскокомандных интонаций. – Кобель ты и дурак.

Мариэтта возвышалась над униженным начальником. Руки на талии, вместо полевых штанов короткое платьицерубашка. На ногах, правда, неизменные «мародеры». Куда, интересно, походные штанцы дела?

– Только посмей спросить, где я форму пропешкала, – догадливо прошипела девушка.

– Я не про то, – малодушно пробормотал Андрей. – Маня, ты не думай. Я не хотел…

– Ага, она сама пришла. – Капчага неожиданно хихикнула. – Старый, ты совсем из ума выжил?

– Наверное. Я тут лбом бился, что тебя отпустил. Потом эти явились. Ну… Дурак и кобель.

– Да, я понимаю, – хладнокровно заверила коллега. – Я сама сучка. Еще что умное скажешь?

– Мань, ты очень красивая, – жалобно сказал начальник.

– Ты тоже ничего, – великодушно признала Мариэтта. – И похоже, не врешь. Завожу в этом дурацком сиянии, да? Или банальный спермотоксикоз?

– Мань, я всетаки застегнусь, – Андрей потянулся к штанам.

– Попробуй, если змея втиснется. Старый, знаешь, почему ты дурак? Потому что думаешь, что ктото чтото тебе сделает приятнее меня.

Видимо, до полной адекватности начальнику Отделения было далеко. Куда делась девушка, понял не сразу, только когда горячие пальцы отбросили мешающие хозяйские руки от брюк.

– Мань, пожалуйста, не надо! – застонал Андрей…

Кто станет слушать морально падшего начальника? Не слушали, не слушали, не слушали… Андрей дергался, стонал и выгибался. Бой барабанов накатывал с ревом океанских волн.

Пришел в себя, сжимая черноволосую голову. С трудом отпустил. Взлохмаченность Мариэтте страшно шла. Подрагивая, девушка сказала:

– Начальник, ты классный. Правда…

Андрей свалился на палас, обнял девчонку. Капчага пыталась увернуться, но Андрей не дал. Поцелуй вышел сумасшедшим, даже в глазах потемнело. Наконец Мариэтта, задыхаясь, пробормотала:

– Первый поцелуй обязан быть возвышенным, трепетным и чистым. А я даже…

– Трепетный… мандражный, – Андрей крепко обнимал узкую спину, прижимал к себе девушку. – Я потом тебя вымою. И поболтаем…

– Абзац, я думала, мигом предложишь все забыть.

– Болтушка… – Мужские ладони скользнули ниже, алчные, даже наглые. – Ты как, юная развратница?

– А разве…

– Из меня песок только временами сыплется, – заурчал Андрей. – Только давай на тот диванчик – клиента беспокоим.

Мариэтта, вскинутая командирскими руками, ахнула. Андрей уложил ее на свободный диван, не отпуская, лег рядом. Коготки цеплялись за его футболку, Андрей сжимал девчонку, нетерпеливо ласкал. Платьице было славное – все позволяло.

Полный абздольц – Андрей наконец постиг многогранность сего философского понятия. Впрочем, анализировать было сложно. Мариэтта Тимуровна Капчага оказалась личностью темпераментной и вполне искушенной. Андрей и сам завелся до предела. Эгоистом в постели никогда себя не считал, но такого счастья ублажение партнерши еще никогда не доставляло. Собственное поношенное тело сейчас поддерживало ветерана во всех фазах бурного процесса.

– …Ооой, околею сейчас!

– Не околеешь.

– Ок, раз приказано, не стану. Водички, а?

Вода приятнее любого брюта. Булькает фляга, блестит лицо от воды и пота. Вкус поцелуев, дрожь страсти и нетерпения. Раскосые глаза сияют золотом и серебром…

– Старый, давай еще так. Ой, улетаю!

– С восторгом, осквернительница.

– Так не сиди зря, оскверняй…

Сияние скользит по спинам и бедрам. Пульсируют вспышки, пульсирует истосковавшаяся плоть. И вроде одна она, плоть. Совпало. Куда там эмпирическим парадоксам «кальки» и «свищей». Два человека совпадают куда реже. Здесь, в призрачной темноте барабанов, не нужно ничего подправлять. Одна нота…

– Старый, нас для одного набора создавали.

– Верно. Слушай, мы с ума сходим. Нужно ведь…

– Так заканчивай. Только так, чтобы я совсем сдохла. Ну, псина старая…

Закончить не было сил. Слишком хорошо. Кажется, в комнату ктото входил. Только отвлечься было невозможно. Страсть скотская. Еще глубже, глубже, глубже…

Посадил Мариэтту, сунул флягу:

– Пей, охлаждайся. Сеанс закончен.

– А ты? Вредно сдерживаться. – После очередной «маленькой смерти» глаза у чуда стали до висков, японские, пьяные.

– Правда? Мне лучше сдержаться. Еще чуть, и околею.

– Не имеешь права бросить подчиненную в скомпрометированном положении.

– Я сам в таком же. – Андрей принялся натягивать штаны.

Мариэтта тоже вяло зашевелилась:

– А где эта… распашонка?

– Держи. Могу спросить, где штаны бросила?

– Да в сортире сушатся. Меня одна курица коктейлем облила.

– И что ты ей такое сказанула?

– Да ничего. Она в баре трех человек оросила – переклинило девушку. Тоже натура трепетная, ранимая. Тебе такие нравятся. Я думала, приму бокал успокаивающего и вернусь к тебе, объяснять, какой ты валенок. Так меня коктейль сладкий загадил. Хорошо, эти тиражированные египтянки дежурную одежку подсунули. Чуть не опоздала. И что ты на эту Марлен из концлагеря запал? Ведь оставила всего на полчаса.

– Так не оставляла бы, – жалобно пробормотал Андрей. – Прости. Ты, конечно, имела право.

– Ты тоже. – Мариэтта, пошатываясь, поднялась на ноги. – Мы же одинаковые. Я там, в сортире, тоже глупить пробовала. Со злости.

– Это в «Хуфу» атмосфера такая провоцирующая, – смущенно сказал Андрей.

– Тсс, – горячая ладошка легла на его подбородок. – Сейчас скажешь, что все произошедшее – трагическая случайность и издержки нервной службы. Прикажешь забыть, изжить и похерить. Можно поцеловать, пока глупости не ляпнул?

Андрей поцеловал сам. Мариэтта была восхитительно лохматой и своей, а маленький рот казался не менее сладким, чем в разгар блудодейства.

– Капчага, я приказывать забывать не собираюсь. Только сейчас мы…

– …работаем. Я в готовности. Ты про работу вот ему объясняй, – Мариэтта ткнула пальцем в отрешенного Пернова.

– Ему что объяснишь? Может, он, того… передозировка?

– Вряд ли, вопервых, он… – авторитетно начала Мариэтта, но в этот момент дверь распахнулась и ввалилась темная фигура.

– С возвращением, Иванов, – ядовито поздравила Мариэтта и, ускользнув за спину начальника, принялась торопливо натягивать платьице.

– Спасибо, – обессиленно сказал Генка. – А вы чего, так и стоите над ним? Офигеть, прям «Пост № 1». Кстати, Мань, это твои штаны в сортире сушились? Я сильно удивился.

– Чего удивляться? – Мариэтта наконец справилась с платьем. – Облилась, испачкалась, повесила сушиться. Что, их там уже сперли?

– Нет, я их прихватил на всякий случай. Э, а майка твоя где?

– Здесь сушится, – Капчага меланхолично выудила спортивный топ изпод дивана.

Андрей понял, что нужно выручать, и поинтересовался:

– Не врублюсь, в этом египетском гадюшнике единственный сортир, что ли?

– Сортирная система вроде лабиринта, – объяснил Генка, валясь на диван в ногах объекта. – Очень удобно. Можно между делом общаться, беседовать…

– И удачно пообщался? – не удержалась Капчага.

– Не буду скрывать, общался до последнего патрона, – гордо заверил Генка и чуть менее гордо поинтересовался: – А воды у нас нет? Мне эти коктейли с шампанским уже вот где.

Андрей извлек из рюкзака новую флягу.

– Восстанавливай водопотерю. Можно считать, к службе ты приступил?

– Вроде того. Только если этого спортсменабухгалтера нужно волочь, то чуть позже. Сейчас не осилю. Разве что девочек пригласить, они здесь догадливые, оттащат куда нужно.

На предложение «пригласить девочек» неожиданно среагировал объект. Сел, ожесточенно потер виски и как ни в чем не бывало поинтересовался:

– А где, собственно, девочки? Где Лорин?

– Она вышла, – пискнула Мариэтта, выхватывая из рук Генки свои брюки.

– Куда? – напористо вопросил вернувшийся в мир Пернов. Выглядел он совершенно трезвым и собранным, только отсутствие мимики и расширенные зрачки выдавали неадекватность. – Вы кто такие?

– Охрана, сэр, – Андрей подтянулся.

– Охрана? Охрану я не заказывал, – Пернов с неожиданной стремительностью двинулся к двери. – Куда пошла Лорин?

– Сэр, простите, Лорин или Лориканна? – окликнул Андрей, яростно показывая личному составу, чтобы быстрее собирали скарб.

– Лориканна? – банковский гений замер на полушаге. Очевидно в мозгу, выкристаллизованном кокаином и прочими чудными средствами, все же зияли некие темные лакуны. Финансист вернулся на диван и принялся размышлять, машинально приводя в порядок галстук. Фээспешники переглянулись.

– Послушайте, какая еще Лориканна? – возмутился Пернов после напряженного мозгового штурма. – Я четко помню – Лорин.

– Мадемуазель Лорин ждет вас в машине, – торжественно заявил Андрей.

– В какой машине? – подозрительно огляделся Пернов. – Послушайте, кто вы такие?

– Секция внешней охраны «Хуфу». Вы просили мадемуазель Лорин заказать машину. Раз вы VIPгость, к машине вас обязана проводить наша служба. Желаете изменить заказ?

– Хм. – Пернов, не оставляя в покое галстук, разглядывал Мариэтту. В топике поверх тоненького платья, поспешно заправленного в полевые брюки, с курткой под мышкой, встрепанная, как панк, Капчага выглядела несколько экстравагантно для секьюрити. – Девушка тоже из внешней секции?

– Из центральной секции. Отдел внутреннего надзора. Закончила операцию, – доложил Андрей. – К сожалению, некоторые наши служащие позволяют себе лишнее в отношении клиентов. И особенно клиенток.

– Уловил, – одобрительно сказал Пернов. – Подсадная, значит?

Объект посмотрел на Капчагу так, что Андрею захотелось немедленно перевести его в надежнобессознательное, вполне годное к «скольжению» состояние.

– Значит, Лорин ждет? Вы ее, конечно, знаете? – в мозгу финансиста блуждали смутные подозрения.

– Несомненно. Очень привлекательная шатенка. Рост выше среднего. Габариты: 905085. Утонченная и интеллектуальная леди. Третий курс университета, факультет германистики, специализация – баварская поэзия и легенды.

– Неужели баварская поэзия? – приятно удивился Пернов. – Что же мы сидим?

Шагал финансист энергично, только чуть сбивался на поворотах. Лишенные допинга фээспешники чуть ли не рысцой следовали за объектом.

– Гражданин начальник, и откуда вы такой брехун? «Баварская поэзия и легенды». И параметры откуда такие фантастические? – шепотом возмущалась Мариэтта.

– Действительно, мне она в центре поплотнее показалась, – согласился Генка. – Впрочем, может, я ее с вашей Лориканной путаю. Они чегото и не представлялись толком.

– Иванов! – ужаснулась Капчага. – Я кобелей знаю, но уж таких ошалевших, как ты… Абзац какойто!

– Цыц! – так же шепотом прикрикнул Андрей. – Параметры взяты с потолка. Вряд ли объект рулеткой здешнюю фею мерил. На Баварию потянуло, потому что после, ээ, операции жрать очень хочется.

Мариэтта фыркнула:

– Чревоугодник. Ладно, ствол верните.

– Фига с два. Налегке следуйте, Мариэтта Тимуровна.

– Это потому, что я башку грозила снести?

– Потому что оружие бросила. Ты и это музейное чудище вроде спасать и охранять друг друга должны были. А меня, между прочим, изза твоего антиквариата чуть не трахнули.

– Серьезно? Виновата, дяденька.

– Я, видно, много чего пропустил, – заинтересованно пробормотал Генка.

– Увянь, Иванов. Работаем. Черт, почему никто не напомнил объекту, что ширинку застегивать нужно?

Из «Хуфу» вышли без приключений. Генка собрал последние силы и лихо отсалютовал охране, Мариэтта очаровательно улыбнулась. Красавецмулат поинтересовался насчет приглашений на презентацию, но авантюристыпейнтболисты уже выскочили на улицу. Тут произошла неприятность: объект огляделся, не увидел ни лимузина, ни интеллектуальной красавицы Лорин и с места рванул вдоль улицы.

– Твою…! – Андрей устремился за финансистом. Мешали рюкзак и общая слабость организма. Мариэтта топала «мародерами» рядом, Генка, отягощенный носилками, сразу отстал.

– Да стойте же, господин Пернов!

Объект только прибавил хода и возопил:

– Лорин, меня похищают! Полиция!

Взвизгнула выходящая из бара смуглая красавица.

Пернов обернулся, убедился, что это не вожделенная Лорин, и еще наддал.

– Вот сука! Ногу прострелю, – зарычал Андрей, сбрасывая рюкзак и выхватывая пистолет.

– Не нужно шума, абзац, что будет. – Мариэтта подотстала.

– Гражданин Пернов, стойте! Операцию проводит ФСПП. Стой, стрелять буду! – Андрей прибавил сколько мог. Колено вело себя примерно, но догнать спортивного идиотабухгалтера было трудно.

– Граната! Ложись! – взвизгнула Мариэтта.

Через голову Андрея перелетел и покатился по асфальту темный продолговатый предмет, в котором начальник «КП29» вовремя опознал фонарь. Пернов, напуганный и глаз на затылке не имеющий, спешно упал на тротуар и прикрыл ладонями гениальный затылок.

– Берегись, взорвется! – для страховки заорал Андрей и с облегчением плюхнулся на объект. Пернов крякнул.

– Лежите, сейчас рванет, – трагическим шепотом приказал Андрей. Рядом упала Мариэтта с рюкзаками и разбитым фонариком в руках.

– Казенное имущество, между прочим, – отдуваясь, пробормотал Андрей.

– Между прочим, это ваш осветительный прибор, – парировала коварная Капчага.

Уже близко топал Генка. До объекта чтото дошло – начал ворочаться. Спортивный, гад. Мариэтта, пытающаяся сесть на ноги финансиста, заработала лакированным штиблетом в колено.

– Да дайте ему по башке! – возмущенно заорал Генка.

– Спокойнее, Сергей Сергеевич. – Андрей заламывал Пернову руку, но тот, накачанный, как профессиональный атлет, трепыхался все сильнее. Тут поднялась злая Капчага и, не говоря худого слова, врезала объекту по затылку многострадальным фонарем. Финансист мгновенно обмяк.

– А че? – прохрипела дева. – Он крепкий, как олимпиец.

– Так у него же мозг – ахиллесова пята.

– Манька его не по мозгу, а по спецместу, – заступился Генка. – Это я показывал.

– Ниндзячерепашки. Давайтека в «Боспор» метить, – Андрей выпрямился. От «Хуфу» бежали доблестные охранники во главе с красавчикомначальником. Из бара тоже лезли какието крепкие отутюженные ребята.

– Операцию проводит «Боспор29»! Оцепить место происшествия! – рявкнул Андрей, вспоминая горластую армейскую юность и держа на виду оба пистолета: архаичный «смитвессон» должен был произвести впечатление. Охранное воинство приостановилось в замешательстве. В следующее мгновение Отделение и объект оказались в фойе малого зала. От неожиданности начальник «КП29» крепко приложился копчиком о давно пустующую кадку изпод пальмы и осыпал бесчувственного Пернова сухой старинной землей.

Глава 8

Яблоки на снегу

29 апреля – 5 мая

Reuters – «Конфликт у реки Девиа перестал быть региональным. Этой ночью подводная лодка класса V203 ВМС Эквадора атаковала транспорт с колумбийскими десантниками, следующий из Буэнавентуры».

Интерфакс – «Причины техногенной аварии у Сыктывкара уточняются. МЧС перебрасывает дополнительные силы».

«Московский кроманьонец» – «Согласитесь, трудно представить, что наша полиция абсолютно бессильна. Возможно, в исчезновении горожан ктото заинтересован. Есть основания полагать, что следы ведут…»

Андрей сидел с Генкой в буфете. Пили пиво. «СуверенИнвест» прислал в знак благодарности пять ящиков диковинного портера. Пиво было жутко дорогим, но таким черным и густым, что Андрей с трудом выцедил стакан. Лично от безмерно признательного финансиста Отделение получило эксклюзивный ноутбук. Плиткой из полированной стали, плотно набитой высокими технологиями, завладела Мариэтта, портер исправно потреблял Генка, а начальник радовался, что кокаин и легкая черепномозговая травма столь удачно скорректировали воспоминания господина Пернова. Банкир оставался уверен, что был спасен во время попытки похищения. Ну и ладненько.

– Сергеич, я от «Хуфу» ошалел в край, – задумчиво сказал Генка, потягивая нефтяной на вид напиток. – Чудное с виду место.

– Понятно, я сам в таком первый раз был, – согласился Андрей, пощелкивая ногтем по стакану с «вечножигулевским».

– Да я в основном про баб, – пробормотал Генка. – Девки – мечта. Что ноги, что момент готовности. Оторвался, аж спасу нет. Только ощущение, что вхолостую. Нет, мануально и на ощупь очень хорошо вспоминается, но…

– Это «Фата». Отражение отражений.

– Понятное дело. – Иванов скорбно смотрел в окно, где припозднившиеся бирлюковцы под унылым дождем торопились на работу, срезая путь через пандус безжизненного «Боспора». – Здесь натуральные. Я бы вот ту, в зеленом, пригласил пивка попить.

– Попостись еще пару дней. Ты же даже бегать не мог.

– Я в прямом смысле – просто попить пива. У зелененькой хоть ноги «буковкой», но она живая. Как наши девки были. Сергеич, я же в окно смотрю, как в альбом старинный. Вроде мертвецы вокруг.

Андрей вздохнул:

– Мы еще живы. И время еще есть. Поработаем.

– Я тоже жив. – Иванов глотнул портера. – Только непонятно зачем. Вчера иду из магазина, вижу – парень знакомый. Брат девчонки, с которой один мой кореш… В общем, не суть важно. И не подойти, не расспросить, что да как. И главное, не он это. Тотто мертвый. Это ж для вас просто «калька» лопнула, а для меня всевсе пропало.

– Понимаю. Только ты чего хочешь? Чтобы я за пузырем сходил и мы это дело утопить попробовали?

– Да не поможет. И потом, у тебя свидание. Какие уж тут пьянки. Взяла всетаки тебя за жабры Манька. Это хорошо. Завидую. Мариэтта хоть чума, но классная. И чего ты упирался? Интересно, как оно у вас к постели так мигом развернулось.

– Очень интересно?

– Да что я, малолетка, расспрашивать? Я в философском плане. От «Хуфу» всетаки польза была. Посмотрели бы вы на себя. Я офигел – у тебя же губы были, как у той куклы музыкальной. Нет, натуральная чума Манька. Где бы мне такую найти?

– Найдешь. Есть где поискать. – Андрей поднялся – в фойе выплыла «чума» собственной персоной.

Хорошенькая. Такая вызывающе юная, что даже сердце защемило. Излюбленная коротенькая «полицейская» курточка, бархатный черный шарф. Свободные брюки (вместе купили в «Империи»), сапожки на классической шпильке (приобрела сама после мучительной борьбы с могучим влиянием «мародеров»). Уложенная стрижка чуть тронута лаком. Естественный коралл губ. Правильная девочка.

– Чего, я извиняюсь, уставились? – мрачно поинтересовалась девочка. – Если что не в тему – принимаю комментарии, советы и пожелания. Абздольц, какая я сегодня ванильная.

– Не психуй, – сказал Генка, с удовольствием озирая подружку. – Все на уровне. Женева пополам с МонтеКарло. Я бы такую кадрить не решился.

– Рухну, какой комплимент. Ты же теперь только по сортирам промышляешь, бандерас бесхвостый на больничном. – Мариэтта повернулась к Андрею: – Что молчишь, начальник? Я ж сейчас ножками топотать от сомнений начну.

– Губы, может, поправишь? – задумчиво сказал Андрей. – Блекло чутьчуть.

– Вот! ХешКе тоже кривилась.

– Да езжайте вы уже, – посоветовал Генка. – Нервы только треплете.

* * *

Андрей вел джип осторожно. По Липецкой еще можно было спокойно двигаться, «пробка» вырасти не успела. Мариэтта с губами справилась, придирчиво рассмотрела в зеркало ставший сочным рот и снова полезла за помадой.

– Оставь, Капчага. Ты и так слишком хороша для меня.

– Кому льстите, гражданин начальник?

– Мань, хочешь, не поедем?

– Абзац! Мне же интересно!

– Вот и ей интересно. Собственно, и мне самому интересно. И ничего не случится, если фыркнете друг на друга. Я вас обеих знаю.

Ехали проведать Татьяну Андреевну. Дочь, вечно занятая, както заскочила к «Боспору». Андрей пообщался с единственным ребенком в машине. Как всегда, на минуту разговора приходилось тричетыре звонка мобильного телефона дочери. Телевизионное производство – это вам не какиенибудь операции в сопредельных пространствах. В «Останкино» каждая секунда на счету. В общемто, к такому стилю жизни дочери Андрей давно привык. Повидались, укатила работать. Сейчас вроде бы ответный визит намечался.

Мариэтта наконец оставила в покое сумку:

– Старый, а что Генка? Колбасит его?

– Спецназ держится. Но уходить ему действительно нужно. Тяжко жить на кладбище.

После решения об отставке Иванов заметно сдал. Не физически, но духом точно. Язык перестал за зубами держать. Впрочем, в ФСПП дали добро на расширение круга допуска. Впереди уже маячили большие перемены. Андрей и так о многом уже давно догадывался.

Генка был родом из Химок. Те Химки и та Россия уже исчезли. Как и еще три «кальки», о которых было достоверно известно. В Генкином мире все началось восемь лет назад…

Генка был мобилизован в четырнадцать. Родители были рады – еще оставалась иллюзия, что в силовых структурах сохраняется порядок и существуют стабильные зоны безопасности. Свой первый бой мальчишка принял как раз в казарме – бойня после неудавшегося подрыва училища, когда шестеро террористов расстреливали новоявленных курсантов, еще не успевших переодеться в военную форму. Потом служил у Тагила – прикрывали Восточный коридор, по которому шла эвакуация стремительно гибнущей Сибири. Еще надеялись: прочно держался ХабаровскоХарбинский периметр и крепость Владивосток. Адово Поле, разросшееся у УстьКута, разбомбили и даже успели затопить гигантскую радиоактивную чашу мертвыми водами Лены. Пандемию остановили. ООН все еще рассылало декларации, при всей своей наивности, а скорее благодаря ей, кажущиеся обнадеживающими. Генка тогда гонялся по тайге и горам за террористами и бандитами. С Чужими и Лешими сталкивались редко – те считались тварями, сумевшими выбраться с Адова Поля. Маневренная группа возвращалась в гарнизонный форт лишь за солярой и боеприпасами. Размышлять, откуда берутся безумные террористы и что происходит с мирными еще вчера деревнями, было некогда. Да и не дело пулеметчиков размышлять о причинах и следствиях. Телевидение исчезло как явление: лучшее, что мог показать «ящик», – это DVD знаменитых комедийных шоу Докризисного времени. Но Екатеринбург каждый час передавал радиосводки. О положении в мире сообщалось мало. Репортаж тогда еще живого СНН о Флоридском потопе Генка успел посмотреть на курсах. Было понятно, что Америка и Австралия пытаются отбиться, и оставалось только пожелать им успеха. Вести из КазахскоКитайского военного района интересовали куда больше – всетаки соседи. Африка уже сгинула. Иногда говорили, что там от верховий Нила до реки Оранжевой сплошное Адово Поле, но местным уже без разницы – у них пандемия прошла чуть раньше, и теперь там даже шакалы передохли. В той стороне уцелели только хитроумные евреи, успевшие возвести над ТельАвивом колпак из кварцевого стекла. Шел четвертый год Кризиса. Генка, если успевал выспаться между рейдами, трахал девчонок из поселения вокруг форта, ходил в баню, пил самогонку и думал, что жизнь налаживается. Весной КазахскоКитайский ВР напрягся и даже перешел в наступление. Черт знает что там произошло, но через неделю связь с Астаной пропала. Говорили, из беженцев никто не прорвался. Еще через пять дней президент выступил с планом «Сохранение нации». К осени Генка очутился в самарском госпитале. Зацепили легко, но в суставе началась «жвачка», руку не оттяпали чудом. Сосед по койке, снайпер береговой обороны, доставленный одним из последних рейсов из Хабаровского Периметра, рассказывал, как беженцы начинали резать своих, стоило только отвернуться. Ни психологические проверки, ни карантины не помогали – в мозгах крючочек соскакивал, и амба. Сосед умер, Генка выздоровел и в сентябре ушел в режимную роту спецназначения. До того как перебросили в Дубну, успел посмотреть на Красного Кондома. Когда танки и два дивизиона РСЗО прямо с набережной расстреливали тварь термитными, Волга выкипала на глазах.

В Дубне, в охране «Эва1», Генка прослужил до конца. Пережил Валентинку G1A6 и Варшавскую малярию. Стрелял в своих и чужих, жег трупы, снова стрелял. Отделение держало свои двести метров сектора «Эвы», держало жестко. Иногда наскребали маневренную группу, совершали рейды вдоль берега водохранилища. Держался Московский укрепрайон, держалась Рокада и форты вокруг нее. На севере, у «Эва2», и у белгородского «Эва3» шла своя драка. А у Генки были свои двести метров: от крайнего дома бывшего Золотилово – до заросшей канавыканала давешней осушительной системы. У, сколько там растяжек и «лягушек» было установлено.

Отступать было некуда. Потому и нельзя было пропустить «не того». Генка стрелял в голову. И люди не мучились, и смотреть в мертвые глаза не приходилось. Они все были свои. Думали проскочить: на удачу, на фарт, спасти себя, жену, детей. Собак, кошек, попугаев. Генка както расстрелял магазин, добивая скрипучего ару, прыгающего вокруг мертвого хозяина. Всем им, и людям, и попугаям, нужно было идти к КПП. Только туда, мать их… Не психовать, не рватьсянапирать в истерике, а идти к КПП. Или лететь, хрен бы их…

Попугая сожгли с хозяином и хозяйкой. Сколько их было, убитых своих? Чужие, «заряженные», тоже были своими. По большей части они не знали, что уже не совсем люди. Подрывали себя и других, кидались с заточками, стреляли – в мозгу их соскакивал крючочек. Миллионы крючочков. Человечество пожирало само себя. Была ли это чужая программа? Дьявольский умысел? Или случайная комбинация экспериментальных штаммов? Большой Кризис. Война. Но это не было правильной войной. Или было?

В июне сектор атаковала бронетехника. Отделение разменяло четырех бойцов на древний «Т62». Еще два танка и диковинный грузовик, обшитый нержавейкой, сжег подоспевший «крокодил». ^[11] Вечером остатки отделения сидели, кашляли от гари солярной «капельницы» и пили наградную пепсиколу. Больше поощрить неожиданных противотанкистов коменданту сектора «Эва1» было нечем. Спиртное за два года в Дубне Генка не пробовал ни разу, а сладкого в сухпаях хватало и так. Вот старинная шипучка – совсем иное дело. В сумерках из дыма, плача и прихрамывая, выбрел мальчишка лет девяти с рюкзачком за плечами. В видавшем виды рюкзачке таился, понятно, заряд тола с грубоватым самодельным детонатором. А может быть, и качественный пластит с дистанционником. Вариантов могло быть несколько, но все они здесь не проходили. Всетаки Кризис был туповат. Или просто не разменивался на частности? Брал напором?

Радио, кроме служебной рации, Генка не слушал. Хорошего все равно передавали мало. «Эва3» уже не существовало. «Эва2» испытывал «трудности технического характера». Остальной мир уже кончился. Американцы вроде бы еще держались в Неваде и Орегоне, до последнего выжимали свою программу «Ковчег», вышвыривая в космос набитые людьми жестянки с крайне сомнительным замкнутым циклом жизнедеятельности. Никакого значения это не имело. «Эва1» жил своей напряженной жизнью. Формировались и уходили транспорты. Сначала экспериментальные: тысяча – две тысячи человек. Потом первой серии: три – пять тысяч. Потом стандартные: восемь – десять. Говорили и о конвоях на сорок – пятьдесят тысяч душ, но Генка не сильно верил: в карантине столько народу размещать неразумно. О том, куда именно перебрасывали эвакуированных, тоже много болтали. Президент еще в том самом «Плане сохранения нации» заверял, что проводится непрерывный мониторинг и что некоторые разведгруппы возвращаются с обнадеживающими результатами. Из чего следовало, что некоторые не возвращаются вовсе. Другие возвращаются не с теми результатами. Надо полагать, с транспортами тоже шло не все гладко. Так не сидеть же и ждать?

В декабре пришло неожиданное подкрепление. «Эва2» закрыли, и остатки охраны авиацией перебросили в Дубну. Сержантсеверянин рассказывал, что собственными глазами видел разведчиков, вернувшихся из «прыжка». Проверяли они какойто пустынный мир, вроде Гоби. Жарища, по колючке на версту, но жить можно. До воды смогли добуриться, то да се.

Старты транспортов шли один за другим – Генка научился их чувствовать по легкой боли в затылке. Но к февралю частота спала – перебрасывать было почти некого. Здешняя Россия заканчивалась. 10 февраля сектор получил приказ отойти на позиции к городу и плотине.

Было тихо. Авиация последний месяц почти не летала. На водохранилище тоненький лед сиял радужными пятнами – разбившийся вертолет утонул еще в теплом январе. Забираясь в грузовик, Генка в последний раз взглянул на «свои» двести метров. Уходить жалко не было. Северянин сказал, что на транспорт не пойдет. Пусть верблюды в колючках живут. Лучше к северу двинуть, в скитах или охотничьих избах можно отсидеться. Ведь не навечно же Кризис? Генка ответа не знал. Фотографию родителей и сестренки сжег еще в блиндаже. Все равно уже не встретиться.

Что произошло дальше, Генка не знал. Очевидно, машина наскочила на фугас. Вспышка вроде бы помнилась. Но почему Генку нашли одного и в совершенно другом мире? В ФСПП высказали версию, что подрыв совпал со стартом одного из транспортов. Плюс измененное состояние сознания самого Генки. Занесло парня. Были такие прецеденты. Имелись и коллеги по счастьюнесчастью. Правда, свалившиеся из иных, чужих, «калек». Генку подлечили – череп ему зацепило действительно крепко. Потом он сам попросился в ФСПП. И встретил мальчишку – настоящего земляка.

* * *

– …Я Генке говорю – один транспорт еще не показатель. Мало ли, может, остальные отлично дошли. Ну не все, так большинство. Ну чего он скис? – ворчала Мариэтта.

– Может, ему виднее. Мы же не знаем, что это вообще за транспорты. Даже их принцип. А у Генки интуиция. Коэффициент «Экст» приличный.

– «Экст» это фуфло, а не интуиция! Вот я, например, не предполагала, что ты так здорово трахаешься.

– Мань, мы сейчас о серьезных вещах говорим?

– А я о чем? Мы работаем, бегаем, «Фата», стрельба, плетки, шлюхи с чертями – все по твоей командирской части. Заботу об интиме придется мне на себя взять.

– Логично.

– Что ты ухмыляешься? Абзац, смешно ему. А если бы я тогда в «Хуфу» не вернулась?