Текст книги "Океан. Выпуск второй"

Автор книги: Юрий Папоров

Соавторы: Юрий Клименченко,Борис Сергеев,Николай Тихонов,Юрий Федоров,Владимир Алексеев,Виктор Устьянцев,Игорь Пантюхов,Игорь Строганов,Леонид Муханов,Юрий Пантелеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 31 страниц)

6

Калласте спал, когда на палубе раздались пьяные крики. Капитан оделся и вышел из каюты. У трапа стоял матрос Рихард Ялокас, тот самый парень, который в день получения известия о присоединении Эстонии к Советскому Союзу кричал об отцовской земле. Ялокас шагнул навстречу капитану и, выхватив из кармана газету, крикнул:

– Знаете, кто вы, капитан? Вот здесь пишут…

Его качало. Матрос едва держался на ногах. За спиной у него стояли двое. В полутьме Калласте не мог разглядеть их лиц.

К трапу шагнул третий. Свет, падавший из иллюминатора, осветил его. Это был Карл Пиик.

– Вы коммунист, капитан! – выкрикнул Ялокас и двинулся к Калласте.

В это мгновение крепкая рука взяла его за борт пиджака.

– Ты перепутал, приятель, коммунист я, – сказал Карл Пиик, подтянув к себе пьяного матроса. – Но поговорим мы завтра, а сейчас иди проспись.

Наутро шестнадцать человек из команды отказались работать. Накануне они были в эстонском кабачке и возвратились далеко за полночь.

– Они на баке, – доложил капитану Игнасте, – вожаком у них Рихард Ялокас.

– Ялокас? – переспросил капитан и, вспомнив ночной разговор у трапа, сказал: – Да, конечно, Ялокас, это ясно. Хорошо, я поговорю с ними.

Капитан шагнул к дверям. Ярость вспыхнула в нем.

«Чего они хотят? – подумал он. – Остаться здесь? Завладеть кораблем? Жить на чужбине? Но все это вздор! Человек не может жить на чужой земле». Капитан за свою жизнь видел множество земель, но среди всех для него родной и желанной была только одна – Эстония.

– В чем дело? – спросил Калласте, выйдя на бак. – Деньги будут выплачены. Начинайте работать. Или уж очень сладка водка Кутмана?

Сидевший на бухте каната Ялокас поднялся:

– Капитан, скажите лучше, куда вы поведете судно из Буэнос-Айреса.

Мгновение над судном висела тишина. Все ждали, что ответит капитан. Калласте оглядел собравшихся и сказал:

– Я поведу судно в Таллин, на родину. – И повторил еще раз: – В Таллин. Вы слышали? У «Каяка» нет другого пути. Это эстонское судно, и оно будет служить Эстонии.

Из судового журнала:

Желающие остаться на берегу: Артемий Андрексон, старший механик; Николай Лаак, второй механик; Иоганос Слусолу, второй механик; Яан Зирк, радист; Арнольд Кизи, третий помощник; Манфред Сарапик, матрос; Альберт Ярвина, старший кочегар; Борис Лахт, кочегар; Рейп Мериззар, угольщик; Рихард Ялокас, матрос; Аркадий Раук, матрос; Вальтер Саав, младший матрос; Константин Марддик, матрос; Петер Раук, кочегар; Рустан Сунк, угольщик; Герман Кираст, стюард. Всего 16 человек.

Через несколько дней из Таллина приняли радиограмму о национализации эстонского флота и создании Эстонского государственного морского пароходства. А еще через два дня аргентинские газеты сообщили об аресте эстонских судов «Марет», «Хаджюранд», «Коткас», «Сигие», «Курасаар». Были возбуждены судебные дела по задержанию судов «Веннер», «Отто», «Пирег», «Маал». Самые худшие слухи, ходившие в порту, подтвердились.

Газеты на судно принес Игнасте и положил на стол капитану. Калласте прочел сообщения. Суда и порты, в которых их задержали, были ему хорошо известны. Знал он и многих капитанов арестованных судов. А припомнив их, сказал:

– Не так просто задержать эти суда… Нет, не просто… – Капитан отложил газеты: – Думаете, и на «Каяк» наложат арест?

– Все может быть, – ответил Игнасте.

В каюту вошел Карл Пиик. Лицо его было радостным.

– Амторг перевел из Нью-Йорка деньги для расчета с командой. Только что принесли телеграмму.

Лицо Калласте оживилось, но тут же, посуровев, он сказал Карлу:

– Почитайте эти газеты.

Карл Пиик просмотрел подчеркнутые капитаном строчки.

– Круто, – сказал, – круто.

Капитан смотрел в иллюминатор на негритенка, ловившего с причала рыбу. Когда ему удавалось вытянуть, он приплясывал, радуясь своей добыче. Солнце припекало жарко… Калласте вспомнил таллинских мальчишек, которые вот так же приплясывали, вытянув рыбку, и ему неожиданно подумалось: «Взять билет на пароход, и через три недели дома. Шезлонг, хорошая каюта, в баре тихая музыка… В Таллине встретит Гельма».

Он отвернулся от иллюминатора.

– Меня вызвали в префектуру. Надо срочно получить деньги и рассчитаться с командой.

Над портом плыли голоса. Где-то гремел металл, надрывались звонки кранов, с лязгом сталкивались буфера подгоняемых на причалы вагонов. Тонко и одиноко кричал в канале маленький буксирчик.

Калласте сошел на причал и зашагал к морской префектуре.

Ответив на вопрос, куда он поведет судно, капитан почувствовал, что с плеч его свалилась огромная тяжесть. Ушло ощущение неуверенности, раздвоенности, угнетавшее его все время. И если до этого разговора он ощущал за спиной пустоту, то теперь Калласте был убежден, что стоит твердо.

Когда капитан вошел в комнату дежурного по префектуре, тот одним пальцем выстукивал какой-то документ на пишущей машинке. Занятие это явно раздражало его. На лице дежурного было выражение страдающего зубной болью. Не поднимая головы, он промычал:

– Направо по коридору, третий кабинет.

Калласте отворил дверь в коридор. На одинаковых, выкрашенных шаровой краской дверях темнели номера: первый, второй… Вот и третий. Калласте постучал.

– Войдите! – ответили из-за дверей.

Первым, кого увидел Калласте в кабинете, был Кутман. Тот встал, шагнул навстречу. У стола сидел вице-префект и неизвестный капитану человек с толстым портфелем на коленях.

– Это капитан «Каяка» Калласте, – не отпуская руки капитана, представил его Кутман.

– Садитесь, капитан, – миролюбиво сказал вице-префект.

– Я слышал, Калласте, – начал Кутман, – вы собираетесь идти в Таллин?

– Да, – сказал капитан.

– Это окончательное решение?

– Да, – повторил капитан.

Видно было, что Кутман едва сдерживает раздражение:

– Мне известно, что не все члены вашего экипажа разделяют это желание.

– Капитан «Каяка» я, господин Кутман, и мне предоставлено право решать все вопросы, связанные с судном.

– А кто вам предоставил это право?

Калласте понял, куда клонится разговор.

«Ничего, – подумал он, – я тебя сейчас загоню, как мышь, в угол».

Но ответил он спокойно:

– Таллинское пароходство.

Неожиданно вступил в разговор человек с толстым портфелем на коленях:

– Я, как адвокат господина Кутмана, должен представить префектуре документы.

Он щелкнул замком портфеля и положил перед вице-префектом какие-то листки.

Вице-префект взглянул на них и подвинул Калласте:

– Что вы скажете? Ваши права, капитан, отбираются.

Калласте взял листки со стола. Это были телеграммы капитана Таллинского пароходного общества Вельди и судовладельца Нейхауса. Они приказывали Кутману задержать «Каяк» и, если потребуется, отстранить от руководства судном капитана.

Калласте положил листки на стол и, словно раздумывая, выдержал паузу. Только после этого он достал из кармана телеграмму и прочел ее:

– «Буэнос-Айрес. Борт парохода «Каяк», капитану Ю. Калласте. Мои полномочия аннулированы. Нейхаус». А что касается капитана Вельди, – продолжил Калласте, – то его полномочия также аннулированы, что следует из текста его же телеграммы.

Калласте привстал и, перегнувшись через стол, отчеркнул ногтем адрес, указанный в телеграмме:

– Лондон, как вы видите, господа, а Таллинское пароходство в Таллине, насколько известно.

Такой поворот был полной неожиданностью и для Кутмана, и для его адвоката.

Вице-префект в растерянности достал большой клетчатый платок, вытер лоб и уставился на Кутмана. У того задрожала рука, сжимавшая зажигалку. Срываясь на фальцет, он заявил:

– В таком случае, я требую наложить арест на «Каяк» в связи с бесчеловечным обращением капитана с экипажем и неуплатой шестнадцати членам полного расчета по рейсу из Кардиффа в Буэнос-Айрес.

В поведении Кутмана не осталось и следа от прежней любезности. Да и сам он с растрепавшимися волосами, в обсыпанном пеплом сигары пиджаке ничем не напоминал прежнего приветливого чиновника.

– А каким, собственно, правом пользуетесь вы, Кутман, возбуждая дело об аресте судна? – спросил Калласте. – Какое отношение вы имеете к «Каяку»?

– Я консул Эстонии… – выпрямился тот.

– Вы лжеконсул, – оборвал его Калласте.

– Я попрошу вас… – Вице-префект встал. Голос его зазвенел: – Господин Кутман признан правительством Аргентины. – Он склонил голову в сторону Кутмана и, выпрямившись, сказал: – На судно «Каяк» налагается арест впредь до урегулирования вопроса об оплате жалованья команде. – Он хлопнул ладонью по столу: – Все!

Калласте потребовал протокольную книгу префектуры и занес в нее протест против незаконного задержания парохода. Кутман скептически улыбался, пока капитан писал протест. Когда Калласте выходил из префектуры, на ступеньках подъезда его догнал лжеконсул.

– Мы соотечественники, капитан, – сказал он, шагая рядом, – и я думаю, нам не следует ссориться. Главное…

– Я знаю, что вы считаете главным, – сказал капитан.

Они остановились. Кутман попытался взять Калласте за локоть. Улыбнулся:

– Главное – взаимопонимание.

– Мы не поймем друг друга. И не надо юлить. Вы хотите незаконно захватить «Каяк» – вот что главное. Но вы его не получите.

Капитан повернулся и зашагал по пыльной улице.

Наутро у трапа «Каяка» встали двое полицейских. Они не спеша покуривали сигареты, и видно было, что пост этот установлен надолго.

А между тем деньги, полученные от Амторга, были доставлены на пароход. В салоне собралась вся команда. В течение часа был произведен полный расчет с экипажем. Только после этого Калласте еще раз спросил:

– Кто хочет списаться с судна?

Рихард Ялокас шагнул к капитану и подал ему список:

– Вот эти люди, капитан.

Капитан просмотрел список. Это были все те же шестнадцать.

– Хорошо, – сказал Калласте, – забирайте вещи и убирайтесь с судна. Отныне вход на «Каяк» вам будет воспрещен.

Из дневниковой записи капитана Ю. Калласте:

Уходя с парохода, они бросали за борт судовые ножи, вилки, тарелки, ведра и другие вещи, которые им были даны для пользования. Полицейские и прибывший на причал секретарь Кутмана смотрели на это со смехом. Документы ушедших немедленно были вытребованы морской префектурой.

Сразу же после того, как списавшиеся с парохода сошли на берег, Калласте уехал в город к адвокату. Полиция поставила его в известность, что предъявленный Кутманом иск передан в суд.

Агент фирмы назвал Калласте имя адвоката, доктора Рафаэля Де ля Вега, и передал его визитную карточку.

Шофер такси, смышленый белозубый аргентинец, взглянул на адрес, указанный на визитке, и хлопнул дверцей. С сидений поднялась пыль.

– Ничего, – ободряюще подмигнул шофер.

Такси бешено сорвалось с места и на предельной скорости устремилось вперед. То и дело оборачиваясь, шофер поблескивал ослепительными зубами. Он лихо остановил машину, проехав юзом добрый десяток метров.

Адвокат Де ля Вега оказался высоким седоволосым, но еще молодым человеком. Он заботливо усадил капитана, налил кофе. Кофе был необычно густым, ароматным.

– Такого в Европе не подают, – улыбнулся Де ля Вега.

У адвоката были тонкие, нервные пальцы. Он встал и прошелся по кабинету. Остановился у книжного шкафа и в раздумье пощелкал ногтем по золоченым корешкам книг. Калласте понял, что адвоката что-то смущает. Словно в подтверждение его догадки, Де ля Вега сказал:

– Выступление на вашем процессе принесет мне… – адвокат медлил, – немало трудностей. Назовем это пока так. Бесспорно, в дело вмешаются самые реакционные круги.

Он отошел от окна и сел к столу. Лицо его, изменчивое и подвижное, вспыхнуло.

– Но я буду вас защищать! Да, да! Буду!

Калласте встал и пожал руку адвокату.

Они расстались, договорившись о документах, которые следовало подготовить к процессу.

Все оставшиеся до суда дни капитан, Игнасте и Пиик были заняты подбором экипажа. По чьей-то команде газеты Буэнос-Айреса в один голос затрубили о бесчеловечном отношении на судне «Каяк» к экипажу, о злоупотреблениях Калласте властью капитана. Несколько дней тема эта кочевала со страницы на страницу. Калласте и его помощника обвиняли во всех грехах.

Все же команда была набрана. Но никак не удавалось найти радиста.

Выписка из судового журнала:

Голландец Брунк, радист, явился на судно. Он выдвинул чрезвычайно тяжелые условия, но так как другого радиста не было, а без него выход в море не мог быть разрешен, пришлось согласиться с его требованиями.

«Каяк» вновь был готов к выходу в море.

Выписка из дневниковых записей Ю. Калласте:

Меня вызвали в суд, где я представил объяснения и выписки из судового журнала. Судебное разбирательство назначено на 20 декабря 1940 года.

7

В тот день с утра солнце пекло так, что в каюте было невозможно дышать. Фокстерьер капитана, изнывая от жары, забился куда-то в глубину парохода, и капитан его даже не смог найти. Калласте прошел на бак и остановился у поручней.

Стоящее рядом с «Каяком» судно готовилось к отплытию. Калласте увидел, как поднялся на борт лоцман, как отдали швартовые. Пароход прохрипел осипшим гудком и начал медленно отваливать от стенки. Калласте множество раз видел отходящие от причала пароходы. И вдруг он поймал себя на мысли, что в этот раз он внимательно следит за каждым движением людей на палубе уходящего судна. Ему страстно захотелось выйти в море. Услышать за кормой прощальные крики чаек, увидеть набегающие барашки волн, почувствовать крепнущий ветер открытого моря.

Он глянул вниз. Между бортом «Каяка» и причалом, на узкой полосе воды, толстым слоем скопились гниющие листья, обрывки газет, какие-то куски тряпок и пакли – весь тот портовый мусор, которым обрастают долго стоящие у причалов суда. Калласте пошел в каюту. До полудня, когда должно было начаться слушание дела о пароходе «Каяк» в суде, оставалось еще два часа.

…Судья взмахнул молоточком.

– Вызывается истец Кутман.

Кутман прошел между кресел и, поднявшись на возвышение, положил руку на Библию. Было видно, что он волнуется.

– Я обязуюсь говорить правду, только правду и всю правду, – откашлявшись, произнес он.

В своем иске лжеконсул вновь сослался на, телеграмму бывшего капитана Таллинского пароходства Вельди и владельца Нейхауса об отстранении капитана Калласте от командования пароходом. Он заявил, что шестнадцати членам команды полностью не выплачено жалованье.

Судья вызвал ответчика. Калласте прочел телеграмму Нейхауса об аннулировании полномочий. Ведущий процесс наклонился к сидящему справа человеку в черной мантии, затем склонился к коллеге слева. Тот что-то быстро-быстро заговорил с ним, все время выразительно поглядывая живыми черными глазами на Калласте. Это был еще молодой, но уже полный человек, и его черная мантия, казалось, вот-вот лопнет на плечах. По выражению их лиц Калласте понял, что телеграмма Нейхауса произвела впечатление. Опровергая второе заявление Кутмана, Калласте представил суду расписки членов экипажа о полном расчете.

Председательствующий вновь склонился к соседу справа, затем к толстяку слева.

Позже выступали адвокаты. Защитник Кутмана произнес длинную антисоветскую речь. Судья выслушал его, не задав ни одного вопроса. Судья ударил молоточком.

– Суд считает: притязания господина Кутмана на владение пароходом и снятие капитана Калласте с его должности необоснованны. Суд оправдывает действия капитана Калласте и отменяет временный арест судна «Каяк».

Судья еще что-то говорил, но Калласте уже понял: процесс выигран.

Выписка из судового журнала:

26 декабря 1940 года. 19.00. Все формальности таможни выполнены. Начальник, чиновники полиции, агент фирмы «Мур – Мак-Кормик» прибыли на судно для оформления свободного выхода.

19.10. Радист Брунк явился к капитану и заявил, что по заключенному контракту он с пароходом не пойдет, потребовав заключения нового контракта, на 5000 песо в месяц. Капитан ответил Брунку, что время действия ранее заключенного контракта не окончилось и потому речи о новом контракте быть не может. Брунк обязан идти с пароходом, и прежний контракт остается в силе. Но радист сошел с парохода.

В Судовую роль был вписан исполняющим обязанности радиста Гейнрих Сиречко, на жалованье юнги. Сиречко имел свидетельство почтово-телеграфного ведомства двадцатилетней давности, но по аргентинскому законоположению этого было достаточно.

19.30. Разрешение на выход в море оформлено. Чиновники сошли на берег.

Лоцман и капитан поднялись на мостик. К борту подошли буксиры.

– Отдать концы! – подал команду капитан.

С высоты мостика ему отчетливо было видно, как запенилась вода за кормой у буксиров. С берега отдали швартовые. Буксиры потянули судно от стенки.

«Ну, вот и все», – подумал капитан.

У брашпиля стоял Карл Пиик. Он сорвал с головы берет и радостно взмахнул им. Сантиметр за сантиметром пароход отходил от берега.

Неожиданно капитан увидел, как из-за портовых складов на причал выехала серая легковая машина. Видно было, что водитель очень и очень спешит.

Судно уже отошло от стенки метра на три. Автомобиль резко затормозил. Из кабины выскочили полицейские. Один из них, сложив рупором ладони, крикнул:

– На «Каяке»! Выход в море вам запрещен. Запрещен!

Полицейский выхватил из кармана какую-то бумагу и помахал в воздухе. Калласте показалось, что тяжелая рука сдавила ему горло, кровь ударила в виски.

– Что с вами? – спросил лоцман. Следя за буксирами, он не заметил полицейских.

– Ничего, – сказал Калласте, – ничего.

Он повернулся спиной к берегу, закрывая от лоцмана и полицейских, и машину, и всех провожавших. Игнасте видел, что полицейские еще кричали, метались по пирсу. Потом машина сорвалась с места.

Буксиры отошли в сторону. Вот уже остался позади американский банановоз, стоящий у электростанции Чада, прошли два судна под английским флагом. С борта одного из них вслед «Каяку» помахала платком какая-то женщина.

«Уйдем, – подумал капитан. – Уйдем. Нам только бы вырваться за трехмильную зону».

С бака крикнули:

– Справа по борту катер!

Но капитан уже и сам видел этот катер. На его палубе стояли полицейские. Катер подошел к «Каяку».

– Лоцман, остановить судно, – сказали с катера. – Пароходу выход в море запрещен!

Лоцман глянул на капитана и положил руку на рукоять телеграфа.

– Прошу вас, – сказал Калласте, – продолжайте вести судно.

Но лоцман покачал головой:

– Я не могу не выполнить указания полиции. Меня снимут с работы.

– Мы составим акт, что отстранили вас от проводки. Судно я выведу сам. На внешнем рейде мы высадим вас.

Лоцман мгновение раздумывал, потом снял руку с телеграфа.

Калласте перевел рукоять телеграфа на «полный вперед». Палуба задрожала под ногами. Буксир с полицейскими начал отставать.

Но было поздно. У створов выхода из Нового порта поперек фарватера встал второй катер. Калласте понял, что «Каяку» не уйти.

Телеграмма:

Нью-Йорк, Амторг. «Каяк» задержан. Разрешение на выход в море от 26 декабря 1940 года изъято. Капитан Ю. Калласте.

Из судового журнала:

Определив, что наша стоянка будет продолжительной, мы погасили топки, чтобы зря не жечь уголь. Свежее мясо, взятое на рейс, посолили, чтобы не испортилось, так как ледник перестал работать из-за отсутствия пара на корабле.

Из дневниковых записей капитана Ю. Калласте:

Представитель фирмы «Мур – Мак-Кормик» заявил, что фирма отказывается от обслуживания «Каяка». Отказалась от обслуживания парохода и фирма «Де-Негри и К°». Функции агента принял на себя.

8

Над портом разразился ливень. Тучи скапливались с утра, постепенно застилая все небо. Наконец упали первые капли, и неистовый ливень обрушился на причалы.

Калласте в своей каюте слушал радио. Треск разрядов глушил голос выступавшего, но капитан не отходил от приемника. Радиостанции Аргентины транслировали речь Адольфа Гитлера. Поднимая голос до визга, Гитлер кричал о непобедимости тысячелетнего рейха. Калласте выключил радиоприемник. Фокстерьер, почти не видевший хозяина последнее время, положил теплую морду капитану на колени. Слова Гитлера все еще звучали в ушах капитана. Он отчетливо понимал, что обстановка в мире предельно накалена. Куда направит свои следующие удары бесноватый фюрер? Что будет с его родной Эстонией?

Дверь в каюту распахнулась. На пороге в мокром плаще стоял полицейский.

– Вас вызывают в префектуру.

Калласте встал:

– Сейчас? Может быть, переждем ливень?

– Нет, – сказал полицейский, – мне приказано немедленно доставить вас.

– Если это арест, то где ордер?..

– Не умничайте, капитан, – грубо прервал полицейский, – если вы не пойдете сами, мы поведем вас силой.

Из дневниковых записей капитана Ю. Калласте:

Меня привели в кабинет вице-префекта. У дверей стали два полицейских. Вице-префекта не было. Я хотел связаться со своим адвокатом доктором Де ля Вега, но мне не разрешили пользоваться телефоном. Я повторил вопрос: «Арестован ли я?» Полицейские не отвечали, но, когда я попытался выйти, один из них загородил мне дверь. Это продолжалось более двух часов.

Дверь отворилась, и вошел вице-префект. Он улыбался.

– Прошу вас, – сказал он. Калласте вышел в коридор.

– Прямо, – сказал вице-префект, – вас ждет господин префект.

Префект встретил Калласте стоя и сразу же потребовал, чтобы капитан выдал префектуре судовые документы.

– Нет, – сказал Калласте, – я не отдам судовые документы.

Префект шагнул к капитану:

– Мы перевернем на судне все вверх ногами, но заберем их!

– Напрасно будете трудиться, – возразил Калласте, – документов на судне нет. Зная, с кем мы имеем дело, мы передали их адвокату. Я надеюсь, он хранит их в надежном сейфе.

– Ваш адвокат получит по заслугам, – прохрипел префект, – как и вы. Иск против вас передан в верховный суд.

– В чем меня обвиняют? – спросил Калласте.

– Молчать! – рявкнул префект.

Из дневниковых записей капитана Ю. Калласте:

Префект задержал меня до конца дня. Освободившись, я бросился к адвокату доктору Де ля Вега. Нашел его в очень подавленном состоянии. Рафаэль Де ля Вега жаловался, что на него оказывается сильнейшее давление.

Телеграмма в Таллин пароходству и Амторгу в Нью-Йорк.

Сообщаю. Адвокат Де ля Вега отказывается защищать нас в будущем. Просит назначить нового адвоката. В настоящее время пользуюсь его услугами частным образом, без оплаты. Капитан Ю. Калласте.

Из судового журнала:

9 января 1941 года. Капитан вызвал по телефону Амторг в Нью-Йорке и объяснил положение дела. Говорил с т. Васильевым и доктором Рехтом. Доктор Де ля Вега рекомендовал взять адвокатом доктора Каппагли. Условились с Амторгом, что доктор Каппагли свяжется с доктором Рехтом по телефону. В 16.00 доктор Каппагли беседовал с доктором Рехтом. Они договорились по вопросам ведения дела. Для доктора Каппагли капитан подготовил необходимые материалы, доверенность на ведение дела и тогда же вручил документы.

Калласте вышел из конторы адвоката. Стоял душный январский день аргентинского лета. Калласте мучила жажда. Он зашел в кафе и попросил бутылочку кока-колы. Напиток не утолил жажды. В кафе под потолком, не давая прохлады, вращался огромный пропеллер вентилятора. Капитан подумал: «Надо где-нибудь присесть в тени и пять минут посидеть спокойно». Он чувствовал, как тяжело, толчками пульсирует в висках кровь.

«Пять минут, – подумал Калласте, – без телефонных звонков, разговоров и всей этой сумятицы». Он вышел из кафе, пересек улицу, вошел в сквер. Три чахлые пальмы, три скамьи. Здесь никого не было. Калласте присел в тени. Закрыл глаза.

– Простите, капитан, – раздался голос. У скамьи стоял матрос из экипажа «Каяка» Александр Шеер. – Я вас ищу по поручению Карла Пиика. Карл просил передать, что вам не следует возвращаться на пароход.

– В чем дело? – спросил Калласте. – Что там еще?

– На «Каяк» дважды приходили полицейские. Они ищут вас. Карл думает, что вас могут арестовать. Лучше вам скрыться на несколько дней, капитан.

«Вот как повернулось дело», – подумал Калласте.

Он встал. Сказал Шееру:

– Хорошо. Передай Карлу, что я найду возможность связаться с ним. Иди.

Шеер повернулся и зашагал по аллее, но тут же остановился и спросил:

– А куда вы пойдете, капитан?

В его голосе Калласте почувствовал теплоту.

– Не беспокойся, старина, – сказал он, – не беспокойся. У капитана Калласте еще есть друзья. Иди, иди.

– До свиданья, капитан, – ответил Шеер. – Я думаю, что все будет в конце концов хорошо. До свиданья.

«Теперь я уже не могу появиться и на своем пароходе… Вот так… Но пять минут в тишине я все же посижу», – подумал Калласте и как можно удобнее уселся в тени жидкой пальмы.

Он даже подозвал газетчика и взял газету. Но читать ее все же не стал, а положил рядом с собой и откинулся на спинку скамьи.