Текст книги "Шурик 1970 (СИ)"

Автор книги: Юрий Манов

Соавторы: Петр Алмазный
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Я посмотрел в окно на двор, где, по словам Сидоровой, «обретался контингент». Я думал, что ребята будут гонять в футбол. Мы, к примеру, в школе только в футбол и гоняли, как только из классов вырывались. Но тут было что-то другое.

Представляете себе детский педальный автомобиль? Ну да, этакое жестяное чудовище с педалями и рулем. И даже с фарами, которые светились от батареек. Так вот, именно в таком автомобиле сидел мелкий, белобрысый, лопоухий пацан. Как он туда поместился – понятия не имею. Ноги пацана в машину не влезли, коленки торчали наружу на уровне оттопыренных ушей. Его окружала толпа парней постарше. Видно, заводилой у них был рыжий крепыш, который напялил на голову лопоухому мотоциклетный шлем с треснутым стеклом. Пацаны по команде рыжего с веселым гомоном разом навалились на заднюю часть жестяного авто и стали его разгонять. Чего это они задумали? И тут я понял их замысел. Пацаны устраивали краш-тест! Они разгоняли авто, а белобрысый рулил прямо в стену дощатого сарая у бетонной ограды.

Я понял, что сейчас случится страшное. Не успев вступить в должность руководителя кружка, я потеряю одного из его членов. И хорошо еще, если обойдется травмами средней тяжести.

И я бегом помчался на улицу.

Уффф, слава богу! Оказалось, лопоухий рулил не в стену сарая, а в другую стену, построенную из картонных коробок, в обилии сваленных у крыльца. Видно, пацаны ее сами и построили. Так что обошлось без особого членовредительства. Самого столкновения авто со стеной я не видел. Когда я прибежал, стена уже рухнула, лопоухий уже скинул с себя мятые коробки из-под бананов, снял шлем с головы и со счастливой улыбкой на мордашке поднял вверх большой палец правой руки. Пацаны тут же откатили авто чуть назад, помогли ему выбраться и тут же начали возводить новую стену. И громко спорить, кто поедет в стену следующим.

– Так! Никто никуда не поедет! – сказал я строгим голосом, сразу решив с вольницей покончить.

Семь пар глаз уставились на меня.

– А вы кто? – спросил рыжий.

– Я – новый руководитель кружка Тимофеев Александр Сергеевич.

– Как Пушкин, – хмыкнул рыжий. – А вы знаете, что Пушкина из пистолета убили, за то, что он…

– Знаю! – перебил я рыжего, стараясь не допустить глумления над именем великого русского поэта. – А еще я знаю, что по расписанию у вас сейчас теоретические занятия, а не краш-тесты на дворе. Поэтому оставьте в покое это чудо автопрома и марш в класс!

– У нас не класс, у нас мастерские, – поправил белобрысый потирая коленку, на которой все-таки алела свежая ссадина.

– Тогда марш в мастерскую!

Я повернулся и направился к зданию. Недоросли гурьбой двинулись за мной, переговариваясь. Кое-что я разобрал: «Чудо автопрома – гы-гы». «Молодой какой, а в очках». «Тоже мне – Александр Сергеич. Не дорос еще до Сергеича. Шурик!». «Опять про технику безопасности писать будем. В школе пиши, здесь пиши, надоело». «Этот хоть краш-тест знает, не то что Надь Васильна».

Ага, родаки пацанвы, видимо, тоже с завода. И в автомобильной теме детишки шарят. Что ж, постараюсь их не разочаровывать.

Ребята расселись за столы и теперь выжидательно смотрели на меня.

– Техника безопасности – это очень важно, – начал я.

В ответ раздался вдох разочарования. Некоторые придвинули к себе тетрадки (тетрадь общая, 96 страниц, 48 копеек), достали ручки.

– Но как я понял, весь последний месяц вы ее только и изучали, – продолжил я.

– Да, точно, задолбались уже, надоело, – подтвердил мои предположения нестройный гул.

– Обещали машины, а вместо этого метлу в руки и двор подметать, – выразил общее возмущение рыжий.

– Ладно, разберемся, – пообещал я. – Для начала познакомимся. Вам я уже представился, очередь за вами. Устроим перекличку.

Я зачитывал фамилии. Ребята отзывались громким «я». Рыжий оказался Славой Козловым, мелкий лопоухий – Борисом Богатыревым.

– Где остальные? – спросил я, ставя напротив фамилий не явившихся ребят «н», как в школе.

– Шерочку и Машерочку на завод забрали клумбы высаживать, – сообщил Богатырев.

Ага, понятно, они так девчонок называют. Шерочка – это, надо понимать, Шарова Марина, Машерочка – Машутина Ирина. Я реабилитировал девчонок в журнале, густо закрасив «н» красной пастой.

– А еще трое? – посмотрел я в журнал.

– Иванов к олимпиаде по физике готовится. А Сомов и Бабич в спортивную секцию перевелись. Сказали, что здесь– скукота, – объяснил тот же лопоухий. – А здесь реально скукота.

– Хорошо, разберемся, – закрыл я журнал. – Теперь про скукоту. Я вот посмотрел, чем вы тут на дворе занимаетесь. Радует, что действуете дружной командой, хотя краш-тесты – это все-таки перебор. У кого-то отец работает на заводе на испытательном стенде?

Богатырев гордо поднял руку:

– У меня батя – испытатель! На стенд водил. Там нового «Москвича» со всего разгона в бетонную стену ба-бах! Круто!

– Отлично! Но прежде чем машину испытывать, ее надо сделать, верно?

Богатырев кивнул.

– Чем предлагаю заняться я? Я предлагаю сделать машины и устроить автогонки.

– Ух ты! – дружный гул одобрения.

– А на чем будем гоняться? – азартно спросил рыжий.

– А вот что сами сделаем, на том и будем.

Теперь уже вздох разочарования.

– Да ладно, чего мы сделать-то сможем? – уныло протянул рыжий, взглянув на шкаф с поделками. – Где мы движки-то возьмем? Отец говорит, что для нового «Москвича» двигателей не хватает, а кто ж нам даст? А на картинг не пробьешься, там все по блату.

– Ну да, двигатель внутреннего сгорания – штука сложная, – согласился я. – Но мы пойдем другим путем. Начнем с простейшего электродвигателя.

– Уууу, – протянул рыжий, – это троллейбус получится.

– А хоть бы и троллейбус, – подмигнул я и достал из заветного ящика стола батарейки. – Для начала соберем по маленькому электродвигателю сами. Козлов, я видел вон там, под полками моток медной проволоки. Тащи ее сюда. Богатырев, там, на фрезерном станке магнитики, кажется, прилеплены, тоже пригодятся. Раздай по штуке на каждый стол и мне один. Изолента есть у кого? Отлично!

Я надел висевший на вешалке синий халат. За пять минут я с помощью перочинного ножа, толстого гвоздя и изоленты собрал примитивный электродвигатель из батарейки, магнита и медной проволоки.* И он заработал!

– Ух ты! – дружно выдохнули ребята, когда я прилепил к батарейке магнитик, и моток медной проволоки закрутился «сам собой».

Через полчаса микродвижки крутились уже у всех. Причем, моей помощи почти не понадобилось, ребята все схватывали на лету.

– Ну что? Принцип вам понятен? – спросил я, вытащил из ящика промасленную деталь и предложил. – А теперь посмотрим, как устроено это. Кто знает, что это такое?

Рыжий Козлов немедленно поднял руку:

– Я знаю. Стартер от «Москвича». Батя свой уже раза три снимал-разбирал. Хрень, говорит. Щетки летят, и обмотка горит, и проводка на корпус замыкает! Щас только с толкача заводится. Этот тоже не работает, Трофимыч пробовал.

Трофимыч? Тот самый дядька со штангенциркулем?

– Отлично! Вот и посмотрим, где тут щетки, и для чего они здесь! И чем похож этот электродвигатель на тот, который мы только что вместе собрали, – сказал я, доставая из стола гаечные ключи и берясь за отвертку. – А также выясним, почему он не работает.

Время пролетело незаметно. Я даже сам не думал, что объяснение устройства обычного стартера может быть таким увлекательным. Ребята собрались вокруг моего стола и задавали путные вопросы. И даже давали советы. Кстати, данный стартер оказался вполне рабочим, нужно было просто заменить щетки и заклинивший бендикс. Таковые нашлись в другом стартере, от которого явно воняло горелым. Видно, погорела обмотка. С него же я взял и бендикс, он был почти новый.

– Ну что, пробуем? – предложил я, присоединяя собранный стартер толстой изолированной проволокой к одному из прикованных к батарее аккумуляторов.

– Пробуем! – единодушно решил «контингент».

Я коснулся проводом клеммы, и стартер ожил. Блестящая шестеренка с жужжанием завертелась.

– Урррра! – заорали пацаны восторженно.

– Что видим? Принцип тот же, – сказал я. – Подается напряжение, создается магнитное поле, ротор крутится и заводит двигатель. Но может работать и самостоятельно. Верно?

Мне поверили на слово.

– Вот, держи, – вручил я стартер Козлову. – Отдашь бате, скажешь, что сам починил. Но сломанный завтра принесешь сюда, посмотрим, что с ним, понял?

Козлов принял ценную деталь и только кивнул. Кажется, от счастья он лишился дара речи.

– А теперь задание на дом, – сказал я, глянув на часы. – К завтрашнему дню нарисуете машины для гонок, какие хотите, любой формы. Потом определимся с колесной базой, чтобы у всех была одинаковая. Ну и начнем делать машины сами! А теперь марш обедать и в школу!

Ребята разошлись, я проводил их до крыльца, где увидел дюжину малышей. Совсем малявок – первый-четвертый класс с толстой теткой-воспиталкой, назвавшейся Раисой Михайловной. С этими было проще. Детишки лепили из пластилина и собирали конструктор. Когда начинали шалить, тетка, сидевшая за задним столом, отрывалась от книги Мопассана и рявкала. Или била указкой по столу. И сразу наступала гробовая тишина.

В восемнадцать ноль-ноль за малышней прибыл автобус, Раиса Михайловна тепло со мной попрощалась и деток увезла.

Я собрал заляпанные пластилином клеенки со столов и пошел искать Трофимыча, чтобы отдать ключ. Мастера на месте не оказалось. Ключ от мастерской я забрал с собой и вышел за ворота, где был сметен толпой.

Толпа валила с завода к метро. В основном – молодые ребята и девчата. И я против своей воли был этим потоком увлечен. Меня перенесло через дорогу, донесло до метро, буквально снесло к турникету, куда я закинул пятак, вытолкнуло на эскалатор, внизу снова подхватило и понесло к вагонам. Хорошо хоть в нужном направлении.

Я протиснулся в хвостовую часть, где меня дружески прижало к стеклу, и вдруг увидел… Нет, сначала я услышал ту самую мелодию из «Пленницы», а потом увидел… Юрия Никулина. Вернее – я увидел Балбеса.

Глава 16. Круговое движение и враг народа

Балбес корчил мне рожи в окне соседнего вагона. Видно было, что его тоже хорошенько прижало пролетариатом. Было непонятно, гримасы он корчил от того, что сильно прижало, или так радовался, увидев меня?

Откуда он здесь? Вряд ли работает на заводе. По идее он на зоне должен срок мотать. Этим же «Кавказская пленница» кончилась, судом. Видимо, всех троих и посадили, хоть Трус кричал про советский суд – самый гуманный в мире. А в «Иван Василиче» их уже и не наблюдалось. Хотя нет, троица проявилась в «Семь стариков и одна девушка». Но там ребятки инкассатора брали, а это уже, считай, расстрельная статья. Вспомнить бы, в каком году сие вышло на экраны?

Голос из динамиков объявил следующую станцию, Балбес сморщил на прощание совсем уж уморительную рожу, махнул мне рукой, развернулся и стал протискиваться к выходу. Пойти за ним? А смысл? Что я ему мог предъявить? Прижать его к стене и орать, что он Нину украл и склад ограбил?

Так что никуда я за Балбесом не пошел, мужественно доехал до нужной станции, не без труда выбрался из вагона, осуществил переход, снова был серьезно помят, и, наконец, прибыл к себе на «Новокузнецкую». Подошел к остановке трамвая и понял, что не влезу. Час пик, он и в трамвае час пик. Решил пройтись до дома пешочком.

Когда я открывал дверь квартиры, телефон уже трезвонил. Я, не разуваясь, бросился в комнату, поднял трубку. Звонил Николай.

– Александр! Ну вот, наконец, и вы. Уже час вам звоню. Хочу сказать, что с вашей машиной все хорошо. Стоит на сервисе, вас ждет. Можно забирать.

– Да, вот спасибо, – ответил я. – А не подскажете, как лучше туда доехать?

– Да что вы! Я вас сам отвезу. Я тут рядом. Давайте, минуток через десять выходите к подъезду, я подъеду.

Славный, однако, человек, подумал я. Другой бы адрес сказал и все дела, а тут…

Я вышел к подъезду, серая «Волга» с оленем на капоте уже меня ждала. Когда я в нее садился, бабки у подъезда посмотрели на меня уважительно.

– В общем, ребята постарались. Сделали из вашей ласточки конфетку, – порадовал меня Николай, выезжая на дорогу.

– Из Букашечки, – поправил я. – Зина ее Букашечкой назвала.

– Букашкой? Еще лучше, – хохотнул Николай. – Слушайте, а что у нее за движок? Мастера сказали, у нее вообще двигателя нет.

– Так это – электромобиль. Я его сам собрал.

– Да ладно! Хотя верно, вы, когда в бокс въезжали – не трещало. Я заметил. И как на ходу? Мастер звонил, что они ее завести не смогли, на руках на подъемник закатывали.

– Да там секретка есть.

Николай понимающе кивнул:

– Это правильно. Жену, машину и гитару в чужие руки – никогда! И все-таки, как на ходу? Не подводит?

– Да нет, вчера по Луховиц и обратно слетали, все хорошо было, пока с вами не встретились.

Николай громко рассмеялся:

– Каюсь, виноват. А как крейсерская скорость?

– Я особо не гнал. Девяносто шел. Хотя спокойно мог бы и за сотню. Но дорога сырая, зачем рисковать.

Николай кивнул.

– Да уж, дороги наши… Вот уж точно сказано, тише едешь, дальше будешь. А что за аккумуляторы такие? До Луховиц-то далеко. И что, совсем без подзарядки?

– Почему без зарядки? У тестя в гараже зарядился немного. А заряжалку я всегда вожу с собой. Лучше, конечно, 380, но 220 тоже подойдет. Только дольше получится.

Коля увлекся и продолжил спрашивать про особенности Букашечки. Я охотно отвечал.

– И что же, скоро такие красавицы по улицам побегут? – спросил он, когда мы уже подъезжали к автосервису.

– Не уверен, что побегут, – ответил я грустно. – В серию ее не берут. Из министерств ответили, что модель хорошая, но перспектив не имеет. Разве что для детских аттракционов. Детей в парках катать на малой скорости.

Николай промолчал, подъехал к боксам. Мы вышли к машине, я увидел Букашечку и офигел! Сначала даже подумал, что не она. Машина была на новых широких дисках и широкой же резине. А еще с новыми широкими бамперами, кажется, я такие видел на «Жуке».

– Фигасе, – только и присвистнул я.

– Вот тут разрешение на внесение изменений в конструкцию, – показал мне какой-то листок Николай. – Официальное. Это на случай встречи с ГАИ. Но при одном условии…

Он игриво спрятал листок за спину.

– Каком условии?

– Вы дадите мне прокатиться. Кружок по МКАД, годится?

Я облегченно выдохнул и кивнул. Полез в карман за переключателем.

Мы мчались по МКАДу. Реально мчались, Николай не стеснялся и давил на газ, легко обходя попутные машины. Играл в «дорожные шашечки». Новая резина держала идеально, обдавая соседей брызгами. А Николай посматривал на уровень зарядки, с еще торчащей в зеленой зоне стрелкой, и только качал головой.

– Слушайте, Николай, а кем вы работаете? – спросил я. – Вы что, автогонщик?

– Нет, что вы. Просто я работаю волшебником, волшеб-ни-ком, – спел Николай.

Я сначала не понял, а потом вспомнил, что была такая старая песенка.

– Нет, ну я серьезно. Вы – профессионал?

– Это точно, – кивнул Николай. – Профессионал.

– И в какой же области?

– В Московской, – снова пошутил Николай, обходя фуру с иностранными транзитными номерами. – Скажем так, я работаю по снабжению в автомобильной промышленности. И еще вчера думал, что работаю с самой перспективной моделью автомобиля. Про новую «Ладу» слышали?

– Это что, «Жигули»?

– Точно! А теперь так не думаю.

– Почему?

– Потому что вот она – самая перспективная. Я на ней еду. Откуда такая мощь в батареях, Саша?

– Позвольте умолчать. Секрет фирмы. Будем считать, что я – тоже немного волшебник.

– Согласен, – оценил мой ответ Николай. – Секрет фирмы.

Так за разговорами мы объехали вокруг Москвы. Разок встали в пробке. Кажется, впереди было ДТП. Вокруг пердели выхлопами автомобили, переводя углеводороды в отраву, а мы стояли тихо и спокойно с закрытыми наглухо окнами.

– Приемничка здесь не хватает, – посетовал Николай. – А лучше – магнитолки. Слышали про магнитолы?

Я кивнул.

– Новые такие, чтобы все ловили. Даже УКВ с вражьими голосами. Вражескими голосами по ночам не увлекаетесь?

– А на кой они мне? У меня по ночам – жена.

– Ну да, ну да. А как насчет музыки модной? Битлз, Хендрикс, Роллинг стоунз? Про кассетные магнитофоны слышали?

– Кассетные? Ну, это еще не скоро. Лет десять еще, – проговорился я.

– Все-то ты слышал, все-то ты знаешь, – Николай неожиданно перешел на ты. – Ничем-то тебя не удивишь.

И замолчал, так молча и вернулись на сервис.

– Вот что, Саша, – сказал мне Николай доверительно. – Вы мне понравились, а ваша машина еще больше. Значит, без движка, без коробки, без бака? Даже без заднего моста. И глушитель тоже не нужен. Только батареи и электродвижки! Крутящий момент напрямую на колесо. Хочу себе такую же!

– Прям сейчас? Из нее делать будем? – улыбнулся я и указал на его «Волгу» с оленем на капоте.

– Можно позже, – пошел на уступки Николай. – И кузов лучше полегче. Вот вам еще один мой телефон, это прямой рабочий. Если что с машиной, или еще какие проблемы, звоните в любое время. Буду рад помочь.

Николай протянул мне листок из записной книжки с номером телефона.

– И все-таки, сколько я вам должен? – спросил я на прощание, прикидывая в уме стоимость апгрейда «Букашечки».

– Сочтемся, – пообещал Николай.

Я пересел на водительское сидение и быстро выехал на трассу. На новой широкой резине это была другая машина. Но в шашечки я играть не стал. Успею еще наиграться.

Когда я подъехал к овощному павильону, уже стемнело. Припарковался рядом с инвалидкой под столбом с фонарем, вышел из машины, полюбовался на Букашечку. На новых колесах, с широкими такими бамперами – вообще шикардос! Однако с привлекательностью возрастали и риски. Такие колеса! Такие диски! А бамперы?! Как отреагирует на такое великолепие местная гопота?

Я сунул руку в карман, достал «секретку». На каждом колесе по секретному болту. Открутить можно только вот с этой штучкой. Николай попросил беречь. Если потеряю, дубликат очень дорого обойдется. Ну что, пора заряжаться?

Я подошел к двери, условно постучался. Звякнул запор, дверь открылась. Егорыч пропустил меня в помещение, дверь снова запер на запор. Я прошел в торговый зал. А ничего себе ветеран на ночлег устроился. Чайничек на столе, пачка чая со слониками, рафинад в коробочке. Салко аккуратно порезанное на горбушке. В центре композиции стоит радиоприемник «Спидола» и вещает почему-то по-немецки.

– Вы что, Пал Егорыч, вражеские голоса по ночам слушаете? – спросил я с улыбкой.

– А то как же. Слушаю, – кивнул ветеран.

– И по-немецки?

– А как же. Я ж рассказывал. В войну в разведке был. Язык врага знать надо.

Он подошел к приемнику, покрутил ручку настройки и быстро нашел «Голос Америки». Там вещали что-то про культуру – новинки «Голливуда» и про музыкальные фестивали.

– И интересные вещи, знаешь ли, порой передают.

Я прислушался.

«Самым ярким музыкальным событием этого года без сомнения станет вышедший в свет 8 мая альбом „Лет и Би“ группы „Битлз“, – сообщил радиоприемник по-русски, но с явным пиндосовским акцентом. – Этот двенадцатый по счету альбом знаменитой группы уже поступил в магазины и сразу стал лидером продаж. Такая тенденция, видимо, сохранится, ибо альбом интересен и тем, что вышел в свет через месяц после официального распада группы» …

Неожиданно в приемнике что-то загудело, словно кто-то врубил перед микрофоном бритву. Голос ведущей едва слышен. Кажется, запел Леннон, за гудением его почти не было слышно.

– Все, глушилку врубили, – сказал Егорыч. – Вот скажи, почему музыку глушат, а новости нет?

– Так в новостях брешут все, – сказал я уверенно. – А на музыку молодежь ведется.

– Брешут? Как знать, – сказал Егорыч, и тон мне его почему-то не понравился. – Хочешь, из новостей свежих зачитаю? Лучше бы тебе самому послушать, но чую, глушилка – надолго. Послушаешь?

– Было бы интересно.

– Будет интересно! Будет очень интересно, – заверил дед, надел на нос очки и раскрыл толстую тетрадку, исписанную крупным почерком. Нашел нужную страницу.

– Вот, слушай… «в минувшую пятницу политическим скандалом закончилась конференция по автоматике, проходившая в Москве. Один из самых перспективных и талантливых молодых советских ученых Александр Тимофеев в своем блестящем научном докладе обрушился с резкой критикой на существующий в СССР политический строй. И предрек ему неизбежный крах из-за косности и бюрократизма. Его выступление часто прерывалось бурными аплодисментами».

Я почувствовал, что плиточный пол под моими ногами задрожал. Пришлось даже ухватиться руками за деревянный прилавок.

– Что скажешь, талантливый ученый Александр Тимофеев? Про тебя говорят, или полный тезка? – глянул на меня сквозь очки Егорыч.

– Про меня, – кивнул я обреченно, ища, куда бы присесть. Ибо ноги после такого решительно не держали. Не нашел и уселся прямо на прилавок.

– А про аплодисменты, было такое?

– Было. Были аплодисменты. Бурные.

– Не соврал, хвалю, – качнул головой Егорыч. – Потому что дальше твой голос идет. По голосу тебя и узнал. Читаю дальше. Слушай. Твои слова, между прочим: «…да, изобретения у нас внедряются порой очень долго. Излишний бюрократизм и косность при внедрении имеют место быть. Стоит признать, наша государственная система не очень поворотлива при внедрении нового. Думаю, именно тут может быть эффективнее привлекать частный бизнес и инвестиции. Иногда и конструктор одиночка стоит больше, чем целое конструкторское бюро». Говорил?

Я кивнул:

– Говорил.

Дед снова взялся за тетрадку:

– «… мировая научная общественность серьезно озабочена судьбой молодого советского ученого Александра Тимофеева, взявшего на себя смелось критиковать советский строй. Как стало известно редакции „Голоса Америки“, имя Александра Тимофеева вычеркнуто из списка работников института, местонахождение его неизвестно. Возможно, он уже арестован и содержится в подвалах КГБ на Лубянской площади. Очевидцы также подтвердили, что на лице Тимофеева во время исторического доклада были заметны следы физического насилия. Профессор Гарвардского университета, всемирно известный разработчик теории ядерного синтеза доктор Эдвард Смит в своем интервью высказал опасение, что талантливый русский ученый Александр Тимофеев может разделить печальную судьбу таких борцов с советским режимом, как писатель Солженицын, поэт Бродский, академик Сахаров»…

– Твою ж мать! Вот попал в компанию, – схватился я за голову.

А Егорыч продолжил читать:

– Талантливый русский ученый Александр Тимофеев отдельно сказал, что преодолеть техническое отставание от стран демократического Запада Советский Союз сможет только путем заимствования передовых западных технологий. Дальше опять твоим голосом: «Тут не поспоришь, есть чему у вас, капиталистов, поучиться». Хорош! Ты погоди убиваться зря. Тут тебе бочка варенья и корзина печенья за предательство полагаются. Вот, слушай: «Профессор Эдвард Смит заявил, что если к талантливому ученому Александру Тимофееву будут применяться карательные меры, Соединенные Штаты или королевство Великобритания готовы предоставить ему политическое убежище и выделить для научных исследований персональную лабораторию в Гарвардском или ином университете».

Егорыч закончил читать, закрыл тетрадку, добавил:

– И это – каждый час в новостях. Со вчерашнего дня. Потому так подробно и смог записать. По «Би-би-си» примерно то же самое говорят. Что скажешь?

– Да уж все вроде сказал, – кивнул я на тетрадку. – Можно сказать, даже наговорил.

– Да уж, наговорил. А раз наговорил, чего не покаешься? – прищурился дед.

– Так не в церкви вроде. Да и не за что мне каяться. Что думал, то и сказал.

– А с машинкой что? Прячешь от государства? Я как вчера увидел, что ее нет, так сразу и понял. Собираешься с ней за кордон? В свободный мир? – вдруг выдвинул страшное обвинение Егорыч. – Тебя страна кормила, поила, учила. А ты придумал и туда. За бугор? К сладкой жизни?

Я почему-то вспомнил, что под мышкой у него реальный ствол «, тяжелый и мощный ТТ, обладающий просто убойной силой. Вот сейчас дед возьмет, да и пристрелит меня на месте, как врага народа.

– Да кому я там нужен? – улыбнулся я невесело. – А прятать машинку… А зачем? Да не нужна она государству. Народу нужна, мне нужна, вам, может быть, нужна, а государству – нет. Хотите, заключение научной комиссии покажу? Ответы из министерств? Мой электромобиль признан не очень перспективным направлением. Внедрять его никто не собирается. По крайней мере, в ближайшую пятилетку.

– А вот хочу, – неожиданно сказал Егорыч. – А вот покажи мне это самое заключение. А то что-то веры особой у меня в твои слова нет.

– Да пожалуйста, завтра принесу.

– Утром, – резко сказал Егорыч. – Иначе машину не отдам. Только в присутствии представителей компетентных органов.…

В этот момент дверь склада приоткрылась и оттуда вышла гусыня. Внимательно меня рассмотрела потом прошлепала своими ластами по кафелю. Остановилась около Егорыча. Тот погладил ее по головке, отщипнул от горбушки хлеба, угостил.

– Я вижу, вы подружились, – сказал я.

– А что ж, божья тварь, – сказал Егорыч. – Так что, завтра утром?

– Утром, – кивнул я. – Позвонить можно?

– Звони, – кивнул на аппарат Егорыч, поглаживая гусыню по голове.

Я набрал домашний номер. Длинные гудки. Видно, Зина опять после спектакля задерживается.

Мы вышли на улицу, Егорыч посмотрел на машину и аж крякнул от удивления.

– Это ж откуда такое богатство?

– Так, последствия дэтэпэ. – Не удержался и добавил ехидно. – И потом, стыдно за бугор, да на гнутых дисках.

Я подсоединил провода к заряжалке и посмотрел на Егорыча. Да, такой если сказал, что не отдаст, умрет, а не отдаст. Опять же именной ТТ в кармане.

Я шел домой с припасом, прихваченным из машины и переваривал услышанное от сторожа. Я что теперь, враг народа? Про меня говорит «Голос Америки». И «Би-би-си». Батя рассказывал, что ночами по пятницам «Би-би-си» слушал, Севу Новгородцева. Программы про рок-музыку. И за это можно было огрести вполне реально. А тут уже не музыка. Тут все гораздо серьезней. Надо же: «Один из самых перспективных и талантливых молодых советских ученых Александр Тимофеев». Чего-то я не заметил, что Шурика в институте так называли. Скорее уж – наоборот. При зарплате в сто двадцать рэ. Интересно, Зина уже знает? А если и ей за меня достанется. С программы про этот кабачок снимут. Или вообще с театра погонят? Даже подумать страшно.

Я остановился передохнуть около той самой бочки, где недавно покупал квас. Бочку на дозапавку ночью не повезли. Видимо, из-за дождя продажи упали. Я подумал и решил свернуть к дому напрямки, через аллею.

– Эй, стоять! – вдруг раздалось из темноты.

Я остановился.

Из темноты появились три силуэта. В глаза ударил свет фонарика.

Глава 17. Второй урок

– Сумки на землю! Что в сумках? – строго спросил тот же голос.

Во дела! Чую, дадутся мне эти «напрямки». Я поставил сумки на землю, быстро сунул руку в карман, нащупал шокер. Ответил:

– Помидорчики, огурчики в банках, морковка и картошка.

– Что за ерунда? Откуда картошка ночью?

– С деревни. А вы кто такие?

Луч фонарика переместился на сумки.

– Мы – дружинники. Народная дружина. Сумки открывай.

Я облегченно выдохнул. Дружинники, это вам не поздноночное: «Мужик, дай закурить». Действительно, трое молодых ребят с красными повязками на руках. На гопоту не похожи.

Я продемонстрировал содержимое кошелок. Фонарик осветил качественный корнеплод. И блестящие крышки консервных банок.

– Точно картошка, – подтвердил голос из темноты. – Да и в очках этот. А тот был без очков, в усах и бакенбардах.

– Да что случилось-то? – спросил я, снова закрываясь рукой от фонаря.

– Квартиру в «гармошке» обнесли. Две сумки ценных вещей вынесли.

– Так я не от дома иду, а к дому.

– Так и ходили бы по освещенной улице. А то крадется в темноте… Ладно, извиняйте, товарищ, мы вас больше не задерживаем.

Дружинники пошли дальше, а я подхватил сумки и постарался быстрее выбраться на освещенную дорогу. Значит, в нашем доме кого-то обнесли. Надеюсь, еще не моего соседа Шпака.

Я поднялся наверх, открыл дверь. Зина была дома. Она сидела перед телевизором и плакала. Неужели все из-за меня?

Но нет, ничего про «Голос Америки» она не слышала. Беда была в другом. Просто сегодня на репетицию «Кабачка „13 стульев“ пришли сразу три новых артиста, точнее – два артиста и молодая артистка, а ее сцену урезали до двух минут. Ее! Зинаиды Багрянской! До двух минут!!! Она отрыдалась мне в плечо, но внезапно слезы в ее глазах высохли.

– Только хрен они угадали! – Зина вскочила на ноги и повернулась к телевизору. – Мы знаешь, чего придумали?! Ну, сука Лапин, держись! Мы их, всех новеньких, гнобим! Они на нашем фоне кажутся придурками! А если нас будут выживать по одному – все уйдем! Всем театром сатиры! И пан Збышек сказал, что его старый состав вполне устраивает. Вот возьмем и уедем все. В Польшу! Ты знаешь, что нас в Польше показывают?

Я не знал, но кивнул. А Зина снова залилась слезами.

– Давай спать, дорогой, – погладила меня по плечику Зина, успокоившись. – Только сделай чего-нибудь покушать.

Я сделал для жены пару горячих бутербродов с сыром и помидоркой. И чай с лимоном.

Любила она меня этой ночью зло и страстно. Словно мстила «суке Лапину»*.

* (17 апреля 1970 года на должность председателя Госкомитета по радио и телевещанию был назначен Сергей Лапин. С его именем связывают введение жёсткой цензуры на радио и телевидении. Лапин просматривал все телевизионные программы перед их выходом в эфир. При нём живой эфир, кроме футбольных и хоккейных матчей и новостных программ, ушёл с экранов телевизоров. Передачи и фильмы, не соответствовавшие критериям «идеологической чистоты» и вкусам председателя Гостелерадио, подвергались правке, порой отменялись целиком, а в худшем случае стирались или размагничивались. В декабре 1971 года Лапин, утверждая список музыкальных номеров для «Песни года», вычеркнул все песни, «которые так или иначе не прославляли СССР, его героическое прошлое и светлое настоящее». В 1972 году был прекращён показ игры КВН. Была введена система запретов. Лапин не разрешал появляться на экране телевизора людям с бородами. Мужчинам-ведущим было запрещено выходить в эфир без галстука и пиджака. Женщинам не разрешалось носить брюки и слишком короткие юбки.)

Два звонка раздались одновременно. Будильника и телефона. И еще утренняя гимнастика по телевизору началась. Я заглушил будильник, поднял трубку. Звонил Дуб.

– Александр Сергеевич? Это Гаврилов с кафедры. Вы не сдали взятые для подготовки доклада иностранные журналы. Их необходимо немедленно сдать.

– Могу только после работы, – сказал я таким же официальным голосом. – Я не могу опаздывать на службу на завод, меня ждут дети. Вечером после работы могу подвезти.