Текст книги "Шурик 1970 (СИ)"

Автор книги: Юрий Манов

Соавторы: Петр Алмазный
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Я выключил все это дело, задумался. Было над чем. Почему обязательно интернет? Если я чего-то понимаю, то на пленке была какая-та информация. Цифровой код, предназначенный для какого-то сложного цифрового устройства. Для какого?

Я спрятал все это дело в тумбу стола. Надо бы Лопуха расспросить или Дуба. Где у нас на автоматике такое применяется?

Зазвонил телефон. Это был Николай.

– Извини, что поздно. Я по поводу Юры – Гоши. Ездил опять к Березиной, спрашивал. Говорила, что приезжал пару раз. Молодой, интеллигентного вида. Вежливый. Вы запирались в домике и чего-то обсуждали. Ничего не напоминает?

Я только вздохнул вместо ответа.

– Жаль… Придется искать. А «буханку», что была у Березиной, нашли. В Люберцах. Пустую, конечно, в угоне была. Слушай, я все понимаю, но ты память напряг бы. Нам этот Гоша позарез нужен.

– А если найдем, что ему будет? – спросил я.

– Ах, ты про это? Слову моему веришь? Все у него будет норм! Никаких репрессий. Наоборот, авторские, патент, все прочее. Вояки к этому делу интерес проявили, соображаешь?

Я обещал подумать, положил трубку. Вышел на балкон перекурить. Из Шпаковой квартиры пел Высоцкий:

«… тут на зуб зуб не попадал, не грела телогреечка.

Тут я доподлинно узнал, почем она копеечка».

Я заглянул за стену. Шпак стоял у перил и подпевал Владимиру Семеновичу. Кажется, он утирал слезы:

«Было время и были подвалы.

Было время и цены снижали.

И текли куда надо каналы.

И потом куда надо впадали»…

Я не стал мешать слушать соседу. Он-то точно помнил, как люди жили в бараках, как пыталась привыкать к мирной жизни огромная страна. Но снижались цены, и все верили в лучшее…

Докурил, тихонько прикрыл за собой дверь.

Зина явилась усталая, но деятельная. Объявила с порога:

– Шурик, у нас в воскресенье – новоселье! Тянуть больше нельзя! Коллеги меня не поймут.

Сунула мне в руки букет роз, пошла инспектировать жилое помещение.

– Рухлядь эту со стола убери с глаз долой. И с балкона тоже. Шурик, пойми, к нам придут просто великие люди. Не подведи меня, Шурик!

Пришлось перемещать запчасти в тумбу стола и на антресоли. С балкона собирать остатки от ремонта в мешок и тащить все на помойку.

При этом размышлял. Если моя версия верна, искать слесаря Гошу, он же Гога, он же Юрий, следовало на Воронцовских прудах. И учитывать при этом, что они с друзьями любят забираться куда подальше, чтобы не мешать окружающим. Ибо прибухивают под балтийскую килечку. То есть, поискать придется. Но не будешь же подъезжать к каждой компании с расспросами и пристально рассматривать лица граждан. Вдруг влюбленные парочки от чужих глаз решили на природе уединиться, а тут я, рыскаю по кустам, слесаря ищу. Так ведь и огрести можно.

И еще проблема, выходные – понятие растяжимое. Искать компанию следует в субботу или в воскресенье? Судя по тому, что Гоша повез Катю с дочкой на свой фальшивый ДР в первый раз именно в субботу, то и я этот день выбрал. То есть – завтра. Все верно, после хорошего отдыха в субботу требуется отдых в воскресенье. Тем более, воскресенье у меня все равно было занято. Новоселье, черт его раздери. Зачем Зине еще какое-то новоселье?

Большая надежда была у меня на Букашечку. По всему Гога, он же Гоша с этой машиной знаком, так что можно поездить, побибикать, глядишь, увидит, сам подойдет.

Когда вернулся с помойки, Зина уже спала. Я снял очки и пристроился ей под бочок.

Глава 23. В поисках Гоши

16 мая, суббота.

Утром я завез Зину в театр, оттуда доехал до проспекта Вернадского, там спросил у таксиста, как лучше добраться до прудов. Тот удивился, но указал короткую дорогу, в скором времени я съехал с асфальта на грунтовку, поездил, побибикал. Действительно, народу на прудах было уже много, советские граждане культурно отдыхали. Костры жгли, но мусора за собой не оставляли. Выпивали в меру, закусывали, играли в волейбол и бадминтон. Дети бегают, смеются. Никаких ссор и разборок. Красотень! Только нужная компания никак не находилась.

Гошу я нашел только к обеду, причем, почти случайно. Я уже довольно много накатал и хотел сворачивать поиски, когда увидел на лесной поляне женщину с собакой. Симпатичная женщина в спортивной куртке бросала палку, собака ее послушно приносила. Я остановился, поздоровался и прямо спросил:

– Вы не знаете, где найти слесаря Гошу, он же Гога, Юра, Георгий?

– Гошу? Да там он, отдыхает уже, – сказала дама и указала куда-то в сторону чащи.

Компания, действительно, забралась довольно глубоко в природу. Пришлось нарезать прилично вокруг пруда по целине, но стоянку на берегу среди березок я нашел. К моему явлению народ отнесся благосклонно, видимо, сработали очки и интеллигентный вид. А так все у них было приличненько: костерок, мангальчик, шашлычок, песни под гитару, легкое вино в симпатичном таком бочонке. Правда, к Гоше это не относилось. Гоша, видимо, жрал водку и был, что говорится, в хламину. Он спал в теньке под кусточком на подстеленном заботливо пледе. И по лицу видно было – не первый день квасит. Так что я с трудом его узнал.

А вот батарею, к которой был подключен катушечный магнитофон, я узнал сразу. Такие же были на Букашечке. Все сомнения отпали, я нашел мастера, владеющего тайной производства супербатарей. И этот мастер – именно Гоша.

– Давно квасит? – спросил я лохматого дядьку в толстом свитере и брезентовой куртке.

– Да с неделю уже, – ответил дядька сочувственно. – Последние три дня – люто.

– А чего так? Проблемы? Семья? Работа?

– Да все навалилось. Его Наташка как увидела, что он в запой намылился, новый купальник купила и фьють на юга, к открытию сезона. А тут еще его комнату в общаге обнесли.

– И много взяли?

– Да чего у него брать-то? У него даже сберкнижки не было. Записи пропали, расчеты, опытные образцы. Вот этого жалко. Кому только понадобилось?

В это время другой лохматый дядька в свитере и куртке отложил гитару и нажал клавишу магнитофона. Раздался голос Высоцкого:

«Товарищи ученые, доценты с кандидатами»…*

– А вы кто ему будете? – спросил третий дядька, что занимался шашлыком, когда Высоцкий допел и начал петь Галич.

– Да так… Можно сказать – коллега, – ответил я.

Мужик посмотрел на меня, потом на Букашку, на лежащего безмятежно под кустиком Гошу, снова на меня.

– А вы не с политеха будете? Не про вас ли недавно вражьи голоса вещали?

Я поправил очки и кивнул. Компания разом замолчала, мужики переглянулись.

– Так чем можем помочь? – спросил тот, что был с шампурами.

– А можно его как-то… пробудить? – кивнул я в сторону спящего мастера.

– Пробудить можно, но принесет ли оно нам радость? – изрек мастер по шашлыкам. – Вы пока садитесь, угощайтесь. Глядишь, сам проснется.

Мы славно посидели, друзья Гоши – Гоги оказались довольно интересными собеседниками. И шашлык они жарили просто зашибенный! Молодые ученые с женами и подругами. Все талантливые и возможно, даже гениальные. У всех грандиозные планы, перспективные проекты и все… немножко диссиденты. При этом уверены, что живут в лучшей стране на свете. Что не хватает всего чуть-чуть. Чуть-чуть больше свободы в прессе, чуть-чуть больше интересных программ по телевизору, чуть-чуть больше хороших качественных товаров в магазинах, хороших дорог, хороших бытовых приборов без очередей, путевок в Болгарию, а лучше – в Египет, к пирамидам, югославских мебельных стенок и мужских костюмов, голливудского кино в кинотеатрах, французских журналов мод на русском, гамбургеров из «Макдональда», джинсов, дисков, мятной жвачки… Вот немножко всего этого, и жизнь будет совсем замечательна! И все будут жить в прекрасных домах и ездить на прекрасных машинах!

Доценты с кандидатами буквально заставили меня открыть Букашку, обступили ее со всех сторон, рассмотрели, пощупали, даже прокатились. Вернулись к костру и тут же начали считать и спорить. Кто-то достал тетрадку с карандашом, в пару минут лист в клеточку покрылся формулами. После пяти минут коллективного обсуждения листок был перечеркнут, вырван и безжалостно сожжен в костре. Но новом листе – новые формулы. Мощность батарей можно повысить. Обтекаемость – улучшить. Компоновку узлов – изменить. Железо заменить на стекловолокно или пластик. Крыша и весь остальной корпус – сплошная солнечная батарея. Тут же появились первые наброски обтекаемого силуэта автомобиля на широких колесах.

За полчаса они придумали новый электромобиль. Совершенно новый, прекрасный, великолепный, экономичный, почти как наше яйцо. Хоть сейчас в серию! Но…

– Пока внедрят – поседеешь, – гитарист вздохнул, вывал из тетрадки листки, скомкал и хотел бросить их в костер. Я заскулил и выпросил их для себя. Гитарист пожал плечами и отдал. И снова вступил в спор с курчавым, который настаивал, что все эти батареи – хрень, что будущее – водород.

Я смотрел на них, слушал и вспомнил фильм про девяностые, который случайно посмотрел по телику. Совершенно депрессивный фильм про длинные хвосты очередей, про пустые полки в магазинах, про бандитские разборки, про проданные за гроши заводы. Это все случится здесь через каких-то 20 лет? Эти молодые талантливые ребята к тому времени станут уже зрелыми учеными, теоретиками, изобретателями и увидят все это своими глазами, испытают на своих шкурах? Их научные институты закроют и сдадут корпуса под офисы. Уникальное оборудование порежут на металлолом, а в заводских цехах будут разливать паленую водку и пахнущую химией газировку. А им придется торговать на рынках или разгружать товар в подсобках торговых центров. Или идти в бандиты. Нет, эти в бандиты не годятся. Воспитание не то. Но, чтобы не сдохнуть с голоду, будут сочинять для бандюков адские машины.

Я мотнул головой, чтобы отогнать возникшую перед глазами мрачную картину. Ну нет! Здесь этого случиться не должно! Не может такого быть в добром, ярком и веселом мире советских комедий. Ну да, есть некоторые недостатки, есть отдельные нехорошие личности, те, кто «честно жить не хочет»…

Не знаю, чем бы закончился спор за костром, но тут проснулся Гоша. Он зашевелился на своем пледе и стал хлопать ладонью по траве, видимо, искал оставленный стакан. Не нашел, поднял голову, посмотрел на сидящих у костра мутным взором. С большими усилиями встал и углубился в заросли. Видимо, отлить.

Вернулся с расстегнутой мотней. Застегнуть – не осилил или забыл. Сел у костра. Протянул руку, получил в нее стакан с минералкой. Нарзан, кажется. Глотнул, брезгливо сморщился, выплеснул наземь. Снова протянул стакан.

– Водки налейте.

– Может, хватит водки, Гоша? – сказал гитарист, кивнув на меня. – Вот к тебе человек приехал по делу. Поговорить с тобой хочет.

Гоша не без труда сфокусировал взгляд на моей персоне, потом обернулся на Букашку, снова повернулся ко мне.

– А, ты… Машинка-то бегает еще? Ну, пойдем, поговорим…

Мы отошли к Букашке, Гошу хорошенько качало. Но от поддержки он решительно отказался.

– Чего не приехал, когда я звал? – спросил Гоша. – Я же звонил.

– Не получилось, не смог.

– Зато с докладом ты смог. Ты че натворил? Ты мне сколько раз говорил: «…подожди, потерпи, скоро-скоро все будет». Ну и? Что теперь будет? Сухари сушить? И батарей больше нет. Все вынесли, все! И литий, титан, и сульфид тоже. Даже из-под койки выгребли. Вон та, что магнитофон крутит – последняя. Из остатков собрал.

Я удивленно посмотрел на Гошу. Он что, собирал батареи у себя в комнате общаги? Впрочем, с него станется.

– Подозреваешь кого? – спросил я.

– Да крутились вроде в общаге двое чужих. Один с мордой придурка, в тюбетейке, второй – дохляк. Все спрашивал: «Как пройти в библиотеку?», идиот!

– Ищут?

– Ищут. Только толку? Так что, медным тазом накрылся наш проект?

– Так ты с этого запил?

– А что, не повод?

– Повод, – согласился я. – А документацию на производство батарей? Тоже вынесли?

– Только если со мной. Здесь она вся, – и Гоша постучал себя пальцем по лбу. – Я после твоего судьбоносного доклада все бумаги сюда вывез. И спалил. Здесь же, в костре. Не стал ждать, когда за мной придут. Так что теперь все только в голове. Ну и расчеты у Березы.

– Вот и славно! Береги голову, понадобится, – сказал я. – Что касается Березина… По его расчетам они… похитители эти батареи без тебя собрать могут?

– Могут, – кивнул Гоша. – Только взорвутся. Ошибочка у него в расчетах была. Помнишь, первые батареи как полыхнули? Мы эту ошибку потом вместе нашли, внесли поправки. С поправками все получилось. Ты че, забыл все?

Я полез в карман за записной книжкой, открыл на странице, куда срисовал формулу с доски.

– Тебе эта формула что-то говорит? Это тоже про батареи?

Гоша посмотрел, отрицательно мотнул головой.

– Не. Не то вроде. Это вообще что-то мудреное. При чем здесь временной континуум? Ты бы сам к Березе съездил, переговорил.

– Ездил. Березин в дурке. Запой. Жесткий. Его записей нет, весь архив исчез, – сказал я жестко. – Так что береги голову, Гоша, с тобой товарищ министр машиностроения хочет пообщаться лично. Прям на недельке после выходных. И по этой причине завязывай бухать. Вредно это…

– Кто бы говорил, – пробурчал Гоша, но взгляд его изменился. Только что совершенно мутные глаза вдруг заблестели. – Ты знаешь, как ребята мою батарею назвали, когда она сутки без зарядки магнитофон тянула? Гогарея! Ха-ха-ха… От Гога!

– Лучше – «Гошарея», а то на гонорею похоже… И калитку застегни. Просто советую.

Я ехал домой и размышлял, а то ли я делаю? Не уподобляюсь ли я тому слону из посудной лавки, что топает ножищами, не замечая, как бьется хрупкая посуда? Вот Гоша… Может, это его судьба такая, обломиться сейчас с супербатареями. И жить еще девять лет в сраной коммуналке, слесарить в научном институте, а потом испачкать ботинки в каком-то говнище и встретить бабку с самоваром. И вот с этим самоваром сесть в электричку в один вагон с одинокой директоршей крупного текстильного предприятия. Завести разговор, подвезти на такси, вселиться в ее двушку улучшенной планировки на Мосфильмовской и любить ее до гроба… А тут я. Вот примет нас министр, утвердят проект народного электромобиля. Надают Гоше государственных премий, наград и трехкомнатных квартир. Будет жить он в сталинской высотке в центре Москвы, жрать спецпайки, положенные техническим гениям, и тосковать. Потому что его любимую из последней электрички уведет какой-нибудь придурок типа Афони. Или еще кто похуже. Крамаров из «Большой перемены».

Потом я представил себе нашу троицу на приеме у министра. Я – в черном свадебном костюме, пьяный вдрабадан Гоша с расстегнутой мотней и Березин в смирительной рубашке. Отлично будем смотреться!

По пути я увидел вывеску магазина «Дом игрушки». Остановился, зашел. Божьих коровок в продаже не было, зато приметил пластмассовую двустволку с хорошим пружинным механизмом. Стреляла такими дротиками с присосками. О! То, что нужно! Ночное происшествие в домике у гениального алкоголика навело на мысль вооружиться основательнее.

Я приехал домой, Букашку оставил у подъезда, благо, свободные места были. Поднялся в квартиру, сразу сел за работу. Совсем как в фильме «Брат» я стал мастерить из купленного ружья обрез. Открутил лакированный приклад, укоротил стволы. Конденсатор выбрал помощнее, катушку извлек из непонятного агрегата, найденного на антресолях. Изолированный провод тоже там нашелся, тонкий, гибкий, прочный. Пришлось поломать голову над наконечниками, в итоге приспособил под это дело булавки из Зининых запасов, а также найденный на антресолях рыбацкий набор – крючки и свинцовые грузила.

Я поставил полученное устройство на зарядку, сам начал думать, как бы это дело испытать. Стрельнуть в подушку? В этот момент раздался звонок. Звонила Зина:

– Шурик, ты дома? Очень хорошо. Ты не забыл, завтра празднуем новоселье? Все наши будут. Наверное, надо до гаража доехать, огурчиков-помидорчиков привезти. И грибочков не забудь. Все, целую!

Я вздохнул. Вот если замыслила новоселье с застольем, зачем было деревенские разносолы в гараж вести? И дома постояли бы…

Ехать особо никуда не хотелось, но, видно, придется. Ладно, там новый шокер и испытаем. Глядишь, опять Куреха объявится.

Степаныч сидел в своей будке, и теперь помахал мне рукой, как старому знакомому. Интересно, у него сменщик имеется, или он, как Егорыч, без выходных дежурит? Сторож подал мне через окошко знак остановиться, вышел, сказал:

– Александр Сергеевич, вам тут коврик оставили.

Он завел меня за будку, в углу стоял свернутый ковер. Тот самый, в котором ушлая троица вынесла из гаража и увезла борзого урку. Какие стали честные ребята! Вернули собственность владельцу. Не ожидал от них. А интересно, содержимое ковра сейчас в каком состоянии? Очень надеюсь, что в живом. Иначе прикопали бы вместе с ковром.

А ребяток-то придется искать. Архив Березина мне точно понадобится. Да и Николаю подсобить… Найдет архив – ему орден дадут.

Засовывать пыльный ковер в машину совершенно не хотелось. Да он и не влезет. Но ко мне уже спешили на помощь доблестные автомойщики Леха и Андрюха.

– Доставим к гаражу в лучшем виде, дядь Саш, – пообещали они, берясь за рулон с двух сторон. – А потом и машинку помоем. Бесплатно!

Ковер они приволокли, когда я уже отрыл ворота гаража. Мы общими усилиями повесили его обратно на стену за специальные петельки. Без ребят бы я точно не справился. Пришлось премировать добровольных помощников банкой малинового варения из подвала.

– Ну что, Куреха не обижает? – спросил я рыжего Леху.

– Не! Даже близко не подходит. И пацанам местным сказал, чтобы в гаражи не совались. Здорово вы его напугали, дядь Саш! А вот это, чем вы его стрельнули, она электрическая?

– Да. Но это секрет, поняли? Никому ни слова!

Когда пацаны ушли, я достал из сумки свой двуствольный шокер, отмерил от ковра четыре шага, взвел пружины, прицелился в середку цветастого узора и нажал на спуск. Громко вжикнуло. Иглы с крючками впились в валяную шерсть. Так, за кинематику я спокоен. Не подвела бы электрика. Надо будет устройство хорошенько зарядить.

Я приехал к дому, подхватил тяжелые сумки, поднялся в квартиру. Разгрузил привезенное в холодильник. И в это время зазвонил телефон. Вот интересно, почему здесь телефон звонит, когда я только что пришел, или наоборот, когда собираюсь уходить? Или утром, когда я еще сплю. Законы жанра?

Звонил Дуб.

– Привет, Сань. Это я.

– Ну, я уже понял, что ты.

– Я чего хотел спросить, у тебя ключи на крышу дома есть?

– Дуб! Ты с дуба рухнул? Зачем тебе понадобилась моя крыша?

– Да не мне, а тебе. В смысле – нам. В общем, помнишь, мы еще в институте с беспроводной связью экспериментировали?

– Это когда ты хотел Лопуху экзамен сдать с радиоподсказками? Пришел в костюме при полном параде. Типа для тебя экзамен – праздник.

– Ну ты вспомнил… Хотя да, типа того. В общем, Лопух меня запер в лаборатории, говорит, пока устройство не спаяю, не выпустит.

– Какое устройство?

– Радиотелефон. Для твоей Букашки. Из машины звонить можно будет, соображаешь? Только антенна на крыше нужна.

– На крыше дома или машины?

– И там, и там.

– Понятно. Мы любым подаркам рады. Так и запиши. Слушай. А с чего это? То с кафедры на завод гонят, то телефон мне в салон.

– Я сам ничего не понял. Тут по поводу тебя такое творится! Из министерства звонили! Соображаешь? Так что, есть ключи от чердака?

– Найду. Не забыл, что завтра в восемь у меня?

– У меня тренировка вечерняя. Могу задержаться.

– Задерживается начальство, понял? Ладно, завтра жду.

Я отогнал Букашку к овощному павильону. Поставил на зарядку. Заказал девушкам на завтра свежих овощей для салатов. Девчата обещали не подвести. Я пошел домой. С собой нес три кило длинного винограда. С опозданием, но привезли.

Зина вернулась поздно, вся усталая. Сказала, что завтра – трудный день, объела одну виноградную кисть и улеглась спать без ужина. Я тоже лег и едва снял очки, сразу же заснул.

Мне приснился математический гений Березин. Он в больничной пижаме сидел на лавочке в садике дурдома и веточкой чертил в пыли формулы. Рассчитывал трамплин, с помощью которого собирался удрать из этого лечебного заведения.

Кажется, что-то знакомое…

Глава 24. Новоселье

17 мая, воскресенье.

Наверное, сделать ремонт в квартире было легче, чем устроить по этому поводу новоселье. С самого утра Зина начала меня гонять и мучить вопросами. Где взять большой стол? Сколько должно быть стульев? Нет! Стульев должно быть именно 13! Как в кабачке! У кого из соседей взять недостающие стулья, чтобы дали, но не обиделись, что их не пригласили?

С приглашениями на мероприятие тоже была засада. С моей стороны приглашенными на новоселье гостями Зина еще заранее определила Дуба и Лопуха. Как мне показалось, с надеждой, что они не придут. И еще Шпака. У Шпака я должен был взять не только стулья, но и стол, фотоаппарат, магнитофон, гитару и камеру. Ибо это эпохальное событие обязательно должно было быть запечатлено.

Еще проблемней оказалось дело с угощением. Вчера Зина сказала, что с угощением вопрос решен. Ей выписали по этому поводу праздничный заказ через театральный буфет. С икоркой, балыком, красной рыбкой и шпротами в банках. Видимо, блат оказался в рыбном отделе. Или через магазин «Океан». Но она его забыла на работе.

– Какой заказ, Шурик?! У меня голова шла кругом от всех этих забот. Ведь все на мне, все на мне! – доходчиво объяснила Зина. – И потом представь, я выхожу из театра, там поклонники с цветами, а я с авоськой, и от меня рыбой пахнет.

И не поспоришь. В итоге мне пришлось идти за Букашкой и ехать в театр за забытым заказом, а заодно договариваться с Настей и Оксаной по поводу основного праздничного блюда и прочей помощи. Девушки предложили приготовить узбекский плов с курагой, изюмом и барбарисом. От предложенных денег решительно отказались. Когда услышали, что гости будут с «Кабачка», умоляли взять их на событие хоть прислугой. Пытались встать на колени. Я обещал подумать.

Когда я приехал из театра домой с двумя источающими рыбные ароматы сумками в руках, то застал Зину в слезах.

– Пришлось пригласить Вальку, у них вечернюю репетицию отменили. А она точно придет в чем-то парижском. Я ее знаю! А вдруг она будет в краааасном?! Тогда мне нечего надеееееть…

Демонстрация извлеченного из шкафа красного платья, купленного как раз по этому поводу, вызвало у Зины паническую истерику, близкую к обмороку. И лишь моя клятва, что у нее ножки красивее, чем у какой-то там Вальки, как-то спасла положение.

Но опять возникла проблема со списком приглашенных.

– А Лохонзон точно сможет прийти? – спросила Зина застенчиво.

Лохонзон? Так вот какая фамилия у моего любимого научного наставника Лопуха! Слава богу, пока семидесятые. Уже в девяностые с такой фамилией выжить будет трудно. Но, кажется, именно ему Шурик и был обязан обретением этой жилплощади. Не пригласить его – подло.

– Да, вчера сказал, что точно будет, – ответил я.

– Ты все-таки, Шурик, позвони, узнай. Вдруг, у него что-то изменилось. Приболел, или еще что…

Я вздохнул, достал записную книжку, нашел домашний телефон профессора, позвонил.

– Михаил Абрамович. Это Тимофеев. Я насчет сегодняшнего новоселья напомнить. Да, в восемь. Да, конечно, спасибо.

Я положил трубку.

– Обещал, что обязательно будет, – сказал я Зине с садистскими нотками в голосе.

– А Дуб?

– У них сегодня тренировка.

– Правда?!

– Не радуйся, сразу после тренировки к нам. Приедет очень голодный.

Она обиженно засопела, сказала, что Дуб и на табуретке может посидеть, и снова уставилась в список. Потом посмотрела на палас.

– Шурик, а может, пропылесосим еще раз? Готова пожертвовать ради такого дела «Шанелью».

– Достаточно и «Красной Москвы», – сказал я, достал пылесос и заправил ароматизатор ароматной смесью. Но пылесосить заставил Зину. Сам взял сумку и отправился в магазин за спиртным. Потому что про выпивку для гостей Зина тоже совсем забыла.

Сам уже не ожидал, но к восьми мы все успели. Это только благодаря Насте с Оксаной. Они закрыли магазин на час раньше, пришли и все сделали. Посмотрели, посчитали, чего не хватает, а не хватало многого, и пошли по соседям. В итоге стол был накрыт, стулья – числом ровно тринадцать добыты, приборы расставлены. Шампанское охлаждалось под морозилкой, водку «Столичная» Оксана сунула замораживаться в саму морозилку. Большая кастрюля с пловом ожидала в горячей духовке. Квартира была вылизана до блеска и источала дивные ароматы.

Без пяти восемь Зина в новом платье стянула с головы косынку, рассыпала по плечам свои шикарные локоны и пошла к лифту, собираясь встречать гостей у подъезда. Мне было поручено заснять всю эту красотень с балкона на камеру. Но экономить пленку для «крупного кадра».

Я вышел на балкон, посмотрел вниз. Кажется, все околоподъездные бабки со всей округи собрались на сие поглазеть. И откуда только узнали?

– Что, Александр Сергеевич, можно вас, наконец, поздравить? – спросил Шпак, заглядывая со своего балкона. Он был в богатом замшевом пиджаке, на шее – элегантно повязанный шелковый платок. – Ремонт закончен. Праздник души!

– Да уж, – сказал я, целясь в Зину через объектив. – Кому праздник, а кому…

– Понимаю, понимаю, – закивал Шпак, прикуривая сигару. – Там, на камере для дальней съемки особый режим есть. Давайте покажу. Вот этот рычажок, оно теперь само настроится. Джапан! Признаться, я сам с утра нахожусь в каком-то радостном предвкушении. Неужели увижу их своими глазами? Этих, из кабачка. Ведь понимаю, что они в жизни – совсем другие люди, не те, что в телевизоре. А все равно, хочу увидеть именно пана Директора и пани Монику. Понимаете? И вашу очаровательную супругу Зинаиду уже мысленно называю пани Катаринка. Вот что с нами делает телевидение. Снимайте, снимайте же! Это же он, пан Ведущий и с ним Вотруба! Точно, они! Обожаю Вотрубу! А вон пан Директор на такси подъехал. Он! Слушайте, Шурик, а как вы одновременно будете и снимать, и встречать гостей? Вот что, давайте сюда камеру. Лучше, я сам. А вы идите, открывайте дверь. Они уже поднимаются.

Я с благодарностью на Шпака посмотрел, отдал ему камеру и пошел на зов дверного звонка. Когда в дверях появились Директор и Вотруба, со стороны кухни раздался стон и звук падающего тела. Кажется, одна из овощных девушек от впечатлений свалилась в обморок.

В общем-то праздник удался. Гостей, расцелованных внизу супругой, встречал и рассаживал на стулья я. Шпак взял на себя роль оператора, снимал на камеру и щелкал затвором дорогого импортного фотоаппарата. Я же пытался уместить на задвинутом в угол письменном столе все эти букеты, картины, хрустальные вазы и художественные панно, принесенные в качестве подарков новоселам. Пан Спортсмен подарил желтого ванного утенка. Михаил Абрамович – что-то прямоугольное в коробке. И подмигнул мне.

Когда стали рассаживаться, Шпак смущался и долго не решался занять место за столом на своем же стуле. Его пришлось уговаривать и сажать рядом с пани Моникой. Но среди приглашенных я с удивлением увидел и пана Збышека. Он привез на своем авто пани Зосю, ту самую Вальку – злейшую подругу Зины. Она была в голубом.

– Слушай, а зачем здесь этот поляк? – спросил я Зину шепотом на ушко, когда она встретила последнего гостя – пана Гималайского и поднялась с ним в квартиру. – Ты же сама сказала, что пшек – сволочь.

– Шурик, не ревнуй, – тоже шепотом ответила она. – Забыла сказать, меня вчера опять вызывали в профком и сказали, что можно готовиться к гастролям в Польше. Пан Збышек постарался, настоял. Он – умничка и благодетель. Немедленно с ним подружись!

Я-то знал, кто постарался на самом деле, но решил пока не озвучивать. Тем временем пан Директор, он же – Спартак Мишулин постучал вилкой по краю хрустального бокала и поднялся с рюмкой в руке.

– Друзья, коллеги! Давайте же поднимем свои бокалы за нашу прекрасную пани Катарину, за нашу певчую птичку, которая обрела-таки свое уютное гнездышко. Зиночка, за тебя!

Зина, раскрасневшись щеками в тон платья, встала и обеими руками начала меня звать. Я с трудом запихнул букеты в подаренную вазу на столе, протиснулся по стеночке, подошел к жене. Зина обняла меня за шею, чмокнула в щечку и представила, как «Главного Самоделкина»:

– Вот он, мой любимый Шурик! Вот он, мастер на все руки. Смотрите, что он придумал!

Зина хлопнула в ладоши, лампа в люстре засветилась. Хлопнула дважды, разом засветились все три. Еще раз хлопнула – погасли.

Гости встретили мой световой апгрейд дружным одобрительным гулом и, разумеется, тоже начали хлопать.

– Я вам на кухне еще покажу! Чайник сам включается-выключается и тостер! Закачаетесь! А гнездышко да, уютное, – продолжила она. – Хоть и тесновато. Одна комната. Но в тесноте, да не в обиде…

Зина снова чмокнула меня в щечку и шепнула на ухо: «Принеси-ка еще водочки, что-то они шампанское не очень. Через полчасика можно будет подавать горячее».

Я пошел, распорядился.

Следующий тост поднял пан Вотруба и опять – за очаровательную хозяйку «уютного гнездышка», и потом большей частью за нее же и выпивали. И охотно закусывали. Настя с Оксаной без устали сновали с кухни в комнату и обратно с тарелками и блюдами. Рыбка пошла на ура, плов всем очень понравился.

Артисты вели себя шумно и свободно. Пани Зося спела песенку под гитару на польском. Чего-то там про ярмарки. В отличие от творческой интеллигенции Шпак все еще молчал, пожирая глазами пони Монику. Та, в костюме совершенно невероятной зебристой расцветки и в шапочке-таблетке с вуалеткой такое внимание к себе заметила и вовсю кокетничала, пытаясь его расшевелить. Но Шпак только улыбался. А вот Лопух, тот сразу в театральной компании освоился и даже затеял спор с Гималайским, чего-то там про тонкости преферанса. Оказалось, оба – заядлые картежники. К их спору присоединился Пан Профессор. Даже договорились «расписать пульку».

Наконец, Зина посмотрела на часики на своем запястье и подала мне знак. Я метнулся к столу и незаметно включил магнитофон на запись. Микрофон я заранее укрепил на люстре. Шпак опомнился и застрекотал камерой. Пан Ведущий встал, одел на лицо проникновенную улыбку и сказал:

– Друзья мои. Пани и панове. Не уверен, посчитал ли кто, сколько стульев в этой уютной комнате? Я подскажу…

– Неужели тринадцать? – подала голос пани Моника.

– Точно! Ровно тринадцать! А потому я объявляю… кабачок открытым! С этой минуты никаких товарищей, только пани и панове. Поприветствуем новых гостей кабачка!

Он повернулся ко мне и глубокомысленно представил:

– Пан Аспирант. С детства мечтал стать ученым, ибо ученье – свет. С тех пор спит только с включенным светом.

– Привет, пан Аспирант! – нестройных хором поприветствовали меня артисты.

Ведущий подошел к Шпаку, легонько чокнулся с ним бокалами: