Текст книги "Шурик 1970 (СИ)"

Автор книги: Юрий Манов

Соавторы: Петр Алмазный
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Еще одна схема, возникшая на экране, наглядно показывала, как существенно разгрузится пассажиропоток при такой системе. Зал шумным гулом сие предложение одобрил, студенты готовы были учиться с десяти хоть завтра.

Ого! А вот и половина доклада прошла. Быстро-то как!

– Ну, а теперь попробуем заглянуть в будущее, дорогие товарищи, – сказал я, когда на экране возникло что-то городское, футуристическое. – Посмотрим, как будет развиваться городской транспорт через двадцать, тридцать, пятьдесят лет. На каких автомобилях будут ездить наши дети…

Фото моего «Запора», конечно, сначала вызвало смех, зато остальное прошло на ура. Я закончил доклад. В зале зажегся свет, я посмотрел в зал и только тут разглядел, что в первом ряду сидят солидные дядечки, среди которых и Михаил Абрамович. Лопух. Как я понял – мой научный руководитель. Он показал мне большой палец руки, одобрительно закивал и чуть ли не первым стал хлопать. И весь зал разразился аплодисментами. Как и положено, долгими и продолжительными. Даже Дуб, стоя за кулисой, громко хлопал.

Понравилось!

Блин, странное какое-то чувство накатило. Мне стало офигенно хорошо. Нет, мне и раньше приходилось выступать перед аудиторией. Одних презентаций по «Блюз-Такси» я провел штук десять. И тоже иногда хлопали. Но вот так хорошо по итогам мне никогда еще не было.

Тем временем в колонках, укрепленных на стенах около сцены, раздался какой-то писк, это переводчица пробовала микрофон для вопросов иностранной делегации. Ее рассадили на 15-м ряду, как раз после прохода. Видимо, для удобства, чтобы микрофонный шнур в ногах не путался.

– А как Советский Союз собирается преодолеть отставание от ведущих стран автопроизводителей? – перевела переводчица первый вопрос какого-то мелкого японца.

– Вы видели наши новые «Жигули»? – ответил я вопросом на вопрос. – Уверяю, вы их у нас еще покупать будете.

Зал был со мной полностью солидарен и захлопал особенно громко.

– А вот ваш электрический «Фиат» без двигателя, он реально может ездить? – спросил другой иностранец, похожий на итальянца.

Я не сразу понял, что речь идет о моем «Горбатом». Ну да, «Запорожец», кажется, срисовали с микролитражки «Фиат».

– Да, представьте себе. Я на нем сегодня приехал. Он припаркован на стоянке, можно посмотреть.

Следующий вопрос прозвучал на французском. Шикарная такая блонда в шляпке. Переводчица чуть замешкалась, но справилась:

– Так какой, по вашему мнению, будет транспортная система ваших городов, если ваши прекрасные фантазии сбудутся?

Даме я постарался ответить развернуто. Меня вдруг понесло. Я описывал город будущего без пробок и длинных верениц пердящих и дымящих авто, заполнивших все дороги, улицы и даже дворы. Что человеку достаточно будет назвать адрес в мобильный телефон, и с ближайшей подземной, а потому – невидимой парковки немедленно подъедет чистенький, быстрый, удобный электрокар и отвезет, куда угодно! Хоть на работу, хоть в парк, хоть за город за копейки. И что личный автомобиль станет просто дорогой обузой…

– Совьетский систьем есть очень косный, – взялся спрашивать сам очередной иностранец. Я пригляделся, кажется, этот вопрос задал именно тот самый ряженый телефонный мастер. Переводчица стояла рядом, тыча ему в рот микрофоном. – Ваш поэт Маяковский говорить про это: «волк грызет бюрократизм». Долгое внедрение. Вы отставать. Многие годы. Как быть с это?

Тут я посмотрел на Лопуха и вспомнил его слова про бюрократизм и про время чудесное, до которого нам не дожить.

– Да, изобретения у нас внедряются порой очень долго. Излишний бюрократизм и косность при внедрении имеют место быть. Тут не поспоришь, есть чему у вас, капиталистов, поучиться. Стоит признать, наша государственная система не очень поворотлива при внедрении нового. Думаю, именно тут может быть эффективнее привлекать частный бизнес и инвестиции. Да, личную инициативу. Иногда и конструктор одиночка стоит больше, чем целое конструкторское бюро. Вот тут у нас целый зал инженеров, будущих конструкторов…

Я посмотрел в зал на будущих конструкторов, ожидая от них поддержки, но… Зал молчал. Просто гробовая тишина. Я что? Что-то не то сказал? Справа за кулисой раздался какой-то скулеж. Я посмотрел в ту сторону. Это скулил Дуб, он таращил глаза, хватал себя за горло, словно собирался самозадушиться, потом отчаянно начал махать руками, призывая меня свалить со сцены.

– Спасибо, у меня все, – сказал я, собрал листы и спешно удалился за кулису. В зале раздались робкие хлопки, но тут же затихли.

– Ты что, Тимофеев?! С дуба рухнул? – прошипел Дуб. – Какая муха тебя укусила? Какой частный бизнес? Какие конструкторы – одиночки? Какие бюрократизм и косность при внедрении? Ты с ума сошел. Про соцсистему-то зачем?! Даже не знаю, что сейчас начнется. Все, Тимофеев, суши сухари…

Он выдохнул и рванул на сцену.

– Дорогие друзья. Наша конференция закончена. Надеюсь, вам понравилось общение с нашими докладчиками, – донесся его голос из колонок.

Я стоял за кулисой и реально не знал, что мне делать. И что, я так реально накосячил? Ну да, про мобильный телефон – это я зря. Откуда им знать про смартфоны? Они и компьютера не видели. Но ведь иностранец спросил про фантазии.

Дуб вернулся за кулисы минут через пять с графином в руках. Содрал с шеи бабочку. Стал хлебать воду прямо из графина. Сказал:

– Все, амба, Тимофеев. Партком в полном составе на обед не пошел. Запросили копию твоего доклада. Лопух заседание кафедры собирает. Срочное. Через десять минут. Тоже вместо обеда. Сейчас тебя разъяснять будут и иметь во всех возможных позах. Лопух сказал, чтобы непременно был. Глядишь, получится. Святой человек!

– Что получится? Кто святой?

– Кто, кто, Лопух святой! Шкуру твою спасать будет пытаться. Если правильно подать, выговором, может, обойдется. Типа, кафедра отреагировала. Провела среди тебя разъяснительную работу. А если до парткома дойдет, то все, вылетишь с волчьим билетом. Такое и при иностранцах! И что на тебя нашло? Ладно, морду покаянную сделай. Крем сотри и шишку засвети. Про провалы в памяти сказать не забудь. Пошли.

Срочное заседание ученого совета кафедры. Сплошь ученые мужи, двое седых, двое плешивых, один жгучий брюнет, и курчавый Лопух. Все, как положено, с секретарем и протоколом. Срочно вызванная машинистка щелкает по клавишам механической печатной машинки. На повестке дня один вопрос, мой. Я сижу на стуле с «покаянной головой». Один из лысых сурово предлагает назвать тему заседания: «О провокационном и вредительском выступлении комсомольца Тимофеева в присутствии представителей капиталистических стран». Седой предлагает «вредительство» вычеркнуть. Сказал, что «сам за вредительство „десятку“ отмотал, и, как выяснилось – зря». Второй лысый сказал, что в делегации еще чех был со «Шкоды» и гэдээровец. А это уже не капстраны. Лопух вообще предложил не конкретизировать, а изменить тему на: «Обсуждение доклада тов.Тимофеева на конференции по автоматизации автотранспортной системы».

– Доклад-то был хороший, товарищи, – сказал Лопух. – И отвечал на вопросы товарищ Тимофеев правильно. Вопросы были, как и положено от иностранной делегации, провокационные. Но он справился, за исключением последнего вопроса. Особенно провокационного.

– Да что там «за исключением», – вдруг сказал тот самый, что сидел за вредительство. – Правильно парень сказал, и все мы это знаем. Научных разработок на десять лет вперед лежат, внедрения ждут. Таких разработок, что капиталистам и не снились. И лежат без движения. А когда и если дождутся внедрения, устареют на хрен. Опять у западных фирм трубы покупать будем, как будто сами сделать не можем.

– Опять ты про свои трубы, Николай. Ну завернули твою круговую сварку. Ты один что ли? А то мы не знаем, что у нас и как. У меня вон ленточный конвейер пятый год лежит. Только зачем такое говорить при иностранцах? – возразил лысый. – Что будет, если каждый болтать начнет? И еще это, про частный бизнес. Откуда на хрен частный бизнес? Какой еще бизнес. Конструктор одиночка ценнее целого бюро! При всех. На конференции! С дуба рухнул?!

– Ну да, пусть спасибо скажет – времена другие, – добавил второй лысый с орденскими планками на пиджаке. – При Виссарионыче за такие слова сразу бы, без всяких собраний, на Колыму.

Остальные присутствующие высказались в том же духе. Сиделый только хмыкнул.

– Так что скажете в свое оправдание, товарищ Тимофеев? – спросил Лопух сурово.

Я встал, показал пальцем на шишку. Пожаловался на досадное падение в ванной и провалы в памяти. Сказал, что больше так не буду. Лопух кивнул и сел сочинять итоговое решение кафедры по моему вопросу.

– Так что с нашим ретивым и речистым юношей делать пока будем? – сказал он, не отрываясь от бумаги. – Думаю, в институте ему пока лучше не показываться. Пока все не утихнет.

– Понятно, что лучше не показываться. А давайте его на производство сплавим, – вдруг предложил молчавший до этого жгучий брюнет. – Мне с азээлка звонили, им руководитель технической секции нужен. Там кто-то у них в декрет ушел. Вот на завод пусть Тимофеев и идет. Поручение по комсомольской линии, помощь подшефным, то-се. Ну а в решении запишем, как воспитательную работу. И выговор в личное дело. Выговор обязательно. За потерю бдительности. Или за низкопоклонство перед Западом. Товарищи, давайте голосовать, и на обед. Жрать реально хочется. Я сегодня без завтрака. Кто за выговор?

Все подняли руки. Я тоже.

В ожидании итогового протокола собрания меня выгнали в коридор. Там меня уже ждал Дуб. Минут через пять он сунулся за дверь, получил там какие-то инструкции и тут же потащил меня на первый этаж к окошку кассы. Оказывается, мне полагалось получить премию за подготовку к конференции. Лучше прямо сейчас, а то потом могут не дать.

Я поставил закорючку в ведомости и тут же получил на руки почти шестьдесят рублей. Дуб сказал, что про долг помнит, но выпросил у меня еще пятерку. Обрадованный, он тут же повел меня в профком, где мне быстро выписали направление на завод. Но смотрели на меня в профкоме, как на чумного.

– В общем так, – инструктировал меня Дуб, провожая к стоянке. – Лопух сказал, чтобы ты в институте и носа не казал. Завтра… нет, завтра у нас суббота, на заводе – выходной. Повезло тебе. В понедельник чтобы был на заводе. Будешь делать все, что скажут, хоть улицы мести. Но чтобы характеристика от ихнего профкома и от комсомольской организации была, как у агнца. Как все утихнет, он тебе сам позвонит. Понял? Ну, где тут твой суперкар? Ты че как рыба на берегу? Шурик! Что с тобой?

А я реально стоял и хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. И, офигевший от такой наглости, только указывал пальцем на машину. Потому что моего «Горбатого», мою Букашечку реально угоняли!

Глава 11. Проблемы с парковкой

Угонщиков было двое. Один стоял у переднего бампера и был, видимо, на шухере. Или просто закрывал своим телом от редких прохожих процесс наглого автовзлома. Второй был уже в салоне, на водительском кресле и шуровал руками под торпедой.

Нет, ну это просто глупость какая-то! Рядом стоит «жирный мерин», а они лезут в «Запорожец». Ну, угнать «Горбатого» им явно не светило, ручку – переключатель я заблаговременно выкрутил и сунул в карман. Но ведь эта сволочь провода порвать может. Дернет один, потом ищи обрыв. Я ж не Шурик, хрен его знает, что он там накрутил.

Первое оцепенение прошло, и мы одновременно с Дубом рванули к «Запорожцу». Стоявший у бампера нас увидел, резко свистнул и рванул наутек. Второй угонщик сигнал услышал и тоже решил смыться. Но на его беду двери у «Запора» открывались в другую сторону, и когда мы подбежали, он, как говорится, «раскрылся». Дуб врезал первым, хорошим таким поставленным ударом в челюсть. Кажется, у боксеров это называется хук. Угонщик зашатался, но устоял и даже попытался принять боксерскую стойку. Я тоже ударил, но гораздо с меньшим эффектом, к тому же ушиб пальцы о чужие ребра. Дуб меня легонько отстранил и взялся за дело сам. Красивая двоечка в голову– угонщик обмяк и свалился на асфальт.

Понятно, Дуб плотно занимается боксом.

Я вспомнил про второго злодея и обернулся, ожидая нападения сзади. Но второго и след простыл. Однако оставалась проблема, а что делать с поверженным?

– Глянь, ничего не пропало? – спросил Дуб и кивнул в сторону салона. Сам приложил зашевелившегося угонщика с ноги без особой злобы.

Я забрался в машину, осмотрелся. В принципе, здесь и брать было нечего, тут даже приемника не имелось. Провода вроде целые, ничего не порвано. Я быстро вкрутил ручку на место и с облегчением увидел, как панель приборов ожила. Зарядка показывала 72%.

– И че с ним делать? – спросил я, кивнув на лежащее тело.

Дуб не ответил, прихватил воришку за шиворот куртки, отволок на газон, бросил в траву.

– Езжай, Шурик, привет жене. Мы с ним в спортзал пойдем. У нас сегодня секция в четыре. Там он нам все расскажет, зачем залез, кто послал. Я тебе позвоню.

Я малодушно кивнул, закрыл дверь, перевел рычажок вперед и вырулил на дорогу. По всему выходило, что Дуб задумал не только похищение человека, но и зверские пытки. С точки зрения закона – серьезные преступления в стране развитого социализма. Секция, надо понимать, по боксу, и у спортсменов политеха сегодня появится новая груша? Хотя злодею – поделом!

Я хотел сразу ехать домой, но вдруг резко повернул и двинулся в сторону центра. Когда я еще Красную площадь увижу и Ленина? Или посмотреть на Ленина и у нас было можно? Вот ведь никогда не задумывался. А еще надо кофе купить. Настоящего, в зернах. А то от растворимого у меня характер портиться начинает.

Я ехал по Москве, особо не гнал, тщательно соблюдал правила дорожного движения и обдумывал произошедшее за день. Ну ладно, с докладом я точно накосячил. Нужно думать, что и где говоришь. Чего это меня на критику системы понесло? Но ряженый телефонный мастер! Как он оказался иностранцем? Да еще в бакенбардах? А ведь он узнал меня, точно узнал! И еще эта попытка угона. Можно сказать, отделался малой кровью, дверной замок, к счастью, злодей не сломал, в проводке ничего не нарушил. Так чего он хотел? Угнать? А смысл? Кому старый горбатый «Запор» нужен? Или… угоняли не «Запорожец», а именно электромобиль, которым я так беспечно похвалился? Ладно, надеюсь, Дуб разберется.

На Васильевском спуске я нагло влез между двумя туристическими автобусами, там и припарковался. Прошелся по брусчатке, выстоял очередь в Мавзолей. Спустился в траурно украшенный склеп. Но на вождя особо не смотрел, больше на лица посетителей. Ну да, в глазах – не только любопытство, что-то еще. А что именно – словами объяснить не могу. Когда проходил мимо могилы Сталина, увидел седого ветерана. Седой старик с палочкой стоял у надгробья с тремя гвоздичками. Мент в белой рубахе и в галстуке вежливо просил деда не задерживаться, проходить со всеми, но дед упрямо стоял на месте и смотрел в гранитное усатое лицо.

– Говорят, каждый день приходит, – шепнула подружке девушка, шедшая впереди.

Я снова вышел на площадь и двинулся к ГУМУ. Кофе продавался в бакалейном отделе на первом этаже. Он был двух видов, бразильский и вьетнамский. В зеленых зернах и жареный. Можно было тут же и смолоть. Я взял дорогого бразильского молотого – двести грамм за девять рублей. Дорого, конечно, но деньги у меня были. Прикупил и изящную кофейную турку за рубль двадцать. Теперь можно и домой.

Когда я припарковался у дома, датчик зарядки показывала 60%. Ездить еще можно вполне, но пора бы подумать и про зарядку батарей. Нет, я, конечно, готов был заплатить за зарядку на официальной электрозаправке. Только где бы ее еще найти? «Заходите лет через пятьдесят, может быть что-нибудь найдется».

От мысли перебросить провода со своего седьмого этажа я отказался сразу. Во-первых, такого удлинителя у меня все равно не было, во-вторых, у Бунши сразу возникнут вопросы. А оно мне надо? Была и еще проблемка. Если сегодня решили угнать именно мой электрозапор среди бела дня таким вот наглым образом, то кто помешает злоумышленникам сделать это ночью? Когда все, в том числе и я – спят. Как там жена Гуськова сказала – им фару ночью скрутили? Гонять машину каждый день в гараж можно, но утомительно. Если оставлять у дома под окнами, как я привык – тогда следует задуматься и об охране.

Я решил прогуляться, осмотреть округу, присмотреть парковку.

Удачный вариант подвернулся как-то неожиданно. Сработал нюх! Я заприметил тот самый павильон «Овощи-Фрукты», где покупал вялую зелень и дряблую картошку. Зина сегодня после бурного утреннего секса вдруг попросила борща, сказала, что я долго не варил. Впервые видел, что секс пробуждает гастрономические фантазии. Борщ я пообещал сварить, однако возникла проблема. Во-первых, я совершенно не знал, как его варить. Во-вторых, даже не имел представления, какие там нужны ингредиенты. Вот зашел посмотреть, что имеется. Спросить хотя бы.

Было без десяти два, и из павильона пахло борщом! Да еще каким! Запах просто сшибал с ног. Я вспомнил, что сегодня не обедал и едва не подавился слюной. В сам павильон я даже не зашел – только заглянул. Глянул на продавщиц и сразу опознал хохлушек. Да и по запаху мог бы догадаться, такие борщи умеют варить только хохлушки! Я мельком осмотрел прилавки, оценил ассортимент и тут же составил план. Выгорит – не выгорит, а попробовать стоило.

Я поднялся домой, первым делом переоделся, цивильный костюм повесил в шкаф с большой надеждой, что он еще долго не понадобится. Зашел на кухню и накидал в плетеную сумку-авоську пару кило огурчиков, резонно рассудив, что для нас двоих пяти кило все-таки многовато.

Когда я вышел на улицу, бабки на лавочке, заметив огурчики, разом охнули и начали перешептываться. Видимо, свежие огурцы в начале мая здесь все-таки вещь редкая. Я же с ценным грузом прибыл к павильону. Дверь овощного павильона была открыта, но перегораживалась веревочкой, на которой висела табличка «Обед». Видимо двери не закрывались в целях проветривания. Отлично, то, что нужно! Я нырнул под веревочку и проник в помещение.

В павильоне покупателей не было, а продавщицы кушали борщ. Из больших таких жестяных мисок, поставленных прямо на прилавок. Рядом на постеленной газетке лежала нарезанная полубуханка «Бородинского», луковица и чеснок в зубчиках. И бутылка какой-то бурой жидкости. На меня продавщицы посмотрели недовольно, разом набрали воздуха в легкие, чтобы крикнуть «Обед!», но увидели огурцы в авоське и переглянулись. Теперь главное – правильно начать разговор, установить первый контакт.

– Девицы, красавицы, приятного аппетита! – расплылся я в улыбке. – Кушайте, кушайте, я только спросить.

– Чего спросить? – недоверчиво буркнула та, что помордастее, и убрала бутылку под прилавок.

– Кто из вас такое чудо сварил, что я весь слюной изошел? С остановки запах учуял. Прям пройти мимо не мог.

– Ну я сварила, – ответила вторая, которую я обозвал про себя Пышкой.

– О, господи, счастье какое! На вас только и уповаю!

– Вы, гражданин, толком говорите, что хотели. У нас обед, между прочим, – сказала Мордастая. – Табличка для кого висит?

– Так я и говорю! Кушайте, не обращайте на меня внимания. Тут такое дело. Брат мой с северов приехал. Говорит, борща хочу и огурчика зеленого. Последние полгода каждую ночь там, на северах борщ и зеленый огурчик во сне видел. Вот, огурчики достал, но главное – борщ. Чтобы такой наваристый, пахучий. Как у вас. Я три ресторана объездил, даже в «Арагви» заезжал. А там не борщ, а суп свекольный. А вот у вас…

– Так тебе борща что ли сварить? – спросила Пышка, заинтересовано разглядывая мои огурцы.

Я с удовлетворением отметил, что мы перешли на «ты» и продолжил устанавливать доверительные отношения.

– Точно! Вот такой, каким сейчас пахнет!

– Борщ, это можно. Только косточка правильная нужна. А огурцы где брали? – спросила Мордастая.

Надо же, продавщица овощного магазина спрашивает у покупателя, где он купил огурцы!

– Огурцы? Так я же говорю, брат просил. Я вот нашел по случаю. А вам что, огурчиков захотелось? Давайте вы мне косточку нужную, а я вам огурчики. Кстати, угощайтесь. Вот я, дурак, сразу не догадался предложить.

В общем, договорились на борщ взамен на огурцы. На пробу мне налили мисочку и дали чистую ложку. Я попробовал варева. Густой, ароматный, остренький! С ложкой густой сметаны. Да как они это делают?! У меня, кажется, случился пищевой оргазм. Борщ может быть таким вкусным?

– В борще ведь что главное? – спросила Пышка-Оксана.

– Что? Свекла? То есть этот… как его… буряк? – предположил я.

– Косточка! Чтобы навар был. И перец! Тут и болгарский, сладкий, и кавказский – острый. Чуешь?

Я чуял и быстро смел миску до дна и сказал, что это – гастрономическая фантастика.

От денег за изготовление борща красавицы презрительно отказались, но пришлось у них же им же бутылку плодово-ягодного вина прикупить. Такого же, что они за обедом под борщичок выпивали. Бутылка объемом 0.8., за какие-то сущие копейки. Девицы-красавицы разулыбались, Пышка представилась Оксанкой, умело сковырнула пластмассовую пробку и тут же разлила бордовую жидкость по граненым стаканам. Пойло оставило на стекле подозрительные потеки. Сам я пить это отказался, сослался на «мне за руль еще».

Меня угостили томатным соком из трехлитровой банки. «Кровь убитых помидоров», – представила Оксана и бухнула в густую багряную жидкость каменной соли из литровой банки.

Я не без опаски это выпил, честно заплатил десять копеек и тут же попросил еще. Томатный сок был просто великолепен! Работницы овощного прилавка от выпитого чуть раскраснелись и подобрели, огурчиками хрустели задорно. И я тут же сделал предложение:

– Девушки, тут такое дело. Я смотрю, у вас у павильона фонарь. Ночами светит? Можно мне машинку у вашего павильона на ночь оставить? Ну, вроде как на стоянку. Я тут недалеко живу, «в гармошке» *, а завтра с утра заберу.

Продавщицы переглянулись.

– А чего такие сложности? – спросила мордастая, назвавшаяся Настей. – Чего не во дворе?

– Да пацанва местная, – сказал я с досадой. – Понимаете, застал их за курением. Разогнал. Вот теперь мстят. Машину мою знают, ниппеля выкручивают, а мне потом качать. Даже поцарапали.

– Вот сученыши! – возмутилась Настя. – У нас тоже курят. Недавно иду дверь на смену открывать, у склада сидят трое. Сами от горшка два вершка, а дымят уже. Да еще хамят, когда замечание сделаешь.

– Вот. И мне машинку портят.

– А что за машинка? – поинтересовалась Пышка.

– Да «Запорожец».

– «Запорожец», – сказала она как-то разочарованно. – Ну ладно, ставь. Правда, Насть, пусть ставит. «Запорожец» – не «Волга», не тронут.

– Да мне не жалко, – сказала Настя. – Пусть стоит. Только Егорыча надо предупредить.

– Какой Егорыч? – спросил я. – Неужели Глеб?

– Да не, Павел. Павел Егорович, сторож наш ночной. Красть у нас особо нечего, разве что картошку гнилую и пойло это плодово-выгодное, но сторож по штату положен. Егорыч на инвалидке ездит, машину на ночь у павильона ставит. Вот заодно и за твоей присмотрит.

– Так он один дежурит?

– А что ему еще делать? Он мужчина одинокий, семьи нет. Днем телевизор смотрит, ночью здесь дежурит.

– Дежурит каждую ночь? Один?

– Ну да. Раньше еще Сулейманов был, тоже ветеран с общества инвалидов, да запил в прошлом году на 9 мая. И не появляется с тех пор. Вот Егорыч, считай, целый год две смены и тянет. Так ему только в радость. Все равно ночью не спит, радио слушает, а к пенсии прибавка.

– Погодите! Так это здорово! Давайте я у вас машину буду на ночь оставлять. Вроде как на стоянку. Вы не думайте, я заплачу. Десятка в месяц – подойдет? – и я выложил на прилавок красную купюру с Лениным.

– Вот!

Продавщицы опять переглянулись.

– А что, – сказала Настя, беря и пряча купюру в мощном бюсте. – Нам для хорошего человека ничего не жалко. Ты к восьми подъезжай, как раз Егорыч на смену приедет. Он и покажет, куда ставить, чтобы обе машины были под фонарем. И это, кастрюльку для борща прихвати. Мы большую кастрюлю наварили, ведерную, на всех хватит. И для брата твоего северного.

Я вернулся домой, посмотрел на часы, взялся за работу. То есть, прибил плинтуса в коридоре. Потом уселся за стол и достал из тумбы папку, подписанную большими буквами «Э.А». Ну да, про тот самый горбатый «Запор», что ждал меня на забитой парковке перед домом. Машина мне понравилась, не наше «яйцо», конечно, но емкость аккумуляторов порадовала. Опять же, как Шурик умудрился солнечную батарею на крышу затащить? Да еще такой сложной конфигурации…

Я просматривал листы. Описания, обоснования, схемы, чертежи. Ну да, с конструкцией Шурик особо не мудрил, вместо заднего моста поставил два электромотора. Заявка на изобретение, опять описания, обоснования, схемы. Пространные ответы из министерства легкой промышленности, тяжелой промышленности, из министерства машиностроения: «…ваш проект тщательно рассмотрен… вами проделана большая работа… при наличии оригинальных идей… ожидаемая выгода для народного хозяйства… не считаем возможным реализовать в ближайшее время».

Что? Они завернули горбатого?

И еще одна странность. Отсутствовала документация на аккумуляторные батареи. И про солнечную батарею тоже. Судя по нумерации страниц, часть документации изъята. А аккумуляторы здесь – как раз самое главное. И где эту документацию искать теперь? И вообще, кто эти аккумуляторы сделал? Есть повод задуматься.

Время пролетело быстро. Я уже искал на кухне подходящую кастрюлю для борща, когда зазвонил телефон.

Я поднял трубку.

– Алло!

– Александра Сергеевича можно к телефону? – спросил незнакомый голос.

– Слушаю вас.

– Как прошла конференция?

– Ну как… Нормально, а что?

Абонент сразу отключился, оставив меня наедине с короткими гудками.

Ровно в 19.55 я подъехал к павильону «Овощи-фрукты». У стены павильона под фонарем уже стояла, стояло… даже не знаю, как это назвать. Вроде и автомобиль, потому как с колесами, а вроде коробчонка для лягушонки, рядом с которым даже мой горбатый казался лимузином. На стекле имелся желтый треугольный знак «Инвалид». Кажется, такой же автомобиль был у Бывалого в «Операции Ы». Но тот был без крыши.

Я припарковался рядом с автонедоразумением, зашел в павильон и познакомился с Егорычем. Дядька был сед, одноног, с костылями. В пиджаке с орденскими планками. На прилавке около него стоял радиоприемник «Спидола». Егорыч крепко пожал мне руку и внимательно рассмотрел лицо. Особо – замазанную тональником шишку.

Продавщицы уже собрались домой, при каждой была солидная сумка. Настюха быстро наполнила мою кастрюльку борщом, отдельно кинула в варево «мозговую косточку» и приличный кусок говядинки. Оксанка пожелала приятного аппетита, подмигнула и попросила познакомить с северным братаном, если он – неженатый, хохотнула. Дамы прихватили свои сумки и заторопились на выход. Им далеко ехать – в Выхино. Там у них общага.

– Так что, Александр, у тебя с автомобилем? – спросил Егорыч, когда мы остались одни.

– В каком смысле? – удивился я.

– Давай сразу договоримся, паря, голову друг другу не морочить, – предложил Егорыч. – Я инвалид по потери конечности, а не по слуху. Слух у меня – идеальный! Я в войну в разведке служил. На втором Белорусском. Кенигсберг брал. Там ногу и оставил. И могу тебя заверить, знаю, как движок танковый урчит. Что наш «ИС», что их «Тигр». А уж как трещит «Запорожец», и подавно. А ты тихо подъехал, только шины прошуршали…

Вот так дела. За прошедшее время никто словно и не замечал, что горбатый бесшумно ездит. А тут старый дед на раз определил. И врать ему совсем не хотелось.

– Так у меня двигатель электрический. На электричестве машина ездит, – ответил я.

– Это что ж за модель такая? Не слышал даже про такое, а я за новостями слежу, – и старик указал на «Спидолу».

– Так модель экспериментальная. Прототип.

– Ты что ли сам придумал?

– Сам.

– Так ты ученый? Доцент?

– Нет, аспирант еще.

– Пойдем, покажешь.

Блин, и не поспоришь.

Мы вышли на улицу, я открыл дверь автомобиля, поднял капот. Егорыч, опираясь на костыли, внимательно рассмотрел подкапотное пространство, попросил показать багажник. Убедился, что двигателя нет. Попросил разрешения сесть за руль.

– Эх, прокатиться бы, – сказал он мечтательно, – да, жаль, давить на педали нечем. – У меня-то в инвалидке ручное управление.

– Тут одной ноги вполне хватит, – заверил я. – Газ – тормоз.

Егорыч недоверчиво на меня посмотрел. А я прислонил костыли к стене, перегнулся, ввинтил в коробку переключатель, объяснил, что куда нажимать.

Егорыч закрыл дверь, аккуратно сдал назад и быстро объехал вокруг павильона. Подъехал, опустил стекло в окне:

– А по дороге? Недалеко. До ближайшего поворота? У меня права в норме.

Я кивнул. Егорыч уехал. И хоть не было его минут десять, так что я успел добить остаток сигары, за машину я совершенно не волновался. Видно было, что Егорыч – водила опытный.

Наконец, «Запор» вернулся. Егорыч аккуратно припарковался прямо под фонарем, но из машины выходить не торопился. Минуты две так и стоял. Вот дверь открылась, я подошел с костылями, помог ветерану выбраться.

Егорыч выдохнул, сказал:

– Вот что, паря. Если ты такое придумал, то цены тебе нет. Это такое дело, почище гвардейского миномета для страны будет! Стрелка зарядку показывает? Напряжение двести двадцать подойдет? Провода есть?

Я кивнул и показал зарядное устройство.

Егорыч провел меня в павильон, указал на электрощиток на стене:

– Подключайся.

Я поставил машину на зарядку, для проводов в капоте было специальное отверстие. Перед тем, как пойти домой, я все-таки рассказал Егорычу про сегодняшнюю попытку угона.

Егорыч вдруг сунул руку под мышку и вытащил… пистолет. Большой и тяжелый ТТ, с тисненой звездой на рубчатой рукоятке. Судя по блестящей пластинке с какой-то надписью – именной.

– Видишь? Так что не переживай. Хранить буду твой автомобиль, как особо важный объект, – заверил он.

Я посмотрел Егорычу в глаза и понял, что он не шутит.

Глава 12. Штраф за мини

Домой я вернулся с приличной добычей – кастрюлей борща в хозяйственной сумке, двумя большими апельсинами и ярко-желтым лимоном. Цитрусовые – от Егорыча. Одарил, что называется. Сказал, что остались с «последнего завоза». Были еще бананы, да сгнили. Кстати, в рассказ про «брата с северов» Егорыч не поверил. То ли он разведчик хороший, то ли артист из меня хреновый.

Зины все еще не было. Нет, понятно, что актриса. Но ведь каждый день уходит с утряни, а возвращается на ночь глядя. А как же личная жизнь, супружеские обязанности? Мне что, в профсоюз жаловаться?

Я выложил цитрусовые в вазу, борщ поставил в холодильник. Извлеченную из гущи говядинку порезал тонкими ломтиками. Господи! Скажи мне кто еще неделю назад, что я буду добывать для какой-то бабы борщ – со смеху бы лопнул. Видно, тут все дело в том – какая именно баба. Для иной не то, что борщ, звезду с неба достанешь…