Текст книги "Перекресток Теней (СИ)"

Автор книги: Юрий Гельман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

– Да, вы правы, любезный брат, – прорычал де Шамбро. – Когда до нас докатилась весть о смерти Великого магистра, многих братьев командорства охватило настоящее отчаяние. Со дня на день мы ждали, что кровавые лапы инквизиторов дотянутся и до Ренн-ле-Шато.

– Вам нечего опасаться, дорогой Филипп, – успокоил коменданта де Брие. – С того самого дня, когда по всей Франции прокатились аресты наших братьев, папа Климент особым своим распоряжением взял под личную опеку ваше командорство. Разве вы не получали сведений на этот счет?

– Да, еще когда каштеляном крепости был ваш брат, мы получили письмо от его высокопреосвященства с уверениями о всемерной поддержке. Но дальнейшие события, о которых мы узнавали здесь – эти многочисленные суды, эти ужасные казни, – как-то подорвали в братьях веру в покровительство папы.

– Но ведь за эти несколько лет ни один из рыцарей командорства не был арестован, не так ли?

– Это правда, – рыкнул де Шамбро. – Мы по-прежнему все вместе и по-прежнему исправно несем службу, много лет выполняя поставленную задачу.

– А сколько людей живет в крепости?

– Восемнадцать рыцарей и две дюжины слуг. У нас небольшой, но крепкий гарнизон.

– Это радует, – улыбнулся де Брие. – Мне хорошо известна ваша основная задача, и я не сомневаюсь, что никто в ближайшем будущем не помешает вам ее выполнять. А папа... коль скоро он является потомком Бертрана де Бланшфора, приложит для этого все мыслимые и немыслимые усилия.

– Ваши слова, сеньор, в свою очередь радуют меня! – воскликнул де Шамбро. – Я непременно поделюсь хорошими новостями со своими братьями по гарнизону.

– Да, конечно, весть о моем приезде уже, вероятно, дошла до всех. Вам следует успокоить братьев, чтобы не сеять в гарнизоне ненужные слухи.

– С вашего позволения я отдам распоряжения, – сказал де Шамбро, поднимаясь. – Отдыхайте, сеньор. Я прикажу вскоре подать обед.

С этими словами комендант вышел. Де Брие прикрыл глаза и погрузился в размышления. Они текли медленно, вяло, спотыкаясь и наслаиваясь, – как могут чередоваться мысли безумно уставшего человека. Так продолжалось несколько минут. Наконец, вернулся де Шамбро.

– Вашей спутнице, сеньор, отвели скромную, но уютную комнату во флигеле, – сказал комендант. – Там ей будет удобно и спокойно.

– Это хорошо, девочка заслужила несколько часов покоя.

– Несколько часов? – уточнил де Шамбро. – Вы так долго ехали из Парижа, чтобы погостить у нас всего несколько часов?

– Конечно же, нет. Просто я очень рассчитывал встретить здесь Северина.

– Северина де Брие еще в шестом году отозвал из Кампань-сюр-Од сам Жак де Моле. По моим сведениям, ваш брат сейчас живет в Англии, у меня записан его лондонский адрес. Правда, он давно мог его поменять...

– Я непременно съезжу в Англию, – задумчиво сказал де Брие, – при первой же возможности. – Потом добавил, поразмыслив: – Впрочем, любезный брат, с вами я тоже могу и даже готов обсудить кое-какие вопросы.

– К вашим услугам, сеньор. Полагаю, дело, которое привело вас к нам, носит весьма важный характер?

– Именно так. И не столько важный, сколько секретный.

– Тогда я прикажу подать обед прямо сейчас, и мы совместим беседу с трапезой, так сказать, приятное с полезным.

– И покормите мою спутницу, любезный брат.

– Об этом, ваша милость, можно было не просить, – с легким смущением ответил де Шамбро. Потом добавил, понизив голос: – Она – наша сестра?

– Скорее, доната, – ответил де Брие. – В моем лице эта девушка посвятила себя Ордену. И прошу заметить, это особенно ценно теперь, когда папа своей буллой расформировал нашу организацию, а Великий магистр казнен четыре недели назад. Эстель дала обет послушания мне, прецептору Франции, и теперь повсюду сопровождает меня как верный и надежный секретарь.

– Если бы не крест, которому я служу уже много лет, я бы позволил себе заметить, что ваша спутница удивительно хороша собой.

– Да, это так, брат, – сказал де Брие. – Молодая и красивая женщина естественным образом привлекает к себе больше внимания, но и способна выполнить более деликатные поручения, нежели та, на которую не хочется взглянуть второй раз.

– Возможно, вы правы, сеньор, – согласился де Шамбро. – Мне трудно судить, поскольку в нашем командорстве женщин не было никогда.

Он встал и вышел отдать распоряжения. Де Брие тем временем снова закрыл глаза и, полулежа в кресле, наслаждался покоем и тишиной. "Странно, – думал он, – последнее письмо от Северина я получил четыре года назад. Но брат ни словом не обмолвился, что живет в Англии. Более чем странно..."

 ***

– Я никогда не был в монастыре, – каким-то жалобным голосом произнес Луи. – Тем более женском...

– Теперь тебе будет чем похвастать перед друзьями, – с иронией ответил Тибо.

Их заперли на ночь в одном из душных помещений, расположенных в пределах внешнего ограждения. Здесь было темно и сухо, пахло какими-то травами. В полумраке они так и не поняли, куда привели их стражники.

– Подумай до утра, Тибо Морель! – сказал при этом епископ Боне. – Твоя будущая жизнь находится в твоих же руках. Ты называешь мне адресата письма графа де Брие, я отпускаю тебя и твоего друга на свободу, да еще и дам денег в придачу.

– Заманчивое предложение, ваше преосвященство, – усмехнулся Тибо. – Над ним действительно стоит подумать до утра.

И вот теперь в темноте какой-то кельи, где в крошечное оконце, забранное крепкой решеткой, едва пробивался свет луны, сидели на полу двое друзей и размышляли о своей дальнейшей участи.

– А о чем спрашивали тебя, Луи? – Тибо хотел бы посмотреть в глаза приятелю, но это было невозможно. – Расскажи без утайки.

– Наверное, о том же, о чем и тебя, – ответил бывший карманник. – Кто мы, да что мы, да куда едем.

– А ты?

– А что я? Ты ведь даже не сказал мне, куда мы едем на самом деле. Как же я мог ответить на этот вопрос?

– И то правда, – согласился Тибо. – Извини, что втянул тебя в это дело.

– Да что уж там. Где наша не пропадала! – сокрушенно вздохнул Луи. – Я же за тебя, дружище, горой!

– Приятно слышать.

– Ну, а сейчас-то ты мне уже можешь сказать, куда мы с тобой ехали? Завтра все равно повезут в Париж... Де Брие отправил нас не просто ведь прогуляться?

– Да, не просто.

– Ну, расскажи.

–А ты все передашь им...

– Если на тебя наденут "испанский сапог", ты им тоже все расскажешь!

– Посмотрим...

– Знаешь, Тибо, если честно... Я ведь не такой фанатик, как вы со своим рыцарем. И мне вовсе не хочется сгнить в подземелье Жизора!

– И мне не хочется! – помедлив, сказал Тибо. – Только предавать друга для собственного спасения я все равно не стану.

– Но я ведь тебе тоже друг!

– Ты – приятель детства. Дружба – это нечто другое. Она проверяется поступками, а не соседством.

– Но я надежный приятель! Ты ведь не станешь этого отрицать?

– Мне трудно об этом судить, – сказал Тибо, ища глазами в темноте силуэт Луи. – Но в Орлеане нас настигли люди папы. Каким образом они узнали, куда мы направляемся?

– Ты хочешь сказать...

– Я хочу сказать только то, что сказал, потому что об Орлеане говорил тебе накануне отъезда.

– Но мы же не расставались с тобой ни на минуту, Тибо! Если бы я хотел тебя предать, как бы мне удалось это сделать?

– В этом, приятель, мне и хотелось бы разобраться...

Они замолчали. Каждый был погружен в свои мысли. Луи хотел было еще что-то сказать, но осекся, понимая, что Тибо сейчас готов прицепиться к каждому слову.

А у бывшего оруженосца в голове вереницей мелькали мысли, и "как выбраться отсюда" -была первой из них. Опершись спиной о стену кельи, Тибо закрыл глаза и старался сосредоточиться. Он понимал, что только спокойное размышление, без суеты и отчаяния от сложившейся ситуации, способно породить какой-нибудь подходящий план действий. Шло время. Оно неумолимо приближало рассвет, а с ним и развязку. Ни сна, ни решения о побеге у Тибо все еще не было. Неподалеку тихо и ровно сопел Луи.

Вдруг в дверном замке осторожно пошевелился ключ. Тибо встрепенулся и открыл глаза. На расстоянии вытянутой руки по-прежнему ничего нельзя было разобрать. Рядом пошевелился Луи.

– Ты слышишь? – шепнул он, и Тибо понял, что бывший карманник тоже не спал.

– Да, слышу.

– Кто бы это мог быть?

– Сейчас узнаем, – сказал Тибо. – Ангел это или бес, уже не имеет значения. Но то, что не стража – это точно.

Тем временем дверь в келью бесшумно отворилась, и на пороге возникла темная фигура  со свечой в руке.

–Эй! – позвала она женским голосом. – Эй, сеньоры!

– Мы здесь, – сдержанно ответил Тибо. – Кто вы?

– Это не важно, – сказала монахиня. – Я пришла вывести вас отсюда. Идемте же, пока никто ничего не услышал.

Тибо и Луи вскочили на ноги и направились к двери.

– Хвала Всевышнему! – произнес бывший оруженосец.

– Ступайте тише, – предупредила монахиня. – Я погашу свечу, и мы возьмемся за руки.

– Сначала их нужно развязать.

– Бедолаги... – вздохнула монахиня, опуская свечу на подоконник.

Затем она по очереди развязала веревки, которыми были стянуты руки пленников.

– А где солдаты? Где их преосвященства? – сдавленным шепотом спросил Луи, потирая замлевшие пальцы.

– Солдаты напились и спят, – ответила монахиня. – Долго галдели, я не могла прийти раньше.

– А прелаты? – спросил Тибо.

– Что дети малые, – сказала женщина. – Аббатиса предоставила им комнату для гостей, а там всего одна кровать, так они улеглись вдвоем – так и спят в обнимку.

– Все равно нам следует поторопиться, – шепнул Тибо. – Куда идти?

Через полминуты они уже полной грудью вдохнули свежего воздуха. Стояла ясная и прохладная ночь. Высоко в небе висели мелкие кучерявые облачка. Они медленно двигались на север, напоминая стадо послушных кудлатых барашков. И выпасая это стадо, между ними сновала ущербная с правого бока серебряная луна.

Выбравшись из приземистого строения, беглецы в сопровождении спасительницы пересекли небольшое поле, на котором послушницы монастыря выращивали лечебные травы для больницы, и приблизились к деревянной изгороди. Монахиня уверенно шла впереди. Она уже высвободила свою руку из крепкой ладони Тибо, и теперь просто вела двух мужчин за собой. Те шли молча, то и дело оглядываясь и, казалось, всё ещё не веря в собственное спасение.

Через несколько десятков шагов женщина остановилась.

– Здесь нужно отодвинуть доску в заборе, – сказала она. – Попробуйте, какая поддастся.

Луи выступил вперед и стал проверять прочность изгороди. Вскоре он отыскал доску, которая была закреплена слабее остальных, и сдвинул ее с места. В образовавшуюся щель протиснулся Тибо, уже снаружи перехватил доску, чтобы дать возможность пролезть своему приятелю. Но когда Луи оказался рядом с ним, Тибо просунул голову обратно. Монахиня стояла чуть поодаль, как черное изваяние посреди серебристой ночи. Ее лицо было скрыто капюшоном.

– Сеньора, а вы? – позвал Тибо. – Не накажут ли вас за столь дерзкий поступок?

– Идите с Богом, сеньоры. Там, за пригорком, увидите дорогу. Пойдете направо, и вскоре будет деревенька, там есть маленькая харчевня с комнатой для ночлега. Думаю, что до утра вас никто не хватится, а потом уж вы постараетесь уйти как можно дальше. А я остаюсь, что бы там ни случилось. Тем более что мне просто некуда идти.

– Спасибо за помощь. Я никогда этого не забуду, – сказал Тибо. – Но почему вы так поступили? И как вас зовут? Я помолюсь за вас в ближайшей церкви.

– Мое имя Ребекка, – ответила монахиня. – Вам, сеньоры, оно не скажет ничего. Но, возможно, его вспомнит Венсан де Брие, о котором вас так усердно расспрашивал епископ Боне.

– Как! Вы знаете графа де Брие?

– Это он знает меня, – с невыразимой грустью сказала женщина. – А я просто думаю о нем всю свою жизнь!

2

Бог давно отвернулся от людей, ему перестал быть интересен собственный эксперимент, как очень скоро после окончания перестает быть интересен писателю его новый роман. И наступает вакуум, наступает пауза до следующего божественного озарения, наступает хаос. Мир, погруженный в это состояние, никогда не приобретет стабильности и равновесия без вмешательства Того, кто сам написал его законы.

Выходит, этот вселенский хаос все-таки управляем, его можно обуздать и спрогнозировать его беспорядочные колебания. И порой – для забавы или насмешки – человека тоже подключают к управлению им. Но что из этого получается – не знает никто...

Вот почему иногда приходится во всем этом копаться. Правда, доверяют далеко не каждому – лишь избранным... И оказывается, что находить первопричины в прошлом столь же увлекательно, как наблюдать следствия в настоящем и будущем. И в этой неразрывной связи времен, наверное, есть единственная возможность для человека что-то исправить в построении мира, хотя не исключено, что эти исправления тоже являются частью замысла Всевышнего. Для забавы или насмешки...

Но как же все-таки хочется считать, что человек – не просто примитивный винтик в огромном и сложном механизме, а винтик – мыслящий и способный принимать самостоятельные решения, которые, в конце концов, и приведут к стабильности и равновесию мира... А что в этом такого? Мы же по образу и подобию все-таки... Или нет?

Но равновесие... Что это? На каком фундаменте держится? И возможно ли оно вообще, если в мире на протяжении тысячелетий идет постоянная борьба добра со злом? Стоп! Борьба действительно постоянна – как время, и она идет с переменным успехом. И как бы кому-то ни хотелось, а добру никогда не суждено победить зло. Как, впрочем, и наоборот. Это – утопия. Природа не потерпит какой-либо доминанты. Гармония Природы – это равновесие. Вот оно что... значит, борьба...

"А брат Северин... Мы не встретили его там. И ты был расстроен, я видела. Что-то нарушилось в твоих планах, нет, в ваших планах, сеньор де Брие... Но вы так и не сказали мне ничего – ни главного, ни второстепенного. И я снова осталась ни с чем – в тревоге и ожидании. Как остаюсь в тревоге и ожидании – здесь...

Ведь что-то происходит, что-то происходит – с нами или между нами... как понять это?.. Сон, средневековье, и мы вдвоем куда-то едем, с кем-то встречаемся, от кого-то стараемся улизнуть, а с кем-то непременно увидеться. Это безумно напрягало меня тогда, когда я не знала, что рядом – ты, Андрей. Я мучилась этими снами, я ложилась спать и боялась уснуть, хорошо понимая, что бессонная ночь – напротив, сломает меня еще быстрее. И как я покажусь своим детям – лахудрой с синяками у глаз и заторможенной речью? И я засыпала, и я смирялась, и я улетала туда...

Но теперь, когда я знаю, что не одинока – ни там, ни здесь... я готова на всё, на любой поворот сюжета, который мы сами не можем контролировать, на любые испытания, на самый непредсказуемый конец... И мучает меня уже совсем не то, что раньше, а иное – простой вопрос: зачем? Зачем разыгрывается вся эта история? Ради чего? Что заложено в нее – какой смысл, какие идеи? И в какой части этого повествования мы сейчас находимся: в прологе, в экспозиции? Я литератор, и хорошо понимаю, что по всем правилам нам еще далеко до кульминации и развязки. Но если бы это происходило не со мной... А так... просто звенят натянутые нервы... и все время тянет открыть книгу с обратной стороны и подсмотреть концовку...

Наверное, вместе мы не пропадём – очень хочется надеяться на это. Я не о реальности говорю, а о том, что сейчас сложилось между нами. И мне суетно и, вместе с тем, как-то счастливо на душе, потому что ты называешь меня своей – здесь, в этом мире, и доверяешь – в том. Ведь где-то в глубинах наших душ есть такое место, куда никому кроме нас нет входа, и там ты – только мой, а я – только твоя. И возможно, что только для понимания этого нас погружают в такую необычную игру... где мы живём без будущего, то есть без нашего времени, из которого зачем-то пришли туда...

А знаешь, я теперь по-иному представляю тебя. Вот стоишь, будто застёгнутый на все пуговицы, строгий, серьёзный. Непроницаемый... граф Венсан де Брие... а там, в груди, бьётся большое горячее сердце и такая живая и чуткая душа... и эти пальцы... я их вижу... они не только меч способны держать, это я теперь знаю... они могут перенести на бумагу – превратить в буквы – малейшие движения души этой живой. Наверное, если бы я жила где-то рядом, то я бы боялась тебя: подойти не вовремя, сказать что-то невпопад, глупость какую-то – вот как сейчас – ты словно стал выше ростом и на мои глупости смотришь свысока – не свысока заносчиво, а с высоты лет, опыта, ЗНАНИЯ – вот правильное слово, будто знаешь такое, чего не знает никто... Но ничего с собой поделать не могу... всё равно – твоя, всё равно – люблю и целую, всё равно хочу... хочу не просто быть – там, где-то... а удариться оземь – прилететь к тебе ветром, дождём... посмотреть на тебя глазами вон той сероглазой девочки, что засмотрелась на тебя нынче утром... ты, верно, и не заметил... а это я была..."

***

"Девочка моя сероглазая и темноглазая одновременно, Инна, Эстель – какая разница! Так же, как и ты, я до сих пор не могу определить для себя: зачем? "Если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно", – говорил поэт. Если нас погружают в этот сон – это кому-нибудь нужно – говорю я. И даже очень может быть – именно нам и нужно, только мы еще этого не понимаем... Или тому, кто сильнее и выше нас, кто... не хочется думать... держит нас на поводках...

Знаешь, я всю жизнь, лет с двенадцати, наверное, любил историю – предмет такой школьный, а потом, когда повзрослел, и науку вообще. Как в пятом классе начали изучать древний мир – так и влюбился! Палка-копалка там, добывание огня, первобытно-общинный строй, рабовладельческий... Средневековье – глубокое, потом раннее, потом ренессанс... Почему же именно так? Почему сейчас именно об этом наш с тобой сон? Или, может быть, ты тоже любишь историю с детства, и тут совпали какие-то энерго-информационные потоки... Я, например, в разное время накупил множество книг – не романов, а научных работ по тем или иным историческим темам. Есть книги и о тамплиерах, конечно. Я тогда не знал, зачем покупаю. Хотелось – и всё! Однако я не скажу, что воспринял их настолько глубоко, что теперь это всё всплывает наружу в столь причудливой форме. Или это не мне решать?..

Впрочем, в последние годы я больше склоняюсь к тому, что наука, обращенная не в будущее, а в прошлое – мертва. Копаться в прошлом – все равно что расчленять труп. Историки – это стервятники, их привлекает падаль. Хорошо сказал, правда? И вместе с тем, нет такой тайны в истории, которую бы не хотелось разгадать. И нет такой разгадки, которая бы не порождала новую тайну. Ты согласна со мной, Инна? Люди научились заглядывать в будущее с помощью фантазии, в прошлое же – с помощью кропотливого труда. Но мы-то с тобой никакого труда не прикладываем, а вместо этого просто живем в далекой и чуждой нам эпохе, воспринимая, как должное, ее дикие порядки и жестокие законы. Не думаешь ли ты, что мы – своего рода "попаданцы", это модный нынче термин в фантастике, то есть люди, оказавшиеся в каком-то времени ради определенной миссии. Если это так – в чем тогда наша? И когда мы об этом узнаем?"

***

"Люди хотят познать прошлое, потому что в человеке заложено стремление к первооткрывательству. Кому-то, как Колумбу, дано было открыть дорогу в будущее. Кому-то, как Шлиману, – в прошлое. И те, и другие – своего рода одержимые люди, ибо без фанатизма невозможно ни одно сколько-нибудь заметное открытие. А я хорошо сказала?

Андрей, дорогой мой человек! По всему выходит, что мы с тобой оба – фанатики, потому что, скорее всего, для нас в этом Сне (давай его с большой буквы называть!) приготовлено нечто особенное – то, что откроется не сразу, а только тогда, когда мы как-то проявим себя и свои способности. А может быть, и вовсе не откроется – не оправдаем доверия... так тоже может случиться...

Но мы сможем, правда? Я уже ничего не боюсь. Рядом с тобой – не боюсь. Потому что ты для меня...

Вот, вспомнила одну сказку... охотник на дракона пробирается в пыльное и закопчённое его логово, дрожа и за каждым поворотом ожидая встретить противостояние... за одним из поворотов вдруг открывается ему гора сокровищ: драгоценные камни в кадушках и сундуках, сверкающие всеми гранями, чудесное оружие и доспехи, золотые и серебряные украшения, и блики таинственного света на всём – на стенах пещеры, на самом драконе, уже кажущемся не ужасным, а прекрасным, на охотнике, его лице, руках, кольчуге...

Вот так и я... проплутав всю ночь в тёмных лабиринтах подсознания, вываливаюсь в утро... а там – драгоценное письмо – и блики эти я ношу на себе весь день... и таю от того, что ты назвал меня своей – а для чего ж тогда ты завоёвываешь меня? Так медленно и так искусно..."

ГЛАВА 9

 1

В пещере было настолько тихо, что каждый звук от человеческих шагов из шуршания превращался в настоящий рокот. Впереди с факелом осторожно шел Филипп де Шамбро, за ним двигался де Брие. Замыкала тайную процессию Эстель, которая видела перед собой могучую спину покровителя и боялась отрывать от нее взгляд, боялась отстать и потеряться. Впервые в жизни ей довелось оказаться в подобной ситуации: в глубоком и глухом подземелье, да еще и наедине с двумя мужчинами. Последнее обстоятельство, впрочем, смущало девушку меньше всего. А вот то, что ни она сама, ни ее опекун не знали наверняка глубины и протяженности этого лабиринта, и случись какая неприятность с провожатым – они бы сами ни за что не отыскали выхода, – это не просто тревожило Эстель, это заставляло ее трепетать от грядущего ужаса. Она шла сзади, и рыцари, пристально смотревшие перед собой, не замечали волнения юной спутницы.

Факел в руке де Шамбро слегка чадил, оставляя после себя тягучий шлейф ядовитого дыма. Языки пламени иногда дотягивались до потолка и с хищным желанием облизывали известковые своды.

Минута шла за минутой, повороты коридоров сменялись один за другим, а сами коридоры, то сужаясь, то расширяясь, будто капилляры матушки земли, всасывали в себя отчаянных смельчаков, рискнувших спуститься в эту магнетическую преисподнюю.

– Когда вы были здесь в последний раз? – спросил де Брие, и его голос, приглушенный низко нависшим потолком, потерял привычную зычность.

– Давно, сеньор рыцарь, – ответил де Шамбро. – Я был здесь только однажды. Мне показывал тайник ваш брат Северин перед самым отъездом.

– И за все эти годы никто больше не спускался сюда?

– Никто, сеньор, не сомневайтесь.

– И вы так хорошо запомнили дорогу?

– Нет, тогда я еще не знал всех таинств этого подземелья. Ваш брат выводил нас обратно. Потом у меня была возможность изучить все ходы по карте. Если бы я бывал здесь часто, мне бы не пришлось идти столь медленно.

– По карте? Вы сказали, что изучали этот лабиринт по карте?

– Великая тайна должна быть великой тайной при любых обстоятельствах, – сказал де Шамбро, приостановившись и оглядываясь. – По уставу нашего братства, если со мной что-то случится, мой преемник должен вскрыть письмо с указанием точного места тайника и картой лабиринта, и только тогда сможет узнать, как до него добраться. А письмо это всегда находится при мне. Его оставил мне ваш брат перед отъездом, а ему в свое время передал прежний командор. Так было много лет.

– Я не сомневался, что тайник охраняется надежно, иначе бы папа Климент давно распорядился перенести его в иное место. Судя по всему, он очень доверяет вашему гарнизону и вам лично.

– Надеюсь.

– А вообще должен заметить, что немецкие шахтеры, нанятые полтора века назад Бертраном де Бланшфором, хорошо знали свое дело. Они потрудились на славу.

– В начале нового времени здесь были золотые рудники, – напомнил де Шамбро. – Когда Великий магистр пригласил сюда рудокопов, все думали, что он решил продолжить добычу золота, но оказалось, что все разработки были давно опустошены римлянами.

– Да, я это знаю, – ответил де Брие. – Шахтерам оставалось только заложить какие-то штольни, прокопать новые ходы и запутать их так, чтобы получился настоящий лабиринт.

– И со своей задачей они справились блестяще, не так ли?

– Гм, если нам предстоит пройти еще столько же, сколько мы уже прошли, то я стану утверждать, что рудокопы Бертрана де Бланшфора явно переусердствовали, – с усмешкой сказал де Брие и оглянулся на Эстель.

– Как ты? – Его голос прозвучал по-отечески тепло. – Нужно еще немного потерпеть.

– Да, я терплю, – выдавила из себя девушка.

Они замолчали и какое-то время продвигались, не разговаривая. Эстель, страх которой постепенно проходил, чувствовала, что узкий коридор все время ведет вниз. Было по-прежнему сухо, но воздух становился плотнее, и откуда-то из неведомой глубины тянуло затхлостью.

– Скажите, сеньор де Шамбро, а мой брат вывозил что-то из хранящихся здесь сокровищ?

– Если честно, я просто не знаю, – ответил комендант. – Сеньор де Брие в сопровождении двух рыцарей и трех оруженосцев отбыли из командорства глубокой ночью. Мы тогда попрощались у сторожки, и я вернулся в свой дом.

– Хорошо, об этом я надеюсь вскоре узнать у самого Северина.

Эстель, ступавшая вслед за покровителем и не отстававшая от него ни на шаг, давно хотела спросить, как долго еще продлится их путешествие. Девушка была утомлена и подавлена. Вопрос уже готов был сорваться с ее губ, но вдруг впереди раздался голос де Шамбро.

– Еще немного, дорогой брат, – сказал он, – еще два поворота и небольшой коридор.

Де Брие не ответил. Он был сосредоточен на своих мыслях.

Вскоре они уткнулись в стену, казавшуюся совершенно глухой. Коридор внезапно оборвался, приведя путников к месту, напоминавшему небольшую комнату. Стены ее были довольно ровными, будто стесанными умелой рукой. Ни направо, ни налево, ни прямо продолжения хода не было.

– Это тупик? – со страхом в голосе спросила Эстель. – Мы заблудились?

– Нет, сестра, – уверенно ответил де Шамбро. – Это конечный пункт нашего путешествия.

С этими словами он передал факел в руки де Брие, а сам подошел к стене, в которую упирался последний из пройденных коридоров. Отыскав на ней нужные точки, комендант командорства Кампань-сюр-Од приложил к ним обе руки и нажал с определенной силой. В то же мгновение стена, будто нехотя, ожила – она вздрогнула и неторопливо, с песочным скрипом повернулась на невидимой оси. Перед путниками открылся еще один тайный ход – зияющая темнотой узкая щель, в которую хотелось устремиться, не задерживаясь, но которая отпугивала с такою же силой, с какою и звала.

Венсан де Брие шагнул первым, освещая путь факелом.

– Прошу вас, – сказал де Шамбро, обращаясь к Эстель, и пропустил ее вперед.

Девушка вошла в помещение и остановилась как вкопанная. Перед ней находился просторный зал, глубину которого в полумраке было еще трудно определить. С двух сторон от входа на ровных стенах были закреплены факелы, пропитанные загустевшей смолой. Венсан де Брие не сразу, но все же поджег оба, и когда они разгорелись, свет огня вырвал из темноты остатки непознанного пространства. Взору девушки открылась поистине сказочная картина. Повсюду были расставлены многочисленные сундуки и бочки. Обитые железными или медными обручами, они были разных размеров. На доброй половине из них крышки были откинуты, другие оставались запертыми, но ни у кого из вошедших в сокровищницу не возникало мысли о том, что эти ящики пусты. Между бочек и сундуков то и дело попадались туго набитые мешки – пузатые и солидные.

Филипп де Шамбро и Эстель оставались у входа, в то время как Венсан де Брие, не потушив своего факела, ходил между этих сокровищ, заглядывая в каждый угол, поднимая по очереди каждую крышку и осматривая содержимое каждого сундука.

В пляшущих языках огня золото, много столетий погруженное во тьму, излучало таинственный свет далекого прошлого, будто когда-то вобрало в себя солнечный праздник мандариновых рощ Иерусалима.

Эстель с трепетом смотрела на сундуки, доверху наполненные золотыми украшениями, монетами, драгоценными камнями, и в ее сердце шевелилась какая-то неведомая печаль, словно девушка видела перед собой предметы из собственного детства, давно утраченные бесследно, исчезнувшие в потоке лет, но теперь вдруг снова явившиеся из небытия, как напоминание о далеком и несбывшемся счастье. Ее глаза на мгновение вспыхнули, но снова погасли.

Венсан де Брие, который, казалось, не замечал ничего вокруг и позабыл о своих спутниках, вдруг посмотрел на девушку как-то по-особенному.

– Тебе бы хотелось всем этим владеть? – спросил он.

– Нет, что вы! Я недостойна...

– Никто из нас на самом деле не знает, чего он достоин. Это решается на небесах. Подойди и выбери что-нибудь для себя.

– Вы не шутите, сеньор?

– Нисколько. Я действительно хочу сделать тебе подарок. И полагаю, что мой духовный брат Филипп де Шамбро не станет возражать против того, что расформированный Орден тамплиеров сегодня обеднеет на какую-нибудь безделицу.

– Пусть будет так, – ответил комендант командорства.

Тогда Эстель нерешительно приблизилась к одному из ларей, доверху наполненному  украшениями изумительной красоты и нежности. Ее ладонь осторожно легла на холмик из цепочек, кулонов, браслетов и перстней. Но уже через мгновение девушка отдернула руку, будто от золота исходил нестерпимый жар.

– Я не знаю, что можно взять, – робко сказала она. – Это украшения царицы, а не бывшей шлюхи...

– Тогда позволь выбрать Господу, который без сомнения любит тебя и будет управлять моей рукой.

Де Брие подошел к сундуку и погрузил руку в ворох золотых изделий, ответивших на вторжение приглушенным звоном. Подняв горсть украшений, он раскрыл ладонь, и золото посыпалось назад, сверкая в свете факела. И когда рука рыцаря оказалась почти пустой, Эстель заметила, как что-то зацепилось за его пальцы. Это была тонкая цепочка с маленьким кулоном в виде сердца. Тогда де Брие повернулся к девушке и сказал:

– Ты будешь носить это и всегда помнить обо мне.

...Когда они возвращались, Эстель то и дело нащупывала на шее цепочку. Не смотря на то, что теперь приходилось все время идти немного вверх, обратный путь не казался ей длинным и утомительным.

– Позвольте откровенный вопрос, – вдруг сказал де Шамбро, обращаясь к гостю.

– Да, к вашим услугам, – хмуро ответил де Брие.

– Мне показалось, сеньор, что вы остались не очень довольны осмотром. Вы рассчитывали отыскать здесь нечто особенное?

– Если я отвечу "нет" – вы справедливо заподозрите меня в неискренности. Если отвечу "да" – станете выяснять, что именно я ожидал обнаружить в этом тайнике.

– Ваш ответ, любезный брат, вполне удовлетворил меня, – сказал де Шамбро. – Мне искренне жаль, что ваш приезд в наши края оказался не столь удачным, как вы, вероятно, рассчитывали.