Текст книги "Перекресток Теней (СИ)"

Автор книги: Юрий Гельман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

– Я так и делаю.

– Да, в скверную историю мы с тобой попали!

Снова наступила тишина, было слышно только шуршание пергамента.

– Сеньоры, вам помочь? – Голос Венсана де Брие прозвучал как гром среди ясного неба. – Что ищут в библиотеке Великого магистра Жака де Моле двое священников в столь позднее время?

Рыцарь вошел в помещение и встал у двери, как скала. За его спиной остановился Тибо. Двое священников в черных сутанах от неожиданности вздрогнули и повернулись перекошенными от ужаса лицами к вошедшим. Увидев блеснувшие кинжалы, оба повалились на колени.

– Не убивайте нас, благородный сеньор! – взмолился тот, что минуту назад приказывал другому что-то искать среди книг. У него было слегка одутловатое, рябое лицо и густые черные брови.

– Не убивайте, мы простые люди, мы действуем по приказу епископа Парижа! – воскликнул второй, похожий на засохший лист из гербария.

– Весьма интересно узнать, что приказал вам его преосвященство Гильом де Бофе? И почему этот приказ нужно выполнять под покровом ночи? И каким чудесным образом вы проникли в Главную башню Тампля, если ключи от нее находились у начальника стражи? Ну! У меня мало времени, а вопросов так много, и я жду объяснений.

– Благородный сеньор, – сказал первый священник, продолжая оставаться на коленях, – мы готовы рассказать вам все, что знаем, только не убивайте нас...

– Все будет зависеть от правдивости вашего рассказа, – уклончиво ответил де Брие.

Он прошел в комнату и сел на короткий диван, приставленный к одной из стен между книжными стеллажами. Тибо остался стоять у двери.

– Ну, я слушаю, – сказал рыцарь, подав знак священникам, позволяющий встать с колен.

Те выпрямились и теперь стояли, прислонившись спинами к шкафу с рукописными книгами, в котором только что рылись. При этом оба молитвенно сложили руки на груди, смиренно опустив глаза к полу.

– Дело в том, сеньор, что его преосвященство епископ Парижа послал нас сюда по весьма деликатному и тайному делу...

Первый священник замолчал, искоса поглядывая на своего товарища.

– Продолжайте! – властно сказал де Брие, перекладывая кинжал из одной руки в другую.

– Нас убьют, если мы кому-то расскажем... – сказал второй дрожащим голосом.

– Поверьте, я не стану доносить на вас его преосвященству, – улыбнулся де Брие.

Первый священник помялся, потом продолжил объяснения.

– Дело в том, что два дня назад заболел папа Климент, – сказал он. – Однако вызванный к нему лекарь не смог определить причину недомогания его высокопреосвященства.

– А что с ним?

– Гм, как бы это сказать... Из него внезапно стала литься вода...

– То есть?

– Ну, понимаете, сеньор, обычно у человека вода льется только из одного отверстия...

– Ах вот что! – Венсан де Брие переглянулся с Тибо. – Может быть, папа просто чем-то отравился?

– Что вы! Ни он сам, ни кто бы то ни было в его окружении не допускают этой мысли! И потом, по словам епископа Парижа, который всё своё время проводит возле больного, весь этот... процесс сопровождается мучительными болями... Папа очень страдает!

– Но я не вижу связи между этим безусловно неординарным событием и тем, что вы под покровом ночи проникли сюда!

– Дело в том, благородный сеньор, что в период короткого облегчения папа высказал мысль о том, что на него так может подействовать проклятие Жака де Моле, произнесенное им перед казнью.

– И поделом! – воскликнул де Брие, оживившись. – Если это так, то господь как никогда проявляет свою высшую справедливость!

– Благородный сеньор, мы не знаем, кто вы, – с дрожью в голосе выдавил из себя "плоский" священник, – но вы сейчас говорите страшные вещи...

– Вы так считаете? Хорошо, я скажу вам, кто я, но прежде вы сами расскажете, что делали здесь.

– По приказу его преосвященства мы искали здесь книги по магии, манускрипты или какие-то записи, принадлежавшие Жаку де Моле, и в которых можно было бы отыскать способы избавления от проклятия.

– Теперь все стало ясно! – сказал де Брие. – Папа считает, что Великий магистр был колдуном! Но это утверждение само по себе является ересью и святотатством!

Священники угрюмо переглянулись, но никто из них не стал возражать против заявления вооруженного незнакомца.

– И последний вопрос: как вы сюда проникли, минуя стражу?

– Нам известен тайный подземный ход, – ответил первый священник. – А ключ от Главной башни давно был подделан, и его преосвященство епископ Парижа дал нам дубликат.

– Что ж, – заключил де Брие, поднимаясь с дивана, – я вижу, что вы не стали скрывать от меня истинную причину вашего странного пребывания здесь. Полагаю, пришел черед и мне открыться перед вами. Но прежде чем я это сделаю, скажу лишь то, что диктует мне сердце и честь воина. Великий магистр Жак де Моле никогда не был ни колдуном, ни алхимиком, ни сторонником какого-либо иного дьявольского ремесла. Он был благородным и мужественным человеком, истинно порядочным и истинно верующим в Бога. И если ему довелось десять дней назад произнести свои пророческие слова, то это значит, что он до последней своей минуты свято верил в Его высшую справедливость. И теперь, коль скоро папа действительно заболел, я полагаю, в ближайшее время должно свершиться торжество этой справедливости.

– Кто же вы, сеньор?

– Я – граф Венсан де Брие, рыцарь Ордена тамплиеров и в данное время являюсь прецептором Франции. И пока бьется мое сердце и сердца таких же благородных рыцарей, разбросанных по всему свету, Орден будет жить! Он разгромлен, но не погиб. Теперь вы понимаете, сеньоры, что отпускать вас на все четыре стороны для меня равносильно смерти?

– Пощадите нас, ваша милость! – взмолились священники, снова падая на колени. – Мы никому не расскажем о нашей встрече!

– А вот тут я позволю себе не поверить вам. Как только вы окажетесь на свободе, тут же наперебой станете докладывать епископу Парижа обо мне, и тот непременно организует поиски и погоню. А мне это вовсе ни к чему.

– Мы не сделаем этого, бог свидетель!

– Ваши слова, как и слова любого священника в наше время, ничего не стоят! Все вы лживы и продажны. И потом, не вы ли говорили несколько минут назад, что вас убьют, если не отыщете нужной книги в этой библиотеке? Так не лучше ли вам умереть от руки благородного рыцаря, чем от жалких палачей инквизиции?

Через минуту, сняв со стены факел и освещая ступени перед собой, Венсан де Брие и Тибо уже спускались вниз.

– Нас, наверное, заждались, – твердым голосом сказал рыцарь.

Тибо не ответил. Его руки и губы дрожали.

2

Общение людей – самых разных и по различным поводам – наполняет жизнь смыслом. С этим трудно спорить, да и не станет никто этого делать. Совершенно иное – способы общения, тут уж с особенной наглядностью очевиден технический прогресс цивилизации. От марафонца Фидиппида – до мобильного телефона, от почтовых голубей – до Скайпа. Казалось бы, научившись в одно мгновение преодолевать немыслимые расстояния и с помощью радиоволн отыскивать нужного человека на противоположной стороне земного шара, люди должны были бы стать не просто доступнее друг для друга, они должны были бы стать ближе – в полном смысле этого слова. Но почему-то не становятся... и как это объяснить?..  Может быть, гарнитура Bluetooth возле уха или подернутое легкими искажениями лицо собеседника в Scype, при всей гениальности этих изобретений, лишает людей самой  малости – обыкновенной тактильности, и в этом, наверное, всё дело... А как иногда хочется, общаясь с человеком, как бы случайно коснуться его теплой руки, насытиться натуральным цветом волос и глаз, вдохнуть тонкий аромат ненавязчивых духов или просто чистого тела...

"Кстати, о снах. Раньше я думал, что есть лишь одна область человеческой жизнедеятельности, в которой каждый, независимо от социального статуса и достатка, лишен возможности да и необходимости носить ту или иную маску. Это – сон, здесь любой человек открыт и чист, как младенец. Однако в последнее время – уж не помню, когда это началось – мне стало казаться, что во сне у человека помимо его воли наступает какая-то особая ответственность, причем, не только перед собой. Иногда складывается впечатление, будто события, в которых приходится подсознательно участвовать, они каким-то образом оказываются чрезвычайно важны, значительны и, мало того, требуют приложения недюжинных усилий. И уже никакой открытости, никакой чистоты. Опять маски... Это отдельная тема, и мне не хочется ее сейчас развивать. Может быть, когда-нибудь...

Скажу о другом. Недавно жена меня спросила: всё ли в порядке? Она не читает мою почту, где может среди обширной корреспонденции наткнуться на твои письма. Она просто что-то чувствует, наверное... Я, конечно, соврал, сказал, что ничего не произошло, просто в одном из литературных конкурсов не оценили так, как я рассчитывал. Жена успокоилась, я ее знаю. А вот дочка – та как-то по-особенному чувствует. Приласкалась однажды вечером и тихо так спрашивает: – Пап, а почему у тебя в последнее время такие грустные глаза? – Это тебе показалось, говорю, у меня всё в порядке. А сам думаю: перегрустил я, перемаскировался, что ли, чтобы не показать своего нового счастья – виртуального, с теплым именем Инна. Это вовсе не означает, что отныне мы уходим в глубокое подполье. Это вовсе не означает, что я издалека, исподволь подхожу к финалу нашей истории. Просто я не могу им объяснить, что у каждого из супругов, даже счастливых в браке, в душе есть уголок, недоступный для другого: это та ниша индивидуального одиночества, куда порой хочется спрятаться даже от счастья; это тот единственный уголок, где душа остается наедине с Богом и с тем подарком, который Он преподносит тайком.

А наша история непременно будет продолжаться до тех пор, пока мы сами не поймем, почему она случилась. Ты не против?

Вот, вспомнился эпизод из жизни. Почему именно сейчас – не знаю. Как-то я сидел в парикмахерской и, как водится, разговорился с девочкой, что меня стригла. Оказалось, что она, кроме основной специальности, занимается еще изготовлением кукол и костюмов для них. Эти куклы играют в каком-то любительском театре. Я даже не знал, что у нас в городе есть такой. И вот она готовила спектакль «Снежная королева», и никак не могла придумать образ этой самой королевы. Вроде бы и платье изготовила королевское, и куклу с соответствующей осанкой – но что-то было не то. Подскажите, если можете, – попросила меня эта девочка после того, как я рассказал ей, что сам кое-что пишу. И я сказал: сделай королеве грустные глаза. При всем ее богатстве, практически неограниченной власти в своем королевстве она, эта Снежная королева, по сути – очень одинока, а это уже совсем иная драматургия...

...Я вот спрашиваю себя: достоин ли я того, что происходит? Не ответив на вопрос причинный: почему это происходит? – я уже пытаюсь определить такой подарок судьбы качественно: достоин ли я его? Может быть, я иногда более сдержан в словах, чем тебе бы хотелось. Может быть, пишу не так часто, как тебе бы хотелось. Но ты ведь и так всё понимаешь и чувствуешь – между строк. За немногими словами, за порой скупыми фразами прячется мое большое и открытое сердце, в котором с недавнего времени отыскался уголок для тебя. И я готов отдавать столько, сколько ты способна унести. И пусть мне поможет Тот, Кто всё это придумал".

***

"Знаешь, в детстве мне казалось иногда, что настоящая жизнь моя происходит во сне, а то, что наяву – наоборот, скучный или страшный сон.

Вот почему, наверное, есть несколько снов, которые я помню явственно, но они какие-то были – ни к чему, не вещие, хотя, казалось бы, такими только и быть вещим снам. Особенно один, снился лет десять назад, волшебный, сказка. Вечер, сумеречно, но ещё всё видно. Я иду с мальчиком, может, братом. Лес тёмный уже, неразличимы деревья, а дорога в траве – чернеет, вернее – тропа. Трава тёмно-зелёная, густая, каждый стебелек – отдельно. В траве пасутся белые единороги. Один настроен к нам доброжелательно, подходит, берёт горбушку хлеба с ладони, идёт с нами. Впереди – белый зАмок. Вокруг него – галереи по спирали со сложными переходами, поворотами, типа веранды: открыты на улицу с одной стороны. Мы входим в эти галереи и вдруг понимаем, что за нами – погоня. Какие-то стражники с алебардами в блестящих шлемах мчатся за нами. Единорог бьёт копытами и встаёт на дыбы в этом тесном пространстве, будто пытается защитить нас, а мы бежим, задыхаясь, из последних сил, кажется, что вот-вот – и нас схватят. Выпрыгиваем с галереи, с высоты – как часто бывает во сне, приземляемся без потерь, но и тут бегут за нами стражники... И вдруг впереди начинает полыхать северное сияние, и мы знаем, что это – волшебный портал, один только шаг в него – и всё, мы спасены. И как только я хотела сделать этот шаг... конечно же, проснулась...

К чему мне приснилось это чудесное спасение в самые беспросветные дни моей жизни? К тому, чтобы я верила, что всё будет ещё? По крайней мере, после этого сна никаких чудес со мной не произошло. Сейчас вот только – когда письмо от тебя пришло. Самое первое.

А недавно мне снился другой сон... такая библиотека, как в средневековых университетах ( можно подумать, что я там была – смешно!) или в английских домах – старинная коричневая мебель, темная, дорогая, покрытая лаком, стеллажи, книги – тоже старинные, с золотым тиснением на корешках... я там библиотекарем работала... Пришёл мужчина с сыном – таким, не очень большим, лет шести, стали книжки выбирать, листать... и он говорит мне, что у него ещё дочка есть, тоже ей надо хорошую книжку... Вот и всё. Казалось бы, что тут такого? На ретро потянуло, что ли? Да нет. Просто библиотека снится к тому, что в жизни человека скоро появится Учитель.

Андрей, дорогой, может быть – это ты?.. Может быть, где-то спрятан какой-то секрет для меня, а ты пришел подсказать, как его добыть? Нет, я уже вообще в мистику какую-то погрузилась, надумала себе Бог весть что. От избытка чувств, наверное. Я ведь давно ни на что не претендовала, а тут... Поднимаю глаза к небу. Спасибо Тебе, что дал такое счастье (это говорю я Ему), спасибо, что дал такой дар – Любить. Как оказалось, не всем дано... Когда мы маленькие (это я по себе сужу), не понимаем, что все люди разные. Кажется, чтО тебе дано – тО и  другому. Обижаемся, когда не понимают... как это – не понять, если все одинаковые? Это и Таня мне говорила, что она, когда маленькая была, тоже думала, что все люди видят ауру (тогда думала, что все цветные: большинство – серые, кто-то – радугой, кто розовый, кто – пятнами, как жираф). А я считала, что все, как я, думают рифмами. Представляешь, было со мной в детстве. Родители даже пугались. Потом ушло...

А что до твоего вчерашнего письма и заключительной фразы... знаешь, существует закон всемирного равновесия. Сколько души отдашь в пространство, столько к тебе и возвратится. Ты считал, сколько отдал?.. Я – просто инструмент отдачи. Так и воспринимай. Не надо задавать вопросы: достоин – не достоин. Если уж так случилось, какой мерой измерить доверие, или счастье, или любовь? Если знаешь такую – мерь, а я отдаю щедрой рукой и мерить не хочу, не хочу задавать вопросы о том, достоин ли кто-нибудь моего чувства. Поверь, в жизни моей бывали такие случаи, когда чувство доставалось, казалось бы, недостойному человеку... оно кончалось быстро... но после – оставались стихи, опыт... может быть, мудрость... чуть-чуть... Но тебе-то – грех такие вопросы задавать. Ты и сам прекрасно знаешь, что любят не за какие-то там достоинства, а просто так, ни за что.

Знаешь, Андрей, были такие у меня моменты, когда хотелось обратиться к Нему, лично, попросить что-нибудь для себя. Вот, собираюсь, формулирую, напрягаюсь несколько дней, готовлюсь... Думаю: как останусь одна, то есть никто не помешает, не прервет моего «контакта» – попрошу денег там, квартиру, жильё отдельное, ещё какие блага. А сама с собой – не полукавишь. Что мне материальные блага, если я знаю, как летаешь – когда любишь?.. И вот, когда наступал час Х, и я оставалась наедине с собой, когда только и возможно просить что-нибудь у Него (это как та ниша, про которую ты говорил), у меня не поворачивался язык просить материальное. Я всегда говорила: «Господи! Дай мне ещё раз полюбить!..» Долго Он колебался. Может, подбирал для меня кого-то? И вот, дал... Нет, чтобы добавить: «Свободного и взаимно!» Ума не хватило на это... только на любовь. Но, наверное, слишком много чуда в одном флаконе не бывает – или любовь, или свобода, или взаимопонимание..."

ГЛАВА 6

1

В центре основного коридора находилась еще одна винтовая лестница, широкая настолько, что по ее ажурным металлическим ступеням одновременно могли спускаться или подниматься два человека. Лестница вела в небольшую подземную церковь, которая была местом для усыпальниц предшественников Жака де Моле. Магистров решено было  хоронить под полом, под огромными каменными плитами. Впрочем, в Тампле, как было хорошо известно, пока был захоронен только один человек.

– Кто был там, наверху? – с тревогой спросил Гишар де Боже, когда де Брие с оруженосцем вернулись, наконец, к ним. – Признаться, мы тут сильно волновались за вас...

– Пустяки! – небрежно бросил де Брие. – Теперь в башне кроме нас никого нет, и помешать никто не сможет. От этого места наш путь лежит вниз. Иногда приходится устранить помеху вверху, чтобы опуститься до самого дна. К делу!

Он взял из рук Луи факел и уверенно шагнул на первую ступень. Она отозвалась приглушенным звоном. Эстель, понимая, что только рядом с рыцарем может находиться в безопасности, шагнула вслед за ним. И вдруг замерла на полушаге. И сердце ее забилось вдвое быстрее, и к горлу подкатил ком. Она увидела кровь на заткнутом за пояс кинжале Венсана де Брие.

– Сеньор, – жалобно позвала девушка, – вы... кого-то убили?

– Ради твоей жизни, девочка, – ответил рыцарь, и по его тону Эстель поняла, что ни на какие вопросы он больше отвечать не намерен.

Вскоре все шестеро оказались в довольно просторном квадратном помещении с низким куполообразным потолком. Сюда вела только одна широкая дверь, войдя в которую ночные гости вдохнули тяжелый, спертый воздух настоящего подземелья.

Венсан де Брие приказал добавить огня, и когда света стало больше, глазам тайных посетителей усыпальницы открылись плиты пола, покрытые причудливым орнаментом, и две довольно толстые колонны, расположенные напротив входа. Вдоль стен было устроено несколько ниш с каменными скамьями и подставками для молитвенников, а над каждой в стенах оказались вмурованными кольца для крепления факелов.

Луи Ландо и Юрбен вставили в эти кольца четыре факела – по одному с каждой стороны помещения. Стало светло, как если бы в окна пробивался свет пасмурного дня, но этого освещения было вполне достаточно для того, чтобы осуществить задуманное.

Все шестеро собрались в центре крипты. Сообщники сгрудились вокруг Венсана де Брие, от которого теперь ждали дальнейших указаний. Рыцарь посмотрел на своих спутников, по очереди обведя всех глазами. Он понимал, что от его решения теперь зависела судьба не только спрятанных под ногами сокровищ, но и жизнь всех этих людей, так или иначе втянутых в опасное предприятие. Но обратной дороги уже не было. И он это понимал, как никто другой.

– Гишар! – сказал де Брие с некоторым пафосом. – Я знаю, что не один раз ты приходил сюда молиться над останками своего дяди, не подозревая, что их тут нет. Ты был искренен и сквозь толщу этих стен обращал свой взор ввысь, к Отцу Небесному, прося у Него вечного покоя для близкого тебе человека. Но твоему дяде, Великому магистру Гийому де Боже, пришлось даже после смерти выполнять почетную и очень ответственную миссию: своим высоким именем охранять бесценные реликвии христианства. И сегодня мы пришли сюда для того, чтобы освободить его дух от этой миссии, дать ему настоящий покой и открыть светлый путь в царствие небесное. И да поможет нам Господь в наших усилиях!

Венсан де Брие перекрестился. То же сделали остальные. Наступила пауза, все взоры были направлены на рыцаря. А тот стоял, будто задумавшись, и долгим, отрешенным взглядом смотрел в одну точку. Его величественная фигура с правой рукой, сжимающей рукоять кинжала, была похожа на изваяние.

– Мессир, – нарушил молчание Тибо, – а что мы должны делать?

– Да, друзья мои! – ответил Венсан де Брие, будто встрепенувшись. – Я взял вас с собой, намеренно ничего не объясняя заранее. Это было сделано в интересах сохранения тайны и безопасности нашего предприятия. Но настало время. Сейчас я укажу вам место, в котором нам предстоит провести раскопки...

– Раскопки? Чем? – спросил Тибо. – У нас нет никакого инструмента!

Оруженосец чувствовал себя единственным из всех, кто может говорить с рыцарем на равных.

– Нам ничего и не понадобится, – спокойно ответил де Брие. – Одна из плит пола довольно легко сдвигается, нужно просто знать секрет. А под ней... Под ней мы обнаружим то, что в свое время было спасено тамплиерами, нашими далекими предшественниками от разграбления и поругания врагами христианства. Все, что мы поднимем из могилы и достанем из этих двух колонн, которые тоже являются тайником, мы перевезем сегодня же ночью в дом графа Гишара де Боже для временного хранения, а позже я укажу ему, куда с этими сокровищами следует отправиться дальше. И мне очень хочется верить, что никому из вас не придет в голову мысль предать своих товарищей и это великое дело.

– Мессир, я навеки с вами! – воскликнул Тибо.

– И я тоже! – подхватил Луи Ландо, восторженно глядя на рыцаря. – Я благодарен вам за то, что поверили мне и не оттолкнули. Говорите же, что нам теперь делать.

– Вот эта плита. – Венсан де Брие указал рукой в сторону одного из углов крипты. – Нужно, чтобы три человека встали с дальней стороны, и я скажу, как ее сдвинуть.

 ***

– Ты сомневалась, что все пройдет хорошо?

– Признаться, да! – Глаза Эстель сияли. – Но я до последнего верила вам, сеньор. И продолжаю верить теперь, когда всё закончилось. Я понимаю, что мне довелось участвовать в очень важном деле...

– Ты даже не представляешь себе, в каком важном! – подчеркнул де Брие. – Правда...

Он не договорил, будто смутные сомнения в его сердце снова напомнили о себе.

– Что-то получилось не так? – Девушка чутко уловила смену настроения рыцаря. – Я далеко не всё знаю и понимаю, сеньор...

Они сидели в маленькой беседке, затерявшейся в саду Гишара де Боже. Дождь давно кончился, но с голых веток все еще падали капли, звонко ударяясь о натянутый над беседкой купол из тонко выделанной свиной кожи. В ослепительно голубом весеннем небе сияло умытое до блеска солнце. Земля парила, придавая воздуху терпкость обновления.

– Тебе пока и не нужно все знать и понимать, – хмуро ответил де Брие. – Впрочем, не обижайся, если я тебя чем-то обидел.

– Что вы, сеньор! Для меня самая высокая честь находиться рядом с вами, к тому же иногда быть полезной. И мне вполне хватает того, что я знаю о вас. Дело слуг задавать меньше вопросов.

– Но ты ведь не служанка, Эстель! Я не нанимал тебя в услужение, поскольку давно привык во всем обходиться собственными силами. Разве что Тибо всегда был рядом.

– Всегда?

– Нет, последние несколько лет.

– А раньше?

– А раньше были походы и сражения с мусульманами: одно переходило в другое, будто сама смерть смешивала тысячи людей, просеивая их сквозь свои корявые пальцы. Я не раз видел, как люди умирали вокруг меня, это были и друзья, и враги. Я искренне сочувствовал первым и ничуть не жалел вторых, я хорошо понимал, что жизнь человеческая ничего не стоит, если на карту поставлена истинная вера. За веру и справедливость нужно биться, не щадя ни врагов, ни себя самого.

– Но разве убивать людей – это справедливость? Жизнь, подаренную Богом, может отнять только сам Господь.

– Он и делал это, только руками своих воинов!

– Но ведь погибали не только мусульмане, но и рыцари, – возразила Эстель. – И слуги, и оруженосцы, и те, кто просто помогал тамплиерам, и случайные люди. Чьими руками в этих случаях управлял Бог?

– Погибали слабые, кому не уготовано было главное испытание – пройти всё до конца. Да, это испытание, Эстель, – пройти до конца. И здесь Господь сам простирал руку и снимал с шахматной доски ненужные ему фигуры.

– А вы, сеньор...

– А мне была подарена жизнь, опыт и знания для той миссии, которую я пытаюсь сейчас выполнить. И пусть кто-то скажет, что эта миссия легче смертельной схватки с тысячей сарацин!

– Но я не знаю, что это за миссия, – робко вставила Эстель. – И не могу судить...

– Я скажу тебе, – ответил де Брие, – но... не сейчас...

В это время по желтой песчаной тропинке к ним приблизился хозяин дома. Молодой граф был в приподнятом настроении, хотя следы озабоченности отражались на его лице.

– Все готово, сеньор! – сказал он, искоса поглядывая на Эстель. – Кроме кучера со мной поедут еще двое надежных людей. Они считают, что гроб настоящий, и искренне сочувствуют моим переживаниям.

– И пусть! Нам не нужны лишние глаза и уши. – Де Брие поднялся, взял графа за локоть и отвел в сторону. Лишними ушами в данную минуту оказались и уши Эстель. – А теперь, друг мой, я скажу тебе то, что собирался сказать накануне отъезда. Ты, наверное, думаешь, что с этим грузом должен отправиться в свое родовое поместье в Клюни, а там спрятать артефакты в фамильном склепе?

– Если честно, я действительно так думал, – ответил молодой граф, учтиво кивнув, и в его голосе зазвучали нотки тревоги. – Но теперь я понимаю, что вы приготовили для меня иной маршрут...

– Ты догадлив, мой друг.

– Это Ла-Рошель? А потом – Кипр или другое место?

– А вот теперь не угадал. – Рыцарь понизил голос. – Если за нашими действиями кто-то сумел проследить, а я до сих пор не исключаю этого, то было бы верхом неразумности искать укрытия в тех местах, которые ты называешь, Гишар. Эти точки на карте земли слишком известны и доступны, равно как и ваше родовое поместье. И у меня нет никакой уверенности, что всё останется в полной тайне. Люди папы или короля достаточно изворотливы и хитры, и те и другие сумеют найти возможность незаметно расковырять эти точки в поисках спрятанных сокровищ. Но ты, Гишар, поедешь в другое место. И это место – Аржиньи.

– Да, сеньор, это еще один замок, принадлежащий нашей семье! – сказал молодой граф, удивленно глядя на де Брие. – Я бывал там еще в раннем детстве. Но откуда вы о нем знаете?

– Это моя обязанность, Гишар: знать и пользоваться знаниями. Аржиньи находится за пределами владений Филиппа, на берегу Роны. Когда-то и я бывал в тех местах.

– Я хорошо помню Аржиньи, – сказал молодой граф. – Когда мы с отцом приезжали туда, эти сводчатые входы, эти толстые стены и башни, эти глубокие рвы вокруг замка производили на меня неизгладимое впечатление. Мне тогда казалось, что место это очень старинное, хотя сегодня я знаю, что замку всего около сотни лет.

– И ты поедешь именно туда, Гишар. И сделаешь это немедленно!

– Может быть, стоит дождаться ночи?

– Нет, мой друг, – возразил де Брие. – Мы попрощаемся с тобой прямо сейчас, и ты отправишься в путь, не задерживаясь ни минуты.

– Я понимаю, как важно сохранить тайну. Но почему все же такая спешка?

– Потому что Тибо со своим другом детства к вечеру придут сюда для ночлега. И когда они появятся, ты будешь уже далеко от Парижа. Никто не должен знать, когда ты выехал и куда.

– Вы полагаете, что Луи...

Де Брие покачал головой.

– Это новый для меня человек. Я должен быть уверен полностью.

Он положил руки на плечи молодому графу и по-отечески заглянул в его пытливые и преданные глаза.

– На тебя возложена очень ответственная миссия, Гишар. Постарайся справиться с ней по-рыцарски достойно. Когда-нибудь, в лучшие времена, мы еще вспомним с тобой это приключение. А сейчас ступай. И прости, что я втянул тебя в это дело...

– Что вы, сеньор! О нашей встрече я буду помнить всю оставшуюся жизнь!

– Да, и вот еще что... – Венсан де Брие осекся, будто до последней минуты не решался сказать молодому графу чего-то очень важного. – Я хочу попросить тебя еще об одной услуге. У меня просто раньше не было возможности об этом узнать...

– Я слушаю вас со всем вниманием, сеньор.

– Когда будешь дома, – приглушенным голосом сказал де Брие, – когда разместишь всё привезенное, поищи в архиве документ, составленный Великим магистром Жаком де Моле. Он называется простым словом "Список". Узнай из этого документа всё, что сказано о Ковчеге завета, а главное – где он спрятан. Потом пришлешь ко мне в Париж самого надежного из своих людей с одним только словом, которое он должен сказать мне, Венсану де Брие, и никому другому. Ты всё понял?

– Да, сеньор. Я всё исполню, не сомневайтесь.

– Что ж, ступай с Богом.

Они обнялись, крепко, по-мужски прижавшись друг к другу. Потом, кивнув издалека Эстель, Гишар де Боже резко повернулся и пошел прочь. Он понимал, что может больше никогда не увидеть этих людей.

Венсан де Брие перекрестил удалявшуюся фигуру.

 ***

– Такого испытания у меня еще не было!

– Ты жалеешь? – спросил Тибо, заглядывая в глаза Луи.

– Что ты! Напротив! Тем более что твой хозяин так щедро меня отблагодарил.

– Ты только поменьше болтай языком, хорошо?

– Неужели ты мне не доверяешь? – Луи сделал вид, что обиделся. – Тогда не нужно было и приглашать.

– Ты прекрасно знаешь, что без твоей помощи мы не могли обойтись, просто не хватило бы мужских рук.

– Знаю, знаю, – примирительно произнес Луи. – А эта Эстель ничего так, а? Я бы с ней не прочь позабавиться!

– Попробуй, – усмехнулся Тибо. – Тогда де Брие, не дрогнув, свернет тебе шею.

– Знаешь, я как-то об этом догадываюсь, – парировал Луи.

Они выпили по кружке терпкого вина, потом еще по одной. Беседа двух старых приятелей после бессонной ночи постепенно стала угасать. Рыжая голова Луи клонилась все ближе к столу, светлые глаза тускнели и будто теряли привычную подвижность, а язык переставал слушаться.

– Что-то я устал, – пожаловался Тибо, чувствуя, что силы оставляют и его. – Пошли в нашу комнату, отдохнем.

– Если ты думаешь, что я откажусь, то сильно ошибаешься.

Шатаясь и поддерживая друг друга, они поднялись на второй этаж харчевни Одноглазого Жака, и уже через несколько минут, не раздеваясь, рухнули на кровати. Вскоре из комнаты, которую снимал Венсан де Брие со своим напарником, раздался мерный храп. А еще через несколько минут дверь комнаты тихо отворилась, и Луи Ландо, стараясь не шуметь, вышел в коридор. Взгляд его был настороженным, но ясным и чистым, как будто он вовсе не был пьян. Спустившись вниз, недавний сборщик бесшумно и незаметно, как хорошо умел, прошмыгнул на улицу, затем сначала крадучись, а потом быстрой и уверенной походкой направился в сторону Сите.