Текст книги "Перекресток Теней (СИ)"

Автор книги: Юрий Гельман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

Женщина принуждено улыбнулась.

– Входите. – Одним жестом она показала и "наконец-то", и "проходите", и "курточку можно на вешалку".

Телемастер вошел, торопливо разделся в прихожей, скромно оставив свои полусапожки у самой двери.

Хозяйка провела его в комнату.

– Вот, – указала она глазами.

– Хорошо, сейчас посмотрим, – сказал он.

Он отыскал на стене розетку, спрятавшуюся за шторой, подключил к ней телевизор, потом раскрыл портфель, и через несколько секунд уже погрузился в свои исследования.

Хозяйка получила возможность рассмотреть мужчину. Она делала это с осторожным любопытством. Не каждый день в ее доме появлялся представитель сильной половины человечества. Далеко не каждый день. В последний раз это было... не вспомнить уже с точностью, когда. Лет семь, наверное, назад... Или восемь... Так, эпизод...

Телемастер был довольно высок, аккуратно, но скромно одет и не полон. Она терпеть не могла полных мужчин. Женщин объемных не любила, а мужчин и подавно. Лицо у гостя было слегка вытянутым, с острым подбородком и глубокой морщиной в виде буквы "У" над переносицей. Обыкновенное лицо, даже симпатичное. Правда, прическа – удлиненные волосы, скрывающие уши, что-то в стиле семидесятых – не понравилась хозяйке. Показалась неопрятной. И было еще что-то, что незаметно отталкивало ее от этого человека. Она чувствовала, что в ней как-то исподволь, практически беспричинно нарастает внутренняя неприязнь к гостю. Но никак не могла понять – почему. Силилась понять, и не могла. И стояла поодаль, наблюдая за манипуляциями телемастера. Какая к черту неприязнь? При чем тут это? Главное, чтобы сделал все, как надо.

А тот на удивление управился очень скоро. Телевизор – ее старенький Samsung – ожил, расцветил комнату яркими красками. От сердца хозяйки отхлынула волна беспокойства.

– Сколько я должна?

– Пятьдесят. Это минимальная такса. Здесь работы-то было всего ничего.

– Спасибо. Вы вернули меня к жизни, – сказала она и подумала: "Зачем эти лишние откровения?"

– Не вас, а его, – хмуро, без улыбки ответил телемастер и направился в прихожую.

Он быстро оделся – привычно, без лишних движений и суеты. Потом вынул из портмоне визитку и со словами "может, пригодится когда-нибудь" протянул хозяйке. Еще через полминуты – она слышала – за ним затворились двери лифта.

Тогда она вернулась в комнату, схватила пульт дистанционного управления и принялась гонять своего любимого "корейца" по всем каналам. И вдруг бросила пульт на диван, шмыгнула к балкону и растворила дверь. Холодный воздух декабрьского утра хлынул в квартиру.

Она вдруг поняла, почему этот человек вызывал в ней неприязнь. От него пахло бензином.

***

Интернет не "пАрил", как бывало в другие вечера.  У нее была куча закладок – почти все на литературных сайтах. И она перескакивала с одной закладки на другую – порой вчитываясь в произведения неизвестных авторов, но чаще по первым строкам понимая, что графоманов в сети на несколько порядков больше, чем достойных писателей. Это удручало. Ей, учителю русской литературы, было как-то неловко от того, что среди сотен и тысяч имен почти не на ком было остановиться.

...Зазвонил телефон. Точнее, начал бодренько исполнять "Final countdown". Она вздрогнула от неожиданности, не сразу попала пальцем на кнопку ответа.

– Добрый вечер, Инна Васильевна.

– Добрый.

– Это из родительского комитета вас беспокоят, мама Сережи Литвинова.

– А, да, припоминаю. Зоя Федоровна, кажется?

– Да, вы не ошиблись. Я вот по какому поводу. Мы тут с родителями небольшой вечер придумали. Совместный – с ребятами девятых классов. Не все, конечно, согласились, а так, человек двенадцать. Уже столики заказали в кафе "Парус". Знаете? Так вот ребята в один голос требуют, чтобы мы вас пригласили. И мне поручили позвонить. Вы не против?

– ПризнАюсь, я несколько озадачена, – ответила Инна Васильевна.

– Я понимаю. Мы решили: пусть лучше вместе с родителями посидят, старый год проводят, так сказать, чем они сами где-то соберутся, да и начудят чего-нибудь. А так – сухое вино разрешим, не малолетки все же. Так вы как?

– Даже не знаю.

– Они вас очень любят. И мой, да и другие – все говорят, что вы для них самая лучшая.

– Спасибо, Зоя Федоровна, я подумаю.

– Тридцатого, в семь вечера. Мы вас будем ждать.

– Я постараюсь.

Она отложила телефон. Повозила стрелочку "мышки" по странице – без внимания, чисто механически.

"Любят они меня", – подумала с грустью.

Нет, что-то в жизни было не так. Что-то в мире было не так. Как-то по-другому устроено, не по-человечески, не по-доброму – не для счастья, а для сплошного преодоления...

И она открыла экспресс-панель в Опере, где одна из закладок называлась Стихи. ру. Любимого автора у нее не было – так, листала одного за другим. Иногда находила что-то для души, чаще – разочаровывалась.

Ей хотелось чего-то такого... такого – она сама не знала какого. Именно в эту минуту хотелось. Чтобы чьи-то слова задели, захватили ее целиком, заставили всколыхнуться океан души, подняли в нем волну светлой грусти, понимания, стремления  жить дальше. И она подсознательно чувствовала, что именно сегодня что-то подобное случится.

Гул подземелий страха,

вой одичавших нимф.

У Харона взмокла рубаха,

у Христа покосился нимб.

Исковеркано все, измято,

перепробовано на вкус.

Но не стало больше понятно

то, о чем я писать решусь.

Насыщенье духовной пищей

не приходит, как ни тужись.

И чадит стихов пепелище,

отравляя спокойную жизнь.

Из души – как со дна колодца -

зачерпну родниковых слов

и продолжу стихами бороться

за земную свою любовь.

Дочитав стихотворение до конца, она остановилась, замерла. На странице автора фото не было. Просто Андрей Глыбов, и все. Ни возраста, ни города.

Вернулась к тем же строкам, перечитала еще раз. Да, это было оно – то самое, что она ждала! То самое... Автор подгонял слова друг к другу плотно – будто каменщик, кладущий кирпичи, он не оставлял даже малейшей щели, из которой бы сквозило графоманство.

И уже через несколько секунд, открывая и глотая одно стихотворение за другим, она перечитала все двадцать или чуть больше, что автор поместил под общим названием "Избранное". И поняла, что этому человеку она бы без всякого стеснения смогла открыть душу – даже самые потаенные ее уголки...

 ***

Она носилась с этой мыслью дня два. Знавшим ее людям, будь они внимательней, стало бы заметно ее внутреннее волнение, просветлившее лицо, придавшее особенный, какой-то мистический блеск ее зеленым глазам.

Она по-прежнему вела уроки литературы в девятых и десятых классах, и даже забыла, что эти самые старшеклассники пригласили ее в кафе. Еще совсем недавно она колебалась – пойти на этот предновогодний вечер или нет. Но сегодня, в последний день четверти, прощаясь с учениками, она уже твердо знала, что ни на какую встречу тридцатого декабря не пойдет – сошлется на недомогание, вот и все. Она нашла, с кем встречать новый год! И пусть это был виртуальный образ – пусть! Пусть со стороны это будет выглядеть глупо – пусть! Ее не смущало теперь ничего. И мысль, возникшая из космоса и просочившаяся в ее сознание, прочно засела в нем, требуя скорейшего воплощения в действие.

И вечером, собравшись с духом, Инна снова зашла на страницу Андрея Глыбова, где ниже его имени синим цветом выделялась ссылка: "Отправить письмо автору". При наведении на нее "мышкой" буквы краснели, будто призывным огнем привлекая тех, кому захотелось пообщаться с поэтом.

"Здравствуйте, Андрей, – написала Инна. – Здесь не указано Ваше отчество, поэтому обращаюсь к Вам по имени. Впрочем, если автор отчества не указал, значит, он еще молод душой и телом. Не так ли? Пишу Вам потому, что, случайно наткнувшись на Ваши стихи, уже не смогла от них оторваться. Да, поверьте, они вошли прямо в мое сердце. Я по профессии учитель русской литературы, и за свою жизнь прочитала много хороших стихов. Вы понимаете, что это весьма внушительный список авторов – по программе и без нее. Однако хочу заметить, что давно не испытывала такого душевного подъема от поэзии, как после прочтения Ваших строк. Я будто нашла ответы на свои больные житейские вопросы. Мне тридцать семь лет, и вопросов, как нетрудно догадаться, в жизни хватает. Спасибо Вам. Не знаю, где Вы живете – далеко ли, близко ли от меня. И даже не хочу знать. Это совершенно не важно. Это не принципиально. Интернет преодолевает любые расстояния и соединяет самых далеких людей. Знайте же, что в моем лице Вы приобрели самого благодарного читателя. Буду очень рада, если Вы ответите мне. С наилучшими пожеланиями, Инна Журавлева".

Затем она ввела четыре цифры защитного кода, указала свой электронный адрес и отправила письмо.

Сердце женщины трепетало, будто она готовилась к своему первому свиданию. Она откинулась на спинку стула и несколько минут сидела, прикрыв глаза.

"Что это я? – спросила сама себя. – Совсем голову потеряла, что ли? Как девчонка, ей богу..."

И она отправилась на кухню пить чай. Около восьми вечера у нее был такой ритуал – выпить чашку чая с кусочком твердого сыра и медом.

Голубые с золотинками языки пламени жадно лизали кремовое дно чайника. Тот сипел, но терпеливо ждал, когда его снимут с огня.

Прошло не более четверти часа. Инна вымыла чашку, блюдце, нож, водрузила их на подвесную сушилку.

А в комнате ее ждал сюрприз. И от этого сюрприза сердце женщины чуть не выскочило из груди. В электронном почтовом ящике "лежало" письмо. Открыв его, она обомлела: ей написал Андрей Глыбов.

"Здравствуйте, Инна.

Спасибо за откровенное содержание Вашего письма. Мне очень приятно, что находятся люди, которым по душе мое творчество. Вы без стеснения написали о своем возрасте. Когда я узнал, что мы ровесники, понял: это неожиданное знакомство и общение не только обещает быть приятным, но и, вероятно, длительным. Тем более что мы с Вами не только одновременно родились, выросли и получили образование в одной стране, но и были воспитаны на одних и тех же ценностях.

В связи со всем сказанным, предлагаю сразу перейти на "ты". Идет?

Ты сказала, что даже не хочешь знать, где я живу. Что ж, не стану говорить. Просто скажу несколько слов о себе – в надежде то же самое узнать о тебе, Инна.

Итак, я родился по одним гороскопам в последний день Водолея, по другим – в первый день Рыб. В общем, ни рыба, ни мясо. Хотя в каждом из нас есть черты всего Зодиака, и спорить с этим не стОит.

Женат, есть дочь старшеклассница.

Творчеством занимаюсь с детства, причем, к этому меня никто не понукал – пришло само и не отпускает уже тридцать лет. За эти годы успел написать несколько сотен стихотворений, которые иногда выставляю на разных сайтах.

Инна, пишешь ли ты сама, и если да, то – что? Очень хочется верить, что ты не только читатель.

Ну, пока все. С наилучшими пожеланиями, Андрей".

"Господи! – подумалось ей. – Неужели это правда? Мне ответил настоящий писатель!"

Снова захотелось курить. Нужно было как-то унять руки. И сигарета на какой-то миг показалась самым подходящим предметом. Нет, глупости, еще чего!

Она прочитала письмо еще раз и тут же – счастливая и окрыленная – стала писать новое.

"Здравствуй, Андрей!

Я тронута твоим вниманием. Не каждый день судьба дарит встречи с таким поэтом, да ещё и позволившим сразу перейти на "ты"!.. У меня это первый раз, волнуюсь, и вообще...

Сама я... давно ничего не пишу, просто очень люблю читать. Все жанры, кроме ужасов.

Очень хотела бы почитать твои стихи. Как можно больше. Ты знаешь, они действительно меня поразили в самое сердце. Раньше я кому-то признавалась, что и сама пишу. Иногда. Теперь просто стыдно об этом говорить. Я ведь писала, только когда любила, и любовь не реализовывалась во встречи, объятия, поцелуи – вообще, в какие-либо отношения. Всё это и рождало стихи, даже не моя голова, а что-то такое... не знаю, что. Пространство... они там витали, и я выхватывала их, возвышенная любовью. Потом прошло. Приземлилась.

По гороскопу я типичная Дева, могу, долготерпеливо и многократно прощая, нести свою ношу, но если кто-то начинает меня обижать, лицемерить и плевать в лицо, переполняя чашу терпения, у меня опускаются руки, я просто теряюсь иногда, но всё же нахожу в себе силы, перешагиваю и иду дальше. Вспыльчивая ещё бываю... Нет, раньше бывала...

Не знаю, что ещё написать о себе. И так уже много... Всего тебе доброго! Спокойной ночи".

ГЛАВА 2

1

– Все кончено, мессир! – Тибо сжал губы, преданно глядя в глаза Венсану де Брие. – Их души уже на небесах...

Рыцарь поднялся с табурета и молча перекрестился. Потом тяжелой поступью прошелся по комнате к маленькому темному окну. Остановился в глубоком раздумье, обхватив пальцами правой руки подбородок. И так стоял несколько долгих минут, не обращая внимания на сержанта Тибо Мореля, который шесть последних лет был его оруженосцем.

Венсан де Брие ждал эту весть, он хорошо знал, какой она будет, и все равно в его глазах мелькнули искры отчаяния. Тибо не решался прерывать размышления своего хозяина, хотя затянувшаяся тишина становилась все более тягостной.

– Мессир, – наконец, не выдержал он, – как же так! Почему все получилось именно так? И что теперь будет с нами?

Венсан де Брие ответил не сразу. Был он высок, статен, могуч в плечах. Темно-русые локоны до плеч с ручейками ранней седины придавали его облику вид благородный и романтичный, к тому же молодцеватый и даже щегольски неотразимый.  Прямой нос и открытый, цепкий взгляд свидетельствовали о натуре целеустремленной и бесстрашной.

Если бы не обет целомудрия, данный им в свое время при вступлении в Орден, граф Венсан де Брие со своей внешностью наверняка бы пользовался немалым успехом у женщин. Но он избрал иной путь – путь монаха-воина, путь, принесший ему славу в боях и уважение среди равных. Но теперь этот путь привел рыцаря к тупику и заставлял пересмотреть прежние взгляды на жизнь, заставлял искать достойное его продолжение. Преданный слуга смотрел на него и понимал это.

– Что будет с нами – зависит от нас самих, – тихо ответил де Брие своему бывшему оруженосцу. – А почему получилось именно так – знает один только Господь. Всё, что произошло с Орденом, вероятно, должно было произойти. Где-то и когда-то была допущена ошибка, роковая ошибка. И теперь за нее заплачена высокая цена, слишком высокая цена...

– И Великий магистр, и де Шарне держались мужественно, как подобает настоящим героям! – воскликнул Тибо. – Я протиснулся в первый ряд, я видел всё до мельчайших подробностей... Оттуда, из огня, не слышно было ни одного стона, ни одного крика...

– Высокая цена, мой друг, это не только смерть де Моле, – хмуро сказал бывший рыцарь, поворачиваясь к товарищу и продолжая мысль. – А сотни других, сгоревших раньше? А десятки умерших от пыток в подземельях инквизиции?

– Да, вы правы, мессир. Но в чем была ошибка? Я солдат, я умею хорошо драться, и доказывал вам это не один раз, но я не умею глубоко размышлять, и я не совсем понимаю, как столь могучую и грозную силу, какой был Орден, смогли так быстро уничтожить. Поясните мне, если вы склонны к беседе в этот поздний час, и простите великодушно мое невежество.

– Да, время действительно позднее, – согласился де Брие. – Должно быть, уже далеко за полночь. Но разве можно уснуть, когда в голове роятся сотни мыслей.

– Вот и я о том же.

Граф с теплотой посмотрел на верного оруженосца. Тибо стоял у двери и, комкая в руках шляпу, преданно смотрел на хозяина. Был он невысокого роста, но крепкого телосложения – широкоплечий, с короткими руками и шеей, с круглым лицом и слегка близко посаженными голубыми глазами. Свою малограмотность он с лихвой компенсировал преданностью, внимательным отношением к своим обязанностям и к жизни вообще, из которой постоянно черпал не только подсказки, но знания и опыт.

– Пойдем вниз, – сказал де Брие. – Помянем наших товарищей. Полагаю, хозяин харчевни еще не спит.

– Когда я пришел, он еще крутился в кухне, – подтвердил Тибо.

– Вот и славно!

Они спустились со второго этажа. В харчевне Одноглазого Жака на улице Жюиври, где с недавнего времени бывший тамплиер с оруженосцем под видом купца средней руки и его компаньона снимали комнату, было немноголюдно. В питейном зале сидели двое изрядно захмелевших лавочников с соседней улицы и по очереди что-то рассказывали молодой шлюхе, расположившейся между ними. Той очевидно давно надоели байки пьяных мужчин, но она не покидала их в надежде все-таки заработать. Увидев вошедших, шлюха встрепенулась, быстрым и метким взглядом оценивая свои перспективы.

Была она удивительно красива, в ее облике угадывались черты не только французские, а и какие-то едва уловимые штрихи, присущие древнему народу, стоявшему у истоков цивилизации. И эта смесь, придававшая крови девушки одновременно стремительный разбег и природную сдержанность, украшала не только ее лицо, но и осанку, жесты и даже голос. Губы ее были сочными, брови тонкими, а ресницы настолько длинны и мохнаты, что казалось, ими можно пользоваться, как веером.

Венсан де Брие и Тибо присели за стол у стены. К ним тут же приблизился хозяин харчевни – полноватый мужчина неопределенного возраста, с пухлыми пальцами рук и с косой черной повязкой на лице, закрывавшей пустую правую глазницу.

– Не ожидал, что господа постояльцы станут ужинать так поздно, – сказал он фальцетом, в котором звучали нотки предупредительности. – Что прикажете подать? Есть жаркое из говядины, колбаса, сыр, есть суп из требухи и сала с петрушкой.

– Подай-ка нам два полштофа гренаша, к нему сыра да очищенного миндаля, – сказал де Брие.

– Это все?

– Наедаться перед сном – дурная привычка, любезный Жак, – вежливо ответил бывший рыцарь. – Нам с товарищем просто захотелось выпить.

– Как прикажете.

Одноглазый метнулся в кухню отдать распоряжения, и уже через минуту все заказанное было у постояльцев на столе.

Тем временем шлюха, которая уже давно не сводила глаз с Венсана де Брие, поднялась со своего места и собиралась выбраться из-за стола.

– Эй, милашка, ты куда это? – воскликнул один из ее временных кавалеров, едва разворачиваясь на стуле.

– Мне что, и облегчиться уже нельзя? – грубо ответила девушка. – Обойдетесь пока без меня.

Пьяные согласно закивали головами и снова стали разливать в свои кружки вино из большого кувшина, стоявшего перед ними и бывшего наполовину пустым. Девушка же, обогнув несколько столов, приблизилась к постояльцам харчевни. В ее пестром, слегка аляповатом наряде, преобладали кружева и ленты самых разных цветов и оттенков, в роскошные черные волосы была вплетена красная роза. В темных бархатных глазах девушки отражались настольные свечи, придавая им игривую загадочность.

– Мальчики, – развязно сказала она, подсаживаясь на свободный стул, – я готова помочь вам развлечься. Недорого, всего пять су с человека. Тем более что, как я слышала, вы здесь живете, и никуда не нужно идти.

Де Брие посмотрел на нее строго – как мог бы посмотреть на свою заблудшую дочь горячо любящий отец. Она была в том прекрасном возрасте, когда юность наивно полагает, что ей подвластно всё на свете.

– Тебя как зовут, дитя мое? И сколько тебе лет? – спросил он с неожиданной усмешкой и теплотой в голосе.

– Меня зовут Эстель, мой повелитель. А лет мне вполне достаточно, чтобы вы не считали меня ребенком.

– И давно ты научилась так отвечать на вопросы?

– С тех пор, как мне их стали задавать, – уверенно ответила девушка.

– И все же, – настаивал де Брие.

– Ну, хорошо, девятнадцать! Устраивает это вас?

– Это устраивало бы меня в том случае, если бы мне, например, тоже было девятнадцать или двадцать лет, и вся жизнь, как бескрайняя дорога, простиралась бы передо мной. А мне, Звездочка, уже давно вдвое больше, и конец моей дороги с каждым годом приближается все стремительней.

– Почему вы так говорите, сеньор? Вы не выглядите старым и немощным. И почему вы назвали меня Звездочкой?

– Потому что так переводится твое имя. Ты действительно похожа на звездочку – такая же яркая и красивая. Правда, звезды иногда падают с неба куда-то за горизонт. Ты сама, наверное, когда-нибудь видела это. А мне не хочется, чтобы ты падала, мне не хочется, чтобы ты бесследно исчезла с небосвода.

Девушка порозовела. Ее, должно быть, никогда бы не задели какие-нибудь пошлости или непристойности, вплетенные собеседниками в привычный разговор. Но странные слова незнакомца смутили Эстель, как может смущать оступившегося справедливый укор близкого и любящего человека.

– Вы, наверное, ученый, сеньор? – робко предположила она. – Вы умеете так красиво говорить...

– Я просто кое-что видел в этой жизни, – ответил де Брие, – и кое-чему действительно научился...

– А ваш спутник? Он все время молчит.

– Это мой приказчик, ему положено молчать и прислушиваться к распоряжениям хозяина.

– Теперь понятно, почему он так смотрит на меня, – сказала девушка.

– А как он смотрит? – Де Брие повернулся к Тибо. – Что в нем особенного?

– В его глазах я давно вижу огоньки желания, которым что-то мешает вырваться наружу.

– У тебя не по годам опытный взгляд, – заметил де Брие. – Однако мне кажется, что в глазах моего спутника в этот вечер мелькают совсем иные огоньки. Не так ли, Тибо?

– Да уж, хозяин, – вздохнул бывший оруженосец. – Нет повода веселиться.

– Вот видишь, Эстель, мы просто спустились сюда выпить и погрустить вдвоем, – сказал де Брие. – Ты напрасно покинула тех двух парней. Впрочем, они уже допились до безобразия и едва ли будут способны воспользоваться твоими услугами.

– У вас что-то случилось? – осторожно спросила девушка, не обращая внимания на последние слова незнакомца. – Может быть, я действительно могла бы вас как-то утешить? Иногда присутствие женщины способно встряхнуть любого мужчину и даже вывести его из отчаяния.

– Послушай, Эстель, тебе правда девятнадцать лет? Ты рассуждаешь, как взрослая женщина.

– Правда. Но я тоже успела кое-что повидать и кое-чему научиться.

– А знаешь, ты определенно начинаешь мне нравиться! – воскликнул де Брие.

– Я рада, сеньор! Я только не знаю, как к вам обращаться.

– Если хочешь, зови меня дядей Венсаном. Идет?

– Я согласна. А тебя я буду звать просто Тибо. – Она повернулась к молчаливому  спутнику де Брие. – Ты не против?

Тот кивнул головой, отпил из своей бутылки, потом откинулся на спинку стула и принял вид равнодушный и флегматичный.

– Ну, а теперь можно мне узнать, что у вас случилось? – не унималась девушка. – И знаете, дядя Венсан, я проголодалась и тоже чего-нибудь бы поела и выпила.

– А ты, я смотрю, своего не упустишь!

Девушка хихикнула и бесцеремонно уставилась на де Брие.

– Хорошо, Эстель, я закажу тебе ужин, – сказал тот, – но только при одном условии: ты пересядешь за другой стол и не будешь нам докучать. А потом пойдешь домой. Ты ведь живешь где-нибудь поблизости, не так ли? Не станешь же ты всю ночь напролет шататься по Парижу в поисках клиента!

– Хм, как скажете, дядя Венсан! – Было заметно, что девушка слегка расстроилась. – Я живу через две улицы отсюда и завтра утром обязательно приду сюда, чтобы снова увидеться с вами. И это – мое условие.

– А ты смелая! – воскликнул де Брие. – Ставить условия незнакомому человеку – это в наше время граничит с безумием.

– Вы с Тибо не похожи на инквизиторов, – уверенно ответила Эстель. – И на тайных агентов парижской полиции тоже не похожи. А значит, мне нечего вас бояться.

– Тогда последний вопрос. – Де Брие переглянулся с оруженосцем. – Скажи, на кого же, по-твоему, мы похожи?

Девушка пристально посмотрела в глаза собеседнику, задумалась, потом, слегка пожав плечом, сказала:

– Если бы у вас, дядя Венсан, была борода... вы походили бы на рыцаря тамплиера...

 ***

– Семь лет назад, когда это все началось, я был помощником прецептора Франции Жерара де Вийе. Меня как раз только что назначили на эту должность, и у меня появилась возможность приблизиться к тайнам, которые раньше были недоступны. Так вот, всё, что происходило в королевском дворце и в государстве, мне было хорошо известно. Например, то, что к тому времени не просто оскудела, а полностью истощилась казна, что Филипп всячески исхитрялся перед кредиторами и пытался сводить концы с концами всеми доступными и недоступными способами. Даже непомерные налоги, которые король тогда ввел, не могли спасти Филиппа от разорения. И однажды он предпринял совершенно отчаянный шаг – приказал чеканить золотые и серебряные монеты, облегчив их вес. Это и привело к народному возмущению. Ты, Тибо, тогда служил на Кипре и плохо знал, что происходит.

– Я был в Тунисе, мессир, – поправил сержант. – Но до нас доходили какие-то известия.

– Какая разница, где ты был! Ты просил рассказать, так слушай.

– Простите, мессир. – Тибо покорно склонил голову. – Я никогда не спрашивал вас ни о чем, потому что не моё дело сплетничать и размышлять над этим. Но сегодня я хочу понять и разобраться. И я больше не буду перебивать вас.

– Так вот, сначала на улицы вышли парижане, потом поднялась и вся страна. Испуганному королю пришлось укрыться в нашей крепости Тампль. Жак де Моле, старинный друг Филиппа и крестный отец его дочери, конечно, не отказался приютить опального владыку и даже послал десять рыцарей на подавление мятежа. Ты хорошо знаешь, Тибо, что в нашем уставе есть очень важный пункт: никогда не выступать с оружием против христиан. – Оруженосец кивнул. – Но королю было невдомек, почему отряд воинов Христа не разгоняет толпу агрессивно настроенных людей, а просто стоит в оцеплении вокруг Тампля, не применяя оружие. Тогда шли переговоры, мы всячески стремились решить вопрос мирным путем. А тем временем, чтобы скрасить пребывание Филиппа в непривычной обстановке, по сути – под стражей, и чтобы поднять ему настроение, Великий магистр водил друга и родственника по коридорам и комнатам, поднимался с ним на крепостные стены с высокими бойницами и опускался в подземелья, искусно устроенные в замке. И там, в тайных подвалах, Филипп Красивый впервые в жизни увидел несметные богатства Ордена, накопленные почти за двести лет. Я, мой друг, был там, и я хорошо знаю, как это было.

– Вот бы и мне хоть одним глазком взглянуть на это! – с завистью воскликнул Тибо.

– Для этого, мой друг, нужно быть или Великим магистром, или королем Франции, – усмехнулся рыцарь. – Или, по крайней мере, Венсаном де Брие.

– Нет уж, мессир, увольте! – воскликнул Тибо. – По мне уж лучше оставаться простым оруженосцем и беседовать с вами, чем предстать на небе перед Святым Петром и отвечать на его вопросы. Да и королем быть – я думаю, незавидная участь...

– Да, ты прав, мой друг, – согласился де Брие. – Быть монархом – означает при внешней роскоши и всесильности всю жизнь оставаться жертвой обстоятельств, заложником пороков, интриг и страстей, окружающих трон. Монархом может быть либо незаурядная личность, могучая и твердая, как скала, либо хитрец, обладающий редкой изворотливостью. А Филипп – как раз ни то и ни другое. Что делать, король слаб, как и все простые люди... Я хорошо помню, как его алчный взор уперся в кованые сундуки, набитые золотом, в кожаные мешки с бриллиантами, сапфирами, рубинами, изумрудами. Полагаю, в ту же минуту Филипп понял, что нужно сделать все возможное и невозможное, лишь бы заполучить все эти богатства нашего Ордена. И никакая дружба,

никакое крестное родство по дочери не смогло тогда уберечь Филиппа от рокового шага. Ты ведь знаешь, что, вернувшись в свой дворец после восстания, он поспешил обвинить Орден в ереси. Тот самый Орден, который спрятал его и помог уберечь трон и саму жизнь.

– Но ведь это предательство, мессир!

– Иначе не назовешь, – кивнул де Брие. – Это не просто предательство, это – удар в спину.

– А дальше?

– Дальше, чтобы выдвинуть обвинение, требовалось согласие самого папы, и Филипп добился от Климента разрешения на роспуск Ордена.

– Но как, мессир? Орден ведь всегда отстаивал интересы Церкви!

– Да, это так, но Филипп пошел на хитрость, он объяснил папе, что задолжал Ордену громадную сумму денег, вернуть которую в силу различных причин не может. Но если сокровища тамплиеров перейдут в его руки, сказал он, то половину своего долга король отдаст Клименту. Словом, они быстро нашли общий язык.

– А Великий магистр? Как же он?

– Жак де Моле был хорошим воином и организатором, Тибо, и ты это знаешь не хуже меня. Но вместе с тем он был слишком порядочным, доверчивым человеком. И в этом – его роковая ошибка. Он и мысли не допускал, что его могут предать столь коварным образом.

– И все же, мессир, как же он позволил себя арестовать?

– Всё было устроено с величайшими предосторожностями, а свершилось настолько внезапно и стремительно, что именно это и принесло королю успех. Понятно, что какие-то слухи о предстоящих арестах могли просочиться в ряды тамплиеров и дойти до ушей Великого магистра. Возможно, так и было. Скорее всего, так и было. – Де Брие сделал многозначительную паузу, отпил вина, пожевал сыра. – Но он до самого конца еще верил, что ничего страшного не произойдет – ни с ним лично, ни с Орденом. А Филипп, хорошо понимая, что прежде всего соперника нужно обезглавить, и опасаясь, что де Моле может ускользнуть, совершил абсолютно бесчестный поступок, впрочем, весьма ему свойственный. За день до всеобщего ареста во дворце состоялись похороны внезапно скончавшейся невестки короля. Их-то и решил использовать Филипп. Как родственника, крестного отца дочери, он пригласил Великого магистра на церемонию погребения. Жак де Моле в ту скорбную минуту даже нес погребальное покрывало, что всегда считалось знаком особого доверия. А на другой день, в пятницу, тринадцатого октября, его вместе с шестью десятками руководителей Ордена взяли под стражу по приказу коварного короля!.. А дальше... дальше ты знаешь...

– И сегодня, вернее, уже вчера всё кончилось...

Венсан де Брие внимательно посмотрел на бывшего оруженосца. Тибо был честным парнем и грустил совершенно искренне.

– Не всё кончилось, мой друг, – тихо сказал рыцарь. – Орден живет, и кое-что еще происходит...

– Что вы имеете в виду, мессир? – встрепенулся  оруженосец. – Я не понимаю.

– Тебе пока и не нужно понимать. Скажу лишь, что далеко не все наши братья арестованы, многим удалось избежать преследований. Кто-то отправился в чужие земли, кто-то, как мы с тобой, остались во Франции. И мы будем продолжать выполнять свою миссию, святую миссию...

– Но как? Орден объявлен вне закона, как же мы будем... Нас тоже арестуют и в лучшем случае на долгие годы бросят в какое-нибудь подземелье.

– Наивный мой друг Тибо! Кто тебе сказал, что мы по-прежнему будем разъезжать на лошадях в белых плащах с красными крестами? Кто тебе сказал, что меч, лук и копье будут по-прежнему нашим оружием?