Текст книги "Перекресток Теней (СИ)"

Автор книги: Юрий Гельман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

– Любимая скамья? Хорошо, ведите. Только... позвольте предложить вам руку...

Она молча просунула свою ладонь под локоть Андрея.

– Идемте, сеньор! – сказала с лукавой улыбкой. Оправилась от начального шока. Почти...

– Идемте, Эстель, – ответил он. Потом добавил, встрепенувшись: – А почему мы перешли на "вы"?

– Ой, сама не знаю! После того, что я вам... тебе наговорила в письмах... Прости...

– За что? Разве в письмах ты была неискренней?

– Я была искренней. – Смутилась. Опустила голову. – По-другому не умею...

– Тогда тебе не за что извиняться. Просто нужно время, чтобы преодолеть первую неловкость – и тебе, и мне...

– А ты... представлял меня другой?

– Не знаю. Наверное...

– А какой?

– Не знаю, другой...

– И теперь разочарован?

– Нет, что ты! Почему я должен быть разочарован? Я же не с девушкой пришел знакомиться, с которой собираюсь встречаться, а потом какие-то отношения строить... Это – другое. Я не могу быть разочарован тобой, потому что ты – особенная. Я это уже давно знаю...

– Ты тоже. Мы оба – особенные, наверное.

– Пожалуй. Теперь вот выясняется...

Они пересекли площадь перед Главпочтамтом, углубились в уютное пространство бульвара, нависавшего над высоким берегом реки. Стройными шеренгами вдоль аллеи стояли белокожие, изрезанные перочинными ножами тополя. Вокруг было светло и безлюдно, будто сам Господь оберегал место их встречи от всяческих посягательств.

– Вот моя скамья.

– Замечательное место. Я иногда бываю здесь с дочерью. Вернее, раньше бывал, когда мы ее еще не отпускали гулять одну.

– И сидишь на этом месте? Сидел?

– Не только на этом. Вообще – здесь.

– Сколько совпадений...

– Да, как-то так получается...

– А твоя жена? Она не спрашивала, куда ты сегодня собрался в такую рань?

– Она мне доверяет: ухожу – значит, нужно.

– И правильно делает.

"Я бы тоже доверяла..." – чуть не вырвалось.

Они присели. Вполоборота друг к другу. Скамья была уже теплая – солнце постаралось, прогрело четыре облезлых деревянных бруса. Опять помолчали, глядя вдаль – через реку, на противоположный берег. Там среди голых ветвей парка, устремленных в голубое весеннее небо, празднично блестел, раздавая во все стороны блики, золоченный купол часовни. И было что-то символическое в этом – была жизнь среди мертвых после зимы, еще не проснувшихся деревьев, было ощутимо присутствие Бога... В городе. В душе...

– У тебя такие стихи... – сказал Андрей, удерживая своей рукой робкую ладонь Инны – как тогда, во Сне, он с нежностью сжимал пальцы Эстель в ночном саду.

– Какие?

– Воздушные, проникновенные... Так никогда бы не написал мужчина. Так могла делать только Цветаева...

– О, это большой комплимент! Мне кажется, ты преувеличиваешь. Но все равно – спасибо...

Они снова помолчали. Разговор не получался цельным, он складывался из отдельных фраз, из осколков, он шел будто пунктиром, но паузы между словами не выглядели инородно, не мешали – они наполнялись волшебной мелодией, сопровождавшей прикосновение двух душ и слышной только им.

– Я вчера еще написала...

– Помнишь?

– Всегда запоминаю наизусть, они у меня короткие...

Инна собралась с мыслями, потом тихо произнесла:

Всё то, чем начинались дни,

чем сдобно пахли воскресенья,

чем новогодние огни

сверкали (рассказать – ни-ни)

из года в год от невезенья -

всё превратится в пух и прах,

всё станет крошечным и сирым,

остынет на семи ветрах,

и то, чем до сих пор был страх, -

приснится с миром...*

– Прекрасное стихотворение! Перед твоей пронзительной поэзией всё меркнет.

– Скажешь тоже! Ты мне льстишь...

– Поверь, я немного разбираюсь...

– Вот видишь, мне уже про сны пишется! – усмехнулась она.

– Да, с этим действительно нужно разобраться. Ты ведь пригласила меня что-то важное сказать...

– Да, конечно. И я скажу, только...

– Что?

– Давай еще раз, глядя друг другу в глаза... определим, чтО с нами происходит...

– Давай.

Он повернулся к ней. С нежностью изучил ее лицо. Заметил, как меняют цвет ее удивительные зрачки – только что были светло-зелеными, почти серыми и вдруг подернулись налетом голубизны. В небе сейчас много такого цвета. Инна тоже смотрела на Андрея, не отрывая взгляда – так смотрят только влюбленные люди, не дотрагиваясь пальцами, а лишь одними глазами разглаживая каждую морщинку на любимом лице... Она уже привыкла к нему, к тому, что это – он. И поняла, что ничего страшного, ничего неприятного в нем вовсе не было: ни теперь, ни раньше – никогда.

– У тебя карие глаза... – произнесла задумчиво. – А я всё думала: какие у него глаза? А они – красивые, с бархатом.

Он не ответил – только смущенно сжал губы.

А Инна вздохнула глубоко, будто изо всех сил старалась наполнить легкие этим удивительным весенним утренним воздухом. Задержала дыхание и при этом опустила веки. Как хорошо! Как же хорошо, господи! Просто сидеть и молчать... Рядом с ним...

– Я скажу? – осторожно спросил Андрей.

– Да...

– Я постоянно думаю об этом, но не всё тебе пишу, правда... Понимаешь, человеческий разум больше склонен к фантазии, чем к познанию, однако без познания того, что происходит вокруг, невозможно и фантазировать. Ты согласна? После того, что мне стало сниться, я уже перелистал с полдюжины книг о той эпохе – хотел познать, на чем основана наша общая фантазия.

– Ты так сказал – по-старинному – "полдюжины"...

– Не заметил...

– Ты все-таки склонен считать всё происходящее фантазией?

– Еще не убежден. Я знаю только одно: истина непостижима так же, как деяния Создателя, поскольку она есть продукт этих деяний. К ней позволено лишь приблизиться, да и то избранным. И чем ближе к истине подступает человек, тем больше понимает свое собственное ничтожество. И мы с тобой поймем, наверное... но позже... Вот смотри, кто-то же погружает нас в этот Сон. Кто-то же с завидным постоянством заставляет нас проходить этот сценарий. Нас будто приближают к этой истине, потому что мы – те самые избранные. Вот только нам не дано знать, чем должна закончиться эта пьеса...

– Ты думаешь, не дано?

– А разве не так? Мы просто подчиняемся чьей-то несгибаемой воле, мы – марионетки в руках опытного кукловода, вот и все.

– И этот кукловод – сам Господь?

– Скорее тот, кто перед Ним провинился...

– Тот, кто провинился, не стал бы погружать нас в подробности, – задумчиво сказала Инна. – Понимаешь? Нам дают роли, а в этих ролях есть слова и поступки. И скорее всего, мы должны совершить что-то такое, что задумано режиссером этого мира. Нас для этого и пригласили в спектакль... избрали осуществить чей-то глубокий и невероятный замысел...

– Ковчег? Что-то связано с Ковчегом! – произнес Андрей, поглощенный своей мыслью.

– Да, это именно то... Я тоже читала. Ковчег окружает смерть. Сколько войн и разрушений связано с ним! Сколько испытаний и горя! Наверное, он не должен снова оказаться в распоряжении человечества, он никогда не должен выйти на свет из того мрака, в котором хранился на протяжении двадцати с лишним веков. Вероятно, в этом и состоит наша с тобой задача...

Она смотрела на него умоляющим взглядом, в глубине души понимая, что от его согласия теперь зависит вся ее собственная жизнь. И его. И – всех...

– Да-да, что-то в этом есть... – задумчиво произнес Андрей. – В разговоре с братом...

– Что? Почему ты замолчал?

– Венсан скрыл от Северина свои истинные намерения, а тот, в свою очередь, не стал раскрывать местонахождение Ковчега... хотя, может быть, он действительно ничего не знает... Но я теперь по-другому думаю о де Брие...

– Правда? У вас был такой разговор? Вот видишь, здесь что-то кроется...

– Потом мы ездили с ним в Ла-Рошель, чтобы пустить наших врагов по ложным следам. А когда возвращались – на нас напали люди короля. Была небольшая стычка.

– Господи, ты остался невредим?

– Да, обошлось. Если бы я был один – мне не удалось бы справиться. Хорошо, что со мной был Северин.

Инна смотрела на Андрея с тревогой и состраданием. Она хорошо понимала, что далеко не всё, что происходит во Сне, открывается ей.

– Венсан неискренен – это точно, – вдруг добавил Андрей. – Им движет не любовь, о которой я думал раньше. Это – другое. Но я... ничего не могу сделать...

Он посмотрел на женщину как-то жалобно и тревожно. Она поняла его взгляд и то, что творится в душе Андрея.

– Я просто уверена, что в ближайшее время всё должно разрешиться. Ты узнаешь всю правду и о Ковчеге, и о Венсане... – сказала она твердым голосом. – И я узнаю, и все, кто с нами рядом...

– И тогда мы подумаем, что делать дальше?

– И тогда мы решим, что делать дальше, – ответила Инна и пристально посмотрела на Андрея. – Я уверена, у нас получится...

– Надо полагать, мы только что договорились о следующей встрече?

Она усмехнулась его словам, кивнула. Потом поднялась со скамьи, прищурилась от солнечного луча, пробившего сплетение ветвей и упавшего на лицо.

– Не буду тебя задерживать, – сказала с каким-то юношеским смущением. – А то вытащила из дома в выходной, оторвала от семьи...

– Пустяки, не стОит об этом. Ты живешь где-то неподалеку? Я провожу?

– Не нужно, я сама.

Господи! Как же ей хотелось поцеловать его на прощание – пусть даже не в губы, а так – потянуться к нему, встать на цыпочки, прижаться щекой к щеке. Сдержалась. Смогла.

Андрей довел ее до конца аллеи. Там Инна высвободила свою ладонь – они уже не касались пальцами, они оставались связанными друг с другом только взглядами.

– Я напишу... – сказал он. – Как только – так и напишу...

– Береги себя... и там, и здесь...

ГЛАВА 16

1

Они вошли в дом, когда набережная Турнель уже давно ожила и наполнилась голосами, а в зеркальную гладь Сены окунулся золотой обруч родившегося над горизонтом солнца. Женщины только проснулись и обе стояли на крыльце, выходившем во внутренний двор.

Тревога Ребекки и ее дочери нарастала с каждым днем. Братьев де Брие, уехавших неизвестно куда и оставивших женщин на попечение одного лишь Тибо, – не было уже больше недели. Никто не знал, где они и что с ними. Поначалу Ребекка думала, что верный оруженосец Венсана де Брие, выполняя приказ хозяина, просто не хочет им ничего говорить. Но Тибо действительно не знал о планах двух рыцарей и тоже заметно волновался.

Двенадцатого мая выдалось удивительно тихое и солнечное утро. Ни один даже самый робкий поток воздуха не дерзнул потревожить в этот ранний час молодые листья наливающегося жизнью сада.

Ребекка с Эстель вышли из дома и расчесывали волосы, стоя у входа в конюшню. В это время в тяжелом замке калитки завозился ключ, и через несколько мгновений во двор вошли путешественники. Оба имели вид несвежий и усталый, и это сразу бросалось в глаза. Заметив женщин, братья не стали входить в дом, а направились к ним.

– Ну, как вы тут без нас? – спросил Венсан, улыбаясь и по очереди глядя то на Ребекку, то на Эстель. Его голос был спокойным и обыденным, будто он только вчера виделся с женщинами.

– Кровь! – воскликнула Ребекка, глядя на Северина. – Сеньор, у вас кровь на камизе и шоссах!

– Да? – переспросил Северин, оглядывая себя. – Я не заметил.

– Не волнуйтесь, это кровь другого человека, – сказал Венсан. – Мы оба целы и невредимы.

– И зверски голодны! – добавил Северин.

– С вами что-то произошло? – Голос Эстель дрогнул. – Дядя Венсан...

– Пустяки, все уже позади, – ответил де Брие и с нежностью посмотрел на девушку.

Услышав голоса во дворе, из дома вышел и Тибо. Окинув опытным взглядом прибывших мужчин, он сразу сообразил, что те недавно попали в какую-то переделку.

– Я говорил, что нужно было меня взять с собой! – воскликнул он.

– Мы и сами прекрасно справились, – ответил Венсан. – Не так ли, брат?

– Это было несложно, – подтвердил Северин, потом обратился к оруженосцу: – Заведи коней, мы оставили их на улице. И покорми хорошенько.

Тибо метнулся выполнять приказание. По его движениям было видно, что он заметно повеселел и наконец-то занялся делом.

– На вас действительно напали?! – с тревогой в глазах спросила Эстель. – Наверное, это были королевские стражники?

– Ты поразительно догадлива! – воскликнул Венсан. – Но всё уже кончилось, мы вернулись без потерь и только с приобретениями. Не так ли, брат?

– Да, это правда, – снова кивнул Северин. – Так будет здесь кто-нибудь кормить нас?

В то же мгновение обе женщины, окрыленные своей радостью, которая теперь была у них общей, заторопились на кухню готовить завтрак.

И уже через час, уставшие от нескольких почти бессонных ночей, но теперь сытые и довольные собой, братья де Брие крепко спали каждый в своей комнате. Оставшиеся в кухне женщины говорили с Тибо о возвращении рыцарей.

– Ты и теперь не догадываешься, куда они могли ездить?

– Нет, Эстель, – честно ответил верный оруженосец. – Но судя по тому, в каком виде они вернулись, поездка явно не была увеселительной.

– Кажется, я догадываюсь, – тихо сказала Ребекка.

Эстель и Тибо повернулись к ней с вопросами в глазах.

– Они теперь вместе ищут то, что раньше искал один сеньор Венсан.

– И что же это? – спросила девушка. – Я много раз уже спрашивала у дяди, что он ищет, но ответа не получила до сих пор. Я не смею и предполагать...

– А сегодня ты спроси еще раз, – посоветовала Ребекка. – Сегодня он обязательно ответит тебе.

– Почему ты так думаешь?

– Наверное, пришло время.

***

Он проснулся только на закате. Полагая, что в доме Гишара де Боже ему ничто не угрожает, Венсан де Брие спал безмятежно, как ребенок, уверенный в том, что его сон надежно охраняется кем-то из близких. И действительно, весь долгий майский день в доме царила полная тишина: женщины вместе с Тибо передвигались чуть ли не на цыпочках и почти не разговаривали, давая возможность хорошо выспаться тем, от кого, по сути, зависела их собственная жизнь и судьба.

Северин де Брие, которого поездка в Ла-Рошель утомила не меньше, чем его брата, крепко спал просто от усталости, какую, надо признать, давно не испытывал.

Они встали вечером да и то только лишь потому, что не могли во сне сделать того, что обычно делает человек, бодрствуя. И после этого уже не ложились. И оба чувствовали себя отдохнувшими. По-настоящему отдохнувшими – за столько лет...

– Ну вот, мы сделали большое дело, брат! – воскликнул Венсан, войдя в комнату Северина. – Теперь Филипп будет искать Ковчег в Лиссабоне, а мы таким образом выиграем время. Хорошо же ты придумал!

– Он будет искать его в Лиссабоне только лишь тогда, когда поверит докладу своего шпиона, – ответил Северин. – Но Филипп же хитер. Он может подумать, что мы намеренно обратили внимание на Португалию, чтобы отвлечь от Венеции или Дувра.

– И что тогда?

– И тогда он вынужден будет послать своих людей и в эти славные города...

– ... в которых о Ковчеге никто и ничего не слышал...

– Именно! – воскликнул Северин. – Мы заставим его поломать голову!

– Да, забавное приключение мы с тобой испытали! Но знаешь, брат, оно все же будет нести с собой осадок какой-то горечи.

– Почему же?

– Потому что я оказался прав: Венсан де Брие теперь Филиппу не нужен...

– Глупости, брат! По большому счету Венсан де Брие ему не нужен был никогда. Разве ты до сих пор не понял? Тебя просто использовали – как приманку, точнее, как ищейку на поводке. А поводок-то был в руках хозяина...

– Никогда Филипп не был мне хозяином! – воскликнул Венсан. – Это ты уж чересчур, брат!

– Ну, прости, может быть, я не так выразился...

– А знаешь, я все-таки пойду к нему! – Было видно, что в душе Венсана де Брие бушует ураган. – И посмотрю в глаза. И попрошу дать ответ...

– И тебя схватят прямо в королевском дворце, поместят в подземелье Жизора и будут держать до тех пор, пока ты сам им всё не расскажешь...

– Пусть только попробуют схватить! Я снесу голову любому, кто приблизится на расстояние вытянутой руки!

– Но ты не увернешься от стрелы, не выпутаешься из накинутой сети... Они найдут способ тебя обуздать. А я, к сожалению, не могу пойти с тобой, и Тибо не сможет помочь. Я не был прецептором Франции, как ты, и я не вхож в приемную короля. А твой верный оруженосец – вообще никто, его даже на королевский двор не пустят...

– Я пойду один!

– Не ходи, прошу тебя, Венсан! Ты нужен всем нам живым и невредимым: мне, Тибо, Эстель. Понимаешь?

Венсан де Брие задумался. Он долго сидел, обхватив голову руками, потом встал, расправил замлевшие мышцы и прошелся по комнате.

– Хорошо, я никуда не пойду, – спокойно сказал он. – Я веду поиски – значит, я веду сражение, и пока я его не проиграл, мне незачем являться в стан врага с просьбой о помиловании... Придет время, и король Франции будет просить о помиловании меня!

– Что ты имеешь в виду?

– Ты сам поймешь однажды.

Северин внимательно посмотрел на брата. Потом спросил, понизив голос:

– А скажи мне, Венсан, что ты вообще знаешь о Ковчеге?

– Я видел его только на картинках, которые мне когда-то показывал Жак де Моле. Довольно массивный сундук, отделанный золотом, с двумя шестами по бокам для переноса. Еще там на крышке расположены фигуры двух херувимов...

–  "Сделай также крышку из чистого золота: длина ее два локтя с половиною, а ширина ее полтора локтя, – мечтательно произнес Северин. – И сделай из золота двух херувимов: чеканной работы сделай их на обоих концах крышки; сделай одного херувима с одного края, а другого херувима с другого края; и будут херувимы с распростертыми вверх крыльями, покрывая крыльями своими крышку, а лицами своими друг к другу. И положи крышку на ковчег сверху, в ковчег же положи откровение, которое Я дам тебе; там Я буду открываться тебе и говорить с тобою над крышкою, посреди двух херувимов, которые над ковчегом откровения, о всем, что ни буду заповедывать чрез тебя сынам Израилевым".

– Ты наизусть знаешь это место из книги Исход?

– Не только это. Не забывай, что я долго учился богословию.

– Я это помню, Северин. Ты мне лучше скажи, где теперь нам следует искать, куда направить стопы свои?

– Мой ответ, Венсан, не удовлетворит тебя: не знаю...

– Не может быть! Не может быть, чтобы мы с тобой не смогли этого сделать! Это наша миссия, это справедливая миссия, и она не может оставаться невыполненной. Во имя светлой памяти Великого магистра, я должен сделать это. Мы должны...

– Я приехал, чтобы помочь тебе в этом.

– Тогда скажи честно, как на исповеди: что ты вывозил из Ренн-ле-Шато в Англию восемь лет назад?

Северин встрепенулся, но быстро взял себя в руки.

– Тебе рассказал об этом Филип де Шамбро, комендант крепости Кампань-сюр-Од?

– Нет. Он не видел, что именно ты взял в пещере.

– Тогда кто?

– Это имеет значение, брат?

– Я понял: это старик Эмильен-левша! Он видел, как мой багаж грузили на корабль...

– Надеюсь, у тебя нет к старику претензий?

– Что ты, Венсан! Пусть живет еще сто лет!

– И все же, ты не дал ответ...

– А ты поверишь в то, что я скажу?

– Поверю, ты никогда не умел лгать, Северин. Всё будет написано на твоем лице.

– Тогда смотри мне в глаза, брат, и слушай: из Ренн-ле-Шато я вывез только небольшую часть драгоценностей и старинных предметов, список которых незадолго до этого мне дал Жак де Моле.

– И что же это было?

– Золотой семисвечник, украшенный драгоценными камнями, золотой стол, пурпурные завесы из Святая святых и две серебряных трубы, которые должны известить о приходе Иисуса Христа.

– И всё?

 – Ну, еще несколько золотых и серебряных сосудов и немного другой ценной утвари. Видишь, брат, я ничего не скрываю от тебя.

– И Ковчега среди этих предметов не было?

– Не было!

– Хорошо, а что было дальше?

– В Англии весь свой багаж я передал прецептору Лондона, и что с этими предметами стало потом – мне не известно. Такой был план Жака де Моле, и я его выполнил.

– Хорошо, Северин, предположим, я тебе поверю. Но кто и когда мог вывезти из Франции Ковчег? Может быть, сам Великий магистр? Тогда где следует искать?

– Послушай, Венсан, а почему ты так уверенно говоришь, что Ковчег куда-то вывезен? А если предположить, что он преспокойно хранится в одной из многочисленных пещер, которых, кроме Ренн-ле-Шато, немало на территории Франции?

– Нет, Северин, нет... – вздохнул Венсан. – Я чувствую. Чувствую! И не могу этого объяснить... Ковчега нет на континенте, нет...

***

В ночном небе, молчаливом в своем бесконечном величии, иссиня черном, походившем на дорогой королевский бархат, вовсю кувыркались светлячки звезд. Будто резвясь, будто соревнуясь друг с другом, они то вспыхивали, то угасали – как человеческие мысли.

Венсан де Брие сидел на веранде второго этажа в плетеном ивовом кресле, погруженный в воспоминания. Уже давно затих вечерний Париж, еще чуть-чуть – и превратится он в глухой, спящий город. Лишь кое-где залает встревоженная собака, да уймется вскоре. Дом погрузится во мрак и покой.

Мысли рыцаря были далеко. Вдруг совершенно неожиданно в памяти его возникли картинки детства в родовом доме, беззаботное время игрищ и мечтаний о подвигах, время становления характера и личности. Беспрекословное подчинение отцу, его строгой и суровой науке, делавшей из юношей мужчин, равноправие с братом-близнецом, с которым до определенной поры у него всё было общее. Потом – неизбежное соперничество, когда почти ежедневно нужно было доказывать своё первенство такому же, как ты сам, отчаянному малому. Потом – любовь, сперва робкая и осторожная, потом до невозможности пламенная, познавшая прикосновения к божественным тайнам и горькое разочарование, но всё равно сметающая на своем пути все преграды и запреты... Нет, не все – кроме долга и чести.

Еще он пытался вспомнить тот момент, когда впервые услышал о реликвиях тамплиеров, когда загорелся идеей вступить в Орден и сполна ощутить его истинный дух, проверить  на себе все его давно ставшие легендами испытания. Он пытался выудить из глубокой неподатливой памяти тот день и час, когда впервые узнал о Ковчеге завета, и до нестерпимого душевного трепета захотел когда-нибудь его увидеть, погладить деревянный каркас, заглянуть внутрь... И он не мог вспомнить этот момент, этот день, этого начала – казалось, что мысли о Ковчеге жили в нем всегда.

И еще думалось Венсану де Брие о том, что предыдущий день, принесший столько испытаний как физических, так и душевных, не подарил ощущения радости от находки, даже от малейшего приближения к ней. Он сидел в плетеном кресле, смотрел в сверкающее звездами небо и был твердо уверен, что нелегкий день закончился, канул безвозвратно, что уже ничего не может произойти – ни в этом мире, ни в его душе...

И вдруг его заставил вздрогнуть шорох за спиной.

– Это я, мессир, – сдавленным шепотом предупредил Тибо. – Мне нужно с вами поговорить...

Венсан де Брие облегченно вздохнул. Ему сейчас меньше всего хотелось с кем-либо разговаривать – с братом, с Эстель и Ребеккой. Тибо же можно было просто отправить строгим голосом – он не обидится, он поймет.

– Поговорить? О чем, мой верный друг? – Голос де Брие был усталым и негромким. – Уж не собираешься ли ты сообщить, что надумал покинуть меня и заняться каким-нибудь иным ремеслом?

– Нет, что вы, сеньор! Как я могу такое сказать вам? Просто у меня для вас есть важное сообщение.

Тибо сделал несколько шагов и встал перед своим хозяином.

– Вот как! Ты решил меня чем-то удивить?

– Не знаю, удивитесь ли вы, сеньор, – замялся Тибо. – Скорее, как я понимаю, это вас расстроит...

– Ну, довольно же расстройства на сегодня! – воскликнул де Брие. – Отправляйся спать, Тибо. Придет новый день, господь пошлет нам новые радости, и ты как-нибудь среди этих радостей расстроишь меня. Но не теперь, хорошо?

– Как скажете, мессир, – согласился Тибо. – Я просто долго ждал, когда уснет ваш брат, потому что должен сказать вам наедине...

– Вот как! – снова воскликнул рыцарь, оживившись. – Похоже, ты действительно решил меня удивить! Или расстроить... Что ж, говори.

– Простите меня великодушно, мессир, – сказал бывший оруженосец. – Накануне я стал невольным слушателем вашего разговора с братом... Я не хотел, я просто проходил мимо комнаты сеньора Северина, где вы с ним беседовали, и услышал...

Тибо замолчал. Он вдруг засомневался в том, правильно ли поступает. Венсан де Брие уловил это колебание.

– То, что ты подслушал разговор – не твоя вина, Тибо, – сказал он. – Это мы с братом просто излишне громко разговаривали. Так что же ты хотел сказать?

– Вы знаете, мессир, что я много лет служил вам верой и правдой, что я всегда и при любых обстоятельствах был предан вам и только вам...

– Да, это так, мой друг. И что же?

– Посылая меня в Англию, вы приказали мне так же, как и вам, служить вашему брату.

– Да, и, по словам Северина, ты исполнял свой долг наилучшим образом. И что дальше?

– Но я знаю вашего брата, можно сказать, всего несколько дней, тогда как с вами меня связывают многие годы преданной службы... И я не смог сегодня молчать, ваша милость... хотя давал обещание...

– Да что, в конце концов, произошло, Тибо?!

– Мессир, я хорошо знаю, где находится то, что вы ищете...

***

– Северин! – громко позвал Венсан де Брие, решительно входя в спальню брата. – Вставай, Северин! Я пришел за ответом.

Он поставил подсвечник с двумя свечами на подоконник, а сам порывисто сел на табурет, стоявший у окна. Свечи от резкого толчка едва не вывалились из чашек. Руки де Брие нервно двигались, не находя себе места. В тусклом свете слабого огня глаза рыцаря сверкали, как угли.

– Что случилось, брат? – Северин повернулся лицом к Венсану и опустил ноги на пол. – На нас опять напали королевские стражники?

– Лучше бы это было так! – воскликнул Венсан. – Лучше бы на нас напали люди короля, или сотня сарацин, или дикие звери. Мне было бы не страшно выйти и сразиться с ними. Но мне теперь страшно подумать, что мой брат – человек, в котором я с детства видел свое собственное отражение, – предал меня!

– Все-таки Тибо проболтался! Я чувствовал, что ему нельзя полностью доверять, но у меня не было иного выхода...

– Тибо – честный и преданный человек, – ответил Венсан. – Другого такого не сыскать на свете.

– Значит, тебе повезло со слугой, а мне – нет.

– А что значит: не было выхода? – не обращая внимания на слова Северина, спросил Венсан. – Я ведь написал тебе письмо не для того, чтобы ты, как заяц, убегал от меня, заметая следы. Я искал поддержки, я чувствовал, что именно ты – где-то совсем рядом с Ковчегом! И я был прав! Все-таки я был прав!

– Да, я был рядом с Ковчегом несколько лет, – приходя в себя от неожиданности, как можно спокойнее ответил Северин. – Можешь мне не поверить, но именно в этом заключалась моя миссия в Англии, однажды порученная лично Жаком де Моле. И я следовал его указаниям неукоснительно. До того самого дня, когда Тибо привез мне твое письмо.

– А что изменилось после этого письма? Великого магистра уже нет, Орден расформирован, рыцари утратили единую систему управления, многие казнены, а те, что остались живы – деморализованы. Тамплиеры – уже не та сила, что держала в руках полмира! Тамплиеры – это уже вообще не сила, Северин! Неужели ты этого не понимаешь? Теперь каждый за себя! Теперь тот, у кого есть отвага и смекалка, может решить не только судьбу Франции, но и всей Европы! И заметь, я говорю не о Филиппе!

– Я это понимаю, брат. Ты говоришь о себе.

– А если понимаешь, почему тогда ты предпринял эту отчаянную авантюру? Для чего? И против кого, Северин?

– Поверь, Венсан, я прятал Ковчег не от тебя. Я искренне полагал, что мировая святыня действительно находится под угрозой. Но потом я почувствовал... Тебя почувствовал, брат. Мы долгие годы были порознь, но никак не утратили духовную связь друг с другом. Понимаешь? Я читал между строк твои мысли, я понимал их и ужасался им! И теперь я убедился, что был прав, теперь я вижу, что ты – не менее опасен, чем король Филипп! Я ведь хорошо знаю, для чего ты ищешь Ковчег завета.

– Вот и славно! Мне нет необходимости что-либо объяснять! Тогда завтра же, брат, мы отправляемся в Англию, и ты сам покажешь мне...

Северин хотел что-то сказать в ответ, но в проеме двери появились две светлые женские фигуры в длинных, до щиколоток, камизах.

– Господи, сеньоры! Зачем вы опять куда-то уезжаете? – робко и умоляюще спросила Ребекка. – Мы постоянно так волнуемся за вас!

– Зачем вы явились? Что вам нужно? – грубо спросил Венсан, голос которого внезапно стал раздраженным. – Идите в свою комнату!

– Мы услышали ваши громкие голоса, дядя Венсан, – ответила Эстель, за спиной которой маячило лицо Тибо. – И мы испугались...

– Ничего плохого, просто мы с братом немного поспорили, – успокоил женщин Северин.

– Нет, я вижу, что сеньор Венсан очень взволнован, – сказала Ребекка. – И мы с Эстель, с вашего позволения, хотим узнать, что на самом деле происходит.

– Кто вы такие, чтобы вмешиваться в разговор двух дворян?! – вспылил Венсан. – Ваше место – на кухне.

– Вы хорошо знаете, сеньор, кто мы такие, – с достоинством ответила Ребекка.

Венсан де Брие насупился, смущенный словами смелой женщины, к которой он не имел права испытывать неприязнь. Нуждаясь в поддержке, он посмотрел на брата.

– Скажи им! Скажи им, Северин!

– Нет, ты сам скажи...

Венсан де Брие поднялся с табурета, сделал несколько нервных шагов, потом остановился перед женщинами, все еще стоявшими на пороге спальни.

– Ребекка, помнишь, я недавно говорил тебе... – начал он. – Так вот, я теперь знаю, где находится Ковчег завета!

– Где? – одновременно спросили обе женщины и затаили дыхание.

– Он находится в Англии, и Северин хорошо знает, куда его спрятал!

– Это правда, сеньор? – Ребекка повернулась к Северину. Тот сидел на кровати, опустив голову. – Тогда почему вы не привезли его?

– Потому что... – начал Северин и осекся, потом продолжил: – ...потому что помыслы моего брата... неискренни перед тем, Кто дал миру каменные скрижали. Помыслы моего брата направлены на порабощение народов, на возвышение над всем остальным миром, а это противоречит тому, что начертано рукой Бога. И я, как истинный христианин, не могу позволить кому бы то ни было встать на этот порочный путь, даже если это будет мой родной брат!

– Ну не поднимем же мы мечи друг на друга?! – воскликнул Венсан, вставая на одно колено перед Северином. – Опомнись, брат! Мы стоим на пороге великих перемен. Владея Ковчегом, мы действительно подчиним себе сначала всю Европу, а потом и весь обозримый мир! И я ведь тоже истинный христианин. Ты разве забыл об этом? Я обещаю тебе и этим двум женщинам, с которыми нас связала судьба: мы построим на земле справедливое царство, где человек не будет угнетать другого человека, где все будут счастливы, где все будут любить друг друга!

Он снова встал в полный рост. Его голос наполнился металлическим звоном.

– Я не верю тебе, Венсан! Да ты и сам не веришь в то, что говоришь!