Текст книги "Могильщики талантов (СИ)"
Автор книги: Юрий Гаврюченков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)
Астролягов вздохнул.
– Ну, иди ты первым в сортир, если приспичило.
Ник Далёв тяжело поднялся.
– Я про Черкезишвили, – бросил он, открывая дверь в уборную.
42. ИСТИННОЕ СИЯНИЕ НЕЗАМУТНЁННОГО РАЗУМА
Ринат переехал, и это было грустно, словно в редакции наступило разорение. Матвеев выделил ему большую комнату, которую раньше бестолково использовали то как переговорную, то как лишнюю столовую те сотрудники, кто любил гонять чаи. Основная столовая с чайниками, холодильниками и посудным шкафом располагалась на четвёртом этаже, между верстальной и корректурной. Это была та синагога, в которую детективщики и фантасты не ходили. Они и в запасную столовую не заглядывали, безвылазно обитая в своей комнате как сычи. А теперь, гляди-ка, от них отпочковался и занял прибежище любителей почесать языком целый отдел патриотической литературы.
Ринат забрал своё компьютер и кресло. Опустевший стол задвинули к стене. Игорь навалил излишки рукописей и распечаток с правкой, которые давно надо было сдать в макулатуру, но руки никак не доходили. В кабинете сделалось просторнее и стало заметно, что отдел сократился.
– А у него жизнь кипит, – с плохо скрываемой завистью сообщил Игорь, посетив новый отдел. – Притащил туда всех своих графоманов и сделал из них составителей. Матвеев их в штат зачислил и оклад выделил. Притом, что они тоже будут писать книжки. Кучеряво зажили.
– Наконец-то бросят побираться в интернете и станут печататься, – заметил Григорий тоном, каким говорят о пошедших на поправку страдальцах.
– Сейчас принято говорить «пересел с иглы читательского одобрения на лицо издательского бизнеса».
– Только это была не игла, – скабрезно отвесил Григорий. – Отнюдь не игла!
– Можно только пожелать Ринату побольше злописучих авторов, – деликатно добавил Астролягов. – Они ему пригодятся для выполнения миссии.
Он был рад, что одним соглядатаем в комнате стало меньше. Всё это время он пролистывал архив электронной почты, выбирая оттуда авторов-недоброжелателей. Записывал имена, даты, названия произведений, хамские выпады. И хотя тайная работа велась на благо издательства, анализ почты выглядел подозрительным, как шпионаж, направленный против сотрудников. Занявшись им, Астролягов почувствовал, как меняется. Теперь он смотрел на сотрудников оценивающе, прикидывая, кто бы мог угрожать им, и этот исследовательский подход заставлял отстраняться от коллектива, делая его холодным исследователем. Алексей думал, замечают ли другие редакторы его превращение, и боялся, что это лишь вопрос времени.
Трудность морального выбора усиливалась художественной фантазией. Алексей находил, что человек, перешедший от армии Тьмы в стан армии Света всё равно является перебежчиком, к тому же, по природе своей – тёмным предателем, а не светлым союзником, то есть мразью, сочетающей в себе все самые худшие качества. В то же время, Ник Далёв, собирающий сведения обо всех убитых и раненых сотрудниках «Напалма» и шпионящий напрямую, предателем не был, потому что оставался в издательстве посторонним.
Деятельность его выглядела для него стрёмно и поэтому он вёл её тайно.
«Если я плюну в коллектив, коллектив утрётся, – переживал Астролягов. – Но если коллектив на меня плюнет – я утопну. Без вариантов».
И всё же он вёл её, потому что влекла журналистская натура, не истреблённая ни затяжным фрилансом, ни стабильностью литературного чиновничества.
Неблагонадёжных авторов получалось слишком много, как в любом работающем издательстве. Тогда он составил список подозрительных авторов, который отличался от первого списка.
Он смотрел на них. Сравнивал их. Думал о них, стараясь удерживать в голове всех сразу. Чего он хотел? Озарения? Астролягов на это не рассчитывал. В газетной работе озарения не были его сильной стороной. Но он всё равно смотрел на списки и думал.
Игорь за своим монитором завозился, вздохнул, встал и засобирался.
– Сегодня уйду пораньше. Завтра, наверное, не приду, – он повесил на плечо сумку и двинулся к вешалке.
– Случилось что-нибудь? – проявил заботу Астролягов, внутренне радуясь, что одним соглядатаем ненадолго станет меньше.
– Как сказать… – Игорь улыбнулся так, что его стало жалко. – Жена снова собирается стать матерью.
– Ого! В который раз?
– В четвёртый.
Это было настолько сильно, что Игорь успел одеться, прежде чем Григорий сумел призвать на помощь юмор:
– А ты собираешься стать отцом? – спросил он, чтобы развеять атмосферу морального превосходства Тантлевского.
Игорь расправил плечи, покивал на прощанье и молча вышел.
– Даже не знаю, завидовать ему или сочувствовать, – произнёс Григорий, когда шаги затихли на лестнице.
– Он всегда был таким, – признал Алексей. – В школе герой, сейчас – отец-герой. А завидовать ему, наверное, не надо. Я, вот, не завидую. У меня и детей нет. Не женился, – он вздохнул. – По раздолбайству, лени и слабоволию. А у тебя с этим как?
– Я б ы л женат, – Григорий сказал, как отрезал, и на этом стало ясно, что разговор окончен.
Астролягов вернулся к спискам неблагонадёжных и подозрительных авторов. Они все были по-своему плохи, но самым худшим оказалось то, что было не за что зацепиться. Списки были составлены, но оставалось ощущение пустоты криминального поиска.
«Именно так и тянут пустышку, – вспомнил он роман «В августе 44-го». – И это похуже, чем вытянуть пустышку в домино».
Почему-то он подумал об Алле. Что мог бы на ней жениться, ведь они знакомы давным-давно.
(У его одноклассника скоро будет четверо детей!)
А теперь он чувствует отстранение от неё, словно близость съедала работа в издательстве.
Это Алла привела к нему Ника Далёва, соединив журналистику, от которой он ушёл, с книгоизданием, к которому он пришёл.
Неуёмный Ник Далёв взбаламутил в душе репортёрскую прыть, успешно подзабытую.
Или это весна?
Тут же он подумал, что Ник Далёв и маньяки как-то связаны.
Астролягов замер. Списки неблагонадёжных авторов сделались ненужными, как сами авторы.
Ник Далёв и был автором.
Непризнанным.
Холостым.
Ненужным.
И не он один.
Холостяком был Иван Строев. Обеспеченным. Талантливым. Слишком амбициозным, чтобы мириться с положением, как мало популярности принесла ему литература.
Возможно, порицающим «Напалм» за то, что издательство никак не вкладывается в его продвижение на литературных конкурсах и книжном рынке.
Иван Строев внешне был слишком хорош и безупречен, чтобы оказаться вне подозрений бульварного журналиста.
Астролягов ощутил знакомое жжение – он держал в руках сенсацию.
Подняв взгляд, он увидел недвижно сидящего за монитором коллегу.
Григорий лично знал Ивана Строева.
Алексей понял, что есть только один понимающий человек, кому он может рассказать о своей находке.
* * *
– Честолюбие – больное место Строева. Если честолюбие ранить, Строев может убить.
– Тебе лучше знать, – сказал Ник Далёв.
– Он – богатый коммерсант, который почему-то не выпускает книги за свой счёт в таком виде, в каком ему хочется, – Астролягов прибежал с работы в Девяткино и теперь изливал свои соображения жёлтому журналисту и его заезжему родственнику с медицинским образованием, которые слушали с выражением истового интереса соучастников. – Почему? Да ему нужно признание авторского таланта официальным и независимым от его денег издателем. Строев тщеславен, поэтому соглашается с редакторскими требованиями, хотя сам пишет неплохо. Его вещи не нужно сильно править. Его книги нормально продаются. Величина роялти для Строева не имеет значения, но своевременность выплат он соблюдает железно, опять же, из чувства самоуважения. Вот его больное месте. А «Напалм» никак не участвует в его рекламе.
– Неплохо, – после паузы сказал Ник Далёв, а Док тут же спросил:
– Редакторша Гасанова тоже выпускала его книги?
– Да, в «Ар-деко», – уронил Алексей. – Он специально для серии гламурного детектива написал офисный триллер про убийства в конторской среде – «Матка-зубатка», типа, прогнулся под формат, а роман прошёл незамеченным. Как, впрочем, всё у Наргиз Гасановой, – добавил он с чувством пренебрежения к неведомой коллеге и только потом осознал, что говорит как Григорий.
Родственники переглянулись.
– Веский аргумент, – с уважением признал Ник Далёв. – Вот что значит взгляд изнутри. Никакой следователь до этого не додумается.
– Притом, что Иван Строев реально талантлив, – вздохнул Алексей и развёл руками. – Но… вот. Получилось как получилось, – он говорил почти с сожалением. – Иван Строев и под мои требования написал качественно иной для своего обычного творчества роман, уболтал я его на большую литературу, – соврал он, чтобы драматизировать ситуацию. – Продаётся нормально, хотя в рекламу издательство не вкладывается.
– Значит, ты следующий, – сказал Ник Далёв.
– Да запросто. Решит, что мы хороним его талант, и попробует снова всё исправить.
– И так бывает, – богатое воображение журналистов бульварной прессы подогревалось фантазиями доктора, который им подыгрывал. – Умный психопат может всю жизнь оставаться не выявленным и планомерно совершать убийства. Преступник искусно притворяется. Он может казаться уравновешенным. Он ровен и вовсе не эмоционален, он рассудителен, но в нём нет ни раскаяния за содеянные злодеяния, ни угрызений совести.
– Кем он работает?
– У него своя фирма по производству окон и дверей.
– Он вполне может помыкать подчинёнными, эксплуатируя самым нещадным образом, не испытывая ни чувства вины, ни страха. Это даже помогает. Люди таким лучше подчиняются и боятся роптать. Типичный психопат с низкой эмпатией и, как все психопаты, отличный притворщик.
– Но Строев не такой. Он… респектабельный.
– Это он при нас респектабельный, а какой он на самом деле, ты не знаешь, – заметил Ник Далёв.
– Ушлый преступник будет конспироваться так, что не заметишь, – дополнил доктор Чернушкин.
– Конспирироваться, – сказал редактор.
– Чего?
– А-а, ладно…
– Я – парень с Северов, грамоте не учен, – немедленно оскорбился Док.
Астролягов подумал и согласился, что Иван Строев всегда казался ровным и рассудительным.
Как и утверждал терапевт с далёкого нефтяного прииска, никогда не знавший Строева раньше.
– Кстати, – подмигнул Ник Далёв как подельник подельнику. – Я тут пока по соцсетям лазил, много интересного нарыл. Ты знаешь, что тебя на полном серьёзе обсуждают в качестве убийцы Плоткина и Егора?
– Кто?
– Вот и злодей об этом бы первым делом спросил бы, – возликовал Ник Далёв.
– Зачем мне их убивать?
– Считают, что ты прислал графоманский детектив, который Плоткин отклонил. Ты якобы настаивал, но разубедить не смог. Тогда вы повздорили, и ты его забил молотком. Так же, как забил дизайнера камнем, потому что за ошибку с псевдонимом получил нагоняй от Матвеева и не простил.
– Не я не пишу романов! У меня и рассказов-то нет, если не считать пары детективов для «Сумеречного взгляда», напечатанных сто лет назад! Это легко проверить по редакционной почте на венином компьютере.
Астролягов сам понял и осёкся.
– Ты за ним год сидишь, – подтвердил Ник Далёв. – Стёр все следы. Устранив Плоткина, ты пришёл наниматься на работу, околдовал Матвеева и занял место жертвы. Как паразит.
– Зачем???
– Чтобы выесть издательство изнутри. Выгнать самого лучшего автора и уничтожить самого талантливого дизайнера.
– Но… Зачем?
– Чтобы развалить «Напалм».
– Зачем?
– Потому что ты злодей. Не замечал, что к тебе в издательстве плохо относятся?
– Нет, – Алексей расстроился. – Кто?
– Корректора.
– Я вообще из корректуры никого не знаю. Мы не общаемся. Сомневаюсь, что они меня знают в лицо.
– Может и не общаетесь, они тебя за что-то не любят. Тихо и настойчиво, как умеют только корректоры. Там сложился бабский междусобойчик со своим пластом слухов и сплетен. Ты Катерину знаешь?
– Это дизайнер, наверное, – припомнил Астролягов девушку, похожую на злого пингвинёнка.
Он расстроился ещё больше. На поминках ему показалось, что дизайнер Катя к нему хорошо относится. Тем горше было узнать, что она за спиной пишет о нём всякие гадости.
– Такова подлая природа дизайнеров, – пробормотал он. – Никогда их не любил.
– Ваши чувства взаимны, – подвёл черту Ник Далёв. – Это ей принадлежит концепция, что ты одним ударом забил оба шара в две лузы.
– Она бильярдистка, – теперь Астролягов был уверен, что Далёв не врёт. – Но это взаимоисключающие заявления – всё, что ты сейчас рассказал.
– Я передал содержание треда. В комментариях всё гораздо затейливее и выглядит не так противоречиво, как в упрощённом изложении. Вполне может заинтересовать следователя, – зловеще закончил Далёв.
«Главное, не выйти на самого себя», – Астролягов не мог решить, что видит, самосбывающееся пророчество или кошмар наяву.
* * *
Автор-детективщик, который заходил в День Дурака, прислал роман про сталкера. Астролягов и забыл о нём. Он думал, что писатель, над которым под настроение поглумилась вся редакция, решил не отдавать рукопись и вежливо откланялся, а тот всерьёз пообещал отправить текст по электронной почте. Погулял, выпустил пар и заслал!
Роман оказался глубоким. Повествовательное изложение затягивало с самого начала. Астролягов нырнул в него с головой и безмолвно сидел за монитором, как мышь под ведром. Ему никто не мешал. Игорь не пришёл, Дима тоже. Григорий пробовал завести разговор, но, узнав, какой шедевр поступил в самотёке, деликатно затих. Астролягов увлечённо глотал текст, не отвлекаясь на обед и туалет, и только к вечеру, пребывая под сильным впечатлением от прочитанного, нашёл силы оторваться.
– Круть! – сказал он. – Как мы его первого апреля не спугнули?
Григорий заложил руки за голову и от души потянулся, да так, что суставы захрустели.
– Чего там?
– Реальный хит. Про маньяка-преследователя. Не знаю, откуда он это знает, но знает он хорошо. Нельзя бросаться авторами. Среди них могут быть талантливые.
Григорий протяжно и громко зевнул.
– Много убил?
– Пока никого, только ходит поздним вечером за женщинами по безлюдным улицам. Я ещё не до конца прочёл, но автор явно в теме. Знает всю кухню, все мелочи. Такие детали не выдумаешь, скажу тебе как криминальный корреспондент, который тоже хорошо знает улицу. С другой стороны, он героя не обеляет. Маньяк как бы и сам осознаёт свою порочность, оттого терзается, но прекратить не может.
– Убогие они, сталкеры эти.
«Да и те сталкеры тоже», – мысленно добавил Астролягов и вслух спросил:
– А ты как считаешь, почему маньяки убивают женщин?
Григорий помахал руками, посжимал кулаки, покачался в кресле.
– По скудости, – наконец высказался он. – Из одиночества. Чтобы заполнить пустоту жизни. Убийство человека – это такой большой кусок, которым можно заполнить пустое пространство своего бытия. Жизнь должна быть очень пустая, чтобы находить отраду в приёмах охоты на человека, в выслеживании жертвы, в преследовании по безлюдным улицам. В ожидании возле дома. Представляешь, сколько на это требуется времени?
Астролягов кивнул, отметив, что в романе про сталкера такого не было. Там герой бродил без мотивации, только потому что бродил, сжимая в кармане нож. Сталкер много думал об оружии, о людях, которых встречает, и почему-то об обуви. Экзистенциальных переживаний у маньяка не прослеживалось. Наверное, он был слишком примитивен.
– Я тебе так скажу, – энергично заявил автор детективов-нуар. – Баба часто сама виновата, что на неё нападают. Если ночью шастает по задворкам в мини, пусть потом не жалуется. Или едет бухать к мужикам… «Рекламируешь – продавай», как говорят американцы о жертвах, которые сами нарвались. Да это ко всем относится.
– За что ты так ненавидишь женщин?
– Знаю их качества, – с лёгкой грустью оправдался Григорий. – Не то, чтобы ненавижу, просто не обольщаюсь. А относительно наших прекрасных редакционных дам – тем более, – прикончил он с саркастической гримасой.
– Не сталкер ты, – только и нашёлся Астролягов.
– Да уж, не сталкер. Это они меня преследуют, – пожаловался Григорий.
Астролягов вспомнил женщину-курицу на корпоративе, но постарался не подавать виду. Он подумал, что знает одного автора, у которого две квартиры, доставшиеся в наследство. Который сдаёт их, а сам арендует студию в дешёвом районе. У которого есть источник дохода, не требующий ходить на работу. Автор, любящий долгие прогулки. Автор, которому не пишется. Автор, у которого много свободного времени. Ничем не занятого, которое отчаянно хочется заполнить чем-нибудь.
Автор, у которого есть охотничий нож. Впрочем, человек, к ножам особого интереса не высказывающий.
– Можно нескромный вопрос? – решился Астролягов.
– Валяй.
– А что ты делаешь, вернувшись с работы? – с чувством сделанной ошибки спросил он. – Чем заполняешь вечера? Чем занимаешься в выходные?
– В бассейн хожу. Романы пишу, – не задумываясь, ответил Григорий. – Больше-то свободного времени у меня нет.
«Как и все они! – похолодел Астролягов. – Как Ник Далёв. Как Иван Строев. Как возможный убийца Плоткина».
43. НАСТОЯЩАЯ ЛЮБОВЬ
Все детективщики были под подозрением.
Астролягова давило предчувствие, что он занялся не своим делом, но бросить журналистское расследование было бы непорядочно, и он двигался дальше, с каждым шагом сомневаясь в себе всё больше и опасаясь реакции коллектива.
Жизнь в издательстве забила ключом. Наступили майские праздники. На улице растаял последний сугроб. Тантлевский съездил на «Интерпресскон», отхватил премию и приложил фантаста-недоброжелателя бутылкой по голове. На Игоря завели уголовное дело, но отпустили домой, чему он не шибко радовался – четверо детей, орущий младенец, больная жена и энергичная тёща превратили для него следственный изолятор в манящую тихую бухту, недостижимую как горизонт и недоступную как мираж. Игорь крепился и вечером шёл домой, стиснув зубы.
Случился скандал. Жорик выпустил сборник эссе «Девочки выходят на помост» о карьерном росте юных спортсменок. Благодаря пикантным подробностям, книга взлетела, и тем вызвала шквал возмущений от завидующих издательскому успеху ревнителей морали. На интернет-порталах опубликовали две разгромные статьи и разоблачительную еженедельную колонку популярного колумниста, которые не сделались поводом для возбуждения уголовного дела, но возбудили интерес оптовиков и читателей.
Роман «Девушка из Гатчины» продавался очень хорошо. Трёхтысячный тираж ушёл за месяц.
– Теперь ходи с оглядкой, – Игорь возвратился с совещания, сияя как начищенный чайник. – Такова цена успеха. Графоманы за это убить готовы. Понятно, что угрозы у них пустые, но эмоции-то настоящие.
– Следующий детектив будет ещё круче, – заверил Григорий. – Пусть МТА на желчь изойдут. Я авторов никогда не боялся. Я сам автор!
Тантлевский при всех поздравил его и сообщил, что будут делать допечатку заодно и всех старых детективов Григория, которые тоже разобрали, благодаря взлетевшей новинке. Астролягов оказался удивлён, ведь книга, по его оценке, была так себе.
«Не иначе, Нуцик расстарался», – сердито думал он.
Ему самотёком поступила очередная печальная вариация на тему «Дурак пробует свои силы». Теперь Астролягов думал, что написать автору и как не обидеть, но потом решил не отвечать вовсе, а если будет ныть, замести проблему под ковёр. Ему было не жалко молодых талантливых авторов, и он готовился зарыть талант поглубже, едва тот начнёт вонять.
* * *
Один из авторов Игоря, которого Астролягов никогда не видел, имени не знал и узнать не желал, сидел на стуле и распинался:
– Требовать от писателей заменить мат пристойной лексикой – всё равно, что заставлять людей есть вместо сахара подсластители.
– У нас сейчас эпоха такая, – смиренно растолковывал Игорь. – Эпоха подсластителей.
– Да что вы говорите! – всплеснул руками автор. – Когда она началась?
– С первого июля две тысячи четырнадцатого года, – поведал ведущий редактор своему ведомому автору. – Написать-то вы можете, но по закону издательство будет вынуждено запаивать книгу в полиэтилен, чтобы дети в магазине не открыли и не узнали ужасные слова.
– А то они не знают!
– Знают, – смиренно вздохнул Игорь.
– В интернете только матом и ругаются, а все дети сейчас в интернете.
– В интернете, – признал многодетный отец.
– Но ведь они и так всё знают, а, кто чего не знает, тот прочёт в сетях.
– Прочтёт.
– Или ему в школе расскажут.
– Расскажут.
– Так почему нельзя писать в книгах?
– Можно, но издательству придётся книги запаивать в плёнку, а это лишние расходы и мы на них не пойдём.
– А много расходов?
– Стоит недорого, но, чтобы не возиться, мы просто не возьмём рукопись с матом.
– Но это же абсурд!
– Абсурд.
– Так почему вы не берёте?
– Потому что закон такой. Поправки в закон о средствах массовой информации и в Кодекс об административных правонарушениях внесли ещё в апреле тринадцатого года, а отдельный Закон приняли через год. Мы – издательство законопослушное, мы законам подчиняемся и Кодекс чтим.
– Бред какой-то.
– Закон таков, но это закон, – в свою очередь развёл руками Игорь. – Вы пишѝте, а мы не опубликуем.
– Зачем отрезать мачо яйца, если своих нет… – вопрос прозвучал настолько жалко, что и не понять было, ещё вопрошает автор или уже принимает неизбежное.
– Давайте, сделаем приятное правительству – подсластим ему без чая, – стал примирять ведущий редактор писателя с властью. – Используйте экспрессивные выражения вместо обсценной лексики, так вы добьётесь большей выразительности и не огрубите текст.
– Больше драматизьму, – вставил Григорий. – Плебсу это нравится.
– Но, когда драма и накал страстей, тогда герои неизбежно конфликтуют, спорят, бранятся, могут не сдержаться и ругнуться матом.
– Пусть лучше бьют друг друга, чем матом ругаются, – предложил творец хорошо продающегося нуара. – Где вы видели в киноклассике, чтобы герои Алена Делона или Хэмфри Богарта матерились? А ведь фильмы с ними отличные.
– То есть вы считаете, что лучше руки распускать, чем решить проблему словесно? – оторопел писатель.
– Речь идёт о художественном произведении, которое мастер создаёт в рамках закона, – здраво рассудил Григорий. – В жизни-то я никого пальцем не трону, не то, что матом оскорбить.
Автор вспомнил что-то о себе и сконфузился.
– Но ведь я пишу реализм, – возразил он.
– У меня тоже реализм, но это художественный реализм, – стараясь не улыбаться, пояснил Григорий. – Главное качество художественного реализма заключается в его непохожести на бытовой реализм. За это читатели любят книги. Поэтому люди бегут от прозы жизни к художественной прозе.
– Но ведь, герои столько не выдержат, чисто по-человечески, никакого здоровья не хватит решать все вопросы не языком, а руками, – не унимался автор. – Если постоянно драться – кулаки собьёшь.
– Не любите вы ударные инструменты – молотки, рашпили, – ухмыльнулся Григорий.
– Люблю, у меня есть микроскоп.
– Он хорош только гвозди забивать.
– По лысине можно стукнуть! – с воодушевлением принялся доказывать автор полезность инструмента. – А если другого выхода нет, то и гвозди выпрямлять сгодится. Нужная в хозяйстве вещь – микроскоп.
И все в редакции согласились, что, полезнее микроскопа, игрушку трудно сыскать, кроме Григория, который из спортивного интереса никогда не сдавался.
– Большинство проблем в жизни можно решить разрезанием, – заявил он, с характерным клацаньем замка раскрывая «Спайдерку Полис», этих ножиков у него водилось, как у дурака махорки – Там, где нельзя решить разрезанием, помогает льняное масло.
«Большинство проблем в жизни… – озадачился Астролягов, и тут же пришла следующая мысль: – Все лгут!»
* * *
Интернет позволяет узнать, у кого насколько много времени.
Астролягов подолгу заседал теперь в сети, отслеживая блоги подозреваемых и стараясь нарыть информации в комментариях на окололитературных форумах. Алла обижалась за невнимание, а Григорий польстил вопросом:
– Как поживает наш грузинский князь Карадзинский?
Он явно меньше сидел в мировой паутине, чтобы осведомляться об известных фактах из жизни знаменитости у ея бывшего редактора.
Астролягов надулся от важности и доложил во всеуслышание:
– Он эмигрировал, не вынеся ужасов Этой Страны, где его затравили прикормленные совковым государством историки из закоснелой академической среды.
Редакторы навострили ушки, и тогда Алексей поведал жареные факты, которых за апрель и май набралось в изобилии.
Черкезишвили объявил в Живом Журнале, что уезжает навсегда. У него будет свой замок во Франции, который купит на гонорары от бестселлеров. И он с женой действительно эмигрировал. Через месяц замок превратился в шато в Альпах. Чуть позже маркиз Арманьяк застенчиво поведал, что до покупки недвижимости во Франции снимает в Черногории домик почти на берегу моря, но какая разница, если там везде рай?
И, главное, нет давящей атмосферы тоталитаризма.
Он так часто начал писать об этом, будто старался себя в чём-то разубедить.
– Ехал бы лучше на Кавказ, – высказался Григорий, ознакомившись с записями в уютненьком дневничке a_r_maniak.livejournal.com. – Приник бы к корням. В его возрасте пора привыкать к земле.
– Виноградную косточку в тёплую землю зарыл бы, – злорадно подсказал Игорь.
– Писателю в изгнании никакой источник дохода лишним не будет, – признал Алексей. – Странно, что его ранние вещи, на которые у нас договор закончился, «Глагольные скрепы» не переиздают.
– На них были хорошие отзывы в прессе, – припомнил Дима, но Григорий заметил с присущей ему практичностью:
– Отзывы – для лохов, сводки отдела сбыта – выбор мастеров. Для переиздания нужно знать, сколько продали в прошлый раз. Откуда у «Глагольных скреп» данные по реализации, если наша бухгалтерия перед ними не отчитывается?
– Или Матвеев права не отдаёт, – предположил ведущий редактор. – Как Черкизон к шефу, так и шеф к нему.
– Или Нуцалханов, – тоном знатока добавил Григорий. – Гайдар будет мстить предателю до последнего дыхания.
– Чьего? – спросил Астролягов.
– Это мы узнаем, только когда по реке времени проплывёт труп последнего врага, – сказал Григорий и рассмеялся сухим трескучим смехом.
Тантлевский с большой охотой покивал.
– С Гайдаром лучше не спорить, – поддержал он. – На фирме он возглавляет не только отдел продаж, но и отдел пропаж, и решает вопросы.
Астролягов деланно засмеялся.
– А что у нас пропало-то? – спросил он. – Вроде бы всё на месте. Или воруют со склада тиражи?
– Это было бы неплохо, – серьёзно сказал Игорь. – Если бы украли все тиражи, мы напечатали бы ещё нужных книжек, а ненужные не печатали, чем существенно разгрузили складские площади.
– А вот если бы пропали все МТА… – мечтательно произнёс Григорий.
Дима даже вздохнул.
Завздыхали и другие редакторы, столь близка была тема.
– Молодых талантливых авторов надо убивать, – с неизведанным доселе чувством признался Астролягов. – Таланты надо хоронить, пока они маленькие.
– Вот ты и поработал как следует в нашем издательстве, – заключил Тантлевский.
* * *
– Почему Григорий как волк-одиночка? – невзначай обронил Астролягов, когда они с Игорем шли домой. – Либо на работе, либо книжки пишет, на всех рычит. Что с ним случилось?
– Григорий – вдовец, – Игорь замолчал, стал смотреть под ноги. – Они разбились на машине. Григорий уцелел, а жена – нет.
– Я не знал, – пробормотал Астролягов.
– А мы помалкиваем, на фирме это табуированная тема. Григорий до сих пор сильно переживает. Он сидел за рулём и съехал с дороги, а жена была не пристёгнута. Очень себя за это винит.
– Давно случилось?
– В двухтысячном.
– Шестнадцать лет прошло.
– Такой человек.
– Я бы забыл, – ляпнул Астролягов.
– Кто поверит? – Игорь пожал плечами. – Я бы радовался, если бы жена за меня так переживала. Но тут пока не попадёшь на тот свет, не узнаешь наверняка, кто любит, а кто так себе. И почему…
«А кто ещё тебя любит?» – подумал Астролягов, но на всякий случай прикусил язык. Чужая душа – потёмки. Даже если это однокашник и старый приятель, кто знает, что у него в голове творится, что он может выкинуть после неосторожно брошенной фразы? Особенно, если твой друг – отец троих детей, который только что стал отцом четверых.
Приходилось быть чертовски осмотрительным, чтобы не задеть за живое.
Журналист-ищейка начал ко всем относиться с опаской.
