Текст книги "Могильщики талантов (СИ)"
Автор книги: Юрий Гаврюченков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)
40. ДЕНЬ «Д»
Только у дураков всё случается внезапно. В коллективе издательства «Напалм» к 1 апреля готовились. День Дурака выпал на пятницу, когда сам бог велел оттянуться, и редакторы всю неделю с нетерпением ждали праздника, точили зубы, вострили когти и придумывали гнусные каверзы.
В большущей ветке на издательском форуме модератор хихикнул, взлетел под небеса истошный крик протестующего изгоя, весомо опустился банхаммер, чвакнуло, полетели брызги; закатилось солнце отечественной поэзии.
Дизайнер Екатерина повесила в своём блоге три макета обложек. Они были броские, талантливые и продающие, но столь издевательские, что френды поняли и опечалились – мир никогда не увидит в магазине этих книг, однако среди интернет-друзей нашлись авторы, которые возмутились, растащили по своим уютненьким журнальчикам и стали бурно бурлить в комментах, понося оформителя и заодно издательство, чтобы выместить злобу за свою бездарно проживаемую жизнь.
Коммерческий директор Нуцалханов получил из Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций одобрение заявки на получение государственной целевой безвозмездной субсидии в размере 150 миллионов рублей, направленной в издательство «Напалм» на поддержку творческих проектов, связанных с патриотическим воспитанием граждан Российской Федерации. Гайдар Каримович зашёл в кабинет главного редактора и сообщил ему хорошую весть, но Матвеев посмеялся и поздравил с первым апреля. Тогда Нуцалханов открыл почту на смартфоне и показал письмо. После чего оба директора развеселились и выпили превосходнейшего коньяку, и Матвеев вызвал для разговора Рината Литвинова.
Ната Тишина зареклась отвечать сегодня на звонки и письма, и девочке Кате отсоветовала. Редакторессы погрузились в чтение городской прозы и даже к дизайнерам подниматься не рискнули, а ждали конца дня, когда идиотизм окружающих иссякнет.
Ринат Литвинов вернулся от Матвеева сильно озадаченным. Он выглядел ещё задумчивей, чем обычно, до полного обалдения, и необычайно важным.
– Меня сделали ведущим редактором отдела патриотической литературы, – сообщил он. – Мне выделят большой кабинет и штат сотрудников, которых я должен буду набрать по своему усмотрению.
– С первым апреля, Ринат! – хором ответствовали коллеги, однако Литвинов не сдавался.
Но ему всё равно никто не поверил.
День Дурака, вступив в свои права, снимал обильную жатву по праву. Поэтому, когда в издательство пришёл автор с улицы, ему никто не удивился. Наоборот, восприняли как неотвратимый подарок судьбы.
Мужчина слегка за тридцать, в длинном чёрном пальто эксгибициониста, опасливо переступил порог наполненной редакторами комнаты, как будто оказался ввергнут в «Напалм» не по своей воле.
– Мне сказали, что здесь отдел остросюжетной прозы.
– Здравствуйте, проходите, – Игорь был само радушие. – Департамент детектива и фантастики – это мы. Что у вас?
– У меня триллер.
– Тогда это ко мне, вероятно, – сказал Астролягов. – О чём он?
– Про сталкера.
– Про сталкера – это к нему, – отфутболил автора Алексей.
– Про сталкера – это ко мне, – подтвердил Григорий.
Перетянутый автор отдрейфовал к столу под кумачовым лозунгом «От качества – к тиражам!»
– Присаживайтесь. Что у вас за вещь? – деловито начал Григорий.
– У меня психологический триллер.
– Про Зону?
– Про волю.
Григорий не понял и некоторое время соображал, как автор может его разыгрывать.
– У вас про сталкеров? – уточнил он.
– Про сталкера. Про одного. Два сталкера на роман – это явный перебор, – пустился в разъяснения автор. – Можно, конечно, но только если поставить задачей показать противоборство сталкеров. Что лично мне представляется натяжкой, хотя нечто подобное иногда встречается в кинематографе.
По лицу Григория сделалось заметно, что он оказался в затруднительном положении. В романах сталкеры только и делали, что боролись за хабар, шастали по Зоне группами и вместе сражались с мутантами. Но знаток сталкеров явно разбирался в них лучше. Коллеги с растущим злорадством следили, как Григорий будет выкручиваться.
И тут случилось непредсказуемое – зарница мысли озарила чело редактора.
– А у вас про каких сталкеров? – спросил Григорий.
– У меня про сталкера, – нырнувший глубоко в тему автор оказался занудой. – Про одного. Про настоящего сталкера.
«В камуфляже! – Астролягов только что ладонями не закрылся от стыда. – В противогазе. Со снайперской винтовкой…»
– В изначальном понимании, какое принято у американских криминалистов, – продолжил автор, осознавая своё превосходство перед стаей тупых издательских клерков и оттого исполняясь чувством собственного достоинства до самых краёв – того и гляди потечёт. – Сталкер – это преследователь. Есть такая разновидность маньяков, которая ходит за людьми по ночам. Жертву выбирает, главным образом, из женщин, но не обязательно.
– Так у вас детектив?
– Нет, триллер. Действие описывается со стороны маньяка, поэтому детективной загадки нет, зато есть саспенс и глубокое погружение в психологию преступника. У меня криминальный роман с элементами боевика, но не детектив в словарной трактовке термина.
Таинственный автор был подозрительно нехорошо подкован.
– Тогда вам к нему, – как груз с плеч скинул писателя Григорий обратно на Астролягова. – Вот, Алексей Фомин, занимается психопатами и детективными расследованиями, а у меня – боёвка и политика.
Автор встал, чтобы переместиться за противоположный стол, да так и остался стоять, не зная, что делать – присаживаться Астролягов ему не предложил.
– Давайте файл, – вместо этого сказал он. – Я прочту и с вами свяжусь.
Автора такая простота разочаровала.
– Может быть, вы хотите сначала узнать сюжет? – он не искал в жизни прямых путей.
Тем он открыл врата преисподней, откуда показали рыло изголодавшиеся по первоапрельскому юмору редакторы. У них алчным огнём загорелись глаза и навострились мохнатые уши.
– Да, – ответил на его ожидания Астролягов и тут же превзошёл их. – Сформулируйте в двух словах концепцию вашего произведения, чтобы мы поняли.
На лице автора попеременно выступили испуг от неожиданной смены темы, растерянность от непонимания ситуативного значения слова «концепция» и страх ожидания позорного изгнания, если он не справится с тестом.
«Концепция» была синонимом квинтэссенции смысла произведения. Её стряпали загодя. Она являлась плодом длительных размышлений, либо счастливого озарения, но нельзя было ожидать подобного от застигнутого врасплох человека, вдобавок, находящегося под прицелом ехидных глаз.
– Я… – начал автор.
– Да? – подстегнул безжалостный Астролягов, сам поражаясь своей жестокости.
– Это зеркало души психопата, – выпалил автор.
Всё-таки он был талантлив.
Он не видел, а Астролягов видел, как за его спиной Григорий мотнул головою: «Могёт!»
– Достойно, – авторитетным тоном оценил Игорь и, когда писатель обернулся к нему, для солидности поправил очки.
– Это наш начальник, ведущий редактор отдела детектива и фантастики, – внёс свою лепту Алексей.
Автор проникся величием Тантлевского. Встревоженный и смущённый, он априори верил всему, что скажут издатели. Автор находился в подчинённом положении и у него не было оснований не доверять незнакомым людям, от которых зависит судьба его книги.
– Каковы основные идейно-философские положения вашего романа? – Игорь вёл себя как обстоятельный начальник, желающий докопаться до самой сути замысла новоявленного творца, прежде чем представлять его широкой публике.
– Основные?… – автор хихикнул.
Смешок, вырвавшийся из него, был почти осязаемым сгустком сублимированной агрессии. Все увидели, как писатель исполняется ненависти, но вмешиваться было поздно.
– Философские… – выдавил он.
Автор явно не понимал значения слова «положения» в этом контексте и прозревал, что собравшиеся в редакции учёные люди с высшим философским образованием над ним утончённо издеваются, не подозревая, что издательские клерки тупо глумятся.
– Вы знаете, я сейчас не готов взять судьбу книги в свои руки, – сказал писатель совершенно другим, спокойным тоном. – Я, пожалуй, пойду.
– А текст? – спросил Астролягов. – Оставьте текст.
– Текст я вам по электронной почте пришлю, – деликатно отказал автор и, кивая каждому, вышел из комнаты. – Прощайте.
Он закрыл дверь и на лестнице затихли его шаги.
– Какие же мы всё-таки гады, – расплылся в улыбке Игорь.
– Надо было текст прочесть, – с грустью сказал Алексей. – Есть у меня подозрение, что он был очень даже небезнадёжен.
Но Григорий поморщился:
– Ой, да ладно. Даже если нормальный триллер, как ты будешь про сталкера печатать? Наши читатели тебя не поймут. Для них сталкер – это, в первую очередь, приключения в Чернобыле; во-вторую, унылый фильм Тарковского с Кайдановским; в-третью, роман братьев Стругацких, который многие любители постапокалиптики считают не слишком удачной новеллизацией игры «S.T.A.L.K.E.R.: Зов Припяти». Одной из многих новеллизаций, самые лучшие из которых выпущены в серии с точками.
– С первым апреля, Гриша! – ядовито парировал Астролягов.
– Да я не шучу.
Посмотрев на других коллег. Астролягов понял, что Григорий с ним откровенен и на полном серьёзе даёт дельный совет.
Который следует мотать на ус.
– Вот же вы звери, господа! – воскликнул Алексей, чтобы не чувствовать себя проигравшим.
– Добровольно зашедший в издательство автор – всегда дурак, – примирительным тоном объяснил Григорий. – Он суёт голову в улей с редакторами, толком не зная, как её оттуда вытащить, – и помахал указательным пальцем, добавив многозначительно: – Автор непризнанный – это дурак опасный, ибо он вдобавок ещё и мстителен от обиды на тех, кто не хочет ценить его талант.
– А если таланта нет? – спросил Астролягов.
– Тогда тем более не нужно это автору объяснять. Он всё равно не поймёт и ещё больше обидится.
– Как увидел автора, берегись его, ты ведь знать не знаешь, что там у него, – веселились редакторы.
В пять часов с совещания вернулся Игорь, несколько озадаченный, и, ни с кем не заговаривая, прошёл к своему столу. Почти сразу же явился Ник Далёв, и стало понятно, что рабочий день кончился.
– Ой, только ты не шути, – с порога встретил его Тантлевский, не оттаявший после директорского загруза. – Мы не купимся.
Но Далёв лишь дружелюбно подмигнул.
– Пошли, уважаемая редакция, пиво пить. Я угощаю.
– С первым апреля! – хором воскликнули клерки, но получилось настолько вопросительно, что Ник приосанился.
Кто не испытывал сомнений и душевных колебаний, так это барышни. Ната с Катей так всерьёз вцепились с утра в городскую прозу, не реагируя на телефонные звонки и сенсационные новости, разносимые весь День сотрудниками, что приглашение Игоря приняли на веру. Тантлевский никогда их не подставлял, и явился долгожданным избавителем от издательской дури. Сразу выключили компьютеры с недочитанными текстами, быстро, по-военному, оделись, взяли сумочки, как заранее собранные тревожные чемоданчики, и примкнули к отряду.
На первом этаже оказалось, что не они одни такие умные. Все сорвались праздновать весеннюю пятницу, и у дверей возникло настоящее столпотворение.
– Всё издательство встало на лыжи, вот и день прошёл – дембель ближе, – пропел Григорий, как бы ненавязчиво расталкивая хозотдел и пропуская вперёд своих дам.
Хозяйственные гномики не роптали, видимо, зная за Григорием победные и пугающие деяния. А, может, как все мужчины фирмы «Напалм», служили в армии и всосали там иерархию.
В «Мюнхенскую пивную» выдвинулись не только лишь все. Административно-хозяйственный отдел направился к «Пушкинской», но не в метро, а к Витебскому вокзалу, где была расположена пивнуха, сделанная из старого вагона электрички. Астролягов несколько раз встречал их там и заключил, что бешеной собаке семь вёрст не крюк, потому что от издательства до вагонной рыгаловки топать было изрядно. Дизайнеры и верстальщики пошли в хипстерское антикафе, с кальяном и подушечками. Бухгалтерия поспешила в курятник пафосного ресторанчика для гламурных дам, с высокими потолками и новодельной лепниной – тоже не ближний свет от крыльца «Напалма».
Редакторы спустились на самое дно реакционизма.
«Мюнхенская пивная», казалось, не изменилась с последнего визита, но Астролягов не верил глазам и безостановочно присматривался к деталям интерьера, плакатам и фотографиям, стараясь отыскать что-то, не находил и выискивал ещё старательней.
Для разгона заказали по сто грамм шнапса, который подали сразу, и по пиву, которое требовало долива и отстоя пены, а, значит, времени.
Игорь поднялся, держа стопарь на отлёте, эдак со значением.
– Коллеги, – весомо начал он. – Сегодня знаменательный день…
Редакторы охотно закивали.
– Совсем не тот, о каком вы подумали, хотя и этот, конечно, но день, безусловно, выдающийся.
Он переглянулся с Натой. Подчинённые навострили ушки. Начальство на совещании узнало что-то важное.
– Сегодня в наших рядах пополнение, – Игорь явно не спешил с раскрытием служебных тайн. – В наших рядах, – он посмотрел в стол прямо перед собой и как бы очертил малый круг. – В то же время наша контора штатно расширилась, и оттого будет прирастать материально. А это не может, не может не радовать.
– Вот же гад! Что же ты тянешь? – возмутился Григорий.
Игорь расцвёл как майский цветок.
– И поэтому, – не торопясь продолжил он, – я предлагаю поднять тост… Поднять тост за нового начальника отдела.
«Игоря сменили!» – перепугался Астролягов.
– Нового начальника нового отдела. Сегодня в издательстве учреждён отдел патриотической литературы, ведущим редактором которого назначили Рината Литвинова.
– Поздравляю, Ринат! – сказала Ната.
Они с Ринатом чокнулись первыми, и со всех сторон к новоиспечённому начальнику отдела потянулись стопари поздравляльщиков.
– Не соврал, значит… – пробормотал Григорий.
– Жаль, Дима сегодня не пришёл, – пожалел Астролягов.
– Не все дураки собираются в издательстве «Напалм», – он влил в слова столько змеиного яда, что хватило бы на хорошую вакцину. – Сегодня Дима нужен в другом месте.
– Да мы и сами справляемся, – сказал Астролягов.
– Создать отдел патриотической литературы на Первое апреля – это фига в кармане в духе диссидентов советской школы, – сказала Катя, едва ли помнящая Советский Союз, а диссидентов знающая только по интернету.
– Не пори ерунды, – тихо сказала Ната. – Отдел настоящий.
Поздравляемый Ринат слышал их и сидел как оплёванный.
– Ну, желаю тебе побольше талантливых авторов, – постарался утешить его Астролягов.
– И образованных, – добавил Ник Далёв. – Чтобы не путали револьвер с пистолетом, а кремень с кремнием.
– И «тся» с «ться», – поддержала Ната.
Бедный Ринат постарался усмехнуться цинично, но вышло жалко.
– Да, ладно, забей. Талант с образованием никак не соотносится, – Игорь кинулся на выручку к несчастному. – Я лично знаю двоих авторов, не буду озвучивать их фамилии, у которых прекрасный стиль, глубокое знание предмета, о котором они не устают писать, развитое умение выстраивать без провисаний интересный сюжет и… – он сделал паузу, чтобы изобразить разочарование, – совершенно дикая орфография. Это даже не безграмотность, а какое-то извращение в обучении. Намертво впечатанные в голову ошибки. Авторы их осознают, но устранить не могут.
– Знаю, о ком ты.
Ната и Григорий мрачно закивали.
– Не говори, – упредил деликатный Тантлевский.
Астролягов подумал, что знают, наверное, все, кроме него, и даже Ник Далёв, который не проявил удивления, а продолжал внимательно слушать. Алексей подумал, что он ещё может знать о внутренних делах редакции, неизвестных ему, и решил при удобном случае выяснить.
– Талант часто путают с навыком, – сурово промолвила Катя. – Дар божий с отработанным умением жарить яичницу.
– Всегда, – сказал Игорь. – Все путают. Особенно, те, кто много работал с талантливыми мастеровыми литературного цеха.
– А как отличишь?… – вздохнула Ната.
– Есть чёткое отличие, – Игорь вскинул голову и сверкнул на неё очками, по натиному лицу даже зайчики от лампы мелькнули. – Талант изначально сам по себе. Это свойство мозга, которое формируется у зародыша. Человек с ним рождается. Если его сносно кормить, не бить по голове и он в детстве не заболеет менингитом, талант обязательно проявится. Не может не проявиться. Человек наперекор всему будет делать то, к чему склонен. Его могут не замечать или давить намеренно, чтобы воспитать в нужном русле, но проблески будут видны. Талант даст себя знать без специального образования. Показательный пример – Артюр Рембо. Родился на ферме, грамоте выучился в церковно-приходской школе.
– В Шарлевильском лицее, – вставила Ната.
– Да? Какая разница, – отмахнулся Игорь и продолжил: – Все свои великие стихи написал в юности, пока был высокий гормональный фон. Рембо скакал по пашням родного Кислодрищенска…
– Шарлевиля…
– Одна земля, – Игорь реально махнул рукой. – Прыгал по европейским столицам. Кутил напропалую с еврогеями. Куролесил с Полем Верленом и могуче творил. До восемнадцати лет, – Игорь замолчал и поднял указательный палец, чтобы все осознали момент перехода информирования к моменту назидания. – А потом уровень гормонов в крови упал. И Артюр Рембо творить бросил. На инерции бродяжничества он поездил по Северной Африке в качестве колониального торговца, пока здоровье позволяло, но стихов больше не писал. Гормональный драйв кончился, а ремесленного навыка не выработал, всецело полагаясь на вдохновение и творя урывками. Организм заканчивал физическое формирование, выработка гормонов вошла в нормальное для среднего мужчины русло. Но не для поэта. Жизнь утратила для него интерес. Он вскоре заболел и умер. Как человек. А как поэт он умер в восемнадцать. Вот и вся ценность чистого таланта.
– Талант просто потерять и невозможно вернуть, – безжалостно подытожила девушка-бульдожка.
«Какой кошмар, – подумал Алексей. – Какой ужас».
– На одном таланте далеко не уедешь – сонмы престарелых МТА вопиют об этом, ревя на стогнах интернет-ресурсов непризнанного творчества, – авторитетно заключил Ринат.
С повышением в должности он будто повзрослел. Не состарился, а возмужал.
«Место красит», – подумал Астролягов.
– Как же ты так докатился? – не отставала от него девочка-бульдожка, на которую ещё не успел подействовать алкоголь, хватало природной злобы. – Где ты и где патриотизм?
– У него попаданцы, – заступались за Рината товарищи, но Катя не сдавалась:
– Эти-то здесь при чём?
– Попаданцы и патриотизм тесно связаны, – пояснила Ната, которая, похоже, разбиралась в теме.
– Попаданчество – последнее прибежище патриота? – саркастично скривилась Катя, впервые на памяти Астролягова, и от этой усмешки её бульдожье личико, перекошенное шрамом, исказилось в настоящее рыло нетопыря. – Как они связаны?
Трансформация была столь жуткой, что неизгладимо врезалась в память.
– Скреплены скрепой, – объяснил Григорий, допивая водку.
– А кто скрепа?
– Сталин, – уронил Григорий и громко припечатал утверждение стопкой о стол.
Потрясённая Катя немедленно выпила, чтобы закрыть мозги спасительной от безумия пеленой алкоголя и под его уютным покрывалом переварить обретённую истину.
– Кто у тебя будет в штате? – деловито расспрашивала Ната. – Матвеев кого-то назначил?
По самодовольному лицу Рината было понятно, что настал его звёздный час, и теперь он отыграется.
– Мои авторы, – с ложной скромностью заявил он. – Сетевые писатели романов про попаданцев, которых я откопал в интернете. Я сам наберу себе команду, а Матвеев сказал, что утвердит любой состав, лишь бы серия наполнялась согласно плана.
И никто не осмелился в этот момент поздравить Рината с первым апреля.
– А как называется серия? – наконец добрались редакторы до самого очевидного факта.
Неочевидным был другой факт – одной серией ограничится генеральный директор издательства или затеет их несколько?
– Эр. Эс. Эф. Эс. Эр, – с расстановкой ответил Ринат.
Отбивка была столь чёткой, что все сотрудники «Напалма» увидели серию с точками.
41. ЗАГОВОР
Алексей старался убедить себя, что вступает в сговор с Далёвым, дабы проверить его, но чувство вины тяготило. Получалось, что он собирается исследовать авторов и их отношения с редакторами за спиной сотрудников «Напалма». Если маньяк в результате будет найден, существовала ненулевая вероятность, что коллеги узнают о расследовании, перестанут ему доверять, а начальство решит уволить.
С другой стороны, если принять за истину отговорку насчёт проверки Ника, всё равно выходит предательство, только теперь к нему.
Выбор «нежелаемое-нежелаемое» был гнетущим, но Астролягов не мог отказаться, потому что боялся мутного товарища. В отдалении маячила возможность накопать улик на него, и эта перспектива пугала ещё больше. Однако держать под рукой Ника Далёва, если он окажется убийцей, было гораздо лучше, чем позволить маньяку разгуливать на стороне.
Криминальные журналисты сидели в студии под крышей высотки на Воронцовском бульваре. В вентиляции завывал апрельский ветер, который был на 22 этаже особенно свиреп, от него дрожали стёкла балкона. Казалось, «орлиное гнездо» сорвёт с этажа под стон падших душ, что вьются над Девяткино со времён основания там капустных полей, и унесёт мимо долгостроя в посёлок Бугры, где их встретят дети пьяных трактористов и алкогольные мутанты местного Крауч-Энда. В такой атмосфере очень хорошо чувствовать себя сыщиком. Экзистенциальный ужас делал охоту на маньяка даже уютной.
Этому способствовал коньяк и родственник со Среднеботуобинского нефтегазоконденсатного месторождения, врач-терапевт Андрей Чарушкин, которого любитель сокращений Ник посоветовал звать «Док». На это погоняло родственник охотно откликался, видимо, привык. Он был опрятный приветливый мужик с докторской бородкой, докторскими очками и докторским оптимизмом, за особо лютые проявления которого Ник Далёв называл его доктором Чернушкиным. Лысину Док пытался скрыть гладким выбриванием башки, и эта слабость добавляла ему милоты.
Доктор жил в родительской квартире Ника, откуда в январе съехал наниматель, и намеревался скрасить полугодовой отпуск, помогая в журналистском расследовании. Ни о журналистике, ни о криминалистике Док не знал ничего, зато был полон соображений о психологии безумных убийц. Его убеждение основывалось на жизни в суровом краю.
– Ах, прелесть, – говорил он, разнюхивая коньяк, прежде чем попробовать на вкус. – У нас водку не пьют.
Доктор Чарушкин отхлёбывал из коньячного бокала маленькими глоточками и как будто наслаждался вкусом посредственного дагестанского бренди, бутылку которого Астролягов зацепил возле метро.
– У вас в «Роснефти» сухой закон? – полюбопытствовал Алексей.
– У нас пьют только спирт, потому что водка при минус пятидесяти не забирает, – охотно просветил доктор.
– А если спирта нет? – ехидно спросил Ник Далёв.
– Тогда мы пьём ломовую водку, – доктор Чарушкин вытряс в пасть последние капли, незаметно опустошив бокал, и мило улыбнулся. – Для получения продукта требуется эмалированное ведро и лом. Откупориваешь на улице бутылку и льёшь по замёрзшему лому. Вода сразу вымерзает, а в ведёрко начинает капать этанол. С бутылки немного выходит, поэтому бутылками надо запастись, но тоже по уму. Держать на улице нельзя, чтобы водка не замёрзла. Спирт из неё никуда не денется, но застынет посерёдке в виде шарика, выковыривай его потом. Надо запасные бутылки хранить в тепле, под шубой, а доставать строго по мере надобности. Лёд с лома тоже надо сбивать – вода только на голом железе встанет. В общем, есть свои тонкости. Зато спиртяга получается что надо. Рекомендую!
– Да ну тебя, Чернушкин, с твоими полярными рецептами, – Ник Далёв утёр холодный пот. – Давай долью.
– А вы что не пьёте? – невинно поинтересовался доктор, подставляя бокал.
– Страшно, – признался Астролягов.
– Жить вообще страшно, – философски рассудил доктор. – На Чукотке когда южак дует, люди в океан улетают, а ничего – живут, осваивают местность.
– Хорошо у вас там…
– Приезжайте.
– Только за государственный счёт, по приговору суда, – деликатно отказался Астролягов.
– Значит, ждём! – постановил Док, и, подтверждая заслуженное звание доктора Чернушкина, поднял тост: – За криотерапию – самый доступный и действенный метод лечения для граждан Российской Федерации!
После мрачной темы циркумполярных концлагерей обсуждение психологии серийного убийцы показалось Астролягову лучиком света в тёмном царстве окраины Девяткино. К тому же, закончилась бодяжная конина, и Ник Далёв достал из холодильника апельсиновый ликёр. Подмороженный, он нечувствительно прокатывался по пищеводу, оставлял во рту богатое послевкусие средиземноморского лета и давал по шарам.
Разложили бумаги и сели вокруг журнального столика, как настоящие заговорщики. Не хватало только свечки и кинжала.
– Клятву будем приносить? – спросил Док, он тоже что-то почувствовал.
– Мы никогда перед началом журналистского расследования клятву не приносили, нефиг и начинать, – отмахнулся Ник Далёв. – Для начала нам следует разграничить участки поиска. Лёша, я предлагаю тебе взять на себя всех авторов, включая отвергнутых МТА, которые сумели засветиться в архиве электронной почты. Мы с Доком займёмся редакционной братией. Проверим их связи, контакты, изучим «Напалм» снаружи. Может быть, найдём пересечения с твоими фигурантами.
«Когда ведёшь расследование, главное, не выйти на собственный след», – мрачно подумал Астролягов и представил целебное воздействие криотерапии в духе лучших строк Шаламова и Солженицына.
– Ладно, – он снял колпачок с гелевой ручки. – Давай прикинем, среди кого будем искать.
Он представил длинный список авторов и сколько времени понадобится, чтобы просмотреть всю их переписку с покойным Веней.
– Предлагаю сразу отсеять тех, среди кого не надо искать, – зашёл с неожиданной стороны Док.
Гелевая ручка замерла, не коснувшись бумаги.
– Если вы считаете, что маньяк является серийным убийцей, имеет смысл исключить из круга подозреваемых случайных посетителей редакции, пусть они и вели себя буйно.
Астролягов поймал торжествующий взгляд Далёва, мол, что я тебе говорил! Родственник оказался полезен с первой минуты расследования.
– Мы считаем, что убийца – какой-то псих из наших постоянных авторов, – поделился своей шаткой версией Астролягов, привыкший в издательстве говорить во множественном числе как работник низшего звена и жертва коллегиальных решений. Это было защитная реакция. Решения не всегда принимали в его пользу, и приходилось укрываться за спинами товарищей, чтобы гнев автора пал на коллектив и рассеялся.
– Вряд ли псих-убийца может быть создателем литературных произведений, – заявил Док. – Настоящий сумасшедший не способен написать роман, потому что мыслит обрывками.
Журналисты затаились, переваривая новые сведения.
– У дураков мысли путаются, – наконец сказал Ник.
– Сумасшедших потому и зовут в народе дураками, что они не умеют чётко выражать свои мысли, а если пробуют записать, надолго их не хватает. Безумец не способен долго рассуждать логически. Он быстро всё забывает.
«Сумасшедший не может написать роман», – осенило Астролягова.
– Я встречал такое в самотёке, – сказал он. – Многие бездарные произведения мы называем графоманией, но неоправданно. Они просто бесталанны. Но я видел длинные тексты, написанные бессвязно. Они редки в самотёке, так же, как талантливые произведения.
– Как нечасто встречается в обществе по-настоящему психически больной человек, – согласился Док.
«Значит, это не Климович», – Алексей слегка утешился, что автор-аутист выпадает из подозрений.
«Если только его заметки следователя не обрабатывает литературно Алла Владимировна, превращая в художественное произведение», – и он забеспокоился.
– А как же Тед Банди? – спросил Ник Далёв.
– А что с ним? – похоже, Док слышал о Банди впервые.
– Это американский серийный убийца. Он был красив и умён, отличался высоким интеллектом. При этом похищал, насиловал и жестоко убивал девушек. Одно другому не мешает.
– Сколько Тед Банди написал книг? – в упор спросил Док.
– Хм… Действительно.
Ник замолчал. По бешено сверкающим глазам было видно, как он подыскивает другой пример, перебирая в памяти маньяков, и не находит.
– Готов поставить ящик французского коньяка против бутылки спирта, что ни один серийный убийца не написал ни одного литературного произведения, – холодно сказал Док. – От его имени могли выходить книги, но сам преступник, в лучшем случае, был способен написать лишь фрагментарные заметки. Косноязычные, скорее всего. А то и вовсе наговаривал на диктофон бессвязные исповеди, которые потом обрабатывал ушлый американский щелкопёр, – Док помолчал и добавил: – Нет детективов, написанных маньяками-психопатами.
– А если найдём? – не сдался Ник Далёв, но прозвучало жалко.
– Найдёшь детективный роман, написанный без посторонней помощи настоящим серийным убийцей, не тем, кто однажды кого-то убил, а маньяком, я тебе поставлю ящик любого французского коньяка, марка по твоему выбору.
– Значит, будем искать! – с фальшивой радостью воскликнул Ник.
«Значит, среди наших авторов можно не искать, – общение с профессионалом облегчало Астролягову его часть дела. – Если только… если только писатель не пользовался услугами убийцы. Или убийц…»
– Почему убийца должен быть сумасшедшим? – Астролягов сбился с мысли, но вопрос задал.
– Мы отбрасываем сумасшедших посетителей из числа литераторов, чтобы не тратить на них время и силы, – сказал Док. – Серийным убийцей будет человек с травмированной психикой. Это какое-то ущербное, глубоко несчастное и по этой причине озлобленное на весь мир существо. Возможно, либеральных взглядов.
– Такие в «Напалме» не водятся, – сразу отмёл Астролягов.
– В любом случае, он явно ненормальный и его, наверное, можно легко выделить из числа окружающих. Счастливые люди маньяками не становятся. Чтобы пойти на хладнокровное, обдуманное лишение человека жизни своими руками, нужно быть очень искорёженным душой.
– Счастливые люди писателями не становятся, – ухмыльнулся Ник Далёв.
Док проглотил пилюлю и продолжил:
– Кроме того, убийство не проходит бесследно для психики убившего. Насилие всегда оставляет следы. Особенно, первое убийство.
– Что, если озлобленный писатель не марался кровью, а выступал заказчиком? – мысль о Черкезишвили не давала покоя. – То есть не убивал лично, а виновен в смерти?
– Тогда нам надо найти исполнителя.
– Серии убийств?
– Возможно, исполнителей. Или это один ручной душегуб, чем-то прикормленный, или которого заказчик держит на коротком поводке, – Ник Далёв пристально смотрел на него своим неприятным взглядом, как иногда умел, а потом спросил: – Ты думаешь о том же, о чём и я?
