Текст книги "Могильщики талантов (СИ)"
Автор книги: Юрий Гаврюченков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)
– И… что он? – спросил Игорь.
– Деньги увидел – сразу успокоился. Честь восстановилась, карьера вышла из-под угрозы. Претензий к нам больше нет.
– Если не секрет?… – осторожно спросил начальник вёрстки.
– Пять тысяч долларов, – сказал Матвеев, и не понять было, врёт он или говорит правду. – Сравнимые издержки с возвратом и печатью нового тиража.
Астролягов подумал, сколько главный редактор носит в кошельке, и что запас налички – вещь нужная.
– Вот так издательство на бабки и попадает, – показал кнут генеральный директор. – На Западе вкатили бы вам штраф на полную сумму, пахали бы за миску лапши, пока не возместили аппетиты автора. Ваше счастье, что мы не на Западе, а в свободной стране. Идите, работайте и будьте внимательны. Языками не болтайте. Всё, что здесь прозвучало, должно остаться в этой комнате. Понятно?
– Так точно, – хором ответили пролётчики.
* * *
– Черкизон – это шалава, упёршаяся в деньги, – Григорий давно наблюдал за авторами и мог дать любому подходящее определение.
– Тошна, жопошник гнойный, – прошамкал Дима, утирая бородой пивной рот.
Сидели в «Мюнхенской пивной», смывшись из конторы пораньше. Взяли сразу литр, чтобы залить чудовищный факап, и пива – запить.
– А ведь он действительно такой, – негромко сказала Ната, глядя в дно рюмки. – За деньги родину продаст, – дно рюмки сурово стукнуло по пропитанным доскам стола. – И в жопу даст, да и уже давал, я думаю.
Поскольку Гурама Вахтанговича видели не далее, как вчера, все представили эту картину и поняли, что надо срочно закусывать водку чем-нибудь холодным. Щёлкнули пальцами мальчику за стойкой.
– Ната, ты знаешь, что по проверенным данным британских учёных гомофоб – это латентный гомосексуалист? – борясь с тошнотой, спросил Григорий.
– Ничего, что я женщина? – уточнила Ната.
– Это слегка подрывает веру в западную науку, но ничего…
– Ты не подорвёшь мою веру в силу науки, – сказал Астролягов и впился зубами в поднесённый кельнером огурец.
– Вопрос веры, – шёпотом ответила Ната.
– Наука говорит, что наши мечты неизбежно сливаются в унитаз. И самым физиологическим образом, – после вызова на ковёр Астролягов чувствовал себя несбывшейся мечтой. – Я в самотёке читал.
– Ааа, в самотёке, – дружно сказали редакторы.
– А ещё у меня есть новый роман Черкезишвили. Буду осваивать. Как теперь с этим чёртом сотрудничать, ума не приложу.
– Забей, – сказала Ната. – После выкупа он будет вежливый и услужливый.
Игорь налил водки, поднял тост:
– За тебя и наше дальнейшее сотрудничество.
За Астролягова давно никто не пил. Алексей растрогался, пока не обратил внимания, что речь шла о коллективе.
– Сил побольше, – добавила Ната.
Это было лично ему.
– Сука он, я б его на нож посадил, – прошамкал Дима, который тяжело переживал утрату $5000, ушедших в карман автора, заслугой которого было только его бесстыдство. – Заслужил, тварь.
– На нож, так на нож, – хищно сказал Григорий и раскрыл свой «Спайдерко Чинук».
Как-то само собой звякнула в руке Тантлевского «Милитари».
Клацнул клинок «Бенчмейд Амбуш», никто не понял, откуда Ната его достала, когда и как приготовилась.
Даже Дима разложил свой потёртый «Табарган».
Взгляды скрестились на Астролягове.
Он чувствовал себя муравьём, которому на спинку свели солнечные лучи лупоглазые пионеры.
– Как ты с авторами работать будешь? – только и спросили коллеги.
Вечер Астролягов добил, потягивая пиво, купленное по дороге от метро и почитывая уютненький бложик Гурама Вахтанговича. Там творилась вакханалия. Лечь пораньше и забыться показалось очень хорошей идеей.
Астролягов лежал и разглядывал книжку, которую не успела забрать Алла. Он дотянулся до полки и раскрыл на автографе Черкезишвили. Захотелось выкинуть книжку в помойку, но лень было вставать. Оправдываясь, что таким образом он не уподобится сетевым комментаторам без мозгов, но с эмоциями, Алексей сунул книжку под подушку, дотянулся до выключателя бра и больше ничего не помнил, только чувствовал себя мёртвым и немножко нищим.
25. МНОГО ЛАЖИ
Автор приехал из Испании, чтобы вдохнуть запах родных осин, пообивать лбом порог издательства «Напалм» и, заодно, продлить визу. Или одно из трёх, кому что хотелось думать. Был он обжаренный и просушенный чужим солнцем, с короткой чёрной бородкой и очками в квадратной нездешней оправе. Решающую точку в образе ставил коричневый берет, какой ни один нормальный мужик не наденет. От автора пахло вкусным парфюмом, но держался он свойски, будто не покидал Санкт-Петербурга.
– Скучно в Барселоне, – жаловался гость. – Вся отрада – солнце, а солнце я люблю, – добавил он плотоядно.
– Правда, что в фиесту там не работают? – спросил Григорий.
– В это время лучше сделать перерыв, – дипломатично объяснил автор.
– С горячей испанкой, – ввернул Игорь.
Автор посмотрел на него, как идальго на подкаблучника.
– Испанки страшные. На евреев похожи, причём, – на мужчин. Славянские девушки лучше.
– Много там русских девушек? – с плохо скрываемой ревностью спросил Алексей.
– Хватает, особенно, – туристок. Снять – не проблема. Приезжают за любовью горячих испанских мужчин.
– И как мачо, тоже страшные?
– Мужчины как раз нормальные. Только много пьют и от этого у них не стоит. Приходится арабам за всех отдуваться, но наши коровы не различают. Для них я, например, тоже чёрный и европеец. Главное, сразу не разочаровывать, – с глупой доверчивостью поделился автор. – По-русски с ними заговоришь в конце встречи, так они жутко расстраиваются, что всё это время были с соотечественником, – он засмеялся, вдохновлённый воспоминаниями. – Прикольно.
– А это правда, что в кафе можно чашку кофе заказать и сидеть целый день? – спросил Ринат Литвинов.
Автор пожал плечами.
– Можно, никто не прогонит, но и рад не будет. Стол за весь день принесёт больше прибыли, чем дура с макбуком и чашкой латте. Зачем бесить работников? Если занял козырное место, могут и намекнуть, дескать, вам приткнуться негде? Если негде, бомжам тут не место, если есть где – идите туда.
Заметно было, что человек пожил на европейской земле и проникся прагматизмом тамошней крови и почвы. Когда он убыл к маме в Осиновую Рощу, работать стало значительно веселей.
– Хорошо, что у нас свободная страна, – с чувством высказался Тантлевский. – Всякий мудень может свалить куда подальше.
– Главное, чтобы не возвращались, – яростно докончил Григорий.
Ринат ничего не сказал, и только настойчиво тыкал пальцем в смартфон, будто хотел разбудить его, но не грубо.
«Вот кому всё равно, где сидеть, в кафе или на нарах, главное, пока волшебный экран светит», – подумал Астролягов и вернулся к освоению «Много чести». Передышка, данная гостем, позволила остудить разум, но вскоре он забурлил вновь, как берётся за своё кипящий чайник, едва его вернут на плиту.
Астролягов тщетно искал почерк мастера. Он мог решить, что дело нечисто, если бы Черкезишвили лично не принёс флешку с файлом, который Алексей сам скопировал и теперь своими руками открыл. «Где тут мэтр?» – мысль билась как рыба об лёд. Всё, что он прежде читал у А.Р.Манiака, выглядело иначе. В подобное смятение однажды ввёл Томас Харрис, который после удивляющего проницательностью «Красного дракона», шокирующего извращённостью «Молчания ягнят» и услаждающего изысканностью «Ганнибала» представил публике долгожданный приквел о юности Лектера «Ганнибал: Восхождение», будто написанный студентом филологического факультета второпях и за гроши. Астролягов до сих пор сомневался, Харрис ли писал «Восхождение». Теперь он засомневался во «Много чести».
С Черкезишвили было что-то не так. Алексей не мог отыскать причину, по которой старый автор взял и налажал. Подспудное чувство вины Астролягов отметал как иррациональное. Гурам Вахтангович не мог обидеться заранее. Он начал писать детектив задолго до, а Веня Плоткин синопсис прочёл и одобрил.
Непонятно было, кто виноват, но Алексей знал, что делать.
В «Мюнхенскую пивную» завернули как бы случайно, пропустить по кружечке на ход ноги.
– Сейчас читаю Черкезишвили и не пойму, что я читаю, – поделился он с товарищами после первого глотка.
– Если ты редактор детективной серии, можно применить дедуктивный метод и придти к выводу, что ты скорее всего читаешь детектив, – сказал Игорь.
– Детективная интрига в нём есть, – признал Астролягов, крепко подумав. – По сути же это сильно политизированная баталистика. Я такого раньше за нашим классиком не замечал, хотя читал все его книги.
– В этом фишка Черкизона, – объяснил Григорий будто неофиту, подступившему к наследию великого писателя. – Каждый дюдик в разном стиле. Один – барочный детектив, другой – нуар, третий – криптодетектив. Теперь военный детектив. Он единого стиля придерживаться не умеет, но сумел выкрутиться, обратив недостаток в достоинство. У него нет ни одной похожей книги. Постоянен в непостоянстве, чтобы соблюдать мифический признак мастерства.
– Что тебя зацепило? – спросил Игорь.
– Слишком много полититоты. Вот, смотри, Гражданская война. Врангель обороняет Крым, куда лезут какие-то безумные красные орды. В паре мест Гурам Вахтангович их прямо называет красными оккупантами.
– Это легко удаляется.
– Короче, из сейфа Врангеля выкрадывают план обороны Крыма. Объявляют в штабе крысу. Главный герой – штабс-капитан, естественно.
– Штабс-капитан – это звучит возвышенно, – ухмыльнулся Григорий. – Романтично, как морской капитан, только из-за приставки «штабс» ещё и непонятно. Что добавляет флёра. От этого все сучки текут. Даже, если они благородные доны на пенсии.
– Вот этот нюанс Гурам Вахтангович тонко чувствует. Он умеет нагнать фальшивого благородства, – сказал Алексей. – Я сейчас бложик в жэ-жэ читаю для пущей компетентности, многое становится понятным. Вокруг его болота собираются одни стареющие дерьмоеды из Москвы, Петербурга или эмиграции.
– Для них он и пишет, – как что-то давно для всех очевидное признал Игорь.
Астролягов замялся.
– Для посетителей бложика?
– Это ведь тоже читатели.
– А мне Гурам Вахтангович утверждал, что не читает их отзывов, чтобы не думать как они и не испортить свой тонкий эстетический вкус.
– Понты, – отрезал Григорий.
– Это он тебе так говорит, – рассудительно сказал Игорь. – Если он ведёт блог, значит, он следит за своими читателями. Интернет помогает узнать, какие они.
– Если так, то интернет помогает узнать о читательской аудитории, состоящей исключительно из пользователей интернета, – Алексей старался рассуждать логически. – Самые активные дают понять, каковы их взгляды, мировоззрение, надежды на будущее творчество и каковы их пожелания автору. Так создаётся обратная связь писателя с активистами из Мировой Паутины. Читатели при этом остаются за бортом.
– Что ты хочешь сказать?
– Про их учтённые чаяния в романе «Много чести». В нём есть два героя. Вернее, герой один и у него антагонист. Они дружили в гимназии. Теперь штабс-капитан за белых, а бывший его однокашник – за красных. Красный попадает в плен, штабс-капитан его отпускает под честное слово, что не будет воевать. Но большевистская сознательность перевешивает понятие чести и, оказавшись в стане красных, он немедленно берёт в руки оружие. Героя из-за его благородного поступка ещё больше заподозрили в сотрудничестве с врагом и отправили на передовую. Не спрашивайте, где логика, её тут нет. Вероятного изменника задвинули поближе к врагу, чтобы легче было бежать. Ну, вместо того, чтобы спустить на подвал и начать жестоко пытать, как сделали бы настоящие врангелевцы.
– Потом герой попадает к красным, – продолжил Григорий.
– А были сомнения? – Алексей глянул на него поверх кружки исполненным скорби взором, отхлебнул, перевёл дух и дополнил: – В стане белых штабс-капитана начинают ещё больше подозревать.
– Неужели его взамен отпускают под честное слово? – с разочарованием протянул Игорь.
– Много чести! – заявил Астролягов и выложил козырь: – У красных штабс-капитана наконец-то начинают жестоко пытать.
– Добралась высшая справедливость, – обрадовался Григорий.
– В логове красных натурально по-скотски. Грязь, мужичьё из окопов Первой Мировой, солдафонские шуточки, сплошная физиология. Командуют шпаки гражданские, то бишь комиссары, но не евреи, что было бы оскорблением для читательской аудитории Гурама Вахтанговича, а петроградские рабочие. Военные специалисты у красных, максимум, из унтер-офицеров. Короче, собрано всё пшено-махра-портянка.
– Нажористо.
– А то ж! Штабс-капитана лично пытает его школьный друг, нарушивший слово чести. Потом герою удаётся бежать. Он идёт вброд через Сиваш, наблюдает обстановку на линии фронта – махновцев, Семёна Каретника, анархистов и всякие красные банды. Является в штаб Врангеля, рассказывает ценные сведения. Ему безоговорочно верят. Штабс-капитан клянётся офицерской честью, что не предавал, а это – лучшая гарантия для настоящего дворянина. Не спрашивайте, почему герой не дал его раньше, перед отправкой на фронт. Короче, штабс-капитана определяют обратно-с в штаб-с, он разоблачает шпиона красных, похитившего схему обороны. Потом штурм Перекопа. Антагонист опять попадает в плен, молит о пощаде, но красной сволочи верить нельзя, и герой без всякой жалости пускает ему пулю в лоб.
Он сделал большой глоток. Все сделали большой глоток.
– Так продадим! – Григорий стукнул кружкой о стол.
– Ну, а что? – спросил Игорь. – Что тебя смущает?
В ошеломлении Астролягов не знал, что сказать.
– Отлично продадим, – заверил ведущий редактор.
– Но… Это же херня! Раньше Черкезишвили таким не был. Раньше он писал вменяемые вещи, а теперь решил подстроиться под аудиторию жэ-жэ и состряпать роман для неё?
– Почему нет? Черкизон любит экспериментики, – сказал Григорий.
– Тебе достался либеральный автор, – Игорь пожал плечами. – На что ты рассчитывал, начиная с ним работать?
– Думал, что будет как-то глаже.
– Ты про стиль? Плотников его конкретно причёсывал, – просветил ведущий редактор. – Сначала сам работал над текстом, потом литературному редактору отдавал. Там плотная правка нужна. Васильчук покойный тоже этим занимался, и ты учись работать с топовым автором.
– Все редакторы Черкезишвили умерли? – по спине Астролягова пробежал холодок.
– А тебя это смущает? – вопросом на вопрос ответил Григорий.
* * *
Править живого классика было непривычно, но Астролягов втянулся. Ошибки помогали забороть стеснительность. Маркиз Арманьяк писал незамысловато, в отличие от итальянских авторов, которых переводил, и Алексей старался возводить текст к лучшему образцу его творчества – стилю «Друг мой Дантес». По вечерам за две недели получилось привести рукопись в божеский вид.
К финалу он для отдохновения взялся перечитывать «Войну и мир» и не заметил, как оказался с карандашом за исчерканною тридцатой страницей.
– Но это же… – пробормотал он. – Это же херня!
В смятении он задвинул книгу на полку, с трудом отдавая себе отчёт, к чему относится мысль – к творчеству Толстого, Черкезишвили, либо к положению в целом.
Он стиснул зубы и сел за монитор, чтобы покончить с рукописью сегодня. Мобильник зазвонил, засветился и пополз прямо к руке по столу. «Алла», – было написано на экране.
«Это бесы или Мироздание защищается от проникновения «Много чести» в ноосферу? – испугался Астролягов. – Надо ли мне вообще этим заниматься? А что, если отредактированный роман в итоге поможет прогрессивному человечеству докопаться до природы вещей? Его ведь будут читать неполживые, думающие люди со светлыми лицами. Что, если надмирная сила этого не хочет и защитится, дойдя до крайней меры, как поступила с Плоткиным и его предшественником Васильчуком?»
Телефон продолжал трезвонить. Астролягов нашёл в себе мужество ответить на вызов Мироздания:
– Да, дорогая, привет!
– Привет, я к тебе собираюсь выехать.
Это было так заманчиво, что…
«Надо вычистить всю лажу! Во имя нарушения Мирового Гомеостаза», – подумал Алексей и промямлил в трубку:
– Давай отложим? Я сегодня с Черкезишвили сношаюсь.
– То с Иваном Строевым, то с авторами, то с Черкезишвили, – у Аллы была профессионально крепкая память, но не слишком цепкая. – Ты совсем грохнулся башкой, вот что я тебе скажу.
Она разорвала связь.
– Слабо для Мироздания, – заценил Астролягов и вернулся к тексту.
Он решительно правил, представляя, как крутится в гробу Лев Толстой.
26. ЗАПЕЧАТЛЁННЫЕ ЛИЦА
Распечатку четырнадцатым кеглем Times New Roman CYR секретарша Лена завернула в зелёную упаковку от принтерной бумаги «SvetoCopy». Астролягов сунул рукопись в полиэтиленовый пакет, убрал в сумку, но всю дорогу до улицы Рубинштейна боялся, что намокнет. Зарядили осенние дожди, бесконечные и холодные. Листва почти облетела, а та, что ещё цеплялась за ветки, желтела настолько уныло, что хотелось повеситься.
Владимир Ефимович Сахаров, наоборот, излучал бодрость и величественную уверенность. Гипс сняли, и теперь старый литредактор ходил с тростью, сильно хромая.
– Сыро на улице? – осведомился он, запуская в прихожую гостя.
– Не то слово.
Астролягов покрутил сложенным зонтом, стряхивая капли на коврик и стараясь не брызгать.
– Это хорошо. У меня как раз наготове рюмка чая. Вешайтесь, не стесняйтесь, – пригласил Сахаров, заметив, что издательский клерк намерился всучить текст на правку и смыться. – Друзья из Армении прислали недурного домашнего бренди.
Астролягов так и не узнал, трудно ли было отказаться от столь заманчивого предложения, потому что, не раздумывая, согласился.
Устроились на сей раз не в столовой, а в комнате с купеческим буфетом. Сахаров достал графин и хрустальные вместительные рюмки годов 50-х. Опираясь о стол, налил, по виду, не слишком крепкого чая.
– За рукописи! – не придумал ничего лучше Астролягов.
Самодельный коньяк оказался резковат, но душист. От него пошла приятная тёплая волна. Алексей давно такого не чувствовал. Мир сразу сделался приветливее. Комната словно улыбнулась ему. Он обнаружил, что здесь очень уютно, что она обустроена специально для посиделок с друзьями. В комнате стояли книжные шкафы с застеклёнными дверцами, через которые были видны самые разные альбомы.
– Я вам новый роман Черкезишвили принёс, – чтобы развлечь хозяина, Алексей принялся разворачивать обёртку. – Тут хотелось бы отметить необходимость особенно плотной правки.
– Как всегда, – кивнул Сахаров.
– Да? Я его сам дома причёсывал две недели кряду. Сильно удивлён, что потребовалось так сильно перелицовывать. Прежние его книги были куда глаже. Странно. Я подумал и причесал в стиле «Друг мой Дантес».
Владимир Ефимович по-стариковски снисходительно улыбнулся.
– Удачная находка. У вас есть вкус. Роман про Дантеса – лебединая песня Васильчука, – он наполнил рюмки. – Давайте за безвременно ушедшего Колю. Сердечный был человек. «Дантеса» он, фактически, переписал. Мне только пунктуацию за ним пришлось выправить, да и то незначительно.
Оторопев, Астролягов жахнул рюмку бренди, как холодный чай.
– Но… Что? Черкезишвили всё время так пишет?
Владимир Ефимович отпил половину, посмаковал, бережно опустил донце на стол.
– Не видел исходный текст, который вам достался, но, полагаю, что да. Сам он уже вряд ли исправится. Мы делаем. Теперь и вы.
– И Веня Плоткин?
– Плоткин был к нему особенно придирчив. Зато на выходе получался добротный, крепкий текст. Васильчук был эстетом и копал глубоко, а Вениамин вцеплялся как нильский крокодил и тянул-тянул на себя, и уже не выпускал, сколько бы автор не ныл. Поэтому все романы Арманьяка, вышедшие под его редактурой, получились примерно одинаковыми.
Астролягов припомнил его последние книги и обнаружил, что это действительно так.
– Вы возродили добрую традицию Коленьки, – Сахаров пробежал глазами первую страницу текста. – Я доработаю. Книгу ждёт большой успех.
– Как он вообще стал… гм, известным?
– Много переводил, а мы всегда плотно редактировали. Когда он взялся писать детективы, мы продолжили по привычке, а книги взяли и выстрелили. Случайность? Да, как часто бывает в книжной отрасли. Но, в конечном итоге, всё решают знакомства.
– Вы лично знакомы? – брякнул Астролягов и только потом вспомнил изобилие снимков, украшающих столовую, но старого фотографа было уже не остановить.
Он опёрся на палку и спинку стула, тяжело поднялся, раскрыл шкаф. На столешницу лёг толстый фотоальбом с крышками, обтянутыми серой тканью толстого плетения, продёрнутой чёрной нитью.
– Должен быть здесь, – Сахаров быстро переворачивал страницы, на салфетку выскальзывали вложенные между ними карточки. – А вот и он.
Сахаров развернул и придвинул к Астролягову альбом, указав на фотографию, тонированную сепией.
– Вуаля! В Доме Писателя на Шпалерной.
С картонки смотрел ухмыляющийся мажор с безвольным лицом вырожденца, которое не смогли украсить даже крутейшие по тем временам очки с тонированными стёклами и длинная шевелюра. Мажор был одет в импортный пиджак с тёмным бадлоном – не чёрная водолазка Стивена Джобса, но всё равно отчётливо не советская. Сходства с напуганным кроликом, которого Алексей недавно видел, не было почти никакого. Только крупные резцы выступали из-под верхней губы.
– Это Арманьяк времён работы в Интуристе, – прокомментировал Сахаров.
– Маркиз Арманьяк, – машинально пробормотал Астролягов.
– Просто Арманьяк, – поправил Владимир Ефимович. – Он тогда пил только «Арманьяк». Напоказ, дома повсюду бутылки из-под него стояли, вот прозвище и прилипло. Ездил в командировки по культурной программе, так обзавёлся связями в Италии. Но фарцевал без меры, вот его старшие товарищи и турнули.
– Обэхээсники?
– Старший сосед обэхээсэсников, – улыбнулся Сахаров. – Переводчик в загранке понятно на кого работал. Да и когда невыездным стал, всё равно продолжал в контору постукивать.
– А ментам?
– Ментам барабанил как заяц. Из нашей компании с ним никто не водился. Ну, так, чтобы на короткой ноге. Бывали в гостях, но не доверяли. Тасовался Арманьяк с такими же, как он сам. А потом пришла Перестройка, Рынок и всё завертелось.
– А как же «старший товарищ»?
– Старший товарищ… – задумчиво протянул Владимир Ефимович, развернулся к шкафу, выбрал чёрный конверт из-под фотобумаги, порылся в нём и опустил перед Алексеем на скатерть карточку 9х12. – Узнаёте? Этого мальчика спутать ни с кем нельзя.
Астролягов охотно согласился, хотя на снимке был, скорее, атлетичный юноша в кимоно.
– Зал Комплекса школы высшего спортивного мастерства, – сказал он.
– Друга на соревнованиях по дзюдо фотографировал, а в двухтысячном году меня осенило, напечатал плёнку с большим увеличением, смотрю, точно – он, с краю в кадр попал.
– Удивительно.
– Такого снимка ни у кого нет, – похвастался Сахаров. – Когда контора чистила архивы, о нём по понятным причинам не знали.
– Его можно продать в любое западное издание за хорошие деньги, – произнёс изнутри Алексея бульварный журналист Астролягов.
– Берите, если хотите, – великодушно разрешил старик. – Только как вы докажете, что это он? Внешность расхожая. Людей такого типа в стране тысячи.
И Астролягов признал, что старый редактор снова переиграл его.
