Текст книги "Статус неизвестен (СИ)"

Автор книги: Юрий Шубин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

Оракул-это разбуженный сон, где явь и грезы наносят тебе визиты, не предупреждая о своей принадлежности. Образные метаморфозы становятся подсказками для идеи увлекающей твою смелость. И лакуна боли сохнет, признавая твою победу, но только на этот раз.

Это всегда открытие по наитию и все неправда, что перестает верить в тебя, убеждая в обратном. Вероятностные потоки ложаться в дрейф, и ты становишься старше на один поступок. Обретая шальную уверенность в неуязвимости понятого тобой хода. В титанической, коварной борьбе людей, которые повержены, но еще не жалеют сдаваться. И обманываются, льстя себе, что могут играть на равных.

Крейг знал, во что обойдется его молчание и то, что он сказал было исключительно важно:

–Что бы не случилось, любой ценой найдите в Норингриме Астрела Сатерлана до пятнадцатого радовника.

Пол под ногами вдруг вздрогнул, точно космический корабль мчался по земле и перемахнул впадину, приземлившись на противоположный берег. Двигатели вскрикнули и изменили тональность. Иллари выровнял тангаж и бросил тревожный взгляд на Крейга.

"Как быть дальше?"

–Не думали же вы что нам предоставят безопасный коридор,– и улыбка прогулялась по лицу оперативного провидца, возвращая экипажу чуть под растерянную уверенность.

Он попрежнему ведал тем, что казалось недоступным. В его улыбке таилось что-то неприлично простое и довольное. Раздражающее не самоуверенностью а тем, за что ее принимали: снисходительной улыбкой невыносимого всезнайки.

Фраки поднаторели в этой войне. Они славно держали свое небо. Холодные тучи налетали на прозрачную преграду кабины и новые подкрученные туманные сгустки набрасывались на опускающийся корабль, вздымаясь от горизонта грозовым уступом. Превращая весь мир в одно знобкое осеннее ненастье. Корабль вновь тряхнуло. Инверсионные столбы длиннющими, клубящимися макаронинами вырастали с поверхности Фракены. Раздирались венчиком и оттуда взлетали мягкие полукилометровые жала с плазменным, устрашающего вида, мячиком на самом трепещущем неустойчивом кончике. "Джордано" приходилось отчаянно маневрировать меж шевелящихся колоннад, которые, казалось, подпирали все небо вокруг. Готовые в любой момент растаять и обрушить небосвод на крылья ревущей, ликующей птицы.

Иллари проглотил удушливый теплый комок и заставил "Джордано" скользить в повороте боком, останавливаясь"на ноже", и тут же делать вертушку долгим обратным штопором. После"эдельвейса" выполнять"кобру" и крутить "абракадабру" через "венчик безбрачия". Корабль кидался и уворачивался от клубящихся макаронин, которые никли, криво роняя безобразно длинные шеи и тем доставляли еще больше неприятностей мастеру высшего пилотажа.

Противокосмическая оборона Фракены приготовила немало сюрпризов. Летучие мины зонального распыления висели в воздухе, солнечным пятном застряв между вихрастых колосьев.

Рон вертелся в турели и стрелял как одержимый, изничтожая дрожащие марева мин. В его глазах металась досада: чем ниже они опускались, уже различая лесистую поверхность планеты, тем большие россыпи этих смертоносных подружек преграждали им путь. Но зарядов требовалось тратить в несколько раз больше, потому как четверть этих игрушек были невидимы. И "Джордано" приходилось продираться словно сквозь заросли укрытых сумерками джунглей, уповая на удачу. Но эта весьма капризная дама, любуясь собой в зеркале судеб, вознамерилась посмотреть на себя со спины, показав зад.

Корабль обдало непереносимым сверканием. Грудная клетка как мембрана трепыхалась над сердцем Парса. Он видел на экране радио лока обмякший падающий инверсионный столб, натолкнувшийся на нечто невидимое, согнувшийся в этом месте и подталкивающий тем самым зонарную мину наперерез уже почти проскочившему "Джордано".

По губам Крейга проползла трагическая ухмылка. Его психика так до конца и не приспособилась к умению видеть дальше. Он вырвался из лежака, натягивая само распеленывающиеся ремни и побежал к лестнице ведущей на низовой уровень. Корабль скачкообразно взлетел, опрокидывая бегущего. Путь до лестницы показался для него сверх коротким. Крейг обеими руками вцепился в горбатый поручень и корабль вышиб из него дух, ударив полом в подставленную грудь. Взорвавшееся небо оказалось чересчур жестким препятствием.

Отпрянувший от боли корабль чрезвычайно плохо слушался рулей высоты. Настолько плохо, что Иллари приходилось совершать невозможное, оставаясь единственно реально контролирующим полет человеком. Ему приходилось что-то делать со своей кистью, чтобы вновь ощущать плазмопереброщик. Парс, экран которого пестрел ложными засветками, пытался найти помощь у оперативного провидца. Но не мог поймать осознанного взгляда из под опущенных век Крейга, катающегося взад и вперед по раскачивающемуся полу, словно на невидимых качелях. Корабль ходил ходуном. Внешне Рон, в колпаке башенки турели напоминал подростка, эдакого обиженного мстительного забияку, упирающегося в подножку великоватого по размеру кресла. Соблюдая свойственные человеческой природе противоречия он не обращал внимания на крики внизу, попеременно меняя уставшие большие пальцы на гашетке синхронизатора огня. И продолжал упорно и почти безостановочно вести обстрел наполненного опасностью пространства.

Корабль огибал трепыхающиеся упругие путы. Лицо Иллари раскраснелось, на тело наваливалась тяжесть. Но непостижимее всего и всего удивительнее было ощущать продолжающийся, неподдающийся повторению полет.

Чей-то крик заставил Крейга очнуться. Он так и не понял кто кричал.

–Ты молодчина, Иллари. Так держать. Еще бы летел ровненько и цены тебе небыло.

Падать всегда чертовски легче чем подниматься. Тяжелой глыбой Крейг стал вставать, качаясь на широко расставленных ногах.

–С такой жизнью иногда сам себе удивляюсь,-ответил оперативному провидцу Иллари.-Каков твой прогноз, Крейг?!-перекрывая полифонический гул заработавшей гравитанты, прокричал Иллари.

–Воронка неправильной формы и обломки разбросанные на огромной площади, если ты хоть раз усомнишься в себе. Но ты ведь так не сделаешь. Верно?

И Иллари едва заметно качнул головой, в такт с проседающим полом.

–Будущее не может взять в заложники истину. Остальное не подлежит разглашению,– утверждая свое превосходство Крейг, подпрыгнув, скользнул по натертым поручням вниз.

Ему нужно было сэмитировать настоящее, чтобы получить желаемое будущее.

Топливное помещение, куда Крейг ворвался, покинув кабину, находилось на низовом уровне. Прямо над бомбоотсеком, под арсенальной галереей"Джордано". Затейливые дымящиеся штрабы соскребли часть буферной обшивки и разворотили листовой металл, повторного слоя, наделав в нем множество сквозных, уже подернувшихся инеем, отверстий.

Крейг подыграл себе, зная что все так и будет и все же застыл на пару секунд, рассматривая как тонкой пленкой, нарастающий жидко металлический слой затягивает регенерирующую рану самовосстанавливающейся брони. Но с центральным топливным баком дела обстояли куда серьезней. Корабль в очередной раз тряхнуло, и Крейга швырнуло и протащило по правому борту, сосчитав его ребрами каркасные переборки. Он ухватился за вывалившийся из неглубокого шва пучок проводов и повис на нем. Вверху коротнуло и над головой вырвался трескучий сноп осыпающихся искр. Крейг облизал пальцы и похлопал себя по голове, чтобы сбить пламя с мгновенно вспыхнувших волос. И эта нелепая опасность и то, как он быстро с ней управился уняла остатки волнения в его голове. Скорлупа иллюзии оберегала то бесценное, что заставило его подладиться к метаниям"Джордано". Уловить толчок в ноги и скачком перелететь к центральному топливному баку. Та взрывная волна, разорвавшейся зонарной мины, высадила все индикаторы давления и подачи топлива, превратив стекла датчиков в мельчайшую пудру, неровными поблескивающими горками, заполняющую овальные окна ослепших контроллеров. В обшивки защитной плиты матово блестело, еще несколько облизанных огнем канавок, и зияло одно большое сквозное отверстие. Готовый к новому толчку, Крейг коснулся холодной, скользкой звездочки на крышке кольцовачного клапана и с лязгом откинул ручку прижимного устройства крышки. Его немедленно обдало жаром. Горячий, выбивающий слезу ветер напрочь высушил гортань. Крейг прикрылся ладонью и жмурясь, заглянул внутрь. Трещина проходила с другой стороны плиты, вдоль угла внешнего саркофага и тонкой рассекающей ветвью уходила внутрь на второй контур.

–Проклятье!

Чудовищный рев бьющего лопастями нагнетателя пронизывал Крейга насквозь. Рвался сквозь него, не признавая за препятствие. Пока это было возможно, работающий компрессор сбрасывал часть биоскача, самого экономичного биоплазменного горючего. В камере сгорания он превращал его в энергию, питающую модифицированные двигатели"Джордано".

Скольжение удушливой теплоты, пробирающейся в подмышки и пах, несмотря на жаропрочную сталь, перебросилось на его лицо. Беззвучная гроза пробежала гримасой болезненной улыбки и застыла как удар молнии.

Его улыбка умела быть разной.

Нагнетатель бешенно машущий жаркими крыльями лопастей, гнал по лицу Крейга горячие капли пота. Многолинзовый глазок трубы, через которую он смотрел внутрь компрессионной камеры сгорания казался ему путешествием в иной мир. Где будущее скармливает прошлому-настоящее. И тот, кто, время от времени, подглядывает за этим представлением, имея на руках программку, становится частью пищевой цепочки.

Что-то горячим шлепком прижалось к трубке с той стороны, словно почувствовав человека и пытаясь присосаться к нему. Крейг невольно вздрогнул. Стремительный, обволакивающий вихрь компрессора сорвал зеленую разрастающуюся пенную массу биоскача и швырнул ее в камеру сгорания.

Это выглядело почти как предзнаменование.

Знай Крейг меньше, было бы ему легче сейчас? Он годами развивал в себе то особое шестое чувство, которое не мог заглушить по мановению, закрыв в себе способность к предвидению одним волевым усилием. Словно его телу была ведома мудрость, недоступная рассудку. С нервной торопливостью ловких, жилистых рук Крейг захлопнул крышку кольцовачного клапана, надавил на ручку прижимного устройства и не услышал щелчка.

Как перестать предвидеть, когда знание уже посетило твою голову? Как перестать знать, если неизбежность тебя страшит, еще не наступив? Вот-вот, одно движение и необходимость станет реальностью.

Крейг не ощутил зазора теперь мешающего ему защелкнуть и завинтить фиксатор прижимного механизма.

Разгадывающий себя-никогда не теряет времени зря. Нарастающий внутренний хаос зеленой волдырящейся массой метался, облизывая стенки камеры сгорания. Летучий огонь разрастающейся опухоли наполнял грохочущую, разрубленную на междометия мысль, когда-то бывшую цельной и красивой.

Крейг знал, что ему это не удастся и все равно, из чистого ослиного упрямого любопытства, откинул крышку, вдохнув ядовитое тепло. Тонкая, в кончик волоса, трещина порвала внутреннее кольцо защитной плиты и разошлась, образовав едва заметный заусенец, выступ ... Самовосстанавливающиеся принципы наружной брони в конструкции двигателя были неприменимы.

Пересохшее горло Крейга словно бы сомкнулось. Металл, что называется, повело. Крейг вновь попытался захлопнуть крышку. Он колотил по ней навалившись на нее всем телом. И в этот момент модифицированные двигатели"Джордано" сбросили обороты, сократив потребление топлива и позволив биоскачу неконтролируемо размножаться, заполняя собой всю емкость центрального топливного бака.

Убивая этой волной последнею его надежду!

Что Крейгу оставалось делать? Все просто, когда ты не веришь и сто крат сложнее, если ты точно знаешь как все осуществиться.

Плазмопереброщик устойчиво терял высоту. Приказать Иллари не снижаться Крейг не мог. Главком спохватился, унял слабость, расчесал пятерней всклокоченные волосы, чуть покачиваясь преодолел несколько шагов и накрепко задраил люк низового уровня. Поблуждал взглядом по топливному помещению, ставшему ему склепом, и вернулся к саркофагу. Мелкие пылинки осколков липли к вспотевшим ладоням и впивались в кожу, когда Крейг ухватившись за окошки покалеченных датчиков снова и снова пытался вернуть на место крышку кольцовочного клапана.

Его бесила очевидная бесполезность своей затеи. Разум вновь пытался отобрать бразды правления у ополоумевшего тела. Но теперь, когда Крейга никто не видел, он мог дать волю своим чувствам.

Всегда, во все времена, последним решающим средством остается личное мужество. Может быть это и есть то, что делает людей достойными вложенного в них разума?!

Доступное немногим, великое безумие жертвовать собой.

Когда человек готов прийти на помощь другим, это вовсе не то же самое, что зависеть от чужой воли и слепо выполнять чей-то приказ. Очень и очень близко, но несравнимо более достойно.

Зеленая, тягучая, как прокисший кисель, субстанция, заполнив, забив собой топливный бак до отказа, нашла таки тот волосок трещинки, который казался ей свободой. Колоссальная способность к самовосстановлению и совершенное отсутствие чувства меры. Прущая как на реактивных дрожжах пузырящаяся биоплазма тонкой эластичной тянучкой выдавилась за пределы жаркой топки камеры сгорания и прорвавшись через микронную щель в топливное помещение, стала растопыриваться, пухнуть, регенерировать вширь в ввысь, жадно поглощая пустоту.

Его так много и почти непрерывно жгли прежде, что примитивное, рефлексивное сознание биоскача дотянулось туда, где его не убивают.

Первая соплевидная зелень преодолела жалкую попытку Крейга заблокировать осмотровый люк и разветвляясь протекла на пол. Он брезгливо отошел в сторону, уронив занемевшие руки.

Все для него ... для него самого ... для этого человека уже закончилось. Все желания и стремления вылетели вон и покой разлился по его телу. Мысли, метания духа: вырвался бы биоскач, не открой он люк или нет, Крейг заставил в себе умолкнуть. Вязкое, неудержимое болото уже подбиралось к его плечам. Последняя улыбка Крейга была мрачна и сурова, но в ней светилась припрятанная убежденность провидца. Пришельцу с обратной стороны ночного света и протащившего с собой малую эскадру рациональное поведение вменялось в вину, а понятие необратимости судьбы считалось насмешкой и только.

Оружие стоит в три раза дороже, если им кого-то убили. Воин ценится в десятки раз выше, если он знает, что ему уготовано за порогом смерти. Крейг не стал цепляться за жизнь, которой была предназначена иная судьба, стараясь дотянуть до последнего мига, до последнего глотка воздуха. Он перестал удерживаться на поверхности биоплазмы, погрузился в зеленую жижу и не пробуя, полным глотком, полным вдохом втянул через ноздри и рот густую, шевелящуюся органику. Возвращая умолкающему разуму надежду.

ТОЧКА РАНДЕВУ

Преодолевая мешанину из труб, люков и переходов Иллари спрыгнул в пепел, на местами уцелевшую но подсохшую, в клочковатых рыжих ожогах, траву."Проталина" аварийного выхода с шипеньем заросла вровень с остальной обшивкой. В ушах еще стоял оглушительный звон. Вокруг корабля плотной непроходимой стеной стоял лес, а вдалеке белели заснеженные скалистые горы. Иллари тревожно посмотрел ввысь. Медленно и тускло, по дневному небу, карабкались вверх огни сигнальных ракет.

Дело скверное.

"Джордано" сел на неподготовленную, случайно выбранную, не расчетную для приземления поляну. Развернутая посадочная ступень напоминала одно большое, припавшее к земле ухо, которое вслушивалось в планету, пытаясь понять мир в который ее занесло. Отвалившиеся элементы не выдержали стремительного спуска и обломили верхушки крон. Клубы сизого дыма срывали с деревьев остатки продолговатых бархатистых листьев. В них, по всей видимости, было много какого-то масло содержащего сока. И полыхающий за хвостом "Джордано" лес вытягивал тугие дымные косы в ненастное небо Фракены.

Пятнадцатью минутами раньше, с пользой развернувшаяся к планете, орбитальная станция раннего обнаружения выявила в не предназначенном для посадки урочище, схожий с удлиненной крестовиной корабль. За кормой которого занимался лесной пожар. По защищенному каналу связи электронный модуль сделал запрос наземным службам космо флота. Там сличили метку и не обнаружили транспондера данного корабля. Незарегистрированный объект был признан вражеской единицей. Ближайшей к цели оказалась военно воздушная база межконтинентальных бомбардировщиков "Форавец". Звено перехватчиков, которое могло поспорить с этим решением в скорости, как раз уходило на дозаправку и упустило цель. Поэтому выбор пал на дежуривший экипаж Форавеца. Также по тревоге была поднята базирующаяся в двадцати километрах к северо-востоку егерская часть "Дальтиец".

Тучи над головой ненадолго раздвинулись, выпустив из плена белую горошину местного солнца и, наполнив опаленный пятачок поляны золотисто-медовым оттенком.

– Как полагаете, мы стали главной новостью дня, устроив такой фейерверк? – между делом поинтересовался у товарищей Иллари, откидывая скелетный приклад хеклера и легким металлическим щелчком проверяя движение предохранителя.

– Надеюсь, тобой руководила не жажда прославиться, когда, уже после приземления, ты врубил двигатели на полную катушку? – произнес ему в ответ Парс, потуже притягивая ремнями мертвое тело Крейга к раме медицинских планирующих носилок.

– А как бы, по-твоему, я справился с океаном слизи, предварительно не снизив уровень топлива в камере сгорания?

Случаются только те события, которые неизбежны. В глубоком гроте фюзеляжа зияло несколько плохо подживающих разрывов. Кое как посадив сильно поврежденный зонарной миной"Джордано", экипаж занялся поисками в отсеках пропавшего Крейга. Прозрачные, толстые бронированные стекла проемов в задраенных дверях топливного помещения стали зелеными. Болото, цвета резеды, стояло выше человеческого роста и там, в глубине, неподвижно, в густой невесомости, висело тело захлебнувшегося Крейга. Иллари побежал в кабину менять вектор тяги гибридных двигателей и запустил их на полную мощность, воспламенив лес позади корабля.

Почему сам Крейг пренебрег мерами безопасности?

Иллари снял с крюка"Руладу" и повесил себе на шею. Остальные три продолжали висеть на своих местах в разрозненных зажимах.

Отчего оперативный провидец не воспользовался очевидным? Упущение это или небрежность?

Иллари вложил в рот конец инкризирующей высокочастотной флейты и издал невоспринимаемый человеческим ухом звук. Зеленая масса за стеклом рефлексивно шевельнулась, точно вздрогнула, и в ней образовалась вогнутая вмятина. Иллари набрал в легкие побольше воздуха и подул сильнее. Яма углубилась, шевелясь по краям, и стала расти, отдираясь и отлепляясь от дверного проема. Остронаправленный звук "Рулады" колючей щекоткой обжигал биоплазму, заставляя ее отступить назад. Тело Крейга смялось, скрутилось и его трофеем потихоньку тащило по полу, выплавляя из зеленой студенистой глыбы, заползающей обратно в камеру сгорагия. Вскоре вернулся Рон, приведя с собой Парса и дело пошло еще быстрее. Трио с флейтами без лишних хлопот задуло биоскач в центральный топливный бак. Подстраховывая друг друга Рон и Парс вынесли тело Крейга на свежий воздух под крыло. Парс вернулся за закрепленными на стене в проходе планирующими носилками. И лишь тогда Иллари перестал играть, задраив нижнюю палубу уже снаружи. Пилот заглушил двигатели и последним покинул корабль, представив биоскачу возможность вновь заполнить отвоеванное помещение. Рев двигателей, доселе пронизывающий корабль насквозь, умолк на радость всем, вернув способность говорить, а не орать. Дикий крик тишины плавным звоном окутывал мозг, нарушаемый лишь трескучим гулом разрастающегося пожара.

Знающий больше всех теперь был мертв и это выводило ситуацию из под контроля. Они должны были защищать его до последней возможности, совершить все от них зависящее, чтобы он погиб последним. Но теперь Крейг был не у дел и им предстояло это обсудить. Первым, забросив ремень хеклера себе на плечо и опустив автомат стволом вниз, начал Иллари:

– Уже не знаю сколько там нужно готовить оперативника, чтобы он выкинул такое, называя себя провидцем. Под каким ширевом он полез в топливный отсек с биоскачем, не повесив себе на шею высокочастотную флейту?

– А я полагал, что он тебе нравился, – в передышке вставил замечание Рон, вырубая, в непролазных джунглях, десантным ножом, просеку по носу корабля, и орудуя им как мачете.

Убирая руку от холодного лица Крейга, Парс поправил задравшееся веко и сказал:

–Почему у Крейга не оказалось"Рулады". Кто ему позволил соваться под крышку кольцовачного клапана, этого уже никто никогда доподлинно не узнает. Самое простое обьяснение обычно и оказывается верным.

Голое, равнодушное, без печали лицо Крейга стало землистым. Глубокие синие тени залегли под глазами, костистые скулы побелели. Холод смерти умерил чувственность губ. Парс зачесал павшему товарищу слипшиеся волосы направо, как носил Крейг при жизни, без ложной брезгливости дунул на расчестку и положил ее в карман своей куртки.

–Да, оперативные провидцы особое племя,– примирительно, с уважением произнес Иллари: – Внешне, такие же как и все остальные, но мозги у них устроены иначе и умирают они по-своему.

На голове каждого звездного десантника была повязана сложенная вдвое бандана. Тело защищала укороченная, военного покроя куртка-безрукавка, комуфлированная нательная рубаха из жеванной, каленой ткани– хамелеонки, и такие же широкие в пройме брюки, заправленные в высокие горные ботинки. Ранец за спиной с обшитыми мягкими вставками наплечными ремнями, полный боекомплект. И полагающееся по штату на выбор самое удобное, не провоцирующее усталость по руке оружие.

Если десантнику тяжело– значит его боекомплект еще полон.

Труднее всего в чужом мире прожить первый день. Поправляя жало лезвия об оселок, закрепленный на ножнах, Рон проверил ногтем остроту десантного ножа, заляпанного белым пахучим и густым соком местных растений. В череде препятствий, за спиной Рона забрезжил первый просвет.

–Я устал горевать. Кому требуется коррекция линии судьбы– прошу за мной.

Легким усилием Парс подвинул планирующие носилки вперед:

– Пока человек не сдается, он сильнее своей судьбы. И как по-вашему следует распорядиться нашей объединенной силищей?

Иллари шел замыкающим.

– Наше дело каверзное. Сколотим бродячую труппу и станем с концертами кочевать по стране.

В мире тайных операций нередко только грубоватый солдатский юмор позволяет людям не сойти с ума., затевая ссору.

Рон погрузился в пропитанные влагой лесные сумерки, перерубая свисающие лианы ползучей растительности. Следом скользили носилки с Крейгом, которые подталкивал Парс. Иллари замер, прислушавшись, и сосредоточенно насупил брови.В воздухе повисло напряжение, которое трудно было объяснить.По его лицу пробежало глубокое и тягостное изумление. И оно сделалось более холодным и безжизненным, чем у мертвеца рядом, когда он всмотрелся в серый батистовый платок неба.

Сканер межконтинентального стратегического бомбардировщика указал на электронную активность внизу. Изображение на тепловизоре отцифровало, затем отслоило пятно пожара в сторону, оставив четкое изображение неподвижной крестовины вражеского корабля. С горячими продолговатыми дюзами, словно бы подкуренными с остывающего под распахнутыми заслонками тяги концами. Сквозь затянутый катарактой дыма серый зрачек неба, с сердитым ревом проклюнулась и прорвалась стальная капля.

–О, дьявол,– тихо простонал Иллари с глазами, полными ужаса. Казалось, что его лицо стало меньше. Оно было белое, как мел.

Сверхнадежный, из серебряного метала космического века, бомбардировщик с четырьмя двигателями, два из которых были винтовыми, а два других турбинными, резко пошел на снижение. Грохот наростал до рева, рев до воя, вой до грома, до высокого, свистящего гулкого пения двигателей, работающих на максимальных оборотах. Перелетная птица совершила ныряющее движение и, неразжимая когтей, падала прямо на них. В нижней части фюзеляжа раскрылась транспаранта бомбалюка и выпустила из клещей-зажимов матовую сигару.

Они оценили свои шансы за считаные доли секунды, которые отделяли экипаж на земле от неминуемого кромешного ада.

Мертвое падение газовой бомбы закончилось, сенсоры высоты привели в дейсивие размыкающий автомат. Что-то там наверху откинулось, словно с маслянистой сигары сорвало порваную обертку ...

Мазок синевы. Шепеляво-хриплый присвист. Задерживающие защелки раскрылись. Выброшенный вспомогательный купол выровнял положение газовой бомбы, а вслед за этим распахнулся и расправился основной парашют, жадно хватая куполом высоту убегающего неба.

Хорошим ответом на предсмертное оцепенение был стремительный бросок троицы сквозь узкую, разрывающую лесную чашу, вырубку. Крикливая путанница ветвей хлестла по лицам и цеплялась за одежду.

Мгновенная вспышка света, родившая маленькое безжалостное солнце. Горячая волна ударила, подбросила и уронила беглецов с невысокого обрыва. Пронеслась над их головами. Помчалась прочь, грубо подхватив носилки и принеся с собой непередаваемый запах домны мартэна, текущей, подобно патоке, стали и превращающегося в пылающую пыль камня. Лес затрещал, пригнулся, став одним огромным пылающим факелом. Умирающим броском боли в нависающее небо. Ревущий огненный вал прокатился захлестывающей стеной пламени, выжег все, что смог нащупать, обволочь, испепелить жарким объятием. И с тяжким стонующим грохотом потянулся и отпрянул обратно к эпицентру взрыва, не различая, что успел натворить.

При ударе о землю сигарообразный корпус бомбы лопнул, тяжелый газ смешался с воздухом, и в эпицентре разрозился пожар в пять тысач градусов. В зоне низкого давления образовалась вихрящаяся воздушная воронка, затем компактно втянувшая в себя и остаточную ударную волну.

В цепенеющей духоте гибельного пожара умирал расплавленный в ртуть "Джордано", припорошенный жгучим пеплом недавней лесной пущи. И совсем рядом, в нескольких щагах, все было по-другому. Как будто правила придумывались на ходу. От внезапного холода у всех троих перехватило дыхание. Узкую полоску твердого берега, начинающуюся сразу позади опушки, рассекала лощина. Питаемое ручьями окрестных гор русло реки за тысячи лет проточило в твердой породе ложбину. Иллари вынурнул из взбесившегося стремительного потока и, отфыркиваясь, тряс головой, налитой болью контузии, словно хотел стряхнуть ее вместе с ледяной пеной. Свет вяз в мириадах брызг, а ноги искали песчанное дно реки.

Небольшой обрывистый берег прикрыл собой упавших в воду десантников, и ревущий огненный вал растерял катящуюся стену огня над стремниной. Оказавшись ниже по течению. отяжелевшие звездные десантники изо всез сил выгребали к противоположному берегу.

На отмели, посреди реки, между осклизлыми рогатинами ветвей топляка, застряли планирующие носилки, слегка завалившись на одну сторону и став такими же беспомощными, как и закрепленное в них тело Крейга.

Никто из десантников так и не заметил выпругнувшего чуть погодя из межконтинентального бомбардировщика парашютиста. Иллари наскочил грудью на подводный камень, его протащило и перевернуло. Он успел схватить губами немного воздуха, открыть уже под водой глаза и выставить вперед руки, оттолкнувшись от обросшего пузырьками и водорослями переката. Иллари вынырнул на поверхность, стараясь держаться подошвами ботинок только вперед и разглядел мелькающие в брызгах головы двух товарищей. Левая нога скользнула по камню, его развернуло и Иллари хлебнув воды, частыми гребками стал рассекать стремнину, больше не уступая быстрой воде.

Намокшая бандана сползла Парсу на глаза. Он сорвал с головы платок и отчаянно гребя ногами, чтобы оставаться на поверхности, наспех обтер им лицо. Силы покидали быстрей чем пробирал пронизывающий до костей холод. Оскалившийся острыми клыками, порог ревел и плевался густой шипящей пеной. Парс едва не сбросил ранец и не отстегнул ремень, чтобы хоть как-то сохранить силы и попытаться преодолеть опасное место, когда его сзади, с двух сторон подхватили и потащили к берегу две сильных руки. На прибрежный галечник троица выбралась уже на четвереньках. Все косточки стонали и молили о тепле и отдыхе. Вода стекала ручьями, а ушибленные руки и ноги едва сжимали оружие.

–В таком месте нас легко пришить,-отплевываясь, громко произнес Рон. И сев на корточки сам, стал поднимать товарищей. Наконец они встали и побежали вверх по голой каменной осыпи, карабкаясь и подтягивая друг-друга. Мокрые, гладкие камни разъезжались под ногами, устраивая маленькие лавины. Перекинув тело на уступистый берег Иллари помог забраться товарищам. И они провалились в лесную чащу, поросшую у опушки, достигающей груди человека, травой. Они рухнули в эту зелень едва прекрывшись навесающими ветвями деревьев.

Не прошло и тридцати секунд, как разрубая лопостями жемчужно-серое небо показался вертолет"Соколарис". Он летел вдоль реки, неторопливо осматривая оба берега, то опускаясь, то вновь поднимаясь вверх. Десантники переползли за стволы и затаились, пытаясь согреть дыханием кончики пальцев. В каленой ткани-хамелеонке были проложены специальные нити, состоящие из своеобразных гирлянд объективов и мониторов. Крохотные объективы снимали и записывали изображение позади облаченных в специальную одежду десантников и транслировали ее на мониторы, расположенные спереди. А через объективы, на передней части костюмов изображение передавалось на мониторы на задней поверхности одежды. С какой стороны не посмотри, человек становился практически незаметным, почти полностью сливаясь с окружающей его местностью. Десантники включили, вшитые в планку одежды, трансляторы маскировки и неподвижно замерли, стараясь не дрожать от холода.

Два авиационных пулемета закрепленные на подкрылках по правому и левому борту вертолета имели великолепную оптику и широкий угол обзора. Пилот не спешил, предоставляя возможность электронному мозгу проанализировать целый комплекс экосистемных факторов. От диструктивных, не природного происхождения, образований, не совпадений с фотослепком данной местности. Несвойственных времени года цветовых пятен и аллогичной прерываемости линий или малейшего нарушения перспективы данной материковой зоны. В мельчайших подробностях занесенной в электронную память вертолета. Словом, все что оказывалось не как всегда, проверялось нейросетевыми логическими центрами и подавлялось самонаводящимся огнем. Бортовой компьютер пискнул, обозначив на экране встроенного в шлем монитора, вызвавший подозрение шевельнувшийся холмик, и пилот, не мешкая ни секунды пустил короткую очередь.