Текст книги "Третий - не лишний! Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Юлия Славачевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Над алтарной частью открытых лож не было, но были парные балкончики, закрытые непрозрачными темными стеклами. На алтаре высилось изображение Сольгри с открытыми руками, обнимающими в любви своей весь мир.

Роскошь и богатство алтаря, великолепие архитектурных форм, высоких двухэтажных колонн с золочеными навершиями я описывать не буду. И не потому что не хочу, а потому что не возьмусь.

– Ну ты, братец, и натырил, – фыркнул за нашими спинами Игори.

– Я Светлый, – горделиво ответил Сольгри. – Мне положено!

– Если я пообещаю себя хорошо вести, – извернулась я. чтобы посмотреть на него через плечо Хаоса. – Минут пять... что для меня небывалый срок, ты меня в долю возьмешь?

– Только после пятисотлетнего испытательного срока. – сориентировался Светлый под захлебывающееся весельем хихиканье Темного. – Иначе никак нельзя.

– Так я тебе потом напомню? – уточнила я невинным тоном и отвернулась, чтобы осмотреть все остальное.

Фигуры, позолота, виньетки, летящие статуи малышей с веночками на головах, символы, гербы, дорогие литые бронзовые или каменные подсвечники, вырастающие, словно сталактиты и сталагмиты... Все ярко освещено и подано максимально выигрышно.

От ярких фресок и впечатляющих картин разбегаются глаза. Я тоскливо подумала: «Сюда бы на экскурсию! Дня на два». Но столько мне никто не давал. Поэтому я не взяла.

Зато попялилась на красотищу вволю.

– Что-то я странно себя чувствую, – призналась я всем, кто хотел слушать. – Явно не самой собой. Хочется сделать кому-то что-то очень приятное...

– Это атмосфера моего храма, – довольно заметил Сольгри.

–...Выбить челюсть без наркоза, – мечтательно продолжила я. – Избавить одним махом от выпадения и наградить вставной челюстью!

Атмосфера праздника, казалось впиталась в эти каменные плиты. Мощные люстры, состоящие из множества масляных светильников, почему-то совсем не закоптили розовый мрамор, а радостный гул голосов не смог заглушить величественный звук органа.

– Вообще-то, – задумчиво произнес Игори. – Твое желание больше подходит моему храму.

– То-то я смотрю, что мне светло и радостно, – закивала я. – Думала, конопли вон из тех курильниц надышалась. Ан нет! Оказывается, это мое сознание прониклось моментом и смещается в сторону хорошего.

К слову, Филлипэ и Эмилио следовали за нашим семейством неотступной тенью. Или тенями? А семейство Семара ди Орена ползло сзади и подглядывало через спинки скамеек или ножки курильниц. Тоже мне, нашлись вражеские разведчики-диверсанты на чужой территории!

Эсмеральда, та вообще так замаскировалась... если бы не рыцарские доспехи и меч. то я бы ее никогда не узнала!

– Что ты подразумеваешь под хорошим? – полюбопытствовал Хаос, мгновенно на наших глазах отращивая густую бороду и внешне прибавляя себе возраст.

– Как что?!! – возмутилась я. – Иду венчаться с двумя мужиками... И никаких угрызений совести, мол, сразу двоих для себя застолбила!

Два бога-сына дружно икнули. Нежные какие! А насчет гарема из баб никто из них не заморачивается!

Я задумчиво почесала маску и продолжила:

– И еще! Начинаю собой гордиться – нужна сразу двоим. Не будем углубляться в частные малозначительные детали – что они потом со мной делать будут... И согласия у меня, собственно, никто не спрашивал...

– А ты бы отказала? – тихо спросил Филлипэ, запуская нервно пятерню в свою блестящие темные волосы, отчего хвост рассыпался, и они легли по плечам густой волной.

Любая женщина расплылась бы в улыбке при виде высокорослого мужественного красавца с синими глазами. Рядом стоял Эмилио и ничуть ему не уступал – тоже экзотичный и привлекательный, только по-своему. Меня же эти двое пугали, как бабай под кроватью. Хуже! Ой, про кровать не будем...

– Отказала?.. – повторил Эмо.

Сказано было очень тихо, но я услышала.

– Эйфория света повредила мой мозг и поколебала мою хилую нравственность, – без особого удовольствия честно призналась я, обвисая в руках Хаоса белым лебедем. -Поэтому сейчас, в данную мину... секунду... И если не затушат во-он те кальяны... то я соглашусь на всех, кого мне вот эти два пришлют, – кивнула на богов. Подумала и уточнила со зверским выражением лица: – То есть на кого угодно!

– Чем я могу помочь вам, верующие? – к нам навстречу вышел величественный жрец в златотканой тоге.

– Ничем! – выскочил вперед Сольгри в картинно развевающихся одеяниях. – Я сам все сделаю!

– А вы... кто? – опешил жрец, нащупывая рукой курильницу.

– Я бог! – горделиво вскинул брюнетистую голову Сольгри, раздувая ноздри.

Тут же запел хорал, загорелись свечи по всему храму и начали падать лепестки роз. Это Сольгри систему опознавания по божественному признаку включил? И все равно не сработало. Жрец как пялился на работодателя непонимающим взглядом, так и не моргнул ни разу с узнаванием.

– Смотри, до чего дожился, – прошептала я приемному отцу. – Так редко на работу показывается, что собственные служащие уже не узнают!

– Вполне возможно, – не стал спорить пофигистичный жрец. (Да он просто йог! Восторгаюсь нечеловеческой выдержке. Натренировался за годы, наверно.) Священнослужитель меланхолично добавил: – Хотя, если бы мне было позволено заметить, то я бы сказал, что слегка непохож...

– А так? – встал в позу статуи Светлый и растопырил руки.

Я неодобрительно покачала головой.

– Интересно, сколько он выкурил, когда заказывал себя в такой позе?.. – без малейшего пиетета снова поинтересовалась у Хаоса.

– С чего ты взяла? – озадачился верховный. – В подобном вроде бы не замечен...

– Замечен, может, и не был, – не стала я спорить. Злорадно: – А вот отметился точно! Ну посмотри сам, если статую лепили с натуры, то как эта натура должна наширяться, чтобы стоять вот таким фикусом, позируя?

– Мда-а-а, – призадумался Хаос. Потом отмер, поставил меня на пол и подошел к Светлому, хватая того за ухо: -Расскажи-ка мне, милый сынок, какой приправой ты свой чай разбавляешь?!!

С верхней галереи свалилось три курильницы и поясное изображение бога. Я с любопытством вскинула голову и углядела застывшего, видимо, на месте погибшей статуи молоденького жречика с белым лицом и зажатым двумя руками ртом. Бедняжка, на его глазах только что развенчали культ личности.

– Пап, да ты чего? – возмутился Сольгри, начиная краснеть. – Ты забыл, сколько мне лет?

– А ты забыл – сколько мне?! – утешил сына добрый-добрый Хаос. И рявкнул: – Маруся! Стой, где лежишь! Если попробуешь сбежать, я тебе еще третьего мужа найду!

Я разочарованно вздохнула и вылезла из-под рядов стульев, где застряла, пытаясь уползти от семейного счастья уже сейчас, чтобы не отойти от него потом. По-крайней мере, попытаться стоило. Еще раз тяжело вздохнула, поправила маску и поплелась к алтарю.

– Дорогая, – поймал меня по дороге Филлипэ, прижимая к себе. Обнадежил: – Несмотря на твои родственные связи, ты все равно сегодня станешь моей женой.

Мне печалиться гни радоваться?

– Нашей, – резко поправил его Эмилио, косясь на разборки богов над телом лежащего жреца, который никак не мог выбрать – кому поклоняться, и потому ушел в коматоз, чтобы лишний раз не беспокоили.

Боги в это время бурно разбирались, кто что где воскуряет и чем запивает, поэтому им было не до нас.

Сиреневоглазый, обвиняюще уткнув палец в мою грудь, продолжал:

– Одного только понять не могу, почему ты так упорно сопротивляешься? Я понимаю, все невесты боятся первой брачной ночи, но ведь у нас самое сокровенное уже было.

– То есть ничего нового вы мне не покажете? – возмутилась я. складывая на груди руки. Уперла руки в бока: – Тогда зачем мне за вас замуж?

– Драгоценная, – прошипел синеглазый. – Не испытывай, пожалуйста, моего терпения, иначе я на твоего отца не посмотрю...

– Я думаю, он это переживет, – утешила я просто Филю. – А вот ты – вряд ли.

– Маруся! – рыкнул Хаос. – Быстро иди сюда! Сейчас выйдешь замуж, а потом базлай до посинения, сколько хочешь – это уже будет проблема твоих мужей.

– Ты, батя, сильно ошибаешься, – я потащилась к нему медленно и печально. – Когда я выйду замуж, поговорить мне уже не удастся. Эти двое прекрасно знают, как и чем затыкать женщине рот!

– Мы в храме! – возмутился Сольгри.

– И что? – недоумевающе спросила я. – Ты не в курсе, чем занимаются муж и жена после свадьбы в одной постели в темноте и под одеялом?

– Спят? – толкнул брата локтем Игори, пряча ехидную усмешку.

– Ужас! – закатила я глаза. – Все еще более запущено, чем я думала. Может, я вместо замужества в просветители пойду?

– О, великие! – подскочили два жениха. Как невовремя, блин! – Совершите обряд, пока эта своевольная женщина и вправду куда-нибудь не отправилась!

– Так вы на свадьбу? – вышел из комы жрец. Оживился: – Сейчас быстренько все сделаем!

– Я сам! – надулся Сольгри. – Если я уж сюда пришел, то и таинство совершу сам! – и развернулся к алтарю.

– Ты куда поперек батьки к алтарю лезешь? -разгневался Хаос.

– Ну, вы тут пока повыясняйте, у кого зубов больше и ребра целые, – попятилась я. – А я, пожалуй, пойду... – Сзади меня подперли женихи. – Уже никто никуда не идет... – вынужденно смирилась, понимая, что против всей этой оравы мне не выстоять.

– Итак! – торжественно провозгласил Верховный бог, расставляя всех по местам. Сольгри справа, Игори слева, женихов спереди, меня под мышкой от греха подальше зажал. Подозревает, однако. И не без оснований. – Мы собрались в этом храме, чтобы скрепить союз двух мужчин и одной... – Новобрачной на положенном месте не оказалось, и бог нахмурился.

Мне стало его жалко, и я похлопала его по ноге, свисая красивой салфеткой с руки вниз.

– А! – вспомнил, куда приспособил невесту, отец-Хаос и поставил меня перед собой. – Мужчины есть, женщина тут. Стоять, не шевелиться! – это мне командным тоном.

– Дышать можно? – успела полюбопытствовать я, перед тем, как мне сунули под нос какую-то коробку.

– Только через раз и восторженно, – предупредил невесту приемный папа. Дал ценное указание: – Возьми эту шкатулку в обе руки...

Я взяла и удивленно посмотрела на него.

– Так надо! – заверил меня верховный. Ласково улыбнулся всем, кто еще не лежал в почтительном обмороке. (Таких, собственно, наблюдалось немного. Наша группа и еще один по-настоящему глухой и слепой нищий.) Начал торжественно: – Так как мне все равно, имеет ли кто-то возражения против этого союза, то эту часть мы пропустим!

– Мы забыли дома ожерелья, – тихо прошептал Эмо Филлипэ. – Надеюсь, нас и так поженят, потому как второй раз я сюда уже не дойду.

– Также я ожидаю, что молодые люди в курсе, как нужно любить, беречь и уважать свою жену, – внимательно посмотрел на обоих Хаос. Потом перевел взгляд на меня. Обвиняюще: – И не ожидаю, что ты будешь вести себя правильно, поскольку за это время ты просто не успеешь выучить, как ты должна к ним относиться. Следовательно, все придет с опытом. К тому же, у тебя все равно на одного больше, чем нужно...

Вот как-то это нас не впечатлило. Только, вероятно, причины были разные. Ну не приходило же им в голову, право слово, о том, с каким наслаждением я бы поучилась лет десять в закрытом женском монастыре в гордом одиночестве.

– А теперь я скреплю этот союз! – с широкой плотоядной улыбкой загрохотал Хаос. – И поскольку вы, обалдуи, все важные атрибуты умудрились забыть дома, то я вам, так и быть, помогу! – и достал из воздуха три купленных нами ранее ожерелья. Мое бог оставил у себя, передал Игори ожерелье для Филлипэ, а Сольгри – для Эмилио.

– Благослови! – раздалось по обе стороны от меня.

– Меня можете пропустить, – мгновенно отреагировав, оказала я всем любезность.

Фигушки! На меня первую эту удавку надели, что-то прошептали и радостно сообщили:

– Учти – это не снимается даже с трупа.

– А если голову оторвать? – быстро внесла я рацпредложение.

Мужья быстро шагнули вперед.

– Я только предположила, – поспешно успокоила я их.

– И еще! – Хаос улыбнулся настолько душевно, что я сразу поняла – у него за пазухой уже не камень, а минимум полевая установка «Град». – Для того, чтобы никто не сомневался, чей род будет продолжаться в этой женщине...

На этом я честно попробовала сползти в обморок.

– Маруся! – привел меня в чувство окрик. – Еще раз попытаешься лечь – ляжешь не одна!

Мир приобрел устойчивость. В лицо опять пахнуло храмовой курительной смесью, а потом воздух посвежел. Правда, временами покачивало слегка и, но зато я смогла навести резкость.

– И куда только смотрят жрецы? – пробурчала я с раздражением.

– Все больше на меня, доча, – просветил невесту Хаос и снова помахал руками, выуживая из воздуха пару двойных браслетов из темного металла, украшенных по окружности крупными гранатами.

– Он, не могу! – зашелся в диком хохоте синеглазый.

– Надеюсь, это от счастья? – подозрительно покосился на него свадебный кортеж.

Я обратилась к Эмилио:

– Или вы просто от меня скрывали его душевную болезнь?

– Маруся! – чуть ли не бился головой об колонны Фил, хохоча до слез. – Извини, дорогая! Но это наши фамильные браслеты. И мой отец обожает на них смотреть каждый вечер перед сном. Вот как представлю выражение его лица сегодня вечером...

– Сбондил, значит, – осуждающе покачала я головой. С упреком к Хаосу: – И как тебе не стыдно, папа, сумасшедшего мне в мужья подсовывать?

– С чего бы?!! – поднял брови Хаос. – Где ты видела у богов совесть?

– Не видела, – согласилась я. – Но это же не значит, что ее нет?

– И ты в мифы веришь? – подмигнул мне верховный, перебрасывая одну пару браслетов Филлипэ.

– Маруся, – торжественно вышел передо мной синеглазый. – Я, Филлипэ Азалемара ди Грацио, принимаю тебя в род свой, чтобы делить с тобой все, что отмерено нам богами. Прими дар мой, – тут он ловко защелкнул на моих запястьях браслеты.

Я гляжу, вокруг меня одни фокусники. Рехнуться можно.

– И отныне мое дыхание станет твоим, души соединятся, а сердца будут биться в унисон...

Ужас какой!

– Все, что мое, становится твоим. Прими дар мой, -повторил он. – И одари меня своим даром.

Это угроза? Или проклятие?

– Тут мы слегка поменяем сценарий, – влез Хаос и уверенно защелкнул браслеты на запястьях синеглазого. Помахал пальцем над ними, потом над моей парой и довольно зажмурился: – Эти побрякушки отныне и навеки с вами.

Игори ласково улыбнулся и взмахнул плащом... тем, что осталось от плаща... кружевной пелеринкой. После чего вокруг нашего тесного кружка возник иллюзорный огонь и начал ласкаться, нежно свешивая языки пламени в наши стороны. Как собака, вывалившая язык. Я поежилась, но погладила. Никогда не знаешь, когда пригодятся полезные знакомства.

– Роберто Семара! – внезапно крикнул нам за спины Хаос, меняясь в лице. Упер руки в бока: – Вот поганец! Тащи сюда фамильные браслеты. Умный какой, заныкать их решил! – Громко возмущаясь: – Я точно знаю, жмот эдакий, – ты их приволок с собой, потому что их нет в твоей сокровищнице.

Свекр пожал плечами – мол. признаю свою ошибку! Погладит по руке растроганную или расстроенную Розалинду (издалека не поймешь) и вручил сыну пару двойных браслетов из серебристого металла с витиеватым узором из солнечных опалов.

– Да благосл... – Роберто посмотрел на Сольгри, вздохнул и обнял сына. – Благословляю тебя, сынок. – Шепнул: – Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, что ты делаешь...

– Спасибо, отец! – вернул ему объятие сын.

– И тебе мои поздравления. Филлипэ, – похлопал по спине не отрывающего от меня собственнического взгляда мужчину его отец.

– Спасибо. Роберто, – ответил синеглазый. – Мне очень важно услышать это от тебя.

– Маруся! – передо мной возник Эмилио. Стянул маску. – Я, Эмилио из рода Семара да Орена Сольгри...

– Эмо, – прошипела ему я разъяренной гадюкой. – Цепляй уже поскорей свои цацки, все равно сейчас мой папаня всех благословит, одобрит и запрет навеки вечные!

А клятву я уже слышала. Прости за грубость, но...

– Не переживай, сынок, – утешил обескураженного моим выпадом Эмилио бородатый Хаос. – Ты ей потом в постели все скажешь и повторишь раз сто для закрепления материала. И пусть потом запишет мелким подчерком по памяти в то время, как вы... – и подмигнул нм. Гад!

– Р-р-р! – выразила я свое неудовольствие очень, кстати, вежливо и изысканно. Всего-то обрычала. Не надела всем по очереди на головы шкатулку, не раздала коронных ударов по хрупким предметам, не сломала и не вывихнула члены... (Я про руки и ноги, а вы о чем подумали?).

– Дева к брачной ночи созрела! – громко объявил верховный, пока Эмо защелкивал свои кандалы у меня на запястьях чуть выше таких же орудий тюремного укрощения от Филлипэ. – Вишь, как не терпится! – и скоренько обручевал аметистовоглазого таким же вариантом испорченного навсегда замка.

На этом месте нас удушил розовыми лепестками Сольгри. Я так думаю, в отместку за букет. Иначе зачем это излишество пыталось пролезть под мою юбку и пощекотать?

– Когда плод упадет... – пообещала я. бешено блестя глазами. – ...То придавит, и, желательно – насмерть, одного сильно говорливого родственника побочной линии.

– Почему побочной? – сунул в нашу пикировку любопытный нос Сольгри.

– Потому что мне побоку! – рявкнула я. пытаясь скоренько всучить обратно шкатулку слишком довольному Хаосу. Со злостью: – Это, кажется, ваше!

– Да нет, – ухмыльнулся приемный отец, открывая шкатулку и вытаскивая на свет божий совершенно невзрачный металлический обруч. – Это уже твое, доча!

– Папа, ты на старости лет совсем свихнулся?!! – взвыл Сольгри, подбираясь к нам поближе.

– Ничего себе! – вытаращил глаза Игори на украшение. Потом повернулся ко мне и вежливо попросил: – Я надеюсь, как родственнику, ты дашь поносить эту прЭлесть?

– Бери и надевай, ребенок, – протянул мне железяку Хаос, взглядом окорачивая сыновей, так и норовящих захапать мой свадебный подарок, капая слюной. А вдруг она ядовитая? Или от нее ржавчина образуется!

– Спасибо, конечно, – слегка поломалась я для приличия. Поджала губы: – Ты уверен?..

– Лучше я возьму! – ракетой рванул к отцу Сольгри.

Не успел. Верховный бог не стал дожидаться, когда я сломаюсь окончательно, а просто плюхнул мне на голову свой подарок и радостно потер руки.

Не то чтобы мне это было надо, но если все так стремятся заграбастать сне сокровище, то, безусловно, надо срочно брать, даже если оно будет потом валяться, никому не нужное, в чулане.

Я нахмурилась, соображая: а не криво ли эта хреновина угнездилась у меня на голове? Вдруг потом окажется, что это корона, и ее для устойчивости следует гвоздиками по периметру прибивать?

А такие добренькие сводные братики шпигорей[6]6
  Шпигорь – крупный кованый гвоздь длиной 60—70 см. часто заершенный. применяется в деревянном судостроении.


[Закрыть] для меня не пожалеют.

И вообще, чует моя использованная не по назначению пятая точка, что принесет мне этот подарочек очень много сюрпризов и, вероятно, не слишком приятных.

Пощупала рукой. Так вот, у меня на голове ничего, кроме волос, не обнаружилось. Нет, ну я знаю, что шевелюрой меня родители не обделили, но не настолько же, чтобы в ней потерялся здоровенный кусок металла?

– И?.. – не успела я открыть рот и выяснить где, собственно, подвох и безобразие, как темный бог разочарованно вздохнул и уселся на пол храма, с восхищенной тоской обозревая мое чело.

– Ну, папа! – скакал вокруг отца светлый бог со слезами досады. – Отдать обруч силы человеку – даже для тебя это слишком!

– Слишком много, – Хаос сдвинул брови и многозначительно посмотрел на сына. – Сейчас будет тебе.

Причем частями или кусками. Ты что предпочитаешь в это время дня?

– Тьфу! – напакостил в собственном храме Сольгри и быстро испарился.

– Если мне будет позволено сказать, – меланхолично поведал жрец, в упор разглядывая статую бога. – То ваш хулиган совсем не похож на нашего бога...

– Да он и на меня не похож, – недовольно согласился с ним Хаос, пуская по храму золотистую поземку, окутывающую все предметы. – Весь в мать. – Милостиво объявил богомольцам: – Это вам возмещение за потерянное с нами время.

– На том стоим, – невпопад кивнул жрец. Достал белоснежный платочек и начал натирать статую Сольгри до блеска.

– Скажи мне, папа, ведь недаром меня ты одарил наваром, – отшвырнула я бесполезную нынче шкатулку, пока мои богоданные супруги обалдело пялились на мою же голову. – Что за хрень ты на меня возложил? Мало мне двоих хре... мужей, так еще и дополнительную тяжесть навесил?!!

– Не переживай ты так, – начал уговаривать меня сияющий медным самоваром верховный бог. – Тебе это вреда не причинит, а польза будет.

– Это какая такая польза? – прищурилась я, потирая застоявшиеся без работы руки.

– Больше никому не достанется, – ласково погладил меня по волосам Хаос. Чмокнул в макушку и сообщил: -В ам, мужья, мои соболезнования. Семье мое сочувствие. А тебе, Маруся, поздравления! – Наклонился к моему уху, прошептал таинственно: – Почаще обращай внимание на печати, они тебе все подскажут! – и свалил, не прощаясь.

Я резво развернулась к мужьям и потребовала:

– Пожалуйста, быстро предъявили руки!

Они переглянулись и протянули мне ладони. Цвет теперь занимал три шестых окружности и надпись поменялась на «Возможно, вы и не такие идиоты, как поначалу казались!»

Хмыкнув, я посмотрела на свою метку. В отличие от них, мой штамп стал еще бледнее, и вокруг вилась надпись «Брак – это только до кончины второй половины».

– Черный юмор, – фыркнула я, потому что, как бы не манила, и не и привлекала эта мысль, но удовольствия почему-то не доставила.

– Маруся, – подошел ко мне Игори и вдруг обнял. – Все же ты мне сестра, хоть и неродная. Так что я тебя поздравляю... Хотя и не с чем.

– Спасибо, – улыбнулась я. входя в состояние «дубина стоеросовая, непредсказуемая». – Хоть и незачем.

– Языкастая, – довольно улыбнулся Игори. Посмотрел поверх моей головы на мужей и тихо-тихо, одними губами произнес: – Угробите девчонку – лично вами займусь. У меня как раз недопоставка ленточек из человеческой кожи.

– Ты это брось! – ткнула я его пальцем в твердый живот. – Если кто их и будет стругать на корейскую морковку, так только я. Другим это право не дано!

Но мужчины, похоже, пришли к молчаливому соглашению, обменявшись взглядами, понятными исключительно им.

– Маруся, – вспомнил о моей персоне Игори после перемигиваний с новобрачными. – Если что – приходи в мой главный храм...

– Если ЧТО? – подняла я бровь с намеком, хотя в маске и не было видно.

– Когда наступит это «если», – еще раз с удовольствием чмокнул меня в макушку темный. – То ты сразу узнаешь «что».

– Уговорил, противный. – не стала я спорить. Все равно из него ничего не выжмешь, кроме...

– Это вам, молодожены! – вручил Игори Эмо и Филлипэ по большой глиняной бутылке. – С нескрываемой гордостью добавил: – Было разлито в последнюю годовщину моего появления в Светлом храме, сорок лет назад.

– А это вам! – Перед новыми родственниками, уже попросившими политического убежища у сумасшествия, возникли три корзины: с вином, фруктами и цветами.

– А букетом они будут занюхивать? – хихикнула я, наблюдая, как Эсмеральда осторожно накалывает на меч черешню.

– Могут еще засушить на гербарий, – подсказал мне Темный бог. – Или заваривать вместо чая.

– Вот смотрю я на все это, – поковыряла я пальцем его супердизайнерский плащ. – И думаю, а не дари-ка ты мне ничего, «хоть и не» братец.

– Тебя уже и так одарили сверх меры, Маруся, – приблизил свое лицо к моему Игори и встретился со мной взглядом. А там...

Я с перепугу чуть было сразу копыта не отбросила. Потом присмотрелась, что копыт у него много, на пару холодцов хватит, и решила повременить с экстримом.

– И что ты хотел мне там показать, о самый страшный в мире брат? – полюбопытствовала я. – Кроме краткой экскурсии по кругам ада, никаких достопримечательностей обнаружено не было.

– Видишь, сестричка, – показал белоснежные зубы Темный блондинистый бог. – Ты еще можешь говорить и даже язвишь. А другие бы просто там и остались.

– Спасибо, – пожала я плечами. – Меня и здесь неплохо любят.

– Береги себя, – третий раз чмокнул меня в лоб новый родственник и тоже испарился.

– Хух! – выдохнул Филлипэ, выбивая ладонью пробку из бутылки и приникая к горлышку.

Эмо мгновенно последовал его примеру. Родственники, правда, пить поостереглись – видимо, за рулем гондолы. Может, у них тут тоже полицейские под буйками караулят.

– Правильно! – потопала я к выходу. – Если муж не напьется и под стол не свалится, или, в крайнем случае, не нырнет в салат тем лицом, с которым женился, то какая же это свадьба?

– Дочка, – слабым голосом произнесла Розалинда, когда я, бурча себе под нос, шлепала мимо нее по дороге, пиная стулья. – Маруся...

– Это вы мне? – повернулась я к ней, сидящей на руках у мужа. Вызверилась: – Какие еще дурные привычки есть у моего супруга?

– Прости меня, деточка, – покраснела мама Эмилио, нервно комкая юбку из плотного темного Дамаска[7]7
  Дамаск – дамасковая ткань, чаще дамасковый шелк. Изначально предназначалась для церковного облачения и обивки мебели. Затем появились некоторые более легкие виды ткани для одежды. Сегодня дамасковой тканью называют шелковую, шерстяную или хлопчатобумажную ткань полотняного или копрового переплетения, иногда в комбинации с атласным с характерным рисунком.


[Закрыть]. – Но мы не могли иначе...

– А сейчас можете? – я стащила себя осточертевшую до одурения маску и просверлила всех тяжелым взглядом. – Или я оказалась не ко двору с таким папой? Так я его себе и не заказывала!

– Ты очень нужна нашему сыну, – поджала губы Розалинда. – И для меня это лучшая причина из всех.

– Да? – недоверчиво посмотрела я на всех них. – Хорошо бы еще знать – зачем нужна?

– Чтобы не отпускать, – ко мне сзади подкрался двойной филлип... тьфу! Пара подвыпивших кретинов-мазохистов, только что подписавших себе пожизненное заключение со мной в одной семье. Эмо подхватил меня на руки, а Фнллипэ нежно поцеловал в губы, прошептав: – Чтобы быть вместе...

– Типа до этого все было иначе, – буркнула я в сердцах. – Мы жили врозь, и я гуляла сама по себе!

– Не шути так! – набычился синеглазый, прикладывая палец к моим губам.

– Шути-не шути, – уныло отозвалась я, ощущая тяжесть ожерелья на шее и бремя кандальных у краше... браслетов. -В спальню все равно ползти! Если уж вы своего добивались в добрачном состоянии, то сейчас сам бог... кружок «Небесный друг» велел!

– Ну да... а ты как бы и вообще не хочешь? – лукаво подмигнул мне Эмо, находясь в странно игривом настроении.

– А должна? – Я вспомнила правило: больше слов, меньше тела.

– Маруся, – укорил меня синеглазый. – Ты же замужем. Значит, должна себя вести соответственно.

– Замечательно! – возрадовалась я. демонстративно потрясая кандала... браслетами. – Начнем с капоэйры! Высокая леди Розалинда, если я пообещаю отдавать все свои козявки вашему сыну, вы дадите мне пару уроков? Меня больше всего интересует тема: «Добить и обезвредить!»

– Слушайте, дорогие мои, – маман бодро подорвалась с коленей мужа и запорхала в роде... Тьфу ты, опять капоэйра мерещится! – Давайте отпразднуем это событие!

– Напьемся до поросячьего визга и будем друг друга жалеть? – мрачно полюбопытствовала я.

– Зачем же так-то, – откашлялся Роберто, подкручивая темный ус. – Можно просто посидеть за столом...

– Простите, Высокий лорд, – пожала я плечами. Ткнула пальцем себе за спину, указывая на мертвецки пьяную компанию: – Вы действительно думаете, что с такими выражениями лиц за столом сидят? Мне кажется, скорее лежат. Активно.

– Эмилио, – подошел к брату Лоренцо. – Тебя надо бы поздравить, но, послушав твою жену, мне кажется – нужно поздравить ее. Поскольку ей теперь есть кого пилить, долбить и расчленять!

– Все сказал? – повернулась я к нему и нахмурилась. – Запомни, милый родственник: завидовать нужно молча! В тишине и, желательно, подальше отсюда. И если ты еще скажешь моему мужу какую-нибудь гадость, то, поверь мне на слово, я ее тебе верну в тройном размере!

– Сдаюсь! – поднял руки хихикающий Лоренцо. – Не пристало спорить с Высокой леди Высокому лорду.

– Эсмеральда, – позвала я. – Дай, пожалуйста, меч немножко поносить. Тут у некоторых, особо капризных, голова в чувство собственного достоинства не умещается.

– Не дам! – пожадничала Меме. – Он мне брат, хоть и пентюх!

– Кто пентюх?!! – возмутился старшенький. – Я пентюх? На себя посмотри! В таких годах – и все с мечом вместо мужчины спать ложишься!

– Дети! – раздала отпрыскам подзатыльники Розалинда. Эсмеральде попало по шлему, Лоренцо – чуть ниже спины.

– Ведите себя прилично! У нас свадьба!

– Мама, – фыркнул Эмо, заграбастывая меня и потираясь подбородком о макушку. – Свадьба у нас! Ты слегка перепутала.

– Какой ужас, – призналась маман и отобрала меня у сына. – Нам срочно нужно поговорить!

– Если это снова взятка или хобби вашего сынули, то не стоит, – слегка воспротивилась я произволу, но позволила отвести себя подальше от семейства.

– Нет, дорогая, – Розалинда, как настоящая благородная дама, изящно помяла в руках кружевной платочек. – Поскольку у тебя здесь нет матери...

– У меня и там как бы ее нет, – пробурчала я себе под нос еле слышно. Но громко сказала: – Почему нет? Сколько хотите! Перечислить? – не дожидаясь ответа, начала загибать пальцы. – Кузькина мать, ваша мать...

– Я говорю о другом, – перебила меня свекровь. – Если у тебя здесь нет родственников женского пола, то я просто обязана просветить тебя перед первой брачной ночью...

Я на нее вытаращилась так, что даже дышать перестала. Честно. Интересно, что мне можно сказать нового после двух мужчин, а?

– Тебе просто нужно помнить одну простую вещь, деточка, – доброжелательно похлопала меня по руке Розалинда с нежным выражением милой стервы, горящим огнем в аметистовых глазах с темным ободком. Мягко и ласково: – Ты у нас дева замужняя и пригожая, и теперь можешь делать все. что захочешь. – она мне подмигнула. – Потому что эти обалдуи никуда не денутся.

У меня к выпученным глазам добавилась сильно удивленная челюсть. Я ее поймала рукой и в срочном порядке вправила на место. Получилось громкое «клад».

– Но поскольку один из этих обалдуев, – интимно наклонилась она ко мне. – Мой родной сын... – Глаза налились тьмой: – То не дай тебе Сольгри сделать ему больно! Или...

– Высокая леди? – я все же сумела вдохнуть и вернула себе способность говорить. – Сольгри, как выяснилось, даст всем и все. – С оттенком ответной угрозы: – Так что не будем упоминать его имя всуе.

– Да я и без него тебе ноги вырву, – нежно пообещала мне маман, сладко осклабясь, но при этом топорща пальцы с длинными ногтями. Громко, для присутствующих: – Так что помни об этом, доченька!

– А больно в каком смысле? – решила я все же уточнить, за что буду страдать.

– Если ты разобьешь ему сердце, – любезно пояснила дражайшая маман, или, по-ихнему, по-испански – мадре, улыбаясь мне приветливым оскалом пираньи. – Р-растерзаю!

– А оно у него есть? – нахмурилась я, потирая лоб. – Не верю! – Невинно добавила: – Честное слово, искала... заявленный предмет обнаружен не был.

– Есть, голуба моя, – твердо заверила меня женщина. Улыбка-оскал стала шире. – Ты, главное, мои слова запомни. Потому что я тебя, драгоценная невестка, и на дне моря найду, чтобы за сына отомстить.