Текст книги "Третий - не лишний! Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Юлия Славачевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

Я вспомнила нашу легенду и со слезами на глазах поведала:

– На нас напали пираты...

– Кто такие? – нахмурилась разбойница, вытаскивая из-за пазухи блокнотик и огрызок карандаша. – Как зовут? Где находятся? Адресок не подскажете?

– Не говорите! – взмолился Карл, чуть ли не падая на колени. – Пусть хоть где-то останутся нормальные разбойники, поддерживающие честь нашей уважаемой в узких кругах профессии!

– Да они нам своих визитных карточек не оставляли, – с неискренним сожалением призналась я, пока мужчины прятали свои лица под полями шляп и давились своими же кулаками, чтобы не ржать слишком громко. – Но если мы их еще раз встретим, то непременно прочитаем им выдержки из книги Симоны и попросим написать тезисы в кратком изложении понятого!

– Приятно встретить единомышленницу! – просияла девушка, пожимая мне руку. С сожалением произнесла: – Я вас провожать не пойду. У меня пара лекций на сегодня запланирована, а мне еще слушателей отлавливать...

– Удачи в нелегком деле просветительства! – пожелала я ей от души.

– Доча! – махнул нам рукой главарь, прижимая к себе вновь обретенное оружие производства. – Не надо! Так вся наша шайка разбежится!

– Пускай бегут, – хмыкнула ершистая дочь. – Там их мама Жорж Сандом встретит...

Под эти незабываемые слова мы погрузились в лодку, спрятанную за скалами, и тронулись в дальнейший путь. Который стал гораздо легче, о чем я немедленно пожалела.

Через полчаса...

Плюхи-плюх. Плюхи-плюх, – мерно опускались и поднимались весла узкой длинноносой лодки. Мы приближались к городу морем, и не сказать чтобы это было особенно быстро.

– Дорогая, – завел свою неумолкающую шарманку Эмилио. – Ты совсем исхудала, тебе нужно покушать!

Я прикрыла глаза, мысленно сосчитала до ста и пробурчала:

– Тридцать три... Нет, спасибо!

– А что – тридцать три? – полюбопытствовал Филлипэ, гордо высиживая на задней скамье лодки со мной на руках.

– Вы мне уже тридцать три раза предложили покушать, – с непередаваемым вздохом сообщила ему я. – Двадцать один раз попить. Четырнадцать раз отдохнуть и одиннадцать поспать!

– Высокие лорды, – звонко крикнул один из гребцов. – А ваше предложение только на ледю распространяется или все могут поучаствовать?

– Кхе-кхе-кхе! – Эмо от возмущения поперхнулся и подавил рвущуюся наружу матерную тираду. Но я же видела – видела! – как сильно ему хотелось на этот счет высказаться. Аж побурел от натуги!

Филлипэ поступил проще: выудил из практически пустого кошелька серебряную монету и посулил золотой за доставку на место до полудня.

Второй гребец, его напарник, в это время тоже опустил свое весло и приложился к фляжке, которую достал из нагрудного кармана. Баклага была явно не с апельсиновым соком: у хозяина посуды на глазах появились слезы, в нос шибануло ядреным душком самогона. Передние гребцы завистливо скривились, жадно провожая глазами каждый глоток.

Услыхав про награду, народ сказочно оживился, и четыре грабителя, воодушевленные бонусом, стали грести с такой скоростью и силой, что скалистый берег проносился мимо, будто мы сейчас плыли на моторном катере.

Примерно через час, руководимые ценными указаниями Эмилио, мы попали в систему извилистых каналов, на берегах которых высились очаровательные аристократические виллы и стоящие впритык разноцветные двух-трех-этажные дома. А неплохо тут живут средневековые семарцы! Небедно.

На водных артериях-улицах морского града бурлила жизнь. Мы плыли в такой толчее, словно в московских пробках.

Где-то нас материли, где-то матерились наши извозчики, но ни шатко ни валко все же, хоть и с потерей скорости, мы уверенно продвигались к цели.

Я успела насмотреться на крикливых прачек, которые прямо на берегу канала стирали белье, на рыбацких жен и дочерей, которые помогали свои мужьям, сыновьям и отцам сгружать еще живой улов. Все это сопровождалось веселыми насмешками, беззлобной перебранкой и тягучим южным наречием, в котором я почти не узнавала усвоенный ранее язык.

Женщины были в черных или темно-синих юбках, в белых или кремовых блузках, с непременной огромной цветастой шалью с длинными кистями, повязанной на голове, груди или на пояснице. Жгуче-черные, каштановолосые или рыжие молодки и старухи, уродины и красавицы делали свои обыденные дела, перешучиваясь друг с другом или с соседями. Честно говоря, горластые барышни, ну просто на редкость!

Проплывая под полукруглыми каменными и деревянными арками-мостами, крутясь узкими улочками, где море было зажато в каменные тиски, обплывая многочисленные лодочные пристани прямо у входа в дом, я весьма заинтересовалась непривычным бытом.

Похоже, наши проводники выбрали для проезда не самые аристократические районы, но и места проживания бедняков тоже были безумно интересны.

По пути я вволю попялилась на передвижные лавки – лодки с товарами. Нам встретилась лавка с милыми женскому сердцу вещичками – шелковыми лентами, булавками, пряжками, заколками и прочей ювелиркой и бижутерией. Все равно не в моих силах отличить тут первую и вторую.

Видела вдали еще одну плавучую лавку с домашней утварью. Но более всего повеселила лодка не то портного, не то старьевщика с кружевными воротничками, шалями, шляпами, готовыми юбками и блузами. Этот товар пользовался наибольшим спросом!

Несколько раз мимо на роскошных гондолах проезжали надменные дворяне в масках. Их ало-черные золоченые лодки безжалостно расталкивали рыбачьи утлые суденышки прочие плавучие средства, а гребцы с гортанными криками вовсю орудовали баграми и шестами. Горожане огрызались, но все же пропускали их вперед. Делалось это без паники или священного пиетета, но все особо же не нарываясь.

Один раз даже попытались отпихнуть нашу неказистую посудину, но рык Эмилио и вынутый казгази Филлипэ сделали свое дело, и нас больше не задирали. По-моему, гораздо сильнее казгази драчунов и горлопанов испугали глаза нашей троицы, когда задиры всмотрелись попристальней.Завидев непонятную компанию, местные жители на берегу частенько замолкали, удивленно сопровождая взглядами наше судно. Где-то вдалеке виднелись высокие шпили белоснежных храмов, красно-белые башни с острыми шпилями заставляли гадать об их возможном назначении.

Поперек каналов в некоторых местах поставлены решетчатые ворота. Открытые днем, ночью, по всей видимости, они преграждали сомнительным гостям путь к своему дому и в центр Семары.

Из окон и балкончиков с видом на канал виднелись многочисленные горшки, кашпо и ящики с зеленью и всевозможными яркими гирляндами цветов. Кое-где даже виноград вырос, по-моему.

Особенно удивительными показались места, где дома приступили настолько близко, что возле них не осталось даже узеньких проходов. Люди из лодки заходили прямо в дверь, передавали покупки в окна, а из окна одного дома можно было вполне перебросить что-то в соседнее на противоположной стороне улицы. Чудно!

И весь – весь город! – состоял из каналов-проспектов, каналов-улиц и переулков, словно сеть сосудов и капилляров, пронизывающих местами разноцветный, местами белокаменный город насквозь. У меня осталось впечатление каменного кружева, волшебной иллюзии. Этот теплый город казался яркой фантазией, обманкой, воплощенной мечтой. Теперь я понимаю тех, кто мечтает жениться в Венеции! Теперь понимаю...

Крутились мы по приморскому городу, вотчине Эмилио, довольно долго: минут сорок. Хорошо, что не дольше. Оглушенная обилием впечатлений я уже перестала слишком остро реагировать на дивный город на воде. Пока, наконец, наша лодка с глухим стуком не пристала к личному причалу виллы семейства Семаро да Орена Сольгри, как гласила помпезная надпись на арке над лестницей.

Мужчины мне любезно разъяснили, дескать, название произошло от города Семара, который отцы-основатели видели исключительно ареной Сольгри – светлого бога.

– Это кто тут такой наглый? – по дощатому настилу прогрохотали подкованные сапоги стражи. Впереди с шашкой, но без лихого коня гарцевал здоровенный, абсолютно лысый мужик с шикарным шрамом через все лицо. Громила пренебрежительно рявкнул: – А-ну брысь отсюда!

– Сейчас нас научат родину любить! – обрадовалась я. приготовившись к очередному шоу способному отвлечь мой сопротивляющийся знакомству с родными Эмо организм от мелкой противной дрожи.

– Сейчас кто-то полюбит родину сам! – окрысился Эмилио, выпрыгивая из лодки. – Ты, морской ерш тебя разэтак и растак, совсем охренел, Анастасио? Своих не узнаешь?

– Это кто тут свой? – нахмурился здоровяк, покручивая шашкой, кажущейся игрушечной в его гигантской длани. -Покажись-ка, самозванец?

Эмилио насмешливо фыркнул, но шляпу все-таки сдвинул, открывая лицо:

– Теперь узнал, старый греховодник?

– Если бы не весь этот неподходящий отпрыску благородного дома антураж... – прищурился Анастасио. – Я бы сказал, что к нам пожаловал блудный сын.

– Еще какой блудный, – заверила я больше саму себя, чем окружающих. Окружающие, впрочем, заверились и согласно закивали. Даже разбойники. Они-то откуда знают? Когда это сиреневоглазый успел... по... магичить?

– Добро пожаловать домой. Высокий лорд. – склонился в низком поклоне здоровяк. С долей почтительности: – Все ваши родные пребывают в добром здравии, только Эсмеральда страдает от ипохондрии, а ваша матушка от избытка энергии.

– В общем, все как обычно! – обрадовался Эмо, дружески хлопая разогнувшегося мужчину по плечу. – И с чего ты вздумал разводить эти антимонии?

– Так с вами леди. Высокий лорд, – громким шепотом ответил Анастасио, опасливо косясь в мою сторону.

В это время меня как раз торжественно вынесли из лодки.

– Приветствую вас. Высокий лорд, – поклонился здоровяк Филлипэ. – И вас, леди...

– Высокая леди, – поправил его синеглазый, не спуская меня с рук. – Магдалена!

– Ее защита и жизнь, – напыжился Эмо. – Теперь твоя первоочередная обязанность.

– Это честь для меня! – склонился уже передо мной в поклоне Анастасио. – Заботиться...

– Заботиться!.. – взвился Эмилио. – Мы будем сами! Твоя задача – охранять и предотвращать!

– Чего предотвращать? – отвела я восторженный взгляд от Анастасио и вперилась в Филлипэ.

– Все! – коротко уведомил меня он. И я поняла: нет в этой жизни счастья! Но надежды не потеряла.

– Дорогая! – высокопарно сказал Эмо, напуская на себя важный вид. – Позволь тебе представить начальника стражи лодочного причала, Анастасио.

– Очень приятно! – расплылась я в улыбке, начиная заводить нужные знакомства. Решила произвести приятное впечатление: – Вы такой мужественный!

Тут все как-то странно заволновались. Причем, каждый по-разному. Филлипэ и Эмилио побледнели. Анастасио покраснел, а остальная стража позеленела. И что я такого брякнула?

– Эм-м-м. – уставился на моих мужчин здоровяк в замешательстве. – А-а-а...

– Магдалена – иномирянка, – выдавил из себя синеглазый. – Она еще не знает наших обычаев.

– А-а-а, – успокоился «всех корыт большой начальник и причалов командир». – Буду рад услужить Высокой леди.

– Во всем? – прищурилась я, не обращая внимания на все крепче сжимавшие меня руки Филлипэ.

– Во всем! – с готовностью кивнул здоровяк, после чего все побледнели-покраснели и позеленели еще больше.

– А как мне вас называть? – наивно спросила я. имея в виду званием или именем.

Анастасио застеснялся и прошептал:

– Можно Стаей, – и побагровел.

Взбледнутость и хлорофилообразность достигли кульминационного предела и готовились уйти в мир, прихлопнув меня напоследок.

– Нельзя! – рявкнул отошедший – нет, не в лучший мир, а от шока – синеглазый. – Его можно называть начальник лодочной охраны Анастасио Корманьеро! И никак иначе.

Я свесила голову и посмотрела на пальцы, судорожно сведенные на моих частях тела. Представила, как все это

перемещается выше к шее, примерила на себя роль Дездемоны и честно сказала:

– Запишете, и я потом выучу, чтобы не заикаться.

И настали мир и благоденствие после моих незатейливых слов. Двигаясь по выложенной булыжниками дорожке сада, меня понесли к виднеющемуся вдалеке строению, по пути расспрашивая старающегося не смотреть в мою сторону Анастасио о свежих новостях.

За неспешными разговорами кто. кому, сколько раз и какими словами, мы приблизились с черного хода к дому Эмо, обошли его с правой стороны и попали к парадному подъезду. Ох, «дом Эмо» сказано было сильно сгоряча.

Если родовое гнездо Джулио Мундено я называла замком, то эту систему строений можно условно именовать только виллой. Она стояла почти на самом берегу и внушала уважение простотой и завершенностью линий, и благородством классики.

Центральный вход – барочные колонны, два этажа. Сама форма здания напоминает выгнутую подкову. Перед центральным фасадом высажены разнообразные кустарники, по-моему, можжевельника, часть из которых выстрижена в виде зеленых фигур зверей. Были даже дельфины и летучие рыбы.

Позади виллы раскинулся огромный сад, где среди апельсиновых деревьев изредка попадались лимонные деревца. В качестве ограды задействовали карликовые гранаты и персики. Дальше было видно посадки винограда. Виноградом же были увиты балюстрады балконов и северная часть галереи. Красота!

Чуть в сторонке, ближе к дому высились раскидистые платаны и свечи кипарисов, под которыми я углядела предающихся лени слуг и даже одну парочку, занимающихся с утра на холодке тем, чем мои мужья предпочитают заниматься в четырех стенах.

Белели бесстыдно раскинутые ноги и чей-то мужской волосатый зад, постанывала счастливая женщина, царапая многострадальную спину любовника. За «сладкой парочкой» из кустов подглядывала целая дивизия молодых бездельников, причем настолько уморительно, что если бы их засняли в фильме, то какая-то жалкая «Нимфоманка» Ларса фон Триера скрылась бы в тумане от позора. Во-всяком случае, жестикуляция у наблюдателей была ну о-о-очень интересная Как говорится, незатейливые радости жизни!

Все слуги темноволосые, темноглазые и какие-то... в общем, если вы видели лошадь, тянущуюся мордой через забор, то я как раз об этом. Угу. О характерной морде лица Ну, типаж такой тут принят у местных. Кто на лошадиную морду не сдаст, того в слуги не берут.

– Кого поймал на этот раз. Анастасио? – вальяжно осведомился самый упитанный из слуг в подозрительно чистой рубашке и расшитой золотом ливрее. Если я правильно вспомнила название навороченного халата.

– Стыдись, Настурцио! – рявкнул жутко довольный здоровяк, принимая горделивую позу. – Или ты не узнал Высокого лорда Эмилио? Значит, твои глаза уже не такие острые и тебе пора оставить свою высокую должность открывателя парадных дверей?

Эть! Упитанный подорвался как с пропеллером в заднице и на выхлопных парах устремился к нам Я так думаю – удостовериться, что за лохмотьями и мукой тщательно скрывается хозяин

– Высокий лорд! – затанцевал вокруг нас возбужденный открыватель. – Как мы все счастливы, что вы благополуч... – взгляд на лохмотья.

Вторая попытка: -Удачн... – тут разглядели Филлипэ и меня. Мужик не знал, что сказать, и выдал нейтральное: – Добрались до дома! – склонившись в глубоком поклоне попятился к своему месту работы.

– Эмилио, – подавилась я смехом. – У вас все «раком» ходят? А я все думала, откуда у тебя такие предпочтения!

– Магдалена! – возмутился слегка порозовевший Эмо. – Это всего лишь этикет приветствия.

– Который писал кто-то сильно озабоченный, – припечатала его я. – Материально озадачен, сексуально озабочен. Лежа в постели, работай до ночи!

– Это неприлично! – выговорил мне синеглазый. – Упоминая о плотском в благородном обществе! И может привести к неожиданным последствиям.

– Каким? – наивно спросила я.

– Вот этим, – опустил он меня чуть ниже, прикрывая «последствия».

– Вот я и думаю, – вздохнула я. – Как вы в приличном обществе вообще находиться можете, а? Вы же при виде дамы всеми частями организма встаете.

– Высокий лорд! – завыла сиреной тетка, которая вела активный отдых под кустиком, выкарабкиваясь из-под недовольного партнера и поправляя юбки. – Высокая леди!

Партнер разглядел из-за чего весь сыр-бор и решил поучаствовать если уж не в том, так в этом с душераздирающим воплем:

– ВАШ СЫН ВЕРНУЛСЯ!

– А нельзя просто подойти и сказать? – полюбопытствовала я, слегка обалдевая от этого гомона.

– А где тогда радость? – философски ответил Эмилио, улыбаясь во все тридцать два. включая зубы мудрости и зубные зародыши. Почему-то возникло дикое желание уменьшить их общее количество до шестнадцати. Но я мужественно справилась с внезапным порывом, памятуя о том, что вставные челюсти имеют неприятное свойство шамкать и изредка, но в самый неподходящий момент, выскакивать наружу.

– Иногда радость в том, – так же философски пояснила я. ковыряясь в ухе, в котором звенело от громоподобных воплей. – Чтобы слышать без подручных средств.

– Это все лирика, – отмел в сторону мои слова чем-то страшно довольный Филлипэ, прижимаясь ко мне своими вежливыми «последствиями».

– А мы разве в дом не пойдем? – наивно осведомилась я, переводя тему разговора и желая уже избавиться от такого тесного контакта.

– Нет, – кратко сказал Эмо. Воодушевился: – Отец должен дать нам позволение войти. Это одно из правил...

– А если папы дома нет, то живи в конюшне? – хмыкнула я. – Как вы еще не вымерли с такими правилами?

– В конюшню тоже нельзя! – отрезал Эмилио, напряжено всматриваясь в парадную дверь.

– Точно вымрете! – сделала я вывод. – Причем, впереди динозавров, чтобы указать им дорогу– в светлое будущее.

И настал светлый час, когда наружу ломанулись обитатели дома, чтобы поприветствовать блудного сына...

Бедный Настурцио заколебался кланяться каждый раз, открывая дверь. В конце... в итоге, так и стоял, открыв дверь и согнувшись в три погибели, чтобы сильно не напрягаться.

Народу вывалило столько, что я думала – нас затопчут. И уже десять раз пожалела, что не слямзила у разбойника Карла личные вилы. Но нет, в последний миг толпа расступилась, окружая меня и моих мужчин. Ор стоял такой... словно я попала в смешанную компанию испано-итальянцев. Разобрать, кто к кому обращается, было физически невозможно.

Наконец радостные вопли чуть притихли.

Вперед вышла красивая пара. Чуть постаревшая копия Эмилио и невысокая смуглая брюнетка, слегка, но заметно беременная.

А папа-то у нас не промах! Не все боеприпасы еще расстрелял. Есть, есть порох в пороховницах!

– Эмилио! – (Я поперхнулась). – Мы за тебя переживали, – любящие отец и мать открыли сыночку жаркие родственные объятия. И попытались в них его удавить. Особенно старался папа.

Ну да, после того, как я пересчитала количество сиреневоглазых отпрысков (с Эмо получалось восемь), можно при случае сократить поголовье наследников. Никто не заметит разницы.

– Мило! – дала сыну легкий подзатыльник маман. одновременно щедро орошая его обильными слезами. – Как ты мог?!! Как ты мог так долго не появляться?

– Видимо, – тихо сказала я Филлипэ, растроганная этой сценой, – у него были дела поважнее. Между диким сексом и домашним кексом он выбрал секс.

– Молчи! – приказал шепотом синеглазый. – Не позорь

нас!

– А то что? – насупилась я.

– А то будешь ночевать в стогу. – пригрозил мне Фил, пока Эмо полез лобызать своих родственников по росту, ранжиру и списку.

Вот у него маман героиня! Восемь детей: четверо мужиков и четыре девки, и еще один на подходе. Или им в деревне заняться нечем? В таком случае, я за городские джунгли. Активная общественная жизнь сильно мешает половой.

– Одна? – деловито уточнила я.

– Размечталась! – ядовито фыркнул синеглазый, благоразумно отходя в сторону, пока нас не смели в запале родственной любви.

– Филлипэ. – подняла я брови. – Неужели ты согласишься, чтобы тебе во все места лезло сено?

– Соглашусь. – кивнул синеглазый. – При условии, что ты не будешь лезть в мой мозг.

– Что я. целины, что ли, не видела? – бросила я цепкий взгляд в его сторону, мечтая метнуть в том же направлении чего-нибудь потяжелее. – Вообще, я смотрю – пока он всех перецелует даже воздушными поцелуями, мы уже успеем скончаться от глубокой старости. Ну так как, может, пойдем в тенечке посидим?

Призыв пропал втуне. Кто-то сильно обиделся. Зря-я, нетронутое цивилизацией имущество ценится гораздо дороже. К тому же меня сбросили с рук и сделали вид, что я не с ним. Да и ладно!

Мы стояли на припекающем солнышке, умываясь потом, и ждали, когда, наконец, рассосется очередь к Мило. Видя, что с обоими красавцами ни каши не сваришь, ни пива не попьешь, я решила отойти в сторону.

Ну, во-всяком случае, попыталась это сделать. Потому что ко мне сразу подвалил достаточно импозантный мужчина и, куртуазно выражаясь, пригласил меня в кусты на брудершафт.

– Это моя жена! – зло рявкнул мгновенно отошедший от обиды Филлипэ, нащупывая казгази. Гневно: – И в кусты она ходит только со мной.

Я с тоской посмотрела на длинную очередь родственников, выстроившуюся к Эмилио, и предложила:

– Может, в подкидного дурака сыграем?

– Это как? – заинтересовался любитель халявы.

– Мы вас подкидываем, – любезно пояснила я. – А вы делаете вид, что все так и задумано.

– Кажется, мне нужно поприветствовать своего троюродного кузена! – резко вспомнил незнакомец и срочно занял очередь на обслюнявливание самым последним.

– А как дышал-то, как дышал! – пригорюнилась я.

– Тебе обязательно нужно провоцировать посторонних мужчин? – выдавил сквозь зубы Филлипэ, загораживая меня собой. – Нельзя просто проявить терпение и подождать, когда на тебя обратят внимание хозяева?

– Можно, – пожала я плечами. – При условии, что мы не будем зимовать на улице.

Именно в этом момент нарисовалась парочка рогоносцев... ой! Оруженосцев. Надо же, как они быстро доскакали. Видимо, как справедливо было сказано в детском фильме «Айболнт-66», «нормальные герои всегда идут в обход».

– Тэн! – оживился Филя, прищелкивая пальцами. – Рев! Быстро сюда!

Слуги, как ни странно, его в этом гаме услышали и галопом подскочили к... не будем показывать пальцем. Просто ткнем им в глаз!

– Охраняйте! – приказал синеглазый. И парочка быстренько заняла почетный караул у меня по бокам.

– Тыл не прикрыт, – спокойно заметила я своим церберам. Повернулась к подлому Филе: – И давайте уточним условия пребывания под стражей.

– Какой тыл? – раздраженно обернулся мужчина.

– Мой, – показала я себе за спину. – С флангов артиллерия, спереди кавалерия, а с тылу могут заходить все? Или там пропускная система?

Филлипэ мгновенно передислоцировался, встав сзади и открыв мне обзор на дивную картину. Эмилио в это время целовал уже миллион какой-то родственник.

– Мило! – визжала брюнетка, расцеловывая мужчину в то место, куда доставала. А при росте метр на каблуках в подскоке доставала она туда, чем, как оказалось, встают в приличном обществе.

Эмо вздрагивал и отодвигался, надеясь все же в будущем попользоваться тем, чем его так щедро одарила природа.

– На мыло, – сжала я челюсти. – Что за собачья кличка?!!

– Ты о чем? – полюбопытствовал синеглазый.

– Об этом, – ткнула я пальцем в толпу народа и передразнила: – «Мило!» – как мило! Тьфу!

– Ты просто завидуешь, – заметил Филлипэ, начиная массировать мне плечи.

– Чему? – удивилась я. – Тому, что его сейчас обглодают до гипофиза?

Причитания:

– Мило, Мило! – перемежались звучными чмоками, громкими ахами и бесчисленными охами. Такое впечатление, что они отправляли своего «мальчика» на войну, и он только вернулся из боя. Угу. Эротического.

И никто не хотел заткнуться первым. Одни выли: «Мило!». Вышеназванный кивал и выдавливал: «Как я рад вас всех видеть!».

Мне стало его жалко, и я закрутила головой в поисках чего-нибудь, из чего можно сделать транспарант и подпихивать всем желающим... ну, или отбиваться от всех жаждущих.

– Приветствую тебя, Филлипэ, – презентабельный молодой мужчина в дорогом бархатном костюме пробился сквозь толпу слуг.

Честное слово, я бы родителям Эмо приз выдала за воспроизведение особо опасных образцов в больших объемах! Такого красавца нужно еще поискать. Фамильное сходство, безусловно, налицо. Но к красоте прибавлялся еще опыт, жесткость и упорство.

– И тебе того же, Лоренцо, – склонился в равном поклоне синеглазый, мгновенно оттесняя меня за спину. – Как твои дела?

– Очень неплохо, – белозубо улыбнулся аристократ. И поинтересовался, подняв одну– из роскошных бровей: – А своей спутнице ты меня представить не хочешь? Или она...

– Папа, мама, познакомьтесь, это моя жена Магдалена! – Эмилио все же дотащил до нас родителей и сунул им под нос меня как достояние республики.

Идиллия закончилась мгновенно. Вот любопытно, они против меня так восстали, или против несанкционированных браков в общем?

– Весьма приятно с вами познакомиться, – присела я в подобии реверанса, придерживая двумя пальчиками простыню. – Как поживаете?

– Минуту назад было гораздо лучше, – пробормотал растерявшийся глава семейства.

– Магдалена, – торжественно произнес Эмилио. – Позволь представить тебе своих дорогих родителей... Папа, подержи маму, пожалуйста!

Мама норовила сползти в обморок, предварительно пощупав меня руками, дабы убедиться, что я не привидение и не морок.

– Так вот, – продолжил Эмо, когда его папа подхватил маму на руки. – Это мой отец – Роберто. И мама – Розалинда.

– Это такая честь для меня, – снова на всякий случай присела я. Ну вдруг от этого им станет легче? А то тут у всех такие симпатично-потрясенные физиономии...

Белое, как мел, пораженное лицо Розалинды и вытянутое лицо аристократического Роберто. Они сохраняли напряженное молчание и выглядели... гм, ошарашенными. Какие еще скелеты хранятся в надежно закрытом семейном шкафу?

– Филлипэ вы знаете. – продолжал петь семарским соловьем Эмо. – И кстати, он тоже супруг Магдалены... Мама, с тобой все в порядке?

Розалинда очнулась и начала шариться по мужу в поисках успокоительного. Не нашла и зажевала отворот его камзола.

– Ты что-то еще хочешь нам сказать? – с трудом выдавил Роберто, вымученно улыбаясь неожиданной снохе.

Вот так и отпускай сына мир посмотреть. Неизвестно что домой принесет. Вероятно, на этом фоне венерические заболевания рассматриваются как насморк.

– Магдалена – иномирянка, – вспомнил немаловажную деталь великовозрастный оболтус.

Тут все коллективно состроили такие кислые мины, будто их напоили девятипроцентным уксусом. Слово «иномирянка» их, по-моему, совсем не впечатлило. И кто тут про иномирянок врал?

Я перевела сузившиеся глаза с одного враля на другого и сказала себе, что, кроме зрения, которого я их лишу, у них еще останется слух и осязание. И то... ненадолго!

– А вы против? – очень вежливо спросила я, закидывая удочку. Вдруг мне повезет и меня сейчас выпрут с позором, выдав, как положено, на дорогу – откупных?

– Не то чтобы, – сжал губы папа. – Но...

– Временная? – деловито вылез брат и окинул меня «ласковым» взглядом, словно опрокинул на нищую попрошайку ведро помоев. Поправится: – Я имею в виду, супруга – временная?

Вот кто сейчас не потерял головы! Сдается мне, все дела в этой семье давно на его плечах. Мама и папа не производят впечатления деловых людей. Хотя... иногда оно может быть обманчивым.

– Постоянная! – в один голос оскорбленно отвергли подобное предположение мои спутники. Спутники, а не супруги, что бы они там не говорили.

– Э-э-э... – родные Эмо окончательно впали в ступор, утратив способность к членораздельной беседе.

– А почему без родовых браслетов? – опять влез старший братец. Истинный глава семьи, ему всегда больше всех в семье нужно. Правильно! А то вдруг братец с другом какую инопланетную шалаву в порядочный дом привели. Чтоб серебряные ложки и постельное белье не пропадали.

– За ними мы и приехали, – исключил любые инсинуации в нашу сторону деликатный Эмо.

Очередной провокационный вопрос:

– Как давно она вам принадлежит? – вызвал во мне неконтролируемое брожение и. как следствие, совестный выхлоп:

– Это кто еще кому принадлежит!

– Молчи! – дернул меня руку Филлипэ. – Люди смотрят!

– Это вуайеризм! – рявкнула я в ответ. – Не лечится! Или ты хочешь, чтобы я им всем зенки повыковыривала?

– Ничего поспокойнее вы, конечно, найти не смогли? – мама перестала мусолить папу и воззрилась на сыночка с надеждой, что он сейчас вынет из кармана другую жену.

– Остальных разобрали раньше! – нахмурилась я. – В общем-то...

На этих словах Эмилио резко развернулся и запечатал мне рот поцелуем. Противный... милый... шалун...

– Так ваше проклятие снялось? – сообразил настырный братец, чтобы ему муха в супе говядиной показалась!

– Мняф! – попыталась высказаться я по делу. Рот заткнули еще настырнее.

– Мне бы не хотелось обсуждать это при всех, – спокойно сказал синеглазый, сглаживая обстановку.

Ну-ну. А то я не почувствовала, как мне что-то в зад упирается. Так не сглаживают, так... э-э-э... накаляют и нанизывают.

– Я тебе, Лоренцо, потом все наглядно объясню и покажу... если захочешь, – с угрозой сказал Эмилио, отрываясь от моих губ и утрамбовывая меня поглубже между собой и Филлипэ.

Это у меня такое родоубежище? Интересно, какой процент проникновения снаружи?

– Ты наша тетя! – атаковали меня детишки всех полов и возрастов, стараясь взобраться по мне, как по елке, и присвоить звезду. Ну ту, которая во лбу горит и освещает всем желающим путь в светлое будущее... и желательно – в саване.

– Допустим, – кивнула я, держась за своих мужчин, чтобы не рухнуть на землю под весом множества маленьких юрких тел. – И что?

– Ты красивая. – сообщила мне одна из девочек, запихивая в рот большой палец.

Я плюнула на этикет и уселась на землю. Меня мгновенно атаковали детки, повиснув гроздьями. Я погладила кудрявые головки тех детишек, до кого смогла дотянуться. Кому-то вытерла сопли. Кому-то подтянула штанишки. И выудила у ребенка палец изо рта:

– Будешь так делать, – на полном серьезе сказала я. -Будешь всю свою жизнь ходить вот так, – показала я на свою простыню. – Это наказание за то, что суешь в рот что ни попади.

Девчушка впечатлялась и пообещала ничего больше в рот не тащить. Да-а-а, чую, скажет мне большое грозное спасибо ее будущий муж...

А над моей головой разгорелись баталии. За время моего общения с подрастающим поколением, оставшееся поголовье... оставшиеся родственники высказали друг другу все приятные и вежливые слова в экстравагантной, слегка матерной форме. Иногда приличными были только предлоги. И то – далеко не все.

Меня начало затапливать бешенство. Глаза заволокло красной пеленой. Предчувствуя, что сейчас пострадают все и даже невиновные дети, я осторожно сняла с себя ребятню и вскочила на ноги.

– Молчать! – рявкнула я. – Если вы наивно полагаете, что мы будем покорно исполнять роль мослов, пока вы будете нас грызть...

На этот раз меня заткнул Филлипэ. Впрочем, поцелуем он не ограничился и подхватил меня на руки, когда Эмилио быстро задал вопрос: