Текст книги "Третий - не лишний! Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Юлия Славачевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Этого им и надо было! Двое как с цепи сорвались:

– Магдалена, родная... – И так эротично внутри и снаружи... У меня даже не остаюсь силы воли рявкнуть: «Маруся!». Никогда бы не подумала, что слаба на передок, или секс мое слабое место. Теперь будем знать...

Бедные многострадальные мои соски! Они еще после шлюпки чувствительные от укусов и засосов, а теперь все по-новой. Эротическая пыточная, блин. Ночные ужасы одиноких девственниц.

Не троньте мою спину! Это у меня слабое место! Как только язык идет вдоль позвоночника – я не владею совой!

И грудь тоже слабое место. И попа. И... там тоже не трогайте. И тут...

Я превратилась в комок оголенных нервов, в набор черно-белых клавиш, по которым опытные игроки-пианисты играют свою симфонию. Не надо! За что?!

А меня вылизывают, как леденец, выцеловывают, как сладкий эликсир жизни, не принять который – значит, умереть.

– Не над!.. – Вопль захлебывается тихой радостью, чистейшим блаженством и предвкушением большего. Меня любят, я понимаю это какой-то звериной частью сознания, любят так, как я и хотела, мечтала быть любимой всю жизнь.

Все же дерусь до последнего:

–НЕ!..

Но уже пальцы скользят от лечебной смазки, проникая туда, куда Макар точно телят не гонял. И я извиваюсь, невольно подаюсь на эти пальцы, насаживаясь поглубже, я ничего не могу с этим сделать: проклятый инстинкт. Они точно знали, что делают, и делали это со всей самоотдачей и прилежанием.

– Маруся! Умр-р-р...

Становится жарко. Кровь приливает к щекам, лицо горит после однодневной щетины Фила, когда он терся подбородком.

Пальцы, пальцы, ах! – язык. Скольжение по коже отдается мириадами колючих иголочек, пышным цветом воображения. Прикосновения горячего влажного языка ТАМ – моя слабость. Как только язык добирается ниже талии – я вынужденно сдаюсь. Закатываются глаза и дрожь по телу, я пьяна вусмерть безо всякого вина.

Филлипэ мягко проводит губами по уху, легко прикусывает мочку. Опять пальцы поглаживают нежнорозовые лепестки, коварно охватывают клитор... Я пропала...

Один медленно усадил меня сверху, удовлетворенно вздыхая, и стал подбрасывать на себе. Второй наклонился и своим языком методично сводит с ума, заходя в самое потаенное место. Ритмичное движение мужской плоти, сочетаемое с вкрадчивыми движениями языка. Ну как, как сейчас можно категорически сказать «нет»? Да никак. При всем желании не выйдет. Я стала медузой, без воли и целей в жизни. Я растение в струях благодатного дождя, океан под ударами ветра.

У меня скоро будут звездочки в глазах, я вцепилась в плечи Филлипэ и могу только со всхлипами лепетать что-то нечленораздельное, похожее на предлоги.

А пока два «звездочета» спокойно и расчетливо доводят меня до созерцания ночного неба внутри закрытого помещения. Я против! И «за». Я уже не представляю, как я буду без этого в холодном и безмужчинном своем мире, потому что этих и тех невозможно даже сравнивать.

Я же умру без их надежных рук, одинаково умелых в обращении с мечом и телом женщины, без преданных глаз, без тепла их тел. Умру от тоски. Но и тут быть на положении беспомощной игрушки, вечной рабыни, жертвы обстоятельств – неприемлемо. Я так тоже не смогу. Если не получится выбраться – повешусь, утону, заколюсь, застрелюсь. Даже если тут стреляться совсем нечем. Как говорится, раз в году и сухая палка стреляет.

Здесь все не мое. Чуждое, враждебное, вражеское. Иное.

Я застряла между тем и этим, и мои мужья вместе со мной. Господи, помоги им без меня и мне без них. Потому что другого варианта нет. Я – там, и они здесь... Остается только этот выход.

И пусть я потом изведу сама себя, но буду знать, что они здесь не пропадут. Тут их любящие семьи, поддержка, возможная карьера и надежда на счастливую жизнь. Мне же нет пути здесь, только один: на дно с камнем на шее. Не выживу, и это правда, как Бог свят.

На этом месте размышлений Фил придержал меня за спину, укладывая на себя и давая возможность Эмо войти сзади.

– Ой! – крик проглотил синеглазкин, пока лиловоглазый медленно и бережно продвигался внутри меня. И еще раз: – Ой! – когда тот начал выходить, попутно задевая такие точки, каких не найдешь ни в одном атласе врача или морехода. – Ах! Не на... ах! Мур-р-р. Ой! Ах!

И так сто шестьдесят четыре раза. Может, и больше. Считать было некогда.

Когда внутри все пылает от неистовой жажды продолжения, когда руки и ноги конвульсивно поджимаются от неописуемого наслаждения, сказать «нет» становится практически невозможно, как я и говорила.

Мои два мужчины стали привычными и родными, я перестала зажиматься, а с расслаблением стало намного больше удовольствия. Или мои партнеры научились гораздо тоньше меня чувствовать? Неприятных ласк, движений, моментов с каждым разом меньше. Еще немного – и я эндорфиновой наркоманкой стану, если уже не стала. Как же мне быть. Господи? Как же быть?

Медленно, просто убийственно медленно двигаясь вразнобой, в противофазе, они заставили меня сначала пищать, потом завывать, а вскоре – умолять их ускориться, потому что эти гады, мерзавцы, эти бессовестные проходимцы специально не давали мне разрядки. Не давали – и все. Когда неожиданно ускоряясь, когда останавливаясь, доводили меня до полной потери самоконтроля.

В состоянии полового безумия я соглашалась на все, что мне подсказывали, вот и досоглашалась, сказав:

– Да! – на утверждение «ты завтра выйдешь за нас замуж, клянись!». Просто мозг отключился и я. на свою беду, не успела притормозить. А когда очнулась, было поздно. Только послышался «треньк!» – и я опять вырубилась, выпала из реальности, вздымаясь на тугих волнах крышесносительного долгожданного оргазма.

Мои железные дровосеки милостиво дали мне передохнуть, подремали с часик или два, и затем пластинка заиграла всю ту же, хорошо знакомую мелодию.

Сопротивляется? А мы ее привяжем за руки, не больно, но унизительно. Возмущается? Наработанная технология с конфетами, сухофруктами и поцелуями.

Гос-споди, почему у меня внутри нет волчьих и медвежьих капканов?! Ну почему?

На каком-то бесчисленном оргазме я просто вырубилась, не услышав знакомое «Треньк!» три раза.

Проснулась утром с ощущением, что меня ночью жевали крокодилы. И не для того, чтобы подкрепиться, а таким долгоиграющим эротическим массажем. В итоге имеем: лицо, как подушка, глаза – щелочки, где право, где лево – только с компасом. Вниз тянет само, взлететь грехи не дают. Подводя черту: на черта мне это надо? Да еще на постоянной основе законного брака?

Чтоб на свежей одинокой физиономии по утрам отчетливо проступали плоды обладания двумя мужиками? Всегда догадывалась, что сладострастие доводит до конца -и того самого, и финального.

Вроде бы ничего не пила, не курила, не нюхала.

Допинг виагрой тоже не принимала, а встаю словно после долгой пьянки и как из-под бульдозера.

– Мама, роди меня обратно! – прокряхтела я, с трудом поднимая основательно замученный организм. Оказывается, оргазм – это тоже нагрузка. Правда, в основном на совесть...

Замочив лицо в фарфоровом тазике и с трудом отбросив мысль об утоплении, я все же запихнула свою физиономию в привычные рамки и обрела прежний размер глаз. Правда, лиловая синева теперь перемежалась красным.

– Это даже хорошо, – порадовала я себя. – Предупреждение об угрозе смерти уже в глазах. Можно руки не пачкать.

– Высокая леди? – в комнату просочилась парочка молоденьких служаночек, срочно сделавших вид, что они привидения. Но с мотором. Потому как носились они так, будто сзади был прикреплен ядреный... тьфу! Ядерный двигатель.

– Мда? – высунула я голову из ванной.

– Ой! – подпрыгнула одна из служанок, уронив стопку постельного белья. – Вы тут?

– Могу под кроватью полежать, – радушно предложила я. – Если вам так будет спокойнее. И даю честное слово истерзанной женщины, что за ноги кусать не буду и под юбки заглядывать тоже.

– Высокая леди так очаровательно шутит. – привела в кикбок... кикс... кукс... присела в поклоне вторая девушка, чуть постарше первой. – Может быть. Высокой леди угодно одеться?

– Угодно, – обрадовалась я. – И желательно в цельнокроеный скафандр из титана.

– А у нас только платье, – растерялась молоденькая, бросаясь к шкафу. – Шелковое. Будете сердиться?

– Есть еще варианты? – подняла я брови, не уточняя.

– Можно еще ипохондрить, меланхолить, сплинить и хандрить. – бодро перечислила девушка местные болезни женской части аристократии.

– Можно, конечно, – запустила я руку в спутанную гриву. – Но у вас оно все проходит как-то не по-людски.

– Тогда одеваться? – с надеждой спросила вторая, очаровательная смуглянка.

– Уговорили, – пожала я плечами, придерживая на груди широкое полотенце. Которое у меня, впрочем, отобрали и быстренько облачили в то, в чем должна сплинить приличная хорошо воспитанная жена.

– Дамы, – вытянула я ногу, изучая изящные бархатные туфельки на приличном и жутко неудобном каблуке. – Мне два деби... Высоких лорда строго-настрого запретили носить каблуки во имя заботы о потомстве.

– Ой! – метнулась к гардеробной старшая горничная и притащила удобные легкие сапожки, подходящие по цвету к жемчужному легкому платью, под которое непременно нужно надевать шаровары.

– Вот спасибо! – засияла я всеми красками радуги. Особенно хорошо мне удавалась красная и зеленая гамма.

– Высокие лорды, наверняка будут сердиться, – вдруг обреченно пробормотала самая молоденькая, она обувала меня стоя на коленях.

– С чего бы это? – удивилась я.

– Так это их обязанность ухаживать за супругой, – пояснила вторая, тоже наклоняя голову.

– Так я им не жена, – попыталась урезонить двух нервных служанок.

– А как же это? – старшая взглядом указала на мою печать. Которая, кстати, стала чуть меньше и чуть светлее. На солнце выгорела что ли? Так, может, мне на искусственный загар в солярий немножко походить?

– Это анахронизм! – выдала я свое объяснение, прикрывая метку рукавом. – И атавизм вашего строя мужчин-питекантропов.

– Как скажет Высокая леди, – не стали спорить с новой сумасшедшей уже наученные дамской ипохондрией девушки. – Но Высокие лорды...

– А где они, кстати? – перебила я выхлоп нового тезиса.

– У них серьезный разговор с Высоким лордом-отцом! – присела кукишем молоденькая. – Очень секретный и очень серьезный. Об этом знает половина дома!

– Орут, значит... – перевела я все на нормальный язык.

– А где? И направление укажите, чтоб я туда не ходила.

Пусть подольше мужчины побеседуют, выговорятся. Все же давно не виделись.

– В большом кабинете, – сообщила мне громким шепотом старшая горничная, начиная распутывать мой колтун. Обстоятельно уточнила: – Этажом ниже, в правом крыле.

– Мерен, – улыбнулась я. – Я пойду налево. Это пуль всех независимых женщин.

И пошла навстречу рассвету и светлому будущему, в которое ну никак не вписывалось наличие двух оголодавших крокодилов, специализирующихся на эротическом массаже изнутри. Пусть посекретничают с папой о сугубо личном, которое уже стало общественным... судя по крикам, раздающимся даже в этой части дома.

Старательно удаляясь от воплей и никого не встретив по дороге, я забрела в странную часть родового гнезда Семаро, отгороженную массивной металлической дверью.

И на этом сейфе не было ни одного замка или ручки. Склеп, что ли? Или вход по пропускам «Здрасте, я от Иван Иваныча?»

И какая, спросите меня, женщина пройдет мимо тайны? Только ненормальная!

А поскольку я все еще заблуждалась и считала себя нормальной, только слегка (и местами) тронутой, то естественно полезла изучать загадочную дверь, напевая знаменитую песню «Me muero de Amor». Как только я домурлыкала до куплета, как дверь скрипнула и открылась.

– Как все запущено, – от неожиданности я слегка растерялась, но вовнутрь все равно поперлась.

А там было такое!!! Ну такое!!! Пипец!!!

В самом натуральном спортзале, оборудованном чуть ли не современным инвентарем, под барабанный бой, вполне достоверно изображаемый парой служанок, вся женская взрослая половина аристократии занималась таким, с точки зрения мужчин, непотребством, что у меня весь организм завибрировал от желания присоединиться.

Хорошо воспитанные жены в ярких вязаных футболках и черных спортивных юбках-брюках наподобие штанов, которые носят айкидисты, активно и с удовольствием занимались чупакабаброй... нет, капоэйрой. Если учесть, что этот вид боевого искусства зародился в Бразилии, то вполне объяснима смуглость Розалинды.

Но, блин! Как все же здесь качественно развешивают на уши спагетти. «Хорошо воспитанная жена» то, «хорошо воспитанная жена» се!.. А втихушку вон чего вытворяют!

И с каким изяществом и умением, выдающим многолетние напряженные тренировки! Сама я никакими единоборствами не занималась, раз и навсегда отдав свою любовь дайвингу. Опять же, под рукой всегда есть тяжелый баллон, которым можно двинуть обидчика. Или удушить шлангом. Или... в общем, вариантов масса, было бы хорошо развито воображение и не дрогнула рука.

Хотя, если честно, в связи с напряженной и даже воинственной обстановкой в семье и штормовым предупреждением на личном фронте, я подумывала взять хотя бы несколько уроков по теме: «Сделай врагу приятное – добей сразу!».

В принципе, уже потихоньку присматривалась к более распространенным в нашем населенном пункте боевым искусствам: ушу. кикбоксинг, тайквондо, каратэ, самбо, джиу-джитсу. Преподавателя по капоэйре к нам еще не ссылали. Так что эту технику я наблюдала исключительно по интернету. И вот сейчас, в чужом мире, где шовинизм раздулся до размеров... мыльного пузыря.

Начала подниматься законная злость на двух гавриков, энергично пытавшихся сделать из меня окончательную идиотку. Они так убедительно доказывали, что настоящая местная женщина – это манекен с суперактивной половой системой!.. А все остальное – сплошной рудимент и использованию не подлежит. И говорить следует только по команде и исключительно стонами. Гады!

– Ау Дубрау![1]1
  Ay Дубрау – колесо с выходом через мостик


[Закрыть] – скомандовала беременная Розалинда, выйдя перед всеми. – И не ленитесь! Меме, покажи!

Дамы посторонились, давая место Эсмеральде. Ничего себе «Меме»! Это ж машина для убийства с системой самонаведения!

Девушка, совершенно не напрягаясь, показала «колесо» с выходом через «мостик».

Леди закивали и начали повторять, отрабатывая элемент.

Ни хрена себе! И где происходило это падение нравов? В аристократическом доме у Эмилио, в самом оплоте местных устоев и гнусных традиций!

Я гневно сжала челюсть, стравливая ушами пар. Вот брехуны! «Тебе нужно научиться жить по нашим правилам!». Да, как я погляжу, тут из правил одни исключения!

Вот так «исключаться» или «ипохондритъ» я согласна до конца своей жизни, даже с двумя гирями на ногах в виде мужей. А что? Как достали – так бананейру[2]2
  Бананейра – удар ногами из положения стоя на руках с элементами акробатики. Так же называется стойка в положении вверх ногами с упором на руках.


[Закрыть] им но почкам, и снова счастливая семейная жизнь обеспечена!

Я еще немного постояла в дверях, капая слюной от зависти и наблюдая за красивыми и вполне изысканными движениями в исполнении местных дам. Особенно мне нравились четко отработанные приемы Эсмеральды. Вот, умеет же девушка сплинить со вкусом!

Несмотря на внушительную беременность, маман тоже не отставала от подопытных... подопечных, делая себе уступку лишь на сложных или опасных для ребенка элементах. Но гоняла она своих дам просто на загляденье. Команды сыпались одна за другой.

Сестра Эмо шикарно поддерживала уровень мамы, да еще и по молодости и с учетом юношеской гибкости, в чем-то ее и превосходила.

Господи ж ты Боже мой! Я бы тоже не отказалась попробовать. Но куда уж мне до такого уровня...

– Когда тебе надоест там околачиваться. Магдалена, – вдруг громко сказала Розалинда, поворачиваясь ко мне с видом «Умри, несчастная паскуда, уж если ты дошла досюда!». – Можешь пройти в зал. Нам все равно нужно поговорить!

Барабаны на мгновение затихли, а потом грянули с новой силой.

В зал я прошла по стеночке и приблизилась к будущей свекрови, ожидая минимум дэдэйру[3]3
  Дэдэйра – удар пальцам в глаза.


[Закрыть], а максимум -расчленение и втаптывание в маты.

– И о чем, собственно, Высокая леди, вы хотели со мной поговорить? – Инстинкт выживания – вещь крайне предусмотрительная и разумная. Сразу научишься и полную дурочку из себя строить, и голимую идиотку выдавливать.

– Всем продолжать занятия! – командным голосом приказала маман и, схватив меня за рукав, потащила за ширму, где оказалось что-то типа душевой.

В новую жизнь с чистой совестью? Выпей отбеливателя – сделай внутренний мир светлее?

Розалинда очень шустро усадила меня на скамейку ловкой подножкой, а сама, пробежавшись от стены до стены, застыла передо мной знаком вопроса, приложив к щеке одну ладонь и подперев локоть второй рукой.

Ну просто скорбящая мадонна с блеском тарантула в глазах!

– Мне вас уже можно называть мамой? – хлопнула я на нее ресницами, стараясь при том незаметно бегло оглядываться по сторонам, чтобы защитить спину.

Розалинда поморщилась, но мужественно пропустила мой коварный выпад мимо ушей и с выражением великомученицы подложила мне некошерную пакость:

– Дорогая, как я тебе сочувствую!

Я вытаращилась на нее, как лось на орущий айпад. Не умеет дама изображать вселенскую скорбь с переходом в садизм. То ли дело маман моего Николя, .Лидия Семеновна!

Та начинала прожигать взглядом все посторонние предметы уже на дальних подступах к квартире.

– Тебе та-ак не повезло! – продолжила свекровь, сверля меня напряженным взглядом буровой установки под крещендо из барабанов.

Кто бы спорил! Но свое мнение я, пожалуй, придержу при себе для пущего эффекта отбойного молотка.

Благородная леди продолжила щебетать:

– Эмилио... он с самого рождения со странностями, если бы не высокое положение моего мужа, он был бы отщепенцем в высшем обществе!

– Да вы что?! – вытаращила я на нее глаза и для убедительности прижала руку к груди. – А с виду кажется таким нормальным. Хотя... – тут я запнулась и стыдливо опустила глаза, попытавшись покраснеть.

Не понимаю, к чему эта клевета на ее сына, а моего мужчину. К тому же, кого-кого, но Эмилио странным при всем желании не назвать!

– Вот видишь. Магдалена! – с каким-то непонятным, даже сказала бы – болезненным облегчением выдохнула

женщина.

– Вы действительно считаете, – вскинула я на нее невинные очи. – Что повышенная потенция молодого мужчины – признак ненормальности?

Розалинда подавилась воздухом. Пару раз моргнула и начала с другой стороны:

– А его дружок Филлипэ вообще навевает дрожь!

– И не говорите, дорогая! – поддакнула я. – Как посмотрю на него без одежды, так прям большие мурашки по коже ползут к тому... ну, вы понимаете...

– Не совсем... – ошарашенно уставилась на меня свекровь, видимо, разыскивая в окучиваемом объекте признаки разумности.

Ну уж нет! Хорошо воспитанная жена – это как огурец в теплице. Куда подвяжут, туда и ползет!

– Странно, – нахмурилась я. рассматривая ее животик. -Вроде бы вы замужем...

– Вот! – подняла она тонкий палец, ухватившись за соломинку. – Оно тебе надо – постоянно рожать детей? Ты еще так молода...

– А в каком возрасте уже можно? – закусила я губу, чтобы не заржать. – Шестьдесят – это рубеж или финал?

– Магдалена! – повысила она голос, взывая к моему разуму, который, как на грех, взял сегодня отгул. – Ты же понимаешь, что такой, как ты...

– Это какой? – нахмурилась я.

– Молодой, красивой, особенной, – начала суетливо перечислять взволнованная женщина. – К тому же – иномирянке!..

Ток-так, что там насчет особенных иномирянок?!

Чем нм это отрыгивается в печень?

– Послушай меня, я тебя старше и плохого не посоветую, – заливалась певчей птичкой свекровь, начиная опять бегать по душевой. – Тебе ни в коем случае не следует выходить за них замуж в храме Сольгри! Поверь, деньгами, платьями и украшениями эти обалдуи тебя н так обеспечат.

– А как же пристойность и законность супружеских отношений? – расстроилась я окончательно. С патетикой: – Как можно жить в грехе с двумя мужчинами и не прикрыть все это легким слоем приличия?

Розалинда подошла поближе и заговорщицки сказала:

– И потом, у Мило и Липа такой ужасный характер!

Лила? Мило?! Милую «липу» мне тут втюхивают. Честное слово, детский сад – гитаны на лямках. Удавись на гольфах, если не достался кисель!

– Это я заметила, – скромно призналась я. – Они так звереют во время секса! Ну просто словами не передать! Хотите, покажу свидетельства страсти? – и начала демонстративно задирать юбку.

– Я тебе верю, дорогая! – стремительно отпрыгнула от меня женщина, останавливая жестом. – Но хочу добавить, что отец Липа, высокий дож из рода Азалемара, тебя как невестку совершенно точно не примет!

Даже так? Я продолжала медленно офигевать. Ага. Медленно, но верно. Как я теперь понимаю, мужья мне врали непрерывно, но само количество этой лжи привело меня в шок.

– Так это его проблемы, – непринужденно пожала я плечами. – Главное, чтобы включил в завещание!

– До завещания, я боюсь, ты не доживешь, – грустно сказала женщина.

– А вы не бойтесь, – утешила я ее. – Главное, чтобы он дожил, а я уж, так и быть, подожду.

– Магдалена! – свекровь призвала себе на помощь оставшееся терпение. – Это не шутки! Ведь я же могу тебе помочь сохранить свою жизнь и избежать этого унизительного тройственного союза! Ты мне потом еще и благодарна останешься.

– Да? – у меня уже ресницы от непрерывного хлопанья болели. Я поняла, все дурочки их просто качают с детства. Не верьте, что там нет мускулов! – А как?

– У меня есть изумительные бриллиантовые украшения. – непрозрачно намекнула Розалинда. – Все они будут твоими, если ты освободишь от клятв моего мальчика!

– Бриллианты? – надула я губы и подпустила во взор корыстный блеск. – Большие? Чистые? Сколько?!

– Вот такие, – показала мне женщина на ноготь своего большого пальца. – Чистейшей воды, и много.

– Что это вы мне, мама, – еще сильнее надула я губы. – Всякую мелочь подпихиваете. И вообще! На скамейке запасных всегда должен сидеть еще один игрок!

– Да не останешься ты в накладе! – крикнула в сердцах маман. – Только освободи этих двух обалдуев от клятв. И все мои драгоценности станут твоими.

О как! Не слишком ли высока цена?

– А так можно? – нахмурила я лобик и для пущего ускорения работы мысли почесала нос.

– Конечно, можно, почему нет?! – заверила меня Розалинда, приветливо улыбаясь.

Но ее тон и выражение глаз в этот момент меня сильно насторожило. Не удивлюсь, если все это возможно вместе с моей кончиной, о чем мне благоразумно не сообщили заранее.

– Нет! – вскочила я со скамейки. – Не могу! Я честная девушка, даже если эту честь у меня расстреляли двумя стволами!

– Деточка! – забегала вокруг меня Розалинда. – Ты же не уживешься с моим сыном. Он... он... – она лихорадочно пыталась придумать еще что-то страшное и убедительное. -Он козявки ест!

– О! – обрадовалась я. – На питании можно сэкономить. А ему хватает такого количества? Или нужно своими делиться?

– Все! Больше не могу! – обреченно сказала свекровь и сунула голову в бадейку с водой.

– Мама! – строго сказала я. – Не уходите от разговора!

Свекровь безмолвно продолжала водные процедуры.

– Мама!!!

Розалинда вынырнула, посмотрела на меня налитыми кровью глазами и утащилась вместе с ведром в зал, чтобы утопиться при свидетелях, но без помех.

– Вы просто пытаетесь увильнуть от разговора, -последовала я за ней. – Но мне все же хотелось...

Тут в зал вломился Роберто с воплем:

– Розочка, эти обалдуи решили основать свою собственную династию! Как ты думаешь, как еще их можно остановить?

– Не знаю! – рассталась с ведром свекровь. – Бобик, я хочу тебе сказать, что эта девушка еще хуже, чем то, о чем ты уже знаешь!

Бобик? Розочка? Мда-а-а, а как дышал-тo, как дышал...

– Но мы ведь должны что-то предпринять? – допытывался настырный Бобик. – И почему ты мокрая?

– Это ваша жена оплакивала ненормальность вашего общего сына, – подошла я к ним. – Навзрыд.

– Доброе утро, Магдалена, – отмер Роберто, стараясь сделать вид, что все в порядке, тип-топ и вообще это не моральное разложение устоев.

– Доброе? – подняла я брови. – Вы уж меня простите, но после того, что я узнала, мне оно представляется не просто добрым, а очень-очень добрым. Скажите, а как вы относитесь к однополым бракам?

– Что? – не понял меня глава семейства.

– Никак не относитесь, – подвела я черту. – Плохо. У вас нет своего мнения...

– Тьфу! – отшвырнула в сторону – ведро маман и схватила гримаш[4]4
  Гримаш – короткая палка (палки) для макулеле.


[Закрыть], начиная в дикой ярости исполнять макулеле[5]5
  Макулеле – танец-игра с палками, участники которой выполняют разнообразные движения, попадая в ритм, задаваемый барабанами.


[Закрыть].

Снова яростно зазвучали барабаны.

Мы со свекром засмотрелись. Впрочем, как и другие. И пропустили момент, когда в зал следом за папой вломились два оболтуса, раздолбавшие железную дверь с помощью своих лбов при незначительном участии казгази.

– Отец! – попер бульдозером до середины зала Эмилио. – Наш разговор далеко не окончен... Ох ты ж! Это что такое? – Ну да, мы все же заметили несоответствие между явью и воспитанием!

– Это твоя мама, сынок, – с нескрываемой гордостью ответил Роберто, не отводя горящих глаз от танцующей жены. – Мило?!! Липэ? – тут же очнулся свекр. Зверем накинулся на сына с приятелем: – Почему вы тут? На каком основании?

– МАМА?!! Леди Розалинда? – два аристократа разули глаза и расчехлили мозги. – Чем вы тут занимаетесь?

– Если я скажу – коллективным блядством, – влезла я. – Тебе станет легче? Кстати, Эмилио, когда ты будешь в следующий раз есть козявки, то не стесняйся попросить добавки. Я очень терпимо отношусь к человеческим слабостям...

Эмо замер в позе испуганного суслика с глазами-семафорами, а Филя брезгливо отшатнулся, с подозрением глядя на своего друга.

– Это мне твоя маман поведала по секрету, – наябедничала я, надсаживая глотку, чтобы перекрыть шум барабанов. – В перерывах между подкупом при исполнении.

– Мама? – нахмурился Эмилио. – Но зачем ей?..

– Когда ты ее поймаешь, – показала я глазами на скачущую по залу маман. – Сам у нее и спроси. А мне еще жить не надоело... даже с вами обоими.

– Высокая леди Розалинда! – крикнул более сообразительный синеглазый, впрочем, не пытаясь приблизиться к этому смуглому вихрю с оружием в руках. -Вы бы не могли нам объяснить...

В него полетела палка.

– Понятно, – легко уклонился от нее Филлипэ. – Не могли...

– Нет, – никак не мог отойти от шока Мило. – Я знал, что у всех женщин бывают какие-то домашние занятия... Но, папа, ты никогда не уточнял – какие!

Как, Эмо не в курсе, нем его мать и сестры занимаются на досуге? Какое ханжество! Ну-ну. Так как себя должна вести хорошо воспитанная жена, вооруженная капоэйрой ? Или не так – как должен себя вести муж хорошо воспитанной жены, зная, что жена владеет капоэйрой? Ответ-подсказка: тихо.

Два недоумевающих мужчины обвели взглядом присутствующих с таким выражением потрясения, будто они не просто открыли Америку, а еще и сразу выкупили Манхеттен. За связку бус.

Папе достался взгляд быка, добравшегося до связанного тореадора. Маме... мамочку вообще старались игнорировать, видимо, чтобы окончательно не пасть духом.

А Филлипэ глазел на девчонок в круге с таким выражением, что мне немедленно захотелось или размазать это выражение по его же физиономии, либо пойти другим путем и начать заниматься капоэрой прямо сейчас, начав с дэдэйры!

Тут у мамы все же закончилось топливо, и она подошла к нашему островку морально стойких среди моря разложения, тяжело дыша. Роберто мгновенно сгреб ее на руки и. никого не стесняясь, припал к губам.

И Эмо не выдержал. Поджав губы, уставился на дружный женский коллектив:

– Эсмеральда, я еще могу допустить, что леди-рыцарь может заниматься подобным... хм, непотребством. Для сохранения независимости благородной даме в нашем обществе одна дорога – в армию! Но ты, мама! На пятом месяце! Чему ты девчонок учишь, им детей рожать! – выпалил он.

– Значит, – сощурила я глаза. – В вашем долбаном мире, – наступала я на Фила. – Женщины могут избрать военную карьеру?

– Не ругайся, – машинально сделал мне замечание синеглазый. – Хорошо... Впрочем, я не прав...

После этого признания я остановилась и подозрительно уставилась на него. Чем они сегодня завтракали?

– После того, что я здесь увидел, – показал рукой на девушек Филлипэ. – Боюсь, что я уже не знаю, как должна себя вести хорошо воспитанная жена.

– Она должна тебя любить. – сообщил ему Роберто, бережно прижимая к себе Розалинду, спрятавшую лицо у него на груди. – Только тогда она сможет быть для тебя всем.

Это признание меня сильно растрогало, и только я собралась слегка размякнуть, как Эмилио все испортил.

– В нашей ситуации это неважно! – рявкнул он. – Я просто хочу знать: почему ты отказываешь мне в праве на семью, если сам творишь со своей черт-те что?

Роберто набычился, но ничего не ответил.

– Интересное увлечение для дам... – добавил свою часть яда синеглазенький. – Вероятно, мой отец будет счастлив узнать о...

– Да плевать! – оторвалась от мужа Розалинда, сверкнув гневными очами. – И на твоего отца, и на всех остальных! Мы должны защитить свою семью!

– От кого? – тихо спросила я. Но в этот момент меня никто не услышал.

Все стали переругиваться и выяснять отношения. Мужчины начали кричать друг на друга, к галдящей компании присоединились маман с дочерями. Нормальный скандал в благородном семействе.

– И все же я настаиваю на том, что этот союз непригоден для вас, порочен и неприличен! – не сдавал своих позиций глава рода Семаро.

Пока меня в этом галдеже не хватились, я подхватила юбки и рванула наружу, подальше от этих лжецов и предателей. Мне не хотелось никого из них видеть: ни мужей, ни благородное семейство Семаро да Орена Сольгри, ни их приспешников, слуг или прихлебателей. НИ-КО-ГО! Абсолютно.

Если честно, то я окончательно запуталась. Никогда не считала себя способной на просчеты каких-то логических ходов и выходов. В общем, не Макиавелли я даже по псевдониму.

С одной стороны, я действительно видела твердые убеждения мужчин о роли женщины в этом мире и в обществе. С другой, милый спортзальчик с мамой и капоэйрой в эту схему ну никак не вписывался. И кто из них врет? Вернее, кому из них врут?

Я потихоньку брела по дому, погруженная в раздумья, не зная, как дальше на все реагировать. К тому же я обнаружила одну– очень неприятную для себя вещь – мне весьма не нравится, когда на кого-то из моих оккупантов возводят поклеп. И о чем это говорит? А это даже не говорит, а орет о том, что я слаба и на голову, и на передок.

То есть втюрилась, втрескалась и влюбилась. Как не назови, результат один – дура!

– Может мне попробовать поипохондрить? -поинтересовалась я сама у себя. – Слегка... без ущерба для собственного здоровья...

Тут на меня из темного угла выпрыгнули два амбала с черными мордами... а-а-а... это у них маски. Для пущего эффекта устрашения эта парочка завернулась в темно-коричневые балахоны до самых пяток и нацепила кожаные перчатки.